Текст книги "Ким Филби - супершпион КГБ"

Автор книги: Филлип Найтли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Филлип Найтли
Ким Филби – Супершпион КГБ

My dear Phillip,

I am writing in haste and discombobulation. We have had our distinguished Catholic friend [Greene] on and off our hands for the past few days; and what with the usual telephonic and transport foul-ups we are a bit on edge! I have told him nothing about the future, and he has gladly promised to repulse any journalists who may ask him about me.

The dedication you ask me about runs, ‘For Kim and Rufina with affectionate greetings from Graham and Yvonne, Sept 9, 1871. His Yvonne is as fair as yours is dark, so we have to call them blond Y. and brunette Y. to distinguish who we are talking about. One more damned complication in an already confused life.

We loved the family pix. [I had sent him photographs of a dinner party with his son John and John’s wife Jo.] John looks suspiciously bonhomous as if he had been at the soda water. We were also touched by the thank-you card from the brunette Y. Although registered it took sixteen days from post office to post office… Josephine [his daughter] sent me a shirt last summer or autumn and it still has not arrived. But it was not registered.

Congratulations on placing your material so soon. I have not tried the great dish yet [a book I had given him about the Profumo affair] – too many noises off-stage. And you will have gathered from my awful typing that I am all of a dither. So now to a simple supper and early to bed.

Kindest regards to you all,

Kim.

PHILBY

The Life and Views of the K.G.B.Masterspy

1988 by Phillip Knightley.

ВВЕДЕНИЕ

Гарольд Адриан Рассел (Ким) Филби был наиболее известным разведчиком в истории противоборства разведывательных служб Востока и Запада. За девять лет Филби прошел все служебные ступени в разведке Великобритании (СИС). В 1949 году он был назначен на должность офицера связи с Центральным разведывательным управлением (ЦРУ) и Федеральным бюро расследований (ФБР) США, внедрившись таким образом в самый центр подрывной деятельности западных разведок против Советского Союза. Филби даже рассматривался в качестве возможного кандидата на должность начальника британской разведки – загадочного «С», как его называли в СИС.

Все это время Филби был действующим офицером Комитета государственной безопасности СССР. Его привлекли к сотрудничеству вскоре после окончания Кембриджского университета и поставили задачу – внедриться в британскую разведку. Это чрезвычайно трудное задание было им успешно выполнено. В результате советский разведчик получил широкий доступ к секретам американской и британской разведывательных служб. Правда, Филби не удалось стать начальником СИС – в 1963 году он был разоблачен и ему пришлось бежать в Москву, но нанесенный им западным разведкам ущерб был неизмерим. Когда в 1967 году были обнародованы сведения об истинной роли Филби, хорошо знавший его бывший сотрудник ЦРУ Майлз Коуплэнд заявил: «Это привело к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали».

О Филби напечатано много книг и сотни статей. В 1968 году он написал книгу «Моя тайная война», в которой описал свою разведывательную карьеру. Кроме встречи в 1968 году с корреспондентом газеты «Санди таймc» [1]1
  «Санди таймc» – воскресная общенациональная английская газета, пользуется значительным влиянием. Придерживается политического курса консервативной партии. Основана в 1822 году. Тираж 1,27 млн. – Прим. пер.


[Закрыть] Мюрреем Сейлом, с которым Филби обсуждал вопросы издания своей книги, в течение последних двадцати лет своей жизни он упорно избегал каких-либо контактов с западными журналистами.

Московский домашний адрес Филби держался в секрете. Номер его телефона не вносился в справочники. Он избегал появляться в общественных местах и все выходы согласовывал со своим помощником, сотрудником КГБ. В течение этих лет Филби пару раз случайно сталкивался с западными корреспондентами, как-то это произошло в Большом театре. В этих случаях Филби сразу же уезжал домой. Даже с московскими друзьями он никогда не говорил о своей работе.

