Текст книги "Лунный цветок"

Автор книги: Филлис Уитни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Чийо пришла мужу на помощь.

– Ичиро понимает то, что вы написали, потому что он тоже был в концлагере, когда попал в плен в Малайе. Именно тогда он получил этот шрам, что у него на лбу – солдат союзников ударил его прикладом винтовки.

Алан начал было говорить, но Чийо, вспыхнув, быстро продолжала.

– Те солдаты союзников были очень злы из-за того, что они увидели, когда пришли освобождать свой народ. У них были основания для гнева. Поскольку Ичиро был там, он понес наказание, хотя в этом не было его вины. Он не жаловался. Именно поэтому он очень сочувствует вам, мистер Кобб.

Алан улыбнулся Ичиро Минато.

– Есть и другая сторона медали, – сказал он. – Я бы хотел узнать ее, Минато-сан.

Одна из японок-распорядительниц принесла корзину с белыми, похожими на цветы предметами; первое мгновение Марсия не могла понять, что это. Когда корзину предложили ей, она с сомнением взяла ее и увидела, что это были теплые влажные полотенца для рук, красиво сложенные в форме цветов.

Пока гости освежались полотенцами, Нэн объясняла Марсии и Алану, что это должен был быть обед сукияки, такой, какой обычно предлагается американцам, но сегодня вечером им подадут более официальный японский обед. Он начался с крошечных мисочек прозрачного супа, в котором подводным узором лежали овощи, рыба и морские водоросли. После этого всем подали по несколько небольших закрытых тарелок, которые увеличивались от блюда к блюду, и которые прислуживающая им женщина расставляла вокруг каждого из гостей. Все блюда были поданы в небольшом количестве. Рисунок тарелок, текстура и цвет кусочков рыбы, овощей и мяса были частью изысканного, продуманного плана. Обед, прежде всего, должен радовать глаз японца.

Нэн посадила Лори рядом с Аланом и после нескольких мгновений странной сдержанности та тепло улыбнулась ему, как старому другу. Марсия видела, что Джером наблюдает через стол за Аланом и Лори, и взгляд его показался ей не слишком приятным. Он смотрел так, словно не одобрял дружбу Лори с Аланом.

Все были добры к Лори, включая Ямаду-сан, которому нравилось передавать ей отдельные кусочки, как он считал, особо заслуживающие внимания. Упоительный вечер для леди семи лет от роду.

Вскоре стало ясно, что и для Ичиро Минато это тоже был «упоительный» вечер. Рядом с ним сидела молодая женщина, подливавшая ему в чашку саке каждый раз, когда он опорожнял ее, и вскоре он стал самым оживленным из гостей.

Оказывается, японцы дома пьют мало, и мужчины могут быстро повеселеть от нескольких чашек саке. Марсия слышала шумную компанию из другой комнаты ресторана, где мужчины уже были изрядно под градусом.

Однако именно Чийо создала самую неприятную ситуацию из тех, что касались Марсии. До сих пор Чийо едва взглянула в сторону Марсии и вообще не разговаривала с ней после приветствия в самом начале. Но теперь, поскольку она хотела отвлечь внимание от Ичиро, она обратилась прямо к Марсии.

– Я поняла, что вы очень скоро собираетесь вернуться домой в Америку, миссис Тальбот? – спросила она.

На некоторое время наступило молчание, когда все посмотрели на Марсию, которая никогда в жизни не чувствовала себя такой беспомощной.

Лори воскликнула:

– Но ты сказала, что мы приехали сюда, чтобы здесь остаться! Почему мы должны уезжать домой?

Джером проигнорировал выпад Лори и добавил в своей собственной суховатой манере:

– Да, моя дорогая, мы совершенно не в курсе твоих планов. Мы хотели бы точно знать, каковы они.

Марсия сказала:

– Но я… – и подавленно замолчала.

В этот момент одна из прислуживавших им японок стала возле Алана на колени, чтобы наполнить его чашку новой порцией саке. Алан неожиданно повернулся так, что его локоть задел чашечку и выбил ее из рук женщины. Последовали несколько секунд замешательства, которые дали Марсии время собраться с мыслями. Джером ждал ответа, и она тихо ему ответила:

– Я еще ничего не решила, – и спокойно встретила его взгляд.

