Текст книги "История христианской Церкви. Том II. Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.)"

Автор книги: Филип Шафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

§38. Аргументы против иудаизма

Что касается споров с иудаизмом, у нас есть два основных источника: диалог Иустина Мученика с иудеем Трифоном [114]114
  Διάλογος πρός Τρύφωνα Ίουδαΐον.


[Закрыть], по–видимому, основанный на реальных беседах Иустина с Трифоном, и труд Тертуллиана, направленный против иудеев [115]115
  Adversus Judaeos.См. также Testimonia adv. JudaeosКиприана.


[Закрыть]. Еще один труд, написанный в первой половине II века Аристоном из Пелы, под названием «Спор Иасона и Паписка о Христе», утрачен [116]116
  Ιάσωνος και Παπίσκου άντιλογία περί Χριστού. См. подробнее в Harnack, l.c. _y pp. 115–130. Он относит эту книгу к 135 г. по P. X. или вскоре после этой даты. Она была утеряна в VII веке.


[Закрыть]. Он был известен Цельсу, который с презрением говорит об используемом в нем аллегорическом толковании. Ориген считал его полезным для простого читателя, хоть и не способным произвести большое впечатление на ученых. Его автор намеревался показать, как исполнились древние пророчества о Христе. Завершается произведение обращением иудея Паписка и тем, что Иасон крестит его. Автор был обращенным в христианство иудеем из Пеллы, города, в котором укрылись христиане Иерусалима перед его разрушением.

I.Защищаясь, апологеты так отвечали на возражения иудеев:

1) В ответ на обвинение в том, что христианство есть отступничество от иудейской веры, говорилось, что закон Моисея, касающийся внешних обрядов и церемоний, был лишь временным институтом, который для иудейского народа по сути предвещал христианство, и что моральные предписания Десяти заповедей были соблюдены в их глубочайшем духовном смысле только христианами; что в самом Ветхом Завете говорится о его отмене и учреждении нового завета [117]117
  Ис. 51:4 и далее; 55:3 и далее; Иер. 31:31 и далее.


[Закрыть]; что Авраам был оправдан до того, как сделал обрезание, и женщины, которые не могли делать обрезание, все равно спасались.

2) В ответ на утверждение, что облик раба Иисуса из Назарета и Его смерть на кресте противоречат ветхозаветной идее Мессии, говорилось, что явление Мессии должно рассматриваться как двухчастное, сначала в облике раба, потом в славе, и что образ медного змея в пустыне, пророчества Давида в Пс. 21, Ис. 53 и Зах. 13 указывают на страдания Христа по пути к славе.

3) В ответ на возражение, что Божественность Иисуса противоречит единству Бога и является богохульством, отвечали, что христиане тоже верят в единого Бога; что в Ветхом Завете тоже есть разграничения Божественной природы; что на это указывают форма множественного числа в выражении «сотворим человека» [118]118
  Быт. 1:26, см. также Быт. 3:22.


[Закрыть], явление трех человек в Мамре [119]119
  Быт. 18:1 и далее.


[Закрыть], один из которых явно был Богом [120]120
  Быт. 21:12.


[Закрыть], но при этом был отличен от Творца [121]121
  Быт. 19:24.


[Закрыть], и что все теофании (которые, по мнению Иустина, были явлениями Христа) и мессианские псалмы [122]122
  Пс. 109:1 и далее; Пс. 44:8 и далее; Пс. 71:2–19 и другие.


[Закрыть], приписывающие Мессии Божественное достоинство, также подтверждают это.

II.Что касается активных выступлений против иудаизма, то в апологиях или богословской полемике выдвигались следующие доводы:

