Текст книги "Царевич [The Prince]"

Автор книги: Франсин Риверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава четвертая

Ионафану было непросто собраться с мыслями и выслушать жалобные излияния Мелхолы: он только что вернулся к себе после напряженного разговора с отцом. В следующий раз, когда сестра попросит о встрече, пожалуй, придется отказать.

Мелхола, что и говорить, обожала Давида, но постоянно плакалась о тяжком бремени возложенных на него забот. Ионафан мысленно поблагодарил Бога, что у него самого нет жены. Как, должно быть, нелегко Давиду сосредоточиться на угрозах филистимлян, когда непосредственная угроза – скандал с женой – поджидает его в собственном доме.

– Лучше бы он не был таким героем – защитником Израиля. Я была бы счастлива, будь он простым воином, – ныла она.

Ионафан прекрасно понимал, к чему она клонит.

– Во всяком случае, тогда он мог бы провести дома целый год! Без него бы обошлись!

Прохаживаясь по комнате, Ионафан попытался ее успокоить: – Вас с Давидом не трогали целый месяц. – Вполне достаточно, чтобы зачать ребенка. – Теперь царь желает, чтобы он вернулся к своим обязанностям. Так нужно народу, и жалобами тут не поможешь, Мелхола.

– Стоит случиться набегу на какую–нибудь деревушку, и туда непременно должен отправиться мой муж. Почему не ты? У тебя нету жены.

Ионафан и сам бы рад, но царь слишком часто задействует его в других делах: в основном, касающихся объединения колен израилевых.

– Тебе следовало бы гордиться Давидом.

– Я и горжусь. Но …

Ну вот, началось…

– Ты же более других сведущ в Законе, Ионафан. Разве не говорится там, что если кто недавно взял жену, то пусть не идет на войну, и никаких обязанностей не должно возлагаться на него, кроме одной – увеселять жену свою?

Губы Ионафана искривились в саркастической усмешке. – Очень рад, что ты проявляешь такой интерес к Закону, хоть и с сомнительными мотивами. Но нельзя выбирать из Закона что–то одно и не обращать внимания на все остальное.

В глазах ее сверкнул огонь: – А мне не до веселья! Хотя в Законе говорится, что муж должен быть со мной достаточно времени, чтобы увеселять меня.

Хм, интересно, а будет ли для нее когда–нибудь достаточно?

– Ты же дочь израильского царя. Не пристало ли тебе больше заботиться о благе народа?

Нагнув голову, она посмотрела на него исподлобья. – Это несправедливо!

– А справедливо, что филистимляне обирают бедняков до нитки? Давид более преуспел в битвах со врагом, чем кто–либо из военачальников. Разумно, что царь посылает именно его.

– Или ты хочешь, чтобы война подошла вплотную к нашим дверям? – раздался от входа голос Давида.

Мелхола подняла глаза, покраснев. Сконфуженная, разозлилась. – Если сосчитать, сколько раз мой отец посылает тебя в бой, можно заподозрить, что он желает твоей смерти!

Ионафан приподнялся в гневе. – Только глупый человек может сказать такую нелепость!

– Глупый? – Она обожгла его взглядом. – Я говорю правду, Ионафан! Единственный глупец здесь – это…

– Замолчи! – прервал ее Давид.

– А ты…! Ты проводишь с моим братом больше времени, чем со мной!

Побагровев, Давид подошел к ней, поднял с места и отвел в сторону. Наклонился к ней, стал что–то говорить тихим голосом. Любой другой на его месте ударил бы женщину. Ионафан порадовался, что друг его умеет прощать. Остается надеяться, что Мелхола по достоинству оценит терпение и участие мужа. Ее плечи поникли. Она низко опустила голову. Всхлипнула и вытерла глаза. Он взял ее за подбородок, повернул лицом к себе, поцеловал в щеку, что–то снова сказал, и она вышла из комнаты.

Давид понуро стоял перед Ионафаном. Было очевидно, что он совершенно подавлен поведением жены.

– Служанка проводит ее домой. Прости, Ионафан. Она не думает, что говорит.

– Ты–то что извиняешься? Это моя сестра не умеет сдерживать язык.

– Она моя жена, Ионафан.

– Это упрек?

Он видел, что Давид чувствует себя неловко.

