Текст книги "Сияющая пустота. Интерпретация "Тибетской книги мертвых""

Автор книги: Франческа Фримантл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

Глава 14

ГНЕВНОЕ СОСТРАДАНИЕ

Видение гневных божеств – это кульминация бардо дхарматы. Если дух, блуждающий в бардо, не откликнулся на зов видьядхар, то энергия пробужденного состояния является ему в самых могущественных и активных формах – как «пятьдесят восемь пылающих гневных божеств, пьющих кровь». Подробное описание этих видений предваряется в тексте перечислением причин, по которым эти наставления следует читать умершему и по которым необходимо следовать им при жизни.

По своей сути гневные формы божеств ничем не отличаются от мирных. Однако вид их способен устрашить любого, кто никогда ранее о них не слышал и не размышлял. Череда нераспознанных видений всё больше и больше смущает и утомляет умершего, так что внезапное явление гневных божеств, скорее всего, потрясёт неподготовленное сознание. Устрашившись их и попытавшись бежать, мы повергнемся в новое сансарическое перерождение. Если гневные божества вызовут в нас ужас или агрессию, то эти негативные эмоции увлекут нас в нижние миры. С другой стороны, даже слабый и мимолётный проблеск узнавания поможет нам сосредоточиться. Этому поспособствует сама напряжённость ситуации: ужас, охвативший нас, заставит искать убежища в чём-то знакомом. Тогда мы достигнем хотя бы частичного освобождения и перейдём в более высокое состояние.

В этот решающий момент помочь может только предварительное знакомство с гневными божествами. В противном случае эти свирепые и ужасные существа непременно вселят в умершего панику. Даже опытные последователи других традиций при первой встрече с гневными божествами могут не распознать их истинную сущность и поддаться страху и смятению.

«Если умерший не знаком с этими наставлениями, то здесь ему не поможет самый безбрежный океан учёности. Даже великие философы и учёные, соблюдавшие монашеский устав, подчас приходят в смятение и, не достигнув осознания, продолжают блуждать в сансаре. Что уж говорить об обычных людях:устремляясь прочь от страха, ужаса и паники, они ввергаются в нижние миры и претерпевают там страдания. Но даже ничтожнейший из ничтожных йогинов, кому довелось практиковать тайные мантры, распознает в этих божествах, пьющих кровь, свои избранные божества с первого же взгляда, как бывает при встрече старых друзей. Вверившись им, он сольется с ними неразрывно и достигнет пробуждения. Случится же так потому, что ещё в мире людей он наверняка медитировал на эти образы пьющих кровь, приносил им жертвы и возносил им хвалы. И даже тот, кто просто созерцал их живописные или скульптурные образы, распознает их, когда они явятся, и достигнет освобождения».

Эти заявления предназначены отнюдь не для того, чтобы подорвать авторитет учёных или монахов. Они указывают на один из основополагающих принципов ваджраяны, а именно – необходимость объять все до единого аспекты жизни и с чистым сердцем принять даже те вещи, от которых мы предпочли бы уклониться. Это – безумная мудрость и площадка для кремаций. Если монахи и учёные, которые вели чистую, добродетельную жизнь, посвящённую медитации, приобретению знаний и религиозному служению, не достигли просветления раньше, то в этот момент они окажутся в невыгодном положении, несмотря на все свои достоинства. Неожиданно для себя они столкнутся с теми силами, которые прежде отвергали и никогда не задействовали в своей практике. Видьядхары просто необычны и удивительны, гневные божества же воистину потрясают сознание умершего. Вот почему даже лучшим из последователей пути на этом этапе необходимо руководство, а для неподготовленных людей встреча с гневными божествами чревата особой опасностью:

«При жизни они презирали путь тайной мантры и не приняли его в своё сознание. Они не познали божества тайной мантры при жизни, так что не узнают их и в бардо. Внезапно узрев то, чего прежде никогда не видели, они сочтут это враждебным и испытают к нему чувство вражды, а в результате перейдут в низшие миры».

Гневные божества – такая же часть нашей природы, как и божества мирные. Они заключены внутри нас, но могут и являться нам во внешнем мире. Они надличностны; они относятся не к сфере индивидуального «эго», а к нашей недвойственной сущности. Поэтому интерпретировать и пытаться понять их можно с обеих точек зрения – и как нечто, пребывающее внутри нас, и как нечто внешнее.

