Текст книги "Нарушенное время Марса"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Экологически чистая еда, – пробормотала Сильвия. – Ну, я…

Мужчина кивнул головой, бликман, выступив вперед, положил один из чемоданов и открыл его. Корзинки, бутылки, свертки… Она заинтересовалась.

– Нерафинированное арахисовое масло, – объявлял мужчина. – А также диетические сладости без калорий сохранят вашу очаровательную стройность.

Пшеничные проростки. Дрожжи. Витамин Е – стимулятор жизненных сил… но, конечно, же, для такой молодой женщины, как вы, он не требуется. Его голос завлекающе мурлыкал, когда он показывал товары один за другим. Наклонясь над товаром, она очутилась так близко от торговца, что их плечи соприкоснулись.

В двери появилась Джун, одетая в юбку и шерстяной свитер. Она мгновенно оценила обстановку и юркнула обратно, захлопнув дверь. Мужчина даже не заметил ее.

– А также, – продолжал он, – имеется еще много в списке деликатесов, которые, возможно, заинтересуют мисс. Вот, например. Он протянул банку. У Сильвии остановилось дыхание – это была икра.

– Хорошенькое дело, – сказала она, совершенно завороженная. – Где вы все это достаете?

– Сильно сказано, но ведь это стоит того, – темные глаза мужчины прямо впились в ее лицо. – Вы не согласны? Напоминает дни, проведенные на Земле: мягкий свет и оркестр, играющий танцевальную музыку… романтические дни, проведенные в перемене мест, восхищающих глаз и ухо.

Он долго и широко улыбался ей.

«Черный рынок», – решила Сильвия.

Ее сердце подскочило к самому горлу, когда она сказала:

– Послушайте, это не мой дом. Я живу недалеко отсюда, на расстоянии одной мили, вниз по каналу. – Она указала направление. – Я очень, очень заинтересовалась.

Откровенная мужская улыбка обожгла ее.

– Вы никогда не бывали здесь раньше, не так ли? – Она говорила торопливо и заикаясь. – Я никогда не видела вас. Как вас зовут?

– Меня зовут Отто Зитт. – Он протянул ей визитную карточку, на которую женщина едва взглянула, не в силах оторваться от его прекрасного лица.

– Мой бизнес давно налажен, но только недавно, благодаря непредвиденным обстоятельствам, был полностью реорганизован, так что появилась возможность встречаться непосредственно с новыми клиентами.

Таким, как вы, к примеру.

– Вы зайдете ко мне?

– Да, обязательно, немного попозже, скажем – после полудня… И мы обсудим в спокойной обстановке ассортимент потрясающих деликатесов, которых ни у кого, кроме меня нет. До встречи. – С кошачьей грацией он встал.

Снова на пороге появилась Джун Хенесси.

– Здравствуйте, – сказала она мягким, вкрадчивым голосом.

– Вот моя визитная карточка, – Отто Зитт протянул ей тисненый белый прямоугольничек. Обе женщины внимательно разглядывали его визитные карточки.

Многообещающе улыбнувшись, Отто кивнул бликману, и тот открыл другой чемодан.

Сидя в своем кабинете в лагере Бен-Гуриона, доктор Милтон Глоб внезапно услышал хриплый, властный, но, безусловно, все-таки женский голос. Прислушавшись, он узнал напористую речь Анны Эстергази, приехавшей навестить своего сына Сэма.

Открыв карточку на букву "Э", доктор вытащил папку с надписью «Сэмюэль Эстергази» и положил перед собой.

Случай был довольно интересный. Анна Эстергази почти год как развелась с Арни, когда родился ребенок. При определении в лагерь мальчика записали на ее имя. Исходя из данных исследования крови, врачи не сомневались, что отцом ребенка был Арни Котт, поэтому история болезни содержит множество сведений о состоянии его здоровья. Несмотря на давний развод, они встречались, и ребенок явился результатом этих свиданий, прямым доказательством того, что их отношения носили не только деловой характер.

Некоторое время доктор Глоб поразмышлял о том, что кому-то информация, содержащаяся в папке, могла бы, ох, как пригодиться.

