Текст книги "Симулакры"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Лицо его было бледным, сидел он теперь, напрягшись всем телом.

– Теперь я знаю, кто тот пациент, которого я дожидаюсь, – сказал после паузы доктор Сьюпеб. – Вы лгали о неудаче, которая должна меня постигнуть. Фактически я вам жизненно необходим. А пациент душевно здоров.

Пэмброук пристально на него поглядел, но ничего не сказал.

– Пациент этот – вы сами.

Через некоторое время Пэмброук кивнул.

– Это совсем не дело государственной важности, – сказал Сьюпеб. – Все было организовано по вашей собственной инициативе. И не имеет отношения к Николь.

«По крайней мере, впрямую», – подумал он.

– Будьте поосторожнее. – Пэмброук достал свой служебный пистолет и небрежно положил его себе на колени, однако рука его оставалась рядом с оружием.

– Я не смогу объяснить вам, как управлять Конгросяном. Я и сам не могу его контролировать, как вы могли в этом убедиться.

– Но вы должны знать, как это сделать, – сказал Пэмброук, – именно вы должны знать, смогу ли я работать с ним. Вы ведь знаете о нем столько, сколько не знает никто другой.

Он смотрел на Сьюпеба в упор, взгляд его немигающих глаз был ясен, и в них жило ожидание.

– Вам стоило бы рассказать мне, какую работу вы ему хотите предложить.

Пэмброук поднял пистолет и направил его прямо на доктора:

– Скажите мне, какие чувства он питает к Николь?

– Она ему представляется чем-то вроде фигуры Великой Матери. Как и всем нам.

– Великая Мать? – Пэмброук энергично перегнулся через стол. – Что это такое?

– Великая изначальная мать всего сущего.

– То есть, иными словами, он боготворит ее. Она для него не простая смертная. Как же он среагирует… – Пэмброук замолк в нерешительности. – Предположим, Конгросян внезапно станет гехтом, настоящим, приобщенным к одной из наиболее охраняемых правительственных тайн. И он узнает, что подлинная Николь умерла много лет назад, а так называемая «Николь» – всего лишь актриса. Девушка по имени Кейт Руперт.

В ушах Сьюпеба загудело. Он неплохо изучил Пэмброука, и теперь был абсолютно уверен, что когда разговор закончится, Пэмброук выстрелит.

– А это истинная правда, – сказал Пэмброук. И затолкал пистолет назад, в кобуру. – Потеряет он свой страх перед нею тогда? Будет ли он способен… сотрудничать?

Сьюпеб задумался. И ответил:

– Да. Будет. Без сомнения.

Пэмброуку явно стало легче. Он перестал дрожать, слабый румянец вернулся на его худое лицо.

– Вот и отлично. И я надеюсь, что вы сказали мне правду, доктор. В противном случае я вернусь сюда и, что бы ни случилось, уничтожу вас. – Он поднялся. – Прощайте.

– У меня больше нет бизнеса? – спросил Сьюпеб.

– Разумеется. А как же иначе? – Пэмброук сдержанно улыбнулся. – Кому вы нужны? И вы прекрасно понимаете это, доктор. Ваше время прошло. Самое забавное…

– А если я расскажу кому-нибудь о том, что вы мне сейчас поведали?

– Да ради Бога! Вы лишь облегчите мне работу. Видите ли, доктор, я намерен обнародовать самую главную тайну гехтов. А «Карп унд Зоннен Верке» одновременно откроют другую.

– Какую – другую?

– Придется вам подождать, – сказал Пэмброук, – пока Антон и Феликс Карпы не решат, что готовы это сделать. – Он открыл дверь. – Мы вскоре снова встретимся, доктор. Спасибо за помощь!

Дверь за ним закрылась.

«Ну, вот я и узнал самую главную государственную тайну, – подумал доктор Сьюпеб. – И теперь я принадлежу к верхушке общества, к гехтам. Но это не имеет никакого значения. Ибо нет у меня возможности использовать эту информацию для продолжения врачебной карьеры. А это и есть самое главное. Поскольку касается лично меня. Моя карьера – это все, что меня волнует».

Он вдруг ощутил жуткую ненависть к Пэмброуку.