1) Пророчества и символы Ветхого Завета прежде всего и в основном исполнились в Иисусе Христе и Его Церкви. Иустин находит в Ветхом Завете предсказания обо всех основных моментах евангельской истории: например, о происхождении Иисуса от Давида в Ис. 11:1; о Его рождении от девы в Ис. 7:14; о Его рождении в Вифлееме в Мих. 5:1; о бегстве в Египет – в Ос. 11:1 (даже более чем в Пс. 21:11?); о явлении Крестителя в Ис. 40:1–17; Мал. 4:5; о гласе с небес при крещении Иисуса в Пс. 2:7; об искушении в пустыне в борьбе Иакова из Быт. 32:24 и далее; о чудесах Господа нашего в Ис. 35:5; о Его страданиях и обстоятельствах Его распятия в Ис. 53 и Пс. 21. В своих стараниях Иустин, однако, впадает в характерные для его некритического века произвольные фантазии и аллегорические построения – например, когда утверждает, что два козла, один из которых прогонялся в пустыню, а второй приносился в жертву, символизировали первое и второе пришествия Христа; и видит в двенадцати колокольчиках на одеянии первосвященника символ двенадцати апостолов, нашумевших по всему миру [123]123
  Пс. 18:4; см. также Рим. 10:18.


[Закрыть].

2) Разрушение Иерусалима, в соответствии с ясным предсказанием Иисуса, показало, что Сам Бог осуждает иудаизм, и стало славным отмщением христианства. Иудейский священник и историк Иосиф Флавий, красочно описавший эту трагедию на основании личного опыта, тем самым предоставил мощный исторический аргумент против собственной религии в пользу истинности христианства. Тертуллиан, подводя итоги пророческих предсказаний тех бедствий, которые постигли иудеев за то, что они отвергли Христа, говорит, что «сказанное в Писании соответствует случившемуся» [124]124
  Adv. Jud.,с. 13.


[Закрыть].

§39. Защита против эллинизма

I.Разнообразные возражения и обвинения язычников, которые мы перечислили в § 36, были по большей части основаны на невежестве или ненависти и во многих случаях сами себе противоречили.

1) В ответ на критику в адрес чудесных событий евангельской истории апологеты указывали на подобные события языческой мифологии; конечно же, это предлагалось лишь как разновидность argumentum ad hominem,чтобы лишить противника права возражать. Отстаивая достоверность чудесных рассказов Евангелий, особенно рассказа о воскресении Иисуса, Ориген указывает на цельный и благочестивый характер рассказчиков, на публичность смерти Иисуса и следствия этого события.

2) Новизна и позднее возникновение христианства объяснялись необходимостью в исторической подготовке: Бог должен был подготовить человечество к явлению Христа; также часто утверждалось, что христианство вечно существовало в Божьем промысле и некоторые особо благочестивые иудеи были его приверженцами задолго до пришествия Христа, сами того не сознавая. Апологеты, опиравшиеся на писания Моисея, имели преимущество над язычниками в том, что касалось древности их религии: они могли проследить историю, предшествующую христианству, до допотопных времен и самих врат рая. Иустин и Татиан умело пользуются тем фактом, что Моисей жил намного раньше, чем греческие философы, поэты и законодатели. Афинагор бьет противника его же оружием, доказывая, что сами имена языческих богов есть изобретение современности, а их статуи были созданы лишь вчера. Климент Александрийский называет греческих философов ворами и разбойниками, потому что они украли какую–то часть истины у еврейских пророков и исказили ее. Тертуллиан, Минуций Феликс и другие тоже выдвигают обвинение в плагиате.

3) Учение о телесном воскресении, казавшееся особо оскорбительным языческому и гностическому мировоззрению, защищалось ссылкой на всемогущество Бога, сотворение мира и человека (если Бог мог сотворить, Он может и воскресить); что же касается уместности и разумности этого учения, авторы ссылались на сотворение человека по образу Бога, на то, что телу предназначена великая судьба быть храмом Святого Духа, и на его неразрывную связь с душой, а также на праведность и благость Бога. Аргументы из области аналогии также часто использовались, но зачастую без должной проницательности. Так, Феофил говорит о смене времен года, дня и ночи, фаз луны, росте семян и плодов. Тертуллиан с удивлением относится к отрицанию возможности телесного воскресения и указывает на факт загадочности нашего рождения и на то, что ежедневно происходит в окружающей природе. «Все вещи, – говорит он, – сохраняются, растворяясь, обновляются, погибая; неужели человек… господин всей этой тварной вселенной, умирающей и воскресающей снова, сам умирает лишь для того, чтобы вовеки погибнуть?» [125]125
  Apolog.,с. 43. См. также его особый трактат De Resurrectione Carnis,с. 12, где он более подробно отстаивает это учение, споря с гностиками и их радикальным непониманием природы и важности тела.


