Текст книги "Под маской любви"

Автор книги: Фиона Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Фиона Пол
ПОД МАСКОЙ ЛЮБВИ

Памяти моего отца

Глава первая

Страх перед мертвецами заложен в человеке самой природой, однако жестокости, подлости и коварства следует ожидать от живых.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

– Человек падает к ногам Ангела Смерти подобно тому, как дичь падает к ногам охотника.

Голос священника гулко отдавался под низкими сводами церкви. Тонкие солнечные лучи били в стрельчатые окна над алтарем.

Кассандра украдкой потянула за лиф темно-лилового платья, горько жалея о том, что позволила Сиене затянуть корсет так туго. Китовый ус нещадно сдавливал грудь, девушка едва могла вздохнуть. Она обернулась к Мадалене – неужели это почудилось только ей, Кассандре, однако слова служителя Бога звучали так, словно он выносил приговор, а не совершал панихиду по юной графине, представительнице одной из самых известных венецианских семей. Однако лицо подруги почти скрывал высокий кружевной воротник, так что девушке удалось лишь заметить, как Мадалена прижала платочек к миндалевидным глазам.

Кассандра вновь обратила свой взгляд на священника в темном одеянии, с холодными глазами, темными и матовыми, точно вулканический песок. Произнося свою проповедь, он страстно жестикулировал, и черная мантия развевалась, словно крылья.

На каменном постаменте покоилась хрупкая фигура. Ливиана. Последние несколько недель девушка уже не вставала с постели – мучительные приступы кашля, при которых прижимаемое ко рту полотенце окрашивалось кровью, отнимали у нее последние силы. Несмотря на все старания лекарей, больная стремительно угасала.

Теперь тело Ливианы – и в это невозможно было поверить! – лежало в церкви, укрытое погребальным покровом и засыпанное лепестками цветов.

После службы Ливиану вынесут из собора, положат в лодку и отвезут на крошечный остров Сан-Доменико, где ей предстоит упокоиться в фамильном склепе на церковном кладбище в двух шагах от дома, где жила Кассандра.

Кассандра смотрела на мертвую подругу, готовую отправиться в последнее странствие. Бледно-розовое платье, в которое обрядили покойную, еще больше подчеркивало восковой цвет ее лица и его неестественную худобу. Кассандра знала, что мать Ливианы надела на шею дочери ее любимое аметистовое ожерелье. Насыщенные камни превосходно подчеркивали ярко-голубые глаза юной графини.

Только теперь глаза эти закрылись навсегда.

Щеки Кассандры обожгли слезы. Малышками они с Ливианой часами играли вместе, но подругами так и не стали, девичьими секретами между собой не делились. Ливиана была подобна ангелочку: прелестная девочка с белокурыми локонами всегда вела себя как подобает, держалась скромно, говорила еле слышно, вела себя учтиво и послушно.

Кассандра никогда ее не понимала. Конечно, и она старалась соответствовать представлению о том, как должна вести себя девица благородного происхождения; видит бог, очень старалась. Но жажда жизни пересиливала заветы предков и воспитание. Девушка не стремилась нарушать правила, однако не видела ничего предосудительного в том, чтобы забраться на крышу соседнего дома, откуда открывался исключительный вид на запруженный гондолами Большой канал, или потрепать по морде коня из кавалькады дожа во время праздничного шествия. Тетушка Агнесса называла свою воспитанницу несдержанной. Кассандра предпочитала считать себя просто живой и подвижной.

За спиной у Кассандры кто-то громко всхлипнул. Девушка обернулась. В церкви одетые в траур собрались почти все ее друзья: девушки в темных, словно грозовые облака, платьях, юноши в бархатных плащах.

Мадалена прижимала платок к губам, сдерживая рыдания. Будучи на год старше Кассандры и почти на три года старше Ливианы, она не была ее подругой, но это не имело значения. Мада была чрезвычайно чувствительна, что делало ее еще более замечательной. Вот и сейчас наполненные слезами темные глаза девушки выражали всю глубину ее страданий.

