Текст книги "Путешествие в Россию"
Автор книги: Франческо Альгаротти
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
В «Путешествии в Россию» итальянский литератор использовал популярный среди европейских просветителей жанр писем. Первые восемь писем (1739) адресованы покровителю Альгаротти, английскому вице-канцлеру лорду Джону Харви, любителю литературы, откликнувшемуся стихотворным посланием на книгу «Ньютонизм для дам». Последние четыре письма (1750–1751) Альгаротти адресует Шипьоне Маффеи (1675–1755), знатоку древностей и автору знаменитой трагедии «Меропа» (1713), которой восхищался Вольтер. Альгаротти не случайно выбрал фигуру Ш. Маффеи, который был хорошо известен в европейских литературных кругах.
«Путешествие в Россию» вышло в свет много лет спустя – в 1760 г., в этом издании было опубликовано только первое письмо к Ш. Маффеи, датированное 1760 г. Все четыре письма были изданы в 1763 г. Ввиду того что к моменту выхода из печати «Путешествия в Россию» лорда Харви и Ш. Маффеи уже не было в живых, Альгаротти прибег к мистификации: он обращается к своим адресатам и ведет с ними беседу, как с живыми. Возможно, на эту мысль натолкнули Альгаротти «беседы» и «диалоги с мертвыми» – жанр, распространенный в европейской литературе начиная с XVII В. (Фонтенель, Фенелон, Г. Гоцци, леди Мэри Уортли Монтегю).
Текст книги Альгаротти о России формировался постепенно. Итальянский ученый А. Франческетти, продолжая исследования, начатые еще в начале XX в., проделал бесценную работу, сравнив «Дневник» (1739) с последней редакцией «Путешествия» (1760). Этот труд продолжил затем другой итальянский исследователь С. Ротта.[590]590
Franceschetti А. 1) L’Algarotti in Russia: dal «Giorna1е» ai «Viaggi» // Lettere italiane. 1983. Vol. 35. Luglio – settembre. Р. 312–332; 2) F. Algarotti е I’Accademia di Pietroburgo // Letteratura e scienza nella storia della cultura italiana: Atti del IX Congresso dell’Associazione Internazionale per gli Studi di Lingua e Letteratura Italiana. 1976. P. 589–597; Rotta S. Russia 1739… P. 40–57.
[Закрыть] Альгаротти вел довольно подробные записи обо всем увиденном в Петербурге. Его поражает пышность придворных празднеств и приемов, в то же время, с позиций знатока европейской культуры того времени, он отмечает неразвитость наук и искусств, считая причиной тому существующее в стране рабство. Он обращает внимание на неустойчивость политической жизни России, государственные перевороты и судьбу временщиков, которые, нажив состояние при одном правительстве, теряют его при другом и отправляются в ссылку. Альгаротти говорит о первых шагах, которые делала российская торговля, о том, как легко потерять состояние в России, и о том, как много иностранцев при дворе и в армии. Русское духовенство, по его мнению, довольно невежественно.
Альгаротти описал также свое посещение Петербургской Академии наук. Как ученый он интересовался в первую очередь экспонатами по естественным наукам. Он осмотрел также обсерваторию и привезенный Петром I знаменитый Готторпский глобус. Коллекции Академии показались Альгаротти не столь уж богатыми, хотя географические карты Русского государства привлекли его внимание, особенно очертания его восточных границ, так как в европейских ученых кругах в те годы обсуждался вопрос о том, существует ли пролив между Россией и Америкой, о чем Альгаротти подробно напишет в письме к Ш. Маффеи (письмо 12, 1751 г., см. наст, изд., с. 175).
Таким образом, как отметил А. Франческетти, «…речь идет именно о дневнике, в котором писатель с большей или меньшей точностью регистрировал достойные упоминания события, свои наиболее интересные наблюдения и чувства, впечатления о том, что его особенно поразило».[591]591
Franceschetti A. L’Algarotti in Russia… P. 315.
