Текст книги "Гончарный круг неба"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава 16

Прошло восемь земных суток, прежде чем Глиммунг попросил группу собраться в теплом и освещенном помещении плавучей базы. Робот Виллис сверился со списком и, убедившись, что прибыли все, сообщил об этому Глиммунгу. Теперь все вместе ждали.

Раньше всех появился Джо Фернрайт. Он устроился поудобнее на одном из прочных стульев и закурил сигарету, набитую местной травой. Неделя прошла хорошо: он много времени провел с Мали, к тому же подружился с добродушным моллюском Нерб Коль Даком.

– Вот что рассказывают на Денебе-Четыре, – говорил моллюск. – Некий фреб, назовем его А, пытается продать глэнк за пятьдесят тысяч берфлей.

– Что такое фреб? – спросил Джо.

– Что-то вроде... – Моллюск начал раздраженно извиваться. – Ну, вроде идиота.

– А что такое берфль?

– Денежная единица, вроде крамбла или рубля. Так вот, некто говорит фребу: «Ты действительно думаешь, что тебе дадут пятьдесят тысяч берфлей за твой глэнк?»

– Что такое глэнк? – спросил Джо.

Моллюск, извиваясь, на этот раз ярко порозовел от сдерживаемого раздражения.

– Это домашняя тварь, грошовое низшее существо. Так вот, фреб говорит: «А мне уже заплатили». Его спрашивают: «Да ну?» Фреб говорит: «Ну да, я обменял моего глэнка на двух пиднидов по двадцать пять тысяч берфлей».

– А что такое пиднид?

Моллюску надоели вопросы; он хлопнул своей раковиной и уединился в тишине. «Что-то мы все нервничаем, – подумал Джо. – Даже Нерб Коль Дак».

Вошла Мали. Джо поднялся, уступая ей свой стул.

– Спасибо, – пробормотала Мали. Ее лицо казалось бледным, и когда она прикуривала, ее руки дрожали. – Мог бы сам поднести мне огоньку, – Заметила она полушутя, полусердито. – Я, кажется, пришла последней? – Она окинула взглядом холл.

– Ты одевалась? – спросил Джо.

– Да. – Она кивнула. – Я хотела выглядеть так, как подобает для предстоящего дела.

– А как подобает одеваться для слияния душ и тел?

– Вот. – Она встала, чтобы показать свой зеленый костюм. – Я берегла его до особого случая. И вот особый случай настал. – Она снова села, скрестив длинные, стройные ноги. Глубоко затянулась сигаретой. Очевидно, погрузилась в раздумья. Казалось даже, что Мали не обращает на Джо внимания.

В холле появился Глиммунг.

В таком обличье им еще не приходилось его видеть. Рассматривая строгий, внушительный предмет, напоминающий сумку, Джо недоумевал: почему Глиммунг решил имитировать именно такой организм? И, между прочим, для какой звездной системы такая форма характерна?

– Дорогие друзья, – загудел Глиммунг. Голос его не изменился. – Во-первых, я хочу сообщить вам, что я полностью физически выздоровел, хотя сохранилась душевная травма, из-за чего у меня бывают сбои памяти. Далее, я всех вас протестировал, незаметно для вас и не причиняя вам неудобств. Мои данные указывают на то, что вы тоже физиологически в отличной форме. Мистер Фернрайт, я хочу вас особо поблагодарить за то, что вы уговорили меня прекратить преждевременные усилия по подъему Храма.

Джо кивнул. Наступила пауза.

– Что-то вы все очень спокойны, – произнес предмет, напоминающий сумку, своим щелевидным ртом.

Джо встал и бросил вызов Глиммунгу:

– Каковы шансы, что мы не погибнем?

– Хорошие, – сказал Глиммунг.

– Но не превосходные, – уточнил Джо.

– Давайте заключим договор, – предложил Глиммунг. – Если я почувствую, что силы на исходе и не смогу больше справляться, я вернусь на поверхность и выпущу вас.

– А что потом? – спросила Мали.

– А потом, – сказал Глиммунг, – я вновь отправлюсь на дно и попробую еще раз. Я буду пробовать, пока не сделаю это. – Два угрюмых глаза распахнулись в центре сумкообразного предмета. – Вы это имеете в виду?

– Да, – ответило розоватое желе в металлической рамке. – Так вы озабочены только этим? – спросил Глиммунг. – Вашей личной безопасностью?

