Текст книги "Свободное радио Альбемута (сборник)"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

– Поздно, – сказала Пат.

– Почему?

– Потому что так оно и есть. Слишком много времени прошло. Надо было сразу…

– А почему же ты не сделала этого сразу? – тихо, но яростно спросила ее Венди Райт.

– А сама ты об этом подумала? – повернулась к ней Пат. – А если подумала, то почему не сказала? Почему никто ничего не сказал?

– Значит, ты не чувствуешь своей вины, – сказала Венди. – Вины за смерть Рансайтера. Ты могла его спасти…

Пат вдруг засмеялась.

– Там никого нет! – высунувшись из корабля, крикнул Денни.

– Вперед – сказал Джо. – Теперь главное – холодильник…

Вместе с Хэммондом они подняли тело Рансайтера и понесли его к кораблю. Инерциалы толкали их, торопясь скорее оказаться в безопасности. Похоже, что замаячившая возможность выбраться отсюда живыми заставила их забыть о достоинстве и дисциплине, так замечательно проявившихся вначале…

– Ключ! Где ключ?! – пронзительно закричал прямо на ухо Джо Йон Илд, когда Рансайтера вносили в холодильный отсек. – Ключ, мистер Чип!

– Стартовый ключ. От корабля, – пояснил Хэммонд, видя, что Джо ничего не понимает. – Должно быть, он у Рансайтера…

Они обыскали многочисленные карманы Рансайтера и нашли наконец кожаный чехольчик с ключами. Илд забрал его.

– Теперь–то наконец мы можем положить Рансайтера в холодильник? – свирепея от задержек, заорал Джо. – Скорее, Эл, скорее, ради всего святого! – Поздно, думал он, поздно, поздно, мы двигались слишком медленно, все кончено, все кончено…

Взвыли стартовые ускорители, корабль задрожал. Где–то у пульта инерциалы пытались договориться с бортовым компьютером.

Почему они позволяют нам улететь? – этот вопрос не давал покоя Джо. Вместе с Элом они закрепили мертвое – или только кажущееся мертвым? – тело Рансайтера в морозильной камере. Автоматические захваты фиксировали и поворачивали его, создавая впечатление живого, но холодного и бездушного существа.

– Не понимаю, – сказал Джо вслух.

– Они просто ошиблись, – сказал Эл. – У них не было запасного плана на случай, если бомба подведет. Как у тех, которые покушались на Гитлера: удостоверились, что бомба взорвалась, и решили, что все в порядке…

– Давай–ка выбираться, пока не замерзли, – сказал Джо. Оказавшись снаружи, они вдвоем закрутили запирающий штурвал. – Господи, ну и холод! Как тут поверишь, что он сохраняет жизнь? Или хотя бы подобие жизни…

В коридоре их перехватила Фрэнси. Ее длинные волосы были опалены.

– Холодильник имеет систему связи? – спросила она. – Может быть, мы сразу посоветуемся с мистером Рансайтером?

– Это невозможно – сказал Джо. – Связи нет. Протофазонов нет. Самой полужизни – тоже нет. Все это откладывается до Земли. До мораториума.

– Тогда как мы можем узнать, что заморозили его вовремя? – спросил Дон Денни.

– Никак, – сказал Джо.

– Его мозг мог успеть протухнуть! – Сэмми Мэндо скорчил рожицу и захихикал.

– Может быть, и так, – сказал Джо. – Значит, мы никогда больше не услышим голоса Глена и не узнаем, о чем он думает. Может быть, нам придется руководить Ассоциацией без него. Скажем, опираясь на то, что осталось от Эллы. Перенесем директорат в Цюрих, в мораториум… – Он опустился на боковое сиденье, тупо глядя, как четверо за пультом спорят, пытаясь разобраться в системе управления корабля. Как лунатик, преодолевая вязкую боль и слабость, он достал смятую пачку сигарет и выцарапал одну.

Сигарета рассыпалась в пальцах, будто была сделана из пепла. Странно, подумал он.

– Это от взрыва, – сказал, заметив, что произошло, Хэммонд. – От высокой температуры.

– И постарели мы тоже от этого? – спросила Венди, вынырнув из–за плеча Хэммонда и сев рядом с Джо. – Я чувствую себя такой старой. Да я и есть старая. Старая старуха. И твоя сигарета – старая. Мы все постарели, ты разве не видишь? Такого дня у нас еще не было…

Отчаянным усилием корабль оторвался от поверхности Луны, волоча за собой пластиковый рукав соединительного туннеля.