Жених Мадалены Марко, стоявший подле невесты, успокаивающе погладил ее по спине. Этот жест, полный невыразимой нежности, отозвался болью в сердце Кассандры. Она тотчас вспомнила о собственном женихе Луке да Пераге, с которым ее обручили еще в детстве и который не очень-то ей нравился. Их встречи за последние три года можно было перечесть по пальцам одной руки. Способен ли Лука так деликатно проявлять сочувствие к своей невесте? Едва ли.

Кассандра пожала затянутую в перчатку руку подруги. Мада стиснула ее пальцы и прошептала:

– Она такая хорошая. Такая милая. Была.Как же это могло случиться?..

– Да, – еле слышно ответила Кассандра, – мне тоже трудно в это поверить.

Ливиана умерла, а ее собственная жизнь только начиналась. Если только это можно назвать жизнью.

Сковавшая Кассандру печаль – и острая, мучительная боль, сжимавшая грудь, – была связана не только со смертью Ливианы. Теперь Кассандра чувствовала себя как никогда одинокой. Словно и ее жизнь тоже закончилась. Будущее виделось Кассандре чередой предопределенных событий, скучных планов и ничтожных надежд, мутных, как вода в городских каналах, по которым проплывет гроб.

Тетя Агнесса неподвижно стояла по правую руку от Кассандры. Девушка переехала в старый, обветшавший дворец тетки пять лет назад, после смерти родителей. У Агнессы было достаточно денег, чтобы поддерживать имение в должном порядке, однако все ее силы уходили на борьбу с бесчисленными хворями. Казалось, что даже слуги вот-вот рассыплются в прах. По дворцу беспрерывно сновало множество людей, от гувернанток до прачек, – а в последнее время к ним добавились врачи и аптекари, – но Кассандре не с кем было переброситься и парой слов. Ее камеристка Сиена, славная девушка, была такой тихоней, что хозяйка уже отчаялась завести с ней разговор о чем-нибудь, кроме самых насущных дел.

Агнесса вдруг покачнулась, и племянница едва успела схватить ее за локоть, чтобы удержать от падения. «Ныне люди не простираются ниц пред ангелами». Пожилая дама устояла на ногах, однако Кассандру не на шутку встревожили странные звуки, доносившиеся из-под ее густой вуали. Девушка придвинулась поближе к тете и явственно расслышала храп. Да она спит! Кассандра с трудом подавила приступ неуместного смеха. Слава богу, служанки не пожалели крахмала для пышных юбок. Только благодаря этому Агнесса избежала унизительного падения.

– Тетушка! – позвала Кассандра громким шепотом.

Старая синьора встрепенулась и вся обратилась вслух: священник как раз говорил о том, что все равны перед смертью.

Монотонная проповедь убаюкивала, и веки Агнессы вновь стали слипаться. Жесткий кружевной воротник не давал старой даме уронить подбородок на грудь, однако ноги подкашивались. На этот раз на помощь госпоже пришла Сиена. Прежде чем снова сосредоточиться на печальной церемонии, камеристка заговорщически улыбнулась Кассандре.

Тем временем священник потрясал перед паствой деревянным Распятием.

– Не только грешники становятся добычей змея. И прародительница Ева не устояла перед искушением! – Голос проповедника гремел под церковными сводами. Он сжимал Распятие, словно меч, готовый броситься в битву с самим дьяволом. – Не теряйте бдительности. Зло подстерегает нас везде, даже в этом городе. Особенно в этом городе! Его каналы полны отравы. А все мы игрушки в руках сатаны.

Кассандра готова была поклясться, что, произнося эти слова, священник задержался на ней взглядом. Ей вдруг показалось, что каменные плиты под ногами превратились в вязкую топь. Девушка попятилась, пытаясь сохранить равновесие. К счастью, в этот момент скорбящим позволили сесть.

