Текст книги "Сияющая пустота. Интерпретация "Тибетской книги мертвых""
Автор книги: Франческа Фримантл
Жанр:
Религия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)
Если умерший не смог войти в контакт ни с одним из родов будд, явившихся ему по отдельности, то на шестой день все они предстанут перед ним одновременно:
«О дитя пробужденного рода, слушай, не отвлекаясь. Тебе указали на видения всех пяти родов, являвшихся тебе вплоть до вчерашнего дня, но под влиянием дурных кармических отпечатков ты поддался страху и остаешься здесь поныне. Если бы ты распознал во внутреннем сиянии знания этих пяти родов своё самопроявление, то слился бы с радужным светом тела одного из пяти родов и пробудился бы в самбхогакайе. Но ты не распознал его и блуждаешь здесь поныне. Так что смотри теперь, не отвлекаясь. Ныне явится пред тобою видение всех пяти родов и видение четырёх знаний в совокупности. Распознай их!»
Божества пяти родов являются в том же виде, что и прежде. Каждый род заключён в круг света, окаймленный пятицветным радужным сиянием, и все они выстроены в одну огромную мандалу. Вайрочана и Царица Пространства помещаются в центре, Акшобхья-Ваджрасаттва, Будда-Ломана и другие божества Ваджры – на востоке, Ратнасамбхава, Мамаки и другие божества Ратны—на юге, Амитабха, Пандаравасини и другие божества Падмы—на западе, Амогхасиддхи, Самайя-Тара и другие божества Кармы – на севере. Каждые из четырёх врат этой мандалы охраняет пара божеств – страж и стражница. Кроме того, являются будды шести миров сансары, а вверху, над всеми божествами, восседают Самантабхадра и Самантабхадри, отец и мать всех будд.
Такова полная мандала сорока двух мирных божеств. Но стражи её врат облечены в гневные формы, дабы надлежащим образом исполнить свою функцию. Они охраняют священное пространство чистого видения. Они помогают нам пробудиться и защищают наше осознание от негативных влияний и всевозможных отвлекающих воздействий. Каждая пара стражей окружена кольцом пламени; страж и стражница сплетены в любовном соитии и попирают ногами труп «эго».
С парами гневных божеств символически связано несколько четырёхчленных классификаций. В «Сотне преклонений» о стражах мужского пола сказано, что они очищают «четыре ложных воззрения». Эти «воззрения» – не столько философские представления, сколько инстинктивные взгляды на жизнь, мешающие нам понять и практиковать дхарму. Первое из них – вера в собственную вечность и неизменность. Второе, противоположное ему, – вера в ожидающее нас исчезновение, в то, что со смертью всё кончается. Третье – вера в существование «я» как вечной и независимой сущности. Четвёртое – вера в некие отличительные черты, с помощью которых объекты можно определить и описать как вечные и независимые. В других системах эти четыре воззрения иногда ассоциируются с четырьмя стражами женского пола.
В «Сотне преклонений» стражницы олицетворяют четыре «беспредельных состояния сознания», именуемых также «четырьмя обителями Брахмы». Первое из этих состояний – сострадание, желание освободить все живые существа от страданий. Второе —дружелюбие или доброта, исполненная любви, желание принести счастье всем живым существам. (В медитативной практике два эти состояния обычно следуют друг за другом в обратном порядке.) Третье – радость, бескорыстное наслаждение счастьем и достоинствами других живых существ. Четвёртое – невозмутимость, беспристрастное отношение ко всем неуравновешенным привязанностям и свобода от чувства отвращения.
Страж восточных врат – Виджайя («Победа»), а стражница – Анкуша («Крюк»). Оба они окрашены в белый цвет рода Ваджра. В левой руке Виджайя держит колокол, а в правой – палицу. Он очищает веру в вечность и неизменность. Трунгпа Ринпоче соотносил четырёх стражей мужского пола с четырьмя «нерушимыми действиями»—четырьмя методами освобождения, о которых мы подробно рассказали в главе, посвящённой элементам. В других традициях «нерушимые действия» связываются с дэви и стражницами женского пола. Виджайя символизирует умиротворение—действие, преодолевающее агрессию и усмиряющее негативные склонности ума и тела. Он воплощает собой качество, которое Трунгпа Ринпоче называл «несокрушимым покоем», – непреодолимое и победоносное спокойствие пробужденного состояния. Анкуша держит в правой руке железный крюк, которым притягивает живых существ к просветлению. По словам Трунгпа Ринпоче, этим крюком она «поймает вас, как рыбу, если вы попытаетесь убежать». [138]138
«Тибетская книга мертвых »(Franchesca Fremantle and Chögyam Trungpa .The Tibetan Book of the Dead .Berkeley, Shambhala Publications, 1975, p .23) .