[Закрыть]
Критика российских порядков у Альгаротти, конечно, более сдержанная, чем у автора «Московских писем», да и у некоторых других побывавших в России иностранцев. Однако прошли годы, в России изменились условия, и на троне уже была Елизавета Петровна. Многие наблюдения потеряли свою актуальность, суждения устарели, и поэтому ряд эпизодов, в том числе и описание бракосочетания Анны Леопольдовны, посещение Академии наук и другие, Альгаротти не включил в свою книгу. За прошедшие годы он познакомился с разными историческими сочинениями, в том числе с трудами Вольтера, которого считал выдающимся историографом: «История Карла XII» (1731), «Письма, написанные из Лондона, об англичанах», вышедшие в свет на английском языке в 1733 г. и под названием «Философские письма» – на французском – в 1734 г.
Благодаря прочитанному кругозор Альгаротти стал шире, острота критических суждений уступила место более вдумчивому и объективному взгляду на предназначение России и ее роль в Европе. Переработав и обобщив материал дневниковых записей, он создал более глубокое по смыслу и значению произведение.
После петровских преобразований страна представляла собой силу, с которой вынуждены были считаться на Западе. Европейские политики с вниманием и тревогой относились к новому Русскому государству, стремясь понять его и определить его место в мире. Альгаротти уловил эту тенденцию, он помогает европейцам познакомиться с Россией, которую в Европе представляли в виде «огромного белого медведя, задние лапы которого упираются в берег Северного Ледовитого океана, хвост погружен в воду, нос протянут к югу – к Турции и Персии, а передние лапы широко раскинуты и на восток, и на запад». Прежде он дремал в безвестности, ибо политики ближайших стран старались «не спускать его с привязи». Но Карл XII раздразнил этого медведя своими победами над ним и таким образом научил его драться, а затем и «скормил ему часть своих владений». Так этот медведь «заявил о себе и стал внушать Европе опасения» (Письмо 6. С. 80). Альгаротти стремится помочь европейцам лучше узнать Россию. Не случайно итальянский исследователь П. П. Тромпео назвал «Путешествие в Россию» «самым значительным свидетельством интереса, который вызывал в то время у образованных людей грозный русский медведь».[592]592
Тromрео P. P. Introduzione // Algarotti F. Viaggi di Russia / A cura di P. P. Trompeo. Torino: G. Einaudi, 1961. P. XI.
[Закрыть]
Свое путешествие к этому «медведю» Альгаротти сравнивает со скитанием героев в «Одиссее» и «Энеиде». Рассказывая о России, он часто вспоминает Гомера, Вергилия, Горация, Овидия, Катулла, Тацита, а также Данте, Боярдо, Ариосто, Ф. Берни, Буало и многих других, украшая свой текст цитатами из их произведений.
Альгаротти довольно подробно описывает морское плавание от Англии к берегам России, а также все, что его поразило на этом пути, как например то, что в кафе Ревеля нет газет, как в Лондоне, а на строительстве укреплений в порту собираются использовать турецких военнопленных и русских преступников, которые таким образом могут избегнуть виселицы. В Англии подобное наказание сочли бы «примером ужасающим», а в России, с иронией продолжает Альгаротти, – это не столь уж большое наказание, ибо русские, полагает он, еще не знают самого имени «свободы», «той небесной богини, которая, по словам их поэта, государственного мужа, делает блаженными и уютными даже пустыни и скалы любых стран, в коих благоволит поселиться» (Письмо 2. С. 27). Очевидно, что под «поэтом, государственным мужем» Альгаротти имеет в виду А. Кантемира.[593]593
В. Спаджари считает, что этим «поэтом, государственным мужем» является Джон Мильтон (1608–1674), которого Альгаротти называл «английским Гомером» и с произведениями которого был знаком: Algarotti F. Viaggi di Russia/ A cura di W. Spaggiari. Parma, 1991. P. 29. Nota 231. Мы полагаем, что в «Путешествии в Россию» речь идет об А. Кантемире, с которым Альгаротти был лично знаком и вел беседы о России. Скорее всего, Альгаротти вспоминает слова Кантемира, сказанные во время одной из таких бесед.
[Закрыть]
Балтийское море и Финский залив Альгаротти воспринимает не только как что-то совершенно новое и даже «экзотическое», но и как место соприкосновения экономических и торговых интересов разных стран. В «Путешествии в Россию» он касается главным образом экономической и социально-политической сторон жизни российского государства. Альгаротти дает довольно обстоятельное описание Кронштадта, главной морской крепости на пути к Петербургу, почерпнув кое-какие сведения о русском флоте из рассказов адмирала Томаса Гордона, старого шотландца, служившего еще при Петре I (в доме Гордона Альгаротти останавливался в Кронштадте).