Глава 7

Приобретите чудодейственный «Убик» – и все в вашем доме засияет! Вам нечего будет делать на кухне!

Абсолютно безвреден при использовании согласно инструкции.

– Лучше всего нам сесть в Швейцарии, – сказал Джо Чип. Он включил коротковолновый аудиофон и набрал код Швейцарии. – Если мы поместим Рансайтера в тот же мораториум, где лежит Элла, мы сможем одновременно советоваться с обоими. Если соединить их электронными связями…

– Протофазонными – поправил его Дон Денни.

– Пусть так. Кто–нибудь помнит, как звать владельца того мораториума?

– Герберт… забыла, – сказала Типпи Джексон. – Какой–то Герберт.

– Сейчас, – Венди нахмурилась, вспоминая. – Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг. Герберт–Красота–Птичьего–Пения. Мистер Рансайтер перевел мне однажды, и я запомнила. Как жаль, что меня не назвали так.

– Выходи за него замуж, – посоветовал Тито Апостос.

– Я собираюсь замуж за Джо Чипа, – с детской серьезностью в голосе сказала Венди.

– О–о? – Глаза Пат блеснули. – Неужели?

– Ты можешь изменить и это? – спросила Венди. – Твоих способностей хватит?

– Я уже живу с ним, – сказала Пат. – Я его любовница. Я оплачиваю его счета. Утром я заплатила двери, чтобы она его выпустила. Без меня он так и сидел бы в своем блоке.

– И наш полет на Луну сорвался бы, – сказал Эл Хэммонд, глядя на Пат с каким–то сложным выражением на лице.

– Пусть не сегодня – но мы бы все равно полетели, – сказала Типпи Джексон. – Я вот думаю, как славно для Джо иметь любовницу, которая сама платит его входной двери. – Она игриво толкнула Джо плечом, и на лице ее мелькнуло выражение, озадачившее его: выражение одобрения и даже какого–то сексуального соучастия. Этакий легкий вуайеризм, подумал Джо. Получение удовольствия от чужой личной жизни…

– Найдите кто–нибудь телефонную книгу, – попросил он. – Сообщу в мораториум, пусть встретят нас.

Он посмотрел на часы. Еще десять минут полета…

– Вот она, мистер Чип, – сказал Йон Илд после недолгих поисков. Он протянул Джо тяжелую прямоугольную коробку с клавиатурой и микросканером.

Джо набрал «ШВЕЙЦ», затем «ЦЮР», затем «ВЗЛБ СОБР МОРА».

– Как на иврите, – сказала Пат. – Семантические сокращения.

Микросканер подергался, отбирая необходимую информацию, и выдавил из себя перфокарту, которую Джо ввел в аудиофон.

Аудиофон механическим голосом произнес:

– Номер устарел. Если вам необходима помощь, поместите красный бланк…

– Какого года телефонная книга? – повернулся Джо к Йону Илду. Тот перевернул ее и посмотрел на штамп.

– Тысяча девятьсот девяностого. Двухлетней давности.

– Не может быть – сказала Эди Дорн. – Два года назад этого корабля не существовало. Тут все наиновейшее.

– Всегда случаются накладки – сказал Тито Апостос.

– Только не в этом случае – возразила Эди. – В «Прэтфолл–2» Рансайтер вложил столько денег и сил… Это предмет его гордости.

– Был предметом его гордости – сказала Фрэнси.

– Не согласен – вмешался Джо. Он ввел красный бланк в соответствующую прорезь аудиофона и сказал: – Дайте мне номер Мораториума Возлюбленных Собратьев в Цюрихе, Швейцария. – Потом вновь обратился к Фрэнси: – Рансайтер все еще с нами – следовательно, этот корабль продолжает оставаться предметом его гордости.

Карта, обработанная аппаратом, выползла обратно; Джо взял ее и ввел в считывающее устройство. Тут же на экране появилось отрешенное елейное лицо управляющего Мораториумом Возлюбленных Собратьев. Он похож на стервятника в сиропе, подумал Джо.

– Я Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг, – владелец мораториума произнес свое имя с апломбом урожденного аристократа. – Вы хотите поделиться со мной вашей печалью, сэр?

– Да, произошел несчастный случай, – сказал Джо.

– То, что мы называем несчастным случаем, – возразил фон Фогельзанг, – в действительности являет собой проявление воли Господней. В определенном смысле вся наша жизнь не более чем несчастный случай. Тем не менее…

– Я не хочу вступать в теологический спор, – сказал Джо. – Как–нибудь в другой раз.

