Текст книги "Цивилизация Древней Греции"

Автор книги: Франсуа Шаму

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Битва при Гранике имела значительные последствия: Александр воспользовался своим успехом расчетливо и решительно. Не только геллеспонтская Фригия, но и богатая провинция Лидия, сердце западной Анатолии, вместе со своей столицей Сардами, центром персидского могущества в Малой Азии, а после греческие полисы Ионии сдались и признали его власть. В покоренных провинциях Александр оставлял македонских военачальников в качестве сатрапов вместо ахеменидских наместников, не меняя существующей системы местного управления. В греческих городах Приене, Эфесе, Милете (единственном, который пришлось брать силой) он возродил автономию и независимость, присущие полисам: поскольку персидская власть опиралась обычно либо на местных тиранов, либо на олигархии, ее крах привел к повсеместному установлению демократического режима, сторонники Великого царя уступили место представителям враждебных взглядов. В Элладе македонская монархия, напротив, чаще всего опиралась на олигархии и даже на тирании. Это было не идеологическое предпочтение, а выбор, диктуемый в каждом конкретном случае обстоятельствами. Для Александра было не столь важно, чтобы правительство греческих полисов придерживалось того или иного принципа правления, – главное, чтобы оно было ему послушно. Он стремился установить в Азии свою власть вместо власти Великого царя, максимально используя местные условия, разнообразие которых было важно сохранить. Поэтому он постарался отделить территорию греческих полисов, которая не была обложена данью, от других земель, находящихся в царской собственности. Понимающие это свое преимущество и благодарные тому, кто освободил их от ахеменидского ига, азиатские греки были первыми, кто оказал Александру при его жизни божественные почести и установил культ, чтобы воздавать их ему. Таким образом, это была та же форма лести, которой когда-то удостоился Агесилай, и признание выдающейся судьбы.

Отправившись из Ионии на юг, Александр тут же принялся завоевывать средиземноморское побережье Малой Азии. Кария подчинилась ему с помощью престарелой принцессы Ады, сестры покойного Мавсала, которого другой ее брат, Пиксадар, отстранил от власти: молодой царь оказал ей почет и уважение и даже позволил, чтобы она признала его своим сыном. Он впервые применил оригинальную политику личных союзов с местными правителями, которая широко использовалась впоследствии. Однако крупный прибрежный полис Галикарнас, главный порт Карии, куда отступил Мемнон, поддерживаемый персидским флотом, пока еще невредимым и мощным, отбил первые атаки: пришлось брать город длительной осадой, а Мемнон бежал морем. Александр, несмотря на начавшийся неблагоприятный сезон, продолжил путь по прибрежным регионам – в Ликию и Памфилию, которые покорил одну за другой. Затем он взял северное направление на Писидию и Фригию, где в самом сердце Анатолии, в Гордионе, древней столице царя Мидаса, соединился с подразделением, отправленным туда из Карии под командованием Пармениона. Именно там зимой 334–333 годов он увидел в храме колесницу основателя фригийской династии Гордия: по древнему преданию, азиатская империя будет принадлежать тому, кто сумеет развязать сложный узел, затянутый на дышле колесницы. Александр, согласно некоторым из его историографов (которым современные критики в этом вопросе не склонны доверять), разрубил ударом меча знаменитый гордиев узел. Правдивый или вымышленный, этот случай замечательно демонстрирует характер завоевателя, желающего поразить воображение толпы, прислушивающегося к предсказаниям оракулов и ненамеренного медлить, поэтому эта история имеет вполне заслуженную славу.