– Сядь. Расслабься. – Ионафан улыбнулся. – Тебе делает честь, что ты защищаешь свою жену. И она права насчет Закона, друг. Он говорит, что, вступив в брак, муж должен целый год оставаться дома, чтобы женщина была счастлива, а чтобы осчастливить ее, надо дать ей ребенка.

Увы, этому закону царь уж точно следовать был не намерен. Филистимлян он боялся больше, чем Бога.

– Я стараюсь.

Ионафан рассмеялся. Привстал и хлопнул Давида по спине.

– Ну что, друг, пора взглянуть на карты. – Они провели следующие несколько часов в размышлении, обсуждая тактические ходы и строя планы. Слуга принес им еды подкрепиться.

Давид отломил кусок хлеба, обмакнул в вино.

– Почему ты не женишься, Ионафан?

Наблюдая за бурными взаимоотношениями Давида с Мелхолой, Ионафан не испытывал особого желания ввести женщину в свой дом.

– У меня нет времени для жены.

– Тебе понадобится наследник. А женщина скрашивает жизнь мужчины.

Скрашивает ли жизнь Давида Мелхола? Может быть, в физическом смысле, но как быть с прочими потребностями? Мир, покой, убежище от тревог…

– Сварливая жена хуже козы, блеющей под окном.

– И все же тебе нравятся женщины.

Ионафан ухмыльнулся. – Ага, только отчего–то они не водят вокруг меня хороводы с песнями, как вокруг тебя.

– Они водят вокруг меня хороводы, потому что я такой же, как они – простой человек, пастух, младший сын в доме моего отца. Но ты, Ионафан – ты так же статен, как и твой отец, и, судя по разговорам, которые мне доводилось слышать, женщины считают, что ты даже красивее его. Ты – царевич – наследник престола в Израиле. Они ждут у ворот в надежде удостоиться одного твоего взгляда, а поймав его, краснеют. Всякая женщина будет твоей, стоит тебе только захотеть, мой друг.

Ионафан знал, что нравится женщинам. И они привлекали его.

– Всему свое время, Давид. Сейчас Израиль – моя возлюбленная.

Народ мой – жена моя. А вот когда наступит мир, тогда, пожалуй…

– До того, как наступит мир, могут пройти долгие годы. Господь сказал: нехорошо человеку быть одному.

Временами душа Ионафана жаждала домашнего очага, семейного уюта, однако на первом месте должны быть другие вещи.

– Когда мужчина любит женщину, сердце его разделяется на части. Помнишь, как Адам пожелал угодить Еве, когда та предложила ему вкусить плод запретного древа? Он знал, что Господь заповедал не делать этого, и все–таки взял плод. – Он покачал головой. – Нет. Израиль – вот кому принадлежит мое сердце. Когда враги Бога будут изгнаны с нашей земли, вот тогда я возьму себе жену. – Он усмехнулся. – И буду целый год сидеть дома и ее увеселять.

* * *

Каждый день они встречались: уходили в поля на несколько часов поупражняться во владении оружием. Ионафан очень дорожил временем, которое проводил с другом, и знал: Давид испытывает те же чувства. На просторе, за воротами города, вдали от домов они стреляли из луков и метали копья, а пока оруженосец бегал за ними, могли свободно поговорить.

– Даже при всех твоих успехах до полной победы нам еще далеко. – Стрела Ионафана полетела в цель. – Филистимляне идут на нас волна за волной. Нужно остановить этот прилив.

– И как это сделать? – Давид на этот раз метнул копье дальше, попав почти в самый центр мишени.

– Филистимляне значительно превосходят нас в вооружении.

– Но мы забираем себе оружие убитых.

– Этого недостаточно. – Ионафан потряс головой. – Когда трофейное оружие выходит из строя, мы не в состоянии его починить. Мы не умеем ковать такие мечи, как у них. Наконечники их копий и стрел пробивают медь. – Он взял пучок стрел из рук Авен – Езера, закинул в колчан за спиной.

– Что ты предлагаешь? – Давид бросил еще одно копье.

– Найти людей, готовых отправиться в Геф.

– И выторговать там секрет оружия? – спросил Давид.

Ионафан пустил стрелу точно в цель. – Филистимлян не простаки и так легко свою тайну не продадут. Чтобы узнать, как делается их оружие, надо будет войти к ним в доверие.

