Текст книги "Цивилизация Древней Греции"

Автор книги: Франсуа Шаму

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Последний из великих диадохов, служивших при Александре, Селевк стал отныне управлять всей Азией целиком, за исключением северного региона Малой Азии, где Вифиния, >Пафлагония и Понт, выходящие к Черному морю, сохраняли свою независимость. Ему хотелось присоединить к своей огромной азиатской империи Македонию, уступившую попыткам сменить династию Аргеадов. Переправившись через Геллеспонт, Селевк подошел к Лисимахии, столице своего поверженного соперника, когда один из родственников этого последнего – Птолемей Керавн – убил его в конце лета 281 году до н. э. Убийца был сыном Птолемея Сотера от первого брака, лишенный наследства в пользу Птолемея II, рожденного, как и Арсиноя, во втором браке с прекрасной Береникой. Молодой человек вначале нашел приют у Лисимаха и, видимо, принял участие в интригах, ожесточивших старого царя против собственного сына Агафокла. Затем он явился ко двору Селевка, благосклонно принявшего его. Отплатив неблагодарностью за оказанные милости, молодой беспринципный честолюбец под предлогом отмщения Лисимаху добился того, чтобы армия провозгласила его вместо Селевка царем Македонии. Его коварство было прекрасно просчитано: сын Селевка Антиох I, находился в далекой Азии, по поручению отца, управляя восточными провинциями; Антигон Гонат, все еще удерживавший свои крепости в Элладе, практически не имел средств противостоять ему; Пирр, призванный городом Тарентом в Южную Италию, готовился к походу на Запад. У Птолемея Керавна были все шансы утвердиться в Македонии и таким образом компенсировать обиду, которую нанес ему отец, отдав египетское царство его более молодому сводному брату Птолемею II. Чтобы укрепить свои владения наследием Лисимаха, Керавн, не колеблясь, женился на его вдове Арсиное, которой он приходился сводным братом и которая была также единокровной сестрой царя Египта. Но вечно подозрительный и жестокий, он приказал убить обеих дочерей Арсинои от Лисимаха; Арсиноя бежала от своего кровожадного супруга и, мечтая о мести, прибыла в Александрию, где вскоре вышла замуж за собственного брата, лагидского монарха, которого отныне стали называть Филадельфом, «любящим сестру». Тем не менее Керавн был близок к тому, чтобы установить свою власть в новом царстве, но ему помешало вторжение кельтов.

Племена кельтов уже многие годы угрожали северным границам Фракии и Македонии. Придя на Балканы с Дуная, они хлынули на юго-восток. Греки и македоняне опасались этих воинственных варваров, чьи нравы казались им дикими, как следует из длинного отступления, посвященного Павсанием их попытке разграбить храм в Дельфах (История Эллады. X, 19; и след). Птолемей с безрассудной неосторожностью, заслужившей ему прозвище Керавн («молния»), атаковал захватчиков в открытом поле, был ими разбит и погиб в сражении (начало 279). И снова Македония осталась без царя. Ситуация складывалась благоприятным образом для сына Полиоркета – Антигона Гоната: в ходе военных действий во Фракии он столкнулся с отрядом кельтов при Лисимахии и уничтожил их в результате блестяще проведенного маневра (277). Слава победы над ордами варваров, до тех пор непобедимых, заставила признать его в Македонии, правителем которой он стал в следующем году. На этот раз царство попало в хорошие руки. Как селевкидская монархия в Азии при Антиохе I, как лагидская монархия в Египте при Птолемее II Филадельфе, так и македонская монархия получила теперь в лице Антигона Гоната своего государя – энергичного и дальновидного, способного поддерживать ее внешнюю неприкосновенность и ее внутренний порядок. Около 280 года до н. э., после безуспешных авантюр диадохов, мир эллинистических государств наконец обрел четкие формы, стабильность которых нарушит только вмешательство Рима.

