Текст книги "Сияющая пустота. Интерпретация "Тибетской книги мертвых""

Автор книги: Франческа Фримантл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Итак, перенос – это на самом деле переход от одного типа мировосприятия к другому. В общем смысле «переносом» можно назвать всякую смерть, поскольку сознание умершего в любом случае переключается в другой режим. Различие в том, что техника переноса позволяет сознательно выбрать новые условия существования и самостоятельно контролировать этот процесс, который в противном случае подчиняется только силам кармы.

Известно множество различных техник переноса и множество способов их классификации. Всё зависит от того, какой точки зрения на реальность практикующий научился с уверенностью достигать при жизни. Перенос может привести в одну из трёх сфер пробужденного состояния – дхармакайю, самбхогакайю или нирманакайю. Некоторые ученики становятся в тупик перед таким изобилием методов, каждый из которых призван дать свои особые результаты. Но не следует забывать, что всё это – просто «искусные средства», то есть подпорки для сознания, и ничто иное. Если мы, когда придёт время, откроемся навстречу сиянию и сможем распознать в нём свою истинную природу, то обретем полное пробуждение, к какому бы методу ни прибегли. Если же мы не достигли столь высокой ступени, то в момент смерти наше сознание перейдёт на тот уровень, на котором мы будем в состоянии удерживаться устойчиво. Как бы мы ни стремились слиться с дхармакайей, но тот, кто не научился пребывать в этом состоянии при жизни, не сможет войти в него и в момент смерти. К сожалению, просто верить в высшую истину и надеяться, что мы сможем распознать её в нужный момент, недостаточно. Поэтому из всех методов переноса желательно избрать именно тот, который соответствует практике, привычной нам и ставшей для нас «второй натурой». Тем самым мы поднимемся на более высокий уровень осознания и будем продолжать свой путь до тех пор, пока не научимся распознавать сияние во всей его полноте.

В стихе, описывающем бардо умирания, подразумевается наивысший из методов переноса – перенос сознания на уровень дхармакайи. Так как на самом деле сознание никуда не переносится и «переносить» в буквальном смысле слова здесь нечего, да и некому, то нет нужды и во вспомогательной образности. Умирающий просто расслабляется и спокойно погружается в первозданную сущность сознания, как он привык к этому при жизни. Практикующий, достигший высокой ступени, может даже «пропустить» обычный процесс растворения. Тело его может попросту исчезнуть: все плотные элементы растворятся в радужном свете. Но, по преданиям, многие великие учителя, которые были на это способны, отдавали предпочтение одной из традиционных форм переноса, чтобы продемонстрировать эту технику своим ученикам и оставить после себя тело, останки которого после кремации становились источником благодати.

Если умирающий достиг лишь средних ступеней, как сказано в тексте, то попытку переноса в дхармакайю следует предпринять на заключительном этапе бардо умирания, когда явится сияние. Если это не удастся, то останется ещё возможность перенестись в самбхогакайю во время бардо дхарматы или в нирманакайю – во время бардо становления. Описание трёх этих возможностей – главная цель наставлений, содержащихся в «Освобождении посредством слушания».

Методы переноса, относящиеся к стадии «достижения совершенства» божественной йоги, описаны также в шести йогах Наропы. Для успешной работы с ними необходим опыт в управлении праной, и результат здесь тоже зависит от прижизненных достижений.

Широко распространён другой, не столь сложный способ переноса, пригодный для людей, достаточно твёрдых в вере, но не очень опытных в божественной йоге. В этой технике задействуется сила преданной любви к одному из будд (чаще всего – к Амитабхе), позволяющая переродиться в его чистой земле. Перерождение в чистой земле – это ещё не полное просветление. Но существа, переродившиеся там, получают наставления непосредственно от будд и бодхисаттв и оказываются в наилучшей из возможных ситуаций для продвижения по буддийскому пути. С абсолютной точки зрения,чистая земля – это чистое видение самого умершего, но в относительном смысле – это мир, сотворённый устремлениями будд.

В буддийской литературе описывается множество чистых земель, каждая из которых подразделяется на множество уровней, соответствующих достижениям её обитателей. По одной из трактовок, чистые земли находятся прямо здесь, в нашем мире, но в обычных обстоятельствах мы их не воспринимаем.