«Если бы я мог убить его, я бы сделал это, не задумываясь, – подумал он. – Прямо сейчас. Догнал бы его и…»

– Доктор, – раздался в интеркоме голос Аманды, – мистер Пэмброук говорит, что мы должны закрываться… – Голос ее дрогнул. – Это правда? Я думала, они разрешили вам поработать еще некоторое время.

– Это правда, – признался Сьюпеб. – Все кончено. Позвоните, пожалуйста, всем моим пациентам, всем, кому я назначил прием, и расскажите о случившемся.

– Хорошо, доктор. – Аманда всхлипнула и отключилась.

«Черт бы его побрал! – мысленно выругался Сьюпеб. – Самое неприятное то, что я ничего не могу изменить. Абсолютно ничего!»

Интерком снова включился.

– Он сказал еще кое-что, – произнесла нерешительно Аманда. – Я не хотела говорить об этом – это касается лично меня. Мне показалось, что вы рассердитесь.

– Что же он сказал?

– Он сказал, что, возможно, я ему понадоблюсь. Он не сказал зачем, но что бы это ни было, я чувствую… – Она помолчала несколько секунд. – Я чувствую себя очень плохо, доктор, – закончила она. – Так плохо мне еще никогда не было. Как бы на меня ни смотрели и что бы ни говорили… Другие и смотрели, и говорили не так!

Встав из-за стола, Сьюпеб подошел к двери и открыл ее. Пэмброука, разумеется, уже и след простыл. В приемной сидела только Аманда Коннерс, она прикладывала к глазам носовой платок.

Сьюпеб вышел из здания и спустился по ступенькам. Отпер багажник своей машины, достал ручку от домкрата и пошел по тротуару. Стальная ручка была скользкой и холодной.

Вдали он увидел комиссара Пэмброука. Фигура его показалась доктору совсем небольшой.

«Эффект перспективы, – сообразил Сьюпеб. – Расстояние делает его меньше, чем на самом деле. Но это очередной обман».

И он кинулся вдогонку за энпэшником.

Фигура Пэмброука сразу стала расти.

Пэмброук не обращал на доктора никакого внимания. Он просто его не видел – стоя в группе прохожих, Пэмброук не сводил глаз с заголовков, которые показывал странствующий робот-информатор.

Заголовки были огромны, зловещи и черны. Приблизившись, доктор Сьюпеб смог разобрать отдельные слова. Он опустил ручку и остановился рядом с другими прохожими.

– Карп раскрывает важную правительственную тайну!

Все, кто слышал информатора, тут же останавливались.

– Дер Альте – симулякр! Уже началось создание нового!

Робот-информатор покатил дальше в поисках новых клиентов.

Здесь у него ничего не приобрели. Все стояли как завороженные. Сьюпебу происходящее казалось сном; он даже зажмурил глаза. Очень уж трудно было поверить услышанному. Ужасно трудно!

– Один из служащих Карпа выкрал техническую документацию по созданию симулякра, который станет новым Дер Альте! – Информатор находился теперь в полуквартале отсюда.

По улице гуляло эхо.

– Эта документация стала достоянием общественности!

«Выходит, все эти годы мы поклонялись кукле, – подумал доктор Сьюпеб. – Существу без сердца и души…»

Открыв глаза, он увидел Уайлдера Пэмброука. Тот, казалось, впитывал звуки, издаваемые удалявшимся информатором. Энпэшник даже пошел следом за ним. Как загипнотизированный…

И снова стал уменьшаться в размерах.

«Я не должен отставать от него, – подумал доктор Сьюпеб. – Нужно, чтобы его размеры снова стали нормальными, реальными. Только тогда я смогу сделать то, что должен».

Ручка домкрата стала скользкой, он едва держал ее в руке.

– Пэмброук! – позвал он.

Энпэшник остановился и холодно улыбнулся.

– Вот теперь вам известны обе тайны, Сьюпеб. Вы теперь – уникально информированный человек. – Пэмброук пошел навстречу, быстро вырастая в размерах. – У меня есть для вас один совет. Подзовите к себе информатора и сообщите ему ту тайну, что узнали от меня. Не боитесь?

Сьюпеб с трудом разлепил губы:

– Слишком… много сразу, слишком неожиданно… Мне надо подумать.

Явно смущенный, он прислушался к воплям информатора.