Глава 3
РАСЦВЕТ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ

История диадохов, полная неожиданных интриг и потрясающих поворотов, заслуживала относительно подробного рассмотрения ввиду важности той роли, которую в ней сыграли выдающиеся личности, чьи амбиции, страсти и даже капризы направляли ход событий. Но после 280 года до н. э. монархические государства, образовавшиеся на месте империи Александра, обретают определенное равновесие, и с этого момента их историю можно уже не прослеживать в деталях: теперь она развивается по нескольким простым законам, легко выводимым из общей массы все также запутанных событий. Таким образом, достаточно будет рассмотреть основные линии развития трех главных эллинистических государств III века до н. э., когда каждое из них под властью основателей династий достигло своего наивысшего подъема и пережило свой расцвет. Рядом с монархиями Лагидов, Селевкидов и Антигонидов, находясь в тесной связи с ними и вмешиваясь при случае в конфликты, возникающие между ними, процветали в течение более или менее долгого периода государства меньшего масштаба, такие как монархия Магаса в Кирене, монархия Атталидов в Пергаме, монархия Гиерона I в Сиракузах и царства на анатолийском побережье Черного моря. Кроме того, великое множество больших и малых, знаменитых или безвестных греческих полисов, иногда объединенных в союзы, чье военное могущество и политическое влияние росло, вели свое собственное существование, мечтая, как Афины или Спарта, о своем блестящем прошлом, извлекая, как Делос или Родос, свою пользу из сложившейся экономической и политической ситуации, поклоняясь своим богам, управляя своими внутренними делами, занимаясь внутренними проблемами, которые неизменно порождала повседневная жизнь и которые создавали для большинства греков социальную среду, в которой разворачивается история каждого человека. Не стоит забывать, что за сценой, на которой главные герои сталкивались в династических конфликтах, в борьбе за независимость или в захватнических войнах, непрерывно вспыхивавших из года в год, существовала глубинная и долговременная реальность греческого полиса, фундаментально не изменившаяся с классической эпохи.

* * *

Лагидское царство, основанное в Египте Птолемеем, сыном Лага, позже названным Сотером, было первым по времени из великих государств эллинистического мира. Его умный и прагматичный создатель с самого начала выработал политику осторожности и расчетливости, благодаря которой его династия надолго обосновалась в долине Нила, богатой внутренними ресурсами, умело осуществляя изнутри этого центрального региона, оказавшегося неприступным, тщательно продуманное расширение владений, заключая выгодные союзы, расчетливо оказывая поддержку другим. Мы видели, как всякий раз, когда назревала угроза безопасности Дельты, ему удавалось предпринять необходимые меры для ее отражения: Пердикка в 321 году до н. э., Антигон и Деметрий в 306-м получили здесь печальный опыт. Зато вне Египта Птолемей, в отличие от других диадохов, не пускался в рискованные операции ради неуемного честолюбия. Единственный среди них он никогда не стремился восстановить под своей властью мировую монархию, предпринимая лишь незначительные, но эффективные меры для защиты своей доли Александрова наследия.

Его первой целью было подчинить или, по крайней мере, контролировать Южную Сирию и Палестину – природный заслон на единственной наземной границе, со стороны которой Египту могло грозить вторжение: это уже была политика великих фараонов в новой империи. Лагид, совершенно естественно, намеревался воспользоваться этим традиционным египетским фактором, предлагаемым самой географией. Кроме того, эти регионы поставляли в египетские верфи строевой лес, которого не хватало в долине Нила. Поэтому Птолемей стал совершать один за другим походы в Палестину и Сирию, отступая при необходимости и возобновляя попытку при удобном случае, до тех пор пока сражение при Ипсе не позволило ему беспрепятственно туда проникнуть. Несколько лет спустя он пополнил свое завоевание, разгромив Деметрия Полиоркета и завладев его портами Тиром и Сидоном. Несмотря на уговоры Селевка, ни Птолемей Сотер, ни его сын Филадельф не собирались уступать ему Южную Сирию, называемую Келесирией [14]14
  Келесирия, «полая Сирия» (греч.) – часть Сирии между Ливаном и Антиливаном и к востоку от них, позже – общее название Южной Сирии и Палестины.


[Закрыть]и находящуюся в непосредственной близости от самого центра селевкидской империи. Расположенная между двумя царствами, она являлась источником постоянных конфликтов, которые впоследствии привели к нескольким Сирийским войнам.

С той же точки зрения следует рассматривать лагидскую политику в отношении Кипра. Большой остров был разделен между несколькими маленькими монархическими государствами; с некоторыми из них Птолемей заключил союзы, как только воцарился в Египте. Он в кратчайшие сроки установил свое влияние на этом форпосте, который безусловно считал наиважнейшим. И не он один: Антигон в 306 году до н. э… отправил Деметрия отобрать остров у Птолемея – это была чувствительная потеря для Лагида, который тем не менее не отказался от мысли вернуть свои позиции и добился этого через десять лет. Кипр оставался лагидским владением до римского завоевания.