Столица Российской империи – Петербург – поразила итальянского литератора своим великолепием, и он описывает ее с воодушевлением: «Роскошные здания теснятся на обоих берегах реки, смыкаясь друг с другом; пирамидальные башни с позолоченными шпилями высятся там и сям; и только благодаря кораблям с их мачтами и развевающимися вымпелами из общей однообразной картины можно выделить то один, то другой ансамбль» (Письмо 4. С. 52). Альгаротти называет главные памятники города: Петропавловскую крепость, царскую резиденцию Зимний дворец, а также Адмиралтейство и Академию наук. Он отмечает удобное расположение Петербурга на островах в устье Невы. Но тут же говорит о низких болотистых почвах и о мрачных лесах вокруг города, вспомнив слова Данте из «Божественной комедии»: «Тот дикий лес, дремучий и грозящий». Альгаротти не понравились материалы, из которых строился город, отчасти и архитектура, в которой он не увидел классических форм, а всего лишь некий средний стиль – смесь итальянского, французского и голландского с преобладанием последнего, дань уважения стране, где Петр I, строитель Петербурга, учился корабельному делу и, подобно Прометею, «овладел тем огнем, которым затем одушевил свою нацию». Он и улицы города прорезал каналами, как в Амстердаме или Утрехте.
Автор «Путешествия в Россию» назвал Петербург «державным городом» и «огромным окном», недавно распахнувшимся на Севере, «через которое Россия смотрит на Европу» (Письмо 4. С. 49).[594]594
См.: Неклюдова М. С., Осповат Л. Л. Окно в Европу: источниковедческий этюд к «Медному всаднику» // Лотмановский сб. М., 1997. № 2. С. 257; Lo Catto Е. «La finestra aperta sull’Europa» // Lo Gatto E. Il mito di Pietroburgo. Milano, 1991. P. 54–77. Глава Х книги Ло Гаттто переведена С. Я. Сомовой: Ло Гатто Э. Закат мифа об окне в Европу // Слова и отзвуки. СПб.; Париж, 1992. С. 22–32.
[Закрыть] Образ «окна» используется Альгаротти в двояком смысле: благодаря «окну», открытому Петром I, Россия может приобщиться к европейским делам и культуре; с другой стороны, и европейцы смогут лучше узнать мало известное им государство, появившееся на политической карте Европы вместо далекой и загадочной Московии в результате петровских преобразований.
Столица России для Альгаротти – лишь ступень к знакомству со всей страной. О Петербурге он подробно пишет в одном письме, а в остальных речь идет о различных сторонах жизни российского государства и его отношениях с другими странами, прежде всего с Англией, Францией, Германией, а также с Китаем, Персией, Турцией и др.
В Петербурге Альгаротти вел обстоятельные беседы о русских делах с английским купцом Крамером, в доме которого он остановился, и с Клавдием (Клодом) Рондо, английским резидентом при русском дворе, оставившим воспоминания о наиболее известных государственных и политических деятелях России того времени.[595]595
См.: Записка английского резидента Рондо о некоторых вельможах русского двора в 1730 году // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете. Повременное изд. 1861. Апрель – июнь. Кн. 2. М., 1861.
[Закрыть] Однако сведения, почерпнутые из бесед с Крамером и К. Рондо, не были единственным источником знаний о России. Итальянский литератор проявил в русских делах завидную осведомленность, его взгляд на Россию часто расходится с мнением К. Рондо, высказанным, в частности, в его донесениях, отправляемых из Петербурга в Лондон. Еще в XIX в. русский ученый В. Я. Стоюнин отмечал, что в донесениях английского резидента «русское государство… могло представляться лишь неустроенным, невежественным, полуазиатским царством; русское правительство – собранием немецких выходцев, из которых каждый заботился более всего о своих личных выгодах, а не об интересах государственных и народных; русское дворянство – нисколько не развитое политически и издавна привыкшее к рабству; русский народ – бессловесною массою, которая существует только для потребностей казны и обогащения нескольких личностей». [596]596
Стоюнин В. Я. Князь Антиох Кантемир в Лондоне. (Из биографии Кантемира: 1732–1738) // Вестник Европы. 1867. Т. 1. Ч. 179. С. 228. См. также: Тургенев А. И. Русский двор в XVIII веке. СПб., 2005. С. 77–78; Елизаветина Г. Г. Творчество А. Д. Кантемира в историко-литературной концепции В. Я. Стоюнина // Антиох Кантемир и русская литература. М., 1999. С. 280–287.