Интересно, были ли у Арни враги? Насколько доктор знал – ни одного. Все, кроме Милтона Глоба, любили Арни Котта. Мысль о том, что он, наверное, единственный человек на всем Марсе, пострадавший от рук могущественного водопроводчика, делала доктора совсем несчастным.

«Этот тип обошелся со мной самым бесчеловечным и жестоким образом», в миллионный раз повторял про себя Глоб. Ну чем он мог помочь своему горю?

Он еще посчитается с Арни… или постарается собрать дополнительную информацию, которая, возможно, того заинтересует. Но он понимал, что любые ухищрения ни к чему бы не привели. Снова и снова доктор Глоб просматривал историю болезни. Случай с Сэмюэлем Эстергази был достаточно редким, по крайней мере, он не помнил ни одного, который бы в точности соответствовал этому. Мальчик, казалось, принадлежал какому-то древнему, вымершему роду человекоподобных амфибий. Глоб вспомнил о теории, высказанной некоторыми антропологами, согласно которой человек произошел от какого-то вида обезьян, живших в полосе прибоя и на отмелях.

Доктор обратил внимание и на то, что коэффициент умственного развития ребенка равнялся 73 баллам. Эта цифра означала очень слабые интеллектуальные способности.

При таком коэффициенте, – неожиданно пришло ему на ум, – следовало бы Сэма скорее отнести к умственно отсталым, чем к аномальным детям". Лагерь Бен-Гуриона не предназначался для слабоумных, и его директор Сюзен Хейнс уже отослала обратно несколько псевдоаутичных детей, которые на поверку оказались обычными умственно неполноценными. Конечно, отсев псевдобольных сопровождался известными трудностями. А в случае маленького Эстергази были явные физические отклонения…

Несомненно! – решил доктор Глоб. – У меня есть все основания, чтобы отправить ребенка Эстергази домой. Он без особых трудностей мог бы обучаться в Общественной школе, нужна только корректировка программы по его способностям. Только в области физического развития ребенок мог считаться аномальным, а забота о физически неполноценных детях не входит в наши задачи.

Но что вынуждает меня поступить таким образом? – спрашивал он себя. Вероятно, я хочу отомстить Арни Котту за то, что он обошелся со мной так жестоко.

Нет, – после некоторого раздумья решил он, – это кажется совершенно невероятным. Я не отношусь к психическому типу людей, которые стали бы мстить.

Он привык считать себя человеком, способным к зрелым, взвешенным поступкам. С другой стороны, именно размолвка с Арни Коттом вынудила его так тщательно ковыряться в истории болезни ребенка Эстергази… Таким образом, слабая, не очень четкая связь между желанием выгнать Сэма из лагеря и ссорой с Арни все же была.

Читая папку, доктор снова поражался удивительным взаимоотношениям, о которых она повествовала. Вся жизнь людей, долгие годы продолжающих сексуальные отношения после того, как их брак распался, была зафиксирована здесь. Из-за чего же они развелись? Возможно, между ними существовали серьезные разногласия; Анна Эстергази представляла собой явно выраженный деспотический тип женщины с сильным мужским характером – то, что Юнг называл «доминирующим женским типом». В полном согласии со своим характером она должна играть определенную роль – захватить лидерство и никогда не упускать его. Она должна стать главой семьи, иначе быстро сломается.

Доктор Глоб отложил папку и отправился по коридору в игровую комнату.

Там он обнаружил миссис Эстергази, играющую со своим сыном. Доктор стоял, молча наблюдая за ними, пока она не ощутила его присутствия и не прекратила игру.

– Здравствуйте, доктор Глоб, – бодро сказала она.

– Добрый день, миссис Эстергази. Гм! Могу я попросить вас пожаловать в мой кабинет после того, как вы пообщаетесь с сыном?

Ему было приятно увидеть, как значительное, самодовольное выражение на лице женщины сменилось выражением беспокойства.

– Конечно, доктор Глоб.

Через двадцать минут, сидя за своим столом, он вглядывался в лицо сидевшей напротив женщины.

– Миссис Эстергази, когда ваш мальчик впервые поступил в лагерь Бен-Гуриона, было много сомнений по поводу природы его заболевания.

