Текст книги "Убийство в теологическом колледже"

Автор книги: Филлис Дороти Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

12

Пока отец Мартин ходил в комнату за черным плащом, Дэлглиш ждал его в коридоре.

– Может, поедем на машине? – спросил Дэлглиш, когда священник вернулся.

Сам он предпочел бы пешую прогулку, но понимал, что для его спутника будет утомительно таскаться по пляжу, и не только физически. Отец Мартин принял это предложение с заметным облегчением. Пока они не добрались до места, где прибрежная проселочная дорога изгибалась к западу, вливаясь в дорогу до Лоустофта, никто не проронил ни слова. Дэлглиш осторожно приткнул «ягуар» к обочине и склонился к отцу Мартину, чтобы отстегнуть ремень. Затем помог ему выйти из машины, и они отправились на пляж.

Когда проселочная дорога закончилась, они пошли по узенькой песчаной тропке с утоптанной травой между доходящими до пояса папоротниками и зарослями кустарника. Кое-где кустарники сплетались над тропинкой в арку, образуя туннель, в полумраке которого лишь мерный приглушенный гул напоминал о том, что вдалеке бушует море. Папоротник уже покрылся первым хрупким золотом, и, казалось, каждый шаг по рыхлому дерну поднимает резкие ароматы осени. Когда они вышли из полутьмы, перед ними раскинулось озеро. Всего каких-то пятьдесят ярдов гальки отделяло его мрачную гладкую поверхность от кувыркающегося яркого моря. Дэлглишу показалось, что черных древесных обрубков, доисторическими памятниками стоящих на страже озера, стало меньше. Он искал следы затонувшего корабля, но смог разглядеть лишь одинокий черный кусок рангоута в форме акульего плавника, который торчал над ровной песчаной полосой.

В этом месте было так легко спуститься на пляж, что шесть деревянных ступенек, наполовину засыпанных песком, и единственные перила оказались не очень нужны. Наверху расположилась встроенная в небольшое углубление кабинка для переодевания из некрашеного дуба, прямоугольной формы и побольше размером, чем стандартная кабинка на пляже. Рядом под брезентом – Дэлглиш приподнял край и заглянул – была аккуратно сложена груда досок и сломанных бревен, наполовину выкрашенных в голубой.

– Все, что осталось от старой, – сказал отец Мартин. – Она была похожа на цветные кабинки, которыми славится Саутволд-Бич, но отец Себастьян решил, что она выглядит здесь неуместно. К тому же стала разваливаться – жалкое зрелище, и, когда выдался удобный случай, мы ее снесли. Отец Себастьян посчитал, что кабинка из некрашеного дерева будет смотреться лучше. Нам она в принципе не сильно нужна, берег здесь пустынный. Но надо же где-то переодеваться. Не хочется совсем уж прослыть людьми со странностями. А еще там лежит небольшой спасательный катер. На этом побережье иногда опасно плавать.

Дэлглиш не взял с собой ту палку, что, впрочем, и не требовалось. Она, без сомнений, была от этой кабинки. Возможно, Рональд Тривз подобрал ее случайно – как поступил бы с палкой любой человек на пляже – без особой цели, просто чтобы зашвырнуть в море. Нашел ли он ее здесь или дальше на берегу? Может, взял, чтобы ткнуть в нависающий над головой песчаный выступ? А вдруг эту сломанную деревяшку нес кто-то другой? Но Рональд Тривз был молод, по-видимому, физически здоров и силен. Могли ли его силой удерживать в песке, при этом не оставив на теле ни одной отметины?

Наступил отлив, и теперь мужчины шли по полосе влажного скользкого песка у самого края бурлящих волн, которые перехлестывали через два, очевидно, новых волнореза. Между ними лежали волнорезы, которые Дэлглиш помнил с детства, вернее, то, что от них осталось: несколько прямоугольных опор, глубоко увязших в песке.

– Новые волнорезы построили за счет Европейского сообщества как часть защитных сооружений береговой линии, – объяснил отец Мартин, подбирая полы плаща, чтобы взобраться на зеленый, покрытый илом конец волнореза. – Кое-где это изменило облик побережья.

Они прошли еще ярдов двести.

– Это здесь, – тихо произнес отец Мартин и направился к утесу.

Дэлглиш заметил воткнутый в песок крест из двух крепко связанных досок, которые прибило к берегу.

– Мы установили крест через день после того, как нашли Рональда, – объяснил отец Мартин. – Пока еще стоит. Наверное, прохожие не хотят его трогать. Впрочем, зимой в шторм море быстро доберется до этого места.

