Текст книги "Красный сердолик"

Автор книги: Филлис Уитни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Филлис Уитни
Красный сердолик

Глава 1

Теперь в универсальном магазине Каннингхема снова все спокойно. Сильвестр Геринг, оказавшись рядом с моим кабинетом, обычно заглядывает в дверь и говорит: «Привет, Лайнел!» Иногда он заходит ненадолго, чтобы полюбоваться картинками на стенах; бывает, мы кое о чем вспоминаем. Его дни заполнены рутинной работой: поимка мелких магазинных воришек – это вам не охота за убийцей.

Он никогда не упоминает о нашем совместном расследовании дела, имевшего столь трагическую развязку. Но время от времени мы с ним многозначительно переглядываемся, потому что являемся заговорщиками и знаем об этом.

В конечном итоге ничто не помешало правосудию свершиться. Виновники расплатились за свои злодеяния сполна. И все же мы с Герингом знаем то, что знаем: в газетных репортажах нашла отражение только часть правды.

Есть такие места в магазине, мимо которых я до сих пор не могу пройти без содрогания. И, проходя по узкому проходу, ведущему к отделу оформления витрин, мимо грузового лифта, я испытываю беспокойство. Кладовую для манекенов я вообще не переношу и стараюсь держаться от нее подальше, даже если приходится ради этого избирать самые несуразные маршруты. Хуже всего то, что мне не дают покоя некоторые символы и знаки, приобретшие зловещий смысл в связи с этой историей; и, к сожалению, нет такого маршрута, который позволил бы обойти их.

Взять хотя бы красный цвет. С тех самых пор я не ношу ничего красного, потому что этот цвет стал чем-то вроде лейтмотива тех ужасных дней. Он таился в глубинах нашего существа, словно сеть, сплетенная из вен, чтобы время от времени всплывать на поверхность, наполняя душу страхом. И еще совы. Мне часто снится один и тот же томительный момент: я стою в темноте, и эти пластмассовые существа толпятся вокруг меня, преграждая путь к спасению.

А запах хвои неизменно пробуждает в моей памяти тот миг, когда свет погас, и чьи-то кошмарные руки вслепую тянулись ко мне из мрака. Странно осознавать, что ты обязана жизнью запаху рождественской елки.

Но самое худшее – это ощущение того, что я слышу нескончаемые звуки граммофона Сондо. Для меня в тех комнатах не перестает играть призрачная музыка, и средь бела дня мурашки пробегают по моей коже, когда по радио передают «Станцуем бегуэн».

Хотя до того вторника в конце марта я никогда не считала себя слабонервной. В тот день все и началось – в день, когда Майкл Монтгомери снова вышел на работу.

Я сидела за столом в своем маленьком рабочем кабинете на восьмом этаже и с чувством безнадежности взирала на лист бумаги с набросками рекламных объявлений. С раннего утра я находилась во взвинченном состоянии, и это сказывалось на работе.

Я не хотела смотреть на дверь. Весь день убеждала себя в том, что мне на это наплевать: неизбежный момент все равно настанет – и Монти появится на пороге, моего кабинета. Почему я должна волноваться? Я его не любила. Мои чувства умерли, оставив после себя горький осадок – и ничего более. Не имело значения и то обстоятельство, что Майкл сегодня вышел на работу, вернувшись после медового месяца, проведенного с другой женщиной.

Но мои глаза предательски косились на дверь; от тягостного ожидания я, по правде говоря, дошла до ручки.

В кабинете я была не одна. Напротив, на расстоянии трех шагов от меня, сидел за своим небольшим столом Кейт Ирвин; он шелестел бумагами и устремлял на меня взгляд печальных карих глаз, когда думал, что я этого не замечаю. Кейт был моим верным помощником; его преданность нередко порождала чувство неловкости; в данной же ситуации он просто действовал мне на нервы.

Елена Фарнхем стояла возле единственного в комнате маленького окна, глядя сквозь моросящий дождь на ведущую к магазину аллею. Елена была, как обычно, в черном костюме, который неплохо на ней сидел, скрадывая некоторую угловатость ширококостной фигуры.

Мы с Еленой уже несколько месяцев жили вместе, в одной квартире; она мне нравилась. По наклону ее темной, тронутой сединой головы нетрудно было догадаться, что она не одобряет моего поведения; это и провоцировало меня на вызывающие действия.