Некоторое время полагали, что оно лежит в сфере душевных расстройств, возможно, травматический невроз…

Женщина решительно перебила:

– Доктор, вы хотите сказать мне, что с тех пор, ка Сэм поступил к вам, не выявлено никаких психических заболеваний за исключением сниженных умственных способностей и поэтому он не может оставаться здесь, так?

– Еще у него имеются физические недостатки, – сказал доктор Глоб.

– Это вас не касается.

Он изобразил смирение и согласие.

– Когда я должна взять его домой? – Она побледнела и задрожала, ее руки вцепились в сумку да так и оцепенели на ней.

– Ах да, через три-четыре дня. В крайнем случае, через неделю.

Закусив палец, миссис Эстергази невидящим взором уставилась на ковер, устилавший пол кабинета. Прошло некоторое время. Затем она сказала дрожащим голосом:

– Как вам, вероятно, известно, доктор Глоб, до последнего времени я боролась с законом, согласно которому ООН собирается закрыть лагерь Бен-Гуриона. – Ее голос набирал силу. – Если меня вынудят забрать Сэма, то я прекращу свою помощь в борьбе против закрытия лагеря, и будьте уверены, закон примут. Я также проинформирую Сьюзен Хейнс о причине, побудившей меня так поступить.

Медленная холодная волна прокатилась в голове доктора Глоба. Он ничего не мог вымолвить в ответ.

– Вам ясно, доктор? – спросила Эстергази.

Он принужденно кивнул.

Поднимаясь со своего места, миссис Эстергази сказала:

– Доктор, я давно занимаюсь политикой. Хотя Арни Котт и считает меня доброхоткой и любительницей, но это не так. Поверьте мне, в определенных обстоятельствах я вполне проницательна.

– Да, – сказал доктор Глоб, – я сейчас убедился в этом. – Он машинально поднялся и проводил ее до двери кабинета.

– Пожалуйста, никогда больше не поднимайте вопрос по поводу Сэма, сказала женщина, открывая дверь. – Я нахожу эту тему слишком мучительной для себя. Мне намного легче считать сына аномальным. – Она посмотрела доктору прямо в лицо. – Думать о нем как об умственно неполноценном – выше моих сил. – Повернувшись к нему спиной, она стремительно пошла прочь.

«Вот почему нельзя обольщаться, оценивая мою работу, – сказал себе доктор Глоб, трясущимися руками закрывая дверь кабинета. – Эта женщина явная садистка с ярко выраженной манией преследования в сочетании с непомерной агрессивностью».

Усевшись за стол, он закурил и, уныло пыхтя сигаретой, пытался взять себя в руки.

Когда Джек Болен достиг конца наклонного спуска, Манфред уже исчез из вида. Небольшая группка детей пробежала мимо, несомненно, они торопились к «Учителям» на очередные уроки. Он стал бродить вокруг, гадая, куда, убежал мальчик. И почему так быстро? Нехороший признак.

Кучка детей впереди собралась вокруг высокого, беловолосого, с густыми бровями «джентльмена», в котором Джек узнал Марка Твена. Однако Манфред среди них не было.

Когда Джек пытался пройти мимо «Марка Твена», тот прервал свой монолог, обращенный к детям, пыхнул несколько раз сигарой и обратился к Джеку:

– Друг мой, не могу ли я чем-нибудь помочь вам?

Помедлив, Джек ответил:

– Я ищу мальчика, которого привел с собой.

– Мне известны имена всех пареньков, – ответила обучающая машина типа «Марк Твен». – Как его зовут?

– Манфред Стинер. – Он описал внешность мальчика внимательно слушавшей обучающей машине.

– Гм! – произнесла обучающая машина, когда он закончил говорить. Она затянулась и опустила сигару. – Думаю, вы найдете молодого человека беседующим с римским императором Тиберием. По крайней мере, так меня проинформировал представитель властей, чьим заботам вверена данная организация, я имею в виду дежурного механика, сэр.

Тиберий. Джек не представлял себе, что такие низменные и сомнительные исторические персонажи могли быть представлены здесь, в Общественной школе. «Марк Твен» догадался о его, мыслях, очевидно, по выражению лица.

