355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Финн Риделанд » Остров в Меланезии » Текст книги (страница 8)
Остров в Меланезии
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 01:37

Текст книги "Остров в Меланезии"


Автор книги: Финн Риделанд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

На западном побережье

К моим обычным обязанностям, которые я выполнял в Вакунаи, со временем прибавилась еще одна – борьба с малярией. Мне было поручено возглавить несколько экспедиций, которые через каждые шесть месяцев наведывались в деревни нашего округа и опрыскивали препаратами ДДТ все жилые строения, куда только мог забраться малярийный комар анофелес.

Поскольку раньше я никогда не занимался малярией, сначала меня отправили в Сохано, чтобы я овладел методикой борьбы с малярией, а потом для усвоения практических навыков послали в экспедицию в округ Кериака, находящийся на западном побережье Бугенвиля.

Борьба с малярией означала для меня дополнительную нагрузку, хотя мне и без того хватало работы в Вакунаи. Но я не стал протестовать, потому что любая поездка, во-первых, вносила разнообразие в мою жизнь, а во-вторых, давала возможность увидеть новые районы острова. К тому же протестовать в моем положении было совершенно бесполезно.

Непосредственно опрыскиванием занимались местные жители, однако их действия надо было строго контролировать. Кроме того, во время экспедиций в деревни мы раздавали населению новое лекарство против малярии – таблетки пириметамина – и брали на анализ кровь, которую отсылали в лаборатории Института малярии в Порт-Морсби на Новой Гвинее. Мне помогали санитары, набранные из уроженцев Бугенвиля, и несколько полицейских. Однако во время моих первых экспедиций всю работу выполнял молодой австралийский врач Фред Ноуэлл, который в основном искоренял малярию на острове Бука, хотя его штаб-квартира была в Сохано.

От Вакунаи до Сохано мы с Соуи летели на самолете, а оттуда вместе с Фредом Поуэллом и персоналом экспедиции отправились на служебном судне «Хейзл», принадлежащем администрации, на плантацию Кунуа, на западном берегу Бугенвиля. Наше путешествие длилось около восьми часов, и все восемь часов маленькое суденышко как пьяное крутилось и прыгало на волнах. Из-за сильной и неровной волны оно качалось диковинными зигзагами, каких я никогда в жизни не видывал.

Мы высадились со всем нашим снаряжением в Кунуа, и «Хейзл» вернулся в Сохано. Отныне наша жизнь входила в довольно однообразное русло: в течение четырех недель мы будем двигаться от деревни к деревне между побережьем и горами, готовить ДДТ, обрабатывать дома, брать кровь на анализ, делать записи в журналах и выступать перед местным населением с докладами о малярийных паразитах и прочих малопонятных вещах.

Экспедиция была чрезвычайно утомительной, хотя во всех деревнях, где мы побывали, жило не более тысячи человек. Больше всего времени и сил уходило на дорогу. В долине Аита от одной деревни до другой было рукой подать, тогда как здесь мы делали длинные и утомительные переходы, чтобы не пропустить буквально ни одной деревни: иначе обработка препаратами ДДТ теряла всякий смысл.

В нашу задачу входило уничтожение не вообще всех комаров, а только переносчиков малярии – комаров анофелес. Этой широкой кампании предшествовало тщательное изучение образа жизни этих насекомых. А сейчас я скажу несколько слов относительно малярии.

Считается, что около одного миллиарда четырехсот миллионов жителей земного шара живет в районах, подвергающихся нападению малярийных комаров: один из самых опасных районов – побережье Новой Гвинеи и большинство островов Меланезии. Через укус комара анофелеса малярия переносится от одного человека к другому.

При укусе комара анофелес в организм человека проникают малярийные паразиты, так называемые плазмодии, которые потом попадают в кровь, внедряются в красные кровяные тельца и начинают размножаться. Вновь образовавшиеся плазмодии выходят в кровь и опять нападают на красные кровяные тельца, и так до бесконечности. Периодическое разрушение красных кровяных телец и вызывает лихорадку. Это обнаружил в 1879 году английский ученый Р. Росс. За это открытие и за разработку методов борьбы с болезнью ему в 1902 году была присуждена Нобелевская премия.