– Жаль, они знают, что это я убил Голиафа.

– Да уж, кого–кого, а тебя там точно не встретят с распростертыми объятиями.

– А как насчет тех, кто жил среди филистимлян до битвы при Михмасе? Они встали в ряды израильского войска, но, пожалуй, кто–нибудь из них мог бы согласиться вернуться назад и…

– Думаю, на них тоже будут смотреть с подозрением. Стал бы ты сам доверять перебежчику, который то на одной стороне, то на другой – в зависимости от того, кто побеждает в битве? Я таким не доверяю. – Ионафан послал еще одну стрелу: прямо и точно. – Переставь мишень подальше. Так слишком просто.

Он повернулся к Давиду: – Господь мог бы одним своим дуновением ниспровергнуть всех наших врагов, но заповедал очистить от них эту землю нам. Я лично верю: так Он хочет испытать нашу верность. Будем ли мы исполнять Его наказ? Наши предки следовали ему, но последующие поколения потеряли из виду цель – и Бога.

Оруженосец крикнул, что мишень готова, Ионафан развернулся и выстрелил из лука.

– Точно в яблочко! – воскликнул парнишка и присвистнул.

– Еще отодвинь! – Ионафан натянул тетиву. – Надо научить народ сначала молиться, а потом сражаться. Однако неплохо было бы и иметь мечи покрепче!

* * *

После очередного филистимского набега Давид с Ионафаном отправились в погоню вместе. В лагере, раскинутом прямо под звездным небом, Давид перебирал струны гуслей, играл победную песнь, торжествуя над врагами.

– Почему ты никогда не поешь, Ионафан?

Ионафан хмыкнул. – Бог наделяет каждого дарами, друг мой. Пение явно не входит в число даров, которыми Господь счел нужным меня пожаловать.

– Петь может любой. Пой со мной, Ионафан! – К Давиду присоединились и другие, стали упрашивать царевича подать голос.

Смеясь, Ионафан решил, что существует только один способ их переубедить. В глазах Давида запрыгали искорки, но он ничего не сказал. Остальные запели громче, кто–то осклабился. Когда песня закончилась, Ионафан откинулся на спину, закинув руки за голову.

Давид продолжал играть, перебирая струны, пробуя новые созвучия.

– Царю это понравится, – сказал Ионафан.

Когда они вернулись в Гиву и ужинали у царя, Саул приказал Давиду петь для него. – Спой новую песню.

Покои наполнила прекрасная, завораживающая музыка: Давид то ударял по струнам, то нежно перебирал их. Никому кроме него не удавалось извлечь из этого инструмента таких сладостных звуков, найти таких благодатных слов. Но вот Давид запел – и Ионафан ухмыльнулся, вспоминая свой опыт пения.

– Восшумите гласом радости… – Давид усмехнулся ему в ответ и продолжал петь.

* * *

Проведя несколько недель в погонях за филистимлянами и укреплении сторожевых отрядов, Ионафан вернулся в Гиву и там узнал, что Давид отразил еще один набег неприятелей, да так, что те еле унесли ноги.

Его вызвал отец. Ионафан полагал, что царь будет доволен. Но нет – с помертвевшим лицом Саул яростно вышагивал взад вперед, а советники, стоя поодаль, беспокойно наблюдали за ним. В чем причина дурного настроения на сей раз? Вести с полей сражений только хорошие, особенно славные – у Давида.

Авенир притворил дверь за Ионафаном. – Мы все здесь, господин.

Саул повернулся. – Я хочу, чтобы Давида умертвили.

Ионафан застыл на месте. Что за безумие?

– Этот иудеянин угрожает моему престолу! Вы слышали эти крики, когда люди вчера славили его имя, в то время как он подходил к воротам моего города?

Ионафан потряс головой, не в силах уразуметь, что так разозлило отца. – Конечно же, это потому, что он обратил в бегство врага.

– Ты ничего не понимаешь! Мой враг – тот, кого ты зовешь своим другом!

Кровь бросилась Ионафану в лицо, сердце гневно и тревожно забилось. – Давид и твой друг, господин мой. И он также твой сын – он ведь муж Мелхолы!

Саул отвернулся от него. – Если мы позволим этому пастуху прибрать к рукам еще больше власти, он убьет меня и завладеет царством.

