Текст книги "Смешение карт: воспоминания о разрушительной любви (ЛП)"
Автор книги: Франклин Во
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Каждый совет, приходящий из этого списка рассылки оказывался всего лишь эхом испытываемых Целести страхов. Ответов не было. Ответы повторяли то же сообщение, которое несёт в себе любая голливудская романтическая комедия, любой социальный стереотип: Если ваш партнёр любит кого-то другого, всё кончено. Если ему нравится кто-то другой, значит вы недостаточно хороши. В каждый момент времени можно любить только одного человека. Если дать человеку возможность вас покинуть, он так и сделает. Что бы предотвратить это надо ограничить ему возможность общения с другими людьми. Ваш партнёр на самом деле не хочет быть с вами. Он с вами только до тех пор, пока на горизонте не появится кто-нибудь получше. Держите его на коротком поводке. Не давайте ему сблизиться с кем-нибудь другим. И если слушать это всю жизнь, как можно не поверить во всё это?
В какой-то момент я покинул список рассылки. Целести продержалась там несколько дольше, пока тоже не решила, что от него нет никакой пользы.
Мы искали поддержки в местном полиаморном сообществе. Одна женщина по имени Джой особенно сблизилась с Целести. Они стали подругами, потом близкими подругами, потом, однажды… ну, сложно сказать кем именно. Не то, чтоб партнёршами, но и не платоническими подругами. Джой проводила с Целести всё больше и больше времени, иногда оставаясь в нашем доме в те ночи, которые я проводил с Амбер.
Джой и Целести были странной парой. Джой была бесстрашной, страстной адреналиновой наркоманкой, едва сдерживаемой природной стихией. Мне многое нравилось в ней: то как она жила в точности по своим правилам, то, как она следовала по жизни с неостановимой энергией урагана. Она была сильной и уверенной в себе. Она работала медиком спасательной службе и у неё был бесконечный запас баек о рушащихся вокруг неё горящих складах, борьбе с аллигатором, решившим сделать послеобеденную закуску из неосторожного туриста и множестве таких вещей, по поводу которых персонаж остросюжетного фильма мог бы сказать: «Чёрт, ты не могла бы немного замедлиться?» Если у неё было девяносто девять проблем, страх среди них не числился.
Мои отношения с Целести пошатнулись. Мы начали проводить за обсуждениями несколько дней в неделю и быстро обнаружили, что наши навыки в области коммуникации попросту недостаточны для этой задачи. Мы просто больше не понимали друг друга.
В корне проблемы лежало фундаментальное несогласие о норме. Целести, как и раньше, считала, что у меня нет подлинного права быть полиамурным. С её точки зрения, у меня могли быть другие любимые потому, что она разрешила это, а не потому, что это был выбор, который я имел право сделать. И в течение долгого времени я с ней в этом соглашался.
Но через постепенное понимание наносимого мной вреда, через мягкие и осторожные вопросы Амбер, я начал верить в то, что я, как и любой другой, имею право выбирать какие именно отношения я хочу. В моногамии не было ничего, что давало бы ей решительное моральное превосходство над полиаморией. Мы идём по жизни, пытаясь понять, как стать счастливыми. Мы стремимся к этому. Жизнь не такая штука, когда один размер подходит всем. У каждого из нас есть равное право договариваться о том, что может делать нас счастливыми.
Но если у меня было право выбрать полиаморные отношения, у Целести было ровно такое же право выбрать моногамные. И перекинуть мост через такую пучину было непросто. Ни один из нас по-настоящему не чувствовал себя согласившимся на отношения, в которых мы оказались. Целести считала, что раз она любит меня, то ей следует быть в отношениях со мной. Она неоднократно говорила: «Я люблю тебя и это значит, что я никогда тебя не покину.»
Я же со своей стороны, в начале наших отношений я не мог поверить в то, что мог бы найти кого-нибудь, кто позволил бы мне быть полиамурным. С ходом лет и по мере общения с людьми думающими подобно мне это постепенно изменилось… но к тому времени я считал, что вложил так много труда и так много лет в отношения с Целести, что тоже не могу их покинуть. Мы были вместе с очень ранней молодости и наши отношения так жёстко соединены, все выступы так хорошо подходили к пазам, что ни один из нас не понимал, как можно договориться об изменениях, не разрушив их при этом.