В своих внешних формах гневные божества – это наимощнейшие проявления пробужденной энергии, выплескивающейся в ответ на невежество и страдания разумных существ. Иначе говоря, эта энергия – не что иное, как изначальная самосущая сострадательная природа пробужденного состояния, которую разумные существа воспринимают как гневную лишь потому, что взор их застлан пеленой невежества и страданий. Эти божества – проявления всё того же вечносущего пробужденного состояния, которое озаряет нас в бардо беспрепятственно и непосредственно, во всей своей полноте, как ослепительное сияние солнца. Не распознав предшествующих видений и продолжая блуждать в бардо, мы погрузились в смятение ещё глубже и привязались к «эго» ещё крепче, а потому наша реакция на всё происходящее ещё более настоятельно определяется инстинктом самосохранения. Спонтанные проявления просветлённого состояния остались прежними, но мы теперь воспринимаем их как свирепые и грозные.

Сила и страсть зачастую кажутся опасными даже тогда, когда не несут в себе никакой угрозы. Мы начинаем бояться своей собственной энергии, потому что она слишком часто проявляется в искажённых формах пяти «ядов» и слишком легко становится агрессивной и разрушительной. Но осторожного и безопасного пути к постижению полной силы пробужденного состояния не существует, и в этом – одна из причин, по которым гневные божества вселяют в нас страх и трепет. Другая же причина – в том, что они недвусмысленно являют нам универсальный принцип сосуществования разрушительной энергии с энергией созидания. Мы постоянно сталкиваемся с напоминаниями о том, что растворение вершится ежемгновенно и что без смерти не может быть и рождения. Гневные божества олицетворяют собой тождество, или «единовкусие», жизни и смерти в сфере всего сущего.

Но не следует думать, что божества эти – всего лишь символы неких универсальных законов. Все они заключают в себе глубоко личностный смысл. Предпринимались попытки истолковать их в понятиях психологии – как темную сторону нашей природы, как «тень», с которой мы должны встретиться лицом к лицу и слиться воедино. Но все подобные интерпретации упускают из виду самое главное. В действительности гневные божества – это энергии нашего сознания, те самые энергии, которые могут выражаться в виде жестокости, похоти, высокомерия и так далее. Но в качестве самопроявлений осознания они представляют собой эти энергии в их изначальной, незамутненной чистоте. Когда речь шла о видениях предшествующих дней, было сказано, что будды и дэви являются непроизвольно по той лишь причине, что мы состоим из пяти скандх и пяти элементов. Рассматривая образность мирных божеств, мы наглядно показали, что символика их также связана с преображением: она помогает нам понять, что пробужденная природа существует изначально и лишь ожидает, чтобы мы её узнали. В символике же гневных божеств гораздо более открыто и непосредственно представлен сам процесс преображения. Из энергии, которая в первозданной своей сущности совершенно чиста, могут рождаться даже самые дурные деяния, на которые только способно живое существо, и эту энергию необходимо освободить. В этом и состоит общий смысл символики гневных божеств. Таким образом, гневные божества – это не «тень», а чистая энергия, пребывающая за пределами разделения на свет и тьму. Духовные пути, игнорирующие все негативное или стремящиеся его подавить, не позволяют соприкоснуться с этой энергией и познать её. Но, тем не менее, она дремлет в каждом из нас.

Колоссальная мощь, которую несут в себе гневные божества, абсолютно свободна от «эго»: она рождается из состояния пустоты и представляет собою чистую мудрость и сострадание. Единственная её цель и задача – пробудить нас. Гнев этих божеств – не что иное, как ярость пробудившихся, обращённая против сил, препятствующих пробуждению. Но в мире смятения и неуверенности, в мире привязанности к чувству индивидуального существования сила гневных божеств зачастую трактуется неверно. Они могут пробудить в нас самые сокровенные страхи и тревоги; они могут вызвать у нас отвращение, ужас и ненависть; нам может показаться, что они собираются напасть на нас, и мы ответим на эту угрозу гневом и яростью.

Трунгпа Ринпоче часто говорил, что все мы стремимся кристаллизовать опыт сияния. Как в нашем мире, так и в бардо, все явления рождаются из сияния. Если мы признаем это и свободно войдём в открытое пространство, то сможем участвовать в игре существования, не втягиваясь в неё и не принимая её за нечто реальное. Но стоит лишь поверить в реальность этой игры, как всё вокруг начинает казаться плотным, и в предшествующие дни бардо этим определялись наши реакции на присутствие мирных божеств: мы либо пытались не обращать на них внимания, либо превращали их в объекты страха или привязанности. Привязываться к ним столь же опасно, как и страшиться их. Умершему советуют проникнуться страстным стремлением и благоговейной любовью к этим божествам. Только эти эмоции способны распахнуть наше сердце и выпустить нас в открытое пространство, ибо они не имеют никакого отношения к реакциям «эго», варьирующимся в диапазоне от привязанности до отвращения. Если мы поддадимся привязанности к мирным божествам и поверим в них как в некую внешнюю реальность, то нам может показаться, что мы попали на небеса. Но тогда мирные божества превратятся в гневные, чтобы напомнить нам о пустоте и пробудить нас.