[Закрыть]
Вывод, к которому приходил К. Рондо, – на политической карте Европы Россия не будет играть значительной роли. Это мнение, вероятно, отчасти совпадало с первыми заметками о России самого Альгаротти. Воспоминания о стране и о ее наиболее выдающихся деятелях оставила также жена К. Рондо Джейн Рондо.[597]597
Письма леди Рондо, супруги английского министра при российском дворе в царствование императрицы Анны Иоанновны / Пер. с англ. М. К. СПб., 1836; Письма леди Рондо, жены английского резидента при русском дворе в царствование императрицы Анны Иоанновны / Пер. с англ. {Е. Н. Карловича}. СПб., 1874. В Приложении к изданию 1874 г. приводится также «Записка английского резидента Рондо о некоторых вельможах русского двора в 1730 году». См. новое издание писем Джейн Рондо: Письма дамы, прожившей несколько лет в России, к ее приятельнице в Англию / Пер. с англ. Н. Г. Беспятых // Безвременье и временщики. Воспоминания об «Эпохе дворцовых переворотов» (1720-е—1760-е годы). М., 1966. С. 189–253. Интересное мнение о К. Рондо и его жене оставил известный публицист, издатель, историк и автор воспоминаний князь П. В. Долгоруков («Mémoires du prince Pierre Dolgorukow». Tome Premier. Geneve, 1867), назвавший К. Рондо «настоящим искателем приключений», а Джейн Рондо – «одной из самых завзятых интриганок своего времени» (Записки князя Петра Долгорукова / Пер. с фр. А. Ю. Серебрянниковой. СПб., 2007. С. 533), хотя Н. Бестужев-Рюмин в предисловии к «Письмам леди Рондо…» (1874), возражая П. В. Долгорукову, утверждал, что «ум, любезность, доброе сердце снискали ей всеобщее уважение» («Письма леди Рондо…». 1874. С. XIX).
[Закрыть]
В своей книге Альгаротти смотрит на Россию иначе, чем К. Рондо. Поставив целью дать объективное описание Российского государства, он сравнивает его по величию не только с Римской империей, но и с современными европейскими странами, особенно часто с Англией, представлявшейся просветителям «страною свободы», где власть короля ограничена конституцией и парламентом. С этой точки зрения Россия показалась автору «Путешествия в Россию» «деспотической империей», в которой нет парламента и вся власть сосредоточена в руках монарха.[598]598
Понятие «деспотическая империя» возникло у Альгаротти не без влияния идеи Монтескье о разделении форм правления на деспотию, монархию и республику, высказанную им в сочинении «О духе законов» (1748) и популярную в XVIII в.
[Закрыть] Альгаротти говорил о правлении Анны Иоанновны и Э. И. Бирона, и от него не ускользнуло то, что режим заботился не столько о благе подданных, сколько об авторитете власти и привилегиях двора. Так от восхваления в своей оде Анны Иоанновны как мудрой просвещенной правительницы Альгаротти по прошествии двадцати лет переходит к более объективной оценке ее деятельности и режима, который она воплощала.
В этой связи он отмечает довольно высокие доходы Анны Иоанновны по сравнению, например, с датским или шведским королевскими домами, а русскую систему финансов сопоставляет с турецкой. С отвращением говорит Альгаротти о крепостном праве и о том, что людей в России «продают, как скот». С сочувствием пишет о русском народе, основным предметом питания которого, как полагает итальянский писатель, являются хлеб и соль. Он подметил и еще одну черту русского быта: бани в России посещались чаще, чем трактиры.
Главный оплот деспотизма в России Альгаротти видит в армии и дает подробный очерк истории русских войск начиная со стрельцов, которых сравнивает с турецкими янычарами. Он рассказывает о преобразованиях Петра I в армии и о тенденции к увеличению войск вообще и привилегированных полков в частности при Анне Иоанновне, замечая с иронией, что гвардейцы охраняют императрицу и устраивают государственные перевороты. С большим сочувствием автор книги говорит о русских солдатах, об их боевом духе (среди них нет дезертиров), дисциплинированности, закалке и неприхотливости (завернувшись в шинель, они могут спать на снегу и сами готовят себе еду). А их преданность императрице Альгаротти сравнивает с любовью к родине древних римлян. Все эти качества сделали русскую пехоту, по его мнению, одной из лучших в мире.