[Закрыть].

4) Обвинения в аморальном поведении и тайных пороках апологеты отвергали с праведным негодованием, ибо моральное учение Нового Завета являлось чистейшим и благороднейшим, да и поведение христиан в основном весьма выгодно отличалось от поведения язычников. «Позор! позор! – по праву восклицали они, – обвинять невинных в том, в чем явно виноваты вы,в том, что свойственно вами вашим богам!» Ориген говорит в предисловии к своему выступлению против Цельса: «Когда против нашего благословенного Спасителя выдвинули ложные обвинения, безгрешный Иисус остался спокоен и, когда Его осудили, ничего не ответил, полностью убежденный, что Его образ жизни и поведение среди иудеев – лучшая апология из возможных… И сейчас Он хранит то же молчание и не отвечает ничем, кроме как непорочной жизнью Своих искренних последователей; они – Его самые радостные и успешные защитники, и голос их так громок, что в нем тонут крики самых ревностных и коварных противников».

II.К своей защите христиане, все больше осознававшие свою победу, добавляли прямые обвинения против язычества, которые на практике были подкреплены его упадком в последующий период.

1) Популярная религия язычников, и особенно их учение о богах, недостойно, противоречиво, абсурдно, аморально и пагубно. Апологеты и большинство отцов ранней церкви воспринимали языческих богов не просто как плод воображения, олицетворение сил природы или обожествление выдающихся людей, но как поклонение бесам или падшим ангелам. Это мнение было основано на тексте Пс. 95:5 в Септуагинте [126]126
  Πάντες οί θεοί των εθνών δαιμόνια. См. также 1 Кор. 10:20.


[Закрыть]и на аморальности этих божеств, в которой обвинялись бесы (здесь вспоминали их половые отношения с дочерьми человеческими согласно Быт. 6:2).

«Какие печальные вещи, – говорит Минуций Феликс, – какую ложь, сколько смешного мы читаем об этих якобы богах и их слабостях! Даже их облик, насколько он жалок! Вулкан хромает; у Меркурия на ногах крылья; у Пана копыта; Сатурн закован в цепи; у Януса – два лица, как будто он ходит задом наперед… Иногда Геракл выступает в роли бродяги, Аполлон пасет коров, а Нептуна, когда он работает каменщиком у Лаомедона, обманывают, не заплатив. Мы знаем, что гром Юпитера и оружие Энея было выковано на одной наковальне (как будто небеса, гром и молния не существовали до того, как Юпитер был рожден на Крите); знаем о прелюбодеянии Марса и Венеры; о непристойном отношении Юпитера к Ганимеду, – все это было придумано о богах для того, чтобы поощрять пороки человеческие». «Какой из поэтов, – спрашивает Тертуллиан, – не хулит ваших богов? Один заставляет Аполлона пасти овец, другой подряжает Нептуна строить стену; Пиндар утверждает, что Эскулап был по заслугам наказан за жадность, когда воспользовался искусством медицины в неправедных целях; авторы и трагедий, и комедий описывают преступления и несчастья богов. И философы не отстают от них в данном отношении. Из презрения к богам они могут клясться дубом, козлом, псом. Диоген высмеивает Геракла, а римский киник Варрон пишет о трехстах безголовых Юпитерах». Из оскорблений, которые наносятся богам на сцене, саркастичный отец церкви из Африки выбирает, на основании своих собственных наблюдений, бичевание Дианы, чтение завещания Юпитера после его кончины и трех наполовину заморенных голодом Гераклов! Иустин говорит о детоубийстве Сатурна, отцеубийстве, гневе и прелюбодеянии Юпитера, пьянстве Вакха, разврате Венеры и взывает к суду лучших из язычников, стыдящихся этих скандальных историй о своих богах; например, он упоминает о Платоне, который по этой причине запрещает Гомера в своем идеальном Государстве. Те же мифы, которые чем–то похожи на ветхозаветные пророчества или евангельскую историю, Иустин считает карикатурами на истину, которые создали бесы, злоупотребляя использованием Писания. Например, история Вакха, как ему кажется, основана на Быт. 49:11 и далее; миф о рождении Персея от девы – на Ис. 7:14; миф о странствиях Геракла – на Пс. 18:7; вымысел о чудесах Эскулапа – на Ис. 35:1 и далее.