Всё, что является нам в бардо, – это более яркие, чистые и «неразбавленные» аналоги того, что происходит с нами в повседневной жизни. Гневные божества используют шоковую тактику, ибо время мягких уговоров миновало. В обыденной жизни принять пугающие или огорчающие нас ситуации как возможности для пробуждения очень нелегко. Столь же трудно поддерживать высокий уровень осознания в любых обстоятельствах, видеть природу будды в каждом живом существе, отвечать спокойствием на агрессию и проявлять сострадание к врагам. Всё это – ситуации, в которых так или иначе присутствуют гневные божества. Но говоря о божествах вообще, не следует забывать, что все они – наши собственные потенциально пробужденные качества, способности и функции. Принимая адхиштхану и практикуя йогу тех или иных божеств, мы впускаем их в свою жизнь, и они озаряют наш путь своим живым присутствием. Гневные божества называются «божествами тайной мантры». « Путём тайной мантры» (санскр. мантраяна) в тибетской терминологии традиционно именуется ваджраяна. Мантры широко примяются во всех школах буддизма, но в ваджраяне тайному знанию мантр придаётся особое значение: считается, что ученик получает силу мантр от гуру путём адхиштханы. Разумеется, назвать мантры «тайными» в полном смысле слова нельзя, так как любой может отыскать их в текстах. Но каждая мантра – сокровенная тайна в том смысле, что без подлинной адхиштханы и специальных упражнений она остаётся неэффективной.

Гневные божества принято считать типично тантрическими, и последователи тантры нередко избирают их объектами для медитации. Тантристы держат свои мантры и техники в тайне по той причине, что эти приёмы чрезвычайно сильны и требуют большой ответственности. Если использовать высвобожденную энергию в эгоистических целях, она наносит вред не только самому практикующему, но и другим людям.

В «Освобождении посредством слушания» сказано, что лучшие последователи тантры, поднявшиеся выше среднего уровня, достигнут освобождения в тот же миг, как остановится их дыхание, а прочие опытные последователи махамудры и дзогчен распознают лучезарность в бардо умирания. Этим умершим читать наставления полностью не обязательно, но всем остальным —совершенно необходимо. Наставления помогут вспомнить полученные при жизни знания, практики, которым умерший когда-либо следовал, и озарения, которых ему когда-либо удалось достичь. В результате явления бардо предстанут перед умершим как знакомые, и он сможет распознать во всём происходящем своё самопроявление. Но даже если этого не случится, наставления чтеца хотя бы посеют в сознании умершего семена пробуждения, которые в будущем приведут его к более благоприятному перерождению. Так, мало-помалу, в нашем сознании будет устанавливаться и укрепляться связь с образами пробуждения. Под влиянием различных обстоятельств посеянные некогда семена могут дать всходы совершенно неожиданно, так что человеку покажется, будто он чего-то достиг безо всяких усилий и без подготовки. Но в действительности в потоке сознания обязательно таится скрытая причина. В методике установления их связей и заключается секрет великой силы «Освобождения посредством слушания»:

«Если они распознают сияние в бардо умирания, то достигнут дхармакайи, а если распознают его в бардо дхарматы, при явлениях мирных и гневных божеств, то достигнут самбхогакайи. Если они распознают его в бардо существования, то достигнут нирманакайи и переродятся в лучших условиях, где смогут воспринять это учение. Поскольку результаты действий переносятся в следующую жизнь, то сие «Великое освобождение посредством слушания» есть учение, просветляющее без медитации, учение, освобождающее посредством одного только слушания, учение, ведущее великих грешников по тайному пути, учение, отсекающее невежество в единый миг, учение глубокое и сокровенное, дарующее полное и мгновенное просветление, достигнув коего, ни одно разумное существо уже не падёт в низшие миры. Эти наставления следует читать вслух вместе с «Освобождением посредством ношения», ибо они сочетаются друг с другом, как бирюзовая инкрустация с золотой мандалой» . [152]152
  Имеется в виду другой текст того же цикла терм – «Освобождением посредством ношения, самоосвобождение скандх» (тиб. blags grol phung po rang grol). Основное его содержание – мантры сотни мирных и гневных божеств.