– Но вы сообщите об этом, – сказал Пэмброук. – Рано или поздно. – Продолжая улыбаться, он вытащил служебный пистолет и прицелился в висок доктору Сьюпебу. – Я приказываю вам, доктор! – Он продолжал увеличиваться в размерах. – Времени уже не осталось, поскольку «Карп унд Зоннен» сделали свой ход. Это самый подходящий момент, доктор…

Augenblick, как говорят наши немецкие друзья. Вы не согласны?

– Я… я вызову робота-репортера, – сказал Сьюпеб.

– Только не вздумайте выдать источник информации, доктор. Я пойду вместе с вами. – Пэмброук заставил Сьюпеба повернуть к зданию, где размещался его кабинет. – Скажите просто, что секрет в приступе откровенности выдал один из ваших пациентов-гехтов. Но вы чувствуете, что информация слишком важна, чтобы держать ее при себе.

– Хорошо, – кивнул Сьюпеб.

– И пусть вас не беспокоит психологический эффект, который произведет это сообщение на народ, – продолжал Пэмброук. – На массы бефтов. Я думаю, они выдержат этот удар. Нужно только отойти от первоначального потрясения. Реакция, разумеется, будет. Думаю, существующая система власти будет уничтожена. Вы со мной согласны? Я имею в виду, что не будет больше никаких Дер Альте и так называемых «Николь». И не будет разделения общества на гехтов и бефтов. Потому что все мы теперь станем гехтами. Верно?

– Да, – согласился Сьюпеб, проходя в кабинет мимо Аманды Коннерс, которая ошеломлено глядела на них.

– Единственное, что меня тревожит – это реакция Бертольда Гольца, – пробормотал Пэмброук, обращаясь скорее к себе, чем к Сьюпебу. – Все остальное как будто не вызывает опасений, но вот этот фактор я, похоже, учесть не в состоянии.

Сьюпеб остановился в дверях, повернулся к Аманде:

– Свяжитесь, пожалуйста с редакцией «Нью-Йорк Таймc». Мне нужен робот-репортер.

По-прежнему ничего не понимая, Аманда взялась за трубку видеофона.

* * *

Лицо у Фрауэнциммера было серым, как пепел. Мори шумно сглотнул слюну, опустил газету и промямлил:

– Знаешь, от кого произошла утечка информации?

Он ощущал себя так, словно на него неумолимо надвигалась смерть.

– Я… – начал Чик.

– Это все твой братец Винс, – перебил Мори. – Которого ты притащил сюда от Карпа. Так вот, нам крышка. Винс работал на Карпов, они и не думали его увольнять. Они просто подослали его к нам. – Мори обеими руками принялся комкать газету. – Боже, ну почему ты не эмигрировал? Если бы ты сделал это, ему бы ни за что не удалось сюда проникнуть. Я бы не взял его на работу, не будь твоих уговоров. – Он поднял полные отчаяния глаза и пристально посмотрел на Чика. – Ну зачем я позвал тебя назад?

С улицы снова донесся голос робота-информатора:

– Важная правительственная тайна! Дер Альте – симулякр! И уже создается новый!

Информатор объявлял это через каждые несколько минут, выполняя заложенную в него программу.

– Прикончи ее, – проскрипел Мори. – Эту чертову машину. Заставь ее убраться, ради Бога!

– Она не слушается, – ответил Чик. – Я уже пытался. Когда она еще только приперлась сюда.

Они молча смотрели друг на друга, никто из них не был в состоянии вымолвить хоть слово. Да и говорить, впрочем, было не о чем. Это был крах всего их бизнеса.

А возможно, и жизни.

Наконец Мори сказал:

– Эти распродажи Чокнутого Луки… «Пристанища драндулетов»… Правительство позакрывало их, не так ли?

– Зачем они тебе? – удивился Чик.

– Затем, что я хочу эмигрировать. Я должен удрать отсюда. Да и ты тоже.

– Их и в самом деле прикрыли.

– Ты хотя бы понимаешь, что происходит? – спросил Мори. – Это же переворот. Заговор против правительства СШЕА, предпринятый группой лиц. И лица эти находятся внутри государственного аппарата, не посторонние, вроде Гольца. К тому же они заодно с картелями. «Карп» – самый крупный среди других. У них огромная власть. Это тебе не уличные марши. И не просто небольшой конфликт. – Он промокнул платком раскрасневшееся вспотевшее лицо. – Хреново мне… Черт возьми, нас с тобой втянули в большую заваруху. Энпэшники могут заявиться сюда в любую минуту.