– Здесь, в школе, – сказал он Джеку, – не стремились в качестве поучительных примеров собрать самые отвратительные персонажи, но и не пытались самым тщательным образом оградить детей от дурных сторон жизни.

Странствуя по этим залам, сэр, вы обнаружите множество мошенников, пиратов и негодяев, печальными и унылыми голосами повествующих свои поучительные истории в назидание юношеству. «Марк Твен» снова пыхнул сигарой и подмигнул ему.

Смущенный Джек заторопился прочь.

Возле «Эммануила Канта» он остановился спросить дорогу. Несколько подростков стояло возле обучающей машины.

– Тиберия, – произнес робот с сильным акцентом, – можно найти если пойти по этому пути. – Он указал направление так величественно, что, отбросив все сомнения, Джек заторопился в нужную сторону.

Немного погодя он очутился возле невысокой белоголовой тщедушной фигуры римского императора. Машина, казалось, «размышляла», но, прежде чем Джек сказал хоть слово, она повернула к нему голову.

– Мальчик, которого вы разыскиваете, прошел дальше. Он действительно ваш? Чрезвычайно привлекательный юноша. – Затем она замолчала, ка бы задумавшись. Джек знал, что на самом деле машина связывается с дежурным механиком школы, которая, используя информацию от всех обучающих механизмов, пыталась выяснить место нахождение Манфреда.

– В данный момент он ни с кем не общался, – наконец произнес «Тиберий».

Джек продолжал поиски. Слепая женщина среднего возраста улыбалась неподалеку, Джек не знал, кто это, никаких детей возле нее не было. Но вдруг она произнесла:

– Мальчик, которого вы разыскиваете, находится возле "Филиппа II Испанского. – Она указала рукой прямо по коридору, а затем добавила странным голосом:

– Будьте добры поторопиться. Мы были бы очень признательны, если бы вы забрали его из школы как можно скорее. Большое спасибо".

Ее речь прервалась также внезапно, как и началась. Джек заторопился в указанном направлении.

Как только он повернул в нужный коридор, то сразу очутился перед бородатой аскетической фигурой «Филиппа II». Манфреда уже не было, но, казалось, какой-то неуловимый дух его существа все еще витал здесь.

– Он только что ушел, дорогой сэр, – сказала обучающая машина. В ее голосе прозвучала та же странная назойливость, как и в голосе женщины, встреченной Джеком несколько ранее. – Будьте добры, найдите и удалите его отсюда. Для нас это была бы неоценимая услуга с вашей стороны.

Не теряя ни секунды, Джек бросился по коридору, подгоняемый леденящим страхом.

– …Очень признательны, – сказала сидящая фигура в белом халате, когда он проходил мимо. И седовласый мужчина в сюртуке тоже повторил настойчивую мольбу всей школы, когда Джек проходил мимо:

– …как можно скорее.

Он повернул за угол и нашел Манфреда.

Мальчик сидел в одиночестве, прислонившись к стене с опущенной головой, очевидно, погруженный в глубокие размышления. Наклонившись над ним, Джек спросил:

– Почему ты убежал?

Мальчик не ответил. Джек коснулся его, но тот опять никак не прореагировал.

– С тобой все в порядке? – спросил Джек.

Вдруг мальчик пошевелился, поднялся на ноги и пристально уставился Джеку в лицо.

– Что это еще такое? – потребовал ответа Джек.

Опять никакого ответа. Но лицо мальчика омрачилось смутными, извращенными переживаниями, ненаходившими выхода. Казалось, он не видел Джека. Полностью поглощенный собой, мальчик не интересовался внешним миром.

– Что случилось? – повторил Джек свой вопрос. Он знал, что не дождется ответа: не существовало никакого способа для несчастного создания, находящегося перед ним, как-нибудь выразить себя. Только тишина, полное отсутствие связи между ними, пустота, которая ничем не могла быть заполнена.

Мальчик смотрел в пространство, а потом, опять сгорбившись, сел на пол.