– Совершенно верно, – сказал Джо. Он испытывал странные чувства. По сути, он отклонил атмосферу посвященности, с которой пришел Глиммунг; вместо коллективного усилия первостепенными стали индивидуальные жизни. Но он должен был поступить так. Общие чувства группы диктовали ему эти слова. И к тому же это было и его собственное чувство.

– Ничего с вами не случится, – заверил Глиммунг.

– В том случае, – уточнил Джо, – если вы нас вовремя поднимете на поверхность моря. И на сушу.

Глиммунг сосредоточил на нем долгий взгляд трех расположенных посредине сумки глаз.

– Я уже сделал это однажды, – проговорил он.

– Хорошо. Тогда отправляемся в путь, – кивнул Джо, разглядывая свои наручные часы.

– Вы сверяетесь по Вселенной, не поздно ли? – поинтересовался Глиммунг. – И вы можете измерить во времени ширину и объем звезд?

– Я отмеряю время вам, – честно сказал Джо. – Мы провели обсуждение и решили предоставить вам два часа.

– Два часа? – Три глаза изумленно уставились на него. – Два часа на подъем Хельдскаллы?

– Совершенно верно, – подтвердил Харпер Болдуин. Глиммунг задумался.

– Вы же знаете, – наконец произнес он угрожающе, – что я могу принудить вас к совместному усилию в любой момент. Могу просто взять и не выпустить вас.

– Не получится, – заговорило многоногое кишечнополостное. – Потому что даже в совместном усилии мы можем отказаться помогать вам. А если мы откажемся, у вас ничего не выйдет.

Предмет, похожий на сумку, вздулся от самолюбивого гнева. Это было дьявольское зрелище – негодование существа в восемьдесят тысяч тонн весом, заключенного в столь хрупкое вместилище. Затем постепенно Глиммунг успокоился и мало-помалу приобрел прежние размеры.

– Сейчас четыре тридцать вечера, – сказал Джо Глиммунгу. – Вам предстоит до шести тридцати поднять Хельдскаллу и доставить нас на сушу.

Высунув щупальце, огромная сумка извлекла из своего кармана Книгу Календ. Она раскрыла том, подвергнув текст тщательному изучению. Затем Книга водрузилась на прежнее место. – Что там сказано? – спросила остролицая женщина средних лет.

– Там сказано, что у меня не получится, – ответил Глиммунг.

– Два часа, – повторил Джо. – Теперь уже меньше.

– Двух часов не потребуется, – заявил Глиммунг, подбоченившись с довольным видом. – Если у меня не получится сделать это за час, я оставлю попытки и выгружу вас обратно. Повернувшись, он выполз из холла на только что отремонтированный причал.

– Куда вы нас ведете? – спросил Джо, следуя за ним наружу, в прохладу вечера, из герметически закрытого теплого помещения.

– К воде, – откликнулся Глиммунг. Голос его был сердитым и в то же время с оттенком презрения; условия, поставленные группой, казалось, лишь укрепили его решимость.

– Удачи, – сказал Джо.

Остальные вылетели, выползли, вышли на причал; по требованию Глиммунга все выстроились вдоль кромки воды. Глиммунг окинул их еще одним взглядом, затем по деревянной лестнице соскользнул в воду. Он сразу же исчез в глубине, лишь круги и пузыри на воде обозначали то место, где он погрузился. «Может быть, навсегда, – подумал Джо. – Он может – и мы можем – никогда не вернуться».

– Я боюсь, – прошептала Мали, прижимаясь к Джо.

– Это не продлится долго, – заметила пухлая женщина со спутанными кукольными волосами.

– Какая у вас специальность? – спросил ее Джо.

– Изготовление плит из каменных пород.

Потом они долго молчали.

Он испытал Слияние как чудовищный шок. И обнаружил, что с остальными произошло то же самое. Над ним метался испуганный рокот их смешавшихся голосов, а кроме того, подавляющее присутствие Глиммунга, его мыслей, его желаний... и его страха. Под оболочкой гнева и презрения таилась сердцевина страха, скрытая до Слияния. Теперь все почувствовали это... и Глиммунг об этом знал; его мысли быстро сменялись, поскольку он усиленно старался спрятать их.

– Глиммунг напуган, – заявила почтенная дама.

– Да, и очень сильно, – согласился тщедушный юноша.

– Больше, чем мы, – добавило паукообразное. – Чем некоторые из нас, – уточнила огромная стрекоза.

– Где мы? – спрашивал краснолицый мужчина. – Я совершенно ничего не могу понять. – Его голос панически клокотал.