Песчаный утес насыщенного терракотового цвета над крестом выглядел так, словно его резали лопатой. Ветерок трепал бахрому из травы. Слева и справа кое-где породы сдвинулись, оставив под нависающими краями глубокие трещины и расщелины. Дэлглишу пришло на ум, что можно было бы лечь, подставив голову под такой уступ, и ткнуть в него палкой, тем самым обрушив полтонны песка. Но чтобы на это пойти, понадобилась бы экстраординарная сила воли или такое же отчаяние. Коммандер легко мог придумать парочку менее ужасных способов расстаться с жизнью. Если Рональд Тривз хотел покончить с собой, не проще ли было уплыть в море и подождать, пока холод и истощение не возьмут свое?

До сих пор слово «самоубийство» не упоминал ни он, ни отец Мартин; теперь настал момент его произнести.

– Эта смерть, отец, больше похожа на самоубийство, чем на несчастный случай. Но если Рональд Тривз хотел себя убить, не проще ли было уплыть в море?

– Рональд на это никогда бы не пошел: он боялся моря и даже не умел плавать. Он ни разу не купался. По-моему, я даже никогда не видел, чтобы он гулял по пляжу. Я, в частности, поэтому так удивился, что он выбрал Святой Ансельм, а не другой теологический колледж… Я боялся, что ты посчитаешь самоубийство более вероятным, чем несчастный случай. Такая версия принесет нам глубочайшие страдания. Если Рональд убил себя, а мы даже не подозревали, что он настолько несчастен, значит, мы его подвели, и нам нет прощения. Не могу поверить, что он пришел сюда, намереваясь совершить то, что в его случае было бы тяжким грехом.

– Парень снял плащ и сутану, аккуратно их сложил, – начал Дэлглиш. – Стал бы он так поступать, если бы просто хотел взобраться на утес?

– Все может быть. В этой одежде трудно куда-либо взобраться. Что особенно трогательно – он так педантично их уложил, рукавами внутрь. Как будто собирал вещи в поездку. Хотя, с другой стороны, мальчик он был аккуратный.

Дэлглиш призадумался. Зачем Рональд полез на утес? Если он что-то искал, то что это могло быть? Крошащиеся изменчивые склоны из песчаника, покрытого тонким слоем гальки и камней, вряд ли подходили на роль тайника. Время от времени там можно было найти что-то любопытное, кусочки янтаря, например, или человеческие кости, выброшенные на берег с кладбища, над которым давно сомкнулось море. Но даже если Тривз что-то углядел, где эта вещь сейчас? Рядом с телом не обнаружили ничего интересного, разве что ту деревяшку.

Они молча шли по берегу обратно, и Дэлглиш подстраивал свои большие шаги к менее уверенным шагам отца Мартина. Пожилой священник опустил голову навстречу ветру и поплотнее завернулся в черный плащ. У коммандера возникло ощущение, что рядом с ним идет олицетворение смерти.

Когда они сели в машину, Дэлглиш сказал:

– Я хотел бы переговорить с тем, кто нашел тело миссис Манро. Миссис Пилбим? И хорошо бы побеседовать с врачом, но трудно придумать предлог. Не стоит безосновательно возбуждать подозрения. Эта смерть и так принесла немало страданий.

– Доктор Меткалф должен заглянуть в колледж после обеда, – сообщил отец Мартин. – Питер Бакхерст, один из наших студентов, выздоравливает после инфекционного мононуклеоза. Он заболел в конце прошлого семестра. Родители работают за границей, и на каникулы мы оставили его здесь: за ним присматривают, его кормят, нам так спокойнее. Обычно доктор Меткалф, если у него есть хотя бы полчаса лишнего времени между вызовами, не упускает шанса потренировать своих собак. Возможно, мы его застанем.

Им повезло. Проехав мимо башен во двор, они увидели припаркованный перед зданием «рейндж-ровер». Мужчины уже выходили из машины, когда на ступеньках показался доктор Меткалф с чемоданчиком в руке; повернувшись, он помахал на прощание кому-то в доме. Доктор, высокий и загорелый, уже вплотную, как показалось Дэлглишу, подошел к пенсионному возрасту. Он направился к своему автомобилю, а когда открыл дверь, то оттуда с приветственным громким лаем бросились на хозяина два далматина. Шутливо ругаясь, доктор вытащил две огромные миски и пластиковую бутылку, открыл ее и налил собакам воду. Тут же раздалось хлюпанье, и мощные белые хвосты активно завиляли.