– Подожди меня здесь, – сказал Джек. – Я хочу забрать Дэвида. – Он осторожно отошел от мальчика, но тот даже не шевельнулся. Подойдя к обучающей машине, Джек сказал ей:

– Мне бы хотелось увидеться с Дэвидом Боленом, пожалуйста. Я – отец.

Я заберу его домой.

Обучающая машина типа «Томас Эдисон», изображавшая почтенного пожилого мужчину, взглянула на него, включилась и навострила ухо. Джек повторил все снова.

Кивнув, машина ответила:

– Габл, габл…

Джек изумленно уставился на нее. А затем посмотрел на Манфреда.

Мальчик по-прежнему сидел, сжавшись в комочек и прислонившись к стене.

Обучающая машина «Томас Эдисон» снова открыла рот и произнесла:

– Габл, габл. – И ничего больше, опять наступила тишина.

«Это – я? – мысленно спросил себя Джек. – Полный психический крах для меня? Или…»

Он не мог поверить в существование другой причины, она была просто невероятна.

Неподалеку, в холле, другая обучающая машина обращалась к группе детей. Джек напряженно вслушивался в долетавший оттуда гулкий металлический голос:

– Габл, габл, – говорила она детям.

Джек закрыл глаза. Он понял с совершенной ясностью, что собственная душа, собственные чувства не обманули его – то, что он видел и слышал, случилось на самом деле.

Присутствие Манфреда Стинера нарушило общую структуру Общественной школы, пронизало ее глубочайшую сущность.

Глава 12

Доктор Глоб все еще сидел за столом, грустно размышляя над выходкой Анны Эстергази, когда раздался телефонный звонок. Звонила дежурный механик Общественной школы ООН.

– Доктор, – заявила она решительным голосом, – прошу простить меня за беспокойство, но нам требуется ваша помощь. У нас имеется лицо мужского пола, по нашим предположениям находящееся в явном психическом расстройстве. Мы были бы рады, если бы вы приехали и забрали его от нас.

– Конечно, – пробормотал доктор Глоб. – Я немедленно отправляюсь к вам.

Вскоре он летел над пустыней по направлению к Общественной школе.

Дежурный механик встретила прибывшего доктора и быстрыми шагами прошла с ним через все здание к запертому коридору.

– Мы решили исключить контакт между ним и детьми, – объяснила она, когда раздвижные двери открыли проход.

Там с изумленным выражением лица стоял уже знакомый Глобу мужчина.

Наконец доктор получил удовлетворение за наплевательское к себе отношение со стороны некоторых личностей. Итак, шизофрения вернулась к Джеку Болену.

Его глаза были расфокусированы – он явно находился в состоянии кататонического ступора, вероятно, с перемежающимся возбуждением. Больной выглядел измученным. С ним находилась еще одна знакомая Глобу личность.

Манфред Стинер сидел съежившись на полу, наклонившись вперед, похоже, в состоянии полной прострации. «Ваше знакомство едва ли приведет вас к процветанию», – мысленно прокомментировал случившееся Глоб.

С помощью дежурного механика он поместил Болена и малыша Стинера в свой вертолет и отправился обратно в Нью-Израиль, в лагерь имени Бен-Гуриона.

Сгорбленный, с крепко стиснутыми руками, Болен произнес:

– Позвольте мне объяснить вам, что случилось.

– Пожалуйста, – сказал Глоб, чувствуя наконец, как к нему вернулось самообладание.

Джек Болен стал рассказывать срывающимся голосом:

– Я отправился в школу за сыном. С собой я захватил Манфреда. – Он крутнулся на своем сиденье, чтобы посмотреть на малыша Стинера, который так и не вышел из каталепсии. Как мертвый, как подкошенный лежал на полу вертолета. – Манфред убежал от меня. А потом мое восприятие школы нарушилось. Все, что я могу услышать, было… – он запнулся.

– Folie a deux, – пробормотал Глоб. – Двойное помешательство.

Между тем, Болен продолжал:

– Вместо школы я слышал его. Я услышал его слова, произносимые «учителями». – Он замолчал.

– Манфред – сильная личность, – сказал доктор Глоб. – Это вызывает истощение сил у тех, кто находится рядом с ним слишком долго. Думаю, было бы неплохо для вас, в целях сохранения здоровья, отказаться от этого проекта. Полагаю, вы слишком рискуете.