Более сложные отношения были с Киренаикой – старой греческой колонией в Ливии, отделенной от долины Нила примерно тысячью километров пустыни и лишенным удобных гаваней побережьем. Здесь находились процветающие древние греческие полисы, которые в свое время проявили свою почтительность Александру и которые в 322 году до н. э. подпали под личную власть Птолемея, воспользовавшегося внутренними разногласиями киренеян. Но дух независимости не покинул Кирену, и против лагидского господства в 312 году до н. э. и позже, в 306–305 годах до н. э., вспыхнули мятежи, а после ее отвоевания Магасом весь регион на полвека получил автономию – сначала де-факто, а позже де-юре. Для нового присоединения Киренаики к лагидскому царству потребовался династический брак и новая военная кампания. То, что Киренаика оставалась лагидской до захвата Кирены Римом, не означает, что обладание ею обошлось без потрясений, вызванных династическими спорами, в которых проявился подлинный характер этого внешнего владения Лагидов: действительно, греки Ливии продолжали жить собственной жизнью, осуществляли самоуправление, не слишком считаясь с египетской политикой, на протяжении всей эллинистической эпохи.

Южная Сирия, Кипр и Киренаика являлись для Лагидов наиважнейшими опорными пунктами их власти за пределами Египта, но при случае их интересы простирались намного дальше – к Эгейскому морю и Фракии, а также к Элладе: речь идет не о постоянном присутствии, а о случайных походах, установлении единичных форпостов или заключении союзов в военных либо коммерческих интересах. Целью, которую они преследовали, было установить определенное равновесие между крупными государствами Восточного Средиземноморья для обеспечения безопасности Египта и пополнения царской казны, зависевшей от свободной морской торговли. Этой политики гибких и осторожных планов придерживались три первых правителя династии. Впоследствии она выродилась из-за нерадивости государей и их братоубийственных распрей.

О Птолемее I Сотере мы не станем многоговорить: этапы его осмотрительной политики были нами отмечены в рассказе о диадохах. Нам неизвестна в деталях его роль в организации внутреннего управления Египтом, но все свидетельствует о том, что она была значительна и что государственное'устройство, о котором сообщают папирусы при его преемниках, было заложено в то сорокалетие, в течение которого первый Лагид между 323 и 383 годами до н. э. добился для новой монархии внешнего авторитета и внутренней стабильности – и то и другое держалось на экономике, рычаги которой находились в руках власти. Уже Клеомен из Навкратиса убедился, насколько выгодно иметь исключительный контроль за экспортом зерна, производимым в избытке на богатых землях долины Нила. Птолемей Сотер не собирался отказываться от такого прибыльного источника дохода для царской казны. Заботясь о расходах на военные нужды, он не забывал об обеспечении страны: именно в его правление порт Александрии достиг своего наибольшего развития с постройкой фаросского маяка (287). Наконец, по совету философа Деметрия Фалерского, бежавшего в Египет после взятия Афин Полиоркетом, Птолемей пригласил к своему двору ученых и писателей, чем обеспечил Александрии славу интеллектуального центра эллинизма. Этот македонянин, который за грубоватой личиной воина скрывал тонкий ум, проницательность и благородную натуру, проявил себя подлинным основателем империи. Заботясь на склоне лет о будущем династии, он в 285 году до н. э. привлек к управлению государством своего сына Птолемея, рожденного его прекрасной возлюбленной Береникой, на которой он был женат вторым браком и которая вместе с ним была обожествлена и образовала со своим супругом чету богов-спасителей.

Птолемею II, родившемуся в 306 году до н. э., было 23 года, когда умер его отец. Он унаследовал от отца, помимо любвеобильной натуры, большой интерес к литературе и анализированию, особенно в отношении основ управления, что позволило ему усилить мощь лагидского государства, завершив его организацию. Хотя портреты изображают его более легкомысленным и менее твердым, чем был основатель империи, но его долгое царствование, с 283 по 246 год до н. э., стало временем расцвета империи Птолемеев.