Я принудила себя что-то начеркать на листке бумаги, но кончила тем, что швырнула карандаш на стол.

– Внимание, друзья, – продекламировала я. – Смелость – вот что будет отличать краски наступающего весеннего сезона. Подразним ветреный март зеленой шляпой. Посмеемся над апрельскими ливнями кто в желтом, а кто в рыжем костюме.

Кейт взглянул на меня, затем на окно, за которым болезненно-блеклое солнце пыталось пробиться сквозь пелену дождя. Елена даже не повернулась.

Я разорвала лист бумаги на мелкие кусочки и бросила их в корзинку.

– Благодарю, – сказала я. – Трудно с вами не согласиться. Избито, банально и незрело.

Я откинула назад свои черные волосы, имевшие привычку падать па глаза, и опустила голову на руки. Несколько минут длилась напряженная тишина, затем Кейт покашлял и зашуршал бумагами, а Елена отвернулась от окна, сквозь которое просачивалось тусклое, зеленовато-желтоватое марево.

– Тебе не надо было сегодня приходить, Лайнел, – изрекла Елена. – Я еще утром предупреждала, что день будет тяжелым.

Эти слова пробудили во мне мятежные мысли. Неудобство совместного проживания с женщиной, которая старше тебя, состоит в том, что рано или поздно она начинает относиться к младшей подруге по-матерински. Ей бы жить с уютным мужем в загородном бунгало, наполненном детскими голосами. Вместо этого на се долю выпал развод, и несчастье наложило свой отпечаток на лицо, некогда красивое, но теперь увядающее, хотя и очень приятное.

– Не сегодня, так завтра через это все равно придется пройти, – возразила я. – Майкл Монтгомери будет и дальше работать в нашем магазине начальником отдела оформления оконных витрин, а я намереваюсь и впредь сочинять тексты рекламных объявлений. Поскольку нам предстоит встречаться, разговаривать друг с другом, работать вместе, не вижу причин, которые помешали бы нам делать это спокойно и бесстрастно, игнорируя тот факт, что мы были помолвлены, пока… пока…

– Пока Монти не бросил тебя и не женился на Крис Гарднер, – подсказала мне Елена. – Но ты выкарабкалась из передряги. Кто меня волнует, так это Крис. Не пройдет и года их семейной жизни, как се сердце разобьется. А твое останется целехоньким.

Я решила, что она права. Возможно, мое сердце выщерблено по краям – так, самую малость, – но не более того. С тех пор как Монти перешел к нам из универмага одного из восточных штатов около восьми месяцев тому назад, моя жизнь превратилась в сплошную цепь разочарований. Медленное падение с той высоты, которая теперь представлялась мне дурацким, но тем не менее страстным увлечением. Итак, худшее позади, и я еще легко отделалась.

Тогда почему же серые капли дождя, скользящие по стеклу, довели меня чуть ли не до зубовного скрежета, когда я утром вошла в кабинет? Почему тусклое марево за окном повергает меня в такое беспросветное уныние?

Но я знала почему. Я сидела за столом, ощущая себя не вполне уместным красочным всплеском: моя красная в белую полоску блузка бросала вызов цвету золы и мешковины, она свидетельствовала о решимости настроиться на рабочий лад. И вот результат: я провела весь день в ожидании того момента, когда раздадутся звуки шагов Монти, и мы с ним встретимся лицом к лицу.

Я никому об этом не сказала – даже Елене, – но сегодня мне уже довелось его повидать. Наткнулась я на Монти случайно, но шок от той сцены, которую я невзначай подсмотрела, разбередил мне душу, и боль не утихала.

Это случилось, когда я пошла за какой-то справкой в отдел вывесок. По пути туда коридор делает крутой поворот и образует закуток, которого не видишь, пока в нем не окажешься. Стоявшие там мужчина и женщина были так заняты друг другом, что не услышали моего приближения. Мужчина стоял ко мне спиной, обхватив женщину за плечи, и я сразу узнала их обоих.

Майкл Монтгомери стоял, обнявшись с Карлой Дрейк, нашей самой экзотической манекенщицей с четвертого этажа.

Они разговаривали тихо, но увлеченно; я не остановилась и не стала слушать, а повернулась и поспешила обратно, к себе в кабинет, более взволнованная, чем мне бы этого хотелось. Даже если то, что делает Монти, меня больше не касается, остается еще Крис, о которой этого не скажешь. Мысль о том, что он завел новую интрижку, казалась мне отвратительной.