[Закрыть]

* * *

За обоснованием необходимости этих наставлений следуют описания дальнейших видений бардо. С восьмого по двенадцатый день мужские и женские первоначала пяти родов являются в образах пяти пар херук. В целом, термином «херука» обозначаются все гневные божества, пьющие кровь, но чаще его используют в узком смысле – как обозначение верховных гневных божеств мужского пола. Слово это, по-видимому, происходит от корня со значением «рычать», но составляющие его три слога интерпретируются как пустота, сострадание и их единство. В «Освобождении посредством слушания» этим божествам приписываются особые характеристики, связанные с традицией ньингма. Трунгпа Ринпоче указывал, что в тантрах ньингмы природа божеств всегда выражается более интенсивно и ярко, чем в других традициях: мирные божества здесь более мирные или, по выражению Трунгпы Ринпоче, в большей мере проникнуты «несокрушимым покоем», а гневные – ещё более гневные и могущественные.

Происхождение херук описывается в легенде, повествующей об укрощении Рудры. Трунгпа Ринпоче кратко пересказывает её в своих комментариях, но легенда эта известна и в другом варианте. [153]153
  Древнейший вариант этой легенды приводится в «Сарвататхагатататтвасамграхе» и пересказывается в книге Д. Снеллгроува «Индо-тибетский буддизм» (David Snellgrove. Indo-Tibetan Buddhism, London, Serindia, 1987, pp. 134—141). Более поздний вариант можно найти в песнях 5-6 книги Еше Цогьял «Жизнь и освобождение Падмасамбхавы» (Yeshe Tsogyal. The Life and Liberation of Padmasambhava. Berkeley, Dharma Publishing, 1978, Cantos 5-6).
  В Ведах именем Рудра, означающим буквально «ревущий» или «рычащий», называются многие божества и силы, в том числе ветер и дыхание. Кроме того, это было древнейшее имя бога, которого впоследствии стали именовать Шивой («Благосклонным»), одного из главных божеств в пантеоне позднего индуизма. Вера в подобные божества как в некие реальные внешние сущности в корне противоречит основополагающей идее буддизма, поэтому в качестве Махадевы («Великого бога») Шиву считали персонификацией ошибочных воззрений, препятствующих пробуждению. По справедливости говоря, это не столько подлинно индуистская трактовка, сколько буддийский – в первую очередь, тантрический, – взгляд на индуистские верования. В то же время известен и другой, качественно иной образ этого божества. С древнейших времен Рудра-Шива стоял в традиционном пантеоне особняком, будучи самым духовным из богов, глубже прочих проникшим в сансарическую природу божественной жизни. Он олицетворяет принцип растворения, которое с поверхностной точки зрения воспринимается как разрушение, но в действительности представляет собой возвращение сознания к первозданному состоянию истинного знания. Шива – Владыка Йоги, прообраз тантрического йогина, со временем ставший символом освобожденного сознания. Поэтому в те времена, когда две тантрические традиции – индуистская и буддийская – развивались в тесной связи друг с другом, этот бог в качестве символической фигуры мог восприниматься как главный и весьма грозный соперник ваджраяны. Однако буддийские предания о нем не имеют ничего общего с индуистскими легендами о Рудре и Шиве . В его иконографии можно отметить некоторые черты сходства с херуками (лунный серп в волосах, гирлянда из черепов, обернутая вокруг бедер тигровая шкура, покрытое пеплом тело и змеи, обвивающие его руки и ноги), но крыльев у него нет, а кроме того, он ничуть не похож на уродливых ракшасов.