Ионафан оглядел собравшихся в комнате. Неужели никто из них не вразумит царя? Авенир поймал его взгляд, кивнул головой. – Давид может стать угрозой.

– Разве есть доказательства, что он замышляет мятеж?

– Когда появятся доказательства, я буду уже в могиле! – взревел Саул.

Ионафан протянул к отцу руки. – Ты сильно ошибаешься насчет Давида. Все его устремления – это служить тебе.

– Он ворует у меня любовь народа!

– Народ любит тебя! Твое имя тоже славят вместе с Давидом, отец.

– Не так громко. И не так долго.

Ионафан пристально поглядел на остальных. Неужели они позволят подозрениям и дальше разрастаться в сердце Саула, потому что боятся сказать правду? Нет вернее союзника у Саула, чем Давид!

– Неужели тебе мало врагов в лице филистимлян? Не нужно искать их среди своих!

Авенир высказался от лица остальных. – Но именно враг из среды своих способен принести больше всего вреда.

Ионафан знал, что ему просто необходимо найти возможность поговорить с отцом наедине: эти люди станут твердить только то, что угодно слышать царю. Страхи Саула передались им, и, потакая ему во всем, они невольно еще больше раздувают пламя уязвленного самолюбия.

Но прежде чем ему удастся вырвать Саула из круга этих людей, необходимо позаботиться о том, чтобы Давид оказался в безопасности. Он нашел Давида на военном совете с его людьми.

– Нам нужно поговорить. Прямо сейчас.

Давид вышел вслед за ним в соседнюю комнату.

В чем дело, Ионафан? Что стряслось?

– Мой отец ищет твоей смерти.

Давид побледнел. – Почему?

– У него опять припадок. Ты видел, как это бывает. Это пройдет.

– Дай Бог, чтобы прошло!

– Завтра утром укройся в полях. – Ионафан взял его за руку и назвал условленное место. – Я попрошу моего отца пройтись туда со мной и поговорю с ним о тебе. Потом расскажу все, что удастся узнать. Но тебе ни в коем случае нельзя рисковать, друг мой. Некоторые царские советники видят врагов там, где их нет.

* * *

Перед утренней трапезой Ионафан явился к царю.

Саул выглядел усталым и измученным, под глазами залегли темные тени. Когда он потянулся взять чашу с вином, его рука дрожала.

– Ты не выспался. – И не удивительно, если все мысли царя исполнены страха о возвышении соперника. Ионафан был намерен развеять эти страхи.

Саул, насупившись, взглянул на него. – Как я могу спать, когда мое царство в опасности?

Придвинув чашку с медом, Ионафан отломил кусок хлеба и протянул отцу. Саул принял его, все еще задумчиво хмурясь. В передней стояли люди, дожидавшиеся приема у царя. Нужно на время вывести его из дворца на свежий воздух.

– Помнишь, отец, как мы вместе расчищали поле?

Бросив взгляд в сторону окон, Саул слабо издал неопределенный звук.

– Жатва почти подоспела. В этом году Господь дал хороший урожай. – Он пододвинул отцу финики.

– Ты уже много дней безвылазно сидишь во дворце. – И всегда в компании своих советников. – Ты изрядно потрудился для народа, отец. И, конечно же, имеешь право чуть–чуть прогуляться по полям Господним.

Поднимаясь, Саул сердито глянул на устремившихся к нему приближенных. – Убирайтесь.

Слуги поспешно отступили назад.

Ионафан даже не ожидал, что это окажется так просто.

Они гуляли почти все утро, а потом уселись под оливой.

Саул вздохнул. – Мне этого не хватает…

– Отец, я хотел поговорить с тобой о твоем вчерашнем приказе.

– О каком?

– Убить Давида.

Саул повернул голову и посмотрел на него. – Ты поэтому привел меня сюда?

– Да. И нет.

– Что это значит?

– Я вижу, как ты отягощен заботами. Не проходит и недели, как опять приходится посылать войска защищать нашу землю от набегов захватчиков. А еще эти вечные склоки между коленами по мелочам. Но не забывай: все они собираются воедино по твоему повелению, господин мой. – Он заглянул отцу в глаза. – Ты знаешь, что я люблю тебя. Что я почитаю тебя. Ты мне доверяешь?

– Да.