Она вдруг поняла, что Алан намеренно создал замешательство, чтобы спасти ее от унижения, но она не посмела взглянуть в его сторону, чтобы поблагодарить его. Вся ее воля была сосредоточена на том, чтобы внешне сохранить самообладание и не выдать внутреннего напряжения.

В конце обеда в большом лакированном ящике принесли рис, который полагалось есть деревянными палочками, затем на большом блюде были поданы фрукты. Разумеется, на протяжении всего обеда тем, кто не пил саке, постоянно подливали зеленый чай.

Когда обед был закончен, Нэн положила на низкий столик перед собой книгу стихов «Лунный цветок».

– Я не собираюсь произносить речь, – сказала она, – но некоторые из нас приняли участие в публикации этой книги, и теперь мы довольны результатом. Ямада-сан, книга прекрасно отпечатана и переплетена.

Издатель поклонился в благодарность за ее слова.

– Конечно, очень важной была и роль Джерома Тальбота, поскольку он принял на себя оплату части расходов на публикацию, – продолжала Нэн. – Поэтому спасибо тебе, Джерри, за то, что ты поддерживаешь искусство. Я рада, что смогла найти для книги издателя и я с удовольствием пошлю несколько экземпляров в Америку, где мы сделаем перевод.

Марсия удивленно посмотрела на Джерома. Он ни разу не намекнул, что принимал участие в издании этой книги, хотя она помнила, что видела книгу в его комнате и удивилась его интересу к ней.

– Было бы хорошо, Джерри, – попросила Нэн, – если бы ты прочел одно или два из стихотворений. Я немного перевела, чтобы нам было легче понять.

Джером взял книгу и перелистал ее. Потом он прочел вслух стихотворение о лунном цветке, о «призраке духа белого цветка», который встретил свою смерть на рассвете.

Марсия удивленно слушала. Она не знала, что Джером разбирается в поэзии, не знала и того, что он может читать так хорошо. Он выбрал другое стихотворение о том, как опадает вишневый цвет в самом расцвете своего великолепия, потом прочитал еще несколько стихотворений, написанных под влиянием войны. Ото всех них веяло печалью и безысходностью, которые казались основным мотивом большей части японской литературы.

– Прекрасно, – коротко сказала Нэн, когда он закончил, и Марсия поняла, что Нэн тронута, но старается это скрыть.

Действительно, казалось, что все присутствующие испытывали одно и то же, и только Марсию и Алана почему-то это не касалось.

– Я расскажу об этом мадам Сетсу, – тихо проговорила Чийо. – Это доставит ей много радости.

– Вы хорошо знаете мадам Сетсу? – спросила Марсия и оказалась совершенно неподготовленной к неожиданно наступившему молчанию, последовавшему за ее словами. На лице Джерома было обычное язвительное выражение, Чийо уставилась на свои руки, лежавшие у нее на коленях, в то время как Нэн забрала книгу у Джерома и с легким стуком, нарушившим тишину, положила ее на столик перед собой.

– Что, всем кошка язык откусила? – рассердилась Нэн. – Харука Сетсу – кузина Чийо. Разве вы не знали этого, Марсия?

Удивленная Марсия отрицательно покачала головой. Кузина Чийо? Так значит гулявшая в саду женщина в белом, женщина, которая так странно пришла ночью и стояла у ее кровати, больная женщина с другой половины дома была поэтессой, которая написала такие странные печальные строчки. Но был в этом еще какой-то смысл, которого Марсия не поняла. И прежде, чем она нашлась, что ответить, Нэн встала, вытянула занемевшие ноги. Обед закончился.

Когда они уходили из комнаты, сделав несколько комплиментов распорядительнице, у лестницы произошел неприятный инцидент. К этому времени Ичиро не очень твердо стоял на ногах и наверху лестницы он качнулся в сторону Чийо. Шедший позади него Джером не слишком нежно оттолкнул его. Ичиро бросил на него яростный взгляд и затем, как показалось Марсии, как-то сразу полностью протрезвел. В этот момент Марсия поняла, что между этими мужчинами существует острая неприязнь.