[Закрыть]По существу, это аллегорический рассказ о том, как были извращены принципы тантры и учение дзогчен о спонтанности. Много эпох тому назад некий последователь этих учений ошибочно истолковал их как призыв делать всё, что заблагорассудится. Он решил, будто естественная, непосредственная жизнь и потакание всем своим желаниям и порывам приведут к просветлению, но упустил из виду, что непосредственность эта должна покоиться на понимании истинной природы сознания. Вместо того чтобы преобразовать пять ядов, он погряз в них с головой. Вместо того чтобы развеять иллюзию «эго», он лишь укрепил её и раздул до невероятных размеров. В результате после смерти он претерпел бессчётные страдания в низших мирах и в конце концов переродился в виде чудовища – демона-людоеда, ракшаса по имени Рудра. В этом облике он обрёл огромную власть и стал терроризировать всю вселенную. Не сумев наставить Рудру на путь истинный мирными способами, будды решили, что его следует укротить силой, и выслали против него свои гневные ипостаси – херук. Усмирясь, Рудра обрёл освобождение и стал защитником дхармы под именем Махакала – «Великий чёрный». В знак победы над Рудрой херуки приняли его демонический облик со всеми его атрибутами. С внешней точки зрения, это чудовищное обличье символизирует предельное воплощение эгоизма, но в глубинном смысле каждое из его качеств выражает освобождение «эго» и его трансформацию.

Гневных божеств в традиции ньингма существует великое множество, и всех их объединяют общие иконографические и символические детали, дополняющие картину, которая складывается при чтении «Освобождения посредством слушания» и связанных с ним текстов. Пять херук, являющиеся в бардо, олицетворяют пять основных гневных начал в мандале пяти будд, поэтому различают их просто по именам пяти родов. Аналогичным образом, их супруги – гневные ипостаси пяти дэви – именуют гневными владычицами пяти родов.

У Самантабхадры и Самантабхадри также есть свои гневные ипостаси: Великий верховный херука и Гневная владычица пространства. В видениях, описанных в «Освобождении посредством слушания», они не фигурируют, но представлены и в «Сотне преклонений», и в «Практике дхармы». На изображениях их помещают в центре мандалы, непосредственно под верховной четой рода Будда. Сказано, что тело Великого верховного херуки [154]154
  Санскр . махоттарахерука ;тиб . сe mchog heruka .


[Закрыть]окрашено в так называемый «винный цвет», варьирующийся от тёмно-красного до пурпурного, от тёмно-бордового до коричневого. Гневная владычица пространства [155]155
  Санскр . кродхадхатвишвари ;тиб . khro тоdbyings phyug .


[Закрыть], согласно описаниям, тёмно-синяя. Однако на изображениях оба они иногда окрашиваются в одинаковые тона – бордовые или синие, различающиеся лишь оттенками (тело богини немного светлее). В рамках ньингмы существует несколько традиционных учений о бардо, расходящихся в некоторых деталях, и даже внутри этого цикла терм описания некоторых божеств кое в чём отличаются друг от друга. Гневные божества исходят из мозга – средоточия интеллекта и рассудка, противопоставляемых здесь эмоционально-интуитивному уму сердца. С интеллектом и агрессией ассоциируется род Ваджра. По словам Трунгпы Ринпоче, «интеллект здесь – это нечто агрессивное в том понимании, в каком агрессивна ваджра, то есть нечто чрезвычайно могущественное». Сущность гневных божеств – это «колоссальный гнев (разумеется, свободный от всякой ненависти), самый могучий гнев, какой только способно породить просветлённое сознание, – гнев как напряжённая до предела форма сострадания». [156]156
  Чогьям Трунгпа . «Львиный рык »(Chöyam Trungpa .The Lion's Roar .Boston, Shambhala,1992, p .202) .


[Закрыть]

Головная чакра, расположенная в области мозга, связана также с телом, поэтому энергия гневных божеств воплощается в такой физически ощутимой форме. Примечательно, что все божества, согласно описаниям, исходят из физических органов – сердца, горла и мозга, – а не из связанных с ними чакр. Существа, пребывающие в бардо, уже лишились физических тел, но остаются разумными и чувствующими существами, а потому продолжают существовать на тех трёх уровнях, которые мы называем телом, речью и сознанием. Они обладают так называемым «ментальным телом», сформированным кармическими связями с прошлым и будущим. Но ещё важнее то, что божества – это не абстрактные идеи или образы, а неотъемлемые частицы нашего физического существования в земном мире, здесь и сейчас. Сознание неотделимо от тела, и только жизнь в качестве воплощённых существ способна открыть перед нами врата просветления.