Во внешних отношениях он остался верен отцовской политике, что имело неоднозначные последствия, но в целом оказалось успешным. Конечно, он не сумел предотвратить отпадение Кирены и греческих колоний в Ливии, где его двоюродный брат Магас, намного старше его, отказался подчиниться. Но единственная попытка Магаса захватить Египет и стать наследником Сотера завершилась поражением даже без сражения: мятеж мармарикских ливийцев в тылу Магаса вынудил царя Кирены возвратиться на свои позиции (около 275). С этого времени между двумя сыновьями Береники, разделенными огромными, труднопреодолимыми пустынями, установился modus vivendi,оберегающий каждого из них от вторжения другого. Более того, в конце их правления примирение двух государей привело к династическому союзу между дочерью Магаса, которую звали Береника, как и ее бабушку, и сыном Птолемея II, который наследовал своему отцу; этот брак, который был заключен после смерти Магаса, повлек за собой возвращение Кирены в лоно лагидской империи.

На востоке у Птолемея II было несколько серьезных конфликтов с могущественными соседями – селевкидскими царями. После смерти Селевка Птолемей под предлогом того, что Антиох I занял тогда восточные регионы его империи, попытался укрепить базы, основанные еще Сотером на южных и восточных побережьях Малой Азии в Киликии, Памфилии, Карии, на острове Самосе и даже в Милете. Селевкидский правитель временно смирился с этим. Чуть позже Антиох, объединившись с Магасом, который был женат на его дочери Апамее, собрался начать войну с Египтом, но поскольку Магас перестал быть опасным, о чем мы говорили выше, Птолемей был готов дать отпор. Первая Сирийская война (274 – около 271) закончилась признанием status quoв Сирии и других землях. Новый конфликт разразился десять лет спустя, когда Антиох II наследовал своему отцу. Подробности военных действий нам неизвестны, но они шли в течение нескольких лет (по всей видимости, до 253 года до н. э) и из-за них Лагид потерял некоторые крепости, которыми он владел на берегах Ионии, Памфилии и Киликии. Для примирения Антиох II женился на дочери Птолемея II, которую назвали Береникой, как и ее двоюродную сестру, дочь Магаса, в память об их общей бабушке; этот брак, не способный закрепить мирные отношения между двумя династиями, имел кровавую развязку, но уже после смерти Птолемея И.

Что касается северного направления, то здесь отец Птолемея II оставил своему сыну благоприятную ситуацию: в Эгейском море лагидские эскадры имели опорные пункты; Лига островитян, в которую в свое время объединились полисы Кикладских островов под патронажем Антигона Одноглазого и которая впоследствии перешла во власть Птолемея Сотера, анатолийские морские порты в Ионии и Карии при дружеских отношениях с родоссцами являлись базами, откуда флотоводцы Птолемея отправлялись на архипелаг. После 1-й Сирийской войны они обосновались на Крите, где на восточной оконечности острова, в Итане, был размещен постоянный гарнизон. Усилия, направленные на сохранение контроля за Эгейским морем, разумеется, отвечали соображениям экономики, поскольку экспортная торговля, особенно зерном, продажа которого была крайне важна для лагидской казны, велась в основном с греческими городами всего этого региона. Но речь шла также о том, чтобы не допустить развития всякого другого военно-морского флота, который мог бы впоследствии стать серьезным соперником и в открытом море, и на египетском побережье. Берега Дельты в свое время страдали от приходивших с севера пиратов: память об этих набегах «морского народа», столь часто упоминаемого в текстах эпохи фараонов, была жива. Как и в Келесирии, здесь Лагиды силой обстоятельств столкнулись с проблемами Рамзеса. Поэтому, когда правитель Македонии Антигон Гонат начал проводить в Эгейском море политику своего отца Деметрия Полиоркета и восстановил мощные эскадры, Птолемей II создал против него в Элладе коалицию из старых врагов Македонии. Как мы увидим далее, эта война, названная Хремонидовой [15]15
  Антимакедоискую коалицию в Афинах возглавлял демократ Хремонид отсюда название войны.


[Закрыть], плохо закончилась для противников Антигона. В любом случае, для Лагида она обернулась серьезным военным поражением: дата морского сражения у острова Кос, которое его флот проиграл македонской эскадре, точно не известна (возможно, 262). Тем не менее, даже ослабленное этой неудачей, птолемеевское влияние на Кикладах продолжало расширяться.