– Да не согрешит царь против раба своего Давида. Он никогда не делал тебе ничего дурного. Он всегда помогал тебе, как мог. Неужто ты забыл, как он подвергал опасности собственную жизнь, чтобы убить филистимского исполина, и как Господь через это даровал всему Израилю великую победу? Тогда ты видел это и радовался.

Плечи Саула дрогнули. – Нет. Я никогда этого не забуду.

– Для чего же ты хочешь согрешить против невинной крови и умертвить Давида? Для этого нет причины! – Он говорил спокойно, мягко, надеясь вразумить отца, наслушавшегося трусливых советов, напомнить ему правду. – Если есть в твоем царстве хоть кто–то, кому ты можешь доверять даже больше, чем мне, так это твой зять Давид.

Лицо Саула перекосилось, как от боли. – Когда я слышу об его подвигах… – он затряс головой.

– Все свои подвиги Давид совершал во славу Господню – и твою, отец. Он твой верный слуга. – Ионафану хотелось еще и еще говорить о заслугах Давида, но он боялся, что отца это не утешит, а только раздражит. – При всем уважении к твоим советникам, отец, – они изрядно перепуганы. Пусть же в Израиле царит не страх, а мудрость.

Привалившись затылком к сучковатому стволу оливы, Саул со вздохом закрыл глаза.

Ионафан хранил молчание. Он не хотел давить на отца, как другие. Устремил взор вдаль – в поля, потом выше – в голубое небо.

– Ты мой старший сын, Ионафан, начаток силы мужества моего. У народа ты в большом почтении. После моей смерти престол перейдет к тебе.

– Как Богу будет угодно.

Увидев глаза отца, Ионафан ощутил, как дрогнуло сердце. Он не хотел напомнить ему слова Самуила.

– Интересно, что думал Бог, когда избрал меня царем.

От сердца отлегло.

– Что ты тот, кого хочет народ.

– Да. – Как мрачно это прозвучало. – Народ хотел. Когда–то.

– И по сей день. Тебе нет нужды беспокоиться, отец. – Господи, пусть он услышит мои слова. – Люди всегда будут любить царя, который правит ими с мудростью и по чести.

– Любовь народа подобна ветру, Ионафан, который сегодня дует на восток, а завтра – на запад.

– Значит, нужно укротить этот ветер духом спокойствия.

– Я устал.

– Так отдохни. Я покараулю.

И Саул последовал совету. Он проспал несколько часов, а Ионафан сидел подле него в оливковой рощице. Когда появились слуги, разыскивающие царя, Ионафан жестом отослал их прочь. Каждый человек нуждается в отдыхе, в особенности, царь.

Пробудившись от сна, отец улыбался. – Мне приснилось, что я снова простой земледелец.

– Господь призвал тебя к другому.

Отец начал подниматься на ноги. Ионафан вскочил первым, протянул руку. Саул ухватился за нее, подтянулся.

– Ты уже не мальчик, – на лице Саула мелькнула улыбка, – а я все об этом забываю.

Он положил Ионафану руку на плечо.

– Жив Господь, Давид не умрет.

Ионафан низко склонился перед ним. – Да вознагради т тебя Господь за твою мудрость, отец.

– Будем надеяться. – Саул увидел, что к нему торопятся слуги. – Меня ждут дела.

Он зашагал им навстречу.

А Ионафан – дальше в поле.

– Давид!

– Я здесь. – Давид вышел из укрытия и поспешил к нему. Ионафану было больно, что друг пребывает в такой беззащитной неопределенности. Когда он подошел ближе, лицо Давида озарилось улыбкой.

– Судя по твоему виду, ты считаешь, что разговор с царем удался.

Ионафан обхватил друга за плечи. – Тебе не нужно больше опасаться, мой друг, – он отпустил Давида. – Идем. Я отведу тебя к нему. Вот увидишь: все будет, как раньше. И захвати свои гусли.

* * *

И впрямь, отношения между царем и его верным рыцарем снова наладились. Ионафан видел, какой мир несут царю песни избавления, сложенные Давидом. Филистимляне на время затихли, и Гива купалась в лучах солнца. Позже Ионафан будет вспоминать эти дни, как самый мирный период в своей жизни. Они с Давидом проводили вместе нескончаемые часы, углубляясь в Закон и рассуждая о нем. Никто из их друзей и родственников не разделял этого увлечения.