Альгаротти описывает русскую кавалерию и артиллерию, говорит об усовершенствовании огнестрельного оружия в России, которое благодаря усилиям Петра I может теперь сравниться с лучшим в Европе прусским оружием.
Взгляд Альгаротти на Россию постепенно расширяется, – он смотрит на Русское государство, как на часть Европы, поэтому в его поле зрения оказывается не только военно-политическое, но и экономическое положение страны. Являясь сторонником теории меркантилизма, распространенной среди просветителей в первой половине XVIII в., Альгаротти придает большое значение торговле в деле благосостояния государства. Так, в «Очерке о торговле» он писал, что она является «основой счастья и величия цивилизованного общества».[599]599
«Saggio sopra il Commercio» // Algarotti F. Opere…Т. IV. 1779. P. 325–336.
[Закрыть] Об экономической жизни России Альгаротти судит по успехам ее товарооборота и циркуляции денег в стране. Торговыми партнерами России являются не только европейские, но и восточные страны. С юмором рассказывает итальянский литератор о торговле России с Китаем, называя китайцев «самыми великими мошенниками», сбывающими русским купцам подпорченные товары (однако китайский чай, которым Альгаротти напоили в Кронштадте, чрезвычайно ему нравится). Но англичанам удается провести и китайских обманщиков. Близок к новелле занимательный рассказ о покупке китайцами английских часов. Когда эти «живые», как считают китайцы, часы, превращаются в «мертвые» (портятся), китайцы меняют их с доплатой на «живые». А английские часовщики тут же на месте «воскрешают мертвых» (чинят их) и снова продают китайцам «как только что привезенные из Англии». Альгаротти отмечает, что русским нравятся китайские ткани, фарфор и другие изделия. В аукционах китайских товаров в Петербурге принимает участие и сама императрица.
Примером в коммерческих делах для России, полагает Альгаротти, может служить торговля европейских стран, главным образом Англии. Осуждая тягу к роскоши в придворных кругах Петербурга, он рекомендует русскому правительству использовать в торговле опыт Дании и Швеции, и с помощью более строгих законов приумножать национальный доход. Автор «Путешествия в Россию» развивает в своей книге идеи, которые пропагандировал в сочинении «О деньгах» («Della moneta», 1751) известный итальянский просветитель-экономист Фердинандо Гальяни.
Все эти сведения Альгаротти приводит, чтобы убедить европейских читателей в том, что Россия – могущественная держава, занимающая выгодное географическое положение, обладающая сильной и хорошо оснащенной армией; преимуществом Русского государства является, по мнению автора «Путешествия», также и то, что население исповедует одну веру и говорит на одном языке.
Величие России, с точки зрения Альгаротти, воплощается в ее столице и в ее правителях. Однако описывая Петербург при Анне Иоанновне и Бироне, он нигде в книге не упоминает их имен. Анну Иоанновну он неизменно именует «царствующей императрицей» и уже не сравнивает ее с римскими императорами и не называет наследницей гения Петра, как в своей оде. Режим Анны Иоанновны – «деспотический» – Альгаротти противопоставляет правлению Петра I. Личность и деятельность русского царя (слово «царь» Альгаротти пишет с большой буквы) вызывают у итальянского писателя огромный интерес и уважение. Петр I показан на страницах книги как преобразователь России, открывший «окно в Европу», как строитель новой столицы и создатель армии и флота, заботящийся о морской мощи и международном престиже России. Деятельность Петра I по созданию отечественного флота Альгаротти, воспитанный на античности, сравнивает с деятельностью Фемистокла в древних Афинах.
Внимательно изучив русскую историю, Альгаротти понял замысел Петра I: чтобы Россия заняла прочное положение в Европе и – шире – в мире, ей требуется обеспечить выход к мировым торговым путям. Выход к Балтийскому морю закрепили победа в Северной войне (1700–1721) и основание Петербурга: «…он увидел, что дело его жизни свершилось. Нация, несколькими годами раньше не имевшая на Балтике даже шлюпки, стала хозяйкою этого моря, а Петр Михайлов, еще недавно плотничавший на амстердамских верфях, за такую победу по праву был произведен в вице-адмиралы русского флота…» (Письмо 4. С. 50–51). И об этом, с иронией замечает Альгаротти, следовало бы знать всем прочим монархам.