И тем не менее в мае 1988 года незадолго до смерти Филби, прибыв в Москву по его приглашению, я в течение примерно двадцати пяти часов беседовал с ним в уютной, спокойной обстановке в его квартире и в закрытом кабинете грузинского ресторана. Филби рассказывал о своих юношеских годах, своем замечательном отце (Гарри Сент-Джоне Бриджере Филби, известном арабисте), о трагическом жизненном пути своей матери, своем раннем детстве в Индии. Он рассказал мне о своих школьных годах, об учебе в Кембриджском университете, об истоках своих политических убеждений. Он касался так называемой «кембриджской шпионской сети», мысль о возможности существования которой не давала покоя ФБР и британской службе безопасности (МИ-5) с начала 50-х годов. В первый раз Филби назвал человека, который вывел его на русских и который заявил ему, что есть более важная задача, чем смерть во имя коммунистических идеалов в какой-то стране.

Мы разговаривали с Филби о его первой жене, венской девчонке, и их подпольной работе по оказанию помощи коммунистам и социалистам, которые тайно выбирались из Австрии в тревожные и опасные дни 1933–1934 годов, когда правые и левые вступали в ожесточенные бескомпромиссные схватки на улицах одной из самых красивых столиц Европы. Филби вспоминал свою работу в качестве военного корреспондента лондонской газеты «Таймс» в Испании, где он освещал гражданскую войну, находясь в войсках фашистского диктатора генерала Франко. Филби должен был создать образ человека с правыми взглядами. Это было необходимо, чтобы нейтрализовать в глазах окружения свои студенческие левые настроения.

С гордостью говорил Филби о своей работе в СИС, когда британская разведка вела борьбу с фашистской Германией. Он рассказал о своем плане устранения начальника германской военной разведки (Абвера) адмирала Вильгельма Канариса, намекая на действия тогдашнего главы британской разведки генерала Стюарта Мен-зиса, который по непонятным политическим соображениям запретил тогда его осуществление. Филби рассказал о своей работе на русских, которая, как он считал, изменила ход истории.

Филби поведал мне о своей роли в деле нейтрализации усилий западных разведок против стран народной демократии в начальный период «холодной войны». Он старался при этом не раскрывать методы работы КГБ, которые, возможно, используются и сегодня. Говоря об этих тайных операциях западных спецслужб, Филби открыто высказывал свое презрение к тем западным агентам, которых он послал на смерть.

Он говорил о том значении, которое имела для его разведывательной карьеры работа в Вашингтоне, о своих друзьях и противниках в американском разведывательном сообществе, о тех сотрудниках ЦРУ, которых он уважал и действиями которых восхищался, и о тех, которых презирал. Затем он подробно описал допущенную им в Вашингтоне ошибку в оценке близкого ему человека, которая привела к постепенному крушению его разведывательной карьеры. Он рассказал о тех отчаянных шагах, которые предпринимала Москва для исправления положения, в которое он попал из-за того, что ошибочно доверял своему другу.

Филби рассказал, что, когда его карьера в СИС и в КГБ, казалось, пришла к концу, в течение нескольких лет он пытался примириться со своей неудачей. И вдруг действия директора ФБР Эдгара Гувера, по мнению которого Филби предал его лично, дали обратные результаты и вместо разоблачения Филби продлили ему жизнь разведчика. Правительство Великобритании оправдало Филби. Он рассказал мне, как его друзья из разведки помогли ему снова влиться в ряды СИС и направили его в Бейрут в качестве своего агента, даже не проинформировав об этом американцев. Затем Филби сделал вызвавшее мое удивление заявление. Он сказал, что когда СИС получила доказательства его работы на русских, англичане решили не арестовывать его, а принудить к побегу, с тем чтобы избежать скандала в Лондоне и Вашингтоне. Филби признал, что такая тактика СИС дала свои результаты, и рассказал об обстоятельствах, в которых он принимал решение о побеге из Бейрута. Он описал свою одиссею и свое состояние после того, как впервые вступил на советскую землю.