– Пока я не вышел на Голиафа, братья считали, что я гожусь только на то, чтобы пасти овец. Что бы я ни говорил, они всегда ко мне придирались. В тот день в долине дуба Елиав сказал, что во мне говорит мое высокомерие и дурное сердце.

– Плохо же они тебя знали.

– Интересно, узнают ли когда–нибудь получше. – На лице Давида промелькнуло и исчезло угрюмое выражение, какого прежде Ионафан не видел у него.

Ионафан поднял кувшин родниковой воды, наполнил кубок.

– Как хорошо и приятно было бы всем братьям жить вместе в мире и гармонии! – Он жадно выпил и отставил кубок в сторону. – Вот моя мечта, Давид! Я верю, это мое призвание от Господа. Помочь отцу объединить все израильские колена. Нельзя уподобляться рассеянным стадам, вечно блеющим друг на друга. Если мы хотим одержать верх над врагами, необходимо объединиться с нашими братьями и твердо встать за царем – помазанным Божьим. Мы должны помнить свой завет с Господом, ибо именно завет с Богом – это то, что скрепляет нас вместе.

– Благословен ты, – улыбнулся Давид. – У тебя всегда под рукой список Закона везде, куда ты ни пойдешь.

Ах, если бы царь, его отец, сделал когда то такой список для себя! Если бы Саул серьезно воспринял это повеление, может, он и не согрешил бы. И изучай его отец Закон, он знал бы, что Господь медлен на гнев, скор на милость и прощение.

– Сколько бы дней ни отмерил мне Бог на этой земле, Давид, всех их не хватит, чтобы познать все то, что вложил Он в Закон свой для нас. Каждое утро, читая его, я открываю что–то новое. Я желал бы, чтобы Господь по милости своей написал его прямо в наших сердцах, ибо, кажется мне, разум человеческий не в силах вместить всю глубину и широту той любви, какой возлюбил Бог нас – Свой избранный народ.

* * *

И снова Саул отправил Давида на войну, и снова тот нанес филистимлянам великое поражение, и они бежали от него. Он вернулся домой с победой, и города и села торжествовали. Царь с начальниками войска, в числе которых были Давид и Ионафан, пировал во дворце. Снаружи доносились голоса воинов, они распевали победные песни, сложенные Давидом.

Многие изрядно напились.

– Спой нам песню, Давид!

– Да! Спой нам!

Давид поглядел на царя Саула.

Ионафан почувствовал: что–то недоброе повисло в воздухе. Он ждал, что скажет отец, дивясь, как тот застыл, привалившись к стене, с копьем в руке, – будто спит с открытыми глазами.

– Отец?

– Да, – взмахнул рукой Саул, – пой!

Слуга Давида принес гусли. Когда царские палаты наполнились звуками, один советник заметил:

– Он околдовывает нас своей музыкой.

Взгляд Саула изменился.

Ионафан нахмурился: – Полагаю, вас ждут обязанности в другом месте. – Советник посмотрел на царя, но Саул молчал. Ионафан не сводил глаз с придворного, пока тот не поднялся и, извинившись, не вышел из комнаты.

Откинувшись на подушки, Ионафан слушал, как поет Давид:

Воздайте Господу славу, имени Его!

Несите дары и идите во дворы Его.

Поклонитесь Господу во благолепии святыни.

Трепещи пред лицом Его, вся земля!

Раздался последний аккорд и все захлопали. Царь улыбнулся и кивнул.

К Ионафану склонился слуга. – Ваша матушка послала за вами, ваше высочество.

Удивленный, Ионафан попросил у отца разрешения удалиться. Непохоже на мать вот так звать его к себе.

– Ступай. – Саул даже не повернулся к нему, он во все глаза смотрел на Давида: тот заиграл новую песню.

Мать Ионафана теперь обитала в роскошных хоромах, окруженная слугами, готовыми исполнить любую ее прихоть. Он вошел. Хорошенькая служанка поклонилась ему и провела в покои матери.

Она лежала на кушетке, лицо было бледно нездоровой бледностью, какого–то землистого оттенка.

– Прости, что не дала тебе вдоволь повеселиться, сын.

– Ты заболела, – встревожено воскликнул Ионафан. – Почему мне никто не сказал?

– Я не настолько больна, чтобы кто–нибудь об этом знал. Принеси моему сыну подушку, Рахиль.