Так я и оказалась на грани, в эмоциональном тупике, который мог завершиться нервным срывом. Но я знала, что не могу этого допустить. Не имею права.

Я любила свою работу и не хотела ее потерять.

На двери моего кабинета красуется табличка: "Лайнел Уинн. Рекламные объявления". Это означает, что я сочиняю тексты для плакатов, девизов и разного рода вывесок, используемых как внутри магазина, так и в оконных витринах, самых, на мой взгляд, броских и остроумных на нашей улице.

Два года назад, когда я только устроилась на работу в универмаг Каннингхема, мне выделили кабинет, походивший на конуру и радовавший взгляд не больше, чем тюремная камера. Но мы с Кейтом целую неделю оставались по вечерам, обклеивая голые стены картинками, вырезанными из журналов «Вог» и «Харперс базар». Мы разукрасили комнату самыми яркими цветными фотографиями и наиболее интересными черно-белыми, и она преобразилась: стала интригующей, полной жизни, веселой по цвету.

Когда я чувствую себя опустошенной, лишенной всяких идей, мне бывает достаточно перевести взгляд на пестрые степы в поисках вдохновения – и что-то обязательно приходит на ум.

Но сегодня не помогало и это. День был потерян.

– Меня угнетает то, что я словно выставлена на всеобщее обозрение, – попыталась я объяснить Елене. – Внизу я разговаривала с товароведом, и все продавцы за прилавками, не таясь, наблюдали за мной, зная, что сегодня меня ждет удар – встреча с Монти, вернувшимся из свадебного путешествия. А я вообще не собираюсь принимать удар – или не принимать его. Просто хочу делать свою работу, а не служить объектом для чьего-то любопытства или жалости.

Глаза Кейта потемнели от гнева.

– Хотел бы я разделаться с этим Монтгомери, как с какой-нибудь крысой.

Я взглянула на Кейта, испуганная степенью его озлобленности.

– Не думаю, что это твоя забота – с кем-то там разделываться, – приструнила его я. – Уж как-нибудь сама справлюсь со своими страданиями и со своими врагами, буде таковые объявятся. Кстати, тексты для вывесок отдела дамского белья давно готовы. Отнеси их куда надо и можешь не спешить возвращаться обратно.

Когда он вышел, Елена покачала головой.

– Будь поосторожнее с этим мальчиком, – предостерегла она меня. – Он с ума по тебе сходит и знает, что у него нет шансов. В девятнадцать лет это опасно.

Я попыталась всем своим видом показать, насколько смехотворными представляются мне ее предупреждения, однако ярость, которую я заметила во взгляде Кейта, внушала тревогу. Я поторопилась сменить тему разговора.

– Мне хочется, чтобы Монти наконец пришел и покончил с этим делом. Будет куда хуже, если он почувствует себя виноватым и начнет уклоняться от встречи со мной.

– Вот уж не думаю, чтобы нашему оформителю окон были доступны такие чувства, как угрызения совести, – сухо возразила Елена и посмотрела на часы. – Хочу спуститься на первый этаж. Пластиковые образцы ювелирных изделий, изготовленные по эскизам Крис, привлекли толпы народу. Пойдем, посмотрим, как там идут дела.

– Спасибо за предложение. Но я еще надеюсь поработать, иначе от дня, потраченного впустую, останется тяжелый осадок.

Я была рада ее уходу и испытала досаду, когда Елена уже у двери повернулась, словно собираясь что-то мне еще сказать. Я бы не хотела встретить свои преклонные года так, как Елена – одинокой женщиной, занимающей скромную должность в большом универмаге. Поступок Монти потому и выбил меня из колеи, что сделал такую жизненную перспективу вполне реальной.

То, что молоденькая Крис Гарднер, специализирующаяся на рекламе, воспылала страстью к Майклу Монтгомери, давно уже ни для кого не было секретом; однако, насколько я могу судить, он никогда не уделял ей особого внимания вплоть до того дня – а с тех пор прошло всего две недели, – когда он внезапно, без всякого предупреждения и объяснения со мной, взял и женился на Крис. Я так и не поняла, во мне ли тут причина или в чем-то другом. И хотя дело у нас шло к разрыву, мне было больно, что он поступил со мной подобным образом: я не видела в этом никакой необходимости. Он не должен был…

– Прекрати! – одернула меня Елена. – Он того не стоит.