Подобрав юбки, чтобы примоститься на деревянной скамье, Кассандра мельком оглядела церковь. Все было в тумане, словно во сне. Родные и друзья Ливианы послушно расселись, бледность их лиц подчеркивали траурные одеяния. Солнечные лучи преломлялись в стеклах витражей, купая алтарь в золотисто-зеленоватом свете. Первые дни весны, как всегда, выдались серыми и влажными, но в тот день ненастье на время отступило; за стенами собора, на ветвях, усыпанных гроздьями белых цветов, беззаботно щебетали птицы. Солнце пробилось сквозь опутавшие город тучи, и мокрые после долгой непогоды булыжники мостовой заискрились веселыми бликами.

Вряд ли дождливая погода надолго сдала свои позиции. Но казалось, что сейчас сам Господь взирал на прощальную панихиду, ожидая, пока Ливиана вознесется к нему на небеса. Мысли об этом дарили Кассандре смутную надежду, неотделимую от страстного желания поскорее оказаться вдали от похоронной церемонии и всего, связанного со смертью. Ее платье было слишком тяжелым, корсет слишком сдавливал грудь. Девушка задыхалась. Задыхалась в воздухе скорби, еще более усиленной осознанием того, что ее земной путь предопределен и с него не свернуть.

Капельки пота щекотали Кассандре шею. Ей нужно было во что бы то ни стало поскорее оказаться на воздухе.

Девушка покосилась на тетку: та все еще дремала. Проскользнув за спиной Мадалены, Кассандра на цыпочках двинулась к боковому проходу. Пробравшись к выходу, она нырнула в дубовые двери. На ступенях собора застыли сеньоры в черных плащах, родственники Ливианы. Им предстояло отнести тело в гондолу, которая переправит его на остров Сан-Доменико, где оно обретет вечный покой. Пройдя мимо них, девушка вышла на мощенную булыжником улицу, идущую вдоль Большого канала. Жаль, что она сию минуту не может сесть за дневник. Можно было бы доверить бумаге свои мысли, успокоиться, бесстрашно взглянуть в лицо неизбежному. Дневник был главным сокровищем Кассандры. Она вела его каждый день, даже когда писать было особенно не о чем, лишь бы слышать умиротворяющий скрип пера.

Беглянка остановилась в тени величественного мраморного дворца. Пахло морем, сыростью и тленом – обычный венецианский запах. Хотя ночами Кассандра частенько удирала из своей комнаты, чтобы прогуляться в окрестностях тетушкиного имения, но бывать в городе среди дня без сопровождения ей не доводилось. Было немного страшно, но это приключение ее воодушевило. Тем более что через пару минут Агнесса проснется и пошлет Сиену на поиски племянницы.

Небо вновь затянули тучи, но весенний день оставался душным и влажным. Кассандра вытащила из кармана плаща атласный черный веер в украшенной аметистами золотой оправе и принялась им обмахиваться. Темно-рыжая прядь упала на лицо. Заправив непокорный локон в прическу, девушка исподволь наблюдала за прохожими: торговцами, тащившими корзины с рыбой и овощами, солдатами, что прошагали строем, держа руки на эфесах мечей, седобородым стариком в красном плаще, какой обычно носят евреи.

Этой Венеции она почти не знала. Агнесса редко выпускала воспитанницу за пределы Сан-Доменико. Даже когда Кассандра жила в квартале Риальто, в самом сердце городской торговли, родители велели гондольерам забирать ее вместе с камеристкой прямо от порога, когда она направлялась к тетушке или на праздник в соседние палаццо.Девушкам никогда не позволялось плавать по каналам без сопровождения, а уж тем более находиться на улице. Это считалось верхом неприличия, к тому же было небезопасно.

В переулке, у входа в мясную лавку яростно спорили двое. Ссора, похоже, разгорелась из-за белого козленка, которого один из них держал в руках. Его противник пытался вырвать у него козленка. Несчастное животное отчаянно блеяло. Венеция… La Serenissima– «Самая мирная республика». Город получил это второе имя, поскольку его правители предпочитали войне торговлю, но вовсе не потому, что здесь на самом деле всегда царил мир.