Надежно защищенный своим военным флотом и наземными заслонами на своих границах, Египет Птолемея II пережил период расцвета, все древние свидетельства о котором подлинные. Так, поэт Феокрит около 270 года до н. э. взывал к благородству царя, прославляя его: «Его корабли устремляются во все стороны по морям… Сколько в его армии всадников, сколько пеших со сверкающими бронзовыми щитами!.. Его народ, находясь в безопасности, предается своим занятиям. Нет, никогда вражескому войску не преодолеть кишащий ужасными животными Нил, чтобы с дикими криками наброситься на деревни, никогда военным судам не высадить на берега Египта вооруженных грабителей, чтобы похитить стада быков».

Мирный труд земледельцев, обрабатывающих плодородные нильские долины, наполнял казну государя, заботившегося об их безопасности: «Сколько богатств ежедневно стекается со всей страны в его великолепный дворец!» При Птолемее II администрация, созданная его отцом, достигла значительного развития, о чем подробно свидетельствуют папирусы. Усовершенствованная фискальная система обеспечивала монарха, опиравшегося на своих министров, значительными финансовыми средствами, которые он тратил не только на военные нужды. Его богатство запечатлено в великих творениях: в царском дворцовом комплексе в Александрии, в храмах, в обустройстве портов и городской части его столицы, в пополнении знаменитой Библиотеки и постоянном развитии такого центра высшего образования и исследований, каким являлся Мусейон. Неравнодушный к духовным ценностям, царь приглашал ученых и поэтов, которые, подобно сиракузянину Феокриту или киренейцу Каллимаху, высокопарно воспевали его славу. Этот воин и правитель имел и другие страсти: после первого брака с дочерью Лисимаха Арсиноей I, родившей ему сына, будущего Птолемея III, он страстно влюбился в собственную сестру Арсиною И, значительно старше его; прежде она была супругой Лисимаха, а после смерти мужа бежала в Египет. Это была сильная женщина, сумевшая настолько подчинить себе младшего брата, что он послушно развелся с Арсиноей I, чтобы жениться на Арсиное II: с точки зрения греков, такой союз был безусловно кровосмесительным, но в традиции египетских фараонов, а также ахеменидской монархии он был вполне приемлемым. Четкий профиль новой царицы вскоре был выбит на монетах по приказу Лагида, который в честь нее взял себе имя Филадельф, «любящий сестру». В 271 году до н. э. они отметили с невероятной пышностью праздник Птолемейи,учрежденный несколькими годами ранее для оказания божественных почестей их умершим родителям – «богам-спасителям» Птолемею I Сотеру и Беренике I. Арсиноя умерла в том же 271 году до н. э., оставив своего брата-мужа безутешным. В честь нее он установил культ, в котором присоединился к ней еще при своей жизни, образовав с Арсиноей братскую чету «богов-Адельфов». Таким образом, при втором лагидском монархе царское могущество, соединившее греческие формы со старыми фараонскими традициями, достигло высшего признания, подняв до ранга богов того, кто был облечен этой властью.

Птолемея III, наследовавшего своему отцу в 246 году до н. э., сразу ждали две серьезные проблемы: возвращение Кирены в состав империи и новый кризис в отношениях с селевкидской империей. Повторное установление лагидского контроля над Киренаикой встречало определенные трудности. При этом молодая Береника II, дочь Магаса, обнаружила редкую силу характера. Хотя она была просватана отцом за наследника египетского царства, ее мать Апамея, селевкидская царевна, после смерти Магаса пожелала разорвать этот брак в пользу брата Антигона Гоната – Деметрия Красивого: это отдавало Киренаику династии, которая, как и цари Сирии, была врагом Лагидов. Но Береника не собиралась нарушать отцовские намерения, и, поскольку Деметрий, получивший свое прозвание за сластолюбие, цинично соблазнил Апамею, юная царевна велела убить любовника своей матери в ее собственной постели: кровавый и романтический эпизод, в котором страстные и мстительные женщины играют главную роль, был вполне обычен для этих македонских царевен, сильно отличавшихся от своих греческих сестер. Когда Береника наконец вышла замуж за молодого Птолемея III, которому она принесла отцовское царство Киренаику, это не стало концом ее несчастий: если народ Кирены, преданный дочери Магаса, не особенно противился своему возвращению под власть Лагидов, то другие полисы Ливии отказались подчиниться, и войскам Птолемея пришлось силой занять всю западную часть Киренаики. После усмирения бунтовщиков царь Египта сурово наказал их. Город Барка лишился своего порта, который стал независимым полисом со знаковым именем Птолемаида: новый город вскоре полностью затмил свою метрополию. Тавхира, потеряв свое традиционное наименование, стала называться Арсиноей – в честь одной из божественных Адельфов. Наконец, вместо Евгесперид, завоеванных наемниками Птолемея, поблизости от него на побережье был основан новый город: его назвали Береника. Птолемаида, Арсиноя, Береника, все крупные полисы Ливии, за исключением Кирены, отныне самими своими названиями становились лагидской собственностью. Вплоть до римского завоевания.