[Закрыть]Она олицетворяет беспредельное сострадание.
Южные врата охраняют Ямантака («Разрушитель смерти») и Паша («Петля»). Оба они окрашены в жёлтый цвет рода Ратна. Ямантака держит колокол и посох, увенчанный черепом. Он очищает веру в уничтожение, а из нерушимых действий с ним связано обогащение. Имя Ямы, бога смерти, в буквальном переводе означает «ограничение», так как смерть полагает предел всему, чего мы желаем. Разрушая смерть, Ямантака уничтожает все ограничения и приумножает как духовные, так и мирские богатства. Паша держит петлю или верёвку, которой ловит и связывает живые существа, пытающиеся ускользнуть от неё. Трунгпа Ринпоче в своём комментарии рисует красочную сцену: в стремлении укрыться от просветления ты преисполняешься гордыни («яда» Ратны) и, раздуваясь, пытаешься заполнить всё пространство мандалы; и тогда «богиня с верёвочной петлей связывает тебя с головы до ног, так, что у тебя не остаётся ни малейшей возможности расширяться дальше». [139]139
«Тибетская книга мертвых »(Franchesca Fremantle and Chögyam Trungpa .The Tibetan Book of the Dead .Berkeley, Shambhala Publications, 1975, p .23) .
[Закрыть]Эта стражница олицетворяет беспредельную доброту.
Западные врата охраняют Хаягрива («Обладающий шеей лошади») и Шринхала («Цепь»). Оба они окрашены в красный цвет рода Падма. Хаягрива держит колокол и железную цепь. Он очищает веру в «я». Звук колокола призывает живые существа к просветлению, а цепь —связывает их. Как обладатель конской головы, Хаягрива испускает громкое ржание, пробуждающее нас к осознанию реальности. Он вершит нерушимое действие привлечения, которое притягивает и подчиняет все необходимое посредством энергии страстного сострадания. Всё, в чём мы нуждаемся для достижения совершенства в своей практике, спонтанно приходит к нам и покоряется нашей власти. Шринхала также держит железную цепь, которая сковывает нас страстью, если мы пытаемся бежать. Эта стражница олицетворяет беспредельное состояние сочувственной радости.
И, наконец, северные врата охраняют Амритакундалин («Кольцо амриты») и Ганта («Колокол»). Оба они окрашены в зелёный цвет рода Карма. Амритакундалин держит в руках колокол и двойную ваджру – символ беспрепятственного свершения действия. Он очищает веру в отличительные черты и вершит действие разрушения, без колебаний уничтожая любые негативные склонности, зашедшие слишком далеко. Амрита – это нектар бессмертия, не позволяющий нам ускользнуть, совершив самоубийство. Если мы попытаемся уничтожить себя в приступе отчаяния или страха, Амритакундалин вернёт нас к жизни. Ганта держит в руке колокол, звон которого оглушает наши протесты и вопли ужаса. Она олицетворяет беспредельное состояние невозмутимости.
Все эти восемь стражей наглядно показывают нам, что бежать от истинной природы нашего сознания невозможно. Мандала мирных божеств наполнена символами пяти родов, охватывающими все стороны нашей сущности в их изначальной чистоте. Тот, кто не может распознать этого и продолжает цепляться за иллюзию «эго», на самом деле не избавляется от сияющего света знания, а лишь создаёт себе временное убежище в одном из шести иллюзорных миров сансары. Но и это укрытие ненадёжно, ибо в мандале шестого дня бардо присутствуют также будды, являющиеся спасать живые существа во все шесть миров. В данном контексте эти шесть будд считаются манифестациями Авалокитешвары – Владыки сострадания. Сострадание просветлённости настигнет нас везде, куда бы мы ни отправились.