В двух шагах от торговцев собралась компания юнцов, которые пихали друг друга локтями, заразительно хохотали и махали ей, будто старой знакомой. Кое-кто из веселой компании показался Кассандре знакомым. Юношей было четверо; нестриженные волосы и бедная одежда выдавали в них простолюдинов. У одного была старая, изрядно потертая шляпа, лихо сдвинутая набок. Самый высокий был одет в коричневую замшевую куртку, всю в пятнах синей и зеленой краски.

Сердце Кассандры забилось сильнее. Художники! Девушка обожала искусство, но ни разу в жизни не видела настоящего живописца. Интересно, почему они смотрят так, будто ее узнали? Высокий парень отхлебнул из кожаной фляги. Утолив жажду, перебросил флягу товарищу, который ловко поймал ее, не дав шлепнуться на мокрую мостовую. Ребятишки, наблюдавшие за сценой с порога одной из лавок, дружно зааплодировали. Наверное, парни перебрали, вот и приняли ее за кого-то другого. Поколебавшись, Кассандра подняла затянутую в перчатку руку в робком подобии приветствия.

Оказалось, приветствовали вовсе не ее, а кого-то, кто стоял сзади. Кассандра сообразила это слишком поздно: ринувшись навстречу, один из парней с разбегу налетел на нее.

– Черт побери!

Кассандра потеряла равновесие и рухнула на мостовую. Подол платья угодил прямо в лужу, перчатка лопнула по шву. Лишь чудом она не ударилась головой.

Девушка почувствовала у самого лица чье-то теплое дыхание. Падая, она крепко зажмурилась, но теперь открыла глаза и увидела юношу немного ее постарше. Его тело полыхало жаром сквозь тонкую, перепачканную краской блузу. У Кассандры зарябило в глазах от кроваво-красных и солнечно-желтых пятен.

Ее обидчик оказался обладателем темно-каштановых кудрей и пронзительно синих, как воды Адриатики, глаз. Правый краешек его рта был слегка приподнят в улыбке. Так улыбаются те, кто обожает попадать в разные истории.

– Прошу прощения! – извинился молодой человек, вставая. – Надеюсь, вы не ушиблись, прекрасная синьорина.

Коротко поклонившись, он протянул Кассандре руку и без лишних церемоний рывком поднял ее с земли, отчего голова у девушки закружилась.

– Должен признаться, врезаться в вас доставило мне немалое удовольствие. – Незнакомец смахнул с ее щеки капельку грязной воды. – Впредь вам стоит быть осторожнее, – прошептал он ей на ухо.

Кассандра хотела было ответить, но не находила слов. От такой наглости впору было лишиться дара речи.

– Осторожнее? – выдавила она наконец. – Да ведь это вы на меня налетели.

– Не смог устоять, – заявил парень, дерзко сверкнув глазами. – Нечасто выпадает удача подержать в руках такую красавицу.

Кассандра совсем растерялась. Однако нахал уже отвернулся от нее и направился к товарищам. Вскоре его мускулистая фигура растворилась в толпе торговцев, предлагавших прохожим капусту и картошку. Яркая сцена померкла, будто краски на холсте, и Кассандра уже стала думать, что все-таки ударилась головой и этот странный случай ей привиделся.

И в этот момент рядом с ней возникла фигура Пьетро, приходившегося Ливиане дядей, его сопровождала Мадалена.

– О чем ты только думала?! – напустился на Кассандру Пьетро. – И почему этот простолюдин позволил себе распускать руки? Может, мне стоит его догнать?

– Нет-нет, – испугалась Кассандра, – это была случайность!

Она все еще недоумевала, почему незнакомец посоветовал быть осторожной именно ей, в то время как это ему следовало бы внимательнее смотреть по сторонам!

– Твое платье! – Мадалена в ужасе рассматривала испорченный наряд. – Представляю, как ты разозлилась!

Кассандра одернула намокшую юбку. Даже висевшие на поясе четки были вымазаны в грязи. Девушка, как могла, оттерла коралловые бусины и палисандровое Распятие. Платье, несомненно, погибло, но оно было не самым удобным, а у нее полно других.

– Хорошо еще, ты сама не пострадала, – назидательно произнес дядя Ливианы. – Надеюсь, ты усвоила урок и больше не выйдешь на улицу без сопровождения.