Второй этап осуществления петровского замысла, по мнению итальянского литератора, приходился уже на царствование Анны Иоанновны и был связан с борьбой за выход к Черному и Азовскому морям и победой в Русско-турецкой войне 1735–1739 гг. Благодаря этой победе, имевшей «важнейшее значение» для России, был обеспечен выход к южным морям и защищены южные рубежи государства от набегов крымских татар.
Автор «Путешествия в Россию» подробно описывает ход военной кампании и успехи русского оружия, к которым Европа проявляла большой интерес. Альгаротти, очевидно, разделял мнение европейских кругов, которые, опасаясь усиления России, все же питали надежду, что с ее помощью можно изгнать турок из Европы.
Экскурс в военную историю русского государства, полагал Альгаротти, должен был убедить европейцев в необходимости петровских преобразований и обоснованности военной стратегии как Петра I, так и продолжателей его дела.
Характеризуя Петра I как государственного деятеля, Альгаротти стремится сделать его фигуру более понятной европейскому читателю, сообщая интересные подробности из его жизни, мало известные в Европе: под именем Петра Михайлова царь изучал морское дело в Голландии; от бояр, переселившихся в столицу, требовал, чтобы те являлись ко двору не верхом или в карете, а пересекая реки и каналы в лодках, используя не весла, а паруса; он принимал непосредственное участие в строительстве русского флота (по его чертежам построен, например, большой военный корабль «Петр»); он сам любил поработать на верфи, не занимаясь одними лишь рассуждениями о пользе морского дела. В России и пехотинцев обучают гребле, и русские, полагает итальянский писатель, так же любят грести, как любили древние римляне плавать. Даже сани Петра I были устроены наподобие лодки и оснащены парусом. На них при попутном ветре он ездил по льду Финского залива из столицы в Кронштадт и обратно, управляя санями с помощью особого руля, – так создавалось впечатление, говорит с юмором Альгаротти, что он как бы «плыл по земле».
Интерес Альгаротти даже к мелким особенностям русской жизни и деятельности Петра I отметил М. Н. Муравьев: «Множество предметов представлялося любопытству его в России. Он удивился духу Петра Великого, которого воспоминание было тогда еще столь свеже. Он измерял в воображении силы Государства, которое вместе касается Швеции и Китая, и отдавал справедливость способностям Российского народа».[600]600
См.: Муравьев М. Н. Полн. собр. соч. СПб., 1820. Ч. 3. С. 229.
[Закрыть]
Однако личность и преобразования русского царя не заслонили от Альгаротти теневых сторон его деятельности: на строительстве новой столицы погибло 100 тыс. человек – немногим меньше населения самого Петербурга (140 тыс.).[601]601
Эти данные, значительно преувеличенные, Альгаротти, очевидно, почерпнул из исторических сочинений своего времени. См., напр.: Spaggiari W. Introduzione // Algarotti F. Viaggi di Russia… P. XX–XXI.
[Закрыть] Но все же век Петра Великого Альгаротти ставит выше времени Анны Иоанновны. При Петре I господствовали деловитость и умеренность. Начиная же с правления Екатерины I появилась страсть к роскоши, достигшая апогея при «теперешнем правительстве» (Анны Иоанновны). Как он отмечает, теперь придворные тратят больше денег на украшения и дорогие вещи, в то время как при Петре I их тратили на постройку кораблей. Как и другие иностранцы, посетившие Петербург при Анне Иоанновне, Альгаротти обращает внимание на пышность придворных празднеств, богатство одежды представителей знати и на возросшее французское влияние на жизнь света. Об этом пишет и К. Рондо: «Вы не можете себе вообразить, как великолепен сделался этот двор с начала нового царствования…».[602]602
См.: Стоюнин В. Я. Князь Антиох Кантемир… С. 230. Тургенев А. И. Русский двор… С. 81.