Таким образом Целести, Амбер и я решили поговорить с семейным консультантом. Мы сидели в её офисе: мы с Целести на диванчике, а Амбер – напротив нас, зажатая в угол большим растением в горшке. Это был неловкий час. Терапевт задала нам множество вопросов, по большей части о множественных отношениях. Нам рекомендовали её как эксперта в области альтернативных отношений, но, похоже, для неё «альтернативные» означало «отношения между людьми одного пола», что было не тем видом альтернативы, в которой мы нуждались. Получилась, что мы тратили свои деньги на то, чтоб просветить её о полиамории, вместо того, чтоб обсудить проблемы, которые привели нас на этот берег.
Она сказала, что как дополнительный партнёр, Амбер имеет очень мало прав на то, чтоб просить о чём-то. «Я хочу снова поговорить с вами.» – сказала она, когда мы выходили. «С вами и с Целести. Не с Амбер. Амбер на самом деле не имеет к этому отношения.»
Пару недель спустя мы с Целести снова были в её офисе. Я слушал, как она говорила о роли Целести в качестве моей жены и основной партнёрши. Я говорил мало.
По дороге домой, Целести заговорила о том, как Амбер манипулирует мной, вернувшись к учёбе. Она сказала: «Это способ контролировать тебя. Она знает, что ты любишь умных женщин. Она пытается заставить тебя полюбить её сильнее. И как только она заполучит тебя себе полностью, она бросит учёбу. Увидишь!»
У меня отвисла челюсть. Амбер, реализующая такой грандиозный хитрый план для того, чтоб сохранить отношения со мной… это было совершенно неправдоподобно. И как возвращение к учёбе могло бы быть решающим фактором, если к тому моменту мы были вместе уже два года? Ну и защита диссертации в области нейронаук представляется довольно сложным и малоэффективным методом манипуляции.
В глазах Целести, желание Амбер иметь право голоса в наших отношениях тоже было лишь манипуляцией. «Если ей удастся заполучить тебя для себя одной, оно не позволит тебе иметь других партнёрш», – мрачно предупредила меня Целести. «Она только говорит о равенстве, просто для того, чтоб подцепить тебя на крючок.»
– Ты действительно так думаешь? – спросил я.
– Да.
Зажёгся зелёный свет.
– Я хочу развестись, – произнёс я.
Наша поездка завершилась в молчании.
Когда мы добрались до дома, Целести обернулась ко мне.
– Ты действительно собираешься это сделать? Ты собираешься разбить моё сердце.
– Моё ты уже разбила, – ответил я.
14
В тот вечер Целести написала об этом решении в своём блоге. Ответ был мгновенным, ошеломляющим и более чем странным.
За несколько следующих дней блог Целести заполнился комментариями, мнениями и декларациями, по большей части от безымянных людей, с которыми мы никогда не встречались и не разговаривали. Некоторое количество было от моей преследовательницы с той стороны земного шара, которая написала длинную обличительную речь, в которой назвала меня «социопатом», а Амбер – «шлюхой, разрушившей семью.» Создавалось впечатление, что весь Интернет хотел оценить ценности нашего брака или их отсутствие.
Некоторые анонимные комментаторы пришли в наши блоги для того, чтобы сообщить нам, что мы обязаны оставаться вместе, так как на моём сайте выложено много текстов о полиамории и, следовательно, я отвечаю за то, чтоб демонстрировать полиаморию с лучшей стороны. Похоже, представление полиамории с лучшей стороны означало никогда не завершать отношения, во всяком случае, никогда не завершать основные отношения. Завершать дополнительные отношения было, похоже, совершенно нормально.
Основной темой обсуждения развода, особенно между не знающими нас людьми было то, что я пытаюсь поменять одну партнёршу на другую. Вынужденный выбирать между двумя женщинами, я, вместо того, чтобы соблюдать свои обязательства, выбрал новую партнёршу вместо старой.
На самом деле я не выбирал между Целести и Амбер. Передо мной был выбор между двумя способами жить, двумя этическим системами, двумя способами думать об отношениях, двумя наборами ценностей. Целести на самом деле не хотела полиамории, её идеал выглядел похожим на Оззи и Харриет. Напряжённость была вплавлена в наши отношения с самого их начала. Хотя мы оба стремились к компромиссу и оба немало потрудились для того, чтоб построить устраивающие нас обоих отношения, напряжение всегда присутствовало в виден незаметного и привычного фона.