Амитабха символизирует безграничность сострадания, бесконечную отзывчивость пробужденного состояния на страдания всех живых существ. Прежде чем стать буддой, он поклялся сделать так, что каждый, кто воззовёт к нему, рано или поздно обязательно достигнет просветления. Благодаря этому обету мир Амитабхи, именуемый Сукхавати, стал самым доступным из всех чистых земель. Перерождение в нём зависит не столько от практических наработок, сколько от искренности и силы желания.

К этому методу переноса может прибегнуть даже тот, кто вовсе не обучен работать с тонким телом. Достаточно лишь живо представить, что всё наше сознание и энергия сосредоточились в одной-единственной точке в области сердца, а затем вытолкнуть их вверх, через темя, к сердцу Амитабхи. Осваивают эту технику под руководством опытного учителя и практикуются до тех пор, пока не появятся некоторые внешние признаки успеха и внутренняя унеренность в своих достижениях. В момент смерти это упражнение принесёт реальный результат. Преображению сознания здесь способствуют опора на образность и глубокое чувство благоговения перед буддой: следует твёрдо верить, что сила любви Амитабхи способна перенести нас в его мир. Достаточно сосредоточившись .на этой мысли в последние мгновения перед смертью, мы разорвём кармическую цепь причин и следствий, которая в противном случае увлечёт нас к перерождению в одном из шести миров сансары.

Чтобы преуспеть в этой технике переноса, необходимо полностью доверять Амитабхе и своему учителю. Вера должна быть достаточно искренней и сильной, чтобы сознание могло сосредоточиться на ней без малейших сомнений и признаков беспокойства. Эта простая и непосредственная вера замечательно согласуется с установкой дзогчен на то, что в действительности всё уже достигнуто и свершено. Прибегнувший к этому методу не прикладывает никаких личных усилий и не испытывает чувства личного достижения. Правда, двойственность мировосприятия сохраняется: просветление видится как нечто внешнее и выраженное в личности Амитабхи, к которому практикующий питает величайшую благодарность и благоговейную любовь. Однако в основе этой техники всё же лежит представление о недвойственности и о том, что наша собственная природа изначально пробуждена. Несмотря на то, что мы говорим о разумных существах как о нуждающихся в спасении, а о буддах – как о спасителях, никогда не следует забывать, что с абсолютной точки зрения спаситель и спасённый едины и неотличимы друг от друга. Кроме техник переноса, во всех школах буддизма используются и многие другие методы сосредоточения сознания в момент смерти. Основные установки везде одинаковы: освобождение от привязанностей, ощущение любви и сострадания ко всем живым существам, полная сосредоточенность и спокойная открытость. Способствовать преображению сознания в момент смерти могут все основные практики, применяемые на буддийском пути.

* * *

Если умирающий не способен совершить перенос без посторонней помощи, то ему следует читать вслух наставления из первого раздела «Освобождения посредством слушания», помогающие перенестись в сферу дхармакайи во время бардо умирания. Читать весь текст целиком, с наставлениями к бардо дхарматы и существования, следует только в том случае, если чтение первого раздела не принесёт результатов. Подлинный опыт смерти действует столь ошеломляюще, что помощь такого рода может понадобиться даже опытнейшим последователям пути. Даже у того, кто в совершенстве овладел техникой медитации, сознание в момент смерти может быть затуманено продолжительной болезнью или потрясено внезапностью при гибели от несчастного случая или от руки убийцы; кроме того, может неожиданно проявиться кармический результат какого-нибудь дурного поступка (в особенности – нарушения духовных обетов). Но в первую очередь эти наставления всё же адресованы «всем обычным людям, которые восприняли учение, но, невзирая на понятливость, не признали его, либо же признали, но не привыкли к медитации».

Далее приводятся подробные указания о том, как именно следует читать текст. Желательно, чтобы наставления читал гуру умирающего, а если это невозможно – то его брат или сестра по дхарме, то есть человек, воспринявший то же учение и обладающий теми же полномочиями, что и сам умирающий. Если найти такого чтеца нельзя, то задачу эту может исполнить человек, принадлежащий к той же линии преемственности. Если же и это невозможно, то чтецом может выступить тот, к кому умирающий питал любовь и доверие и кто сможет читать громко, внятно и точно. На смертном одре человека обычно охватывают смятение и страх, поэтому очень важно оградить его от лишних негативных эмоций – неприязни, подозрений и т. п. Необходимо создать вокруг умирающего атмосферу спокойствия и доброжелательности, а потому не следует допускать к нему родственников, чьи тревоги и переживания только причинят ему лишнее беспокойство. Кроме того, следует принести жертвы в духе беспредельной щедрости, причём не только в материальной форме: жертвователь должен представить, что его подношения безграничны и заполняют всю вселенную. Благодаря этому создастся настрой, подходящий для окончательного освобождения от привязанности к сансарическому существованию.