ВОСЬМОЙ ДЕНЬ

«О дитя пробужденного рода, слушай, не отвлекаясь. Мирное бардо уже являлось тебе, но ты не распознал его, а потому блуждаешь здесь до сих пор. Ныне, на восьмой день, явятся гневные божества, пьющие кровь. Узнай их, не отвлекаясь. О дитя пробужденного рода! Великий славный Будда-Херука явится из собственного твоего мозга и предстанет перед тобою ясно и отчётливо, таким, каков он есть. Тело его бордового цвета; три головы у него, шесть рук и четыре широко расставленные ноги. Правый лик его бел, левый – красен, а средний – бордового цвета. Тело его сияет, как гора света, девять очей его грозно взирают тебе в глаза, брови его подобны вспышкам молнии, а зубы его сверкают, как медь. «А-лала!», «Ха-хи-и-и!» – громко восклицает он со смехом, «Шу-уу!» – пронзительно свистит он. Волосы его, красные с золотом, стоят дыбом и испускают сияние; головы его увенчаны высушенными черепами, солнцем и луной; тело его обвито гирляндой из чёрных змей и отрубленных голов. В верхней правой руке у него колесо, в средней – топор, в нижней – меч; в верхней левой руке у него колокол, в средней – лемех, в нижней – чаша из черепа. Его обнимает мать, именуемая Гневной владычицей рода Будда. Правой рукой она обвивает его шею, а левой подносит к его устам чашу из черепа, наполненную кровью. Он громко причмокивает языком и испускает рык, подобный раскатам грома. Из волос, покрывающих его тело, пышет огненными ваджрами пламя знания. Трон, на котором он стоит, поддерживают гаруды; правые ноги его согнуты, а левые – выпрямлены.

Не пугайся его, не страшись, не цепеней от ужаса. Распознай в нём форму собственного твоего осознания. Он – твоё избранное божество, так что не бойся. Он не кто иной, как сам благословенный Вайрочана в союзе с матерью, так что не пугайся. Как только узнаешь – в тот же миг достигнешь освобождения».

Херуки предстают не в радужных ореолах, а в языках пламени, в огненной буре, пылающей мощью их гневного сострадания. Они подобны раскалённому сиянию сотни тысяч солнц; их можно назвать ядерной силой просветления. Они оглушительно хохочут, ревут и рычат. Их массивные тела с мощными руками и ногами – зримые образы несокрушимой силы. И в то же время, они ловки, подвижны и даже изящны. Кроме того, в традиции ньингма, в отличие от прочих систем, гневные божества изображаются крылатыми. [157]157
  Исключение представляет «Владыка шатра» (одна из форм Махакалы); см. в кн. Небески-Войкович «Оракулы и демоны Тибета» (Nebesky Wojkowitz.Orac/es and Demons of Tibet. Graz, Akademische Druck-u. Verlagsanstalt, 1975, p. 51). Впрочем, не исключено, что и этот образ восходит к традиции ньингма.


[Закрыть]С распростёртыми крыльями и руками они кажутся летящими, однако ноги их, толстые, как столбы, прочно упираются в землю. Впрочем, массивность и крепость гневных богов – не более чем метафора. Ни в коем случае не следует считать их плотными и вещественными. Тела их – не более чем «пустые формы», сотканные из света.

У каждого херуки пяти родов, являющихся в видениях бардо, по три головы, по шесть рук и по четыре ноги. Вообще, избыток голов и конечностей у божества, как мирного, так и гневного, отражает многообразие его сил и способностей, но в каждом конкретном случае символические значения различны. Кроме того, в разных традициях они интерпретируются по-разному, и здесь мы сможем представить лишь несколько подобных толкований. Интерпретации эти не противоречат друг другу – напротив, следует учитывать их все. В совокупности они составляют картину полного преображения невежества и зла в просветлённое состояние.

Три головы херуки символизируют преображённую энергию страсти, агрессии и заблуждения. Они означают также, что каждый херука есть живое воплощение трёх аспектов пробужденности: дхармакайи, самбхогакайи и нирманакайи. Кроме того, с ними ассоциируются трое врат к освобождению: первые – осознание того, что реальность пуста и открыта; вторые – понимание того, что невозможно дать никакого определения или описания реальности; и третьи – выход за пределы всех устремлений и усилий, на ступень, где не остаётся ни надежды на успех, ни страха перед поражением.

Шесть рук символизируют шесть совершенств: щедрость, нравственность, терпимость, решительность, медитацию и мудрость. Кроме того, они обозначают освобождение живых существ, населяющих все шесть миров сансары, или, иными словами, преодоление негативных состояний сознания, из которых рождаются эти шесть миров.