Ориген спрашивает Цельса, как он может находить глубокие мистерии в этих странных и бессмысленных событиях, которые случаются с его богами и богинями, осквернившимися в своих преступлениях и делающими множество постыдных вещей, – и в то же время считать самозванцем Моисея, который не говорит ничего, что порочило бы Бога, ангелов или человека. Ориген призывает всех сравнить Моисея и его законы с лучшими произведениями греческих авторов; насколько Моисей уступает Христу, настолько он превосходит величайших языческих мудрецов и законодателей.

2) Греческая философия, которая возвышается над народной верой, не подходит для масс, не может удовлетворить их религиозные потребности и сама себя опровергает своими многочисленными противоречиями. Сократ, мудрейший из философов, сам признавал, что ничего не знает. Иустин указывает, что философы не могут прийти к единому мнению о божественных и человеческих вещах; Фалес считает первопричиной воду; Анаксимандр – воздух; Гераклит – огонь; Пифагор – число. Даже Платон нередко противоречит сам себе; он то говорит о трех первопричинах (Бог, материя и идеи), то о четырех (добавляя к ним мировую душу); то считает материю нерожденной, то рожденной; то полагает, что идеи обладают субстанцией, то называет их чистыми мыслеформами и т.д. Иустин делает вывод: кто, в таком случае, доверит философам спасение своей души?

3) С другой стороны, греческие апологеты признавали, что в эллинистической литературе (в основном в платонической и стоической философии) присутствуют некоторые элементы истины, и усматривали в ней, как и в законе и пророчествах иудаизма, подготовку пути для христианства. Иустин приписывает все хорошее в язычестве действию Божественного Логоса, Который еще до воплощения рассеял семена истины (отсюда имя Logos spermaticos)и побудил восприимчивые умы к святости жизни. Таким образом, христиане существовали до возникновения христианства; к таковым Иустин явно причисляет Сократа и Гераклита [127]127
  Атакже стоиков и некоторых из поэтов благодаря их моральному учению, см. Just. Apol.И, с. 8, 13.


[Закрыть]. Кроме того, он полагал, что Пифагор, Платон и другие образованные греки, совершая путешествия на Восток, знакомились с писаниями Ветхого Завета и извлекали из них учение о единстве Бога и другие подобные истины, хотя в чем–то неправильно их понимали и искажали разными языческими представлениями. Эта тема близости греческой философии и христианства позже была разработана и использована как довод в защиту новой религии александрийскими отцами церкви, Климентом и Оригеном [128]128
  См. введение к Е. Speiss, Logos spermatikos,Leipz. 1871.


[Закрыть].

Латинские отцы церкви с меньшей благосклонностью отзывались о греческой философии, хотя даже Августин признает, что позиция платоников так близка к христианской истине, что, изменив некоторые выражения и фразы, они стали бы настоящими христианами (в теории) [129]129
  De Vera ReligioneIV. 7: «Proxime Platonici a veritate Christiana absunt vel veri Christiani sunt paucis mutatis verbis atque sententiis». Retract.I. 13: «Res ipsa quae nunc religio Christiana nuncupatur, erat apud antiquos, nec defuit ab initio generis humani, quousque Christus veniret in carnem, unde vera religio, quae jam erat, coepit appellari Christiana».См. также Lactantius, De Falsa Religione,1. 5; De Vita Beata,VII. 7; Minucius Fei., Octav.20.


[Закрыть].

§40. Утверждающая апология

Христианская апология достигла своей цели, положительно доказав божественную основу новой религии; в то же время это было лучшим опровержением религий старых. Уже в этот период были выдвинуты или хотя бы в общих чертах намечены сильнейшие исторические и философские аргументы в пользу христианства, хотя им и сопутствовало много неприемлемых добавок.