– Но согласитесь, что именно сейчас – более, чем когда–либо, – теология стала самой надежной опорой для вас. Умерший был вашим родственником?

– Работодателем, – сказал Джо. – Это Глен Рансайтер. «Ассоциация Рансайтера», Нью–Йорк. У вас находится его жена, Элла. Через несколько минут мы совершим посадку. Вы пришлете транспорт?

– Сейчас он находится в холодильнике?

– Нет, он загорает на пляже во Флориде – с раздражением сказал Джо.

– Я понял так, что ваш необычный ответ означает «да»?

– Короче, встречайте нас в космопорту Цюриха, – сказал Джо и отключился. Теперь нам постоянно иметь дело с этим типом, ничего себе… – Холлис заплатит за все.

– Холлис будет платить мистеру Фогельзангу? – спросил Сэмми Мэндо. – Как интересно.

– Нет, – сказал Джо. – Я имею в виду, что мы прикончим Холлиса. Убьем его. За все его делишки.

За Глена Рансайтера, например, подумал Джо. Замороженного в прозрачном ящике и обложенного пластмассовыми розочками. Пробуждаемого к активной полужизни на один час в месяц, гаснущего, исчезающего, вот уже почти неслышимого… Господи, подумал Джо, почему именно он? Из всех – именно он? Самый живой, энергичный…

– Зато теперь он будет рядом с Эллой, – сказала Венди.

– Да, в каком–то смысле… Не люблю мораториумы, – сказал Джо. – И не люблю их владельцев. Этот Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг… Почему Рансайтер выбрал Швейцарию? Чем хуже Нью–Йорк?

– Швейцарцы пионеры в этом деле, – сказала Эди Дорн. – У них лучше получается. Средняя продолжительность полужизни в Швейцарии на два часа больше, чем где–либо.

– ООН следует запретить поддержание полужизни, – сказал Джо. – Это извращение природного порядка рождений и смертей.

– Будь Господь приверженцем полужизни, мы так и рождались бы в гробу, набитом сухим льдом, – поддразнил его Эл Хэммонд.

– Мы в створе порта Цюриха, – сказал Дон Денни. – Они принимают управление нашим кораблем. – Он, сгорбившись, отошел от пульта.

– Не унывай так, Дон, – сказала Эди Дорн. – Грубо говоря, нам всем безумно повезло. По идее, мы должны быть мертвыми – все. Разорванными бомбой, порезанными лазерами… Только представь себе это – и сразу станет легче.

– Уже сам факт, что лететь надо было на Луну, должен был вызвать подозрения, – сказал Джо. – В законах этой планеты столько дыр… Рансайтер всегда говорил: если предлагают работу за пределами Земли – насторожись. Будь он жив, он и сейчас сказал бы то же самое. А особо, говорил он, будьте бдительны, если вас приглашают на Луну. Слишком многие там погорели… – Если он оживет в мораториуме, подумал Джо, первой его фразой будет вот эта: «Я всегда с подозрением относился к Луне». Но слишком уж лакомой оказалась приманка… Его поймали именно так, как он сам предполагал.

Заработали тормозные двигатели. Корабль задрожал.

– Джо, – сказал Апостос, – тебе придется сообщить Элле, что случилось с Гленом. Понимаешь, да?

– Я всю обратную дорогу только об этом и думаю, – сказал Джо.

Управляемый автоматами, корабль завис над посадочным столом.

– А кроме того, – сказал Джо, – я должен информировать Объединение о том, что произошло. А они нам вставят хороший фитиль – за то, что дали заманить себя на бойню, как бараны.

– Но ведь Объединение – наш друг, – сказал Сэмми Мэндо.

– После такой параши у нас не останется никаких друзей, – сказал Эл Хэммонд.

Весь в квадратиках солнечных батарей, грузовичок–трансформер с надписью «МОРАТОРИУМ ВОЗЛЮБЛЕННЫХ СОБРАТЬЕВ» ждал у края посадочного стола. Рядом стоял чем–то напоминающий жука человечек в континентальном одеянии: твидовой тоге, мокасинах, малиновом шарфе и пурпурном летном шлеме времен «этажерок». Владелец мораториума увидел Джо и мелкими шажками побежал ему навстречу, еще издали протягивая обтянутую перчаткой руку.

– Судя по всему, вы возвращаетесь не из увеселительной прогулки, – сказал фон Фогельзанг, пожимая Джо руку. – Мои люди могут начинать?