– Но ведь они должны понимать, что не в наших интересах…

– Они не будут разбираться. Они начнут хватать всех подряд. И правых, и виноватых.

Где-то вдали завыла сирена. Мори тревожно прислушался.

ГЛАВА 14

Едва Николь Тибодо разобралась в ситуации, она немедленно приказала убить рейхсмаршала Германа Геринга.

Без этого было не обойтись. Вполне возможно, что заговорщики уже вступили с ним в контакт… В любом случае, она не может подвергать себя риску. Слишком многое сейчас поставлено на карту.

Во внутреннем дворике Белого дома взвод солдат из расположенной поблизости воинской части быстро выполнил необходимую работу. Николь услышала, как негромко, почти неслышимо, прозвучали выстрелы мощных лазерных винтовок и подумала, что смерть этого человека лишний раз доказывает, сколь ничтожной была его власть в Третьем рейхе. Поскольку смерть Геринга не вызвала никаких, даже самых ничтожных изменений в будущем, то есть в настоящем; событие это не привело к возникновению даже легкой ряби перемен на поверхности временного потока. И это было точной характеристикой правительственной структуры нацистской Германии…

Затем Николь позвонила комиссару НП Уайлдеру Пэмброуку и велела немедленно явиться к ней.

– Я получила донесение, – сказала она, – о том, кто поддерживает Карпов. Очевидно, что они бы не заварили эту кашу, если бы не рассчитывали на союзников. – Она в упор посмотрела на высокопоставленного полицейского руководителя, и взгляд ее был преднамеренно жестким. – Что думает на сей счет Национальная Полиция?

– Мы способны справиться с заговорщиками, – спокойно ответил Уайлдер Пэмброук.

Он совсем не казался встревоженным, более того, сохранял самообладание даже лучше, чем обычно.

– Мы уже начали брать их в кольцо. Людей, работающих у Карпа, а также персонал фирмы Фрауэнциммера. И всех остальных, кто хоть сколько-нибудь замешан. Мы широко используем аппарат фон Лессингера.

– Почему же вы заранее не были готовы к случившемуся? – резким тоном спросила Николь. – С помощью того же аппарата фон Лессингера?

– В общем-то, такой вариант существовал. Но вероятность его реализации среди альтернативных вариантов будущего была ничтожной. Один шанс на миллион. Нам и в голову не могло прийти…

– Вы только что потеряли работу, – сказала Николь. – Соберите свой штат. Я выберу нового комиссара полиции из его состава.

Пэмброук ушам своим не поверил.

– Да ведь в любой конкретный момент времени, – сказал он, густо покраснев и заикаясь, – имеется огромное количество альтернатив, зачастую столь зловещих, что если бы мы…

– Вы прекрасно знали о том, что попытка нападения на меня уже была. Когда меня укусила эта тварь, животное с Марса. Уже тот случай должен был стать для вас достаточным предупреждением. И вам следовало быть готовым к отражению наступления, потому что это было только начало.

– Должны ли мы… взять Луку?

– А вы рассчитываете взять его? Да он уже на Марсе. Они все туда смылись, включая и тех двоих, что пробрались сюда, в Белый дом. Лука забрал их с собой. – Николь швырнула донесение об этом Пэмброуку. – А кроме того, у вас уже нет соответствующих полномочий.

Наступило напряженное, гнетущее молчание.

– Когда эта тварь укусила меня, – сказала Николь, – я поняла, что нас теперь ждут трудности.

«Впрочем, даже хорошо, что папула укусила меня, – подумала она. – Это заставило меня быть бдительной. Теперь меня не застанешь врасплох – я ко всему готова, и пройдет немало времени прежде, чем меня снова смогут укусить. Хоть в прямом смысле, хоть в переносном…»

– Пожалуйста, миссис Тибодо… – начал было Пэмброук.

– Нет, – перебила его Николь. – Не скулите. Вы уволены.