– Кто он? – шепотом спросила Мадалена, когда подруги, взявшись за руки, возвращались в церковь.

– Понятия не имею.

Кассандра дрожала. Ее сердце, словно птичка в клетке, бешено билось в сдавленной корсетом груди. Но даже когда яростные удары сменились слабым трепетом, она продолжала думать о незнакомце и его дьявольской усмешке, и ей казалось, что она по-прежнему чувствовала жар его рук и тонула в ярко-голубых глазах. Никто никогда не смотрел на нее так пронзительно и страстно.

Глава вторая

В момент смерти телесные токи замирают. Створки сосудов раскрываются, наполняя ткани желчью и другими жидкостями.

Глаза тускнеют. Плоть приобретает ужасающий оттенок.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Гондола неторопливо скользила по темным водам канала. С укутанного белой пеленой неба сеял теплый дождь. Кассандра, Сиена и Агнесса укрылись в фельце,маленьком шатре в середине лодки. Кассандра расстегнула застежки на пологе и стала смотреть, как от капель дождя расходятся по воде ровные маленькие круги. По берегам тянулись ряды одинаковых домов из красного кирпича, их закрытые ставни напоминали опущенные веки. Агнесса протянула руку и задернула полог.

Кассандра вздохнула:

– И все равно я не понимаю, зачем понадобилось уходить посреди церемонии, на глазах у всех.

При воспоминании о том, как тетка тащила ее вместе с Сиеной к выходу под удивленный ропот присутствующих, у девушки запылали щеки.

– Тебе стоило подумать об этом до того, как прыгать в лужу, – отрезала тетка. – На похоронах следует выказывать уважение не только к усопшему, но и к окружающим. Ты выказала всем полное неуважение.

Она так и сказала: «прыгать», будто племянница сделала это нарочно, но Кассандра предпочла смолчать. Всю первую половину пути тетушка ворчала об испорченном платье, и Кассандра не сомневалась, что дома ее ожидает суровая кара. Возможно, Агнесса до ночи засадит преступницу за вышивание подушек или шитье рубах для бедных. Кассандра ненавидела шить, однако согласно правилам до замужества девушка должна была в совершенстве овладеть этим искусством. Кроме того, в наказание тетя могла заставить ее провести несколько дополнительных часов в классной комнате, хотя Кассандре уже минуло пятнадцать и положенные ей уроки сводились к одному или двум занятиям в месяц. Выбор предметов определялся общепринятыми представлениями о том, что положено знать жене и хозяйке дома: побольше арифметики и рукоделия, поменьше действительно интересных вещей, вроде архитектуры или истории.

Тетушка с отвращением указала на порванную тесьму на платье племянницы:

– Право же, Кассандра, что подумает Маттео?

Этот вопрос не требовал ответа. Маттео был племянником Агнессы по мужу, которого Кассандра никогда не видела. Со временем ему предстояло унаследовать и дворец, и все состояние. У тетушки была привычка вопрошать, что подумает Маттео по тому или иному поводу, в то время как Кассандра вполне резонно предполагала, что тот не думает ни о чем, кроме женщин и вина, как и положено в его возрасте.

Агнесса болезненно поморщилась, пытаясь усесться на мягкой скамье поудобнее, а Кассандра с горечью подумала о том, что здоровье тетушки явно ухудшается.

– Наверное, мне стоит отменить поездку в Абано, – проговорила Агнесса уже мягче. – Сейчас не время оставлять тебя одну. Ты слишком расстроена смертью бедняжки Ливианы. А когда ты расстроена, ты делаешься невыносимой.

– Нет, только не это! – встрепенулась Кассандра.

Дважды в год тетка отправлялась на материковую часть Италии, в Абано, принимать соляные ванны. Домой она возвращалась посвежевшей и довольной и потом долго рассказывала об удивительном воздействии целебных вод на свои старые кости. Кассандра ни за что не лишила бы тетушку этой радости. К тому же ей не терпелось хоть ненадолго избавиться от сурового надзора.

– Я буду тише воды, ниже травы. Клянусь!