Малярийный комар, укусив человека с малярийными паразитами в крови, тоже приобретает определенное количество этих паразитов. После еды комар заползает в укромное местечко, защищенное от ветра и дождя, например в щель в стене дома, и начинает переваривать пищу. На это уходит несколько часов, и все это время паразиты остаются в организме комара. После обработки любой поверхности препаратами ДДТ комары гибнут в течение часа и малярийные плазмодии уже не попадают в кровь здорового человека.

Одновременно мы выдаем местным жителям противомалярийные таблетки. Таким образом, борьба ведется сразу по двум направлениям: каждые шесть месяцев – срок действия препаратов ДДТ – не менее шести раз подряд производится химическая обработка населенных пунктов и население получает пириметаминовые таблетки.

Едва ли можно рассчитывать на полную ликвидацию малярии в этом районе, однако достигнуты обнадеживающие результаты. Например, на островах Бука и Бугенвиль заболеваемость малярией сократилась на шестьдесят процентов. Главное условие успеха в этой борьбе – проведение профилактических мероприятий на возможно большей территории, ибо даже один человек с малярийными плазмодиями в крови может заразить малярией целую область, где болезнь уже была полностью ликвидирована. Поэтому антималярийная кампания охватывала огромный район, включающий Папуа и Новую Гвинею, побережье Новой Британии, а также всю группу Соломоновых и прилегающих к ним островов.

Обработка препаратами ДДТ почти всей Меланезии оказалась довольно дорогостоящим мероприятием. Опрыскивание одной хижины средней величины обходится в шесть крон. Прибавьте сюда ассигнования на антималярийные таблетки и транспорт, а также на заработную плату и текущие расходы для персонала экспедиции. Кстати, один насос-распылитель стоит свыше двухсот крон. Экспедиция в район Кериака стоила почти десять тысяч крон.

Местные жители принимали нас очень радушно. Они оказывали нам всяческое содействие, а по вечерам устраивали для нас праздники танца. Однако деревни здесь находились на довольно большом расстоянии друг от друга, и мы выматывались до последней степени, совершая переходы между ними. Работа была довольно однообразная, и лишь плавание на лодках вдоль берегов из одной деревни в другую вносило известное разнообразие в серые будни.

Несколько дней мы провели на плантации Кунуа, потом направились вдоль берега к католическому миссионерскому пункту Курайо, а оттуда двинулись во внутренние области острова и пришли в деревню, которая, как нам объяснили, была твердыней культа упей по эту сторону хребта Эмперор. Проведя все необходимые мероприятия, мы снова вернулись на побережье.

В деревне Корипобе мы погрузились со всем оборудованием и запасами в двенадцать весельных лодок, и скоро наша маленькая флотилия взяла курс на юг, к деревне Покито. Было не слишком благоразумно пускаться в плавание на валких суденышках, но насколько рискованной была эта экспедиция, мы поняли лишь после того, как очутились в открытом море.

Еще за минуту до того как мы отплыли, море было спокойным и соблазнительно ласковым. Легкая зыбь мягко колебала его поверхность, уходящую в бесконечность. Словно перевернутая чаша, над нами синел небосвод. Легкий ветерок дышал свежестью и прохладой. Все говорило о том, что плавание будет необыкновенно приятным. Но уже через десять минут над морем стали собираться облака, а еще через десять минут начался шторм.

Во время подобных рейсов здешние мореходы предпочитают держаться подальше от скалистых берегов. Ветер налетел так неожиданно, что если бы мы попытались вернуться, нас разбило бы о скалы. Не успели мы оглянуться, как наши лодки оказались разбросанными на площади в несколько квадратных километров, и мы при всем желании уже не могли сказать друг другу ни слова. В этих водах лодку всегда может захватить сильное течение и унести в открытое море, если только рулевой не справится с ветром и волнами.

Не буду утверждать, что чем злее бушевала буря, тем радостнее становилось у меня на сердце. Напротив, не без тревоги я отметил, что мы плывем на запад и уходим все дальше в открытое море. Скоро пошел дождь.

Земля и маленькие островки совсем исчезли из виду, а с ними и ощущение безопасности, которое давала близость берега. Проходили часы, один тревожнее друтого, но напрасно я ждал, что буря вот-вот утихнет или хотя бы прекратится дождь.

Мы почувствовали, что начинается прилив. На Соломоновых островах приливы и отливы – неразрешимая загадка природы. Иногда прилив может продолжаться пятнадцать часов подряд, а иногда уже через час начинается отлив. Во всяком случае, здесь не приходится утешать себя мыслью о том, что время отлива близко.