Я предпочёл страху отвагу, а конформности – индивидуальность. Амбер разбудила дремлющую часть моей личности, которая хотела жить без компромиссов. Мне казалось, что я был заперт в тёмном чулане, но теперь, когда я уже почти позабыл об этом, двери раскрылись и я, моргая, очутился на свету.
Мы думали о правилах, которые обеспечили бы нам безопасность, но Амбер всё изменила. Она дала нам возможность понять, что возможно что-то другое, и я выбрал именно это что-то. Она показала мне то, что должно было быть очевидно с самого начала, но по какой-то причине я провёл годы и десятилетия полностью неспособным увидеть, что я могу найти именно то, что ищу.
Она также показала мне, что компромиссы, которых мы достигли с Целести, не были этичными. Я причинял боль тем, кто меня любил. Разумеется, без злого умысла и даже не понимая этого, но боль не становилась от этого меньше. Если бы я продолжил двигаться тем же курсом, я бы продолжал снова и снова причинять людям боль.
Мои ценности изменились. Изменилось и моё представление о возможном. Я больше не мог оправдать свои соглашения с Целести моралью. Теперь я мог ясно видеть последствия обсуждения договорённостей, влияющих на других людей без их участия, а раз я однажды увидел это, вернуться назад было уже нельзя.
Целести была смущена и обижена. «Это не то, на что я подписалась. Я просто хочу нормальных отношений. Разве я слишком много хочу?»
В том, что она хотела, не было абсолютно ничего неправильного, это просто было то, что я не мог ей дать. Она не сделала ничего дурного, но я всё равно не мог оставаться с ней. Я стоял на распутье, и одна дорога вела обратно к отношениям ни-рыба-ни-мясо, которые не давали желаемого ни одному из нас, а вторая… вела куда-то в другое место. Которое позволит мне (и, кроме того, Целести) быть более правдивыми с самими собой.
По правде говоря, мы и так уже были вместе слишком долго.
Не была ли модель отношений с большим равенством, которую я искал всего лишь миражом? Я по-прежнему не видел много людей, которые бы так делали. Но Амбер заронила в меня веру в то, что это возможно. Она была моим жирафом. И если она существовала, может быть существуют и другие жирафы.
Заговорить о разводе было одной из труднейших вещей, которые я когда-либо делал в своей жизни. Расползающаяся по Интернету история – очередной скучный пересказ старого как мир сюжета о мужчине, который захотел заменить надоевшую старую жену на новую возбуждающую любовницу – не помогала.
Комментарии продолжали нагромождаться в блоге Целести, в моём блоге и почтовом ящике. Я взял за правило мне обсуждать наше расставание публично, в том числе в моём блоге и социальном круге. Уровень ярости, продемонстрированной совершенно незнакомыми нам людьми в блоге Целести озадачивал и немного пугал. Я не питал к Целести вражды и не хотел, чтоб кому-то приходилось выбирать между нами. Не хотел я и спорить с незнакомцами о своей личной жизни. На вопросы людей из нашего социального круга я отвечал только: «Мы с Целести решили, что не хотим оставаться женатыми.»
Несмотря на это, наш социальный круг всё равно распался. Девушка Гая, та самая, что злилась на то, что я начал встречаться с Марианной, оставила в моём блоге ряд едких комментариев. В своём блоге она тоже писала яростные тирады, описывающие мои предполагаемые происхождение, мотивы и посмертную судьбу моей души, побуждая незнакомых людей высказывать свои версии. Она вслух размышляла о том, как мы могли прийти к этому решению, придумывая подробности и наши возможные слова в дискуссиях, которым она никогда не была свидетелем.
Это создало грандиозное напряжение в моих отношениях Гаем, как в личных, так и в профессиональных. Я по прежнему принимал на своём сайте плату за регистрацию Onyx через его счёт. В тот момент, когда мы с Целести решили расстаться, Гай должен был мне деньги за несколько предыдущих месяцев регистраций. Не то, чтоб это было особенно много денег – чуть меньше тысячи долларов, но в своём письме он ясно дал мне понять, что этих денег я не увижу ни при каких обстоятельствах. Вот так и прекратилось наше деловое партнёрство, длившееся десятилетиями. Это письмо стало последним произошедшим между нами общением.
