Текст книги "Гончарный круг неба"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 10

«С Календами, – подумал Джо, – нет жизни, есть только набросок, что-то вроде конспекта. Мы просто нить, проходящая через их руки; нас уносит движением, потоком, мы становимся текучей массой. Это движение непрерывно, оно уносит все дальше и дальше, к чудовищной алхимии могилы».

– Вы можете связать меня с Глиммунгом? – спросил он Виллиса.

– Вы должны сказать...

– Виллис, вы можете связать меня с Глиммунгом? – На другом конце комнаты безмолвно маячила фигура Календы – не так безмолвно, как сова, впитывающая и поглощающая шум своими крыльями, но механически беззвучно, будто у нее отключили воспринимающий аппарат. «А здесь ли она? – усомнился Джо. Календа казалась материальной, но в то же время напоминала бесплотный призрак. – Да, она здесь. Она вторглась в мастерскую, не успел я даже накалить хотя бы одну иглу...»

– Я не могу связаться с Глиммунгом, – доложил Виллис. – Он спит; сейчас у него время сна. Через двенадцать часов он проснется, и тогда я свяжусь с ним. Но он оставил здесь много вспомогательных механизмов связи, на случай экстренной необходимости. Вы хотите, чтобы я включил один из них?

– Скажите мне, что делать... Виллис, скажите мне, черт возьми, что же делать.

– С Календой?.. Нет свидетельств, что кому-то удалось сделать что-нибудь с Календами. Если хотите, я могу исследовать этот вопрос более детально. Например, подключиться к специальному компьютеру, который проанализирует ваши способности относительно природы Календ и сформулирует новое взаимодействие...

– Они смертны? – перебил Джо. Робот молчал.

– Виллис, их можно убить?

– Трудно сказать, – отвечал робот. – Они устроены не так, как обычные живые существа. Кроме того, они все одинаковы, что еще больше усложняет задачу.

Календа положила экземпляр Книги на стол рядом с Джо. И ждала, пока землянин возьмет ее в руки.

Джо молча взял Книгу, подержал, затем открыл на помеченной странице. Там было записано: «То, что Джо Фернрайт обнаружит в затонувшем храме, заставит его убить Глиммунга и таким образом навсегда остановить восстановление Хельдскаллы».

«То, что я обнаружу в храме, – повторил про себя Джо. – Там, под водой. Внизу, на дне океана. Оно ждет меня...»

«Надо поскорее спуститься на дно и посмотреть все самому, – решил он. – Но позволит ли Глиммунг?.. Он ведь наверняка следит за всеми изменениями в тексте, который растет, изменяется, исправляет себя каждый день, каждый час. Если он быстро соображает, – подумал Джо, – то убьет меня первым. Прежде чем я спущусь под воду. Убьет прямо сейчас».

Джо некоторое время стоял неподвижно, ожидая нападения Глиммунга.

Его не последовало. Ну да, ведь Глиммунг спит.

«С другой стороны, – раздумывал Джо, – возможно, мне не стоит идти туда. Странно, что моя первая реакция – это желание спуститься под воду. Будто бы мне невтерпеж сделать открытие, которое уничтожит Глиммунга, а с ним и весь проект. Извращенная реакция... – Джо с удивлением обнаружил некий новый поворот собственных мыслей. – Наверное, это имел в виду Глиммунг, когда говорил о самопознании, о неожиданных изменениях психики. Спросить бы его сейчас. Уж больно много совпадений за такой короткий срок... Скорее всего, это Календы и их Книга виноваты. Я прочел предсказание и тут же получил своего рода толчок к действию. Теперь понятно, каким образом они заставляют свои пророчества сбываться...»

– Виллис, – сказал Джо, – как добраться до Хельдскаллы?

– С помощью костюма и маски. Или с помощью опережающей камеры, – ответил робот.

– Вы можете проводить меня туда? – спросил Джо. – То есть... Виллис, вы можете...

– Минутку, – сказал робот. – Вам звонят. Это официальный звонок. – Робот умолк, прислушиваясь к чему-то. Затем продолжил: – С вами хочет поговорить мисс Хильда Рейсе, личный-сек-ретарь Глиммунга. – В груди робота открылась дверца, и из нее на подставке выплыл аудиотелефон.