Боюсь, что улыбка, которую я из себя выдавила, получилась не очень веселой. Я и не знала, что мое лицо так меня выдает; я не хотела, чтобы Елена считала мои переживания настолько уж серьезными. Возможно, мне и удалось бы ей это объяснить, но нас прервали. В коридоре послышались торопливые шаги, и в наш кабинет, проскользнув мимо Елены, вошла девушка.

С минуту она стояла около двери, вызывающе вскинув подбородок. На ней было нарядное желтое платье, но глаза Крис распухли от слез.

– Привет, Крис, – сказала я. – Ты не присядешь?

Крис Гарднер – теперь уже Крис Монтгомери – села на стул напротив меня. Точнее, рухнула на него, ее губы по-детски задрожали.

– Ты всегда была добра ко мне, Лайнел, – завыла Крис. – Никто в этом магазине не помогал мне так, как ты. И чем я тебе отплатила? Предательством. Я разбила твою жизнь, я…

– Замолчи, – прервала я се. – Ничего ты не разбила. Если кто в чем и виноват, гак это Монти.

Елена посмотрела на нас обеих с глубоким сожалением и закрыла за собой дверь. Крис сняла шляпу и уронила голову на руки, сложенные на моем столе. Принимая во внимание наши роли в создавшейся ситуации, я должна была испытывать негодование, посердиться на Крис я не могла

Она была высокой, крепкого сложения блондинкой с широкими плечами, которые могли бы и более достойно нести жизненную ношу, но Крис теряла самообладание уже при первых признаках приближающейся грозы. В этом была вина ее отца: он так ее воспитал.

– Ты не должна со мной разговаривать, – донесся до меня сдавленный голос Крис. – Просто вышвырни вон за то, что я сыграла с тобой такую злую шутку.

– Если не перестанешь плакать, я действительно вышвырну тебя вон. Сядь прямо, высморкайся и вспомни, что ты счастливая новобрачная

Крис выпрямила спину, тщетно пытаясь осушить слезы кончиком носового платка.

– В том-то все и дело. Никакая я не счастливая н-н-новобрачная. Мне нужно поговорить с тобой, Лайнел. Я должна тебе сказать…

– Это наверняка будет занимательная история, – раздался голос из коридора. – Не возражаете, если я тоже послушаю, миссис Монтгомери?

Я посмотрела па девушку, стоящую в дверном проеме.

– Привет, Сондо, – сказала я не слишком сердечно. – Входи и присоединяйся к нашей компании. Сегодня у нас день открытых дверей.

Сондо Норгор была правой рукой Монти в деле оформления витрин; по правде сказать, мне становилось не по себе от одного се вида.

Девушка выглядела необычно, как бесполый гном, с оливковой кожей, спутанными черными волосами и тонкими, умелыми пальцами. Дайте ей в руки кисть или ножницы – и она почти из ничего сотворит фантастическую волшебную страну.

Она конструировала и раскрашивала рельефы, служившие фоном для оконных витрин. Написанные ею задники создавали мир фантасмагорий, где как дома чувствовали себя немыслимые бумажные существа с вьющимися гривами из древесной стружки и кокетливыми глазами. Она была по-своему умна, темпераментна и остра на язык. В данный момент ее появление в моем кабинете могло означать только одно: ее прислал Монти.

Как бы то ни было, в присутствии Сондо, Крис наконец перестала плакать. Она достала косметичку и сделала слабую попытку загримировать следы, оставленные слезами.

Сондо наблюдала за ее усилиями с нескрываемым презрением; затем она обратилась ко мне.

– Монти хочет тебя повидать. Прямо сейчас. Если он придет, то может рассчитывать застать тебя одну?

Я не стала реагировать на ее тон и нагловатую манеру поведения.

– Раз уж он ждал так долго, пускай подождет до завтра.

Сондо прикусила язычок. Она все еще стояла в дверях в прямом, перепачканном краской зеленом халате, ноги в грубых башмаках широко расставлены. Большие черные глаза – единственная красивая черта в ее облике – смотрели на меня без особой враждебности, но и симпатии не выражали.

– Лучше повидайся с ним, – настаивала она. – Он не хотел врываться без предупреждения. За тем меня и послал. Но постарайся избавиться от его… – черные глаза ее осуждающе взглянули на Крис, – … от его очаровательной маленькой женушки.