Филби открыто и откровенно говорил о своей жизни в Советском Союзе. По его словам, сначала все шло хорошо. Затем наступил период сомнений и разочарований, когда КГБ, казалось, потерял к нему интерес, когда у него не было близкой, понимающей его женщины, когда единственным утешением были виски и бесцельно проведенные недели становились нормой. После нескольких лет подобного времяпровождения, заявил Филби, он встретил прекрасную женщину, к которой у него пробудились глубокие чувства и благодаря которой он живет полнокровной жизнью. КГБ вновь проявил к Филби интерес, и в возрасте 76 лет он снова принимает активное участие в войне разведок.

Мы беседовали не только о разведывательной карьере Филби. Я пытался добраться до сути этого человека, а это нелегко сделать в отношении высококлассного специалиста, у которого профессиональной чертой является способность обманывать других. Мы обсуждали этическую сторону профессии разведчика, его мотивацию, беседовали о влиянии на Филби его отца, женщин, семейной жизни, текущих дел, дружбы, патриотизма, чести, лояльности, нечестности и других факторов. Филби изложил мне свое мнение о западных и советских лидерах, об Афганистане, Китае, Вьетнаме, Европе. Он рассказал о своих любимых писателях, пишущих на шпионские темы, высказал свою точку зрения на сегодняшнюю молодежь, современную музыку, говорил о трудностях жизни в Советском Союзе и ее положительных сторонах. Мы обсудили состояние здоровья Филби, его финансовое положение, состояние советского здравоохранения, его поездку на Кубу и путешествия по восточноевропейским странам. Он вспоминал о своих коллегах по работе в ЦРУ, о тех сотрудниках СИС, с которыми он хотел бы увидеться.

Знал ли Филби тогда, что ему не так долго оставалось жить? Он рассказал мне, что находился в госпитале по поводу болезни сердца, что заболевание опасности не представляет и, по словам его врачей, он проживет еще многие годы, если будет проще, легче смотреть на жизнь.

Мы обсуждали вопрос о том, в каком виде опубликовать все, что рассказал мне Филби. Возможно, это следует сделать в форме книги, но на ее написание уйдет несколько месяцев. Возможно, в серии газетных статей, которые можно подготовить и опубликовать быстро. «Решайте сами, – сказал Филби. – По мне чем быстрее, тем лучше».

Конечно, не так просто оценить состоявшиеся с Филби беседы. Где он выступал как простой смертный, а где – как сотрудник КГБ? Где подлинная информация, а где – дезинформация? Многое из рассказанного Филби можно проверить, и в этой книге я даю результаты выполненной мною в этом плане работы. Но многое нельзя проверить без доступа к архивам СИС, МИ-5, ЦРУ, ФБР и, конечно, КГБ.

В целом Филби по-разному отвечал на мои вопросы, и его ответы можно разбить на три группы. Иногда он говорил, что мог бы ответить на мой вопрос, но не сделает этого, так как затрагиваются методы работы КГБ. В других случаях Филби указывал, да, случилось то-то и то-то, используйте эту информацию по своему усмотрению. А в-третьих, он говорил, что не знает ответа на мой вопрос и ему не хотелось бы обращаться за помощью к своим коллегам.

Во всяком случае, Филби старался уверить меня в том, что идея организации нашей встречи исходила не от КГБ. «Я выступил с таким предложением, – заявляет он. – Мне ответили, что если я хочу побеседовать, почему бы не сделать это с Грэмом Грином. Теперь он часто бывает в Советском Союзе и, по их мнению, Грин является более подходящей фигурой. Я ответил, что Грин мой друг и бывший коллега, а я хотел бы побеседовать с человеком, который мог бы быть объективным. В конце концов они согласились с идеей, но никогда не одобряли ее». В этом я хочу поверить Филби. Во-первых, в течение всего периода моего пребывания в Москве ко мне относились как к частному лицу, и были даже сомнения в возможности провоза через таможню записей бесед с Филби. «Если они отберут их, – сказал мне Филби, – дайте мне знать, и я сделаю, чтобы их возвратили вам».