Читать наставления можно даже в отсутствие умирающего человека или мёртвого тела. «Если тело отсутствует, то пусть чтец сядетна постель или сиденье умершего и провозгласит могущество истины; затем пусть воззовёт к сознанию покойного и читает вслух, воображая, что тот сидит перед ним, внимая наставлениям».

Для опытного последователя пути, способного достигать тонких уровней сознания, расстояние ничего не значит, ибо сознание не привязано к определённому месту в пространстве. Услышав просьбу посетить умирающего или только что умершего человека, лама тотчас же начинает устанавливать связь с его сознанием, даже если он находится далеко. Лама может объединить усилия с умирающим, чтобы помочь ему совершить перенос, или даже самостоятельно выполнить перенос за того, кто уже умер. Понять, как это возможно, будет легче, если вспомнить о том удивительном воздействии, которое одним своим присутствием подчас оказывают на других овладевшие приёмами медитации. Своего рода перенос совершается всякий раз, когда мы очищаем ум от обыденных забот и поднимаем его на более высокий уровень осознания.

Торопиться с переносом не следует, ибо поспешность здесь равносильна самоубийству. Лучшее время для первой попытки переноса – момент, когда дыхание вот-вот остановится, но заключительные стадии внутреннего растворения ещё не наступили. Если же на этом этапе осуществить перенос не удалось, тот следует читать наставления к бардо умирания. Как поясняется в тексте, сразу же после остановки дыхания вся прана впитывается в авадхути, и «ничем не замутненное сияние озаряет сознание ясным светом». Это – решающий миг, ибо именно на этой стадии большинство людей впадают в обморочное состояние. Прежде чем это случится, учитель или друг должен подготовить умирающего, прочитав следующее наставление:

«О дитя пробужденного рода, ныне настало для тебе время искать путь. Как только твоё внешнее дыхание остановится, перед тобой забрезжит изначальное сияние первого бардо, на которое уже указал тебе твой гуру. Это дхармата, пустая и открытая, как пространство; это чистое, обнажённое осознание, ясное и пустое, не имеющее ни центра, ни границ. В этот миг ты сам должен распознать её и остаться в этом состоянии, и я укажу тебе на неё в то же время».

 Тем, кто нуждается в дополнительной поддержке, необходимо затем прочесть вслух наставления ко всей последовательности растворения элементов, чтобы умирающий понимал, что именно с ним происходит. В «Освобождении посредством слушания» этот процесс подробно не описывается. Даётся лишь лаконичное указание: «Сейчас налицо признак растворения земли в воде, воды – в огне, огня —в воздухе, воздуха – в сознании». Чтец (в идеале – гуру умирающего) должен сам разъяснить последовательность событий во всех необходимых деталях или воспользоваться одним из сопутствующих текстов.

На каждой стадии процесса умирания, как и в каждое мгновение жизни, сохраняется возможность прорваться на более высокий уровень осознания. Поскольку все мы состоим из пяти элементов, то пашей сущностью являются пять дэви. Если при жизни мы распознали сущность элементов посредством медитации, то на смертном одре, когда элементы начнут растворяться в своём чистом состоянии, мы сможем уйти в пустоту вместо того, чтобы отождествляться с физическим распадом. Согласно некоторым источникам, при растворении каждого элемента сознание заполняется соответствующим цветом. [124]124
  См.: Лама Rode. «Учения о бардо» (Lama Lodö. Bardo Teachings. Ithaca, Snow Lion, 1982); Бокар Ринпоче. «Жизнь и искусство умирания» (Bokar Rinpoche. Death and the Art of Dying. San Francisco, ClearPoint Press, 1983).