Джо снял трубку.

– Мистер Фернрайт? – Голос секретаря звучал с подчеркнутой официальностью. – У меня срочная просьба от мистера Глиммунга, который сейчас спит. Он хотел бы, чтоб вы прямо сейчас не спускались в храм, а подождали сопровождающего.

– Вы сказали: просьба, – заметил Джо. – Должен ли я считать это приказом?

– Все распоряжения мистера Глиммунга, – проговорила мисс Рейсе, – поступают в виде просьб. Он не приказывает; он просто обращается с просьбой.

– Но фактически-то приказывает...

– Я думаю, вы поняли, мистер Фернрайт, – ответила мисс Рейсе. – Завтра мистер Глиммунг найдет время, чтобы позвонить вам. – Телефон щелкнул и замолк.

– Опять приказы, – вздохнул Джо.

– Верно, – согласился Виллис. – Как она правильно заметила, он таким образом управляет всем.

– Но если бы я решил спуститься...

– Да, но вы не можете, – категорически заявил робот.

– Могу, – возразил Джо. – Я могу спуститься, и меня уволят.

– Вы можете спуститься, – сказал робот, – и вас убьют.

– Убьют, Виллис? Как и кто меня убьет? – Джо охватили одновременна и страх, и гнев. Эта смесь вызывала в душе целую бурю противоречивых чувств, а тело скрутило так, что сильно забилось сердце и перехватило дыхание. – Кто меня убьет? – повторил он.

– Вы должны сказать сначала... ладно, черт с ним, – буркнул робот. – Там полно опасных хищников.

– Их хватает в любом океане, – заметил Джо.

– Предположим. Но подобная просьба...

– Я спускаюсь под воду, – заявил Джо.

– Там, внизу, вы увидите следы чудовищного разложения. Такого вы и представить себе не можете. Подводный мир, где покоится Хельдскалла, – это мир мертвых вещей, место, где все _ гниет и распадается. Вот почему Глиммунг хочет поднять храм на сушу. Он не в состоянии справиться с этим там, внизу. Подождите: он спустится вместе с вами. Потерпите несколько дней. Займитесь лучше своей мастерской и забудьте об океанских глубинах. Глиммунг называет это «Водяной Преисподней». Он прав: это мир, замкнутый в самом себе; мир со своими отвратительными законами, согласно которым все должно превращаться в тлен. Мир, управляемый силами непреодолимой энтропии, и ничем больше. Там даже такие мощные существа, как Глиммунг, в конечном счете утрачивают силу. Это океанская могила, и она убьет нас всех, если мы не сможем восстановить храм.

– Не может быть все так плохо, – отмахнулся Джо, чувствуя, однако, как ужас просочился сквозь кожу и угнездился в сердце.

Робот загадочно смотрел на него; этот взгляд выражал какую-то смесь ощущений, в которой постепенно начинало преобладать презрение.

– Если вы робот, – проговорил Джо, – то почему вы так эмоционально реагируете. Вы ведь не живое существо.

– Никакое создание, даже искусственное, – объяснил Виллис, – не испытывает удовольствия от процесса энтропии. Это конечная судьба всех существ, и поэтому все сопротивляются ей.

– А Глиммунг рассчитывает остановить этот процесс? – спросил Джо. – Если это конечная судьба всего сущего, то Глиммунг не в силах это остановить; он обречен. У него ничего не получится.

– Там, под водой, – сказал Виллис, – разложение – единственная действующая сила. Но здесь, если поднять храм, найдутся другие силы. Силы восстановления и созидания. Вот почему вы так здесь нужны. Вы и подобные вам противопоставите процессу распада ваши способности и ваш труд. Вы понимаете?

– Я хочу спуститься туда, – упрямо сказал Джо.

– Как хотите. Можете надеть акваланг и спуститься в Маре Нострум, один, ночью. Загляните в преисподнюю своими глазами. Я доставлю вас на одну из плавучих баз; оттуда вы сможете спуститься – без меня.

– Сердечно благодарю. – Джо постарался вложить в эту реплику добрую порцию сарказма, но слова прозвучали как слабый выдох, и робот, похоже, не уловил интонации.