Ионафан сел, взял мать за руку.

– Что говорят лекари?

Мать погладила его по руке, как ребенка. – Лекари ничего не знают. Мне просто нужен покой. Ионафан, познакомься: это Рахиль, дочь моего троюродного брата. Ее отец – ученый книжник.

Ионафан посмотрел на зардевшуюся девушку. Она была очень хороша собой.

Мать кивнула, и девушка выскользнула из комнаты.

– Правда, красивая? И из хорошей семьи. – Мать попыталась приподняться, чтобы сесть на постели, и Ионафан рванулся помогать ей. – Мне так удобно. Сиди. – Она улыбнулась. – Отец Рахили знаком с Самуилом.

– Ты хотела меня видеть. Зачем?

– Думаю, это вполне очевидно. – Она сжала губы. – Тебе нужно жениться, сынок, и поскорее.

– Не время сейчас.

– А когда будет время? Ты гораздо старше, чем был твой отец, когда взял меня в жены.

– Мама, мои обязанности не дают мне возможности…

– Давид женат. Ты сам настоял на этом браке, помнишь? А он младше тебя.

Ионафан удивленно покачал головой. – Я полагаю, каждая мать желает пристроить детей получше. – Он нагнулся к ней – успокоить, чтобы она так не волновалась. – Женитьба Давида на Мелхоле скрепила союз между нашим коленом и Иудой, мама. К тому же, разве можно было найти лучшего мужа для твоей дочери, чем самый отважный герой Израиля?

Глаза ее потемнели. – Это ты самый отважный герой Израиля, сын мой. Ты был едва ли старше Давида, когда разбил филистимлян при Михмасе. Прошло много лет, но люди до сих пор помнят об этом. У тебя есть не менее веские причины, чтобы жениться, Ионафан.

Он почувствовал, как дрожит ее рука.

– Почему ты так настаиваешь, мама?

Глаза ее налились слезами. – Потому что я живу от битвы до битвы и не знаю, не убьют ли моего сына на этот раз. – Голос ее прервался. – Неужели я прошу слишком много, когда хочу подержать на руках внука?

– У Мелхолы и Давида…

– Нет!

Он нахмурился, обеспокоенный ее горячностью.

Она села на постели, подалась к нему. – Женись и роди своих сыновей, Ионафан. Тебе и твоим братьям нужны сыновья, чтобы укрепить дом Саула.

– Почему ты так непреклонна?

– Нам нужно умножаться числом.

– Ты лучшего обо мне мнения, чем я сам, если полагаешь, что я способен настолько приумножить численность населения…

– Здесь не до шуток, сын.

Он вздохнул. – Да. И все же – сейчас не время.

– Я…

– Нет, мама.

– Если царю будет угодно, чтобы ты женился…

– Будь это у него на уме, он сам бы предложил. А если теперь он заведет об этом речь, я скажу ему, что его надоумила жена. – Ионафан поцеловал ее в щеку и встал. – Вы с Давидом…

Она подняла голову. – Причем тут Давид?

– Вы будто сговорились. Он твердит мне, что в Писании говорится, что нехорошо человеку быть одному и ему нужна жена. – Он дернул головой, увидев выражение ее лица. – Почему это тебя так удивило?

– Если ты не слушаешь мать, может быть, тебе стоит послушать друга.

– Может быть. Позже.

* * *

Ионафан резко пробудился от сна и услышал голос Мелхолы.

– Мне нет дела, спит он или не спит! Я должна видеть брата! Прямо сейчас!

Ионафан сел и провел рукой по лицу. Он спал неспокойно, то и дело просыпаясь от странного сна. В городе разбой. Бесчинствуют филистимляне. В стенах пробоины. Дважды он срывался с постели, хватался за меч, подскакивал к окну – и перед ним открывался вид мирно спящей Гивы.

В дверях стоял слуга. – Господин, простите, что потревожил Вас. Ваша сестра…

– Я слышал. Скажи ей, что сейчас буду. – Он сбросил рубаху, плеснул в лицо водой, вытер насухо. Накинул чистое одеяние и вышел к ней.

Мелхола бродила по комнате: по лицу размазаны слезы, глаза сумасшедшие.

– Наконец–то!

Она напомнила ему отца в минуты дурного настроения.