Тем временем Дарий и его военачальники производили реорганизацию своей армии, которая не обошлась без трагических событий. Мемнон, со своим флотом занявший Хиос и высадившийся на Лесбосе, умер на этом острове, когда осаждал Митилену: так Великий царь лишился лучшего из своих стратегов. Персидский флот после этого сыграл весьма незначительную роль, совершив несколько рейдов в Эгейском море. Дарий собирал свои силы в Сирии, куда должны были прибыть греческие наемники Мемнона. Афинянин Харидем советовал ему опереться на них, чтобы выступить против македонской армии с сильным войском, закаленным и сплоченным. Но ревность персидской знати к этому греку заставила отказаться от этой, возможно спасительной, идеи, а Харидем, который не захотел подчиниться по доброй воле, был отправлен разгневанным Великим царем к палачу. В итоге атаки Александра ждала многочисленная, но разношерстная армия: к боевому корпусу, сформированному из наемников, были присоединены небольшие отряды азиатов и иранская конница.

Александр, оставив побережье Черного моря, поручил одному из лучших своих военачальников, Антигону, контролировать Фригию и охранять от любого посягательства западную границу своих анатолийских завоеваний, проходящую по реке Галис. Антигон до самого конца царствования Александра проявит себя достойным такого доверия. Сняв с себя эту заботу, царь направился в Сирию, ясно показав тем самым, что он не намерен ограничиться завоеванием Малой Азии. Болезнь ненадолго задержала Александра в Киликии, в Тарсе, где его лечил врач Филипп из Акарнании. Однажды, принимая из рук врача лекарство, Александр получил письмо от Пармениона, предупреждавшего, что Филипп был подкуплен шпионами Дария, чтобы отравить Александра. Бесстрашный царь протянул письмо врачу и выпил чашу со снадобьем: доверие, которое он питал к своим друзьям, не могли поколебать ложные доносы. Этот жест демонстрирует ту склонность к риску, которой он любил поражать свое окружение.

Выздоровев, он преодолел горные пути, которые вели в Сирию, и осенью 333 года до н. э. вышел на прибрежную равнину у Александретты. Продвигаясь дальше на юг, он обнаружил, что Дарий, направлявшийся с противоположной стороны, разминувшись с ним, тоже пересек горы и занял Иссу, находящуюся у Александра в тылу. Македонская армия оказалась отрезанной от Малой Азии. Немедленно повернув обратно, Александр выступил против численно превосходящих войск Дария на берегах Пинара – небольшой прибрежной реки, впадающей в залив у Александретты, возле Иссы. Армии сошлись в битве с обратных сторон: Александр – с юга, персы – с севера. После упорной борьбы атака конницы с правого фланга во главе с самим царем решила исход сражения. Дарий пустился в бегство на своей колеснице, а за ним в полном беспорядке устремилась его армия. Его храбро сражавшиеся греческие наемники отступали организованно, и некоторые из них добрались до Греции, где их принял к себе на службу спартанский царь Агис. В обозе Дария, брошенном у Дамаска, македоняне обнаружили его великолепный шатер, его предметы роскоши, а главное, взяли в плен мать, жену, двух дочерей и сына Великого царя. Не собираясь обращать захваченных в рабство, как то диктовали законы войны и примеры поэмы о Трое, Александр отнесся к ним почтительно, особенно к царице-матери, и успокоил их, сообщив, что Дарий, которого они считали мертвым, жив. Такое великодушие произвело большое впечатление и прославило величие и благородство царя.

Битва при Иссе еще больше, чем сражение при Гранике, принесла Александру почет, славу и выгоду. Отрезанный от своих тылов, он сумел извлечь пользу из опасной ситуации, воспользовавшись узостью поля боя, которая не позволила противнику развернуть свои численно превосходящие войска. Поведя сам решающую атаку, он бросился на самого Дария, который в страхе бросился назад. Драматическое столкновение македонского царя, стремительно несущегося верхом на коне, и персидского царя, в смятении поворачивающего свою колесницу вспять, было очень впечатляющим и вдохновляло творчество художников: знаменитая мозаика, обнаруженная на вилле в Помпее, в точности воспроизводит живописный оригинал, выполненный хоть и несколько десятилетий спустя после этого события, но по рассказам очевидцев. Немногие художественные произведения столь историчны. Завладев казной, оставленной в лагере персов, Александр смог финансировать дальнейшие военные действия, не добиваясь на то согласия греческих полисов. Так в один из октябрьских дней 333 года до н. э. вся западная часть Ахеменидской империи оказалась македонскими владениями.