– Добрый день, отец! – крикнул Меткалф. – Питер идет на поправку, беспокоиться не о чем. Теперь ему нужно почаще выходить на улицу. Меньше теологии и больше свежего воздуха. Хочу отвести Аякса и Джаспера к озеру. Надеюсь, у вас все в порядке?

– Все хорошо, Джордж, спасибо. Познакомьтесь, это Адам Дэлглиш из Лондона. Он пробудет с нами день или два.

Доктор развернулся, посмотрел на Дэлглиша и, пожимая руку, одобряюще кивнул, как будто тот прошел медосмотр.

– Я надеялся увидеть миссис Манро, – начал Дэлглиш, – но опоздал. Я и не подозревал, что она была настолько больна. Впрочем, по словам отца Мартина, ее смерть не стала неожиданностью?

Доктор снял пиджак, вытащил толстенный свитер из машины и сменил туфли на уличные ботинки.

– Смерть не перестает меня удивлять, – сказал он. – Вот думаешь, что пациент не протянет и недели, а год спустя он полон интереса к жизни и всем надоедает. Считаешь, что по крайней мере еще месяцев шесть все будет хорошо, а утром узнаешь, что за ночь он угас. Поэтому я никогда не оцениваю, сколько у пациента осталось времени. Миссис Манро знала, что у нее плохо с сердцем – ведь она была медсестрой, – и ее смерть меня, естественно, не удивила.

– Выходит, колледж обошелся без второй аутопсии.

– Бог мой, конечно! Да и зачем она была нужна? Я регулярно осматривал бедняжку, более того, заходил за день до ее смерти. Вы были старинными друзьями? Она знала, что вы приедете погостить?

– Нет, – сказал Дэлглиш, – не знала.

– Жаль. Вот если бы она ждала этой встречи, то, глядишь, и продержалась бы. С сердечниками всякое бывает. Хотя всякое бывает с любыми пациентами, если на то пошло.

Он кивнул на прощание и зашагал прочь, а рядом с ним прыгали и резвились собаки.

– Если хочешь, давай посмотрим, у себя ли сейчас миссис Пилбим, – предложил отец Мартин. – Я провожу тебя до двери, познакомлю, а потом оставлю вас вдвоем.

13

Дверь на крыльцо в коттедже Святого Марка была широко открыта, и свет, разливаясь по красному плиточному полу, оживлял листья растений в терракотовых горшках, расставленных на невысоких полочках с обеих сторон. Отец Мартин не успел поднять руку к дверному молотку, как внутренняя дверь распахнулась, и улыбающаяся миссис Пилбим пригласила гостей войти. Священник быстро их познакомил и удалился, немного замешкавшись у двери, словно не был уверен, требуется ли благословение.

Дэлглиш вошел в небольшую, заставленную мебелью гостиную, и его захлестнуло ностальгическое, знакомое по детству ощущение умиротворения. В точно такой же комнате он ждал, будучи мальчиком, пока мать наносила визиты прихожанам: болтал ногами, сидя за столом, поглощая кекс с изюмом или, на Рождество, сладкие пирожки и прислушиваясь к тихому, робкому голосу матери. Все в комнате было привычно: маленький железный камин с декорированной вытяжкой; квадратный стол, покрытый красной синельной скатертью; два больших удобных кресла, одно из которых оказалось креслом-качалкой, по обе стороны от камина; безделушки на каминной полке: два стаффордширских терьера с выпученными глазами, вычурная ваза с надписью «Подарок из Саутенда» и куча фотографий в серебряных рамочках. Стены были увешаны викторианскими гравюрами в оригинальных красновато-коричневых рамках: какие-то неубедительно чистые ребятишки с родителями, идущие по лугу в церковь. Из распахнутого южного окна открывался вид на мыс, а узенький подоконник был заставлен разнообразными горшочками с кактусами и сенполиями. Общую картину нарушали лишь большой телевизор и видеомагнитофон в самом углу.

Миссис Пилбим была невысокой кругленькой женщиной с открытым обветренным лицом и светлыми волосами, аккуратно уложенными волнами. Поверх юбки на ней был передник с цветочным узором, который она сняла и повесила за дверью на крючок. Миссис Пилбим жестом пригласила гостя сесть в кресло-качалку, и они устроились друг напротив друга. Дэлглиш еле удержался, чтобы не откинуться назад и не начать уютно раскачиваться.

– Мне их оставила бабушка, – объяснила женщина, заметив, что коммандер разглядывает гравюры. – Я с ними выросла. Редж считает их немного слащавыми, а по мне, так в самый раз. Сейчас уже так не рисуют.

– Да, – согласился Дэлглиш, – не рисуют.