Когда я опубликовал свои статьи в лондонской газете «Санди таймc», раздались критические замечания по поводу самой идеи встречи с Филби. По словам некоторых критиков, я не должен был принимать его приглашения, и если Филби хотел поговорить о своих подвигах, ему следовало бы сделать это через «Правду» или «Известия». Западные журналисты не должны помогать Филби, совершая для этого паломничество в Москву. Бывший руководящий работник ФБР Роберт Ламфер был удивлен тем, что моя поездка не вызвала волну протестов. «Филби предал свою страну и свое поколение, а мы изображаем его в качестве какого-то героя, известного деятеля враждебной разведки. Это просто позор».

Другие увидели в высказываниях Филби его замаскированную просьбу разрешить провести последние годы в Великобритании. Бывший сотрудник британской контрразведки МИ-5 Тэд Олбойри, который знал Филби лично, заявил: «Филби всегда хотел вернуться домой. Жизнь его не завидна. Он мечтает о собственном домике где-нибудь в Сассексе с крыльцом, увитым розами. Он – воплощение истинного британца – звонит по телефону международной связи, чтобы выяснить решение кроссворда. Я считаю, что Филби зондировал почву: он хотел посмотреть, какая будет реакция на его интервью, какие споры оно вызовет. Он использует Филлипа Найтли. Филби можно сравнить с молодым человеком, обращающимся к своему лучшему другу с просьбой поговорить от его имени с нравящейся ему красивой блондинкой. Сознательно или нет, Найтли передает эту просьбу правительству и народу Великобритании».

С этим мнением согласен автор детективных романов, английский писатель Фредерик Форсайт, героем одной из книг которого «Четвертый протокол» является сам Филби. «Филби очень скучает по доброй старой Англии. Он выписывает массу английских журналов и газет и с нетерпением ждет каждого выпуска газеты «Таймс», чтобы начать решение кроссвордов. Он старается быть в курсе всех происходящих в Англии событий. Он даже заходит в один из московских баров, где бывают бизнесмены из Великобритании, чтобы послушать английскую речь. Много лет назад Филби был одним из членов великой пятерки, в которую кроме него входили Берджесс, Маклин, Джордж Блейк и Бланг. Но это было давно. Он – уже упавшая звезда».

Американский журнал «Тайм» пришел к выводу, что из каких бы личных соображений ни давал интервью Филби, Москва, очевидно, усматривала в этом какую-то выгоду. Руководители КГБ, указывается в «Тайм», считали, что беседы Филби являются своеобразным гамбитом в области общественных отношений, призванном создать впечатление об открытости Советского Союза. «В преддверии встречи на высшем уровне между Горбачевым и Рейганом, это был, очевидно, подходящий момент для проведения данного мероприятия, целесообразность которого трудно объяснить какими-либо другими причинами».

Я должен со всей ответственностью заявить, что, когда появилась возможность побеседовать с Филби, я, не задумываясь, воспользовался ею. Причина этого проста. Для англичан феномен перехода их гражданина на сторону противника имеет особую притягательность, возможно, потому, что слишком много у них было таких случаев. Однако, несмотря на миллионы слов, сказанных о Филби, он остается загадкой. Я считал, что беседы в Москве будут содействовать нашему пониманию его как человека и его мотивов. Если справедлива наша точка зрения, что демократия должна учиться на своих ошибках, то, чем больше мы узнаем о Филби, тем лучше. В результате проведенных с Филби бесед мне, кажется, удалось создать полный портрет представителя английского истеблишмента, который оставил Запад, решил идти против своего класса, против своего окружения во имя реализации своих, как он всегда считал, благородных устремлений. Создать портрет человека, который большую часть жизни культивировал в своем сознании две несоединимые философии. Я согласен, что некоторые моменты личной жизни Филби вызовут у читателя отрицательную реакцию. Но эти моменты зачастую не только тесно переплетаются с его действиями профессионального разведчика, но и крайне необходимы в целом для понимания Филби.