Дарий, отступивший за Евфрат, безуспешно бросил войско в центральную часть Малой Азии: Антигон надежно защищал от нападений новую границу, проходящую по реке Галис. Тем временем Александр покорил Сирию и Финикию, где только один город Тир, рассчитывая на свою неприступность, сопротивлялся завоеванию: потребовалось восемь месяцев жестокой осады, чтобы взять крепость, понеся тяжелые потери. Население было вырезано или продано в рабство. Оставшись без своего последнего опорного пункта, флот Дария, с которым пытался соединиться персидский военачальник Фарнабаз, чтобы развернуть военные действия в Эгейском море, был рассеян или сдался победителю. Кипр и Родос, занимавшие поначалу выжидательную позицию, примкнули к более сильному противнику. Все восточное Средиземноморье с прибрежными территориями, за исключением Египта, отныне подчинялось Александру.

Дарий мог оценить масштабы своего поражения. Он не только потерял свои средиземноморские владения в Азии, но и те земли, на которые Александр даже не ступил, отделились от Ахеменидской империи: это касалось провинций северной Анатолии, таких как Битиния и Пафлагония, в то же время Каппадокия и Армения были неблагонадежны. Великий царь, пытаясь сохранить будущее империи, решил пожертвовать ее частью. Он отправил Александру письмо, которое застало его при осаде Тира и в котором ему, помимо предлагаемого огромного выкупа за освобождение царственных пленников, передавались все завоеванные земли и их зависимые территории, то есть вся Малая Азия до реки Галис, а также Сирия и Палестина до Евфрата. В знак своей искренности Дарий предлагал одну из своих дочерей в жены македонскому завоевателю.

Такое соглашение было соблазнительным: оно сулило гораздо более того, о чем мечтал Исократ несколькими годами ранее, призывая греков и Филиппа завладеть Малой Азией, и что тогда казалось несбыточным. И вот появилась перспектива великой македонской империи, которая закрепится в Эгейском море и Черноморских проливах, от Иллирии до Иерусалима, объединит под одним правлением множество богатых стран, окружит греческие полисы, окончательно превращенные в союзников, если не в подданных, и сформирует государство, могущественнее которого в Средиземноморье не помнили. Александр ознакомил совет с условиями предлагаемого ему договора. Парменион, опытный и уважаемый старый воин, тут же воскликнул: «Я бы согласился, если бы был Александром!» «Я бы тоже, – ответил царь, – если бы был Парменионом». Возможно, это изречение, сообщаемое Плутархом, приписано Александру. Но оно замечательно показывает, какая пропасть отделяла отныне грандиозные амбиции молодого царя от холодных расчетов его ближайшего окружения. Мы увидим, к чему привело такое расхождение мнений.

Отказавшись от предложений Дария и намереваясь продолжать свои завоевания, Александр, прежде чем снова сразиться с Великим царем, восстанавливавшим свою армию в Месопотамии, решил укрепить свою власть в Египте, единственной западной провинции Ахеменидской империи, которая еще не была занята им. Задержанный на два месяца осадой Газы, при которой он был серьезно ранен, Александр отправился затем в Пелузу, восточный рубеж в дельте Нила. Сатрап, управлявший Египтом и подчинявшийся Дарию, отказался от сражения и, вступив в переговоры с македонским завоевателем, передал ему страну. Понимая, насколько оригинален и богат этот регион империи, Александр не доверил его никому из своих военачальников, но сохранил здесь свое прямое управление, единственно поручив распоряжаться внутренними финансами рожденному в Египте греку Клеомену из Навкратиса. Зиму 332–331 годов до н. э. он провел в Египте. Именно тогда, увидев вещий сон, царь основал ввиду острова Фарос, известного еще Гомеру, в месте слияния дельты Нила с Мармарикой новый город, которому дал свое имя, – Александрию; расположенный рядом с египетским поселением Ракотис, этот полис, обустроенный в соответствии с традициями греческих государств и в скором времени населенный гражданами, пришедшими со всех концов греческого мира, благодаря своим крупным и надежным портам стал удобным местом обмена продуктов сельского хозяйства, доставляемых сюда по нильским каналам, на товары, привозимые со всего Средиземноморья. Это открыло иностранным государствам богатейший регион античного мира.