Когда они спустились вниз к такси, Джером спросил, не хочет ли Алан, чтобы они его подвезли. Тот согласился и Тальботы, Нэн и Алан сели в одну машину, в то время как остальные – в другую.

Казалось, что Джером, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем, был в приятном расположении духа; он полуобернулся так, чтобы иметь возможность разговаривать с сидящими сзади. Марсия держала на коленях сонную Лори, голова ребенка покоилась у нее на плече.

– Мне очень жаль, Кобб, что я не смог раньше договориться с вами о встрече, – сказал Джером Алану. – Как насчет того, чтобы прийти к нам в воскресенье после полудня, подходит это вам?

– Пожалуй, – с готовностью ответил Алан. – Я хотел бы с вами поговорить.

Они высадили Алана у его квартиры и поехали дальше.

– Мне нравится этот молодой человек, – сказала Нэн. – Хотя я просмотрела его книгу «Оловянный меч» прежде, чем дать ее Минато-сан, и должна сказать, что это довольно горькие излияния.

Джером поднял темные брови.

– Горькие? У Кобба? Мне трудно в это поверить.

– Не следует недооценивать его, Джерри, – сказала Нэн. – Ты же знаешь, что ты не всегда правильно оцениваешь людей.

Казалось, что Джером мог вытерпеть выговор только от одной Нэн. Он пожал плечами, отказываясь обсуждать Алана. Но Марсии хотелось продолжить обсуждение книги Алана.

– Чего я не понимаю, так это почему японцы читают эту книгу, – сказала она. – Почему они повсюду ее продают, несмотря на ее содержание? Мне кажется, им следовало бы ненавидеть ее.

– Я не думаю, что она доставляет им удовольствие, – объяснила Нэн. – Но раз уж крышка открыта и они узнали, что происходило на самом деле, они считают себя почти что обязанными знать худшее. Алан говорит, что все читавшие его книгу японцы, с которыми он встречался, извинялись и желали доказать, что теперь Япония стала другой.

Лори пошевелилась на плече у матери: оказывается, она вовсе не спала.

– Папочка, – спросила она, – почему ты говорил, что мистер Кобб плохой?

Джером засмеялся, явно забавляясь.

– Боюсь, что ты меня не так поняла. Я имел в виду нечто иное. Мы как-нибудь поговорим об этом потом, когда ты проснешься. Ты сегодня уже слишком хочешь спать, тебе не до серьезных разговоров.

Лори вновь опустила головку на плечо матери, Марсия крепко прижимала ее к себе, она была встревожена. Что же такое на самом деле Джером сказал ребенку, что у нее сложилось такое представление? И почему Джером хочет попытаться помешать дружбе Лори с Аланом Коббом?

Должно быть, мысли Нэн были заняты тем же, потому что когда Джером отвернулся и стал наблюдать за дорогой впереди себя, она наклонилась вперед и постучала по его плечу.

– Что ты имел в виду, Джерри? – настойчиво спросила она.

Но Джером только сухо рассмеялся и не ответил.

XV

До того воскресенья, когда должен был прийти Алан, Марсия пыталась узнать у Лори, что именно сказал ей Джером. Но девочка только повторяла, что папочка сказал, что Алан плохой человек. Потом она расплакалась и так расстроилась, что Марсия не могла продолжать расспросы. Однако когда она попыталась разуверить ее в том, что сказал Джером, она почувствовала, что та сжимается, сопротивляется и что ее слова не доходят до ребенка.

В Японии начался долгий дождливый сезон, и хотя дождь лил не все время, небо часто было хмурым, и туманы низко висели над горами. Температура поднималась, и по мере того как становилось теплее, возрастала и влажность, причем до такой степени, что бывали дни, когда люди чувствовали себя так, как будто воздух стал совершенно жидким, и двигаться – означало плавать в тусклом и мрачном аквариуме. Эта атмосфера не располагала к оптимизму.