[Закрыть]При растворении земли всё вокруг видится умирающему в жёлтом цвете; распознав в нём чистое явление Будды-Лочаны, мы можем мгновенно обрести просветление в её мире. Аналогичным образом при растворении воды можно достичь состояния Мамаки, при растворении огня – состояния Пандаравасини, при растворении воздуха – состояния Самайя-Тары, а прирастворении скандхи сознания – состояния Акашадхатвишвари. Когда ряд растворений подходит к концу, умирающего побуждают оставаться в полном сознании и не отвлекаться: «О дитя пробужденного рода, не позволяй своим мыслям блуждать». Затем ему напоминают о необходимости вызвать в себе настрой бодхичитты —пробужденных сердца и сознания – и размышлять следующим образом:

«Ныне достиг я часа смерти. И ныне – ибо я умираю – не буду я думать ни о чём, кроме пробужденного сердца, любви и сострадания, и тем достигну совершенного просветления ради всех разумных существ, число коих беспредельно, как пространство. С этим настроем и особенно в сей же миг, ради всех живых существ, я распознаю в сиянии смерти дхармакайю. В этом состоянии я достигну наивысшего свершения махамудры и буду действовать во благо всех живых существ. Если же я не преуспею в этом, то распознаю бардо, когда вступлю в него. Я проявлю махамудра-тело бардо, в коем явление неразрывно слито с пустотой, и буду действовать ради всех живых существ, число коих беспредельно, как пространство, являясь в том виде, в каком каждому из них это пойдёт во благо».

Махамудра(«великий символ», или «великая печать») – это ещё одна трактовка природы реальности, особенно тесно связанная с традицией кагью. Смысл её названия объясняют по аналогии с образом царской печати: всякий, кто её носит, облечён царской властью, и любой скреплённый ею документ является подлинным. Всё сущее «скреплено» пустотой, а явления суть «посланники» абсолютной истины. Махамудру можно рассматривать как символ и в том смысле, что любой объект есть символ своей собственной сокровенной природы. Именно это Трунгпа Ринпоче называл «естественным символизмом», выражающим блеск и ясность вещей как они есть: «Реальность воспринимается как великий символ себя самой». [125]125
  Чогьям Трунгпа. «Сердце Будды» (Chögyam Trungpa. The Heart of the Buddha. Boston, Shambhala, 1991, p. 168). Махамудра упоминается во многих книгах Трунгпы Ринпоче, но в первую очередь см. работу «Игра иллюзии» (Chöyam Trungpa. Illusion's Game. Boston, Shambhala, 1994).


[Закрыть]Кроме того, мудры– это особые положения рук, используемые в танцах и ритуалах, так что махамудра – это ещё и «великий жест», зримо выражающий истину, пребывающую за пределами всяких слов и понятий. Махамудра действует в области форм и явлений: пройдя опыт пустоты, мы достигаем чувства полноты и ясности. Если на предшествующих ступенях особое внимание уделялось пустоте как противоядию от «эго», стремящегося к присвоению, то махамудра ставит во главу угла одновременность явлений и пустоты. Это ощущение позитивности, приходящее вслед за осознанием негативности; это полнота пустоты.

Те, кто пробудился во внеформенности дхармакайи, не остаются в ней, но, побуждаемые остраданием, проявляются в тех или иных формах ради блага других живых существ. Именно к этому и стремится умирающий. Махамудра-тело бардо – это чистое иллюзорное тело, в котором явление и пустота сосуществуют одновременно и которое поэтому именуется «двумя-в-одном». [126]126
  Санскр. юганаддха, тиб. zung 'jug. Этот важнейший термин нередко переводят как «союз» или «единство», но такие эквиваленты применимы и для передачи многих других слов и представляются мне слишком общими. Более приемлемым стал бы вариант «соединение», особенно если принять в расчет значение этого слова как алхимического термина. Другие по-своему удачные переводы – «объединяющая Сущность» (Гентер), «интеграция» (Турман), «слияние» (Дордже и Капштейн) и «оба сразу» (Хукэм), но лично я предпочитаю вариант Снеллгроува – «два-в-одном». Санскритский термин в буквальном переводе означает «соединенные в пару». Он подразумевает не столько слияние или растворение, сколько одновременное сосуществование двух отличных друг от друга и равноправных элементов. Наряду с указаниями на явление и пустоту его часто используют в описаниях опыта блаженства и пустоты или постижения того, что относительная истина неразрывно связана с абсолютной.