Неизвестно, какие обстоятельства побудили Александра после основания Александрии отправиться на запад, чтобы посетить лежащий посреди Ливийской пустыни оазис Амона. Там находился египетский оракул, который был известен грекам и к которому они уже долгое время обращались, понимая его чужеродность; но в процессе ассимиляции, не раз происходившей в их религии, они восприняли египетского бога, почитавшегося в оазисе Сивы, как Зевса, и изображали его как Зевса – бородатым, правда с бараньими рогами в виде причудливого головного убора. Поскольку Александр верил, что через своего предка Геракла он напрямую происходит от Зевса, он совершенно естественно пожелал испросить оракула этого бога. Оазис Амона, находившийся во владениях Великого царя, благодарно встретил завоевателя, которому греческий полис Кирена в знак верности отправил дары: поход в Сиву через богатую провинцию Киренаику тем самым позволил попутно распространить власть Александра на всю эллинизированную Ливию, куда он даже не ступил.

Из Паретония (Марса-Матрух), где его застали киренские посланники, царь со своими приближенными отправился через безлюдную пустыню к Сиве дорогой, на которой пропало немало караванов. Согласно преданиям, во время этого трудного перехода явились священные звери, птицы и змеи, указавшие верный путь. Александр достиг далекого оазиса, и жрецы Амона приветствовали его, называя, как это было принято в отношении фараонов, «сыном Ра», бога солнца, отождествлявшегося с Амоном. Это титулование, воспринятое буквально, в дальнейшем станет для греков подтверждением божественного происхождения царя. Александр не откроет, какие ответы он получил от оракула своего божественного «отца». Но народное воображение, пораженное экзотичностью и отдаленностью места паломничества, охотно приняло небылицы, которые не замедлило породить это путешествие. Нельзя недооценивать важности этой экспедиции в Сиву для будущего развития царского культа.

Вернувшись в Египет, Александр рассудил, что настал подходящий момент, чтобы возобновить завоевание Азии. Его западные тылы были крепки благодаря покорности Кирены, уничтожению флота Фарнабаза, лишившегося всех опорных пунктов, и твердому правлению в Македонии и Греции Антипатра, сумевшего несколько месяцев спустя усмирить военный мятеж спартанского царя Агиса III. Покинув Мемфис весной 331 года до н. э., Александр достиг Тира, где принял разного рода политические и административные меры, в частности освободил заключенных афинян, чем заслужил признательность Афин, а также поручил македонянину Гарпалу распоряжаться военной казной, которая должна была пойти на расходы армии. Затем, получив сведения о том, что Дарий собрал в Вавилоне значительную армию, он двинулся в Месопотамию, оставив средиземноморские берега, которые уже никогда больше не увидел.