Часов около пяти вечера наш рулевой пробормотал: «Вон там Покито».

Ветер все еще дул, хотя и вполсилы, однако дождь наконец перестал. Возможно, буря все-таки не устояла перед заклинаниями, которые обрушили на нее экипажи лодок. Все это время наши гребцы распевали гимны во славу богов и духов, хотя вначале они гребли, не выказывая никаких признаков беспокойства. Однако мне было уже известно, что, когда местные жители пускаются в рискованное плавание, они немедленно налаживают контакт с «потусторонним» миром. Место, откуда видна последняя полоска земли на самом горизонте, – это граница безопасности. Слишком долгое пребывание по ту сторону этой границы может привести к гибели в морской пучине.

Несмотря на ветер, нам все-таки удалось развернуться и направить лодки к берегу. Скоро я заметил, что с левого борта темнеет узкая полоска земли.

Весельные лодки, выдолбленные из цельного ствола дерева, гораздо устойчивее в открытом море, чем возле берега, где волны круче и коварнее. Однако большие волны всегда могут перевернуть такую лодку независимо от того, где она находится: рядом с берегом или в открытом море.

В долбленках нет ни одного гвоздя: от носа и до кормы они сшиты лозняком и прутьями. Поэтому они обладают большой гибкостью, что придает всей конструкции прочность и надежность.

Однако у подножия каждой волны возникает критическая зона, где совсем нет ветра, а вода бурлит и кипит, как в котле. Управлять лодкой в этой зоне надо очень осторожно. Перегруженная до предела, она быстро наполняется водой, и набегающая волна опрокидывает ее в мгновение ока.

К сожалению, нас постигла именно такая участь. Мы уже совсем было зашли за мыс возле Покито, когда наша лодка наполнилась водой и вдруг оказалась на самом гребне огромной волны. Признаться, я подумал, что теперь нас ожидает нечто худшее, чем погибнуть в пучине вод в открытом море.

Лодка перевернулась, и я помню только, что набежавшей волной ее с силой ударило о берег и разбило в щепки, а нас выбросило на прибрежный песок. Оба ящика с оборудованием и лекарствами мы нашли среди обломков лодки, но часть бочонков с ДДТ и несколько опрыскивателей пошли па дно.

К сожалению, в ящиках не было резиновой водонепроницаемой прокладки, и все их содержимое оказалось пропитано морской водой. Правда, радиооборудование и фотоаппараты я хранил в пластиковых пакетах, но книги и журналы были основательно испорчены.

Один за другим выходили на берег гребцы. Одни улыбались, другие ворчали себе что-то под нос. Все, что осталось в лодках, мы сложили под деревом и расположились на отдых.

Немного отдохнув, мы пошли вдоль берега к деревне, где должны были провести очередную обработку препаратами ДДТ. Вдруг к нам подошел старик. Он взял меня за локоть и сказал:

– Посмотри!

Он указал на солнце, которое, словно гигантский огненный шар, медленно скатывалось в море.

Буря утихла так же неожиданно, как и налетела. Поверхность моря медленно вздымалась и опускалась, словно оно дышало, а небосвод переливался всеми оттенками золотистого, красного и фиолетового цветов. На востоке, где поднимался горный хребет, земля приобрела непостижимо мягкую голубовато-зеленую окраску, потом она стала лиловой, а потом – темно-синей. Легкий ветерок, неуловимый как сон, проскользнул между деревьями и, похитив аромат спящих франгипани, принес его нам. Большая птица беззвучно пронеслась мимо нас на своих сильных и мягких крыльях; она села на дерево и издала громкий призывный крик.

Л еще через несколько минут мы были в деревне Покито. Солнце уже зашло, и на землю опустилась тьма.

О могучей силе моря теперь напоминал лишь слабый гул прибоя, набегающего на рифы.

На следующий день было воскресенье, то есть день отдыха. Около десяти часов утра возле хижины из пальмовых листьев стали собираться жители деревни. И на мужчинах и на женщинах были надеты длинные цветастые набедренные повязки; выше пояса их обнаженные тела не прикрывала ни одна нитка. У некоторых в руках были старые, потрепанные молитвенники.