Ее взгляд был кротким, но в нем читался и здравый смысл. Сэр Элред Тривз ясно дал понять, что о расследовании распространяться не стоит, но не требовал держать его в секрете. Миссис Пилбим, как и отец Себастьян, имела полное право узнать правду, или по крайней мере столько, сколько необходимо.

– Дело касается смерти Рональда Тривза, – начал Дэлглиш. – Его отец, Элред Тривз, не смог присутствовать на следствии и попросил навести кое-какие справки, узнать, что случилось на самом деле. Он хочет удостовериться, что вердикт вынесен верно.

– Отец Себастьян сообщил нам, что вы зайдете, – сказала миссис Пилбим, – вопросы будете разные задавать. Чудна́я идея пришла сэру Элреду. Мне казалось, он оставит все как есть.

– А вы довольны решением присяжных, миссис Пилбим? – посмотрев на нее, спросил Дэлглиш.

– Тело нашла не я, и на дознании я тоже не была. Ко мне это вообще не имело никакого отношения. Хотя да, как-то странно. Все знают, что утесы опасны. И вот на тебе, мальчик-то помер. Не понимаю, чего хорошего хочет добиться его папаша. Ну поворошит старое…

– Я не могу побеседовать с миссис Манро, – сказал Дэлглиш, – но, может, она рассказывала вам, как нашла тело. Отец Мартин говорит, вы дружили.

– Бедняжка. Да, думаю, мы дружили, хотя Маргарет была не из тех, к кому можно зайти так, невзначай. Даже когда убили ее Чарли, я не чувствовала, что мы на самом деле близки. Он служил капитаном в сухопутных войсках, и она очень им гордилась. Говорила, что он всегда хотел стать военным. Его взяли в плен солдаты Ирландской республиканской армии. Думаю, у парня было какое-то секретное задание, и поэтому его пытали. Когда нам сообщили, я переехала к ней всего на неделю. Отец Себастьян попросил, хотя я бы и сама так сделала. А Маргарет никак не отреагировала, наверное, даже не заметила. Но если я ставила перед ней еду, она съедала кусочек-другой. Когда она вдруг попросила меня уйти, я обрадовалась. Она сказала: «Прости, Руби, ты была очень добра, но теперь, прошу тебя, уйди». И я ушла.

Несколько месяцев она была похожа на человека, который мучается в аду и при этом не может произнести ни единого звука. Глаза стали огромными, а сама вся съежилась. Потом мне показалось, что она, ну, понимаете, не то чтобы пришла в себя… Если такое случилось с твоим ребенком, это невозможно. Но хотя бы стала снова проявлять интерес к жизни. Так я думала. Мы все так думали. А после подписания Соглашения Страстной пятницы этих убийц выпустили из тюрьмы, и она не смогла этого вынести. Наверное, она страдала от одиночества. Хотя мальчишек любила: они всегда оставались для нее мальчишками, и, когда болели, она за ними ухаживала. Хотя, по-моему, после смерти Чарли они начали немного ее сторониться. Молодежь не любит смотреть на несчастье, и разве можно их за это винить?

– Когда они станут священниками, им придется этому научиться, – сказал Дэлглиш. – Не только смотреть, но и помогать.

– Научатся, наверное. Они хорошие ребятки.

– Миссис Пилбим, – спросил Дэлглиш, – а вам нравился Рональд Тривз?

Женщина ответила не сразу.

– Не мое это дело размышлять, нравился он мне или нет. Да и другим не пристало. Людей у нас живет мало, незачем заводить себе любимчиков. Отец Себастьян никогда этого не одобрял. Рональд не чувствовал себя здесь своим. Немного самодовольный, к другим относился излишне требовательно. Так обычно бывает, если чувствуешь себя не в своей тарелке. И никогда не упускал случая напомнить нам, что его отец богат.

– А к миссис Манро он, случайно, не был особенно расположен?

– К Маргарет? Наверное, можно сказать и так. Он, бывало, заходил к ней. Студентам положено заходить в коттеджи только по приглашению, но я подозреваю, что он иногда заскакивал к Маргарет просто так. Не представляю, о чем они могли говорить. Может, им просто нравилось общество друг друга.

– А она рассказывала, как нашла тело?

– Не особо, а я и не спрашивала. Конечно, на следствии и так все вылезло наружу, и я читала в газетах, но сама не ходила. Да и у нас это обсуждали, когда поблизости не было отца Себастьяна. Он сплетни терпеть не может.

– Она говорила вам, что записывала, как все произошло?