* * *

Так началась потрясающая авантюра, растянувшаяся почти на семь лет в следовании за восточным миражом. Окончательно разгромив Дария и став вместо него повелителем персидской Азии, Александр с горсткой воинов, македонян и греков, а также набранных на месте союзников двинется на Средний Восток через горы и пустыни, за Месопотамию и Персию, сердце Ахеменидской империи. Он дойдет до Каспийского моря, пересечет и подчинит Афганистан, пойдет на север, на равнины Центральной Азии, за Самарканд вплоть до русского Туркестана, дважды преодолеет хребты Гиндукуша и, наконец, достигнет верховьев Инда в районе Кашмира и завоюет Пенджаб. Этот долгий поход, сопровождавшийся жестокими боями с воинственными народами, сталкивавшийся с враждебностью самой природы и почти непроходимыми землями, совершавшийся в отсутствие регулярного подкрепления, длился четыре года, с 330-го по 326-й, прерываясь иногда на несколько месяцев, чтобы дать армии восстановиться и навести порядок на завоеванных территориях. Дойдя до Индии и одержав новые победы, Александр вынужден будет тем не менее, уступая нежеланию своей армию идти дальше, принять решение вернуться назад, но другой дорогой, на что уйдет более года. Мы бегло пройдемся по этапам этих необыкновенных походов, в которых человеческая сила преодолела все препятствия и которые потрясли современников и не переставали восхищать последующие поколения.

Летом 331 года до н. э. Александр двинулся из Сирии в Месопотамию во главе армии, состоящей из 40 тыс. пехотинцев и 7 тыс. всадников. Он переправился сначала через Евфрат в Тапсаке, через который проходила большая дорога, ведущая из Сард в Сузы, потом через Тигр в верхнем течении, не встретив серьезного сопротивления. Дарий III, объединивший намного более многочисленные силы, стянутые со всех восточных провинций империи, собирался сам выбрать место сражения, чтобы разбить противника в одной решающей битве, использовуя свое численное превосходство, особенно конницы. Кроме того, он располагал подразделением, на которое сильно рассчитывал: корпус колесниц, снабженных лезвиями, которые были закреплены спереди на дышле и по бокам на ступицах колес, должен был мощной атакой рассеять фалангу македонян. Чтобы использовать все свои преимущества, Дарий поджидал врага на равнине у Гавгамел, к северо-востоку от древней Ниневии (сегодняшний Мосул). Поскольку ранее он остановился у Арбел, примерно в 100 км юго-восточнее, то решающее сражение, которое было дано при Гавгамелах 1 октября 331 года до н. э., долгое время чаще называлось битвой при Арбелах. Оказавшись перед гораздо более многочисленным неприятелем, Александр проявил тактическую расчетливость в расположении своих войск: он выстроил их поэшелонно, чтобы избежать окружения, буквой «п», с двумя обращенными книзу флангами; перед фалангой, в центре своей диспозиции, он разместил легкие войска, чтобы те могли обстрелять смертоносные колесницы Дария, а сам занял позицию на правом фланге со своей элитной конницей. Битва была жестокой, на левый фланг македонцев обрушился яростный натиск мощной неприятельской конницы. Но в центре атака боевых колесниц, расстроенная стрелами и копьями, поражавшими коней и возниц, не сумела произвести должного эффекта: шеренги фаланги расступились перед последними колесницами, которые тут же сдались. Наконец, Александр лично повел в атаку своих гетайров [2]2
  Гетайры ( греч. hetairoi – спутники) – у Гомера – ближайшие друзья и свита вождей, у македонян – советники и сопровождающие царя, а также элитная тяжеловооруженная конница.


[Закрыть]на центральные позиции противника, где находился Дарий: тот, как и при Иссе, растерялся, развернул свою парадную колесницу и бежал. На этот раз бегство Великого царя опять решило исход сражения. В то время как он укрывался в Мидии, в Экбатанах, Александр, завладев полем битвы при Гавгамелах в результате последнего, очень кровавого столкновения с персидской конницей, неотступно преследовал остатки побежденной армии до Арбел, закрепив тем самым свою победу.