1. Великим аргументом, не только для иудеев, но и для язычников, были пророчества. Так как знание о событиях будущего может исходить только от Бога, прежде всего апологеты, конечно же, прибегали к пророческим писаниям Ветхого Завета, в которых они находили, иногда посредством весьма вольных толкований, все события евангельской истории и все детали характера и деяний нашего Спасителя. Помимо Писания, даже такие отцы церкви, как Климент Александрийский и, с большей осторожностью, Ориген, Евсевий, святой Иероним и святой Августин, без колебаний пользовались также апокрифическими пророчествами, особенно «Сивиллиными пророчествами» – смесью древних языческих, иудейских и отчасти христианских выдумок о золотом веке, пришествии Христа, судьбе Рима и конце света [130]130
  См. Friedlieb, Die Sibyllinischen Weissagungen vollständig gesammelt, mit kritischem Commentare und metrischer Uebersetzung.Leipz. 1852. Другое издание, с латинским переводом: С. Alexandre, Paris 1841, second ed. 1869, 2 tom. В настоящее время мы имеем двенадцать книг χρησμοί σιβυλλιακοί в форме греческого гекзаметра и несколько отрывков. Они были критически изучены Блонделем (1649), Бликом (1819), Фолькманом (1853), Эвальдом (1858), Любеном (1875), Реуссом и Шюрером (см. список литературы в его N. T. Zeitgesch.yр. 513). Сивилла фигурирует в Dies Iraeрядом с царем Давидом (teste David cum Sibylla),как пророчествовавшая о судном дне.


[Закрыть]. И в самом деле, это не было чистым заблуждением и обманом из соображений благочестия. Через все язычество действительно проходит смутное, неосознанное предчувствие и страстная надежда на христианство. Подумайте о четвертой эклоге Вергилия с ее предсказаниями о virgo [131]131
  Деве. – Прим. изд.


[Закрыть]и nova progeniesс небес, и о puer [132]132
  Лучшее издание Robert Sinker, на основании Кембриджской рукописи, Кембридж, 1869, и Appendix, 1879; английский перевод Синкера – в «Ante–Nicene library», vol. XXII (Edinb. 1871). Обсуждения: Nitzsch (1810), Ritsehl (1850; 1857), Vorstmann (1857), Kayser (1851), Lücke (1852), Dillmann (in Herzog, first ed. XII. 315), Lightfoot (1875) и Warfield (in «Presbyt, Review». N. York, January, 1880, об апологетической ценности этого труда в связи с аллюзиями в нем на разные книги НЗ).


[Закрыть] ,с которого, после того как он искоренит грех и убьет змея, начнется золотой век мира. Вот почему Вергилий был любимым поэтом латинское церкви в средние века, вот почему он выступает в «Божественной комедии» Данте как проводник поэта через ужасные круги Ада и Чистилища до самых врат Рая. Другая псведопророческая книга, которую использовали отцы церкви (Тертуллиан, Ориген и, очевидно, Иероним) – это «Заветы двенадцати патриархов», произведение, написанное неким обращенным в христианство иудеем между 100 и 120 г. по P. X. В нем в уста двенадцати сыновей Иакова вкладываются прощальные речи и предсказания о пришествии Христа, Его смерти и воскресении, крещении и вечере Господней, нежелании иудеев принять Евангелие и проповедях Павла, великого апостола язычников, разрушении Иерусалима и конце света [133]133
  Ребенке. – Прим. изд.


[Закрыть].

2. Символы. Они тоже находились не только в Ветхом Завете, но и во всей природе. Во всем – в древе жизни Едема, в лестнице Иакова, в жезлах Моисея и Аарона, да и не только, в каждом корабле под парусом, в рассекающем волну весле, в плуге, в человеческом лице, в фигуре человека с вытянутыми в стороны руками, в знаменах и трофеях – везде Иустин видел священную форму креста, то есть предзнаменование таинства искупления через распятие Господа [134]134
  Apol.I, с. 55; Dial. с. Tryph.,с. 91.


[Закрыть].

3. Чудеса Иисуса и чудеса, которые апостолы продолжали творить во имя Иисуса, согласно недвусмысленному свидетельству отцов церкви, их современников. Язычники тоже говорили о чудесных деяниях и явлениях, отстаивая свою веру, и потому Иустин, Арнобий и особенно Ориген для определения разницы между истинными чудесами и сатанинскими уловками установили определенные критерии – такие как нравственная чистота чудотворца и его намерение прославить Бога и облагодетельствовать человека. По словам Оригена, «сравнение, которое Цельс проводит между Иисусом и некими странствующими волшебниками, имело бы под собой основание, если бы в последних проявлялась хоть малейшая склонность порождать в людях истинный страх перед Богом и влиять на их поведение в ожидании дня грядущего суда. Но они не делают подобных попыток. Да, они сами виновны в самых плачевных преступлениях, в то время как Спаситель хотел убедить Своих слушателей посредством природной красоты религии и святости ее учителей, а не посредством совершаемых ими чудес».