Агнесса хмыкнула, давая понять, сколь невысока цена подобных клятв, но говорить ничего не стала. Сидевшая напротив Сиена внимательно изучала собственные ладони, чтобы никто, упаси боже, не подумал, будто она подслушивает, хотя на самом деле так оно и было. Пальчики у Сиены были крошечные, словно у куколки. Рядом со своей камеристкой Кассандра чувствовала себя великаншей. Жаль, что Феличиана, старшая сестра Сиены, больше не служит у тети. Девушку переманил богатый иноземец, живший в самом роскошном квартале Риальто, неподалеку от палаццоМадалены, и тогда Сиену спешно перевели из помощниц кухарки в камеристки. Сиена оказалась полной противоположностью своей сестры. Смышленая, жизнерадостная, любопытная Феличиана умела развлечь госпожу в бесконечно длинные, одинокие вечера, к тому же она приносила ей свежие сплетни со всего острова.

– Ты бы видела юношу, с которым я столкнулась, – прошептала Кассандра, наклонившись к Сиене. – У него глаза как у тебя. Синие-синие!

Сиена прикусила крохотный ноготок.

– Слава богу, пострадало только ваше платье, – учтиво ответила эта тихоня.

Кассандра покосилась на тетушку.

– И, по всей видимости, репутация, – прошептала она так, чтобы услышала только горничная.

Сиена робко улыбнулась. Кассандра с грустью смотрела на городские предместья, которые они проезжали. Каналы опутывали Риальто, будто сосуды – человеческое тело, сливаясь в широкую лагуну, отделявшую Венецию от южных островов.

Родители Кассандры жили в Риальто, а после их смерти девушке пришлось перебраться на Сан-Доменико, маленький островок к югу от песчаной Джудекки. Иметь дом в Риальто значило всегда находиться в центре событий: бурная и блистательная жизнь венецианского света протекала прямо за порогом. На Сан-Доменико вся жизнь сосредоточилась в стенах запущенного дворца, а за порогом здесь лежал город мертвых.

Как ни скучала Кассандра по городской жизни, старинное церковное кладбище, примыкавшее к теткиному имению, пришлось ей по сердцу. Там можно было спрятаться от всевидящего ока Агнессы. Хоронили на нем редко, и высокие кованые ворота почти всегда оставались закрытыми. Однако сегодня их отопрут, чтобы положить юную графиню в семейный склеп. Теперь они с Ливианой будут соседками.

К горлу Кассандры вновь подступил комок. Девушка начинала плакать всякий раз, стоило ей подумать о жизни без Ливианы. Конечно, у нее оставалась Мадалена, но та вот-вот выйдет замуж. А потом и самой Кассандре придет время готовиться к венцу. Но об этом ей совсем не хотелось думать.

Пожилой садовник Джузеппе вел гондолу по водам лагуны вдоль берега Джудекки, напевая себе под нос какую-то песенку. Старик рад был сменить униформу на синюю с серебром куртку гондольера.

Остров поднимался из лагуны, точно морское чудовище, охранявшее южные окраины города. Держась береговой линии, Джузеппе направил гондолу между песчаным островом и Сан-Джорджо-Маджоре. Собор Сан-Джорджо начали строить вскоре после рождения Кассандры и все не могли достроить. Нынче каменщики трудились над одетым в леса фасадом.

К юго-западу от Сан-Джорджо зеленой слезинкой на воде лежал Сан-Доменико. На островке, получившем название в честь церкви, возведенной рядом с дворцом тетушки Агнессы, жили всего двадцать семей. С севера остров окаймляла тонкая полоса золотистого песка. Остальная его часть поросла мхом и высокой травой.

Едва лодка приблизилась к дощатой пристани, Кассандра, не обращая внимания на дождь, вскочила, балансируя на высоких котурнах: так ей не терпелось сойти на берег. Перебравшись на пристань, девушка расправила испачканные юбки и подождала, пока Сиена поможет Агнессе выбраться из гондолы. Как только старая синьора ступила на твердую почву, служанка раскрыла над ее головой кожаный зонт, чтобы уберечь госпожу от непогоды.