В мир богов Авалокитешвара является в образе Индры Шатакрату – «Индры тысячи жертвоприношений», главного бога древнего ведийского пантеона. Тело его окрашено в белый цвет. Он очищает «яд» гордыни. Играя на струнном инструменте, он привлекает к себе внимание тех, кто опьянен наслаждениями, и посредством музыки дхармы проповедует учение о непостоянстве и эфемерности всего сущего. В мир завистливых богов он является в образе Вемачитры – героя в сверкающих доспехах, великого военачальника. Тело его окрашено в зелёный цвет. Он очищает зависть. Кроткой, но непреодолимой силой истинного воина он усмиряет и подчиняет себе неистовую энергию и торопливость, характерные для завистливых богов.
В мире людей он родился в образе Шакьямуни – будды нашей эпохи. Здесь он принял облик бездомного скитальца, и его земные атрибуты – чаша для подаяния и посох странника – учат нас смирению и самоотречению. Тело его окрашено в жёлтый цвет. Он очищает страсть.
В мире животных он носит имя Дхрувасимха – «Непоколебимый лев», ибо лев – царь зверей. Тело его окрашено в синий цвет. Он очищает «яд» заблуждения. В руках у него книга, несущая просветление животным, погрязшим в невежестве.
В мир голодных духов он является в виде могущественного и величественного голодного духа, носящего имя Джваламукха – «Пламенноустый». Тело его окрашено в красный цвет. Он очищает алчность. В руках у него драгоценное блюдо с божественной пищей, способной утолить ненасытный голод.
Обитателям ада он предстаёт как Дхармараджа – «Царь дхармы». Тело его окрашено в чёрный цвет. Он очищает агрессию. В руках у него сосуды с прохладной водой, избавляющей от страданий пылающего ада, и согревающим огнём, несущим облегчение существам, терзающимся в ледяном аду.
Над всеми этими божествами помещается прообраз всеобщего блага – Самантабхадра и Самантабхадри, соединённые в любоеном объятии. Таким образом, на шестой день бардо перед умершим предстаёт вся картина пробужденного состояния. Чтец снова должен напомнить ему об истинной сущности этого видения:
«Сорок два божества самбхогакайи снова явятся из твоего собственного сердца и предстанут пред тобой. Это твоё чистое самопроявление; распознай их! О дитя пробужденного рода, все эти миры существуют только в средоточии и четырёх областях собственного твоего сердца, и ныне они вновь являются из твоего сердца и предстают пред тобой. Образы эти не приходят откуда-то извне, но существуют изначально как естественная творческая энергия твоего осознания, распознай же их истинную природу».
Кульминация шестого дня – «видение четырёх знаний в совокупности». Лучи света, устремившиеся из сердец будд в наши сердца, развертываются в ослепительные полотнища света, «тончайшие и чистые, как тенета, сплетённые из солнечных лучей». Затем на этой лучезарной ткани появляются сверкающие бинду– диски или сферы, подобные драгоценным чашам, перевёрнутым кверху дном у нас над головой. На сей раз первые два цвета обычной последовательности меняются местами. На белом облаке «всеобъемлющего знания» являются сферы, подобные зеркалам, обращённым отражающей поверхностью книзу; на синем облаке «знания зеркала» являются сферы, подобные опрокинутым бирюзовым чашам; на жёлтом облаке «уравновешивающего знания» являются сферы, подобные золотым чашам; и, наконец, на красном облаке «исследовательского знания» являются сферы, подобные коралловым чашам. Внутри каждой из этих сфер заключены ещё пять им подобных, а внутри тех – ещё по пять, и так далее. Созерцая эти образы, мы вглядываемся в бесконечную глубину пространства. Мы невольно втягиваемся в эти озерца света, теряя ориентацию и всякое представление о центре, границах и направлениях.