Тема послеапостольских чудес связана с немалым количеством проблем по причине отсутствия богодухновенных свидетельств, а в большинстве случаев – и просто свидетельств очевидцев. Есть вероятность того, что чудотворная сила была удалена из мира не резко и внезапно, но постепенно, по мере того как необходимость в таких внешних и чрезвычайных доказательствах божественного происхождения христианства уменьшалась и уступала естественному воздействию истины и морального примера. Поэтому святой Августин в IV веке говорит: «После учреждения церкви Богу не угодно продолжать чудеса и до наших дней, чтобы разум не уповал на видимые знамения или не охладился при зрелище привычных чудес» [135]135
  Но с другой стороны, святой Августин авторитетно свидетельствует о некоторых из самых невероятных чудес своего века, совершенных мощами святого Стефана и даже Гервасия и Протасия. См. трактат Fr. Nitzsch (jun.), Augustin`s Doctrine of Miracles,Berlin 1865; и по теме вообще: J. H. Newman, Two Essayes on Biblical and Ecclesiastical Miracles,third ed. London 1873; и J. B. Mozley, Bampton Lectures On Miracles.Oxford and Lond. (1865), fifth ed. 1880, Lect. VIII, где говорится о ложных чудесах.


[Закрыть]. Но невозможно установить точную дату окончания чудес и сказать, случилось это после смерти апостолов или их непосредственных учеников, после обращения Римской империи, после уничтожения арианской ереси или же в какой–то последующий период, равно как невозможно точно отделить в каждом конкретном случае истину от легендарной выдумки.

Примечательно, что в подлинных произведениях доникейской церкви меньше чудесного и суеверий, чем в анналах Никейского века и Средневековья. История монашества связана с чудесами еще большими, чем новозаветные. Большая часть заявлений апологетов о чудесах сформулирована в общих выражениях и касается необычайных случаев исцеления от одержимости бесами (вероятно, сюда относятся называвшиеся так в данную эпоху случаи сумасшествия, глубокой меланхолии и эпилепсии) и других болезней посредством призвания имени Иисуса [136]136
  Они аналогичны «исцелениям верой», реальным или притворным, в наше время.


[Закрыть]. Иустин Мученик говорит о таких исцелениях как о часто случавшихся в Риме и по всему миру, и Ориген заявляет, что видел подобное лично, но в другом месте говорит, что чудес становится все меньше; опираясь на эти его слова, доктор Неандер, епископ Кей и другие являются сторонниками теории постепенного прекращения чудес. Тертуллиан объясняет многие, если не большую часть обращений своего времени сверхъестественными снами и видениями; так поступает и Ориген, только с большей осторожностью. Но в таком физиологическом явлении чрезвычайно трудно провести границу между естественными и сверхъестественными случаями, между вмешательствами провидения и собственно чудесами. Сильнейший из отрывков на эту тему мы находим у Иринея, который, выступая против еретиков, упоминает среди современных ему событий, происходящих в соборной церкви, не только пророчества и чудесные исцеления бесноватых, но даже воскрешение мертвых [137]137
  Adv. Haer.II. 31, §2, и II. 32, §4: Ηδη δέ καί νεκροί ήγέρθησαν καί παρέμεινον συν ήμϊν ίκανοΐς έτεσι. Эти два отрывка вряд ли можно объяснить вслед за Ньюменом и Неандером как относящиеся лишь к случаям мнимойсмерти.


[Закрыть]; однако он не называет ни одного конкретного случая или имени; следует также помнить, что юность его приходилась почти на границу века Иоанна.