Однако и в дождливый сезон Япония ничуть не утратила своей красоты. Напротив красота ее обрела новое измерение, новое очарование. Влажные камни в саду могли блестеть как зеркало, чего не увидишь в солнечный день, а звук дождя на черепичных крышах казался меланхоличной мелодией. Влажные сосны ярко сверкали, а в бамбуковой роще за забором падающий дождь что-то тихо бормотал, шелестя листвой. Возможно, что грязь немощеных улиц была менее романтичной, и необходимость гета, поднимавших своих владельцев над уличной грязью, становилась очевидной.

В воскресенье опять шел дождь: не сильный, но непрерывный. В гостиной Марсия зажгла все лампы и попыталась украсить ее веточками азалии и ирисов на длинных стеблях, поставив их в вазы.

Джером взглянул на нее и удивленно поднял брови.

– Зачем все эти приготовления? Я думал, что для Кобба это деловой визит.

– Может быть, мы выпьем чаю, когда вы закончите, – мягко предположила Марсия. – Если хочешь, я буду присутствовать при вашем разговоре о книге Алана.

– В этом нет необходимости, – ответил он. – На самом деле я бы предпочел, чтобы ты была здесь. Если будет очень неинтересно, я найду повод и удеру. Потом и ты избавишься от него.

Марсия отвернулась, чтобы он не видел ее огорчения. Она уже было начала рассчитывать на эту встречу с Аланом, надеясь, что тот как-нибудь достучится до Джерома. Алан, с его страстной убежденностью, с его стремлением широко смотреть на вещи, гораздо шире, чем было принято в этом доме, может быть и смог бы достучаться до Джерома, если вообще кто-нибудь мог это сделать. Но предубежденное отношение Джерома к Алану разрушило все ее надежды.

В этот день после полудня к ним заглянула Нэн, чтобы повести Лори выпить чаю в отеле Мийяко. Она встречалась там с соотечественниками – с супружеской парой, у которой была дочь примерно того же возраста, что и Лори. Марсия была рада, что Лори ушла. Она не хотела, чтобы Алан уловил странное недоверие, которое Джером вызвал у Лори по отношению к нему.

Когда у ворот прозвенел звонок, Суми-сан схватила стоявший у двери японский зонтик из промасленной бумаги и выбежала, чтобы провести Алана через сад. Он принес высокий, закрытый бумагой предмет, и Суми-сан пришлось идти сбоку от него, чтобы прикрывать и его, и его пакет.

– Я принес вам пресенто, – сказал он Марсии, которая вышла его встретить, и поставил свою ношу на край веранды – я увидел его в цветочном магазине, и он напомнил мне о моем детстве, проведенном в Маниле. У моей матери было несколько таких цветков, и они мне всегда очень нравились. Кроме того, это такой цветок, с которым вам не придется бороться.

Пока Алан снимал обувь, она разрезала тесемку вокруг пакета и убрала бумагу. Перед нею было высокое зеленое растение в красивом горшке – произведении гончаров Киото. Темно-зеленые листья растения были большими и широкими, и они росли вместе с усиками, которые, подобно усикам виноградной лозы, цеплялись за палочки из ствола бамбука.

– Позже на нем будут цветы, – сказал, подходя к ней, Алан. – Вы знаете, что это?

Марсия с удовольствием дотронулась до зеленого листа. – Не знаю, но он мне уже нравится.

– Призрак духа белого цветка… – улыбаясь, процитировал Алан. – Это лунный цветок. Я помню, как наблюдал за тем, как ночью распускались мамины цветы. Хотя боюсь, что я никогда не вставал достаточно рано для того, чтобы увидеть, как они закрываются. Вам понравится запах. Он совершенно особенный.

Марсия хотела еще раз поблагодарить его за цветок, но она так мало могла выразить словами.

– Это чудесный подарок, – сказала она ему. – Я чувствую, что он доставит мне много радости, – она передала цветок Суми-сан, чтобы та унесла его в дом и провела Алана в гостиную.

Когда они вместе вошли, Джером встал, чтобы пожать гостю руку. Он был выше Алана, но не столь широк в плечах, и его темные волосы, цвет лица и мрачный вид контрастировали с песочного цвета волосами Алана, его светлой кожей и приятными жизнерадостными манерами.