Эти четыре видения означают, что потенциально мы способны проявлять все качества первозданного знания. Но поскольку мы ещё не полностью осознали его явление, то зелёный свет «знания свершения действия» в этой картине отсутствует. Пятая разновидность знания – это воплощение остальных четырёх на практике. Это творческая энергия знания, подразумевающая силу и мастерство, необходимые для того, чтобы выразить пробужденное состояние во всей полноте и совершенстве:
«О дитя пробужденного рода, все они также возникли из творческой энергии твоего осознания, а не откуда-то извне. Посему не привязывайся к ним и не бойся их, но пребывай в состоянии, свободном от мыслей. В этом состоянии все образы и лучи света вольются в тебя, и ты достигнешь просветления. О дитя пробужденного рода, зелёный свет знания свершения действия невоссияет пред тобой, ибо творческая энергия знания в твоём осознании несовершенна».
Лицезрение этих видений называют «внутренним путём» или «путём Ваджрасаттвы» – нашей сокровеннейшей неразрушимой ваджра-сущности. Это последняя возможность слиться с божествами в мирных обличьях. В этот момент надо попытаться вспомнить наставления нашего гуру и все посещавшие нас прежде видения сияющих лучей – самопроявления нашего осознания. Если нам хватит уверенности, мы распознаем их и устремимся им навстречу, как при виде близкого друга или как дитя при виде матери. Мы сольемся с этими лучами и образами и пробудимся в самбхогакайе.
В то же время возникнут неяркие, тусклые лучи света, ведущие в шесть миров сансары (в том числе в мир животных, путь к которому прежде не появлялся): белый свет мира богов, красный свет мира завистливых богов, синий свет мира людей, зелёный свет мира животных, жёлтый свет мира голодных духов и дымчато-серый путь адских миров. Если один из них привлечёт нас, мы переродимся в соответствующем мире. Во избежание этого следует твёрдо запомнить следующий стих из «Молитвенного чаяния»:
Пока я блуждаю в сансаре, пробиваясь сквозь пять ядов,
Пусть на лучезарном пути четырёх знаний в совокупности
Ступают предо мною победоносные пяти родов,
А позади меня – великие матери пяти родов;
Пусть оградят меня от путей света, ведущих в шесть
нечистых миров,
Избавят меня от опасного пути через бардо
И приведут к совершенному состоянию пробуждения.
Вдохновившись этими строками, самые опытные практики распознают в представших им видениях своё самопроявление и сольются с буддами; практики средней ступени будут освобождены силой благоговейной любви; те же, кто не достиг и этого, придут к просветлению путём Ваджрасаттвы.
Глава 13
БЕЗУМНАЯ МУДРОСТЬРастворившись в сияющей пустоте, мирные божества вновь являются из неё в иных обличьях – как пять видьядхар со своими супругами, пятью дакини. Не будучи ни мирными, ни гневными, они не причисляются к сотне мирных и гневных божеств и не описываются в «Сотне преклонений». Изображения их обычно присутствуют на полных мандалах бардо (см. илл. 4, где они расположены непосредственно под центральным кругом), но в случаях, когда мандалы мирных и гневных божеств изображаются по отдельности, видьядхар и дакини иногда помещают на одной из них или на другой, иногда распределяют между ними, а иногда и вовсе не включают в схему. [140]140
Две парные тангки, на которых изображения видьядхар распределены между мандалами мирных и гневных божеств, приводятся на репродукциях D 119 и 120 в 1-м томе труда В. Эссена и Т. Тинго «Боги Гималаев» (W. Essen, T. Thingo. Die Cotter des Himalaya. Munich, Prestel-Verlag, 1989. Vol. I, plates 119 and 120). Мандалу гневных божеств с полной системой видьядхар см. на илл. 6 книги Детлефа Инго Лауфа «Священное искусство Тибета» (Detlef Ingo Lauf. Tibetan Sacred Art. Berkeley, Shambhala, 1976, plate 6).
[Закрыть]
Видьядхары связаны с речью и обитают в горле, откуда и являются перед нами (подобно тому, как мирные божества являются из сердца). Они олицетворяют выразительную, коммуникационную энергию пробужденного состояния. Так как мы не откликнулись на мирные видения, забыв о наставлениях или поддавшись страху, то теперь эти же божества являются перед нами в иных формах: они поют и танцуют, чтобы привлечь наше внимание, заманить нас и склонить к пробуждению. Яркие, страстные и восторженные, видьядхары и дакини сплетаются в любовных объятиях и пляшут обнажёнными на фоне неба .(см. илл. 5).