Четыре ноги символизируют четыре основы чудотворчества, которое иногда проявляется в виде сверхъестественных способностей, но по сути своей представляет внутреннее развитие и духовные свершения. Основы эти определяются как отречение от мирских целей, сочетающееся с глубоким сосредоточением на четырёх областях: желании достичь пробуждения, твёрдом намерении (воле), решимости (настойчивости) и, наконец, любознательности. Кроме того, четыре ноги соответствуют четырём ваджра-действиям: умиротворению, обогащению, привлечению и разрушению, – и освобождению живых существ от четырёх возможных форм рождения: рождения из яйца, рождения из утробы, рождения из тепла и влаги и самопроизвольного возникновения. Топая ногами, херуки попирают и уничтожают четыре мары. Четыре мары – силы духовной и физической смерти, проявления злого бога Мары, вечно препятствующего пробуждению, – таковы: мара скандх, т. е. процесс формирования и поддержания «эго»; мара скверн, или ядов; мара самой смерти; и, наконец, мара под названием «сын богов», т. е. привязанность к духовной реализации, превращающаяся в очередную опору для «эго».

У каждого херуки девять глаз, по три – на каждой голове. Это означает, что им ведомо всё сущее в прошлом, настоящем и будущем и на трёх планах – плане желания, плане формы и внеформенном плане. Лица гневных божеств умащены притираниями из трёх веществ, взятых с площадки для кремаций: пепла, крови и топленого жира, символизирующих три кайи. Скаля зубы, херуки обнажают четыре клыка, подобные полумесяцам, – и это означает, что они исполнены решимости подавить четыре мары. Их сурово нахмуренные брови трепещут молниями на тёмном небе лба. Волосы херук, вздымающиеся кверху языками пламени, символизируют ничем не стеснённую энергию их гневной природы и преображение сансарических склонностей в противоположные качества. Луна «искусных средств» и солнце мудрости сияют у них в волосах. Широко распростёртые у них за спиною несокрушимые крылья гаруд символизируют достижение всех целей.

Как и мирные будды, херуки носят короны с пятью зубцами. Но у гневных божеств короны усыпаны не драгоценными камнями, а черепами, символизирующими освобождение пяти «ядов» и преображение их в пять разновидностей знания. Таким образом, «яды» не обязательно отвергать или уничтожать: просто их энергию следует использовать подобающим образом, и тогда они станут достойным украшением. На шее гневные божества носят длинную гирлянду из пятидесяти отрубленных голов. Эти головы можно соотнести с пятьюдесятью буквами санскритского алфавита, с первозданными звуками, трепещущими в сердце всего сущего, а также с пятьюдесятью одним или пятьюдесятью двумя обусловливающими факторами, очищенными и приведёнными в естественное состояние. Иногда херук украшает ещё одна гирлянда, покороче, – из гниющих голов. Эти три типа голов – высохшая до кости, разлагающаяся и только что отрубленная – символизируют прошлое, настоящее и будущее. На некоторых изображениях длинная гирлянда включает головы всех трёх типов, нанизанные на кишку, и тогда она символизирует непостоянство и эфемерность всех явлений.

Облачение херук состоит из трёх содранных кож. Плечи их покрывает плащ из шкуры слона, символизирующий силу и победу над заблуждением. Под ним – накидка из человеческой кожи, символизирующая сострадание и преображение страсти. Наконец, вокруг бёдер обёрнута тигровая шкура, символизирующая усмирение свирепости и укрощение агрессии, а также (благодаря украшающим её симметричным полосам) выход за пределы разделения на субъект и объект.

Конечности гневных богов обвиты змеями. Выделяется пять групп змеиных узоров, иногда окрашенных в пять различных цветов: на руках и ногах, на шее, на груди в виде подвески или гирлянды, в ушах и в прическе. Они олицетворяют пять каст змеиных божеств, а также пять уровней страсти, поставленных под контроль Согласно другому истолкованию, шкура слона символизирует преображение заблуждения, человеческая кожа – страсти, тигровая шкура – гордыни, гирлянда из отрубленных голов – зависти, а змеиные узоры – агрессии.

Кроме того, херуки носят шесть типов костяных украшений. Пять из них – круглое украшение в прическе, серьги, ожерелье, браслеты на запястьях и лодыжках и пояс. Шестым считается либо мазь из пепла сожженных костей, либо украшение на груди, в точке пересечения ремней, крест-накрест оплетающих туловище. Они символизируют шесть совершенств: украшение в волосах – медитацию, серьги – терпимость, ожерелье – щедрость, браслеты – нравственность, пояс – решимость, а пепел – мудрость. Первые пять украшений также соответствуют буддам пяти родов: Акшобхье, Амитабхе, Ратнасамбхаве, Вайрочане и Амогхасиддхи. Не все из перечисленных здесь деталей одежды и украшений бывают представлены в описаниях и на изображениях, но представлять херук желательно со всеми этими атрибутами.