Агнесса решительно отстранила зонт.

– Посмотри на меня, девочка. Неужели ты думаешь, что в моем положении стоит бояться моросящего весеннего дождика?

– Ах, извините, синьора, – кротко ответила Сиена, убирая зонтик.

Кассандра спрятала улыбку. Она восхищалась прямодушием своей тетушки, хотя сама не раз становилась его жертвой. Девушка взяла Агнессу под руку, Сиена пристроилась с другой стороны. Пожилой женщине нелегко давался каждый шаг, и поездка на Риальто стала для нее испытанием. Агнесса с трудом передвигала ноги, под глазами у нее залегли темные круги, а кожа казалась полупрозрачной.

Доктора утверждали, что Агнесса страдает оттого, что нарушен баланс между четырьмя гуморами. Ее тело было переполнено кровью и черной желчью, и эскулапам часто приходилось наведываться во дворец, чтобы пустить пациентке кровь. Эта чудовищная процедура, внушавшая Кассандре ужас и отвращение, облегчала страдания больной лишь на время. Последний раз к ней пришлось прибегнуть всего две ночи назад. При виде омерзительных жирных пиявок, присосавшихся к телу несчастной, девушке становилось дурно.

Как-то один из докторов, понюхав полный мочи ночной горшок пациентки, прописал ей микстуру, от которой у Агнессы началась страшная рвота. Кассандра поражалась стойкости больной и старалась не думать о том, что будет, если та не оправится после очередного приступа. Агнесса была для нее единственным близким человеком. Случись с ней что-нибудь, девушке пришлось бы немедленно обвенчаться с Лукой или просить Маттео позволить ей остаться на Сан-Доменико. Одно было не лучше другого.

Фасад палаццобыл отделан белым и серым мрамором. Широкие, местами выщербленные ступени вели в порто нобиле,центральное жилое помещение. У входа валялись осколки красной черепицы: недавняя буря не пощадила старой крыши. Оставалось лишь надеяться, что она не прохудилась.

Поднявшись по лестнице, можно было попасть в портего– длинный парадный зал, проходящий через все здание. Такие залы предназначались для балов и праздников, но Агнесса уже много лет не устраивала приемов. Всю обстановку составляли два обитых белым атласом дивана и низкий столик у стены, на которой в мозаике был изображен сюжет Тайной вечери. У северной стены располагался камин. Кассандра, как ни старалась, не могла припомнить, когда в нем последний раз разводили огонь.

В углу, меж двух мраморных ангелов, стояла арфа. Ангелы тянули к инструменту мраморные руки, словно спорили, кому играть первым. Агнесса в их спор не вмешивалась. Кассандра как-то попросила ее сыграть, но тетка отказалась, пробормотав что-то про скрюченные недугом пальцы. Однако лицо ее было при этом столь печально, что племянница тут же вообразила себе, что с этой арфой связана какая-то романтическая история любви. С тех пор она никогда не напоминала тетушке об арфе.

Дворецкий Бартоло дремал, сидя на одном из диванов. Кассандра не уставала удивляться тому, в каких невероятных местах и позах застигает стариков сон.

Услышав шаги, дворецкий всхрапнул и немедленно проснулся. Выпрямившись, он машинально расправил манжеты ярко-синей ливреи.

– Синьора Кверини, это вы?

Бартоло служил своей хозяйке верой и правдой, но несколько лет назад оспа отняла у него зрение. С тех пор он просто бродил по дому, время от времени засыпая в каком-нибудь углу. Кассандра недоумевала, отчего тетушка не отправит Бартоло на покой. Может, Агнессе нравилось жить в окружении ветхих и сломанных вещей?

– Добрый день, Бартоло, – сухо поздоровалась хозяйка.

Дворецкий умудрился отвесить ей поклон, не вставая с дивана. Сиена и Кассандра отвели Агнессу в спальню, располагавшуюся в дальнем конце палаццо.

Не успела Кассандра добраться до своей комнаты и рухнуть на обитую бархатом кушетку, как в дверь робко постучала Сиена.