– Да, – сказал Джо. – Идите на борт и забирайте его…

Сунув руки в карманы, он побрел в сторону кафетерия. На душе было гадко. Опять все как обычно, подумал он. Мы снова на Земле. Холлис нас не прикончил – и мы счастливы. Лунная экспедиция, ловушка, кошмары и ужасы – все в прошлом. Начинается новая фаза – и мы ни при чем…

– Пять центов, пожалуйста, – сказала дверь кафетерия.

Джо подождал, пока из кафе не выйдет сидевшая там парочка, и ловко проскочил мимо них. Нашел свободное место, сел, облокотившись о стойку, и принялся изучать меню.

– Кофе, – сказал он наконец.

– Со сливками или с сахаром? – спросил автомат.

– И с тем и с другим.

В маленьком окошечке появилась чашечка кофе, два бумажных пакетика с сахаром и похожий на колбу молочник. Все это двинулось по стойке и остановилось напротив Джо.

– С вас один международный поскред, – сказал автомат.

– Отправьте счет Глену Рансайтеру в Нью–Йорк, – сказал Джо.

– Воспользуйтесь кредитной карточкой, – сказал автомат.

– Мне уже пять лет не позволяют пользоваться кредитными карточками, пока я не расплачусь за…

– Один поскред, пожалуйста, – сказал автомат и начал зловеще тикать. – Иначе через десять секунд я вызову полицию.

Джо бросил монету в прорезь. Тиканье смолкло.

– Такие клиенты нам не нужны, – заявил автомат.

– В один прекрасный день такие, как я, восстанут и свергнут иго машин, – зло сказал Джо. – Тогда вернутся нормальные отношения, вернется теплота, и человеку, прошедшему через черт знает что, дадут чашку кофе независимо от того, есть у него наготове поскред или нет. – Он взял молочник и брезгливо заглянул в него: – И вообще, ваши сливки, или молоко, или что вы туда налили – прокисли.

Автомат не ответил.

– Вы намерены что–нибудь делать? Вы были так многословны, когда хотели получить поскред.

Платная дверь кафетерия открылась и пропустила Эла Хэммонда. Он подошел и сел рядом.

– Эти ребята уже перенесли Рансайтера в свой трансформер. Они спрашивают, не поедешь ли ты с ними?

– Посмотри на это, – Джо встряхнул молочник; жидкость, бывшая в нем, прилипла к стенкам густыми комочками. – А я заказывал сливки. Вот что получаешь за поскред в кафетерии самого современного космопорта Земли. Я не уйду, пока не получу обратно свой поскред или нормальные сливки. Я хочу кофе.

Эл Хэммонд положил руку на плечо Джо и внимательно всмотрелся в его лицо.

– Что происходит, Джо?

– Сначала эта сигарета, – принялся перечислять Джо, – потом старая телефонная книга, теперь – сливки недельной давности… Я не понимаю, Эл.

– Выпей без сливок – сказал Эл – и пойдем проводим Рансайтера. Остальные наши пока побудут на корабле. А потом обратимся в ближайшее бюро Объединения и дадим им полный отчет.

Джо поднял чашечку: кофе был холодный, мерзкий, и то, что сначала казалось пеной, оказалось плесенью. С отвращением он оттолкнул чашку. Да что же такое делается? – растерянно подумал он. Что со мной происходит? Внезапно ему стало страшно.

– Забудь ты об этом кофе, – сказал Эл. – Пойдем же. Нужно, чтобы Рансайтера…

– Знаешь, кто дал мне этот поскред? – сказал Джо. – Пат Конли. И я сразу сделал с ним то, что обычно делаю с деньгами: потратил на ерунду. На чашку прошлогоднего кофе. – Под дружеским нажимом руки Эла он встал и направился к двери. – Может быть, съездишь со мной? Поможешь? Особенно при разговоре с Эллой. Как ей объяснить? Валить все на Глена? Сказать, что это была его идея – лететь на Луну? Так ведь это правда… А может, соврать – сказать, что была авария или что он умер своей смертью…

– Через какое–то время Рансайтер сможет общаться с ней, – сказал Эл. – И сам расскажет ей все.

– Так, может быть, подождем – пусть он сам ей все и расскажет? – предложил Джо, направляясь к трансформеру. – Почему нет? Он сам решил, что нам надо лететь на Луну, – вот пусть сам все ей и рассказывает. Он умеет с ней разговаривать. Он привык.