« Видьядхара» означает «хранитель видьи», т. е. духовного знания. Термин «видья» я везде перевожу как «осознание». Все многообразные значения этого слова, которые мы рассмотрели в главе 10, имеют к видьядхарам самое непосредственное отношение. В индийской мифологии видьядхары – это могущественные небожителиволшебники; нередко их изображали крылатыми. Кроме того, «видьядхарами» иногда называют людей, достигших высоких ступеней реализации, – великих учителей и сиддхов, т. е. йогов, приобретших сверхъестественные способности. Им присуща видья наивысшего осознания – непосредственное знание и лицезрение абсолютной сущности ума; но помимо этого они проявляют и видью в относительном смысле слова. Они в совершенстве овладели всеми науками и искусствами и демонстрируют это мастерство как выражение своих духовных достижений и для наставления учеников. Все они – великие учёные, художники, воины и любовники, а самое главное – маги. Видья теснейшим образом связана со знанием мантр, то есть со звуком как выразительной и творческой силой пробужденного состояния. Видьядхары – великие знатоки мантр. Трунгпа Ринпоче отмечает в комментариях: «Они представляют собой божественные формы тантрического гуру, властвующего над магическими сферами мироздания». [141]141
«Тибетская книга мертвых» (Franchesca Fremantle and Chögyam Trungpa. The Tibetan Book of the Dead. Berkeley, Shambhala Publications, 1975, p. 24).
[Закрыть]
Понятие « дакини», как и «дэви», охватывает весь спектр проявлений женского начала. [142]142
Превосходную книгу о принципе дакини – «Теплое дыхание дакини» – написала Джудит Симмер-Браун (Judith Simmer-Brown. Dakini's Warm Breath. Boston, Shambhala, 2001).
[Закрыть]Этим термином обозначают как будд и бодхисаттв женского пола, так и «мирских дакини» – местных богинь, всё ещё нуждающихся в руководстве могущественных йогов, таких как Гуру Ринпоче, которого называли «укротителем дакини». Могут называть так и женщин, достигших высоких ступеней практики, и духовных спутниц. В индийской мифологии дакини – это колдуньи (и женщины, овладевшие колдовскими способностями, и сверхъестественные существа). Они представляются дикими и, зачастую, злобными; они питаются сырым мясом и пьют кровь. Но в ваджраяне их сансарическая природа преображается в орудие мудрости и сострадания. Свирепая и страстная энергия, воплощённая в дакини, признаётся необходимой частью пути к пробуждению и выражением просветлённого осознания. Согласно традиционной этимологии, слово « дакини» происходит от корня со значением «летать», а тибетский аналог этого термина, « khandro» или « khandroma», переводится как «ступающая по небу». Дакини танцуют в беспредельном пространстве, наслаждаясь радостью и свободой, которые несёт с собой состояние полной самоотверженности.
Дакини окружены ореолом силы, магии и опасности – магии и силы преображения и опасности, которую таит в себе выход в открытое пространство. Они воплощают собой мистерию майи– «иллюзии», ибо женское начало – это не только абсолютная истина пустоты, но и относительная истина пяти элементов и сферы чувственного восприятия. Если мы поддадимся иллюзии, дакини явятся нам в роли трикстеров – озорных, хитрых и потенциально опасных; но если мы сможем прорваться сквозь покров майи, они приведут нас к просветлению. Созидательное начало соседствует в них с разрушительным. Дакини неустанно приносят нам вести и напоминания, указывают на ошибки, воодушевляют нас и приглашают присоединиться к танцу. Их называют «корнем четырёх действий», так как они олицетворяют источник вдохновения и энергии, необходимых для просветлённой деятельности. Дакини —хранительницы тайных учений, истинный смысл которых мы таим от себя сами: оно скрыт внутри нас до тех пор, пока мы не будем готовы понять его, прислушавшись к доносящимся изнутри нас голосам дакини.