«Люцифер и Архангел», – подумала Марсия и посмеялась над собственной фантазией.

Мужчины сели в кресла у открытого окна в сад, где шел дождь, тогда как Марсия отошла и села у погасшего камина, где она могла слушать, не вмешиваясь. Ее мысли все еще были заняты контрастом между Джеромом и Аланом, и она не слишком обращала внимание на их беседу.

Ей показалось, что в Алане была уверенность, которой не хватало Джерому. Она чувствовала, что в момент опасности его было бы нелегко одолеть. О Джероме никогда нельзя было знать, что он станет делать в критической ситуации. Он мог стоять и смеяться над опасностью. Мог повернуться и уйти, будто ее не существует. Или же мог сражаться с призраками и тратить свою энергию на демонов, созданных его же собственным воображением.

«Как странно, что я так ясно понимаю Джерома», – подумала она, удивляясь собственным мыслям.

Голос мужа вывел ее из задумчивости.

– Я понимаю, что за материал вам нужен для японской главы вашей книги, – говорил он. – Конечно, в Японии есть сотни индивидуумов, которые пережили Хиросиму и Нагасаки. Даже целые семьи. Но после войны много воды утекло. Выжившие пытались рассказывать свои истории любопытным. Придет день, когда эти люди закроют двери и скажут: «Больше не можем». У этих людей своя судьба.

– Я понимаю это, – сказал Алан. – И я не хочу никого вынуждать. Но я понял, что цель моей книги волнует многих из тех людей, с которыми я говорил. Настолько волнует, что они хотят, чтобы и другие узнали о том, через что они прошли и как после этого сумели построить новую жизнь.

Джером сухо рассмеялся.

– Американцы в наши дни помешались на самопомощи. Как хладнокровно посетить своего зубного врача. Как найти мужество вновь жениться тому, кто уже был женат четыре раза. Как встретить несчастье и выйти из него героем.

Алана нелегко было рассердить. Он игнорировал тон Джерома и спокойно отвечал ему,

– В том, что вы говорите, много смысла. Но понимание этих проблем сильно отличается от поверхностных рецептов быстрого успеха. Здесь нечто более похожее на феникса, восстающего из пепла. Я уверен, что поскольку вы приехали в Японию после войны, вы видели именно то, о чем я говорю. Так же, как я видел это в Сан-Томасе. Что заставляет феникса бороться, когда все против него? Вот что меня интересует. Джером вздохнул и начал набивать табаком свою трубку.

– Да, я знаю это избитое сравнение. Это то, что отличает нас от животных. Великолепная, удивительная, неугасимая сила духа. Вы это имели в виду?

– Почему бы и нет? Может быть, это все, что есть между нами и звездами, – улыбнулся Алан и как бы, между прочим, заметил: – Да, кстати, я тут как-то встретил вашего старого друга – физика Огаву, который работал с вами над каким-то экспериментальным проектом, когда вы только приехали в Киото. Он передавал вам привет.

Джером ничего не ответил. Алан продолжал говорить, и Марсия понимала, как, впрочем, и Джером, что его фразы были далеко не случайными.

– По-моему, Огава искренне сожалеет, что вы избрали другое направление исследований. Ему кажется, что это ваше направление менее важное. Он определенно высокого мнения о той работе, которую вы проводили с изотопами. Он сказал, что ученые только начали извлекать пользу из тех возможностей, которые предоставляет мирное время.

Джером сердито хмыкнул, но Алан продолжал, как бы размышляя вслух.

– Огава посрамил меня, процитировав лучше, чем я, речь Эйзенхауэра по поводу проекта использования атома в мирных целях. Давайте вспомним, как это он говорил: «Цель нашей страны – помочь нам выйти из мрачной комнаты ужасов на свет, найти путь, по которому лучшие умы человечества пойдут вперед…»

– Лучшие умы человечества! – резко прервал его Джером. – По крайней мере, обойдутся без меня, – он так неожиданно повернулся к Марсии, что она вздрогнула. – Ты не принесешь мне кое-что из моей комнаты? У меня над кроватью на стене висит вырезанная из дерева маска. Она легко снимается с крючка. Пожалуйста, принеси ее сюда.