– Мали, – позвал Джо.

– Да. – Она, казалось, была совсем рядом, в пределах досягаемости, но у Джо словно исчезли руки, он чувствовал себя как личинка в коконе, как и в прошлый раз, туго втиснутый в утробу Глиммунга. И никто из них не мог двигаться сам по себе; они могли только думать... странное ощущение, оно показалось Джо неприятным.

И все же... вновь наступил прилив сил. Умноженный всеми остальными и, в наибольшей степени, Глиммунгом. Он был беспомощен, но в то же время стал сверхсуществом, потенциал которого не поддавался измерению. И у Глиммунга вдруг резко прибавилось сил; Джо пристально прислушался к мозговой активности Глиммунга и был изумлен ее новой остроте... остроте и мощи.

Они погружались в глубину океана.

– Где мы? – нервно спросил Харпер Болдуин. – Я не могу толком разглядеть, я слишком глубоко. Вы видите, Фернрайт?

Глазами Глиммунга Джо увидел вырастающий перед ними силуэт Хельдскаллы. Глиммунг двигался быстро, не теряя времени; очевидно, он всерьез отнесся к двухчасовому ультиматуму. Достигнув Храма, Глиммунг попытался обхватить его. В долю секунды весь заряд своей энергии он направил на то, чтобы заключить Храм в такие мощные объятия, какие было бы невозможно разъединить.

И вдруг Глиммунг застыл. Что-то, какой-то смутный силуэт поднялся из Хельдскаллы и встал перед ним. Поток мятущихся мыслей Глиммунга захлестнул Джо, пронизывая насквозь. Из этих мыслей Джо понял, почему Глиммунг остановился.

Это было Туманное Существо. Оно не погибло и теперь сто-, яло между Глиммунгом и Хельдскаллой.

Реально, физически, оно преградило ему путь.

– Квестобар, – произнес Глиммунг. – Ты же мертв.

– Как и все мертвое на этой планете, я тем не менее здесь живу, – ответило Туманное Существо. – Живу здесь, в Маре Нострум. Ведь ничто на этой планете не умирает полностью. – Существо подняло руку и направило ее прямо на Глиммунга. – Если ты поднимешь Хельдскаллу из глубин на сушу, ты вернешь к жизни царство Амалиты и, косвенным образом, Борели. Ты готов к этому?

– Да, – ответил Глиммунг.

– И с нами? С нами, какими мы были раньше?

– Да, – сказал Глиммунг.

– Ты больше не будешь главным существом на этой планете.

– Да, – сказал Глиммунг. – Я знаю. – Яркие молнии мыслей пронзали его разум, но они отражали только напряжение, а не страх.

– И ты, зная это, все же намерен поднять Храм?

– Он должен быть поднят на сушу, – сказал Глиммунг. – Туда, где был. Отсюда, из царства тлена и тьмы.

Туманное Существо отступило.

– Я не буду мешать тебе, – произнесло оно.

Радость наполнила Глиммунга. Он устремился вперед, чтобы обнять Хельдскаллу, и все устремились вместе с ним. Все вместе с Глиммунгом заключили Храм в объятия. И когда это произошло, Глиммунг стал меняться. Он развивался в обратном направлении, превращаясь в то, чем очень давно перестал быть. Он стал сильным, бесстрашным и мудрым. А затем, уже подняв Храм, он снова изменил облик.

Глиммунг превратился в огромное существо женского пола.

Теперь обратное развитие затронуло и Храм. Он также изменился. В руках Глиммунга он превратился в еще не родившегося ребенка, в плод, спящее тельце, туго спеленутое коконом, нити которого прочно охватывали его. Глиммунг без усилий поднял... подняла его на поверхность, и все издали вопль восторга, когда, словно искра, Храм пробился сквозь толщу воды, вверх, на свет холодного послеполуденного солнца.

«Что это за превращение?» – изумленно подумал Джо.

«Однажды, – мысленно ответила ему Глиммунг, – мы с ним были двуполым существом. Эта часть меня была подавлена много, много лет. Пока я не обрела ее вновь, я не смогла бы сделать Храм своим ребенком – как это должно быть».

Суша осыпалась и продавливалась под тяжестью ребенка-гиганта; Джо чувствовал, как земля опадает под колоссальным весом. Но Глиммунг не выказывала тревоги. Постепенно она выпустила из рук Храм, с явной неохотой расставаясь с ним, чтобы снова существовать с ним раздельно. «Я – это он, – думала она, – а он – это часть меня».