Видьядхары и дакини весьма своеобразно выражают самый дух пути ваджраяны. Они говорят с нами на языке символов, столь важном для понимания идей «Освобождения посредством слушания». Две символические системы ваджраяны – иконография божеств и естественная символика повседневной жизни – неразрывно связаны между собой. Рассмотрев в общих чертах традиционную образность, относящуюся к мирным божествам, мы можем теперь проанализировать значение и функцию этой символики в контексте явления видьядхар.
В обычной символической системе определённые предметы служат обозначениями каких-либо иных, как правило, абстрактных, понятий. Здесь же, по выражению Трунгпы Ринпоче, «вещь символизирует саму себя». [143]143
Чогьям Трунгпа . «Игра иллюзии »(ChogyamTTungpa .Illusion's Game .Boston, Shambhala, 1994, p .116) .
[Закрыть]Он имел в виду уровень постижения махамудры (переводя сам этот термин как «великий символ»), однако слова эти применимы и ко всей тантрической символике в целом. Вся она ориентирована на непосредственное восприятие, на способность видеть вещи такими, как они есть. Дхарма – это не какая-то теория или система верований, накладывающаяся на реальность. Она не нуждается в символах, указывающих на некие абстракции. Дхарма – это выявление смысла, изначально заложенного в мире как он есть. Всё в этом мире само по себе выражает учение Будды. По словам Трунгпы Ринпоче, «вселенная постоянно пытается дотянуться до нас и что-то сказать нам, чему-то нас научить, но мы всё время отвергаем её». [144]144
Чогьям Трунгпа . «Искусство дхармы »(Chugyam Trungpa, Dharma Art,Boston, Shambala, 1996, p .35) .
[Закрыть]Всё, что от нас требуется, – открыть глаза и распахнуть сознание, а достигнуть этого можно путём медитации. Вовсе не обязательно медитировать на божества. Это более поздняя ступень. Для начала же следует медитировать на освобождение от привязанностей, что поможет нам воспринимать окружающий мир полнее, яснее и точнее. Но даже без помощи медитации естественная символика повседневной жизни спонтанно является нам во всём, что нас окружает. Поэты и художники знали это во все времена. Уильям Блейк писал:
Блейк утверждал, что он всегда смотрел на мир «двойным зреньем», воспринимая внутренним оком духовную сущность вещей, а телесными очами – их физические формы. Во многих отношениях его подход был удивительно близок тантрическому, хотя основой его мировоззрения оставалось ощущение двойственности, конфликта между духом и материей.
Символика ваджраяны основана на пустоте, которая в предельном смысле неотличима от формы, как сказано в «Сутре сердца».Форма – это пустота, а пустота – это форма, и никакого противопоставления между ними нет. Тем самым мы возвращаемся к основным буддийским принципам эфемерности всего сущего и «не-я». Мы знаем, что всё сущее непостоянно и мимолётно, что жизнь – это непрерывный процесс перемен. Ничто по-настоящему прочное и неизменное не могло бы просуществовать и мгновения. Таким образом форма постоянно обнаруживает свою сущностную пустоту. Однако и пустота непрерывно проявляется в формах, являя весь мир феноменов в состоянии его естественной чистоты. Осознание неразрывной связи пустоты и формы – это и есть махамудра, великий символ, божественное видение.
Понимание символики такого рода зависит, в первую очередь, от того, насколько развита в нас подлинная чувствительность к присутствию просветлённых качеств, каковыми, по существу, и являются все боги и богини, и от того, пробудились ли эти качества в нас самих. Недостаточно просто развивать воображение и проецировать образы своей фантазии во внешний мир. Нужно расширять своё видение. Обучаясь работать с образами на стадии «творения» божественной йоги, мы постепенно придём к непосредственному, внепонятийному восприятию смысла божеств. И тогда нам уже не нужно будет «воображать» их: подлинное присутствие божественных сущностей будет ощущаться всё полнее и отчётливее, и в конце концов станет таким реальным, что мы встретимся с богами и богинями лицом к лицу.
В обыденном состоянии сознания наше «эго» – иначе говоря, наблюдатель, – сидит в центре всего нашего опыта, как паук, парализующий своим ядом всё, что попадает в его паутину. Мы проецируем себя во внешний мир; как говорил Трунгпа Ринпоче, «везде и повсюду одно только «я», да «я»». [146]146
Чогьям Трунгпа . «Искусство дхармы »(Chöyam Trungpa, Dharma Art,Boston, Shambala, 1996, p .47) .