Она неохотно пошла за маской. Маска висела слишком высоко, и ей пришлось снять тапочки и залезть на кровать. При этом ее глаза оказались на уровне глаз маски.

– Я тебя ненавижу, – сказала она. – И я тебе не верю. Ты просто страшилище, и ты не напугаешь Алана Кобба.

Она пренебрежительно подергала маску за бородку и сняла со стены. Но когда она несла маску Джерому, она держала ее лицом вниз. Она не желала без необходимости смотреть на нее.

Джером взял маску и повернул ее к лившемуся из окна тусклому дневному свету так, чтобы Алан мог рассмотреть все детали резьбы.

– Чудесная вещь, – сказал Джером. – Копия со знаменитого оригинала, но очень хороша сама по себе. Что вы о ней думаете?

Алан взял у него маску и повертел в руках.

– Это больше, чем резьба по дереву. Она выглядит сказочно живой. Не думаю, что мне бы хотелось встретиться с парнем, который позировал для этой маски.

– Вы его встречали, – возразил Джером. – Вы можете его видеть, когда захотите. Это внутренняя сущность человека. Это суть всех нас. Лица, которые мы показываем друг другу – это только маски. Я бы не дал и вышедшей из употребления японской монетки сена за вашу пресловутую силу духа. Ум человека! Проверьте его в деле, и вы в этом убедитесь. Я сомневаюсь, что он движется вперед.

– Это неправда! – воскликнула Марсия, не желавшая больше слушать.

– Конечно, это неправда, – спокойно сказал Алан и улыбнулся ей. Он вернул маску Джерому. – Мне не кажется, что я должен силой заставлять кого-либо соглашаться со мною. Похоже, вы не хотите, чтобы я связывался с кем-либо из тех людей, которых вы, должно быть, знаете?

– Я этого не говорил, – Джером положил маску на стол рядом с собой. – У каждого своя точка зрения. Я договорюсь о вашей встрече с Чийо Минато, если хотите. Она американка японского происхождения – нисей, поэтому она сможет с вами говорить без переводчика. И она пережила многие ужасы войны.

– Я думал о ней, – ответил Алан. – Это было бы чудесно.

Марсия не была уверена в том, что это было бы чудесно.

Если Чийо находилась под влиянием Джерома, то вполне вероятно, она расскажет Алану только то, что укажет ей Джером. Разговор с нею вряд ли будет спонтанным и искренним. Но в присутствии Джерома бесполезно было говорить об этом.

Она уже собиралась позвонить и попросить чаю, когда в дверь торопливо вошла, извиняясь и кланяясь, Суми-сан, а прямо следом за нею шла Чийо собственной персоной.

– Пожалуйста, извините меня, – официально обратилась она сначала к Марсии, а потом прямо к Джерому.

– Ичиро придет сюда, когда обнаружит, что я ушла. Я хотела прежде поговорить с вами.

Марсия поднялась, чтобы оставить их одних, но Джером остановил ее.

– Не уходи. Это может быть подтверждением того, о чем я говорил. Внутренняя суть человека на примере нашего друга Минато-сан. Так в чем дело, Чийо?

Она продолжила, задыхаясь:

– Ичиро собирается работать в кораблестроительной компании в Кобе. Он хочет, чтобы я поехала туда с ним, чтобы там жить!

Лицо Джерома потемнело.

– Многое против того, чтобы вы ехали. А что будет делать без вас ваша кузина?

– Ичиро говорит, что Харука поедет с нами. Он говорит, что он будет отвечать за нее.

– Я не думаю, что он в состоянии отвечать за кого-либо, – ответил Джером.

Чийо поклонилась и с убитым видом уставилась в пол. Отвернувшись от нее, Джером подошел к окну и встал там, глядя в еад.

– Что вы собираетесь делать? – спросил он Чийо через плечо.

– Харуку нельзя увозить из дома, – в отчаянии сказала Чийо. – Ее слишком легко расстроить. Конечно, я должна остаться с нею. Я уже сказала об этом Ичиро. Он рассердился и собирается относиться ко мне так, как относились в Японии к женам в старые времена.