Плавучая база представляла собою платформу внутри герметически запечатанных куполов; их было три, и каждый достаточного размера, чтобы вместить множество живых существ вместе с оборудованием. Джо огляделся по сторонам, оценивая размеры сооружения. Построено роботами. И недавно: купола казались совершенно новыми.

«Да, – подумал Джо, – пространство здесь не такой дефицит, как на Земле. Купола могли быть и в десять раз больше... Впрочем, Глиммунг постарался на славу».

– Итак, вы по-прежнему не желаете со мной спускаться? – спросил Джо Виллиса.

– Ни за что.

– Покажите мне акваланг, – сказал Джо. – И объясните, как им пользоваться. И вообще, покажите все, что мне нужно знать.

– Я покажу вам минимальный.... – начал робот и осекся. К посадочной площадке на крыше самого большого купола спускался небольшой самолет. Виллис внимательно присмотрелся к нему. – Слишком мал для Глиммунга, – пробормотал он.

Самолет застыл неподвижно на крыше купола. Затем распахнулся люк. Оттуда выпрыгнула Мали Йохос.

Она спустилась на лифте и направилась прямо к Джо и Виллису.

– Со мной разговаривал Глиммунг, – быстро проговорила она. – Он объяснил мне, что ты здесь делаешь. Он попросил проводить тебя. У него возникли сомнения, что у тебя получится в одиночку... просто физически перенести этот спуск в преисподнюю.

– А у тебя, значит, получится, – резюмировал Джо.

– Он считает, что, если мы спустимся вдвоем, помогая друг другу, это может получиться. У меня больше опыта, значительно больше. – Мисс Леди, – спросил ее Виллис, – Глиммунг хочет, чтобы я тоже спустился?

– Он не упомянул вас, – резко бросила Мали.

– Слава Богу. – Робот вздохнул. – Терпеть не могу болтаться там, внизу.

– Скоро все изменится, – заметила Мали. – «Там, внизу» больше не будет. Будет только наш мир, где правят нормальные законы.

– Сказала мышь, толкая гору, – добавил робот с холодным скепсисом.

– Помогите нам надеть акваланги, – приказал Джо.

– Там, внизу, в Водяной Преисподней, – ворчал робот, – вы окажетесь в местах, оставленных Амалитой.

– Что такое Амалита? – спросил Джо.

– Это божество, для которого был воздвигнут храм, – пояснила Мали. – Бог, которому воздавали молитвы в Хельдскалле. Когда храм будет восстановлен, Глиммунг сможет снова воззвать к Амалите, как в прежние времена, до катастрофы, погубившей храм. Победа Борели над Амалитой – временная, но наиболее важная. Мне это напоминает земную поэму Бер-тольда Брехта, она называлась «Утопленница». Сейчас попробую вспомнить... «И постепенно Бог ее оставил; Вначале ее руки, а затем И ноги, и все тело, и в итоге Она была...»

– Что это за божества? – спросил Джо. Он еще ни разу о них не слыхал, хотя очевидно и логично, что храм – место для молитв, и кто-то должен быть объектом поклонения. – Ты знаешь еще что-нибудь об этом?

– Я могу вас полностью проинформировать, – обиженно изрек робот.

– Вы никогда не задумывались, – спросила его Мали, – что Амалита действует через посредство Глиммунга, поднимающего храм? Для того, чтобы восстановить на планете веру в себя?

– Гм-м... – хмыкнул робот как будто уязвленно. Джо показалось, что внутри Виллиса что-то жужжит и потрескивает, так глубоко он задумался. – Видите ли, мистер Сэр, – сказал он наконец, – ведь вы вначале спрашивали о двух божествах. Кстати, вы опять забыли сказать...

– Виллис, расскажите мне про Амалиту и Борель, – попросил Джо. – Как давно им молятся и на скольких планетах? И где родился этот культ?

– У меня есть брошюра, где все изложено исчерпывающим образом, – сказал робот. Он запустил руку в нагрудный карман и вытащил оттуда ксерокопию. – Я написал это на досуге, – пояснил Виллис. – С вашего позволения, я буду заглядывать в текст. Дело в том, что я не хочу перегружать свою память. Начнем с того, что вначале Амалита был одинок. Это случилось примерно пятьдесят тысяч земных лет назад. Затем, в порыве воодушевления, Амалита испытал сексуальное желание. Но у него не было объекта страсти. Он любил, но ему некого было любить. Он ненавидел, но ему некого было ненавидеть.