Крис натянула шляпу, не думая о своей внешности; ее руки дрожали.

– Я ухожу, Лайнел, – заявила она. – Поговорю с тобой в другой раз.

Крис прошла было мимо Сондо, заметно побаиваясь ее, но вдруг набралась храбрости и повернулась.

– Я знаю, что никогда не нравилась тебе, Сондо. Но ты можешь хотя бы раз в жизни оказать мне услугу? Не говори Монти, что я была здесь. Пожалуйста, не говори ему об этом.

Я смотрела на Сопло и видела странный блеск в ее глазах. Я понимала, что с ней следует обращаться совсем иначе – не так, как Крис. Сопло явно обладала садистскими наклонностями, люди ее типа зачастую находят удовольствие в самых изощренных пытках. А Крис мягка и беззащитна – этакая воплощенная жертва. Я должна была объяснить Крис, что Сондо не надо ни о чем просить, Но уже ничего нельзя было поправить, и я сказала:

– Я зайду к тебе попозже, Крис. Пока займись своими делами. А Сондо не обязана докладывать Монти, что ты заходила ко мне.

Крис бросила на меня благодарный, загнанный взгляд и направилась через холл к лифту. Сондо некоторое время смотрела ей вслед, ее алые губы искривились в презрительной усмешке.

– Ненавижу мышей, – заявила она. – Мерзкие, мохнатые, испуганные маленькие бестии. Бог знает, отчего он ее выбрал. Не думаю, что он на самом деле ее захотел. Но факт остается фактом: она замужем и предается безысходному отчаянию.

Сондо вела себя как-то странно. Хотя мне трудно было уловить, в чем именно, заключается эта странность. Я никогда не могла понять, что связывало Монти и Сондо. Он обращался с ней скорее как с мужчиной, чем как с женщиной, но доверял ей больше, чем кому бы то ни было.

Прежде чем я успела вставить слово, она продолжила свои рассуждения.

– Скорее следовало бы впасть в отчаяние тебе, но нет, ты ведешь себя мужественно и достойно с того самого момента, как это произошло. Я за тобой наблюдала.

– Не будет ли лучше, – предложила я, – если мы перестанем следить друг за другом и займемся своими делами? Например, ты сейчас сходишь к. Монти и скажешь, что я уделю ему пять минут, если он придет сразу.

Сондо ухмыльнулась.

– Хорошо, – согласилась она. – Ты поставила меня на место. Проблема заключается в том, чтобы меня на нем удержать.

Она махнула рукой и заковыляла по холлу.

Я вздрогнула. Эта девушка иногда казалась больше похожей на животное, чем на человека. Как Монти удается с ней ладить? Тони Сальвадор, заместитель Монти, ненавидел ее до глубины души; пока шеф отсутствовал, они ладили друг с другом как кошка с собакой, временами устраивая темпераментные стычки, отголоски которых доносились до соседних этажей.

Я вздохнула и устало потерла виски. Чего-чего, а темперамента в магазине хватает. Особенно в служебных отделах. Внизу, в открытых секциях, такую роскошь могут позволить себе только покупатели, но здесь, наверху, всегда проявляется столько таланта и творческой энергии, что посторонний человек под их воздействием просто сошел бы с ума.

Но я здесь не посторонняя. У меня есть работа, и я ее люблю. Всегда стремилась делать дело с наименьшими затратами собственного темперамента. Может быть, поэтому и стала общепризнанным миротворцем, привыкнув играть роль буфера, помогающего спустить на тормозах наиболее взрывоопасные конфликты.

Я не знала, чем была обеспокоена Крис и что она собиралась мне сказать. Я не знала, в какой тугой узел завязывались людские взаимоотношения вокруг моего бывшего жениха, но у меня были недобрые предчувствия. И я сама ощущала себя начиненной динамитом, а играть роль буфера было некому.

Тогда я услышала шаги Монти в коридоре. Я подняла голову и заняла оборонительные рубежи. Я знала Монти. Знала, каким очаровательным он умел быть, если хотел; знала силу его мягких, доверительных слов, способных обезоружить тебя, а потом предать. Мне нечего было ему противопоставить: своих слов у меня сегодня не было.

Сейчас произойдет та самая встреча, мысль о которой преследовала меня с самого утра. Этот момент наступил.