Казалось, что когда Чийо изложила свои намерения, кризис миновал. Джером обернулся, глаза горели на его темном лице.

– Конечно, вы должны остаться с Харукой. Не беспокойтесь насчет Ичиро. Я все улажу с ним.

– Будьте осторожны… – начала Чийо и осеклась, услышав голос Ичиро у входа в дом. Он не пробежал через сад, как это сделала Чийо, а прошел, как положено через главный вход, и в этот момент Суми-сан провожала его в гостиную. Сегодня его одежда не была официальной, на нем было темно-синее с белым юкате – хлопчатобумажное кимоно, которое летом носили японцы.

Он казался довольно мрачным и был несколько напряженно вежлив, в манерах его было что-то военное. Он был бос, но шел как солдат и щелкнул пятками так, как будто привычная для него роль военного помогала ему справиться с нынешними проблемами. Он скованно поклонился Марсии и Алану и затем обратился к Джерому по-японски. Жене он выразил свое неудовольствие одним быстрым взглядом.

Джером говорил по-японски не так хорошо, как Нэн, но, казалось, что он понимает суть замечаний Минато.

– Если вы возьметесь за эту работу в Кобе, вы поедете туда один, – ответил он Минато по-английски. – Ваша семья должна остаться здесь. Вы можете работать в Киото, если хотите.

Ичиро определенно понимал по-английски лучше, чем говорил. Он отрицательно покачал головой. Весь его вид свидетельствовал о том, что он не сдвинется с места, пока не получит то, что ему нужно.

Джером холодно смотрел на него, но Марсия знала, что он с трудом сдерживается.

– Ваша жена не желает переезжать в Кобе. Если вы станете донимать ее этим или как-нибудь угрожать ей, я заявлю на вас в полицию. Это все, что я хочу вам сказать.

Лицо Минато вспыхнуло, став темно-красным, но он стоял на своем, слова Джерома его не тронули.

– Вскоре я поеду в Кобе, – упрямо повторил он. – Чийо поедет в Кобе.

Казалось, в Джероме что-то прорвалось. Он рванул к себе Минато за полы юкато и начал душить его. Алан бросился между ними. Под сильными руками Алана Джером ослабил хватку и отпустил Минато, перенеся свой гнев на американца.

– Это не ваше дело, Кобб! Подите прочь!

Алан отступил в сторону, но Минато воспользовался мгновением передышки, чтобы удрать. Однако его уход напоминал отступление самурая. Он скованно повернулся и промаршировал из комнаты несколько преувеличенным шагом актера театра Кабуки.

Чийо тихо плакала, закрыв лицо руками, но Алан не обратил внимания ни на нее, ни на бросающего сердитые взгляды Джерома. Он повернулся к Марсии.

– Извините, теперь я пойду.

Потрясенная случившимся, она пошла с ним к двери.

– Я не ожидал, что окажусь на стороне Минато, – сказал он. – Но, кажется, именно ему я сочувствую. Жаль, что не много удалось сегодня сделать. Может быть, я все только испортил.

Марсия энергично покачала головой.

– Нет! Должно же быть что-то такое, что заставит Джерома подумать о будущем.

– Ему, прежде всего, нужно думать о себе, – сказал Алан.

Она обеспокоенно посмотрела на него:

– Что этот Огава имел в виду, когда говорил, что Джером тратит время на менее важные исследования? Я знаю, что он больше не ходит в лабораторию регулярно.

– Я точно не знаю, и нет смысла сейчас гадать об этом, – ответил Алан.

– Вы мне расскажете, если узнаете что-нибудь еще?

– Я вам расскажу, – пообещал он. – Между тем мне не нравится, что вы живете под этой крышей.

Она попыталась улыбнуться.

– Не беспокойтесь. Все будет хорошо.

– Свистните, если я вам понадоблюсь, – он произнес это легко, но глаза его оставались серьезными.

Она кивнула, не решаясь говорить из-за опасения, что голос ее дрогнет.