Вместе с Элом они вошли в кабину трансформера. За пультом управления сидел фон Фогельзанг.

– Вы готовы, джентльмены? – спросил он. – Тогда мы отправляемся в траурное путешествие к месту вечного упокоения мистера Рансайтера…

Джо издал невнятный звук и уставился в окно. Там были только инженерные сооружения космопорта.

– Снимайтесь, – сказал Эл.

Трансформер оторвался от земли. Владелец мораториума вдавил на пульте клавишу, и полились звуки «Торжественной мессы» Бетховена. «Agnus dei, – снова и снова повторяли голоса, – qui tollis peccata mundi…» Звуки симфонического оркестра электронных инструментов наполняли кабину.

– А ты знаешь, что Тосканини частенько подпевал, когда дирижировал при исполнении опер? – спросил Джо. – И в записи «Травиаты» его голос слышен, когда исполняют арию Виолетты в первом акте?

– Никогда не знал этого – сказал Эл. Он смотрел вниз на аккуратные кварталы Цюриха. Джо поймал себя на том, что и сам не может оторвать глаз от проплывающих внизу крыш.

– Libera me, Domine, – сказал он.

– Что это значит?

– Это значит: помилуй меня, Господи. Ты что, не знал? Я думал, это все знают.

– А что это тебе пришло в голову?

– Проклятая музыка. Выключите ее, – сказал он фон Фогельзангу. – Рансайтер все равно ничего не слышит. Слышу только я, а мне не хочется ее слушать. Тебе тоже, наверное, не хочется, а? – спросил он Хэммонда.

– Успокойся, Джо, – сказал Эл.

– Мы сопровождаем нашего мертвого шефа в заведение под названием «Мораториум Возлюбленных Собратьев», а ты говоришь – успокойся. Ты же знаешь, он вовсе не обязан был лететь на Луну. Послал бы нас, а сам остался бы в Нью–Йорке. А получилось, что человек, который больше всех нас любил жизнь, который лучше всех нас умел ею пользоваться…

– Ваш темнокожий приятель дал вам добрый совет, – сказал фон Фогельзанг.

– Какой совет?

– Успокоиться. – Фон Фогельзанг выдвинул ящичек под пультом и подал Джо веселенькую разноцветную коробочку. – Возьмите одну, мистер Чип.

– Жвачка с транквилизаторами, – сказал Джо, принимая коробочку и машинально открывая ее. – «Абрикосовая успокоительная резинка». Как ты считаешь, взять? – спросил он Хэммонда.

– Лучше взять, – сказал Эл.

– А вот Рансайтер не стал бы глотать транквилизаторы, – сказал Джо. – В нашей ситуации – никогда бы не стал. Никогда он не принимал транквилизаторов. Никогда в жизни. Знаешь, что я понял, Эл? Он отдал свою жизнь, чтобы спасти наши. Не так, чтобы прямо…

– Очень не прямо, – сказал Эл. – Ну вот, прилетели. Ты как – сможешь взять себя в руки?

– Когда я услышу голос Рансайтера, я буду полностью спокоен, – сказал Джо. – Когда буду знать, что хоть какая–то искорка жизни в нем еще сохранилась.

– Не стоит так волноваться, мистер Чип – сказал владелец мораториума. – Обычно мы получаем вполне удовлетворительный поток протофазонов. По крайней мере, вначале. Уже потом, когда срок полужизни подходит к концу, наступает печальная минута. Но при разумном планировании эту минуту можно отсрочить на много лет…

Трансформер коснулся земли. Фон Фогельзанг выключил мотор и нажатием кнопки открыл дверь.

– Добро пожаловать в Мораториум Возлюбленных Собратьев, – сказал он, пропуская Джо и Эла вперед. – Моя секретарша, мисс Бисон, сопроводит вас в зал свиданий. Побудьте там, и обстановка восстановит мир в ваших душах. Туда же вам доставят мистера Рансайтера, как только техники установят с ним связь.

– Я хотел бы присутствовать при этом, – сказал Джо. – Видеть, как его возвращают к жизни.

– Может быть, вы, как друг, объясните ему? – обратился владелец мораториума к Элу. – Вас он поймет лучше.

– Мы посидим в зале, – сказал Эл.

– Дядя Том, – презрительно сказал Джо.

– Все мораториумы таковы, – сказал Эл. – Пойдем, посидим в зале.

– Сколько времени вы будете работать?