В скором времени он вступил в Вавилон, где один из лучших военачальников Дария, Мазей, блестяще сражавшийся при Гавгамелах, перешел на его сторону и был за это пожалован на должность сатрапа Вавилонии, правда вместе с македонским командующим и македонским распорядителем финансов. Александр продемонстрировал тем самым свое желание открыть доступ прежним слугам Дария к руководящим постам в новой администрации, которая сменила старую, поскольку отныне он считал себя «царем Азии». Затем в течение нескольких недель была завоевана столица ахеменидских владык – Сузы. Александр оставил в своей должности сатрапа, сдавшего ему город.

Завоевание Суз было не только ярким свидетельством краха персидской монархии: оно дало Александру сказочные богатства в драгоценных металлах, которые здесь скопили предки Дария. Царь, не медля, пустил их на финансирование своих следующих походов, не забыв отослать часть Антипатру, чтобы помочь ему поддерживать царскую власть в Греции и эгейском мире. Наемники, оплачиваемые за счет казны, принадлежавшей теперь правителю Македонии, не колеблясь, предложили ему свои услуги. Этот источник пополнения, необходимого эллинистической армии, оказался исключительно полезен для Александра в его долгих восточных походах.

Из Суз царь направился в Персеполь, город пышных дворцов, выстроенных Ахеменидами. Отправив Пармениона с большой армией прямой дорогой, сам он возглавил немногочисленную колонну и, в разгар зимы, ценой невероятных усилий и яростных стычек с варварскими племенами уксиев, перешел через горы, обойдя проход, называемый «Персидскими вратами» и имевший крепкую оборону. Взятие Персеполя завершило эту зимнюю кампанию, во время которой Александр продемонстрировал, что, стремясь, несмотря на уже одержанные блестящие победы, к новым целям, для себя самого он выбирал самую трудную задачу. По его приказу большой дворец Персеполя был предан огню, но не так, как об этом рассказывает римское предание – под действием пьяной фантазии и в дионисийском исступлении, – а чтобы этим показательным актом отомстить за разрушения, которым подверг Грецию Ксеркс во время Второй Греко-персидской войны: ничто другое не могло бы лучше продемонстрировать грекам, что признанный ими предводитель полностью достиг цели, ради которой они призвали его, и что обещания Филиппа выполнены. Помимо этого пожар Персеполя после взятия Суз возвестил для Азии о конце Ахеменидской империи и о приходе новой власти на место потомков великого Кира. Из Экбатан Дарий III бросился искать убежища в Гиркании, на юго-востоке от Каспийского моря, за ущельями, которые на востоке Тегерана называются воротами Каспия. Его спутниками были сатрапы восточных провинций империи, в том числе и Бесс – сатрап Бактрии, командовавший левым флангом персидской армии при Гавгамелах. Наведя порядок в новых захваченных регионах, Александр весной 330 года до н. э. продолжил преследование. Достигнув Экбатан, он решил задержаться, чтобы удостовериться в своих силах: он распустил контингенты греческих полисов, которые сопровождали его как полководца Коринфского союза с начала его похода в Азию. Официально это знаменовало окончание общей кампании против Ахеменидской империи, победоносным завершением которой стала битва при Гавгамелах и падение столиц старой Персии. Отныне великий замысел, ради которого армия устремилась на такой далекий и такой загадочный Восток, стал делом одного только Александра и тех, кто был лично к нему привязан: греческие солдаты, которые предпочли остаться с ним, сделали это по собственной воле как наемники, а уже не как контингент, предоставленный их городами. Многих из них влекла слава завоевателя и перспективы грядущих побед.

Оставив в Экбатанах половину армии под началом Пармениона, Александр форсированным маршем с немногочисленным войском устремился в Гирканию. В пути он узнал, что Дарий был низложен Бессом и сатрапами, которые собирались дать отпор захватчику. Чуть позже разведчики обнаружат тело Дария, которого сатрапы убили и бросили при отступлении. Александр окажет ему царские почести и объявит себя его наследником и мстителем за него. С тех пор наряду с традиционным македонским церемониалом, очень простым и непомпезным, для своих новых азиатских подданных Александр ввел пышный ритуал и сложные правила ахеменидского придворного этикета. Он считал себя одновременно и правителем Македонии, и наследником Великого царя. Азиаты охотнее подчинились этим требованиям, чем македоняне и греки, которых такая двойная позиция оскорбляла. Мы вскоре увидим, к чему это привело.