– В чем дело? – И тут он заметил синяк у нее на щеке. – Отец ударил меня! Тебе надо с ним поговорить. Он так рассвирепел, я думала, он меня убьет! – Она зарыдала. – Он сошел с ума! Ты должен мне помочь!

Он почувствовал внезапный укол страха.

– Где Давид?

– Сбежал!

Он взял ее за руку, силой усадил.

– Куда, Мелхола?

– Откуда я знаю, куда. Шкуру свою спасать. Он удрал! А меня бросил – объясняться с царем! – Она захныкала, как плачут испуганные дети, и вдруг взвизгнула. – Это все твоя вина, Ионафан!

– В чем моя вина?

– Мой муж сейчас спокойно лежал бы дома в постели со мной, останься ты на пиру! Куда тебя понесло?

– Меня позвала мать.

Она глотнула воздуха и вытерла глаза и нос собственной шалью.

– Она умирает – ее сердце разбито, потому что отец теперь спит с этой девкой Рицпой. А на нее ему наплевать.

Ионафану не нравилось, когда он слышал такие вещи. – Мать все равно его царица, Мелхола. И мать его детей.

Она встала в раздражении. – Я пришла сюда не затем, чтобы обсуждать ее несчастья. Когда ты ушел, на отца снова напал злой дух. Ты знаешь, какой он бывает, когда с ним это случается.

Да уж, он знает…

– Отец сидел с копьем в руке.

Как подобает царю после большой победы.

– Только что все было в порядке, а в следующий миг он швырнул в Давида копье! Вогнал его в стену! Давид убежал и пришел домой. Он думал, советники утихомирят отца, но я, как только услышала, что произошло, поняла: отец твердо решился убить моего мужа. Я сказала Давиду: если сегодня же ты не унесешь ноги из Гивы, до утра не доживешь. И оказалась права! Не успел он уйти, как явились люди отца. Я сказала им, что он заболел. Так что они вернулись к царю, но отец снова послал их к нам и приказал принести к нему Давида, ему, дескать, безразлично, болен он или нет! Хочешь знать, как он спасся? – Она стиснула руки. – Я спустила его из окна. Потом взяла статую идола и положила на постель. Накрыла одеждой, а на голову вместо волос положила козью шкуру. – Она дико расхохоталась. – Ну что, умная я? Правда же?

– Да. – Ионафана передернуло при мысли, что его сестра держит в доме статуи идолов.

– И тут снова приходят люди отца. Увидели, что Давида нет, и вместо него притащили к царю меня. А отец обвинил меня, что я его обманула и отпустила его врага, чтобы тот убежал. Его врага! Ох, Ионафан, я думала, он казнит меня за измену!

Ионафан с трудом сдерживал себя, чтобы говорить спокойно. – Он не стал бы убивать родную дочь, Мелхола.

Она разозлилась. – Ты не видел его лицо. Не смотрел ему в глаза. Я сказала ему, что Давид грозился меня убить, если я не помогу ему сбежать.

Ионафан отшатнулся, пристально посмотрел на нее.

– Что ты на меня так уставился?

– Что ты за жена, если возводишь такой поклеп на мужа? Давид в жизни бы и волоска на твоей голове не тронул!

– Зато отец готов был снести ее с плеч!

– Что ты говоришь! Ты здесь, Мелхола. Живая и здоровая. Не под стражей. Что бы ты там себе ни выдумала, буря, скорее всего, уже миновала.

Она вскочила с места, лицо ее скривилось от злости.

– Ошибаешься! Иногда можно подумать, что ты совсем не знаешь нашего отца. Как это ты умудряешься видеть во всех только хорошее!

– А ты зато очень быстро видишь во всех плохое.

Она напряглась.

– Может, ты и в Давиде ошибаешься. Тебе это не приходило в голову? Твой распрекрасный друг и не подумал остаться и защитить свою жену, так? Только его и видели. Нет, чтобы подождать минутку, подумать, что будет со мной?

– Ты и сама неплохо вышла из положения, верно?

– Ненавижу тебя! Почти так же сильно ненавижу, как…

Ионафан сильно встряхнул ее за плечи. – Тише!

Мелхола, плача, повисла на нем, уткнулась головой ему в грудь.

– Как же я теперь без него? Я его люблю! Я не хочу остаться вдовой.

Ионафан представил, как бежал Давид, спасаясь от смерти. – Куда он направился?