– Ему было наплевать. Но ему не на кого было плевать, – продолжила в том же духе Мали. Ей стало неинтересно.

– Да, так я говорил о сексуальном желании, – продолжал робот. – Хорошо известно, что самая сладострастная форма сексуальной любви – это инцест, поскольку инцест – фундаментальное табу во всей Вселенной. Чем строже табу, тем больше острота искушения. Поэтому Амалита создал себе сестру – Борель. Другая самая возбуждающая сторона половой любви – это любовь к воплощению зла, которое, если не является объектом любви, становится объектом ненависти. И Амалита сделал свою сестру средоточием зла, после чего она тут же начала уничтожать все, что он сотворил за много веков.

– В том числе Хельдскаллу, – пробормотала Мали.

– Да, мисс Леди, – согласился робот. – Итак, еще один мощный стимул половой любви – это любовь к более сильному созданию. И Амалита наделил свою сестру способностью уничтожать свои творения одно за другим; потом он пытался ей помешать, но она уже была сильнее его. К чему он и стремился. И наконец, последнее: предмет страсти принуждает любящего снисходить до своего уровня, где властвуют его законы, аморальные и жестокие. Вот то, с чем мы имеем дело при восстановлении Хельдскаллы. Каждый из вас должен будет спуститься в Водяную Преисподнюю, где законы Амалиты не действуют. Даже сам Глиммунг неизбежно погрузится в Преисподнюю, где перевернутые законы Борели вездесущи.

– Я полагал, что Глиммунг – божество, – произнес Джо. – Из-за его огромной силы.

– Божества не проламывают десять этажей, – заметил робот.

– Резонно, – признался Джо.

– Рассмотрим по пунктам, – предложил робот. – Начнем с бессмертия. Амалита и Борель бессмертны; Глиммунг смертен. Второй критерий...

– Мы знаем остальные два критерия, – перебила Мали. – Неограниченная власть и неограниченное знание.

– Значит, тогда вы читали мой памфлет, – сказал робот. – Господи Иисусе, – произнесла Мали с уничтожающим презрением.

– Вы упомянули Иисуса Христа, – заметил робот. – Это интересное божество, поскольку его власть ограничена, его знания также ограничены, и он мог умереть. Он не удовлетворяет ни одному из критериев.

– Тогда как же возникло христианство? – спросил Джо.

– Оно возникло, – пояснил робот, – поскольку Иисус заботился о других людях. «Забота» – точный перевод греческого «агапе» и латинского «каритас». Иисус стоит с пустыми руками: он никого не может спасти, даже себя. И тем не менее своей заботой, своей любовью к другим он...

– Ладно, хватит. Дайте нам памфлет, – устало проговорила Мали. – Мы прочтем, когда будет время. А сейчас мы собираемся под воду. Приготовьте наши акваланги, вас же об этом попросил мистер Фернрайт.

– Подобное божество есть и на Бете-Двенадцать, – продолжал робот, будто не слыша приказа. – Оно научилось умирать вместе с каждым существом на планете. Оно не могло умереть вместо других существ, но умирало вместе с ними. И потом, с рождением нового существа, оно возрождалось. И таким образом пережило бессчетное число смертей и воскрешений. Сравните с Христом, который умер только однажды... Об этом тоже написано в моем памфлете. Там есть все.

– Все? Тогда вы – Календа, – заявил Джо.

Робот посмотрел на него. Долго и пристально. Молча.

– И ваш памфлет, – продолжал Джо, – это Книга Календ.

– Не совсем так, – произнес наконец робот.

– То есть? – резко переспросила Мали.

– То есть я построил свой памфлет на Книге Календ.

– Почему? – спросил Джо.

Робот помялся, но затем ответил:

– Со временем я хотел бы стать вольным литератором.

– Давайте наши акваланги, – бросила Мали с нарастающим нетерпением.

Странная мысль возникла у Джо в голове. Может быть, в связи со спором о Христе.