Бесс, укрывшийся в своей сатрапии Бактрии, в свою очередь провозгласил себя Великим царем под именем Артаксеркса. Александр выступил против него, но измена сатрапа Арейи (западного региона Афганистана), притворявшегося его союзником, заставила царя изменить свои планы: отложив на некоторое время захват Бактрии, Александр повернул на юг и занял Дрангиану в районе реки Гельманд и ее озер. Тут он принял твердое решение, казавшееся ему необходимым для продолжения кампании: Парменион, старый, заслуженный военачальник, которому Александр долгое время безоговорочно доверял и под командованием которого в Экбатанах находилась половина армии, выступал против продолжения походов и продвижения еще дальше вглубь Азии. Царь решил избавиться от него, сделав назидание другим. Он воспользовался неосмотрительностью Филота, сына Пармениона, который командовал элитным корпусом гетайров и сопровождал Александра. Против царя был раскрыт заговор – вымышленный или действительно существовавший, – и было доказано, что Филот знал о нем и не предупредил царя. Представший перед собравшимся войском, согласно старому македонскому обычаю, он был объявлен виновным, предан пыткам и казнен. От него добились признаний о причастности его отца к заговору. Александр тут же отправил в Экбатаны приказ расправиться с Парменионом. Когда войска, бывшие в подчинении Пармениона, воссоединились с корпусом Александра в Дрангиане, командование над ними принял македонянин Кратер. Два близких друга царя, Гефестион и Клит Черный, разделили командование над гетайрами после гибели Филота. Среди офицеров, назначенных на ключевые должности в этой критической ситуации, были также Птолемей и Пердикка, игравшие отныне важные роли.

Реорганизовав и усилив таким образом свою армию, Александр, несмотря на начавшуюся зиму, выступил в поход на восток, вторгся в Арахосию (центральный регион Афганистана) и заложил там город – Александрию Арахосию (Кандагар). До этого он уже основал одну Александрию в Дрангиане и множил их по Центральной Азии, отмечая этапы своего похода. В каждой из них после разработки плана и совершения необходимых религиозных ритуалов он оставлял контингент греков или македонян, которые были одновременно и поселенцами, и солдатами, и купцами. Продолжив свой путь на север, зимой он достиг горной цепи Гиндукуша и основал там Александрию Кавказскую – как ошибочно называли греки гималайский массив. Повсюду он назначал македонских или персидских наместников, успешно укрепляя таким образом ахеменидскую администрацию в восточных провинциях империи, подчинявшихся ему одна за другой.

Главной целью оставались провинции севера, лежащие за Гиндукушем, – Бактрия и Согдиана. Первая, богатая сельскохозяйственная равнина, протянулась до реки Оке (Амударья), рядом с которой находилась ее столица Бактры (Балх). Согдиана, расположенная за Оксом, с севера ограничивалась рекой Яксарт (Сырдарья), текущей, как и Оке, с запада на северо-запад и впадающей в Аральское море: в этой провинции было два крупных центра – Мараканда (Самарканд) и Бухара. Дальше лежал неизведанный край кочевников-скифов – массагетов (к северо-западу и Аральскому морю) и центрально-азиатских саков. Завоевание этих северных провинций длилось три года, с весны 329 по весну 326 года до н. э., и сопровождалось жестокими сражениями, в которых Александр опять рисковал собой, был неоднократно ранен и вынужден был проявить стратегическую изобретательность и постоянно менять тактику. Нет ничего более захватывающего, чем подробная история этого значительного эпизода великих походов, с его постоянным перевесом сил, драматическими оборотами и триумфами. Оторванному от своих основных сил, находящемуся слишком далеко, чтобы ожидать подкрепления с родной земли, Александру предстояло покорить регион, равный по площади всей Малой Азии, окруженный суровыми безлюдными пустынями или неприступными горами, где обитали дикие племена, искусно боровшиеся с конницей при помощи засад в труднопроходимой местности. Александр проявил свою гениальность на всех этапах этой кампании.