– Я должен увидеться с Арни сегодня вечером, – сказал Болен резким, прерывающимся шепотом.

– Вы подумали о себе? Что станется с вами?

Болен ничего не ответил.

– Я могу полечить вас, – сказал доктор Глоб. – На этой стадии заболевания. Позже я не буду так уверен в успехе.

– Там, в этой проклятой школе, – сказал Болен, – я полностью запутался, не знал, что делать. Я старался найти кого-нибудь, с кем еще можно было поговорить. Кто не был еще похож на него, – он указал на мальчика.

– Тяжелая задача для шизофреника свыкаться со школой, – сказал Глоб.

– Шизофреники, подобные вам, очень часто общаются с людьми на уровне подсознания. Конечно, обучающие машины не имеют и тени индивидуальности, все, что они собой представляют, заключено во внешности. А так как шизофреник привык постоянно игнорировать внешность и смотреть вглубь, то он различает только пустоту. Он просто не способен понять их.

Болен произнес в ответ:

– Я ничего не понимал из того, что они говорили: повторялось все время одно и то же – бессмыслица, которую произносит Манфред. Какой-то секретный жаргон.

– Вам очень повезло, что вы не сошли с ума от этого, – сказал Глоб.

– Понимаю.

– Так что вы собираетесь делать, Болен? Отдыхать и выздоравливать?

Или продолжать опасные контакты с ребенком, настолько неустойчивым, что…

– У меня нет выбора, – сказал Джек.

– Верно. У вас нет выбора. Вы должны отступить.

– Но я кое-что узнал, – сказал Болен. – Я понял, какие великие пытки уготованы для меня лично во всем этом. Теперь я знаю, что такое быть отрезанным от мира, изолированным, подобно Манфреду. Я все сделаю, чтобы избежать такой участи. Теперь у меня нет никакого желания поддаться болезни. – Трясущимися руками он достал из кармана сигарету и закурил.

– Прогноз состояния вашей психики не сулит ничего хорошего, – сказал доктор Глоб.

Джек согласно кивнул.

– Ослабление приступа болезни несомненно вызвано тем, что вы покинули школу. Хотите начистоту? Нельзя сказать, сколько времени вы сможете функционировать – возможно, еще десять минут, еще час, или, вероятно, до вечера, а потом с вами случится еще худший срыв. Ночные часы особенно тяжелы, вы согласны?

– Да, – ответил Болен.

– Я могу сделать для вас две вещи. Отправить Манфреда обратно в лагерь и представлять ваши интересы у Арни Котта сегодня вечером в качестве вашего личного психиатра. Я занимаюсь таким вещами постоянно, это мой бизнес. Давайте заключим договор, и я доставлю вас домой.

– Возможно, после сегодняшнего вечера, – сказал Джек. – Возможно, вы будете представлять мои интересы в дальнейшем, если болезнь обострится. Но сегодня вечером я возьму с собой Манфреда на встречу с Арни Коттом.

Доктор Глоб молча пожал плечами. «Не поддается внушению, – отметил он. – Признак аутизма». Джека Болена уже нельзя было переубедить, он уже был слишком далек от реальности, чтобы кого-нибудь слышать или воспринимать. Речь превратилась для него в ничего не значащий пустой ритуал.

– Мой мальчик Дэвид, – вдруг сказал Болен. – Я должен вернуться в школу и забрать его оттуда. И вертолет И-компании тоже остался там. Теперь его глаза прояснились, как будто он вышел из своего тяжкого душевного состояния.

– Не возвращайтесь туда, – убеждал его доктор.

– Отвезите меня обратно.

– Тогда не входите в здание школы, оставайтесь на посадочной площадке. Я попрошу их прислать вашего сына, а вы можете подождать, сидя в вертолете. Возможно, это не будет для вас опасно. Я переговорю с дежурным механиком вместо вас. – Доктор Глоб почувствовал внезапный наплыв симпатии к этому мужчине.

– Спасибо, – сказал Болен. – Я буду вам очень признателен.