[Закрыть] Между тем исследователи этой эпохи относят тягу к роскоши ко времени более позднему: правлению Елизаветы Петровны и Екатерины II.[603]603
Gracciotti S. «Viaggi di Russia» di Francesco Algarotti // Ricerche Slaviche. Firenze, 1961. Vol. IX. P. 142.
[Закрыть]
В «Путешествии в Россию» Альгаротти дает описание тех сторон русской жизни, которые, по его мнению, должны были вызвать наибольший интерес в Европе. При этом он касается не только политических, социально-экономических вопросов, но и вопросов научных. Будучи писателем и ученым, Альгаротти живо интересовался научными исследованиями своего времени. Так, в письмах к Ш. Маффеи, описывая ситуацию в бассейне Каспийского моря, он обращается к такой важной проблеме, как изменение уровня моря на Адриатике и его влияние на положение прибрежных городов, в первую очередь Венеции. Попутно он говорит об освоении Северного Ледовитого океана, отмечая заслугу русских, доказавших, что «Новая Земля действительно остров, что северный берег Азии очень далеко простирается на Восток, к Америке, но с нею так и не соединяется» (Письмо 12. С. 175).
Остается сожалеть, что в «Путешествии в Россию» Альгаротти не коснулся культурной жизни Петербурга, но, очевидно, это и не входило в его намерения. Тем не менее труды Ломоносова по созданию русской мозаики, о которых он узнал от графа Воронцова, заинтересовали его. Альгаротти сумел по достоинству оценить такие мозаичные работы русского ученого, как «Полтавская битва» и портрет Петра I.
Возможно, работы Ломоносова натолкнули итальянского литератора на мысль обратиться к М. И. Воронцову с предложением отлить серию медалей, чтобы увековечить историческое прошлое России и ее правителей начиная с Петра I. Так, в поле зрения Альгаротти оказались и некоторые стороны культурных связей Италии и России.
Книга Альгаротти, вышедшая в свет несколькими годами позднее «Истории Российской Империи при Петре Великом» (Т. 1–2, 1759–1763) Вольтера, развивает тот же взгляд на Россию как великую державу и на деятельность Петра I как просвещенного монарха и преобразователя Русского государства. Написанное на основании не только личных наблюдений, но также и изучения исторических фактов и документов, «Путешествие в Россию» во многом продолжает лучшие традиции историографической науки Просвещения.[604]604
См.: Trompeo P. P. Introduzione // Algarotti F. Viaggi di Russia… P. XI–XII.
[Закрыть]
Обращение к жанру «путешествия» с использованием излюбленной в XVIII в. эпистолярной формы позволило Альгаротти «раздвинуть» рамки повествования, включив в него широкий круг вопросов русской и европейской жизни. Структура книги о России создавалась не без влияния «Персидских писем» (1721) Монтескье, «Писем, написанных из Лондона об англичанах» Вольтера, а также бесед с Фридрихом II Прусским и таким мастером эпистолярного жанра, как леди Мэри Уортли Монтегю.
Альгаротти называл «Путешествие в Россию» одной из своих любимых и лучших книг.
Большинство исследователей его творчества неизменно высоко оценивает это произведение, подчеркивая остроту наблюдений, оригинальность суждений, глубину оценок, непринужденность стиля. Тем самым они расширяют и углубляют мнение одного из первых биографов итальянского писателя – Доменико Микелесси, высказанное еще в XVIII в.: «Нет какой-либо другой книги или какого-либо другого рассказа путешественников, которые бы так лаконично и просто сообщали столь разносторонние сведения, привлекали бы таким разнообразием, изяществом и новизной описаний…».[605]605
Michelessi D. Memorie intorno alia vita… P. CXXIII.
[Закрыть]
О высокой оценке произведений Альгаротти свидетельствует также и мнение издателя известного в XVIII в. миланского журнала «Кафе» Пьетро Верри, который не без основания полагал, что сочинения Альгаротти следует рассматривать в русле традиций научной прозы Л. Муратори и Ш. Маффеи, опиравшихся на изучение исторических документов.[606]606
См.: Spaggiari W. Introduzione // Algarotti F. Viaggi di Russia… P. XIV.
[Закрыть]
В 1769 г. «Путешествие в Россию» было издано на французском языке, и в том же году вышел в свет его английский перевод.[607]607
Переводы книги Альгаротти на другие языки см.: Spaggiari W. Viaggi di Russia… P. LIV.