– Забота, – произнес он, повторяя термин робота. – Мне кажется, я понял, что вы имеете в виду. Там, на Земле, со мною однажды случилась странная вещь. Так, незначительный случай. Я снял с буфета чашку, которой никогда и не пользовался, и обнаружил в ней паука. Мертвого паука; он умер от отсутствия пищи. Наверное, он свалился туда и не смог выбраться. Но вот что интересно. Он свил паутину на дне чашки. Когда я нашел его, мертвого, с жалкой, бесполезной паутиной, я понял, что он был заведомо обречен. Ни одна муха не могла бы попасться в сеть, даже если бы он ждал вечно. Он ждал, пока не умер. Он сделал все, что мог, но без толку. Я до сих пор думаю: понимал ли он бесполезность усилий? Знал ли, когда ткал паутину, что у него ничего не получится?

– Маленькая трагедия жизни, – констатировал робот. – Каждый день они происходят миллиардами, и никто их не замечает. Кроме Господа. По крайней мере, так я написал в своем памфлете.

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Джо, – говоря о заботе. Точнее было бы сказать: это касается его. Я чувствовал, что трагедия паука касается меня. Она действительно касалась меня. «Каритас»... Или, по-гречески... – Он пытался вспомнить слово.

– Мы можем наконец спускаться? – спросила Мали.

– Да, – кивнул Джо. Очевидно, она не понимала его. Как ни странно, робот понимал. Непонятно... Почему железяка способна понять то, что не способен живой человек?.. Может быть, «каритас» – производное интеллекта. Может быть, мы всегда ошибаемся: «каритас» – не чувство, а высшая форма мозговой деятельности, способность воспринимать то, что тебя окружает, – замечать и, по словам робота, заботиться. Познание, вот что это такое. Это не тот случай, когда чувство борется с разумом: познание есть познание.

– Можно попросить у вас экземпляр памфлета? – вслух спросил он.

– Десять центов, пожалуйста. – Робот протянул книжку. Джо выудил из кармана картонную монетку и протянул роботу.

– Теперь пойдем, – сказал он Мали.

Глава 11

Робот дотронулся до выключателя. Бесшумно отворились дверцы стенного шкафа, и Джо увидел полный набор водолазных приспособлений: кислородные маски, ласты, пластиковые костюмы, водонепроницаемые фонари, грузы, самострелы, кислородные и гелиевые баллоны... И много видов другого оборудования, которое он не смог опознать.

– Учитывая, что у вас нет опыта подводного плавания на глубине, – заявил робот, – я предложил бы вам спуститься в сферической опережающей камере. Но раз вы так настаиваете... – Он пожал плечами. – Тут уж я ничего не могу поделать.

– У меня достаточно опыта, – бодро проговорила Мали и стала вынимать оборудование из шкафа; вскоре у ее ног выросла внушительная груда водолазных принадлежностей. – Доставай то же самое, – объяснила она Джо. – Одевайся в том же порядке, что и я.

Они натянули акваланги, прочее снаряжение и в сопровождении Виллиса прошли в шлюзовую камеру.

– Когда-нибудь я напишу памфлет о глубоководном плавании, – бормотал робот, отвинчивая огромный запорный клапан. – Общепризнано, что Преисподняя находится под землей – это вы найдете в любой религии. На самом же деле она в глубине океана. Океан, – он снял тяжелую дверцу клапана, – это материнская стихия, из нее вышли все живые существа миллиард лет назад. На вашей планете, мистер Фернрайт, эта ошибка обнаружена во многих религиях. Так, греческая богиня Деметра и ее дочь Кора произошли из подземелья...

Не слушая робота, Мали инструктировала Джо:

– На поясе имеется аварийное устройство на случай поломки кислородной системы. Если начнет выходить воздух из-за повреждения или разрыва трубки или если иссякнут баллоны, приведи в действие нижний плунжер на поясе. – Она показала устройство на собственном костюме. – Постепенно замедлится обмен веществ, так что потребность в кислороде упадет до минимума. И ты успеешь всплыть на поверхность, не ощутив кислородного голодания или других последствий. Конечно, когда всплывешь, то будешь без сознания, но маска устроена так, что автоматически впустит воздух, реагируя на присутствие атмосферы. Тут я поднимусь и помогу тебе добраться до базы.