Мне пришлось завести собственный счёт, пригодный для приёма денег по карточкам. На это ушли недели, в течение которых запросы на регистрацию копились. Когда я наконец запустил его и присоединил к своему сайту, я оказался немного шокирован полученным количеством денег. Так как я больше не отдавал Гаю сорок процентов и осознал насколько много денег я отдавал ему все эти годы, я почувствовал себя отчасти ослом, из-за того, что не обеспечил себя собственной возможностью принимать платежи гораздо раньше. Я вернул себе ту тысячу долларов, которую он зажал, всего за пару месяцев и ругал себя за то, что не сделал этого годами ранее.
Некоторые люди из местного полиаморного сообщества обращались ко мне лично и сообщали, что они не считали, что Целести хорошо со мной обращается и что мне будет куда лучше без неё. Разумеется, они пытались поддержать меня, и я вежливо благодарил их. Правда же состояла в том, что я не чувствовал себя лучше. Мы с Целести были вместе практически всю мою взрослую жизнь. Моё сердце разрывалось, а я был окружён людьми которые либо оскорбляли меня, либо говорили, что происходящее только к лучшему. Я не верил ни тем, ни другим.
Мы с Амбер уехали из города на несколько дней, чтоб навестить друзей в Бостоне. Был неописуемо прекрасный день, мы сидели в парке и любовались двумя самыми счастливыми щенками, каких мне только доводилось видеть. Они гонялись друг за другом по траве и кувыркались, отбирая друг у друга палку. «Вау!» – сказала Амбер. «Я бы хотела быть ими. Эти щенки, возможно, счастливейшие из живых существ.»
Когда мы вернулись, Целести уже съехала из дома. На следующей неделе, джентльмен в застёгнутой на все пуговицы рубашке и полиэстеровых брюках доставил в мой офис документы по разводу.
Штат Флорида признаёт развод без установления чьей-то вины и позволяет парам разводиться по взаимному согласию без участия юристов. Тем не менее, присланные Целести документы свидетельствовали о том, что она наняла поверенного. Я провёл пару часов перелистывая справочник и обзванивая людей, и в результате тоже нашёл себе поверенную.
С первой же встречи было очевидно, что моя поверенная оказалась самой неприятной из всех людей, с которыми я имел несчастье не суметь избежать встречи. Она была глубоко озадачена моим подходом к разводу.
– Чудесно! – воскликнула она, когда мы обсуждали мои отношения с Целести. – Вы содержали её, пока она училась на ассистента дантиста? Фантастика! Вы имеете право на часть её заработка до тех пор, пока она работает в этой области!
– Мне не нужен её заработок, – ответил я.
Поверенная посмотрела на меня так, как будто я только что отрастил щупальца.
– Что? Почему нет?
– Она мне не враг. Я не хочу её денег.
– Но почему? Мы можем запросто получить их!
– Потому, что я люблю её. Я просто не могу оставаться женатым на ней.
Мы договорились о разводе по взаимному согласию. Он был совершён немолодой судьёй – консервативной христианкой, которая ясно выразила своё недоумение и презрение по поводу того, что у нас обоих за время нашего брака были любовники. «За всю свою жизнь я никогда не слышала ни о чём подобном», – недовольно проворчала она. Бумаги были подписаны и мы были разведены. Кольцо моей матери осталось у Целести.
Моя поверенная вручила мне копии документов. Она была по-прежнему озадачена тем, что я не пытался отсудить денег.
– Просто не понимаю. Вы могли получить так много денег. Она работает в отлично оплачиваемой области. Почему вы не сделали этого?
– Уверен, вы видите много людей, которые ненавидят своих бывших. Но я – нет.
Мы с Целести обнялись. Наши поверенные смотрели на нас как на сумасшедших.
Я долго переживал потерю отношений с Целести. Эхо этой потери дрожало в моих отношениях с Амбер, которая поддерживала меня как только могла. Многие вокруг нас говорили что-нибудь вроде: «Полиамория облегчает расставания. Ты потерял Целести, но у тебя осталась Амбер, так?» Тем не менее невозможно было не горевать о завершении отношений, длившихся почти всю мою взрослую жизнь. На протяжении почти двадцати лет Целести была моей скалой, моей партнёршей и моим другом. Такая потеря – не шутки. С годами горечь потери сгладилась, но так и не ушла окончательно.
Мы с Целести выставили дом на продажу. И сделали это в наилучший возможный момент, как раз до того, как рынок недвижимости провалился на дно. Когда дом был продан, мы с Амбер вместе переехали в квартиру с номером 404. Мы называли её «Дом не найден».