Мне говорили, что здесь все исповедуют католицизм, но, когда собравшиеся вошли в хижину, которая оказалась церковью, и запели первый псалом, у меня возникли некоторые сомнения относительно первозданной чистоты их христианской веры. Я вспомнил, что священник из Вакунаи, обличая вероотступников, называл местные церкви языческими капищами, и мне показалось, что он был близок к истине. Кто-то из молящихся стал бить в барабан, а все остальные – мужчины, женщины, дети – распевали какие-то гимны, изо всех сил стараясь перекричать друг друга. Полагаю, что лишь первый псалом по своей гармонии имел хоть какое-то отношение к христианским песнопениям.

Я спросил одного из жителей деревни, что это за молитвы они с таким усердием распевают. Не раздумывая ни секунды, тот ответил:

– Понимаешь, у нас вечные неприятности с этим проклятым приливом. После обеда мы выходим в море на рыбную ловлю. Посмотри на рифы! Там мы ловим рыбу. Пока наши лодки у рифов, прилива не должно быть!

Местный миссионер мог бы найти утешение в том, что, во всяком случае в начале воскресной службы, его прихожане думали о всевышнем. Но чтобы «гарантировать» отлив на все время рыбной ловли, они решили для надежности обратиться к духам своих отцов и дедов. Это должно было наверняка обеспечить им отлив и хороший улов.

Вопреки всем моим расчетам отлив в это воскресенье продолжался с двух до пяти. Мы с Фредом Поуэллом тоже отправились с рыбаками на рифы. И хотя один ливень сменялся другим, а солнце выглядывало из-за туч лишь на несколько минут, настроение у нас было отличное.

Рыбаки облюбовали для рыбной ловли ту часть замечательного рифа, на которую им несомненно указали их друзья – всеведущие духи. Именно здесь, в образовавшихся после начала отлива естественных аквариумах, оказалось запертым наибольшее количество рыбы, что давало максимальный улов.

Мелкую рыбешку жители Покито не трогали: их интересовали только крупные рыбины, которыми можно было утолить голод. Кроме того, здесь было много омаров. Но омаров, как и раков в Швеции, лучше всего ловить ночью на свет. Местное население использовало для этого факелы из бамбука и сухой травы.

Во всех уголках кораллового рифа, где поселились его временные или постоянные обитатели, жизнь била ключом. Это были в основном либо слабые и беззащитные существа, которые пытались найти здесь убежище, либо жадные и свирепые хищники, затаившиеся в ожидании добычи.

В толще воды над кораллами я увидел рыбу-зебру, которая плыла резкими короткими рывками. Ее легко было принять за креветку или маленького омара, сходство с которыми ей придают щупальца и «усы». Плавники у рыбы-зебры невероятно длинные, на голове у нее острые шипы, на теле – большие отростки. Хвостовой плавник напоминает веер, а полосы – темно-коричневые, розовые и красные – действительно делают ее похожей на зебру. Она принадлежит к семейству драконоголовых рыб и отличается миролюбивым характером. В то же время она очень опасна, потому что прямо под шипами, расположенными на спине, у нее находятся железы, вырабатывающие яд.

Морские ежи вели себя по-разному. Одни, затаившись в укрытиях, дожидались прилива. Другие распростерлись на поверхности рифа, словно обрывки тряпок, и не подавали никаких признаков жизни. Третьи медленно ползали по заполненным водой углублениям в рифе; при этом у всех были подняты иголки, как у рассерженного дикобраза. Некоторые морские ежи тоже очень ядовиты.

В аквариумах, возникших меж коралловых образований, мы увидели великое множество всевозможных улиток. Они прилепились к коралловым стенам и ползали по дну, отливая всеми оттенками. Здесь же расположились морские звезды и змеехвостки, широко раскинувшие свои конечности – белые, коричневые, красные, синие, черные…

Открывшийся нам мир был настолько интересным, что мы забыли обо всем на свете. Нам казалось, что мы попали в сказочную страну. И пожалуй, самым удивительным было непрерывное изменение красок в этом подводном коралловом царстве: заметив коралл, вы ясно видели, что он имеет определенный цвет, но стоило вам нагнуться, чтобы посмотреть на него поближе, как он резко менял окраску.