[Закрыть]Это тело может принять любую форму, уместную для помощи другим живым существам. Далее умирающему советуют погрузиться в медитацию привычным ему способом, ни на мгновение не отступая от настроя бодхичитты. Как только дыхание со всей определённостью остановится, помощник должен придать телу умирающего позу спящего льва – позу лёжа на правом боку, вытянувшись в полный рост и подложив правую руку под голову. Именно в этой позе умер Будда Шакьямуни:

«В это время в потоке сознания всех живых существ возникает первое бардо, именуемое сиянием дхарматы или неискаженным сознанием дхармакайи. Это промежуток времени от остановки внешнего дыхания и до прекращения внутренней пульсации, в течение которого прана растворяется в авадхути; обычные люди называют его обмороком».

Продолжительность этого этапа индивидуальна. Говоря обобщённо, чем большими духовными возможностями располагает умирающий и чем более он опытен в медитации, тем дольше длится это состояние. Некоторые пребывают в нём лишь столько времени, сколько требуется для щелчка пальцами, но большинство – столько, сколько требуется для принятия пищи. Опытные мастера медитации могут оставаться в нём несколько дней; под «днём» здесь подразумевается продолжительность сеанса медитации, в течение которого медитирующий способен, не отвлекаясь, сохранять полную сосредоточенность, так что на практике длительность этого этапа может составить несколько недель или даже месяцев. В целях безопасности тибетцы советуют не тревожить тело обычного человека до истечения трёх дней с момента смерти. «Освобождение посредством слушания» рекомендует чтецам «пытаться указать умирающему на сияние» в течение четырёх с половиной дней.

По окончании этого срока жизненное начало – неразрывно связанные друг с другом прана и сознание – покидают тело. Здесь, в контексте движения этого жизненного начала, оно называется праной, но позднее, когда речь заходит об осознании, оно именуется ознанием или умом. Чтобы совершился перенос, прана должна подняться прямо вверх и выйти через брахмарандхру, поэтому во многих текстах предписывается запечатать все прочие выходы мантрами. Но в данном случае помощнику советуют просто прижать сонную артерию умирающего, и тогда прана не сможет вернуться ни в правый, ни в левый нади.

Основная задача этого этапа – указать умирающему на сияние. Если умирающий достиг высоких духовных ступеней, то к нему достаточно обратиться с кратким напоминанием без лишних объяснений и прикрас: «О достопочтенный, ныне пред тобой изначальное сияние. Будь так добр, распознай его и останься в этом состоянии». Но большинство людей нуждаются в более подробных наставлениях, и на сияние им указывают в словах, которые по праву можно признать одним из самых прекрасных и поэтичных мест во всём трактате:

«О дитя пробужденного рода, слушай! Ныне чистое сияние дхарматы брезжит пред тобою. Распознай его! О дитя пробужденного рода, сущность твоего осознающего разума в этот миг – чистая пустота, чистая пустота, лишённая всякой вещественности, качества и цвета; и это – сама дхармата, Самантабхадри. Осознающий разум твой пуст, но это – не пустота небытия; осознающий разум твой – свободен и полон сияния, чист и трепетен; и он есть будда Самантабхадра. Эти двое – осознание твоё, чья сущность пуста и невещественна, и осознающий разум твой, чистый и трепещущий, – нераздельны; и это – дхармакайя будды. Осознание твоё – великий свет, нераздельность ясности и пустоты; оно не рождается и не умирает, а посему оно есть будда неизменного света. Пойми это – и этого будет достаточно. Распознав будду в чистой сущности своего осознающего разума, одним взором вглубь своего осознания ты войдёшь в намерение будды и пребудешь в нём».

 Эти слова следует повторить трижды или семь раз. Они «во-первых, напоминают умирающему о том, на что уже указал ему гуру; во-вторых, помогают ему распознать в своём собственном обнажённом осознании сияние; в-третьих же, служат тому, чтобы умирающий, познав себя таким образом, нераздельно слился с дхармакайей и непременно достиг освобождения».

Истинная природа сознания – наше «собственное обнажённое осознание» – это не что иное, как первозданное состояние просветлённости. А оно, в свою очередь, есть нераздельное слияние мужского и женского принципов, Самантабхадры и Самантабхадри, – Всеобщее Благо, безначальное и бесконечное.