Однажды на закате, мы гуляли по большому парку. Мы молча шли держась за руки и отошли от машины примерно на полмили, когда услышали в кустах жалобное мяуканье. Мы остановились и обернулись. Крошечная чёрно-белая кошечка выскочила из-за куста и бросилась на руки к Амбер, вцепившись в них с определённостью уличного самурая из антиутопии, при этом непрерывно урча.
Мы вернулись к машине. Каждый раз, когда мы проходили мимо людей, кошка шипела и прятала мордочку в сгибе руки Амбер. Она отказывалась покинуть это место до самого дома.
Мы назвали её Молли.
Эпилог
Когда вы не знаете, кто и каков я,
Не знаю и я кто вы и каковы,
Другие для мира проложат дорогу
И, следуя к дому неверного бога,
Мы можем забыть имя нашей звезды
Уильям Стаффорд, Ритуал чтения друг другу
Мы не всегда можем предсказать направление, в котором пойдут наши жизни. Наше будущее иногда подвешено на тончайших нитях, и мельчайшие события, такие мелкие, что их легко совершенно не заметить, могут разорвать эти нити и изменить наши жизни.
С того момента, как мы с Целести подписали документы о разводе, прошло почти двенадцать лет. Мы по-прежнему иногда общаемся, когда это вызвано какими-либо обстоятельствами. Вскоре после нашего развода, она прекратила свои неясные не-отношения с Джой и переехала из Тампы. Она встретила нового мужчину и вышла за него замуж. За кого-то, кто мог предложить ей жизнь, более похожую на ту, что она всегда хотела. Я не знаю подробностей их совместной жизни, но поначалу она казалась счастливой. Через несколько лет они развелись. Мы с ней никогда не обсуждали – почему.
Мы с Амбер остались в жизнях друг друга, однако, пожалуй, не таким образом, как ожидали.
Целести верила, что новая карьера Амбер была просто хитростью с целью удержать меня. Какая ирония – всё оказалось ровно наоборот. Решив вернуться к учёбе, Амбер встала на путь, который однажды должен был разойтись с моим. Она надела плащ победителя драконов, решила провести остаток жизни в битве с самой фундаментальной проблемой человечества, с нашей смертностью.
Сила воли Амбер впечатлила бы и Уинстона Черчилля. Если она что-то решила, то от этого решения её не оттащить и собаками. Она одна из самых сильных людей, каких я только знал.
Жизнь свела нас вместе, а потом, спустя несколько лет, растащила нас в стороны. Она уехала получать образование, я – переехал в Атланту работать. Перед переездом мы обменялись кольцами. Наши кольца сделаны из титана, а внутри у них выгравированы надписи. Моя гласит: «Нет судьбы, кроме той, что мы делаем сами.» Её – «Победитель драконов».
Амбер яростно привержена к тому, что для неё важно. Она не предпочтёт удобную иллюзию неприятной правде. Люди меняются. Амбер – не тот человек, кто прячется от изменений.
Наши пути развели нас врозь, но мы остались близки. Долгое время мы встречались каждую неделю. Она могла поехать в Атланту на автобусе, с книгой по биоинформатике или нейробиологии на коленях или я могу приехать навестить её. Со временем еженедельные поездки превратились в поездки каждые две недели, потом – раз в месяц. Наши отношения медленно менялись.
Другие наши отношения тоже менялись. После моего развода, мы с Марианной отдалились друг от друга. Расставания как такового не было, никакой ясной границы, означавшей конец отношений. Они просто тихо и плавно растаяли в ничто. Я думаю, она опасалась, что без отношений с Целести я могу захотеть от неё большего, чем она может дать. Не думаю, что это было так, но в конце это уже не имело значения, так как отношения мало-помалу исчезли. Мы иногда встречаемся на конвентах, мы по-прежнему дружески настроены, но мы уже очень долго не являемся любовниками.
Окружающее нас полиаморное сообщество изменилось. ПолиТампу стали проводить другие люди. Пришла новая, молодая шпана. Идеи, казавшиеся такими укоренившимися всего несколько лет назад: о важности иерархии, о правилах и роли дополнительных партнёров, казались новым людям странными и даже пугающими. Письма против Декларации Прав Дополнительных Партнёров приходили всё реже. Отношения с Амбер глубоко изменили мой образ мысли и мои тексты о полиамории. Это повлияло и на людей, говоривших мне, что мои писания затронули их судьбы.