Прежде всего он обманул Бесса, поджидавшего его у перевалов Гиндукуша, и преодолел опасные хребты через проход, расположенный восточнее. Благодаря этому обходному маневру он получил всю Бактрию, которую Бесс вынужден был оставить, чтобы укрыться в Согдиане. Александр в свою очередь перешел Оке, и вельможи Согдианы, чтобы умилостивить завоевателя, выдали ему Бесса, преданного своими приближенными, так же как сам он когда-то предал Дария. Александр подверг его суду и пыткам как предателя своего государя: по восточным обычаям Бессу отрезали нос и уши, после чего он был отправлен на казнь в Экбатаны и там распят. Тем временем царь дошел до Яксарта, заняв Самарканд, и на берегу реки основал самый северный из носящих его имя городов – Александрию Эсхату (Дальнюю) на месте нынешнего Ленинабада, или Ходжента. Конница саков не помешала ему перейти на северный берег под прикрытием катапульт, сосредоточенных для этой операции на южном берегу, – первое применение тактики массированного удара метательных машин против кавалерии. Соглашение, заключенное с саками после этой атаки, позволило Александру вернуться назад в Согдиану, чтобы подавить мятеж, вспыхнувший в его тылу. Он перезимовал в Бактрах и с этого момента начал усиливать свою армию азиатскими контингентами.

В 328 году до н. э. были проведены различные операции, направленные на поддержание порядка: как против набегов степных кочевников, так и против очагов сопротивления, которые нужно было погасить по разным регионам Согдианы. В перерывах между этими кампаниями Александр развлекался охотой и традиционными для греков длинными ночными трапезами с их непринужденными беседами. Во время такого пьяного пиршества один из его самых любимых друзей, Клит Черный, разгоряченный вином, стал задирать царя оскорбительными речами, обвиняя его в установлении новых порядков, которые не понравились бы его отцу. Александр, поначалу, сохранявший хладнокровие, в конце концов не сдержался, выхватил у стражника копье и, поскольку Клит, несмотря на попытки товарищей его остановить, продолжал произносить дерзкие слова, пронзил его одним ударом. Это проявление гнева, чем бы он ни оправдывался, сильно потрясло царя, и он впал в глубокую меланхолию, отказывался несколько дней от еды и винил себя в убийстве друга, который спас ему жизнь в битве при Гранике. Ему потребовалось несколько недель, чтобы преодолеть этот духовный кризис.

В этом ему помогли проблемы завоеванных территорий, требовавшие его вмешательства для отражения новых нападений и подавления последних мятежных крепостей. Александр уже захватил несколько орлиных гнезд в горах Согдианы: в разгар зимы, в январе 327 года до н. э., он отправился в новый поход против одной из этих крепостей, расположенной на почти неприступной скале и занятой войском местного князя Оксиарта, который укрывал там свою семью. Македоняне взобрались на гору, утопавшую в снегу, и крепости пришлось сдаться. Среди захваченных в плен была дочь Оксиарта – Роксана. Из политических соображений, а также, возможно, влюбившись, Александр решил взять ее в жены: этот брак не только сулил присоединение мятежных вельмож, он показывал желание завоевателя сохранить равный баланс между македонянами и азиатами как на службе государства, так и при раздаче царских милостей. Это было наглядно продемонстрировано Александром, когда он назначил сатрапом крупной провинции Мидии перса Атропата, который исполнял эту же должность при Дарии.