Текст книги "Создатели Империи"

Автор книги: Франс Гампл

Соавторы: Йозеф Флекенштейн,Фридрих Виттенгоф,Ганс Опперман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Создатели Империи

Франс Гампл
Александр Великий

ВВЕДЕНИЕ

Опыт учит, что историк, который поставил своей задачей показать жизнь и деяния великого человека прошлого, легко подвергается опасности внести в портрет своего героя субъективные черты, как бы он ни старался быть объективным. Чем большее временное расстояние отделяет современного биографа от исторической личности или, лучше сказать, чем меньше общего эпоха биографа имеет с эпохой объекта его исследования, тем больше возникающие из-за этого трудности.

Избежать этой опасности историк может, лишь противясь всеми силами искушению приписывать своему герою черты характера и мысли, которые надежно не подкреплены достоверным преданием. Предпринятая в этой книге попытка представить широкому кругу читателей в определенной мере новый портрет Александра основана на том методическом принципе, что серьезные суждения о какой-либо исторической личности невозможны без твердой опоры на источники.

Хотя этот принцип кажется само собой разумеющимся, на практике он часто нарушается и иногда даже подвергается теоретическим нападкам. Тот же, кто считает невозможным на основе традиции получить пусть и нуждающийся в корректировке, но все же в общем и целом верный портрет некоего героя прошлого и при этом сомневается в правомерности эмпирического исследования источников, стараясь поставить на их место собственную интуицию, лишает в конечном счете историю ее научного характера и стирает те границы, которые отделяют историю как эмпирическую науку от поэтического искусства, работающего с историческим материалом.

Историку древности значительно труднее, чем историку нового времени, создать достоверную биографию на хорошем источниковедческом материале. Особенно большие трудности подстерегают исследователя жизни Александра. Кроме монет, надписей и археологических находок, он не располагает источниками той эпохи. Многие уже во времена Александра брались за перо и описывали деяния царя, с которым они поддерживали иногда близкие личные отношения, но эти сочинения не дошли до нас, и у нас не было бы никаких сведений об Александре и его деяниях, не будь произведений более поздних античных историков, которые, в свою очередь, использовали первичные источники. Среди этих авторов прежде всего следует назвать Арриана из Никомедии, историографа II в. н. э., который, помимо прочего, написал историю похода Александра, имеющую величайшую ценность для нашего времени, поскольку у Арриана были очень надежные авторитеты, а сам он в основном ограничивался тем, что перерабатывал их сочинения без своих добавлений. Другие авторы, более позднего времени, которых мы вместе с утраченными для нас древними оригиналами объединяем под названием «Вульгата», тоже иногда дают ценный материал, но в их сочинениях слишком много выдумок и литературных добавлений, чтобы на них можно было полностью полагаться. Отсюда прямой путь ведет к «Роману об Александре», который на исходе древности и в средневековье давал все новые ответвления.

По ходу повествования нам придется время от времени прерываться, чтобы познакомить читателя с отдельными наиболее важными моментами в изучении истории Александра. Поэтому мы считаем необходимым предпослать хотя бы краткое изложение нашей методической точки зрения и источников по истории Александра.

МИР, В КОТОРЫЙ ВСТУПИЛ АЛЕКСАНДР
ЮНОСТЬ И ПЕРВЫЕ ДЕЯНИЯ

Персидский царь Кир из династии Ахеменидов и его преемники Камбиз, Дарий I и Ксеркс были не первыми владыками Древнего Востока, кто лелеял желание установить свое господство над всем тогдашним миром, но они, по-видимому, были первыми, кого это стремление привело к близкому соприкосновению с греками. Уничтожение Лидийского царства Киром в 546 году до н. э. вынудило малоазийские греческие города покориться новому владыке Азии. Вскоре после этого Дарий I предпринял широкомасштабную попытку покорить весь Балканский полуостров, вплоть до просторов южнорусских степей. Последующие походы этого могучего царя и его сына Ксеркса были направлены против Эллады и имели целью не только покарать города Афины и Эретрию за их участие в восстании, которое незадолго до этого подняли малоазийские ионийцы против персидского владычества, но были нацелены, кроме того, на порабощение всей греческой метрополии, что если бы оно удалось, значительно приблизило бы их к желанному мировому господству.