«В вас есть нечто, не позволяющее мне доверять вам, – подумала она. – Возможно, то, что вы позволили этой твари подобраться ко мне. Вот откуда начался конец вашей карьеры. Именно с того момента я стала относиться к вам подозрительно. Потому что £>н едва не стал моим концом».

Дверь кабинета отворилась, на пороге возник сияющий Ричард Конгросян.

– Николь, стоило мне закинуть этого психохимиотерапевта в прачечную, как я снова стал полностью видимым. Это просто чудо!

– Прекрасно, Ричард, – сказала Николь. – Однако у меня здесь и сейчас закрытое совещание. Зайдите позже.

Только тут Конгросян заметил Пэмброука. Выражение его лица сразу изменилось. На нем появилась враждебность… враждебность и страх. Николь захотелось узнать причину такой перемены настроения.

– Ричард, – сказала она. – Не хотели бы вы стать комиссаром НП? Этот человек… – она кивнула на Уайлдера Пэмброука, – он уволен.

– Вы шутите, – сказал Конгросян.

– Да, – согласилась Николь. – Во всяком случае, в некотором смысле. Но в некотором смысле – и не шучу.

Конгросян был нужен ей, только вот в каком качестве? Каким образом она может воспользоваться его способностями? Пока она этого не знала.

– Миссис Тибодо, – глухо сказал Пэмброук, – если вы передумаете…

– Я не передумаю, – отрезала Николь.

– В любом случае, – сказал Пэмброук, тщательно контролируя тон, – я буду рад вернуться на свою должность и служить вам. – Он вышел из комнаты.

Дверь за ним захлопнулась.

– Он к чему-то готовится – сказал Конгросян. – Правда, я не представляю – к чему. Впрочем, можно ли полагаться на кого-либо сегодня? Лично я ему не доверяю. Я считаю, что он причастен ко всемирному заговору, острие которого направлено против меня. – И, спохватившись, поспешно добавил: – И против вас тоже, разумеется. Они замышляют против вас тоже. Разве я не прав?

– К сожалению, правы. – Николь тяжело вздохнула.

Снаружи пронзительно завопил робот-информатор.

Информатору были досконально известны подробности, связанные с появлением на политической арене Дитера Хогбена. И он вовсю спешил нажить на этом капитал. Николь снова тяжело вздохнула. Правящий Совет, эти темные зловещие фигуры, что стояли за ее спиной, теперь наверняка проснутся. Ей очень хотелось знать, что они предпримут. Им было не занимать мудрости. Они действовали спаянным коллективом уже немало лет. Подобно змеям, они были холодными и безмолвными, но очень энергичными, хотя и невидимыми для постороннего взгляда. Они никогда не появлялись на экранах телевизоров и не устраивали разрекламированных поездок по стране. В данный момент Николь очень сожалела, что не может поменяться с ними местами…

Внезапно эти ее мысли улетели прочь: робот-информатор анонсировал новости о ней самой. Не о следующем Дер Альте, Дитере Хогбене, а о совсем иной, но не менее важной государственной тайне.

Николь подошла к окну…

Напряглась, чтобы разобрать слова…

– Николь нет в живых! – пронзительно кричала машина. – Уже много лет! Ее заменила актриса Кейт Руперт! Весь правящий аппарат является сплошным обманом, согласно…

Информатор укатил, и Николь больше уже не слышала его выкриков, хотя и напрягала слух.

На лице ее были замешательство и тревога.

– Ч-что это, Николь? – спросил Ричард Конгросян. – Эта штука сказала, что вы мертвы?

– Я и вправду похожа на мертвеца? – язвительно ответила Николь.

– Но она утверждает, что на вашем месте сейчас какая-то актриса. – Конгросян смущенно глядел на Николь, лицо его выражало полное непонимание. – Вы в самом деле всего лишь актриса, Николь? Самозванка? Как и Дер Альте? – Он продолжал пристально ее разглядывать, но вид у него теперь был такой, будто он вот-вот разразится горестными слезами.

– Это просто газетная «утка», – твердо заявила Николь.

Однако ей было очень и очень не по себе: ее охватил липкий, бездонный, животный страх. Все тайное стало явным: кто-то из очень высокопоставленных гехтов, даже более близкий к Белому дому, чем Карпы, разболтал и эту, последнюю, самую главную тайну.