[Закрыть]Мы кристаллизуем пространство вокруг себя. Но как только «эго» начинает растворяться, оказывается, что в открытом пространстве, не имеющем центра, всё воспринимается совершенно по-иному. Восприятие исходит непосредственно из нашего первозданного пустого сознания, из «сознания, не имеющего точки отсчёта», и сливается воедино с объектами восприятия, с ощущениями и эмоциями. [147]147
Там же, р .43 .
[Закрыть]И тогда всё становится гораздо более реальным, гораздо более живым и ярким. Всё, что мы видим, всё, что мы слышим, всё, что мы осязаем, пробуем на вкус и обоняем, непосредственно раскрывает перед нами свою истинную природу. «Весь мир есть символ – символ не в смысле знака, обозначающего нечто отличное от самого себя, а символ в том смысле, что он высвечивает живые качества вещей как они есть». [148]148
Чогьям Трунгпа . «Миф свободы »(Chöyam Trungpa .The Myth of Freedom .Boulder, Shambhala, 1976, p .156) .
[Закрыть]
С этой точки зрения символика тесно связана с принципом мандалы: она служит мостом между обыденным восприятием, творящим сансару, и священным видением, в котором всё воспринимается как мандала пробужденного состояния. Всё наше окружение – чистая земля, а все разумные существа в нём – божества. Символика обращена не только к зрению, но и ко всем чувствам. Всё, что мы слышим, и всё, что мы говорим, – это звук мантры божества; все мысли и чувства, возникающие в нашем сознании, – это проявления пробужденного сознания божества. Таким образом, символика здесь служит орудием преображения и достижения совершенства. Но в то же время мандала изначально полна и совершенна. С этой точки зрения, символика – это всего лишь констатация реальности и метод непосредственного узнавания.
Как развить в себе восприимчивость к образной системе ваджраяны? С чего начать? Для начала следует понять, что мы живём в мире символов. Слова – это символы; числа – это символы; все наши действия, наша одежда, наши движения, – символы. Даже наши мысли и чувства – тоже символы. Таким образом, мы давным-давно привыкли к символике, хоть обычно и не воспринимаем её как таковую. Научившись распознавать символы в повседневной жизни, мы постепенно начнём соотносить их с иконографической символикой божеств. Как указывает Трунгпа Ринпоче, в символике нет ничего сложного и необычного; в действительности, она совершенно заурядна. «В общем, это всего лишь ситуация, в которой мы живём, – жизнь и опыт, опыт и жизнь. Всё очень просто и без затей». [149]149
Чогьям Трунгпа . «Искусство дхармы »(Chöyam Trungpa, Dharma Art, Boston, Shambala, 1996, p .36) .
[Закрыть]
Особенно эффективна символика цвета. Эмоции в нашем восприятии нередко окрашиваются в тот или иной цвет, а определённые цвета создают определённые настроения. Поэтому в контексте ваджраяны цвета становятся очень естественными и действенными средствами для установления связи с пробужденным состоянием сознания. Цвета всегда вокруг нас и постоянно напоминают нам о пробуждении. К примеру, если мы практикуем очищение, связанное с Ваджрасаттвой, то одного взгляда на любой белый предмет будет достаточно, чтобы напомнить нам об изначальной чистоте, воплощённой в этом белом будде. Установить связь с пятью родами будд при помощи соответствующих цветов очень легко. Принципы пяти родов явственно выражаются во всех областях жизни – нужно только обращать на них внимание.
События тоже символичны. Всё, что происходит с нами, заключает в себе некую весть, которую можно истолковать соотносительно с божествами. К примеру, существуют божества – защитники дхармы, наподобие тех стражей врат, о которых мы говорили в предыдущей главе. Всякий несчастный случай или неожиданное потрясение можно расценивать как исходящий от этих божеств знак того, что мы в каком-то смысле сбились с дороги. И наоборот, удачные происшествия можно трактовать как знаки ободрения и поддержки, указывающие, что мы на верном пути. Это не значит, что все события нужно анализировать умом, тем более что общего подхода к их истолкованию не существует. Символика действует вне сферы мышления. Просто нужно развивать в себе чувствительность и учиться воспринимать смысл подобных вестей интуитивно и непосредственно. Привыкнув к символическому языку божеств, мы постепенно научимся доверять исходящему от них руководству.