Гневные божества стоят на лотосовых тронах, увенчанных луной, поверх которой помещается солнечный диск. Ноги их широко расставлены, при этом правые ноги согнуты в коленях, а левые – выпрямлены. Это поза героического танца, происходящая от стойки лучника. Трупы под ногами херук – это мужские и женские ипостаси Рудры, персонификации «эго» в виде различных богов и богинь, принадлежащих к тому или иному из пяти родов.

Троны херук поддерживают летящие гаруды, в образах которых ещё раз отображается активная, всепроникающая энергия гневных божеств, обращённая на борьбу со злом. Гаруда – это орёл с человеческими руками и торсом и с когтями, клювом и рогами из метеоритного железа. В индийской мифологии главный Гаруда – божественный орёл, вышедший из яйца уже взрослым. Его золотое тело сверкает огнём, а крылья застилают небо. И в индуизме, и в буддизме он играет важную роль, особенно в традиции ньингма, где его считают символом спонтанного пробуждения. Гаруда отважен, неуязвим и способен мгновенно преодолевать любое расстояние. Он олицетворяет энергию и целеустремлённость медитирующего, благодаря которым тот возносится на вершину реализации на несокрушимых ваджра-крыльях мудрости и «искусных средств», пустоты и сострадания. Гаруда – заклятый враг змей, в этом контексте символизирующих зло и яд; его часто изображают со змеей в клюве. Зоркие глаза его полыхают огнём, а голова украшена драгоценным камнем, исполняющим желания, который ниспосылает всё необходимое для успешной практики дхармы.

Явление божеств в целом соотносят с игрой в обоих смыслах этого слова. Это и спонтанное творческое выражение восторга, и игра, разворачивающаяся на сцене первозданного состояния бытия. Не отступая ни на волосок от безмятежности своей сущностной природы, они играют любую роль, какая только может понадобиться для пробуждения всех живых существ. В ходе этой игры они демонстрируют девять настроений ( навараса), выделяемых в традиционной индийской эстетике: эротическое, героическое, отталкивающее, комическое, гневное, боязливое, сострадательное, удивлённое и мирное. [158]158
  Поскольку эти девять настроений (тиб. nyams agu) играют важную роль в индийском искусстве, имеет смысл привести их санскритские и тибетские названия: эротическое – шрингара, sgeg pa, героическое – вира, dра' bа, отталкивающее или выражающее отвращение – бибхатса, mi sdug pa, комическое – хасъя, dgod pa, гневное – раудра, drag shut, боязливое или внушающее страх – бхаянака, 'jigs su rung ba(иногда приводится вариант gshe ba– «оскорбительное»), сострадательное – каруна, snying rje, удивленное или удивительное – адбхута, rngams pa, мирное – шанта, zhi ba. В других тантрических текстах эти термины интерпретируются иначе; см., например, книгу Алекса Уэймана «Йога Гухьясамаджа-тантры» (Alex Wayman. Yoga of the Guhyasamajatantra. Dehli, Motilal Benarsidass, 1977, pp. 327-328). Ссылки на источники см. в книге Герберта Гентера «Матрица тайны» (Herbert Guenther. Matrix of Mystery. Boulder, Shambhala, 1984, p. 271, notes 16,17).


[Закрыть]  Буддийская интерпретация несколько отличается от первоначальной, которая была в своё время разработана для танца: если танцор выражает чувства отвращения, страха и удивления, то херуки своим поведением вызывают эти реакции у других. Кроме того, в этом контексте девять настроений классифицируются как атрибуты тела, речи и сознания. Тела херук, будучи грациозными, чувственными и соблазнительными, выражают преображение страсти; демонстрируя энергию, мощь и отвагу воинов-героев, они выражают преображение агрессии; а отталкивающей чудовищной внешностью ракшасов – оскаленными зубами, вытаращенными глазами, нахмуренными бровями – они выражают преображение заблуждения. Речь херук – громкий хохот, выражающий различные оттенки и разновидности смеха; яростные угрозы, свирепые повеления и гневные мантры; и, наконец, громкие устрашающие вопли, рев и вой, подобный раскатам грома. Сознание их исполнено сострадания ко всем живым существам; самой своей необычностью это сострадание помогает укрощать непокорных; и, вместе с тем, оно пронизано непоколебимым спокойствием («мирностью»), ибо херуки ни на шаг не отступают от неизменной сущности дхармадхату.