«Как вам это нравится? – думал Арни. – Как только все устроилось и стало работать, появляется какой-то говнюк и вмешивается. Вначале я даже не хотел ввязываться в дела черного рынка. Почему этот парень не сказал мне, что хочет действовать вместо Стинера? Теперь уже слишком поздно: я вошел в черный рынок, и никто не посмеет выгнать меня оттуда»

Через полчаса возбужденный Скотт появился на пороге. Жуя закуски и раздражаясь крепкой бранью, он расхаживал по гостиной Арни Котта.

– Этот парень – настоящий профессионал, должно быть, когда-то прежде занимался бизнесом на черном рынке. Он уже объездил весь Марс, практически, всех, включая удаленные дома у черта на куличках, посетил даже тех домохозяек, которые покупали не более одной упаковки. Одним словом, развил очень бурную деятельность. Нам не осталось ни одного клиента, а мы только разворачиваем свою деятельность. Хорошо бы взглянуть на парня, который обвел нас вокруг пальца.

– Понимаю, – говорил Арни, потирая лысину.

– Нужно что-то делать, Арни.

– Ты знаешь, где находится его база?

– Нет, но, вероятно, где-то в горах Рузвельта, там, где была посадочная площадка Норба Стинера. Мы поищем там в первую очередь. – Скотт сделал заметку в записной книжке.

– Найдите его посадочную площадку, – сказал Арни, – и дайте мне знать. Я направлю туда полицейский вертолет из Левистоуна.

– Тогда он узнает, кто действует против него.

– Верно. Пусть он знает, что ему придется сражаться с самим Арни Коттом, а не просто с незнакомым конкурентом. Я скажу, чтобы полицейские сбросили на него тактическую атомную бомбу или воспользовались каким-нибудь менее разрушительным оружием и покончили с его посадочной площадкой. Пусть этот говнюк поймет, что мы действительно крепко обиделись на него за его наглость. Так и есть! Он приходит и конкурирует со мной, когда я даже не хотел входить в такой бизнес! Дела идут достаточно скверно и без того, чтобы его вмешательство вызвало новые трудности.

Скотт все занес в записную книжку: «его вмешательство вызвало новые трудности» и т.д.

– Сообщите мне его местоположение, – подытожил Арни, – и я посмотрю, как он о себе позаботился. Я настаиваю, чтобы полиция разделалась с ним, только с его оборудованием – мы не хотим создавать себе трудности с ООН. Я уверен, – необходимо разделаться с этим немедленно. Он только один – как ты думаешь? Не действует ли там, к примеру, большая группа дельцов с Земли?

– Я знаю наверняка, что в этой истории замешан только один человек.

– Прекрасно, – сказал Арни и отпустил Скотта. Дверь за ним захлопнулась, и Арни Котт снова остался один в гостиной, пока вышколенный бликман орудовал на кухне.

– Как обстоят дела с бульоном? – спросил его Арни.

– Прекрасно, Господин, – ответил бликман Гелиогабал. – Могу я узнать, кто же придет к нам сегодня вечером и съест все это? – Он вовсю трудился возле печки, окруженный несколькими сортами рыбы, травами и пряностями.

– Придут Джек Болен, Дорин Андертон и один аутичный ребенок, с которым Джек работает по рекомендации доктора Глоба… сын Норберта Стинера.

– Все трое малообразованные личности, – пробормотал Гелиогабал.

«В общем, то же самое и к тебе относится», – подумал Арни.

– Только хорошенько приготовь еду, – раздраженно сказал он, захлопнув дверь в кухню и вернулся в гостиную.

«Ты, черный ублюдок, это ты втравил меня в эту историю, – думал Арни, – ты и твоя пророчествующий булыжник подкинули мне эту идею. Но лучше разработать ее, так как я получу массу выгод от нее. К тому же…»

Сквозь музыку донесся звук дверного колокольчика.

Открыв входную дверь, Арни увидел Дорин, которая тепло улыбнувшись, прошла в гостиную. Девушка была на высоких каблуках, ее плечи покрывала роскошная меховая накидка.

– Привет. Что это так замечательно пахнет?