Несмотря на гигантские человеческие и материальные ресурсы, задействованные в этих походах, они потерпели поражение из-за героического сопротивления, которое оказала большая часть греческих общин наступающим персам. Основная заслуга в сохранении свободы Эллады по праву принадлежит Афинам и Спарте, двум силам в Греции, делившим политическое руководство греческой метрополией. Подобно двум быкам, как выразился афинский государственный деятель Кимон около 460 года до н. э., они вместе должны были влачить повозку Эллады. Между тем проводимая Афинами в Эгейском пространстве политика силы вскоре привела к разрыву между двумя государствами и к открытой войне, которая с более или менее длительными перерывами, и к несчастью ее участников и всей Эллады, велась многие десятилетия и определяла политическую историю греков в период между 460 и 400 гг. до н. э.

Александр Македонский

Начало 4 века до н. э. являет нам побежденные Афины – государство второго ранга, у которого больше не было перспективы вернуть себе прежнее положение великой державы. Но и победившая Спарта из-за длительной войны и других обстоятельств оказалась не в состоянии закрепить надолго свое господствующее положение в Элладе. Поскольку гегемония Фив в период после битвы при Левктрах (371 год до н. э.) оказалась лишь временной и после смерти выдающихся деятелей Эпаменида и Пелопида рухнула так же быстро, как и была установлена; поскольку, далее, во всех греческих общинах бушевали партийные распри (не в последнюю очередь объяснявшиеся экономическими причинами), достаточно часто принимавшие характер кровавых гражданских войн, – Эллада в середине 4 века находилась в состоянии глубокой внутренней слабости. Поэтому у предприимчивых владык на окраинах греческого мира, озабоченных приумножением своего господства, возникло сильное искушение попытаться утвердиться здесь и захватить политическое руководство эллинами.

В свите вторгшегося в Элладу Ксеркса находился в качестве вассала, обязанного участвовать в его военных походах, и Александр I Македонский, царь народа, жившего на севере греческого полуострова, народа земледельцев и пастухов. Народ этот, если судить по дошедшим до нас остаткам языка, был близко родствен так называемым северо-западным грекам, однако сами эллины не признавали его равным себе, а считали стоящим вне их сообщества варварским народом; лишь члены царского рода Аргеадов, возводившие свой род к Гераклу, считались благодаря своему происхождению греками и в соответствии с этим имели право, в отличие от прочих македонян, участвовать в больших панэллинских национальных состязаниях.

Итак, упомянутый выше Александр I появился около 480/79 г. до н. э. в качестве правителя – вассала персов. Пока же македонский царь Филипп II (359–336 гг. до н. э.) чувствовал себя достаточно сильным не только для того, чтобы захватить управление ослабленной и лишенной вождей Грецией, но и чтобы грозить войной гигантскому персидскому царству. Те же надежды питал незадолго до того фессалийский тиран Ясон из Ферей, но ранняя смерть помешала ему осуществить свои далеко идущие планы.

Блестяще одаренный и в политическом, и в военном отношении Филипп II постепенно утвердился в северной и центральной части Греции. В 338 году до н. э. под Херонеями решилась судьба эллинского народа. На широком поле в Беотии, где и сегодня каменный лев напоминает путнику об этом событии, отряды афинян и их союзников после героической борьбы потерпели такое сокрушительное поражение, что дальнейшее сопротивление казалось бесполезным, и отныне для македонянина пришел час устанавливать свои порядки в метрополии греческого мира. Дальновидный государственный деятель остерегался слишком назойливо демонстрировать перед греками свою власть: на общеэллинском собрании, в котором не участвовала лишь Спарта, на Истме Коринфском все большие и малые греческие государства, в соответствии с древними мирными правилами, были торжественно объявлены «свободными и автономными» и (здесь Филипп пролагал новые пути) был учрежден «синедрион эллинов» в качестве решающего органа, ответственного за сохранение и обеспечение общеэллинского мира и соблюдение интересов всего народа. Филипп в синедрион не входил и не имел там права голоса. Правовое положение человека, который теперь был истинным владыкой Эллады, ограничивалось должностью военачальника во всех войнах, решение о которых принимал синедрион, и правом представлять синедриону соответствующие предложения.