Теперь скрывать было нечего. А значит, не было больше никакого различия между многочисленными бефтами и совсем немногими гехтами.

Раздался стук в дверь, и в кабинет, не дожидаясь разрешения, вошел Гарт Макри. Вид у него был угрюмый. В руках он держал экземпляр «Нью-Йорк Тайме».

– Это психоаналитик Эгон Сьюпеб проинформировал робота-репортера, – сообщил Макри. – Откуда ему это стало известно, ума не приложу. Он вряд ли мог знать о вас, очевидно кто-то умышленно проболтался. – Он заглянул в газету, губы его зашевелились: – У него лечился некий гехт, он и сообщил ему конфиденциально об этом, и по причинам, которых мы, возможно, так никогда и не узнаем, Сьюпеб позвонил в газету.

– Полагаю, теперь уже бессмысленно его арестовывать, – заметила Николь. – Однако мне очень хотелось бы выяснить, кто его использовал таким образом. Вот что меня теперь больше всего интересует.

Это желание, без сомнения, было неосуществимым. Эгон Сьюпеб наверняка ничего не скажет. Он объявит все профессиональной тайной, которая священна, и сделает вид, будто не хочет подвергать опасности своего пациента.

– Даже Бертольд Гольц ничего не знал, – сказал Макри, – хотя он и сует тут свой нос повсюду.

– Нам теперь придется провести всеобщие выборы, – заметила Николь.

Но избирать после всех этих разоблачений будут, конечно, не ее.

Николь захотелось узнать, не замышляет ли против нее что-нибудь Эпштейн, генеральный прокурор. Она вполне могла рассчитывать на поддержку армии, но что скажет верховный суд? Он может вынести постановление о том, что власть ее является юридически незаконной. Такое заявление может быть обнародовано с минуты на минуту.

Нет, теперь на свет божий действительно должен выйти сам Совет. Признать публично, что фактическая власть в стране принадлежит ему.

Но Совет никогда и никем не избирался. Он был абсолютно незаконным учреждением. Гольц мог бы сказать – и не погрешить против истины, – что он имеет ничуть не меньшее право властвовать, чем Совет. А пожалуй, даже и большее. Потому что у Гольца и его «Сыновей Иова» гораздо больше популярности.

Николь вдруг пожалела о том, что за прошедшие годы так ничего и не выяснила в отношении Совета. Не знала, кто в него входит, что это за люди, каковы их цели. Она ни разу не присутствовала на заседаниях, а на связь с нею выходили с помощью сложных экранированных приборов.

– Я думаю, – сказала она Гарту Макри, – что самое лучшее для меня теперь – это предстать перед телекамерой и обратиться непосредственно к народу. Если мои граждане увидят меня во плоти, они не очень-то серьезно отнесутся к этой новости.

Возможно, сам факт ее существования, прежняя волшебная сила ее образа, оказывающая влияние на умы сограждан, возобладают над случившимся. В конце концов, публика привыкла видеть ее в Белом доме, они десятилетиями верили в нее. И освященные долгой традицией кнут и пряник смогут функционировать и впредь, пусть и в ограниченной степени.

Они поверят, решила она, если захотят поверить. Несмотря на все эти жареные новости, распродаваемые направо и налево роботами-информаторами, этими холодными обезличенными блюстителями «истины», лишенными человеческого субъективизма.

– Я попытаюсь, – сказала она Гарту Макри.

Все это время Ричард Конгросян продолжал пристально разглядывать ее. Он просто не в состоянии был отвести от нее глаз. И теперь хрипло сказал:

– Я не верю этому, Николь. Вы реальны, разве это не так? Я могу вас видеть, ощущать ваше присутствие, значит, вы должны реально существовать!

Взгляд его стал жалобным.

– Я на самом деле существую, – ответила Николь.

Ей стало очень грустно. Сколько людей сейчас так же, как Конгросян, отчаянно пытались сохранить в своем представлении ее образ в целом и неизменном виде, к которому они так привыкли. Но было ли этого достаточно?..

Сколько людей, подобно Конгросяну, смогли не сломаться под натиском сомнений? Сколько смогли не поверить в действительность, а остаться верными тому, что было иллюзией? В конце концов, немногие столь же больны, как Ричард Конгросян…

Не значит ли это, что она может сохранить власть лишь при условии, что все население страны станет психически нездоровым?.. Мысль эта не вызывала у нее особого энтузиазма.