– Кое-какое рыбное блюдо. – Арни принял у девушки накидку, покрывавшую гладкие, смуглые, с едва заметными веснушками обнаженные плечи. – Нет, – сразу возразил он, – сегодня не обычный прием гостей, а деловая встреча. Иди и надень подходящую блузку. – Он направил ее в ванную. – В следующий раз блеснешь красотой!

Стоя в дверном проеме ванной и наблюдая, как она переодевается, Арни думал: «Что за потрясающей красоты женщина! Как аккуратно она кладет свое платье, которое я купил ей». Он вспомнил манекенщицу, демонстрировавшую платье в универсальном магазине. Дорин выглядела намного лучше, она была совершенством, ее пламенные рыжие волосы ниспадали на спину подобно огненному дождю.

– Арни, – застегивая блузку, она обернулась к нему, – будь полегче сегодня с Джеком Боленом.

– Что за черт! – возмутился он. – Что ты хочешь этим сказать? Все, что мне нужно от доброго старины Джека, это результаты, я имею ввиду, что он уже достаточно долго возится со своей задачей, в время бежит.

Дорин опять повторила:

– Будь полегче, Арни. Или я никогда не прощу тебе.

Ворча, он подошел к буфету в гостиной, собираясь налить ей спиртного.

– Что будешь пить? У меня есть бутылка десятилетнего ирландского виски, оно превосходно.

– Тогда давай его, – сказал Дорин, выходя из ванной. Закинув ногу за ногу и одернув юбку, она уселась на кушетку.

– Ты прекрасно выглядишь в любой одежде, – сказал Арни.

– Спасибо.

– Послушай, как ты, конечно, понимаешь, то чем вы занимаетесь с Боленом, происходит с моего согласия. Но между вами не происходило ничего серьезного, верно? Глубоко внутри ты бережешь себя для меня.

– Что ты подразумеваешь по «глубоко внутри»? – насмешливо спросила Дорин. – Она испытующе смотрела на него, пока он не рассмеялся. – Посмотри вокруг, – сказала она. Да, конечно, я – твоя, Арни. Все в Левистоуне твое, даже кирпичи, даже солома. Каждый раз, как я выливаю немного воды в раковину на кухне, я вспоминаю тебя.

– Почему меня?

– Потому что ты – идол растраченной воды. – Она улыбнулась ему. – Это всего лишь маленькая шутка, я думала о твоей душевой с ее дренажной системой.

– Да, – сказал Арни. – Помнишь, как в тот раз ты и я отправились туда поздно ночью, я открыл ее своим ключом и мы забрались в нее, как пара испорченных детишек… прокрались, включили горячую воду в душах, пока все помещение не заполнилось паром. Потом, сбросив одежды, – вероятно, действительно очень пьяные, – мы голые бегали в клубах пара, прячась друг от друга, – он весело оскалился. – Я, конечно же, поймал тебя прямо на той самой скамье, на которой массажистка толчет нам задницы. И мы, естественно, позабавились там, на скамье.

– Очень первобытно, – напомнила Дорин.

– Я снова чувствовал себя девятнадцатилетним в ту ночь, – сказал Арни. – Я действительно молод для старика; то есть я получил многое из того, что мне полагалось, если ты понимаешь, о чем идет речь. – Он расхаживал по комнате.

– Господи, когда же придет этот Болен?

Раздался телефонный звонок.

– Господин, – позвал из кухни Гелиогабал. – Я не могу подойти к телефону и вынужден просить вас самого ответить.

Обратившись к Дорин, Арни гневно заявил:

– Если звонит Болен, сообщи ему, что если он не может выполнить… Он грозно, как бы отрезая голову, провел пальцами по шее и снял трубку.

– Арни, – сказал мужской голос. – Извините за беспокойство, это Глоб.

– Привет, док, – с облегчением ответил Арни и, обратившись к Дорин, добавил:

– Это не Болен.

Доктор Глоб сказал в трубку:

– Арни, насколько мне известно, вы сегодня встречаетесь с Джеком Боленом. Он еще не появлялся?

– Нет.

– Арни, мне пришлось провести с Джеком сегодня некоторое время, и хотя…

– В чем дело? У него случился припадок шизофрении?