– «Я словно умер, – продекламировал Джо, – в той могиле, сплелись стволы нарциссов, лилий...»

– «...И фавн, спящий под землей, мне yлыбнyлcя, как родной». Мои любимые стихи, – сказал робот. – Это Йитс, как я понимаю. Не кажется ли вам, мистер Сэр, что вы спускаетесь в могилу? Что перед вами смерть? Что спуститься – значит умереть? Ответьте одной фразой.

– Я помню, что сказала мне Календа, – ответил Джо угрюмо. – Я могу отыскать в Хельдскалле нечто, что заставит меня убить Глиммунга. Я в каком-то смысле действительно движусь к смерти, может быть, не к собственной, а еще к чьей-нибудь. Которая навсегда остановит восстановление Хельдскаллы. – Эти зловещие слова прочно застряли в его мозгу. Они все время приходили на ум, и ясно было, что они забудутся не скоро. «Может быть, никогда, – подумал Джо. – Это клеймо на мне, и придется нести его до конца жизни».

– Я дам вам талисман, – проговорил вдруг робот, снова роясь в нагрудном кармане. Он протянул Джо маленький пакетик. – Здесь хранится знак, олицетворяющий чистоту и величие Амалиты. Проще говоря, символ.

– И он оградит нас от зла? – спросил Джо.

– Вы должны сказать: «Виллис, он оградит...»

– Виллис, – Джо чуть было не взорвался от гнева, – этот талисман поможет нам там, внизу?

– Нет, – ответил робот, помолчав.

– Зачем вы тогда нам его даете? – саркастически поинтересовалась Мали.

– Чтобы... – Робот задумался. – Нет, просто так. – Он умолк и только теперь стал напоминать настоящего робота – холодную, бездушную машину.

– Я предлагаю спускаться тандемом, – сказала Мали, связывая между собой их пояса. – Здесь двадцать футов свободной длины кабеля. Этого должно быть достаточно. Я не могу рисковать, удаляясь от тебя.

Робот безмолвно вручил Джо пластиковую коробку.

– Зачем это? – спросил Джо.

– Вдруг вы найдете там осколки керамики. Вам ведь нужно во что-нибудь их упаковать.

По-кошачьи приблизившись к отверстию в днище камеры, Мали проговорила:

– Вперед.

Зажгла гелиевый фонарик, оглянулась на Джо и исчезла из виду. Двадцатифутовый кабель, пристегнутый к поясу, туго натянулся, увлекая к отверстию, вытолкнул Джо наружу, – и он, забывая все на свете, нырнул вслед за Мали.

Желтое пятно света над головой растаяло во тьме. Джо включил фонарь. Его тянуло все дальше вниз; вода стала совершенно черной, кроме мутного, зыбкого пространства, освещаемого фонарем. А внизу мерцал свет фонаря Мали, похожий на фосфоресценцию глубоководной рыбы.

– У тебя все нормально? – зазвучал над ухом голос Мали; Джо вздрогнул от неожиданности, не сразу сообразив, что соединивший их кабель обеспечивал двустороннюю связь. – Да, – откликнулся он.

Мимо него проплывали рыбы. Равнодушно и надменно поглядев на него, они продолжали свой путь, скрываясь в черной пустоте, окружавшей узкую полосу света.

– Это трепло робот, – зло проговорила Мали, – черт возьми, двадцать минут проболтали с ним.

«Но так или иначе, мы здесь, – подумал Джо. – Мы в водах Маре Нострум, погружаемся все глубже и глубже. Интересно, – размышлял он, – много ли во Вселенной роботов, склонных к богословию. Быть может, один Виллис такой... потому Глиммунг и использует его, чтобы он заговаривал зубы не в меру любопытным работникам, типа меня».

Костюм включил автообогрев; Джо почувствовал, как холод морской глубины медленно отступает. И то хорошо.

– Джо Фернрайт, – вновь раздался голос Мали, – тебе не кажется, что Глиммунг мог подослать меня к тебе? Чтоб мы нырнули вместе, а потом я тебя на дне и прикончила. Глиммунг ведь знает предсказание Календы. Ты об этом не задумывался?