Дверь открылась – на пороге стояла Джанет Раймер, маленькая, ссутулившаяся, очень озабоченная.

– Николь, пожалуйста, пойдемте со мною.

Голос ее был тихим и безжизненным. Но тем не менее звучал авторитетно.

Николь поднялась. Вот она и понадобилась Совету. И как обычно, он действовал через Джанет Раймер, своего полномочного представителя.

– Хорошо, – сказала Николь. Она повернулась к Конгросяну и Гарту Макри. – Вам придется извинить меня, джентльмены! Гарт, я хочу, чтобы вы временно взяли на себя исполнение обязанностей комиссара НП. Уайлдер Пэмброук мною уволен – я сделала это перед самым вашим приходом. Вам я доверяю.

Она прошла мимо мужчин и последовала за Джанет Раймер. Та уже проворно двигалась по коридору, и Николь приходилось спешить, чтобы не отстать.

Всплеснув в отчаянии руками, Конгросян крикнул ей вслед:

– Если вы не существуете, то я снова стану невидимым или даже хуже!

Она продолжала шагать по коридору.

– Я боюсь, – крикнул Конгросян, – я могу совершить что-нибудь ужасное! Я не хочу, чтобы так случилось! – Он сделал несколько шагов, пытаясь догнать Николь. – Пожалуйста, помогите мне! Пока еще не стало слишком поздно!

Ей нечем было его утешить. Поэтому она даже не обернулась.

Джанет подвела ее к лифту.

– На этот раз они дожидаются двумя уровнями ниже, – сказала она. – Собрались все, вдевятером. Из-за серьезности создавшейся ситуации они хотят говорить с вами лицом к лицу.

Кабина лифта плавно опустилась.

Николь вышла следом за Джанет и прошла в помещение, служившее в предыдущем столетии убежищем от водородных бомб. Все лампы были включены, и она увидела сидевших за длинным дубовым столом шестерых мужчин и трех женщин. Пять мужчин и три женщины были ей совершенно незнакомы, но в центре сидел человек, которого она хорошо знала. Николь оглянулась на Джанет. Она просто не верила своим глазам. Судя по занимаемому за столом месту, мужчина был председателем Совета. Да и манеры его были повнушительнее, чем у остальных.

Этим человеком был Бертольд Гольц.

– Вы, – прошептала Николь. – Уличный скандалист… Никогда себе представить не могла…

Она вдруг почувствовала усталость и страх, и нерешительно уселась в деревянное кресло напротив членов Совета.

– Но вы же знали, что у меня есть доступ к аппарату фон Лессингера, – сказал Гольц, глядя на нее исподлобья. – А использование этого оборудования является исключительной монополией правительства. Вы могли бы и догадываться о том, что у меня есть связи на самом высоком уровне. Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения. Нам нужно обсудить более неотложные вопросы.

– Я пока вернусь наверх, – сказала Джанет Раймер.

– Благодарю вас, – кивнул Гольц. И вновь обратил мрачный взгляд к Николь: – Вы оказались не слишком умной женщиной, Кейт. Однако мы попробуем работать с тем, что имеем. Аппарат фон Лессингера показывает нам один из вариантов альтернативного будущего, где комиссар Пэмброук становится диктатором. Это наводит нас на мысль о том, что Уайлдер Пэмброук тесно связан с Карпами в их попытке свергнуть вас. Я полагаю, что вам следует немедленно арестовать Пэмброука и расстрелять его.

– Он уже потерял свой пост, – сказала Николь. – Не более десяти минут назад я освободила его от выполнения обязанностей комиссара НП.

– И позволили ему уйти? – изумленно воскликнула одна из женщин – членов Совета.

– Да, – неохотно созналась Николь.

– Значит, теперь уже поздно искать его, – сказал Гольц. – Ладно, давайте продолжим. Николь, первая же ваша акция должна быть направлена против двух картелей-монстров. Я имею в виду Карпов и «АГ Хеми». Антон и Феликс Карпы особенно опасны —.при просмотре вариантов альтернативного будущего нам попалось несколько таких, где они уничтожают вас и остаются у власти по меньшей мере целое десятилетие. Мы обязаны предотвратить это любыми способами.