Раздался удар грома, и пошел дождь. Бесшумно и тяжело падая в песок, дождевые струи напитали влагой все вокруг. Вода, отхлынув от Храма, проторила извилистое русло обратно вниз, к Маре Нострум. Теперь Храм постепенно приобретал первоначальный вид. Очертания ребенка-гиганта уступили место стенам из бетона, камня, базальта, воздушным силуэтам контрфорсов и парящей готической арке. И снова красно-золотые витражи поблескивали в неровном свете затянувшегося облаками заката.

«Дело сделано, – подумала Глиммунг. – Теперь я могу передохнуть. Большой рыболов ночи добился своей победы. Теперь снова все на месте».

«Пора идти, – подумал Джо. – А этому – оставаться».

– Да! – зашумели все остальные. – Выпусти нас!

Глиммунг замерла в растерянности. Джо слышал, как ее противоречивые мысли перекатывались туда-сюда, подобно бильярдным шарам. «Нет, – думала она. – Благодаря вам у меня есть великая сила; если я отпущу вас, то вновь уменьшусь, скукожусь, стану ничтожной».

«Ты должна отпустить нас, – думал Джо. – Таков был договор».

«Это правда, – мысленно отвечала Глиммунг. – Но у вас так много преимуществ, пока вы – части меня. Мы вместе можем работать тысячу лет, и никто из нас не будет одинок».

– Проведем перекличку, – предложила Мали Йохос.

«Да, – подумала Глиммунг. – Пусть среди вас пройдет перекличка, чтобы выяснилось, кто хочет остаться внутри меня, а кто предпочитает отделиться и стать самостоятельным индивидом».

«Я останусь», – подумал Нерб Коль Дак.

«И я», – подумало паукообразное.

Перекличка продолжалась. Джо слышал, что кто-то предпочел остаться, а кто-то выйти на волю.

«Я хочу, чтобы меня отпустили», – сказал он, когда пришел его черед. При этом Глиммунг растерянно содрогнулась.

«Джо Фернрайт, – подумала Глиммунг. – Ты же лучший из них, неужели ты не останешься?»

«Нет!» – подумал Джо.

Он шел по тенистому берегу, где шевелились неясные темные силуэты и простиралось вдаль бесконечное топкое болото, где-то в глуши планеты Плаумэна. Как долго он находится здесь? Он не знал. Еще не так давно он был внутри Глиммунга, а сейчас брел, оступаясь и морщась от боли, когда острый камень резал голые ступни. Оступался на этом трудном пути.

«Неужели я один?» – думал Джо. Остановившись, он вгляделся в сумерки, пытаясь различить поблизости хоть какое-нибудь живое существо. Многоногое кишечнополостное, извиваясь, двигалось нему.

– Я ушел вместе с вами, – произнесло оно.

– И больше никого? – спросил Джо.

– На окончательной перекличке – только мы двое. Все осттальные остались. Может показаться невероятным, но это факт, они остались.

– В том числе и Мали Йохос?

– Да, – ответило кишечнополостное.

Значит, это все же случилось. Джо ощутил на своих плечах тяжесть веков; сначала подъем Храма, теперь утрата Мали – нет, это слишком много.

– Вы не знаете, где мы находимся? – спросил он. – Я не смогу долго так идти.

– Я тоже, – сказало кишечнополостное. – Но там, к северу, горит огонь. Я провел в его сторону параллактический луч, и сейчас мы движемся в этом направлении. Еще через час мы должны достигнуть его, если я правильно вычислил нашу скорость.

– Я не вижу света, – сказал Джо.

– Мое зрение лучше. Вы увидите его минут через двадцать. Он почти угасает; он очень зыбок. Я полагаю, что это колония спиддлов.

– Спиддлы, – повторил Джо. – Мы что, собираемся остаток жизни прожить среди спиддлов? Мы на это настраиваемся, покинув остальных в Глиммунге?

– Мы можем оттуда на аэробусе добраться до отеля «Олимпия», где остались наши вещи. А после этого можем вернуться каждый на свою планету. Мы сделали большое дело, ради которого прибыли сюда. Мы должны радоваться.

– Да, – проговорил Джо мрачно. – Мы должны радоваться.

– Это был великий подвиг, – тараторило кишечнополостное. – Можно было убедиться в том, что легенды, согласно которым Фауст должен потерпеть провал, не только ложны по отношению к реальности, но к тому же...

– Давайте поговорим об этом, когда доберемся до отеля, – перебил его Джо. Он продолжал брести по берегу. Немного помедлив, многоногое существо последовало за ним.