– Синьорина, не желаете ли принять ванну? Нарисса согрела воду.

После грязных городских улиц и вправду не мешало бы освежиться.

– Да, пожалуй, – кивнула Кассандра.

Сиена помогла госпоже раздеться и оставила ее одну в маленькой квадратной ванной, примыкавшей к алькову, пол которого украшали прелестные розы, выложенные из белой и розовой плитки. Местами плитка потрескалась, и грубые края трещин царапали Кассандре ступни.

Большое зеркало потемнело от времени и влаги, отражение в нем сделалось мутным. Кассандра недовольно поморщилась, заметив на щеках и крыльях носа россыпь крошечных рыжеватых пятнышек. До лета еще далеко, а веснушки тут как тут. Надо напомнить Сиене о зонтике от солнца.

Кассандра принялась обтирать руки и ноги, обмакивая полотенце в теплую воду. Омывая тело, она старалась очистить разум. Выбросить из головы мрачные слова священника и картину мертвой Ливианы в погребальных пеленах.

Похороны напомнили девушке о родителях. Они умерли пять лет назад, находясь вдали от дома. Отец Кассандры, хотя и принадлежал знатному роду, предпочитал политическим интригам изыскания в области медицины. В те дни он обследовал больных чумой, а жена сопровождала его.

Родители должны были вернуться к весне. Но что-то – возможно, письма Кассандры, полные жалобных просьб приехать домой на Рождество, – заставило их пересмотреть первоначальные планы. Смерть настигла их обоих на обратном пути в Венецию, когда стояли непривычно холодные декабрьские дни. Кассандра так и не узнала, что свело отца и мать в могилу: подхваченная от пациента чума или что-то еще более ужасное. Агнесса не стала посвящать ее в подробности. Так или иначе, их тела сочли «негодными» для перевозки и похоронили на месте.

Глаза защипало от непрошеных слез. Кассандра задержала дыхание, пытаясь вытолкнуть из груди сдавивший дыхание комок. Прогнать печальные мысли.

Ночью девушка никак не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок на скользких простынях. Даже уютное мурлыканье прикорнувшей под боком Лапки не приносило желанного покоя. Кассандра подобрала ее крошечным котенком на старом кладбище. Она часто навещала поросший высокой травой фамильный склеп в дальнем углу обители мертвых. Приносила из сада розы, подрезала оплетавший надгробия плющ. И хотя родители обрели вечный покой вдали от дома, девушка готова была поклясться, что в такие минуты душа ее матери была рядом с ней.

С появлением Лапки это ощущение постепенно покинуло ее. Порой Кассандре казалось, что котенок был посланником, прощальным материнским подарком. Получив его, девушка стала бывать на кладбище гораздо реже. Плиты утонули в высокой траве и зарослях дикого винограда.

Пушистый животик спящей кошки мерно поднимался и опускался. Глядя на свою питомицу, Кассандра пыталась изгнать из головы воспоминания о мертвой Ливиане, о спелёнатом теле у алтаря, о смерти родителей. Жесткие слова священника так и вертелись в голове, впиваясь в мозг раскаленным железом.

Внезапно послышался звон, не слишком громкий, но достаточно ясный, чтобы Лапка встревоженно подняла голову. Кассандра обернулась к окну, выходившему на церковную ограду.

Звон раздался снова, за ним послышался неприятный скрежет, словно кто-то точил о камень нож. Кассандра вылезла из-под одеяла и заторопилась к окну. Вслед за ней на пол соскочила и кошка.

Дождь закончился. Луна едва пробивалась сквозь густые облака, но и в таком тусклом свете можно было разглядеть кованую кладбищенскую ограду. Прямоугольники склепов торчали из высокой травы, словно зубы.

Кассандра поежилась. Вид кладбища никак не изменился, но отчего же оно кажется ей таким жутким? Должно быть, потому, что теперь там лежала Ливиана.

Вновь послышался скрежет, будто кто-то пытался сдвинуть тяжелое надгробие. А что, если несчастная Ливиана хочет покинуть свое последнее пристанище?