Ему действительно такое не приходило в голову. И сейчас, пронзенный этой мыслью, он ощутил, как холод океана вновь сдавливает тело мертвой хваткой; обжигающий холод сковал сердце, проник в пах, – Джо чувствовал, что замерзает, столбенеет, как беззащитное создание. Это был страх, стирающий человеческое начало. Это страх мелкого животного. Джо как будто скукоживался, проваливаясь в бездну дремучих инстинктов. «Господи, – подумал Джо. – Я испытываю страх, которому миллионы лет».

– А с другой стороны, – продолжала Мали, – текст, который тебе показала Календа, мог быть запросто сфабрикован специально для тебя. Единственный экземпляр только для твоих глаз.

– Откуда ты знаешь о Календе и новом тексте? – хрипло спросил Джо.

– От Глиммунга.

– Значит, он прочел то же, что и я... Выходит, не подлог. Будь это так, ты бы здесь не появилась.

Она засмеялась, больше ничего не сказав. Они все глубже и глубже спускались в бездну.

– Тогда получается, что я прав, – решил Джо.

Ниже, в фокусе фонаря, высветилось что-то огромное, бесконечное, желтое – гигантское тело, блестящее и разлагающееся. Справа от Джо фонарь Мали осветил другой позвонок этого огромного тела. Огромного... как ковчег, построенный, чтобы вместить каждую тварь и – погрузившийся на дно Маре Нострум. «Это ковчег смерти», – подумал Джо.

– Что это? – спросил он Мали.

– Скелет.

– Чей? – Джо устремился к находке, стараясь высветить фонарем как можно больше. Мали делала то же самое.

Вскоре она подплыла поближе, и Джо смог различить лицо девушки сквозь прозрачный диск кислородной маски. Голос у Мали чуть дрожал. Чувствовалось, что, несмотря на свои знания и опыт, она не ожидала этой находки.

– Это Глиммунг, – проговорила она. – Это скелет древнего, давно умершего и забытого Глиммунга. Он страшно разрушен кораллами. Боже милостивый...

– Ты не знала, что он здесь? – спросил Джо.

– Может быть, Глиммунг знал. Я не знала. – Она задумалась. – По-моему, это Гнуммильг.

– Что ты сказала? – не понял Джо. Страх все нарастал, наполнял его, превращаясь во всепоглощающий ужас.

– Это почти невозможно объяснить. – Мали подыскивала слова. – Так же, как с антивеществом: об этом можно говорить, но представить себе просто нереально. Есть Глиммунг, есть Гнуммильг, или Черный Глиммунг. Всегда – сколько одних, столько и других. У каждого Глиммунга есть его противоположность, его темный двойник. И в течение жизни, рано или поздно, ему приходится уничтожить своего Черного двойника, иначе тот уничтожит его.

– Почему? – спросил Джо.

– Потому что так устроен мир. Еще спроси: почему это камень? Просто они так развивались, таким странным образом. Они – взаимоисключающие явления, или, если хочешь, свойства. Да, свойства, как у химических веществ. Видишь ли, Гнуммильги как бы не совсем живы. И все же они не мертвы в биохимическом отношении. Они – как деформированные кристаллы, существующие по принципу саморазрушения. Говорят, что это двойное существование типично не только для Глиммунгов; говорят даже, что... – Она осеклась. – Нет! Только не это. Только не сейчас, только не сразу!..

Разлагающийся остов из рваной плоти, обвитый полусгнившими нитями одежды, ковылял прямо к ним, увлекаемый течением мутной воды. Его облик напоминал человеческий; когда-то он держался прямо и передвигался на крепких ногах. Но сейчас прогибался в пояснице, а ноги волочились, точно из них вылущились кости. Джо глядел на него, он все приближался, а Джо продолжал глядеть, потому что это существо явно стремилось пробраться именно к нему. Медленно и неуклюже он двигался к Джо. Можно было уже различить его черты.

Джо увидел лицо. И почувствовал, как весь мир рассыпается на куски.

– Это твой труп, – проговорила Мали. – Ты должен понять: здесь время просто не...