Что бы вы ни подумали о Филби как о человеке, трудно не согласиться со следующим соображением: как разведчик, Филби – это настоящий феномен.

В 1967 году Брюс Пейдж, являвшийся в то время редактором приложения к лондонской газете «Санди таймc», дал мне, уже два года к тому времени проработавшему в должности репортера, секретное поручение. В составе группы журналистов, число которых в конечном счете возросло до восемнадцати, я должен был принять участие в доскональном изучении жизненного пути Кима Филби. Я не могу сказать, что с энтузиазмом отнесся к этому поручению, так как мне казалось, что тут мало что можно было откопать.

В то время о Филби я знал лишь то, что в качестве корреспондента журнала «Экономист» и газеты «Обсервер» он находился на Ближнем Востоке. В январе 1963 года исчез из Ливана, летом того же года объявился в Москве, где получил советское гражданство. Пейдж рассказал мне, что член нашей группы Дэвид Лейч в 1964 году брал в Москве интервью у Никиты Хрущева и попросил его разрешения побеседовать с Филби. Хрущев дал свое согласие при условии, что против этого не будет возражать сам Филби. Лейч официально обратился за разрешением взять интервью у Филби, но вскоре Хрущев был отстранен от власти, и о реакции на свою просьбу Лейч так ничего и не услышал.

Кроме того, Пейдж рассказал, что в 1965 году он вернулся к вопросу о Филби после того, как в Лондоне были изданы мемуары советского разведчика Гордона Лонсдейла (он же Конон Молодый). Отрывки из этих мемуаров были опубликованы в журнале «Пипл». До Пейджа доходили слухи, что фактически автором этих мемуаров был Филби. (Это оказалось правдой. В 1967 году Филби рассказал Мюррею Сейлу, находившемуся тогда в Москве: «Я немного подчистил материал. Гордон – прекрасный человек, но далеко не литератор».)

Но в 1967 году интерес «Санди таймc» к Филби превратился в настоящее наваждение.

Редактор «Санди таймc» Гарольд Эванс узнал, что Патрик Сил, журналист из «Обсервер», общавшийся с Филби в Бейруте, совместно с его третьей женой Элеонорой пишут о Киме книгу. Между «Санди таймc» и «Обсервер» всегда была сильная конкуренция, и Эванс стал думать о том, что можно было бы противопоставить воспоминаниям Элеоноры. Просмотр в библиотеке досье, в котором сосредоточивались упоминания о Филби, почти ничего не дал. Впервые его имя появилось в 1955 году, в докладе правительства о двух британских дипломатах Гае Берджессе и Дональде Маклине, которые в 1951 году бежали в Москву. В то время Филби являлся первым секретарем посольства Великобритании в Вашингтоне и проживал вместе с Берджессом на одной квартире. Этот факт навел одного члена британского парламента на мысль о том, что, возможно, Филби был именно тем «третьим человеком», который предупредил Берджесса и Маклина об опасности. Но вскоре министр иностранных дел Гарольд Макмиллан полностью реабилитировал Филби, заявив: «У меня нет никаких оснований думать, что Филби когда-либо предавал интересы своей страны, или считать его так называемым третьим человеком, если таковой вообще существовал».

В сводках новостей также обнаружилось несколько малозначащих упоминаний об исчезновении Филби из Бейрута в 1963 году, различные мнения о возможных причинах этого, а затем сообщение из Москвы о предоставлении Филби советского гражданства. Последним сообщением в досье библиотеки был парламентский доклад о побеге Филби. Отвечая на вопросы в палате представителей парламента Великобритании, лорд – хранитель печати Эдвард Хит заявил, что еще до своего побега Филби признался в том, что он действительно предупредил Берджесса и Маклина. Хит дал понять, что это дело какой-либо важности не представляет. На этом материалы досье заканчивались.