Распознание сияния смерти уподобляют встрече матери и дитяти. Мать – это изначальное сияние, предстающее перед умирающим; это истинная, основополагающая природа всего сущего. Дитя – этот личный опыт сияния, иначе говоря – сияние пути, которого практикующий достигал при жизни во время медитации. Встреча их подобна тому, как дитя бежит к матери и бросается к ней объятия после долгой разлуки.

* * *

Для пробужденного человека, полностью осознавшего смысл смерти, это лишь одна из множества трансформаций безграничной жизни, а для того, кто обрёл опыт и мастерство в медитации, это наилучшая возможность достичь просветления. С абсолютной точки зрения, рождение, жизнь и смерть – это спонтанная игра сознания, непрерывно рождающаяся и растворяющаяся в первооснове всего сущего, пространстве сияющей пустоты. Природа будды пронизывает всё время и бытие сплошь и без разрывов, так что в ней нет никаких бардо. Бардо существуют лишь в сансарическом мире смятенности и невежества, в котором мы отождествляемся с телом и плотными слоями сознания. Бодрствуем мы или спим, видим сны или умираем, природа будды присутствует в нас неизменно. Когда мы погружаемся в сон или умираем, угасание внешних чувств и элементов позволяет проявиться внутреннему, тонкому сознанию, но тот, кто не знаком с ним и не умеет его распознать, испытывает только бессознательное состояние глубокого сна или смерть. С относительной точки зрения, с точки зрения тех условий, в которых мы сейчас находимся, смерть – это самое ошеломляющее и потрясающее событие всей нашей жизни, и событие неизбежное. Поэтому постоянные напоминания о её неизбежности – один из самых мощных стимулов к прижизненной практике дхармы (несмотря на то, что в конечном счёте мы стремимся прозреть реальность, скрытую за иллюзией смерти).

В махаяне этой цели служит медитация на «четыре мысли, преображающие сознание», или «четыре напоминания». Первая из этих мыслей – размышление о ценности человеческой жизни. В свете того, сколько всевозможных форм жизни встречается в шести мирах сансары, очевидно, что рождение в человеческом облике – случай исключительно редкий; и ещё реже выпадает перерождение в таком месте и времени, где мы можем внять учению и встать на путь дхармы. Вторая мысль – размышление о том, что всё сущее преходяще. Всё непрерывно меняется; всё умирает; мы не ведаем, когда наступит час нашей смерти, и знаем только, что рано или поздно это непременно случится. Третья мысль – размышление о карме, о неотвратимости закона причины и следствия. Все наши помыслы, слова и поступки образуют цепи последствий, избежать которых невозможно ни в этой жизни, ни в дальнейших перерождениях. Четвёртая мысль – размышление о недостатках сансары и о страданиях, неразрывно связанных с сансарическим существованием. В поисках первопричины страданий мы приходим к выводу, что все они рождаются из алчности, ненависти и заблуждения «эго», цепляющегося за индивидуальное существование.

Наше «эго» – не что иное, как причина страданий, но отказаться от него, как это ни странно, очень трудно. Казалось бы, открывающаяся в момент смерти возможность сбросить с себя это бремя и раствориться в свете реальности должна представляться нам неимоверным облегчением. Но подобная перспектива, напротив, ужасает нас, – так сильна эта иллюзия «я», надеющегося выжить. И тем не менее, просветление подразумевает смерть «эго»: человек, стремящийся к просветлению, в помыслах своих уже не здесь. Как часто повторял Трунгпа Ринпоче, «нельзя прийти на собственные похороны». Сущность всех состояний бардо связана с этим парадоксом, проявляющимся в самых разнообразных ситуациях, – с напряжённым противостоянием между попытками задержаться и посмотреть, что произойдёт, и желанием освободиться от всего и устремиться в неизведанное и невообразимое.

Поскольку эта проблема лежит в основе всего учения Будды, то все его элементы так или иначе связаны со смертным часом. Если мы не достигли глубины и устойчивости в медитации, то не сможем сохранять осознание и сосредоточенность и в процессе умирания. Если мы так и не поняли истины о том, что в мире нет ничего постоянного и вечного, и не устремились к освобождению от привязанностей, то в момент смерти мы будем отчаянно цепляться за старую жизнь. Если мы не уверовали в изначальную благость своего сознания, то не сможем выйти в открытое пространство. Если мы никогда не пытались заглянуть вглубь сознания, то не сможем распознать его сияющую сущность, когда она откроется перед нами во всей полноте.