Вскоре Филипп II воспользовался этим правом, предложив синедриону начать общую войну, чтобы отомстить персидскому царю за те обиды, которые некогда Ксеркс причинил эллинам, и в особенности эллинским святилищам. Грекам было очевидно, что это кощунство служило для македонянина лишь предлогом для войны против Персии, цель была совершенно иной. Сам Филипп иногда давал понять, что его занимали гигантские планы, совершенно не укладывающиеся в официальную мотивировку: он хотел дойти до центра Персидского царства и, если бы удалось, свергнуть персидского царя с трона и таким образом добавить к уже завоеванному господство над восточным миром.

Великая империя Ахеменидов не в последнюю очередь именно из-за своей колоссальной протяженности с запада Малой Азии до стран нынешнего Туркестана и Пакистана была весьма неустойчивым образованием. Время от времени ее сотрясали тяжелые внутренние и внешние кризисы, из которых правящие цари выходили в основном лишь с помощью греческих наемников, взятых ими на службу. Такое положение вещей уже на рубеже 5–4 веков до н. э. наводило некоторых деятелей греческого и западномалоазийского мира на мысль вторгнуться во главе греческих войск в центральные районы империи и вызвать здесь великого царя на бой за корону и господство над Азией. Младший Кир, сам принадлежавший к царскому роду Ахеменидов, положил этому начало: под Кунаксой он победил Артаксеркса Мемнона, но сам пал в бою. Аналогичные планы спартанского царя Агесилая и фессалийского тирана Ясона также не осуществились. Теперь Филипп всерьез занялся проектом большой войны с персами, после того как он захватил гегемонию над Элладой; но и ему судьба не позволила осуществить свой план. Хотя «синедрион эллинов» проявил уступчивость и принял решение о «панэллинской войне в отмщение», настроения в Греции ей не благоприятствовали. Однако еще до окончания военных приготовлений летом 336 года до н. э. 47-летний царь пал от руки убийцы. Вместе с македонским царством и империей, которая, кроме Греции, включала большую часть стран Балканского полуострова, Филипп II оставил, как свое политическое завещание, проект войны с персами сыну и наследнику Александру, которому еще не минуло 20 лет и который, в соответствии с древним правом и обычаем, был торжественно провозглашен царем на собрании македонского войска.

Александр был македонцем лишь по отцу, его мать была родом из Эпира. Предание рисует нам его мать Олимпиаду полуварваркой, распущенной и исполненной диких страстей женщиной, но в то же время высокоодаренной. Демонические черты ее характера были причиной большого влияния не только на окружение, но даже на ее врагов. Кое-что в характере Александра вполне можно отнести к материнской наследственности, однако это не должно заставлять проводить между Александром и его отцом слишком резкое различие с точки зрения их натуры и целей. Филипп ни в коей мере не был трезвым политиком реальности, как показывает его проект войны с персами, который хотя и не был фантастическим с точки зрения его осуществления, но отвечал не интересам македонского народа и государства, а скорее личным амбициям этого честолюбивого человека, озабоченного в основном приумножением своей мощи и владычества.

Родившийся в 356 году до н. э. Александр уже в детстве показывал, что чувствует свое высокое призвание и чрезвычайно устремлен к славным деяниям. Предание рассказывает, что когда приходили вести о новых победах отца, он с мрачной миной говорил своим товарищам по играм, что на его и их долю не останется больше великих и славных дел, потому как отец уже все переделал. По достижении сыном 13 лет Филипп отдал его на воспитание величайшему ученому и философу того времени, Аристотелю из Стагиры. Два года Аристотель посвятил этому занятию в уединении македонского местечка Миеза. Без сомнения, ему удалось за это время пробудить у высокоодаренного юноши интерес и любовь к ценностям греческой культуры, и особенно к поэтическому искусству греков, но не следует слишком переоценивать влияния философа на становление личности воспитанника. Не подлежит сомнению, что, например, религиозные представления Александра и его учителя были в корне различны и что в области политики взгляды учителя и ученика не имели ничего общего, Александр шел здесь своим собственным путем.

Аристотель, воспитатель Александра

За периодом обучения в Миезе последовал период военных испытаний. В битве при Херонее восемнадцатилетний Александр, по-видимому, совершенно спонтанно вырвался вперед во главе левого македонского фланга, что не было предусмотрено планом его отца, но тем самым предрешил исход кровавого сражения. Два года спустя он стал царем и вступил на путь, который указали ему его натура и его гений. Началось новое время в истории тогдашнего мира.