Сначала у Эванса возникла идея проследить карьеру Филби, Берджесса и Маклина в надежде обнаружить человека, завербовавшего их во время учебы в Кембриджском университете. Однако два инцидента позволили Эвансу поставить более масштабную задачу. В поисках материалов Лейч обратился к своему бывшему коллеге Ананду Гвинну Джоунсу, когда-то работавшему корреспондентом газеты «Таймс» по военным вопросам, а затем получившему титул лорда Чалфонта и должность советника-послан-ника в министерстве иностранных дел. Чалфонт заявил, что он хотел бы безотлагательно видеть Лейча и Пейджа. В своем кабинете он заявил им: «Вы должны прекратить свое расследование. Это слишком опасно. Вы ненамеренно можете оказать помощь нашему противнику».

В это время к Эвансу обратился бывший сотрудник МИД Джон Сакур и попросил направить его в качестве корреспондента газеты в Африку. Эванс разъяснил Сакуру, что вакансия есть только на Ближнем Востоке. Позднее Сакур сказал, что он принял предложение и начал проходить в «Санди таймc» стажировку [2]2
  Сакур в газете работал недолго. Редактор «Санди таймc» по иностранному отделу Фрэнк Джайлз, сам когда-то работавший в МИД Великобритании, узнал, что Сакур является сотрудником СИС, и предупредил об этом руководство газеты. Позднее Сакур заявил, что ему пришлось уйти из «Санди таймc», так как его принуждали сообщить данные о Филби. – Прим. авт.


[Закрыть]. Как-то Эванс рассказал Сакуру о проводившемся газетой по делу Филби расследовании. Сакур заявил, что «Санди таймc» напрасно тратит время – эти материалы никто не опубликует. Они закрыты. Есть указание высших руководителей страны.

У Эванса возросло желашіе подготовить по этому вопросу аргументированную статью. Журналистский инстинкт подсказывал ему добычу. Но если есть официальное решение не предавать гласности эти материалы, нужна поддержка главного редактора Дэниса Гамильтона. Он рассказал все Гамильтону, который при соблюдении максимальной осторожности обратился за советом к премьер-министру Гарольду Вильсону и генеральному директору СИС сэру Дику Уайту. В результате была достигнута следующая договоренность: МИД Англии ни помогать, ни мешать проводимому газетой «Санди таймc» расследованию не будет. Со своей стороны «Санди таймc» не будет представлять Филби в качестве героя. Черновик статьи будет просмотрен СИС, с тем чтобы не поставить под угрозу чью-либо жизнь.

С этого времени расследование пошло очень быстро. При необходимости Эванс подключал к делу все новых сотрудников. Мне лично дважды необычайно повезло. Пытаясь установить бывших коллег Филби, мне удалось найти Лесли Никольсона, некогда работавшего в СИС, который под псевдонимом Джон Уайтуэлл написал о своей работе книгу «Сотрудник британских спецслужб». Никольсон разорился, жил в стесненных условиях, занимая комнату над кафе в районе Истэнда. Он умирал от рака. Я пригласил его на ленч в хороший ресторан, чтобы он вспомнил свою прежнюю благоустроенную жизнь. Никольсону, любезному и непритязательному человеку, явно понравились обстановка в ресторане и угощение. Он вспоминал свою работу в «старой фирме», как он называл СИС. Он охотно ответил на мои вопросы, специально сформулированные в общем плане, чтобы не показать своего невежества в этой области. После третьей и четвертой рюмки стал более откровенным.

Никольсону стало ясно, что, хотя «Санди таймc» известно, что, будучи сотрудником СИС, Филби работал на русских, у газеты не было представления, чем конкретно он занимался в разведке. И Никольсон с удовольствием раскрыл эту тайну. «Причина паники нашего руководства заключалась в том, что Филби был руководителем отдела СИС, работавшего против русских».

Я до сих пор помню перенесенный мною от этих слов шок. «Давайте внесем ясность, – заявил я. – Человек, руководивший нашими секретными операциями против русских, был их агентом?» На что Никольсон ответил со смаком: «Вот именно».

Через несколько дней после того, как «Санди таймc» 1 октября 1967 года напечатала статью о Филби (в то воскресенье «Обсервер» решил дать на эту тему материал Сила – Элеоноры), Пейдж показал мне письмо от шерифа района Шропшир Джона Рида. В письме содержалась информация, позволившая внести ясность в один до сих пор ускользавший от нас аспект дела Филби: его причастность к срыву в 1951 году побега на Запад сотрудника НКВД Константина Волкова, который в то время находился в Турции (это обстоятельство впоследствии сыграло отрицательную роль в разведывательной карьере Филби). В следующее воскресенье мы опубликовали информацию Рида, усилив шум, поднятый нашими предыдущими публикациями. Это привело к тому, что министр правительства Джордж Браун сделал официальный выговор владельцу «Санди таймc» Рою Томпсону, заявив на обеде: «Ваши газеты наносят Великобритании большой ущерб». Однако наши статьи вывели из состояния равновесия Филби, который вступил в контакт с Эвансом. Он прислал телеграмму, в которой предложил опубликовать в Англии свои мемуары. Предложил направить в Москву корреспондента, снабженного полномочиями вступить с ним в переговоры. Поскольку у Мюррея Сейла уже была виза для поездки в Москву для подготовки статьи о запусках космических кораблей, Эванс попросил его связаться с Филби, который в своей телеграмме почему-то не указал, как это можно было бы сделать. Сейл «взял в осаду» московский почтамт, где иностранцы получают почту, и после двух дней ожидания «выследил» Филби, покидающего почтамт с газетой «Таймс». Сейл взял интервью у Филби, во время которого Ким сделал неожиданное предложение – он готов отказаться от публикации своей книги в обмен на освобождение из британской тюрьмы двух помощников КГБ, супругов Крогеров [3]3
  Петер и Хелена Крогер (в действительности Морис и Лона Коэн) американцы, в 1961 году были осуждены в Англии на 20 лет тюрьмы. В 1969 году освобождены в обмен на арестованных в СССР шпионов. Выехали в Варшаву. – Прим. авт.


[Закрыть]. 17 декабря 1967 года это интервью было напечатано на первой странице газеты «Санди таймc».

На основе напечатанных в «Санди таймc» публикаций Андре Дейч предложил написать книгу, права на переиздание которой он потом продал издателям многих стран мира: «Наша группа сразу же засела за работу и подготовила материалы, изданные впоследствии в виде книги «Филби – шпион, который предал поколение» (в США она вышла под названием «Заговор Филби»). Книга имела большой успех. Было чрезвычайно трудно описать жизненный путь человека, не имея возможности побеседовать с ним. Хотя, по словам Филби, наша книга – «правдивый документ», у меня вместе с другими авторами было чувство, что портрету Филби не хватает масштабности: мы схватили некоторые характерные его черты, но не все.

Усилил мою неудовлетворенность разговор с Сейлом, у которого сформировалась своя оценка Филби. Он нашел в его лице очаровательного, доброго, очень интересного, с большим чувством юмора человека, никоим образом не играющего роль рупора советской пропаганды. Неоднократно Сейл задавал Филби вопрос о том, не чувствует ли он раскаяния по поводу своей работы на русских. На что Филби неизменно отвечал: «Я никого не предавал. У меня всегда были одни и те же взгляды, всегда «один Бог». Я всегда был разведчиком, внедренным в другую спецслужбу. И если другая сторона была настолько простодушна, что верила мне, это ее заботы».

У Сейла создалось впечатление, что Филби нравилась его двойная жизнь. «В его психологии были черты, доставлявшие ему большое удовлетворение от сознания того, что он располагает секретами, недоступными для людей, с которыми он ежедневно общается. Шпионаж – это, конечно, своеобразный вид опасной деятельности: полукриминальной, но пользующейся поддержкой правительства. Это сочетание храбрости и обмана или каких-то других специфических качеств – нужно быть шпионом, чтобы почувствовать это. Я сомневаюсь, что Ким был убежденным марксистом. Он не употреблял марксистских выражений, думал не по-марксистски. Когда бы я ни беседовал с ним, он всегда вел себя как живущий в другой стране британский интеллигент».

С Филби начался мой интерес к разведывательной деятельности, к людям, которые этим занимаются, и наконец, к исторической роли разведывательных служб, что нашло свое отражение в книге «Вторая из наиболее древних профессий». Я написал Филби на его московское почтовое отделение письмо, послал написанную нами о нем книгу.

В своем ответе Филби поблагодарил меня, высказал несколько замечаний в отношении введения, которое было написано Джоном Ле Карре. Я ответил. Завязалась переписка, продолжавшаяся в течение двадцати лет. В письмах Филби было много информации. Они были очень интересными. Он любил в письмах поболтать. В 1979 году Филби пожаловался, что временное закрытие компании «Таймс Ньюспейперс Лимитед» (из-за технического спора) на год отрезало его от жизни в Великобритании.

«Признаюсь, для меня это создало большие неудобства. Мне очень не хватало газеты «Таймс», остроумных писем ее читателей, раздела судебной хроники, ее кроссвордов (15–20 минут за утренним чаем для умственной разминки), обзоров газеты «Санди таймc», а также литературного приложения к «Таймс».

Филби интересовался лордом Чалфонтом, который продолжил писать для «Таймс» на военные темы, когда выпуск газеты возобновился. «Что происходит на Принтинг Хаус-сквер? (адрес газеты «Таймс»). Если бы не кроссворды, не сумасшедший Чалфонт, который много делает для британских ястребов, я бы, наверное, отказался от газеты». Филби очень хотелось быть в курсе британских политических сплетен, особенно он интересовался новостями о госпоже Тэтчер. «Интересно знать, как вам живется под командованием этой шумной леди из Грантема? (место рождения госпожи Тэтчер). Для сведения Би-би-си и других средств массовой информации: русские не называют ее «железной леди». Это давно забытый ляпсус одного мало известного корреспондента из газеты «Красная звезда». Поскольку русским трудно произносить некоторые английские согласные, в том числе «th»₅ то ее имя чаще всего звучит как «Тэчи» (по-русски «обидчивая»). Возможно, это соответствует действительности».

О своем пребывании в Советском Союзе Филби иногда делал такие заявления, которые вызывали в Англии чрезвычайно большой интерес. «Недавно несколько недель провел за границей. Теперь предстоит разобрать скопившуюся за это время кипу газет и различных бумаг». Слово «за границей» звучало загадочно. Хотел ли этим Филби сказать, что он посетил одну из восточноевропейских стран? Или он был на Западе? Если да, то где и с какой целью? Когда в следующем письме Филби упомянул о «неделях, проведенных на солнце», и «где он потягивал экзотический напиток», создавалось впечатление, что он выезжал в одну из тропических стран.

Вскоре после этого на обеде я оказался в компании бывшего генерального директора СИС сэра Мориса Олдфилда, рассказал ему об этих высказываниях Филби и о тех вопросах, которые они вызывают. «Он нигде не был, – заявил Олдфилд. – Он знает, что мы читаем его письма. (В самом начале нашей переписки Филби предупредил меня, что нашу переписку будут, читать.) Он делает это из озорства. Хочет, чтобы мы метались по свету, тратили большие деньги, пытаясь установить, что он имел в виду. Ким всегда был большим мастером интриги».