– Он слепой, – прошептал Джо. – Его глаза... они... сгнили. Их нет. Разве он видит меня?

– Он чувствует тебя. Он хочет... – Она замолчала.

– Что он хочет?! – крикнул Джо так, что Мали вздрогнула.

– Он хочет поговорить с тобой, – сказала Мали. И замерла. Теперь она просто наблюдала. И ничего не предпринимала. Не помогала ему. Как будто вообще отсутствовала. «Я остался один на один с этой штукой», – понял Джо.

– И что мне делать? – все же спросил он.

– Не надо... – Мали опять замолчала, потом отрывисто произнесла: – Не надо его слушать.

– Мертвец может говорить? – в ужасе промолвил Джо. Он кое-как сумел переварить то, что предстало перед ним; смог удержать рассудок в рамках, увидев собственные останки. Но представить себе что-то сверх этого... Это уже попахивало безумием... Нет, скорее всего, это мимикрия какого-то водяного существа, которое увидело Джо и попыталось пластически воспроизвести подобие его облика...

– Он скажет тебе, чтобы ты уходил, – объяснила Мали. – Чтобы ты покинул этот мир. Покинул Хельдскаллу и Глиммунга с его надеждами и планами. Посмотри: он уже пытается что-то произнести.

Полусгнившая плоть на лице у трупа чуть раздвинулась. Джо увидел сломанные зубы, и затем из пещеры, в которую превратился оскаленный рот, вырвался наружу звук. Это был глухой рокот, будто несущийся издалека по массивному океанскому кабелю, как нечто растянутое на сотни миль, нечто тяжелое, густое и неповоротливое. И все же существо пыталось говорить. Наконец, когда оно приблизилось вплотную, слегка поворачиваясь вокруг своей оси, то чуть распрямляясь, то снова склоняясь, Джо различил одно слово, затем другое...

– Оставайся, – произнес труп, широко открыв пасть. Мелкая рыбешка скользнула внутрь, исчезла, затем выплыла обратно. – Ты... должен... идти дальше. Дальше. Поднимать. Хельдскаллу.

– Ты еще жив? – спросил Джо. – Здесь ничто не живо, – подала голос Мали. – Ничто не живо в прямом смысле слова. Остаточные энергии... частичные изменения в поврежденных батареях...

– Но этого еще нет, – выдохнул Джо. – Это случится в будущем.

– Здесь нет будущего, – объяснила Мали.

– Но ведь я-то жив. Я смотрю на этого урода, на эту жуткую движущуюся гниль. Если б я был им, мы не смогли бы разговаривать.

– Очевидно, так, – согласилась Мали. – Но разница между вами не окончательна. У тебя есть кое-что от него; в нем тоже есть частица тебя. «Дитя – отец человеку», помнишь это? И человек – отец трупу. Я думала, он потребует, чтоб ты убирался. А он, наоборот, просит тебя остаться здесь. Вот что он хотел от тебя. Я чего-то не понимаю. Во всяком случае, это не может быть Черный человек, в том смысле, как я объясняла про Гнуммильга. Он изуродован, но доброжелателен, а Черные не бывают доброжелательны. Позволь, я у него кое-что спрошу.

Джо не ответил. Мали восприняла это как согласие.

– Как ты умер? – спросила она у мертвеца. Выпяченная челюсть, покачиваясь, белела в потоках воды.

Из пасти человеческого остова глухо выталкивались искаженные слова. Он ответил:

– Нас убил Глиммунг.

– Нас? – переспросила она тревожно. – Как много? Всех?

– Нас. – Существо протянуло в сторону Джо полусгнившую руку. – Нас обоих. – Труп замолчал, его стало относить течением. – Но это ничего... У меня есть ящик, там я в безопасности. Я забираюсь туда и закрываю проход, и рыбы туда не проникают...

– Ты пытаешься защитить свою жизнь! – спросил Джо.

– Твоя жизнь окончена, – ответил скелет.

Джо ничего не понял. Это было слишком невероятно и нелепо. Представить себе, что труп – его собственный труп – ползает здесь во мраке, пытаясь к тому же сохранить себя...

– Улучшим жизненные стандарты для мертвых, – диким голосом произнес он, обращаясь не к Мали и не к трупу – просто в пространство.