– Нет, не говорила. Но я не удивлена. Ее медом не корми, дай пописать. Такая она была, наша Маргарет. Пока Чарли не убили, она писала ему каждую неделю. Бывало, я захожу к ней, а она сидит за столом и строчит, страницу за страницей. Но она никогда не говорила, что пишет о молодом Рональде. Да и с чего бы?

– Это же вы нашли ее тело, когда с ней случился сердечный приступ? А что было потом, миссис Пилбим?

– Я возвращалась к себе сразу после шести и заметила, что у нее горит свет. Мы не виделись пару дней, не общались, и мне стало немного стыдно. Я подумала, что не забочусь о ней, а вдруг она хотела зайти, поужинать со мной и Реджем, телевизор вместе посмотреть. Поэтому я к ней и пошла. А там она, бедняжечка, в кресле, мертвая.

– Дверь была не заперта, или у вас был ключ?

– Не заперта. Да мы здесь и не закрываем их. Я постучала, и когда она не ответила, вошла. Мы так всегда делали. Тут я ее и увидела. Она уже окоченела, сидела в своем кресле деревянная как доска, а на коленях лежало вязанье. В правой руке еще была спица, продетая в петлю. Я, конечно, позвала отца Себастьяна, а он позвонил доктору Меткалфу. Доктор приезжал всего за день до этого. С сердцем у Маргарет было очень плохо, и проблем со свидетельством о смерти не возникло. По правде сказать, не самый ужасный конец. Всем нам можно лишь пожелать такой легкой смерти.

– Вы не заметили какого-нибудь листа или письма?

– На видном месте – нет, а я, конечно, копаться не стала. Да и смысл?

– Конечно, миссис Пилбим. Мне просто интересно, вдруг на столе лежала рукопись, письмо или документ?

– Нет, на столе ничего не было… Хотя есть одна странность – вряд ли она на самом деле вязала.

– Почему вы так считаете?

– Понимаете, она вязала зимний пуловер для отца Мартина. Он увидел такой в магазине в Ипсвиче и описал Маргарет. Она и решила связать ему подарок на Рождество. Но узор был очень мудреный: такой витой орнамент, с рисунком внутри, и она жаловалась, что он очень сложный. Я кучу раз видела, как она вяжет: ей всегда приходилось сверяться со схемой. К тому же на ней были очки, которые она надевает, чтобы смотреть телевизор. А для работы вблизи Маргарет всегда носила другие, в позолоченной оправе.

– И рядом не было схемы вязания?

– Нет, только спицы и шерсть. Да и спицу она держала необычно. Она вязала не так, как я: говорила, что так вяжут в Европе. Очень странный способ. Левую спицу держала неподвижно, а работала только правой. Я тогда подумала, как странно: зачем вязание на коленях, если она не вязала.

– Но вы об этом никому не рассказали?

– А зачем? Это ведь не важно, просто нелепица какая-то. Наверное, ей стало дурно и, дотянувшись до спиц с вязаньем, она села в кресло, а про схему забыла. Знаете, мне ее не хватает. Странно видеть пустующий коттедж, будто Маргарет просто внезапно исчезла. Она никогда не упоминала родственников, и вдруг выясняется, что есть какая-то сестра из Сурбитона. Она договорилась, чтобы тело отвезли на кремацию в Лондон, и приехала сюда с мужем убраться в коттедже. Иногда лишь смерть способна напомнить людям, что у них есть семья. Отец Себастьян организовал очень хорошую службу в церкви. Мы все принимали участие. Отец Себастьян предложил мне прочесть отрывок из святого Павла, но я сказала, что лучше просто помолюсь. Не могу понять святого Павла, и все. Он мне кажется каким-то смутьяном. Вот были небольшие группы христиан, занимались своим делом и, в общем и целом, жили нормально. Не без проблем, конечно, у кого их нет. А потом вдруг неожиданно возникает святой Павел, и давай всем указывать, всех критиковать. Или рассылал им эти свои письма. Я, например, не хотела бы получить такое письмо, так и сказала отцу Себастьяну.

– И что он на это ответил?

– Сказал, что святой Павел был одним из великих религиозных гениев, и если бы не он, мы бы сейчас не были христианами. На что я сказала, что уж кем-то мы были бы, и спросила, кем, на его взгляд. Похоже, отец Себастьян не знал ответа. Сказал, что подумает. Даже если подумал, то мне не сообщил. Я, видите ли, поднимаю вопросы, которые не освещаются программой теологического факультета Кембриджа.

И эти вопросы, пришло на ум Дэлглишу после того, как, отказавшись от чая с тортом, он вышел из коттеджа, волновали не только миссис Пилбим.