– Хорошо, – кивнула Николь.

Эта мысль показалась ей удачной. Она в любом случае выступила бы против Карпов, даже без советов со стороны этих типов.

– У вас такой вид, – отметил Гольц, – будто вы не нуждаетесь в нас и в наших советах. Но в действительности вам без нас не обойтись. Мы хотим объяснить вам, как вы еще можете спасти свою жизнь – в самом прямом смысле, физически. И уж только во вторую очередь вас должно беспокоить, как сохранить свое положение в обществе. Не будь нас, вас бы уже не было в живых. Пожалуйста, поверьте мне, мы пользовались аппаратом фон Лессингера и знаем, что говорим.

– Я просто никак не могу свыкнуться с мыслью, что здесь оказались вы, – сказала Николь.

– Но я был тут всегда. Просто вам об этом не было известно. Ничего не изменилось, кроме того, что сейчас вы это наконец обнаружили, а это, в общем-то, пустяк, Кейт… Слушайте, вы хотите остаться в живых? Вы намерены прислушиваться к нашим инструкциям? Или вас больше устраивает, чтобы Уайлдер Пэмброук и Карпы прикончили вас? – Тон его голоса был совершенно безжалостным.

– Разумеется, я согласна сотрудничать с вами, – сказала Николь.

– Вот и прекрасно. – Гольц кивнул и обвел взглядом коллег по Совету. – Первое распоряжение, которое вы отдадите… разумеется, через Руди Кальбфляйша… – это указ о национализации предприятий картеля «Карп унд Зоннен Верке» на всей территории СШЕА. Все активы Карпа должны стать собственностью правительства. Дайте указания военным на сей счет; их задача – захватить различные филиалы Карпа. Это должны сделать вооруженные подразделения, возможно даже с применением самоходной бронетехники. Срок – немедленно, лучше еще до наступления темноты.

– Хорошо, – сказала Николь.

– Нескольких армейских генералов, минимум троих или четверых, следует послать в центральный офис Карпа в Берлине.

Они должны арестовать семью Карпа. Прикажите им отвезти Карпов на ближайшую военную базу, отдайте под трибунал и немедленно казните – также до наступления ночи. Теперь о Пэмброуке. Я полагаю, лучше всего подослать к нему убийц из числа «Сыновей Иова». Военные пусть остаются в стороне. – Тон Гольца внезапно изменился. – Почему у вас такое выражение лица, Кейт?

– У меня разболелась голова, – сказала Николь. – И не зовите меня Кейт. Пока я у власти, вам следует называть меня Николь.

– То, что я говорю, не нравится вам, верно?

– Да, – призналась Николь. – Я не хочу никого убивать, даже Пэмброука и Карпов. С меня достаточно рейхсмаршала, более чем достаточно. Я не убила даже двоих музыкантов, которые притащили в Белый дом папулу, чтобы она укусила меня. Я позволила им эмигрировать на Марс.

– Такими путями проблем не решишь.

– Вы правы, – согласилась Николь.

За спиной у нее открылась дверь. Николь обернулась, ожидая увидеть Джанет Раймер.

В дверях с пистолетом в руке стоял Уайлдер Пэмброук, а за ним целая группа энпэшников.

– Вы арестованы, – сказал Пэмброук. – Все здесь присутствующие.

Вскочив на ноги, Гольц сунул руку под пиджак.

Пэмброук убил его первым и единственным выстрелом. Гольца отбросило назад. Кресло с грохотом перевернулось, и тело Гольца оказалось под дубовым столом, где и осталось лежать.

Больше никто даже не шевельнулся.

Пэмброук повернулся к Николь:

– Поднимайтесь наверх, вы должны выступить по телевидению. Прямо сейчас. – Он красноречиво взмахнул в ее сторону дулом пистолета. – И поторопитесь! Телепередача начнется через десять минут. – Он вытащил из кармана сложенный лист бумаги. – Тут то, что вы должны сказать. – Лицо его исказилось, будто у него начался нервный тик. – Это заявление о вашем уходе в отставку. Вы также признаете, что обе обнародованные сегодня новости являются правдой. И та, что касается Дер Альте, и та, что касается вас самой.