4. Моральное влияние христианства на сердца и жизни исповедующих его. Христианская религия не только учила чистейшему и высочайшему моральному кодексу из всех известных когда–либо людям; эти моральные ценности проявлялись в жизни, страданиях и смерти ее Основателя и Его искренних последователей. Все апологеты, от автора «Послания к Диогнету» до Оригена, Киприана и Августина, яркими красками представляют неизмеримое превосходство христианской этики над языческой, и их свидетельство полностью соответствовало практическим плодам церкви – что мы получим возможность увидеть из следующей главы. «Они считают нас безумцами, – говорит Иустин, – потому что мы поклоняемся Христу, распятому при Понтии Пилате, как Богу, равному Отцу. Но они не говорили бы так, если бы знали тайну креста. По ее плодам они могут узнать ее. Мы, некогда жившие в пороках, теперь учимся целомудрию; мы, занимавшиеся волшебством, посвятили себя благому, несотворенному Богу; мы, любившие деньги и имущество превыше всего, теперь добровольно отдаем свою собственность на общее благо и подаем каждому нуждающемуся; мы, сражавшиеся и убивавшие друг друга, теперь молимся за своих врагов; тех, кто преследует нас с ненавистью, мы стараемся умиротворить добротой в надежде на то, что они разделят те же благословения, которыми наслаждаемся мы» [138]138
  Apol.I, с. 13, 14.


[Закрыть].

5. Быстрое распространение христианства за счет чисто морального воздействия, несмотря на величайшие внешние препятствия, ожесточенные гонения со стороны иудеев и язычников. Анонимный апологет, автор «Послания к Диогнету», принадлежащему к литературе века апостольских отцов церкви, уже указывает на этот момент так: «Разве вы не видите, как христиан бросают диким зверям, чтобы убедить их отречься от Господа, однако не могут их одолеть? Разве вы не видите, что чем больших из них наказывают, тем больше становится их количество? Это не представляется делом рук человеческих: это совершается силой Бога; это свидетельства Его явления» [139]139
  Ad Diogn.,с. 7.


[Закрыть]. Иустин Мученик и Тертуллиан часто прибегают к похожим аргументам. Ориген умело пользуется этим доводом против Цельса и полагает, что такой великий успех, какого добилось христианство среди греков и варваров, образованных и необразованных людей за такое короткое время, не прибегая к силе и другим мирским средствам, принимая во внимание совместное противодействие императоров, сената, губернаторов, военачальников, жрецов и народа, может быть разумно объяснен только чрезвычайным вмешательством Божьего провидения и божественной природой Христа.

6. Разумность христианства и его согласие со всем истинным и прекрасным в греческой философии и поэзии. Все, кто жил разумно до Христа, воистину были уже христианами, хоть и не осознавали этого. Так, все христианское разумно, а все разумное можно считать христианским. Но, с другой стороны, конечно же, христианство сверхразумно (но не иррационально).

7. Адаптация христианства к величайшим потребностям человеческой природы, которые только оно может удовлетворить. Сюда относятся слова Тертуллиана о «testimonia animae naturaliter Christianae»;суть его глубокой мысли состоит в том, что человеческая душа по самой своей сути и инстинктам предрасположена к христианской вере и может обрести покой и мир только в ней. «Душа, – говорит он, – хоть и заключена в темницу тела, хоть и извращена дурным воспитанием, хоть и ослаблена похотями и страстями, хоть и предана служению ложным богам, когда пробуждается от своего опьянения и мечтаний и возвращает себе здоровье, то призывает Бога единственным принадлежащим Ему по праву именем: „Великий Боже! благой Боже!“ – и потом смотрит не на Капитолий, но на небеса; ибо знает о месте жительства живого Бога, от Которого она произошла» [140]140
  Tert. Apologyс. 17. См. также прекрасный отрывок из De Testim. Animae,с. 2: «Si enim anima aut divina aut a Deo data est, sine dubio datorem suum novit, et si novit, utique et timet… О testimonium veritatis, quae apud ipsa daemonia testem efficit Christianorum».


[Закрыть].

Об этой глубинной жажде живого Бога во Христе, характерной для человеческой души, Августин, в котором дух Тертуллиана вернулся очищенным и обогащенным, позже скажет великие слова: «Ты, о Боже, сотворил нас для Себя, и сердце наше не имеет покоя, пока не успокоится в Тебе» [141]141
  Aug. Confess.I. 1: «Fecisti nos ad Te, et inquietum est cor nostrum, donee requiescat in Te».


[Закрыть].