Когда я начинал писать о полиамории, мои слова были адресованы более молодой версии меня. Тому мне, который чувствовал себя потерянным и страдающим, тому, что причинял страдания другим. Я не ожидал, что у этих слов окажется такая большая аудитория. Несмотря на все гневные письма, возможность затронуть столь многих людей давала спокойствие и удовлетворение. Бесчисленные люди говорили мне, что я помог им сделать свои жизни лучше. Это было чудесно.
С тех пор, как наши с Целести пути разошлись, я изо всех сил старался стать лучшей версией себя. Я последовал по пути, ведущему к большей любви и большему доверию, и на этом пути я пытался строить связи с людьми, уважая то, кем они являются. Строить связей не пытаясь ограничивать тех, кого я любил. Я встретил новых постоянных партнёрш. Сейчас их у меня пять и у каждой из них есть другие партнёры. Это чудесно и удивительно, это работает.
Я узнал, что, говоря словами одной из моих партнёрш, полиамория это не просто много любовей, но много разновидностей любви. Некоторые из моих любимых выбрали тесно переплести свои жизни с моей. Некоторые предпочитают более самодостаточный подход к жизни и любви. Все эти отношения продолжают развиваться благодаря уважению, которое мы все проявляем к стремлениям друг друга и весомой доле человечности. Перефразируя Карла Сагана: мы все живём на этой бледной голубой точке, висящей в пустоте космоса и необъятности времени, и именно любовь делает эту пустоту терпимой.
Аудитория моего веб-сайта о полиамории продолжала экспоненциально расти вместе с самим полиаморным движением. В 2014-ом году Ив Рикерт – одна из моих партнёрш и я опубликовали внушительную обработку того, что мы и другие люди узнали о полиамории. Мы назвали эту книгу «Больше двух: практическое руководство по этичной полиамории» (More Than Two: A Practical Guide to Ethical Polyamory). Она тоже стала популярной. Теперь нас приглашают выступать на конференциях о полиамории. Мой веб-сайт о полиамории, который сейчас находится по адресу morethantwo.com имеет около миллиона посещений в год. Всё это привело к тому, что недавно цитата из меня оказалась на плакате около церкви: «Жизнь вознаграждает тех, кто следует путём наибольшей отваги». Я пытаюсь применять это правило к каждому выбору, который мне приходится делать и моя жизнь теперь наполнена безграничной радостью.
В любых отношениях может наступить момент, когда через забытую заднюю дверь или трещину в потолке в них просачивается хаос. Так бывает. Мы все рождены из слабости и заблуждений. Я бросил это дело – вкладывать своё сердце в чужие руки и принимать чужое. Я узнал, что когда наступают таким моменты, в самом начале, нам надо делать выбор. Иногда это крохотный выбор, мимолётное мгновение, которое очень трудно заметить, но он всегда есть: выбор между сочувствием и его отсутствием. Направим ли мы свои сердца по верному пути или вздохнём, отдадимся разочарованию и двинемся в сторону «Проклятье, у меня был план посмотреть вечером телевизор и, возможно, помыть собаку. Что-то более прикольное, чем разбираться с людьми и их потребностями. Почему вы не можете быть удобнее?» Амбер научила меня, что выбирать путь сочувствия всегда, всегда лучше. Благодаря ей, я люблю более полным сердцем. Я должен ей и мой долг никогда не может быть выплачен.
Амбер оказала на мою жизнь большее влияние, чем кто-либо другой, возможно исключая моих родителей. Она показала мне , что я живу не в соответствии со своими идеалами и, более того, она показала мне, кем я могу быть.
Мы с Амбер по-прежнему семья, хотя наша семья и необычна, но мы уже давно не являемся романтическими партнёрами. Это не произошло в какой-то конкретный момент, но несколько лет спустя это стало совершенно ясно. Мы по-прежнему очень любим друг друга. Мы по-прежнему поддерживаем друг друга и в хорошие и в плохие времена. Но Амбер бьётся с драконами, а если вы любите победителя драконов, ваши отношения не всегда будут складываться комфортно. Наши отношения могут выглядеть необычно, но они не становятся от этого менее настоящими, и я счастлив, что она является частью моей жизни.
Амбер взяла щит и меч бойца с драконами. Более высоких ставок просто не существует. И я уверен, что она не положит оружие до тех пор, как дракон будет убит или убьёт её.
И, если бы я был драконом, я был бы очень, очень обеспокоен.