ВОЙНА ПРОТИВ ДАРИЯ III

Александр был полон решимости осуществить план войны с персами, выработанный его отцом, но вначале было необходимо укрепить положение в Македонии и подавить смуту, которая начала поднимать голову. Дважды он шел походом на Грецию, где после смерти Филиппа многие настроились на благоприятную возможность вернуть утраченную свободу. Полностью разрушив цветущий город Фивы и продемонстрировав свою безжалостность, молодой царь показал греческому миру, что не уступает своему отцу в энергии, властности и военной доблести и что о конце установленного Филиппом владычества нечего и думать. Варварским балканским народам он уже дал почувствовать свою твердую руку. Александр успешно продвинулся до Дуная. Случилось так, что им «овладело страстное желание» (pothos elaben auton) перейти реку и продвинуться в области севернее. Здесь мы впервые сталкиваемся с этим выражением, которое постоянно повторяется в предании и которое, как подтверждают новейшие исследования, употребляли в ближайшем окружении Александра, считая, очевидно, одной из наиболее верных характеристик своего повелителя и друга. Хотя это внезапно появляющееся страстное желание могло относиться к вещам весьма различным, но речь всегда шла, в сущности, об эмоциональном порыве. В решениях, которые принимал Александр, сколь бы значительны они ни были, он так же мало мог отдавать себе отчета, как не прояснила бы этого попытка последующих историков и психологов свести данный порыв к трезвости и рационализму.

Персидский поход, начатый Александром весной 334 года до н. э., как продолжение планов его отца, официально считался эллинами войной возмездия, в которой царь-наследник выступал только как верховный главнокомандующий, военачальник союзных войск. То, что речь шла фактически о предприятии самого Александра, в котором эллины играли роль лишь второстепенную, было понятно каждому современнику уже по одному составу участвующих в походе войск. Из Эллады было всего 8000 человек, их, кроме фессалийской конницы, царь никогда полностью не использовал в последующих великих сражениях, очевидно, не уверенный в их надежности. Главные силы армии в 50 000 человек, включая ранее высланные Филиппом в Малую Азию воинские контингенты, составляли пешие македонские воины-земледельцы и конная знать.

Дарий. Деталь мозаики Филоксена «Битва Александра с Дарием»

Если войско, которое Александр направил против Персии, по греческим меркам уже считалось весьма значительным, то и по своим боевым качествам оно не уступало ни одному, когда-либо действовавшему в этом пространстве. Создателем и организатором этого выдающегося военного сообщества был отец Александра Филипп, и ему, с этой точки зрения, принадлежит не меньшая заслуга в последующих великих победах его сына, чем королю Фридриху Вильгельму I – в успехах Фридриха Великого.

Особой заслугой Филиппа II следует считать создание македонской фаланги, которая составляла ядро войска Александра и в более позднюю эллинскую эпоху играла большую роль во всех войнах в греческом и восточном мире, пока не была побеждена при Киноскефалии и Пидне более подвижной тактикой римлян. При этом речь идет о боевом построении времен Филиппа и Александра, когда солдаты, в соответствии со старой греческой традицией, стояли шеренгами сначала по восемь, а затем по шестнадцать человек в глубину. Главным оружием фалангистов была сарисса, тяжелое ударное копье. О нем известно, что, по крайней мере во времена Александра, оно было различной длины, в зависимости от того, в каком ряду стоял ее владелец: когда фаланга наступала, солдаты первых пяти рядов наклоняли свои копья так, что остриями нацеливались на противника одной линией. Одно из дошедших до нас античных сообщений уточняет, что сарисса воинов в пятом ряду была длиной 5,5 метра. Находившиеся в трех последних рядах солдаты держали свои копья вертикально и опускали их лишь тогда, когда в ходе сражения возникала необходимость, например, вследствие вражеского прорыва в передних рядах.

В составе фаланги македонского войска выдающееся место занимали гипасписты (судя по наименованию, первоначально: оруженосцы). Это были пешие войска, вооруженные легче, чем фалангисты. Совершенно особая роль в войске принадлежала разделенной на восемь так называемых ил тяжелой коннице царских гетеров (товарищей), она набиралась из ленной знати. Во главе гетеров Александр сам врывался в бой, чтобы с этим превосходным конным отрядом решить исход битвы как можно скорее.

Кроме названных основных войск, в армию Александра входили легковооруженные воинские части, сформированные из различных покоренных Филиппом или Александром народностей Балканского полуострова, которым, однако, не отводилось решающего значения. Нам уже известно, что даже из греческого контингента в войске только фессалийской коннице надлежало сыграть в персидском походе наибольшую роль.

Характеристика войска и его состав, а также сущность планов, лелеемых Александром, когда он решился выступить против Персии, имели не слишком много общего с официальной версией похода как панэллинской войны возмездия, а выходили далеко за ее рамки. Даже если бы царь не заявил об этом совершенно открыто уже в первый период войны, можно было предположить, что Александр не тот человек, который удовлетворится менее значительной, чем у его отца, целью: с самого начала у него было твердое намерение проникнуть в сердце Персидской империи и в качестве преемника великого царя Азии занять трон в Сузах.

С весны 336 года до н. э. трон Ахеменидов в Сузах занимал Дарий III, слабый и малозначительный правитель, вряд ли заслуживавший того сияния славы, которой его окружили некоторые историки из более поздней Вульгаты, но, по-видимому, сумевший оценить грозившую ему со стороны Александра опасность и принять меры для ее отражения. Возможности гигантской империи, заново сплоченной его предшественником Артаксерксом Оксом, позволили ему выставить войско, во много раз превысившее силы противника. Одни только греческие наемники на персидской службе численно превосходили все войско Александра и, кроме того, в лице родосца Мемнона имели выдающегося полководца. Помимо них и составлявшей ядро персидской армии конницы, были еще воинские формирования из сатрапий; впрочем, в обозримом будущем они были лишь частично готовы к бою и не представляли пока серьезной военной силы. В любом отношении очевидно было превосходство персов на море, поскольку Александр мог располагать в основном эскадрой ненадежных греческих союзников, в то время как в распоряжении перса были суда подвластных ему финикийцев и многочисленных греческих и полугреческих приморских городов на Кипре и на малоазийском побережье. Однако Дарий не сумел использовать свое превосходство на море так, чтобы оно могло серьезно угрожать Александру и его великому плану. И завоеванные македонянами поселения на побережье, которые служили базами для флота, в конце концов по окончании второго года войны были потеряны.

* * *

Весной 334 года до н. э. Александр закончил приготовления к войне. Антипатр и Парменион, два самых почитаемых генерала македонской армии, посоветовали царю до начала похода вступить в брак и дождаться рождения наследника престола, но Александр отверг этот доброжелательный совет, заявив, что было бы недостойным его самого, македонян и греков думать о свадьбе и супружеском ложе, когда Азия готова к бою. Туда, в Азию, влекла теперь царя его страстная натура.

Переход через Геллеспонт произошел летом 334 года до н. э., не вызвав сопротивления врага. Дарий был еще далеко, а малоазийские сатрапы предпочли со своим войском в двадцать тысяч всадников и таким же количеством греческих наемников несколько отступить вглубь, к реке Граник, и там, в более выгодном, по их мнению, положении, поджидать Александра. Александр же пожелал прежде осмотреть с немногими сопровождающими издревле знаменитые места Троянской войны. Здесь была принесена торжественная жертва богине Афине, а также – душе Приама, которую следовало умиротворить, поскольку некогда мифический предок Александра Неоптолем убил старого царя Трои у алтаря Зевса. Теперь Александр увенчал гробницу горячо почитаемого им Ахилла и велел своему другу Гефестиону сделать то же самое с могилой Патрокла. Он громко прославлял Ахилла, у которого был свой Гомер, обессмертивший его своими песнями, в то время как ему самому не выпало счастья иметь рядом с собой подобного поэта.

Вероятно, перед взором Александра стоял легендарный пример Ахилла – когда он вскоре после пребывания в Трое во главе своей конной гвардий (в то время как остальное войско только подтягивалось) перешел через Граник и атаковал персидскую конницу, стоявшую на другом берегу в полном боевом порядке. Битва стала для него победоносной, принеся много крови персам и еще больше – грекам на персидской службе. Греческие наемники были окружены, две тысячи человек Александр в оковах сослал на македонские рудники – как эллинов, сражавшихся за персов против своей родины.

Напрасно на военном совете перед битвой родосец Мемнон выступал за то, чтобы уклониться от боя и заманить Александра в опустошенную страну, создав тем самым для него безвыходные условия. Теперь же к македонянину быстро примыкали целые западномалоазийские сатрапии, как награда за победу. Поскольку Александр теперь выступал по всей форме как азиатский великий царь, он без колебаний ставил на вакантные посты сатрапов знатных людей из своей свиты. Мидийцам, в столице которых – Сарды – царь остановился, он гарантировал номинальную свободу, так же как и платившим дань персидскому царю греческим общинам западного побережья Малой Азии. Впрочем, две самые большие, Милет и Галикарнасс, где располагались сильные персидские гарнизоны, закрыли ворота перед наступающим освободителем. Милет был вскоре покорен, Галикарнасс же долго оказывал успешное сопротивление. Здесь оборону держал лучший военачальник великого царя, тот самый родосец Мемнон, которому Дарий как раз передал командование над всеми еще имеющимися войсками в малоазийском и эгейском пространстве. Когда после многомесячной осады город не смог больше держаться, Мемнон бежал на Кос, чтобы с островов Эгейского моря во главе еще невредимого флота продолжать войну и, по возможности, перенести ее в Элладу, где, как ожидалось, большая часть населения была готова отойти от македонянина.

Битва при Гранике

Александр же незадолго до этого распустил свой собственный флот, чтобы не подвергать его опасности поражения и сэкономить деньги на оплате корабельных команд. При создавшемся положении ему не оставалось ничего иного, кроме как отдать приказ о формировании нового флота, с помощью которого он надеялся рано или поздно победить опасного врага. Сам же со своим сухопутным войском после взятия и разрушения Галикарнасса покорял одну за другой местности на юго-западном побережье Малой Азии, лишая персидский флот его опорных пунктов. Затем он свернул на север к Гордию, чтобы провести в этом древнем фригийском городе часть зимы 334/33 г. до н. э. Здесь Александра охватило страстное желание увидеть находящуюся в крепости колесницу легендарного царя Гордия и мечом разрубить узел, который соединял хомут с колесницей (по крайней мере, так об этом повествовалось впоследствии), поскольку древний оракул обещал тому, кто сумеет развязать этот узел, господство над Азией.

Вскоре Александр получил известие о смерти Мемнона. То, что было для македонянина счастливым случаем, означало для Дария катастрофу, поскольку среди полководцев великого царя Мемнон был единственным, кто мог бы успешно противостоять врагу с запада. Прежде чем под Митиленой его сразила смертельная болезнь, Мемнон вынудил целый ряд греческих городов на островах к сотрудничеству и был уже готов осуществить свой план и перенести войну в Элладу, в чем Александр и оставленный в качестве наместника в Македонии Антипатр не смогли бы ему воспрепятствовать.

В то время как продвижение македонского войска из Гордия через Анкиру в Каппадокию и оттуда к перевалам Таврийских гор проходило гладко, Александр был вынужден задержаться в Киликии, южнее Тавра. Некоторые из местных племен оказали сильное и с трудом преодоленное сопротивление, и, кроме того, на царя напала сильнейшая горячка, на недели приковавшая его к лагерю. Малодостоверной представляется история, согласно которой больной Александр без страха выпил приготовленное его врачом Филиппом снадобье и тут же показал ему письмо, в котором Парменион предостерегал его от возможного отравления врачом, подкупленным, как ему казалось, персидским царем.

Тем временем Дарий III собрал большое войско и был теперь готов вступить с македонянином в бой за свое царство. Широкая равнина в северной Сирии виделась наиболее пригодным местом сражения, поскольку здесь могли развернуться большие массы войска, и прежде всего конница, способная только на свободном, открытом пространстве полностью проявить свое превосходство. Итак, здесь Дарий решил дать сражение. Когда же дальнейшее продвижение Александра из Киликии в Сирию сильно замедлилось по упомянутым обстоятельствам, а зима приближалась, Дарий, не в последнюю очередь из соображений престижа, решил более не выжидать, а двинуться навстречу противнику в Киликию. Продвигаясь намного севернее, он перешел по перевалам Амановы горы и отсюда взял направление на прибрежный город Исс. Александр тем временем, не зная о действиях своего противника и рассчитывая, что тот все еще в Сирии, двинулся из Киликии через Исс, вдоль северного сирийского побережья на юг. Под Мириандром (вероятно, в окрестностях сегодняшней Александретты) до него дошла весть, что Дарий со всем персидским войском находится у него в тылу. Он тут же оценил представлявшийся ему шанс, который заключался в том, что узкая полоска побережья под Иссом не позволяла полностью развернуться массе вражеского войска, и немедленно повернул свою армию на север, в направлении Исса. Так, поздней осенью 333 года до н. э. под Иссом произошла первая большая битва, в которой цари сошлись лицом к лицу.