Таким образом, в момент смерти находят применение все практики, которые мы успели освоить, и всё понимание, которое мы успели обрести за свою жизнь. И наоборот, все методы, описанные в наставлениях к смертному часу, по существу ничем не отличаются от практикуемых при жизни. Погружение в сон – ближайший аналог умирания, известный нам из обыденного опыта. Последователь йоги сна и сновидений учится осознавать тонкую последовательность растворений и покоиться в сиянии сна, подобном сиянию смерти, а затем использовать тонкое тело сновидений как инструмент для практики дхармы.

Умирание имеет и множество других эквивалентов, относящихся к различным уровням прижизненного опыта. Характерная черта бардо умирания, отличающая его от остальных пяти бардо, – процесс растворения. Его специфическое эмоциональное качество – панический ужас перед распадом всего, что мы собой представляем, и утратой всего, что нам известно. Похожее чувство подчас вызывают в нас и другие сильные потрясения – несчастные случаи, известия о смерти любимых людей или о том, что мы тяжело больны, и т. п. Нам кажется, будто мы теряем почву под ногами и весь мир распадается на части; мы испытываем слабость и головокружение, задыхаемся или чувствуем леденящий внутренний холод. Короче говоря, многие наши ощущения в таких ситуациях схожи с теми, что охватывают умирающего человека в процессе растворения элементов. Мы отчаянно жаждем вернуть ушедшее мгновение, удержать привычный нам мир любой ценой. Но чем крепче мы цепляемся за него, тем хуже становится. Единственное лекарство – освободиться от былых привязанностей. В подобных случаях наработанные навыки также придадут нам сил и помогут сохранить присутствие духа, чтобы вспомнить и применить на практике то, чему нас учили.

В более мягкой форме мы переживаем тот же страх исчезновения и утраты, когда осознаем, что определённый период в нашей жизни подошёл к концу. Даже просто оглядываясь на далёкое прошлое и говоря себе: «Это ушло навсегда и больше не повторится», – мы испытываем муки ностальгии и страх перед пустотой, оставшейся на месте того, что исчезло безвозвратно. Отказываться от того, с чем мы отождествляемся, всегда мучительно. Когда мы доводим до конца какое-то дело, теряем интерес к предмету, прежде поглощавшему нас целиком, или избавляемся от эмоциональной привязанности, нас нередко охватывает всё то же чувство потери. В глубине души многие из нас не желают отказываться от привычных реакций и схем поведения, даже если они неприятны и нам самим, и окружающим. Мы думаем: «Ведь это же – я!» Эти привычки – часть структуры нашего чувства «я», и отказ от них во многом подобен процессу умирания.

Но избежать потерь невозможно, ибо смерть сопутствует каждому моменту нашей жизни. Процесс растворения плотного в тонком, как и обратный процесс перехода тонкого в плотное, протекает внутри нас непрерывно и ежемгновенно. Изредка, при погружении в сон или при пробуждении, нам удаётся уловить мимолётный проблеск этих преобразований, но в обычном состоянии мы не воспринимаем тонкую основу сознания и всецело отождествляемся лишь с её поверхностными проявлениями. Поток сансары длится и длится, ибо каждый миг сознания, исчезая, порождает следующий, и так без конца. Но весь этот бесконечный цикл рождений и смертей вершится в открытости пространства. За мнимостью явлений, возникающих и исчезающих каждый миг, скрыта реальность дхарматы, истинная природа всех феноменов, «открытая и пустая, как пространство». Если каждую нашу умирающую мысль, эмоцию и частичку опыта мы будем отпускать в открытое пространство, то цепная реакция кармы прервётся. Смерть каждого мгновения отделена от рождения следующего мига промежутком бардо, в котором всегда можно распознать сияние и постичь вечносущую и всепроникающую природу пробужденного состояния.

Это освобождение от привязанностей и есть сущность внеформенной медитации, которую ученик начинает осваивать в самом начале пути и совершенства в которой достигает на стадии дзогчен. Когда медитацию описывают как «выход в открытое пространство», это не просто причудливый образ: она и впрямь подобна растворению сознания в пространстве в момент смерти. Если мы овладеем этой практикой в полноте и совершенстве, никаких других методов не понадобится. Мы проживём свою жизнь свободными от ограничений сансары и встретим смерть без страха, словно дитя, радостно бросающееся в объятия матери.