Одни из этих природных аквариумов имели около ста метров в длину и до двух метров в глубину. Другие были всего-навсего крошечными лужицами, сверкавшими, как серебряные кирпичики, когда в них заглядывало солнце. Каждую секунду здесь появлялись рыбы самой удивительной формы и происходило изменение цвета. Появившись на миг, стая рыб тотчас же исчезала за коралловым образованием, а когда рыбы снова появлялись по другую сторону коралла, они уже были совершенно другого цвета.

Рыбы-бабочки всем своим обликом оправдывают это название. Их тела действительно чем-то напоминают крылья бабочки, отливающие всеми оттенками золотистого, белого, голубого, лилового и светло-коричневого тонов.

Я видел рыб, для которых кораллы были главным источником питания. Они либо поедали мягкие полипы, либо откусывали небольшие коралловые ветки и впитывали в себя необходимые органические вещества. Вытянутая голова этих рыб напоминает утиный клюв.

К наиболее многочисленным обитателям рифа принадлежали рыба-пузырь и рыба-дикобраз, обладающие поразительной способностью мгновенно изменять свой облик. Запертые в аквариумах между кораллами, они плавали почти на самой поверхности воды. Они могут выпить невероятное количество воды и тогда напоминают разноцветные воздушные шары. У некоторых из них есть иглы, грозно торчащие в разные стороны, как у ежей. Рыба-пузырь тоже питается коралловыми полипами. Мне удалось поймать несколько «пузырей», и в желудке у них я нашел довольно много кораллового песку.

Передо мной, насколько хватает глаз, темной лентой извивается риф в обрамлении из белой морской пены. Его максимальная высота над уровнем моря – всего пятьдесят сантиметров. Я сижу на крохотном коралловом островке и о чем-то думаю, совершенно забыв, что вокруг меня – море. Выглядывает солнце, южный ветер прогоняет с неба последние облака. Внезапно до меня доносится возглас:

– Начинается прилив! Торопитесь!

Лодка, полная рыбы, медленно и беззвучно скользит к моему атоллу. В ней сидят веселые обитатели Покито. Они причаливают, и я сажусь к ним в лодку, а вокруг – невероятное множество всевозможных моллюсков и рыбы. Я прошу рыбаков, чтобы они направили лодку вдоль рифа. Мой маленький островок уже исчезает под водой, а с ним и весь остальной риф, поднявшийся из моря на время отлива.

Проходит еще несколько минут, и море снова впадает в неистовство. Лодку подхватывают волны, увенчанные белыми гребешками, и влекут нас все ближе к земле. А рыбы, запертые отливом в коралловых лагунах, уже вырвались на свободу и плавают там, где несколько минут назад я расхаживал по поверхности рифа.

В Покито мы задержались дольше, чем рассчитывали, хотя нас ждали во многих деревнях. Это объясняется тем, что во время неудачной высадки на берег мы потеряли часть оборудования, а многие из тех, «то должен был заниматься обработкой домов, получили ранения и в первые дни не могли работать. Кроме лодки, в которой находился я, на берег было выброшено еше четыре долбленки. Поэтому работа несколько затянулась, обработка домов шла довольно медленно, но настроение у нас тем не менее было отличное.

Местные жители нисколько не беспокоились, когда мы опрыскивали их жилища молочно-белым раствором ДДТ. И если детям надо было принять таблетки против малярии, матери охотно выполняли наши указания.

Деревня была очень живописной, но окружающая местность не сулила обитателям Покито ничего хорошего. Сплошные болота тянулись на пять километров в глубь острова, до самых гор. Их поверхность была покрыта густым переплетением из древесных стволов и ветвей, мангровыми зарослями и вьющимися растениями. Речушки с грязной, почти стоячей водой кишели крокодилами. Климат здесь чрезвычайно нездоровый, и местные жители болеют, пожалуй, даже больше, чем обитатели других районов Бугенвиля.

На западном побережье острова очень малочисленное население. На всем побережье нет ни одной настоящей больницы, если не считать маленькой клиники при миссионерском пункте и лепрозория в Торокина, в десяти километрах южнее Покито.

Пробыв целую неделю в Покито, мы отправились дальше. Нам приходилось плыть на лодках и идти пешком. Теперь погода сделала наши морские вояжи в высшей степени приятными. Мы наслаждались солнцем, морем и отдыхом и еще той независимостью, которой, несмотря на все тяготы нашей жизни, мы несомненно обладали.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю