Текст книги "Заложница. Теперь ты моя (СИ)"

Автор книги: Филиппа Фелье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 29

Итан

Четыре стены с невзрачными серыми обоями, кровать и стол – все, что окружает меня последние несколько дней. Серый цвет полностью соответствует моему настроению и состоянию. Я почти не ем, много сплю и беспробудно пью, в попытке заглушить давящую боль в груди, но это не помогает.

Тоска теперь мой вечный верный спутник. На протяжении недели лишь она составляет мне компанию одинокими днями и ночами.

Мне страшно выйти за дверь арендованной на подставное имя квартиры. Безусловно, я не хочу быть арестован, но дело не в этом. Больше всего я боюсь, что первым моим поступком будет найти ее, встретиться. Увидеть Эми хотя бы издали. Знать, что у нее все хорошо.

Мой родной город кажется чужим, чуждым и холодным. Хотя я почти не выглядываю в окно, я прекрасно знаю, что там происходит: жизнь идет своим чередом. Люди ходят на работу, гуляют с собаками, покупают продукты, радуются последним выходным праздничным дням, любят.

Любят. Дарят и получают любовь. Делают то, чего я лишился. То, чего я не заслуживаю.

Тоска сжимает грудь, но я не жалею себя. Нет.

Я мечтаю о ней. Но нельзя поддаваться самообману. После того, что я сделал с Эми, после насилия и боли, что я ей причинил, как я посмею взглянуть в милое лицо? Как могу надеяться на любовь?

Тряхнул головой, отгоняя мысли, которые никак не желали покидать мой дурной мозг, и прошлепал босыми ногами в ванную.

Из зеркала на меня смотрел внезапно постаревший, лохматый и заросший мужчина. Я сам на себя не похож. А на кого я похож? На чудовище. Монстра, который изнасиловал ни в чем невиновную девушку, подставил друга и теперь вынужден скрываться от властей.

Болезненный смех искривляет губы в зверином оскале. Я ненавижу себя.

Не уверен, что Смит подаст на меня заявление. Если он захочет, его люди найдут меня и привезут к нему. Всю неделю я живу в ожидании этого. Ожидание – злейший враг, жестокий и беспощадный, вытягивающий душу. Хотя, моя душа осталась там, в доме посреди полей, рядом с Эми. Там, где казалось, что, между нами, что-то есть. Где казалось, что мы можем быть счастливы.

Вот, снова думаю о ней.

Пожалуй, пора покинуть город. Забрать свою тьму с собой и убраться подальше. Не знаю куда. Может на Аляску. К холоду. Такому же, как в моей душе.

Но перед этим стоит проведать Рэда.

Я знаю, что он приходит в себя в больнице и сегодня день его выписки. Травмы, которые он получил, оказались не серьезными. Они никак не повредят его жизни и работе, но несколько швов все же пришлось наложить. Однако, все это с ним произошло из-за меня.

Наспех побрился, стараясь не смотреть в глаза своему отражению. Я сам себе противен, так как же я могу надеяться на то, что Эмили меня любит?

Холодная вода немного приводит в чувство. Одеваюсь в старую, помятую одежду. Достаю из-под матраса пачку денег, единственное, что осталось от моего прежнего благополучия. Их хватит на дорогу и еще на какое-то время. Покидать квартиру страшно, но я пересиливаю себя и делаю шаг за порог, оглядываясь по сторонам. Как я докатился до такой жизни? С чего взял, что имею право решать за других, обижать невинных ради собственных целей? Я такой же мудак, как Морган-мать-его-Уотсон! Ничем не лучше. Мерзкий, жестокий выродок.

Скрипя зубами, запираю дверь. С каждым шагом усиливается ощущение, что за мной следят, хотя я понимаю, что это невозможно. Так я лишь доведу себя до паранойи. Нытик! Эми такой не была. Эта нежная девочка оказалось сильнее и мудрее меня.

Эми…

Стою так, чтобы не привлекать внимания, но так, чтобы хорошо видеть вход в больницу. Слежу за каждым, кто входит и выходит, и жду. Все, что мне остается. Войти внутрь боюсь. Чертов нытик и параноик! Боюсь, что там меня поджидают люди Смита, что не успею увидеть друга, как они меня скрутят, накинут на голову мешок и поминай как звали. Нет, смерть меня не страшит. Смерть сейчас как избавление. Но я хочу еще хотя бы раз увидеть Эмили.

Прошло около часа, прежде чем я увидел его. Прихрамывая, Рэд проходит через вращающиеся двери больничного холла. Одна рука явно подвязана к телу, если судить по свободно болтающемуся рукаву куртки. Сомневаюсь, что он обрадуется, когда увидит меня. Мое лицо сейчас для него как напоминание о пережитом. Но ничего не могу с собой сделать, я должен извиниться перед ним. Обязан. Умолять о прощении. Его и Эми.

Рэд поворачивает голову и сталкивается со мной взглядом. Странно, но мне кажется, что я будто бы не вижу в его глазах злости или обиды, но ведь это невозможно, так ведь? Друг машет мне здоровой рукой, подзывая к себе.

Выхожу из своего укрытия, перехожу дорогу и вот, мы стоим рядом. Я мнусь, не зная с чего начать. Сразу с извинений или спросить, как его дела?

– Хреново выглядишь, – улыбается Рэд, и с души будто камень падает. Дышать становится немного легче, – даже хуже, чем я! Ты чего такой?

– Рэд, – голос шелестит, как осенняя опавшая листва под ногами. Приходится прокашляться, чтобы продолжить фразу, – прости…

– Да ну, ты чего! – Он хлопает меня по плечу. – Все отлично!

Отлично? О чем это он? Ему голову тоже повредили что ли? Как все может быть отлично, когда с ним произошло такое?

– Незапланированный отпуск, – тут же пускается в объяснения друг, – симпатичные медсестрички, отдельная палата, полностью оплаченное лечение, что еще можно пожелать? Мне вообще было не обязательно там лежать, это Эмили настояла… ой!

Рэд захлопывает рот, но суть я уловил, даже более того.

– Эми? Моя Эми? – брови против воли ползут на середину лба.

– Я не должен был говорить тебе, – Рэд воровато оглядывается по сторонам, – идем в кафешку за углом? Посидим, поговорим.

– У меня скоро рейс.

– Да идем, ты чего! Ты мне должен, между прочим. Я в этом дерьмовом состоянии из-за тебя, если ты забыл.

– Не забыл. – Скриплю зубами. Меня ждет долгий перелет. Аляска. Холод. Побег. Одиночество. Но непомерно веселый друг тащит меня в кафе, наступая на больную мозоль, наполненную чувством вины. – Идем.

В кафе Рэд заказывает два кофе и плюшки с корицей. Выглядит он, как ни странно, действительно неплохо. Подтянутый, свежий, улыбающийся во все тридцать два зуба. Друг лучится оптимизмом. Даже перевязанная рука его не портит. А вот я… Я чувствую себя куском дерьма, прилипшим к его ботинку. Смотрю на него загнанным зверем. Он сказал, что Эми приходила к нему. Но почему?

– Так вот, – Рэд отпивает кофе и жует плюшку, щурясь как кот на солнышке, – Эми очень переживала за тебя. Ну, знаешь, после всего.

Друг проглатывает булку, а мне кусок в горло не лезет. Грею озябшие пальцы о горячую кружку и жду, когда он продолжит рассказ.

«Эми очень переживала за тебя», – эти слова крутятся в голове. Словно записанные на пластинку, которую заело. – «Эми очень переживала за тебя».

Да как это возможно? После всего, что я сделал с ней и ее семьей… Я, можно сказать, уничтожил ее. Растоптал. А потом и ее отца. И дело всей его жизни. А она переживала за меня? Серьезно?

– Она навещала меня каждый день, в надежде встретить тебя, знаешь ли. – Откашливается Рэд. – Спрашивала о тебе. После того, что я с ней сделал, я был удивлен ее визитам на регулярной основе. Но знаешь… Я бы тоже хотел, чтобы меня кто-то так же сильно любил, как она тебя.

Смотрю на друга, не в силах вымолвить и слова. Горло саднит и покалывает, будто я проглотил рыбу-ежа. Делаю большой глоток теплого кофе, но кажется, он встает поперек глотки.

Эми меня любит? И это говорит мне Рэд? Это точно тот самый друг, который не верит в любовь? Видимо Смит не слабо приложит его по голове.

– Она просила меня передать тебе, если увижу, чтобы ты не винил себя.

Слова бьют наотмашь, как хлесткая пощечина. Я кривлюсь, но молчу.

– Что ты поступил правильно и она понимает.

Второй удар. Теперь в солнечное сплетение. Грудная клетка не позволяет воздуху попасть в легкие. Чувствую, как задыхаюсь, но терплю.

– Сказала, что будет ждать тебя.

– Хватит! – поднимаюсь так резко, что ножки стула громко скрипят по кафельному полу, привлекая внимание посетителей и персонала. Не знал, что слова могут бить так больно. Да что он вообще несет! Он себя слышит? Наверняка это Смит заставил его сказать все это, чтобы проверить, побегу ли я сразу к Эмили. А он будет ждать меня, как пес в засаде.

– Ты чего такой нервный, Итан? Сядь, успокойся. Надо было заказать для тебя чай с мятой, вместо кофе.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Хоть плюшку съешь, – останавливает меня друг, хватая здоровой рукой за рукав куртки, – выглядишь так, будто не ел целую вечность.

В чем-то он прав. Правда не вечность, а всего неделю. Перебивался растворимым пюре и лапшой быстрого приготовления, примерно раз в день. Да, выгляжу дерьмово и я это прекрасно знаю.

– Рэд, – выдыхаю я, натягивая на лицо маску спокойствия, – прости меня за все, что с тобой произошло. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь снова назвать меня другом, но… Я знаю, в чем виноват и понесу за это ответственность.

Лезу в карман куртки, выуживаю пачку банкнот и кладу на стол.

– Э-э-э, нет. – Рэд подталкивает деньги в мою сторону. – Убери бумажки, мне они не нужны. Я на тебя не злюсь, правда. Все в порядке. Сначала, конечно, злился и хотел убить. Потом поиздеваться над… ну ты понял. Работа патологоанатома научит много чему интересному, что можно сделать с телом, – хмыкает друг. – Но Эмили мне все рассказала, и знаешь, после ее слов… В общем, я ни о чем не жалею и не держу на тебя ни зла, ни обиды. Расслабься.

Смотрю на него, и не узнаю. Передо мной будто другой человек. Где тот черствый, ледяной, почти безжизненный сухарь, каким раньше был Рэд? Он в ответ искренне улыбается.

– Садись, давай еще поболтаем?

– Мне уже пора.

– Перед тем, как уедешь, загляни в новости, ради интереса. – Рэд отпивает кофе и с нескрываемым удовольствием впивается во вторую плюшку с корицей.

Оставив деньги нетронутыми на столе, выхожу из кафе. Поднимаю воротник куртки, чтобы спрятаться от пронизывающего ветра, разворачиваюсь и быстрым шагом иду в направлении дома. Меня ждет сумка с вещами. Одиночество. Аляска.

Глава 30

Эмили

Меня преследуют. Каждый день, везде и всюду за мной следуют журналисты. Каждый пытается урвать эксклюзивное интервью с наследницей Моргана Уотсона, новой владелицей компании N.

Интересно, что, прежде чем сдаваться властям, отец оставляет все мне, а не мачехе. Хотя, логика в этом есть. Мачеха ничего не соображает в данном направлении, а брат еще слишком мал.

Папа знает, на кого перекладывать бизнес, ведь это он выбрал для меня профессию. Также четко понимает и то, что я не брошу брата и его мать, даже если с Морганом что-то случится.

Акционеры долго спорят с тем, что я теперь буду заниматься всеми делами. Они уповают на то, что у меня совершенно нет опыта в подобных вопросах и они безусловно правы. Однако, я не собираюсь отдавать компанию непонятно в чьи руки. Это проблемное наследие – именно то, чем я должна заниматься сама.

Мне приходится искать помощников. Тех, кто в теме. И, ко всеобщему удивлению, я таких нахожу. Они объясняют мне, что тут и с чем едят. И как сделать так, чтобы не сожрали меня.

Помимо навалившихся проблем, приходится разгребать заявления от родственников жертв, которых оказывается на удивление мало. Основная масса людей удовлетворены тем, что Морган сдался и теперь не отвертится от законного наказания.

Олсон Смит теперь работает на меня. Дядя продолжает опекать и защищать, теперь даже больше, чем раньше. Однако, поскольку я теперь начальник и плачу ему зарплату, он так же не может отказаться от выполнения поручений. И первым становится найти Рэда и позаботиться о нем. Я навещаю его каждый день, в надежде, что там столкнусь с Итаном или что он хотя бы передаст мне весточку, но этого не происходит.

Дядя пытается уговорить меня отправиться на лечение, или хотя бы начать ходить к психологу, но я знаю, что он мне не нужен. Чувства, которые я испытываю к Итану настоящие. Это не болезнь, не какой-то там синдром, а искренняя любовь.

Неделя проходит в такой суматохе, что я забываю поесть. Мне даже спать некогда. Заседания совета директоров тянутся бесконечно долго. Каждый пункт кажется вызовом, каждое решение – битвой. Акционеры сверлят взглядами, полными скепсиса и недоверия. Я отвечаю им тем же – стальной решимостью, которую отшлифовали бессонные ночи и тонны юридической документации.

Олсон Смит сидит рядом, как скала. Его присутствие придает уверенности. С другой стороны от меня сидит помощник. Он тихо подсказывает ключевые моменты, переводит заковыристый язык корпоративных интриг на понятный мне. С каждым одобренным решением, с каждой выигранной дискуссией, сомнения акционеров в моих способностях рассеиваются.

Каждое утро меня мучает тошнота. Я уже знаю, что в положении, пять тестов подтвердили это. Но говорить об этом я не спешу, так же как посещать гинеколога. Я обязательно это сделаю, но позже.

– Мисс Уотсон! – незнакомый голос заставляет обернуться. Впервые вижу человека, который обратился ко мне, но догадываюсь кто он. – Эмили, верно? Что вы испытали, узнав, что ваш отец не чист на руку? Что вы думаете о его поступках? Особенно о том, что он добровольно сдался полиции. Вы знаете, кто приложил к этому руку?

Журналист. Очередной сплетник, которому нужна хотя бы пара слов, чтобы раздуть из них скандал. Молча смотрю на него.

– Может быть к решению Моргана причастны вы, мисс?

Это очень наглый вопрос. Вопрос на грани. Но я не собираюсь давать кому-либо из этих людей пищу для пересудов и сплетен. Молчание становится моим оружием. Пусть додумывает, строит теории, высасывает из пальца несуществующие мотивы. Я не дам ему ни крохи информации, ни слова, которое он сможет вырвать из контекста и превратить в сенсацию.

От нервного напряжения появляется тошнота. Она усиливается, скручивая живот в тугой узел. Нужно уйти, пока не вырвало прямо на его начищенные до блеска ботинки.

Незаметно подаю знак своим телохранителям. Писаку тут же скручивают и уводят подальше, освобождая мне путь.

Делаю шаг, второй, а затем мне в живот ударяется что-то твердое. Боль скручивает, я не могу сделать вдох. Второй камень, нацеленный в голову, не достигает цели. Телохранители успевают прикрыть собой. Они заводят меня в здание компании N, но я не могу выпрямиться от боли. По ноге бежит горячее, голова кружится. Не понимаю, что происходит.

В глазах темнеет, и я чувствую, как меня подхватывают чьи-то сильные руки. Сквозь пелену слышу встревоженные голоса, приказывающие вызвать скорую. Боль пульсирует внизу живота, а вместе с ней нарастает паника. Я же беременна!

– Итан… позовите Итана, – шепчу я, пытаясь сфокусировать взгляд.

Все происходит слишком быстро. Носилки, машина скорой помощи, сирены. Кто-то постоянно задает вопросы, но я почти ничего не слышу. В голове только одна мысль: «Пожалуйста, пусть с ребенком все будет в порядке!» Чувствую, как жизнь утекает сквозь пальцы, и могу только молиться, чтобы все обошлось.

В больнице суета становится еще сильнее. Меня увозят в операционную. Последнее, что вижу, это обеспокоенное лицо дяди Олсона, и его слова: «Все будет хорошо, Эмили. Держись!»

Затем наступает темнота.

Глава 31

Итан

Купить билет на сегодня не удается. Ближайший рейс через три дня. Так тому и быть. Три дня как-нибудь переживу. День тянется, сливаясь в череду унылых моментов. Подождать осталось немного. Совсем скоро я позволю тьме поглотить меня полностью.

Так я думал, когда вышел в магазин.

Обычно то, чего опасаешься больше всего, происходит именно в момент, когда ты наиболее расслаблен и не ожидаешь подвоха. Это именно мой случай. На выходе из подъезда меня ожидают бравые ребята Смита и дорогой авто с открытой дверью.

Ситуация ясна без лишних слов.

Инстинкт самосохранения орет диким криком. Ноги прирастают к асфальту, не желая подчиняться паническим импульсам мозга. Один из охранников, с лицом кирпичом и короткой стрижкой, шагает вперед. В глазах – лишь холодная решимость. За плечом виднеется второй, коренастый, из-под ворота его рубашки выглядывают черные линии татуировки.

– Прокатимся, – звучит не вопросительно, а как констатация факта. Я не дурак, чтобы сопротивляться. Понимаю, что любые попытки бегства закончатся для меня мешком на голове и побоями. Смит не любит, когда с ним спорят, а его методы далеки от дипломатии.

Послушно сажусь в машину. Кожа сидений пахнет дорогим табаком и опасностью. Дверь захлопывается с глухим щелчком, отрезая пути к отступлению. В голове мелькает мысль: «Почему именно сейчас? Я ведь сделал все, как ты хотел», – обращаюсь к Олсону в своей голове, – «уехал, не показывался перед ней, не связывался, даже не узнавал, как она. Так в чем же, мать твою дело?»

Но ответа нет. Есть только надвигающаяся неизвестность и ледяное недоброе предчувствие, сковывающее каждый мускул.

Автомобиль плавно трогается с места.

– Куда едем? – удивляюсь собственному холодному голосу.

– В больницу. – Бормочет Смит, и я четко улавливаю тревожные нотки в его голосе. Мысли бешено скачут с одного на другое. Рэд в порядке, я видел его совсем недавно. А раз Смит сам приехал за мной, то…

– Что с Эмили? – спрашиваю и ожидаю ответа, покрываясь холодным потом.

Смит молчит, смотрит в окно, избегая прямого взгляда. Его молчание хуже любого ответа. Сердце пропускает удар, а затем начинает колотиться с бешеной скоростью. Эми. Моя Эми. Что могло случиться? Последний раз, когда я ее видел, она была совершенно здорова, полна сил и жизни. Строила планы на будущее, ярко улыбалась. Неужели… Нет, это не может быть правдой.

Машина несется по улицам города, мимо знакомых зданий и перекрестков, которые теперь кажутся чужими и угрожающими. Каждый поворот, каждый светофор приближает меня к неизвестности. К ответу, которого я боюсь больше всего. Тишина в салоне давит на уши. Ее прерывает лишь ровное гудение мотора. Я стараюсь взять себя в руки, собраться с мыслями, но страх парализует волю.