Развивая в медитативной практике чувствительность к присутствию божеств, мы будем замечать, что символика их обретает всё более глубокий смысл. Мало-помалу она становится реальностью и превращается в магию – практическое воплощение символики. Здесь мы снова сталкиваемся с отличительной чертой тантрической магии: она подразумевает растворение границ «эго» и выход в открытое пространство. Её никоим образом невозможно использовать в личных интересах, ибо она даёт магу власть над самим собой, а не над другими. Обыденная власть и обыденное представление о магии основаны на страсти и агрессии, а тантрическая магия – на преодолении этих «ядов». Победа над ними – это первый шаг к укрощению нашего собственного сознания. После этого мы должны будем развить в себе силу, уверенность и отвагу воина, чтобы с готовностью выйти за пределы своих ограничений и шагнуть в неизведанное. Сделать это и впрямь можно «очень просто и без затей»: прикладывая усилия, когда мы устали до предела, не поддаваясь негодованию, когда нас обижают, выказывая любовь и доброту, когда нас что-то раздражает. Выбор есть всегда. Как отмечал Трунгпа Ринпоче в связи с видениями бардо, преддверие маги – это точка, в которой мы можем сделать выбор между возвратом к уютному тусклому свету сансары и устремлением к незнакомому и внушающему трепет сиянию пробуждения.
Но сколько бы мы ни развивали в себе восприимчивость к магическим качествам вселенной через посредство её естественной символики, распахнуть перед нами врата истинной магии ваджраяны может только адхиштхана, исходящая от гуру. Только с помощью гуру мы впервые встречаемся лицом к лицу с истинной сущностью сознания, прикоснуться к которой можно лишь посредством самоотречения. Несмотря на то, что природа будды заключена в нас самих, в какой-то момент мы должны отказаться от своего чувства «эго», доверившись кому-то другому. И тогда символика оживёт и уступит место магии. С её помощью мы научимся танцевать с миром явлений, который станет для нас источником вдохновения, прекратив пробуждать тягу к отождествлению и присвоению. Это непрерывный процесс: чем полнее мы раскрываемся, тем ярче является магия. По выражению Трунгпы Ринпоче, мы сливаемся воедино с энергиями вселенной. Вот почему считается, что тантрический гуру властен над магической стороной вселенной и что именно этот аспект мироздания олицетворяют видьядхары.
Иногда Трунгпа Ринпоче называл видьядхар «хранителями безумной мудрости». В этом выражении – «безумная мудрость» – заключён глубочайший смысл, помогающий постичь сущность ваджраяны и тантрического гуру. На самом деле «безумная мудрость» – это невидья, а джняна; с равным успехом её можно назвать «стихийным знанием». [150]150
Тиб . ye shes 'chol ba ;этот термин часто используется в дзогчен .
[Закрыть]В предыдущих главах уже говорилось об отличиях между знанием (джняной), мудростью (праджней) и осознанием (видьей). В теории различать эти термины необходимо, но на практике значения их нередко совпадают. Все они обозначают различные оттенки единой реальности. «Безумной мудрости» присуща и острая, пронизывающая ясность осознания, и трансцендентная «запредельность» совершенства мудрости (праджняпарамиты). «Безумная мудрость»—это первозданное пробужденное знание в тантрическом понимании, знание экстатичное, опьяненное нектаром всеведения и опаленное блаженством пробужденности. Его стихийность и «безумие» порождают мощнейшую энергию сострадания, вселяя в нас решимость сделать всё возможное и невозможное, чтобы избавить все шесть миров сансары от страданий и пробудить всё живое к славе его первозданного состояния. В преданиях о Падмакаре говорится, что он усмиряет всё, что должно быть усмирено, разрушает всё, что должно быть разрушено, и заботится обо всём, что нуждается в его заботе.