Одновременно разразилась 3-я Сирийская война, вынудившая Птолемея в 246 году до н. э. покинуть молодую жену посреди медового месяца. Стихотворение Каллимаха, сохранившееся в латинском переводе Катула, передает то душевное испытание, каким стало для Береники II это расставание. Но молодой царь не мог пренебречь обязательствами, к которым его призывали узы крови и удобный политический момент. Мы помним, что после 2-й Сирийской войны Антиох II, селевкидский правитель, женился на дочери Птолемея II Филадельфа, которую тоже звали Береника. Чтобы заключить этот брак по закону, он отрекся от своей прежней жены Лаодики, которая вернулась назад в Эфес с двумя сыновьями, рожденными от Антиоха. Когда он умер в 246 году до н. э., почти через месяц после Филадельфа, старший сын Лаодики Селевк, согласно отцовской воле, должен был воспринять царскую власть, а не малолетний ребенок, несколькими годами ранее рожденный Береникой, которая официально была признана царицей. Береника, поддержанная некоторыми селевкидскими владениями, потребовала царскую диадему для своего юного сына и для отстаивания своих притязаний призвала себе в помощь своего брата Птолемея III. Этот последний поспешил в Антиохию, но было слишком поздно: царица вместе со своим венценосным ребенком была убита агентами Лаодики (отсюда название – Лаодикейская война, которое получил у современников этот новый династический конфликт). Оставалось отомстить за это двойное убийство, сыграв на симпатиях, которые испытывали в селевкидской империи к погибшей царице. Птолемей успешно воспользовался этим и сначала углубился в Месопотамию, перейдя через Евфрат, до самого Вавилона, где он надеялся заручиться лояльностью сатрапов, управлявших иранскими и восточными провинциями империи вплоть до Бактрии. По крайней мере, это следует из триумфальной надписи, сделанной в помпезном стиле хроник о победах фараонов и обнаруженной в Адулисе – африканском порту на Красном море. Но у Лагида не было средств, чтобы воссоединить на прочной основе столь обширные территории: угроза внутренних беспорядков в Египте вынудила его повернуть назад и возвратила к мудрой политической линии, в свое время выработанной его предком Сотером. Селевк II без особых усилий вернул себе основную часть этих временно завоеванных территорий, оставив тем не менее после пяти лет войны в руках Птолемея значительную часть анатолийского побережья в Ионии, Карии, Ликии, Памфилии и Киликии, а также, не считая Келесирии, крайне важной для безопасности Египта, порт Селевкию, открывающий ворота в Антиохию. С другой стороны, лагидское присутствие установилось на крайнем севере Эгейского моря – на Самофракии, на фракийском побережье в районе Эноса, в Херсонесе и даже в Геллеспонте. Никогда еще империя Птолемеев не распространялась так далеко. Птолемей III около 240 года до н. э. мог по праву гордиться этим. Он привез из Азии среди бесчисленных трофеев множество статуй египетских богов, когда-то присвоенных персом Камбисом, завоевавшим Египет в 525 году до н. э. Они были снова помещены в свои исконные святилища: признательные за эти благодеяния египтяне наградили монарха прозванием «благодетель» – по-гречески Эвергет, которое за ним закрепилось. Отныне к паре богов-Адельфов в официальном культе правителей добавилась чета богов-Эвергетов – Птолемей III и Береника II.