[Закрыть] Новый полный русский перевод, осуществленный Ю. Н. Ильиным, позволяет и русскому читателю войти в круг европейских интересов XVIII в., а также узнать много любопытного о российской жизни того времени, увиденной глазами доброжелательного иностранца.[608]608
Отрывки с комментариями из книги Альгаротти см.: Сомова С., Фундаминский М. «Державный город, колыбель героев…» С. 14–15; Франческо Альгаротти. Русские путешествия / Пер. с итал., предисл. и примеч. М. Талалая. (Письма III, IV, V) // Невский Архив. Историко-краеведческий сб. Вып. III. СПб., 1997. С. 235–264; Франческо Альгаротти. Из книги «Путешествие в Россию» / Пер. с итал., вступ. заметка и примеч. Ю. Н. Ильина. (Письма III, IV) // Звезда. 2003. № 5. С. 75–87; Франческо Альгаротти и его «Путешествие в Россию» (отрывки) / Пер. Ю. Ильина // Всемирное слово. 2005. № 17–18. С. 23–29; Альгаротти Ф. Русские путешествия. Письма о России / Пер. с итал., сост., коммент. М. Г. Талалая. СПб., 2006. 175 с. Там же вступ. статья Талалая: Франческо Альгаротти: путешественник, литератор, просветитель. С. 5—26. См. также: Кисунъко В. Два века «русской Италии». Статья первая. «Альгаротти где-то сказал»… // Советский музей. 1988. № 3. Май – июнь. С. 71–79; Володина И. П. Фр. Альгаротти и его книга «Путешествие в Россию» // Взаимосвязи и взаимовлияние русской и европейских литератур: Материалы Междунар. конф. 13–15 ноября 1997. СПб., 1999. С. 87–93; Сапрыкина Е. Ю. Венецианское Просвещение // История литературы Италии / Отв. ред. М. Л. Андреев; И МАИ РАН им. А. М. Горького. Т. 3. 4.1. Барокко и Просвещение. М., 2012. С. 459–461.
[Закрыть]
«Путешествие в Россию» было известно и в России. М. Н. Муравьев в уже упоминавшемся очерке «Алгаротти» отмечал: «В кратком описании путешествия его в Россию виден в нем человек, который умеет наблюдать нравы и предвидеть происшествия издалека».[609]609
Муравьев М. Н. Полн. собр. соч. СПб., 1820. Ч. 3. С. 229.
[Закрыть] С книгой Альгаротти был знаком поэт и баснописец, министр юстиции И. И. Дмитриев, современник Карамзина, Державина и Пушкина. «Путешествие в Россию» во французском переводе (1770 г.) находилось в библиотеке П. Ф. Жукова, государственного деятеля, любителя словесности и основателя библиотеки Санкт-Петербургского университета, а также и в библиотеке известного историка и путешественника Г. Ф. Миллера.[610]610
Начало университетской библиотеки (1783). Собрание П. Ф. Жукова – памятник русской культуры XVIII века: Каталог / Сост. А. X. Горфункель и Н. И. Николаев. Л., 1980. С. 41. См. также: Сомова С. Я. Франческо Альгаротти и его сочинения в русских книжных собраниях XVIII в. // Русские библиотеки и их читатель. Л., 1983. С. 191.
[Закрыть]
У Альгаротти Пушкин заимствовал образ «окна в Европу» в поэме «Медный всадник»:
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
В примечаниях к поэме Пушкин привел слова итальянского литератора по-французски, но не назвал его сочинения.
Итак, Альгаротти не ограничился, подобно многим иностранным путешественникам, посетившим столицу Российской империи, простым описанием Петербурга, а постарался взглянуть на Россию не только с позиций светского человека и придворного, но и как просветитель и ученый, стремящийся запечатлеть увиденное, понять суть происходивших в истории страны перемен. Именно таким подходом обусловлен взгляд Альгаротти на Россию как на неотъемлемую часть Западного мира, а на Петербург – как на «окно в Европу», благодаря которому с Россией смогла познакомиться не только Италия, но и многие другие страны.
Полное издание в новом русском переводе «Путешествия в Россию», оды в честь Анны Иоанновны и одного ранее не публиковавшегося полностью письма Альгаротти к А. Кантемиру продолжит эту плодотворную просветительскую традицию и расширит представление читателя об истории русско-итальянских культурных связей.