Наконец, авто останавливается у приемного покоя больницы. Смит выходит первым, я спешу за ним. Его лицо осунувшееся, в глазах – неприкрытая тревога. Он молча кивает в сторону входа, и я, повинуясь, безропотно следую за ним, словно приговоренный к казни. Каждый шаг дается с трудом, ноги словно налиты свинцом.

Внутри больницы – привычный хаос: очереди, суета медперсонала. Но я ничего не замечаю, смотрю только на спину Олсона, который ведет меня по коридорам, мимо палат и кабинетов, к палате интенсивной терапии. У двери он останавливается, кладет руку мне на плечо. Этот простой жест больше не кажется угрожающим, скорее по-отцовски подбадривающим.

– Она ждет, – говорит он тихо, и отворачивается, позволяя мне войти одному.

Дверь за мной закрывается, оставляя нас одних – меня и Эмили. Ее лицо спокойное и бледное. Глаза закрыты, но главное, она дышит.

Подхожу к кровати, стараясь ступать как можно тише, словно боясь нарушить хрупкое спокойствие. Сажусь на стул рядом и беру ее ледяную ладошку в свою. Такая маленькая и беззащитная. Еще недавно она сжимала мою ладонь крепко и уверенно, а сейчас… Сейчас она словно фарфоровая кукла, эфемерная и неподвижная. На ее руке катетер, из которого тонкая трубка тянется к капельнице. Мягко поглаживаю ее ладонь, ощущая прохладу нежной кожи. Молюсь про себя, чтобы она открыла глаза, посмотрела на меня своим лучистым взглядом и улыбнулась.

Вдруг ее пальцы слабо шевелятся. Сердце подскакивает к горлу. Я замер, не смея дышать, боясь спугнуть этот робкий признак жизни. Снова легкое движение, ее веки трепещут, Эми медленно открывает глаза. В них – растерянность и… страх.

– Итан, – она печально улыбается. Ее глаза наполняются слезами, а носик мило краснеет. – Доктор уже приходил? Ребенок… что с ним?

Ребенок? На меня будто вылили ушат ледяной воды. Ребенок. Эми беременна. Чертов идиот. Какой же я идиот! И я собирался уехать, оставив любимую женщину одну, когда она ждет от меня ребенка? Нет. Ни за что!

Открываю рот, чтобы ответить Эми, успокоить, но мне нечего ей сказать. Я ничего не знаю.

– Я схожу и все узнаю, – мой голос тверже, чем я предполагал, но решимость еще более крепкая. Я ни за что не оставлю Эмили. Никогда. Не теперь.

– Не уходи, – просит моя Эми, но я должен узнать, просто не могу оставаться в неведении еще хотя бы несколько минут.

– Я быстро. Сейчас вернусь. Все будет хорошо!

Выхожу из палаты, закрываю за собой дверь. Смит стоит у стены, ссутулившись, словно старик. Подхожу к нему, стараясь скрыть охватившее меня смятение. Вопрос о ребенке обжигает сознание.

– Она пришла в себя, – говорю я, и в глазах Олсона вспыхивает надежда. – Но… она спрашивает про ребенка.

– Идем. – Смит тяжело вздыхает и отворачивается.

Боль и горечь захлестывают меня с головой. Эми… Как она это переживет? Смогу ли я помочь ей?

Снова коридоры. Снова передо мной широкая спина безопасника. Что же черт побери произошло?

В кабинете врача пахнет лекарствами и отчаянием. Доктор, мужчина средних лет с усталыми глазами, предлагает нам сесть. Смит садится первым и пристально смотрит на лечащего врача. Я остаюсь стоять, понимаю, что просто не смогу спокойно сидеть на месте.

– Итак, начнем с того, что больная поступила к нам в критическом состоянии.