Лаодикейская война, казалось, истощила воинственный дух Эвергета. Впоследствии он уже не предпринимал сколько-нибудь значительных походов в чужие земли. Когда его селевкидский сосед и соперник столкнулся с серьезными проблемами в восточных провинциях своей империи и в Анатолии, Птолемей не рискнул принять в этом участие. В Элладе, где разного рода конфликты и соперничество вспыхивали постоянно, давая повод для вмешательства, он ограничился дипломатической деятельностью в соответствии с тем, что его отец в конце своего правления взялся субсидировать Ахейский союз. Эвергет долгое время оказывал Арату [16]16
  Арат из Сикиона (271–213 до н. э.) – стратег Ахейского союза.


[Закрыть]ежегодную финансовую помощь, обещанную Филадельфом: благодаря этому лагидский правитель получил титул, правда только почетный, стратега Ахейского союза. В отношении Афин он также проводил политику щедрого одаривания, что помогло городу в 229 году до н. э., откупившись серебром, добиться вывода македонского гарнизона, размещавшегося в Пирее со времен Хремонидовой войны. Афиняне отплатили Лагиду за щедрость невиданными почестями, учредив тринадцатую филу Птолемаидов – то же самое они уже проделали 24 года до н. э. назад для Антигона Одноглазого и его сына Полиоркета. Наконец, в последние годы своей жизни Птолемей решил обрести в лице Эллады надежного союзника путем предоставления финансовой поддержки спартанскому царю Клеомену, отказавшись ради него от своей соглашательской политики с Ахейским союзом. Но когда после первых успехов удача оставила Клеомена, Эвергет прекратил финансирование и посоветовал спартанскому царю заключить мир: тем не менее после поражения при Селласии Птолемей принял побежденного, который бежал в Александрию. Это было последним политическим актом Эвергета, который вскоре умер (февраль 221). С ним закончилось не только третье царствование лагидской династии, но и блистательный период империи Птолемеев, которая, как ни одна другая, воплощала в себе завершенный тип эллинистической монархии. Отныне слабости и пороки лагидских правителей не позволят им эффективно решать внутренние проблемы, которые не замедлят появиться, и сохранить единство империи перед лицом внешней угрозы: начнется долгий период упадка, который завершится два века спустя битвой при Акции.

* * *

Главным соперником Лагидов была и осталась селевкидская империя, которая объединяла большую часть наследия Александра в Азии. Выше мы видели, как Селевк I, основатель династии, сочетая умеренность и смелость и оказывая благорасположение к местной администрации, воссоединил огромные территории Ближнего и Среднего Востока. Успех его действий был достаточно прочным (его потомки правили до 64–63 годов до н. э.), чтобы селевкидская эпоха, началом которой принято считать фактический приход к власти Селевка в 312–311 годах до н. э., стала общим ориентиром для азиатских государств, входящих или нет в селевкидскую империю. Отсюда важность этой империи для истории греческой цивилизации на Востоке. Наследие Александра в этом регионе, таком обширном и разнородном, было в значительной степени сохранено.

Правда, во времена Селевка часть завоеваний Александра была потеряна: провинции в бассейне Инда – Гедросия (Белуджистан) и Арахосия (юг Афганистана) – были отданы в 303 году до н. э. Сандракотту (Чандрагупте), индусскому царю, основателю династии Маурьев. Следы греческого влияния в этих отдаленных землях еще предстоит обнаружить с помощью археологических и эпиграфических изысканий. На оставшейся территории восточных провинций империи у Антиоха, привлеченного 294–293 годах до н. э. своим отцом к совместному правлению под титулом царя, была своя столица – Селевкия на Тигре, основанная его отцом к северу от Вавилона и впоследствии игравшая наряду с Антиохией роль главного города империи. Следуя политике, начатой Александром, оба правителя основывали новые и переименовывали старые города на главных коммуникационных артериях империи; отсюда все эти многочисленные Антиохии (от Оронта до Маргианы в Туркменистане) и Селевкии (от Тигра до Пиэрии на сирийском побережье Средиземного моря), Апамеи (по имени иранской супруги Селевка, матери Антиоха I), а позже Лаодикеи (по имени жены Антиоха II). Забота об укреплении безопасности отдаленных сатрапий за счет организации или усиления военных поселений могла бы быть эффективной. Но начиная с восшествия на престол Антиоха I в 280 году до н. э. обстановка в Анатолии и Сирии в первую очередь привлекала к себе внимание селевкидских правителей, которые упорно игнорировали свои владения в Иране и в восточных сатрапиях. Это привело к мятежам, о которых мы расскажем в свое время.