– Будьте осторожны, – сказал он и отвернулся, не коснувшись ее, хотя в самом звуке его голоса слышалась легкая ласка.

Дождь неожиданно прекратился, и Марсия смотрела, как Алан идет к воротам по дорожке из отдельных камней, смотрела на его прямую широкую фигуру в прозрачном плаще. Потом она пошла назад в гостиную.

Чийо тихо плакала в объятиях Джерома, а он ее утешал. Марсия исчезла раньше, чем они ее заметили.

Чаша ее терпения переполнилась. Пришло время признаться, что в ней больше не было любви к человеку, которым она когда-то дорожила. Больше она ничего не могла для него сделать. Их брак уже нельзя было спасти. Странно, что она больше не чувствовала ни ревности к Чийо, ни неприязни к Джерому. Сейчас ее больше волновало то, что Джером был потерян для мировой науки, чем то, что он потерян для нее.

Возможно, это был просто момент опустошенности, и позднее боль возвратится, но сейчас ею двигало только желание выбраться из этого дома и уйти от Джерома, который пугал и шокировал ее. Определенно, она ему не нужна, и, возможно, что он ей тоже больше не нужен.

Мысль эта была слишком новой для того, чтобы сразу осознать ее важность и согласиться с нею. Она чувствовала себя истощенной и опустошенной.

До самого обеда она оставалась в своей комнате, пока не вернулась Лори. Потом она выдержала испытание обедом за одним столом с мужем. К счастью, Лори говорила больше всех.

Она получила много впечатлений в отеле Мийяко, с его длинной со многими маршами лестницей, ведущей вверх по крутому холму, с его садами, гротами и японскими коттеджами. Не говоря уже о бассейне, где Лори и приехавшая американская девочка успели поплавать.

– И что это была за девочка? – спросил Джером с таким интересом, какого никогда не испытывал к делам дочери.

Лори задумчиво поджала губы.

– Ну, она была довольно некрасивая, рыжая, с веснушчатым лицом. И не очень умная. Я могла бы ей что угодно сказать, и она бы всему поверила.

Марсия молча слушала, в то время как Лори, ее милая, приятная Лори, зло говорила о людях, которых она сегодня встретила. Отец одобрительно слушал ее и подбадривал собственными замечаниями.

Марсия подождала, пока Лори ляжет спать, и затем прошла к комнате Джерома и постучала. Когда он сказал «войдите» – она встала в дверном проеме и заговорила с ним, не входя в комнату.

– Ты выиграл, – сказала она. – Я собираюсь увезти Лори домой, как только удастся это устроить.

Джером, сидевший за письменным столом через комнату от нее, выслушал ее слова со ставшим для него в последнее время привычным напряженным, горящим и насмешливым взглядом.

– Ты имеешь в виду, дорогая, что твоя неумирающая любовь ко мне, наконец, угасла?

Она спокойно ответила на его насмешку.

– Когда я только сюда приехала, ты сказал мне правду. Человек, в которого я влюбилась, давно исчез. Того, кто ты сейчас, я не знаю.

Он отодвинул лежавшие перед ним бумаги и прошел через комнату.

– Я рад, что ты сделала правильный вывод. Для меня твое пребывание здесь было не очень удобно. Но я не мог выставить тебя, как это сделал бы муж в викторианскую эпоху. Однако твое решение несколько запоздало в одном отношении. Ты, конечно, можешь уехать домой. Я не стану тебе мешать. Но Лори моя дочь, и я хочу, чтобы она осталась со мной. Я хочу проследить, чтобы она получила реалистическое образование и умела понимать жизнь такой, какая она есть. Когда ты уедешь, Лори останется.

Она слушала его и не верила своим ушам.

– Но это нелепо! Разумеется, Лори уедет со мной. Как бы ты смог удержать ее здесь?

Темный огонь осветил его лицо.

– Она уже моя. Больше моя, чем твоя. Спроси ее, если ты мне не веришь.

Выражение его лица было пугающим. Ей было трудно говорить тихо, но все же ей как-то удалось заговорить тихим ровным голосом.

– Ты не сможешь удержать ее. Лори уедет со мной.