Ситуация в известном отношении была аналогична битве при Гранике. Вновь персидское войско выстроилось за рекой Пинар, вновь персидская сторона считала, что крутой откос у реки, в это время года почти высохшей, защитит ее воинов от фронтальной атаки противника. Сообразно этому Дарий собирался главные силы войска держать в обороне, а пустить в наступление через реку сосредоточенную на правом крыле конницу, чтобы она опрокинула левый фланг противника, затем атаковала во фланг все македонские фаланги. В соответствии с персидской традицией Дарий занял место в центре войска. Слева от него находилось несколько тысяч кардаков, пеших тяжеловооруженных элитных соединений персов, однако подлинное ядро войска составляли около тридцати тысяч греческих наемников, которые занимали место между кардаками и конницей правого фланга. Дарий скорее всего мог ожидать, что его войска выдержат атаку македонской фаланги. Для менее ценной массы отрядов из отдельных сатрапий местность оставляла только позицию в тылу, позади передовой линии сражения. На крайнем левом фланге Дарий выдвинул легкие войска через реку Пинар так, чтобы они могли угрожать противнику с фланга и тыла. Данные античных источников, согласно которым великий царь при Иссе располагал в общей сложности многими сотнями тысяч человек, вызывают у современных историков скептическое отношение, хотя они и не могут точно скорректировать эти данные; скорее всего можно говорить о двух-трехкратном превосходстве персов.

Александр ответил противнику тем, что в последний момент и, очевидно, незаметно для персов, укрепил находившееся под угрозой левое крыло всей фессалийской конницей. В центре находились фаланги тяжеловооруженных пеших македонян и соединения гипаспистов. Для себя и для своих конных сопровождающих Александр выбрал правый фланг, как он делал это и при Гранике. Его план был следующим: мощной молниеносной атакой с фронта разрушить боевое построение противника и внести сумятицу в его ряды, прежде чем все еще превосходящие силы конницы правого вражеского фланга смогут добиться решающего успеха. Пешие греческие войска были поставлены вторым эшелоном за передовыми рядами, два меньших соединения легковооруженных воинов и всадников должны были охранять войско от неожиданного нападения специально выдвинутого персидского отряда.

Чтобы раньше, чем нужно, не нарушить боевое построение, Александр шагом продвигался вперед, пока не оказался в пределах досягаемости вражеских стрел. Тогда он бросил свою конную гвардию в стремительную атаку через реку и с большой силой опрокинул левый фланг противника. Тот пустился в бегство. Однако атака нарушила единство с центром, с македонской фалангой, и в образовавшуюся брешь ринулись греческие наемники Дария, верно оценившие благоприятный момент. Начался тяжелый бой, и много македонян пало, прежде чем Александр после короткого преследования отступающих кардаков вернулся и ударил во фланг наемников. Однако тем временем правый фланг персов захватил пространство у морского побережья, и исход битвы был бы еще неясен, если бы Дарий, из-за событий в центре своих войск, не посчитал ее проигранной. Спасаясь, он покинул поле боя. Быстро распространившееся известие о бегстве великого царя вызвало столь же быстрое и полное расстройство его армии. Лишь два соединения, состоявшие в основном из испытанных в боях греческих наемников, смогли отступить, сомкнув ряды, остальные были повержены или полностью рассеяны. Вместе гигантским обозом после битвы в руки победителю попали жена, мать и трое детей бежавшего Дария. Согласно свидетельству достоверных источников, Александр сообщил плененным женщинам, что Дарий жив, и обеспечил им царское обращение – ведь война, по его мнению, велась не из личной вражды, а «законно», за господство над Азией. Более поздние авторы считают личную встречу Александра с царственными дамами очевидной легендой, относя ее к тому литературному приукрашиванию, коим вскоре начали облекать деяния Александра.