– На вашей планете очень плохо? – поинтересовалось кишечнополостное. – На Земле, как вы ее называете?

– На Земле, – сказал Джо, – так же, как в небесах.

– Значит, это плохо. – Да, – подтвердил Джо.

– Почему бы вам тогда не отправиться на мою планету? – спросило кишечнополостное. – Я могу найти вам дело... Ведь вы мастер-керамист, не так ли?

– Да.

– У нас на Бетельгейзе-Два полно керамики. Ваши услуги будут пользоваться большим спросом.

– Мали, – произнес Джо еле слышно.

– Я понимаю, – участливо застрекотало кишечнополостное. – Но она осталась там; она осталась с Глиммунгом. Потому что, как и остальные, она боится вернуться в прошлое. К одиночеству, тоске и сплошным неудачам.

– Наверное, я улечу на ее планету, – сказал Джо. – Из того, что она рассказывала... – Он замолчал, продолжая брести наугад. – Так или иначе, – закончил он, – там мне будет лучше, чем на Земле.

«И я все же буду среди гуманоидов, – подумал он. – А может быть, встречу кого-нибудь... вроде Мали. По крайней мере есть шанс».

Они продолжили путь в молчании. К маячащей вдали колонии спиддлов, которая с каждым усталым, неверным, слабым шагом становилась ближе.

– Вы знаете, – заметило кишечнополостное, – я, кажется, догадываюсь, в чем ваша проблема. Я думаю, вам стоило бы создать собственный сосуд из керамики, чем латать старые.

– Но еще мой отец был мастером-реставратором, – возразил Джо.

– Перед вами пример Глиммунга, который желал своего – и добился успеха. Так померяйтесь силой с тем, кто боролся за свершение задуманного, пусть даже безумного предприятия – и посрамил Книгу Календ, тем самым сломив казалось бы всесильную волю Рока. Восстаньте против Рока. Сделайте попытку.

– Да. Я сделаю, – решил Джо. Ему это еще не приходило в голову – керамика собственного производства. Технически он знал, как это делается. Он точно представлял себе, как изготовить керамическое изделие.

– У вас есть все, что нужно – и оборудование, и материалы, в мастерской, которую вам подарил Глиммунг, – продолжало кишечнополостное. – С вашими знаниями и способностями вы должны добиться успеха.

– Да-да, – глухо проговорил Джо. – Я попробую.

Джо Фернрайт вошел в свою новую, сверкающую чистотой мастерскую. Сверху лился свет ярких ламп. Он осмотрел верстак, три набора зажимов, самофокусирующиеся лупы, десять отличных калильных игл и глазурь любой расцветки, любого тона, густоты и оттенка. И зону невесомости. И печь. И банки с сырой глиной. И электрический гончарный круг.

Надежда теплилась в нем. У него было все, что нужно. Круг, глина, глазурь, печь.

Открыв банку, Джо зачерпнул из нее влажную пригоршню серой глины, перенес ее к гончарному кругу, включил его и опрокинул глину на центр вращения. «Итак, начнем», – довольно сказал он себе. Большими пальцами он углубился в податливый материал, вытягивая из него высокую форму, которая вскоре оказалась совершенно симметричной. Удлиняя заготовку все больше, он все глубже погружал в толщу глины два больших пальца, оставляя в центре пустоту.

Наконец форма готова.

Джо высушил глину в инфракрасной печи и затем, выбрав пока один цвет глазури, начал наносить рисунок. Еще один цвет? Он взял второй цвет, и этого было достаточно. Теперь пора обжигать.

Джо поставил форму в уже накаленную печь обжига, закрыл дверцу, уселся за верстак и стал ждать. У него было бесконечно много времени. Целая жизнь.

Спустя час просигналило реле. Печь обжига отключилась. Сосуд был готов.

Надев асбестовую перчатку, Джо с трепетом протянул руку к еще не остывшей печи и достал из нее высокую, белую, с голубовато-дымчатыми разводами, вазу, свое первое творение. Поставив ее на стол, под прямые лучи света, Джо смог хорошенько разглядеть ее. Он решил профессионально оценить ее художественные достоинства. Оценить то, что сотворил. А вместе с тем и то, что получится в дальнейшем. Другие изделия. Их будущее стояло перед Джо на столе. Так же как и его оправдание тому, что он покинул Глиммунга и всех остальных. И прежде всего Мали. Мали, которую Джо любил...

Ваза получилась безобразной.