– Через пятнадцать минут мы определимся. Если за это время не удастся получить устойчивый сигнал…

– Пятнадцать минут? Вы собираетесь пытаться вернуть его к жизни всего за пятнадцать минут? – Он повернулся к Элу: —Ты слышишь, Эл? Всего пятнадцать минут они хотят потратить на человека, который на голову выше их всех… – он понял, что сейчас заплачет. Навзрыд. – Пойдем отсюда, Эл. Пойдем…

– Пойдем, – сказал Эл.

Они поплелись в зал свиданий.

– Сигарету хочешь? – спросил Эл, садясь на диван, обтянутый синтетической кожей.

– Они истлели, – сказал Джо, не прикасаясь к пачке.

– В самом деле… – Эл сунул пачку обратно в карман. – Как ты узнал? – С минуту он ждал ответа. – Джо, ты падаешь духом легче, чем все, с кем я сталкивался. Нам повезло – мы живы. Могло быть наоборот: мы все лежали бы по холодильникам, а Рансайтер сидел бы в этом дурацком зале…

– Все сигареты в мире истлели, – сказал Джо. Посмотрел на часы: прошло десять минут. Он попытался понять, о чем думает. Мысли проплывали насквозь, как серебряные рыбки. Скользкие, неуправляемые, неприятные… Потом они исчезли, и пришел страх. – Если бы Рансайтер был жив и сидел бы здесь – все было бы как надо. Не знаю почему, но это так… Ты застал дантистов?

– Нет, – сказал Эл, – но я знаю, чем они занимались.

– Раньше у людей портились зубы, – сказал Джо.

– Я слышал об этом…

– Отец рассказывал, как ждал однажды приема. Каждый раз, когда медсестра открывала дверь, он думал: ну, все… сейчас начнется то, чего я боялся всю свою жизнь…

– Как ты сейчас, – сказал Эл.

– Да боже мой, почему этот кретин, который тут заправляет, не придет и не скажет, что Рансайтер жив?! Или что он мертв? Да или нет?

– Почти всегда – да. Статистика…

– На этот раз будет нет.

– Ты не можешь этого знать.

– У Холлиса есть отделение в Цюрихе?

– Безусловно. Но к тому времени, когда он пришлет сюда своего предсказателя, мы и так будем знать все.

– Я позвоню, пусть скажут по телефону. – Джо встал, пытаясь вспомнить, видел ли где видеофон–автомат. – Дай мне двадцать пять центов.

Эл помотал головой.

– Эл, в определенном смысле – ты мой подчиненный. Значит, ты должен подчиняться. После смерти Рансайтера руководство фирмой перешло ко мне. С момента взрыва бомбы. Это я решил доставить его сюда. Теперь я решил нанять предсказателя. Дай мне двадцать пять центов.

– Подумать только: Ассоциацией Рансайтера управляет человек, у которого в кармане нет ни цента. Держи. Увеличишь мне жалованье на эту сумму.

Джо потащился по коридору, потирая виски. Если разобраться, думал он, это совершенно противоестественное место. Нейтральная полоса между жизнью и смертью. Если не считать Эллы, перескочил он на другое, то я действительно сейчас глава Ассоциации. И буду им оставаться, пока Элла или Рансайтер не назовут того, кто займет этот пост на постоянной основе. А вдруг они назовут меня? Нет, ерунда. Не может управлять Ассоциацией человек, у которого такое финансовое положение.

Впрочем, предсказатель Холлиса может знать и это. Займу ли я официально пост главы фирмы? Да, это надо выяснить – вкупе с остальным. Предсказателя придется нанять в любом случае…

– Есть тут где–нибудь видеофон? – спросил он одетого в униформу сотрудника мораториума. – А, вижу, спасибо…

Подняв трубку и услышав гудок, он бросил в прорезь полученную от Эла монетку.

– Простите, сэр, но я не могу принимать монеты, вышедшие из обращения, – сказал видеофон и выплюнул монетку к ногам Джо.

– Как это понять? – Пыхтя, Джо нагнулся, чтобы поднять монету. – С каких это пор двадцатипятицентовики Североамериканской Конфедерации вышли из обращения?

– Простите, сэр, но монета, которую вы в меня опустили, была устаревшей монетой в четверть доллара бывших Соединенных Штатов Америки. Теперь она представляет собой только нумизматическую ценность.

Джо внимательно осмотрел монету. На ее потускневшей поверхности был с трудом различим профиль Вашингтона. И дата. Монета была сорокалетней давности…

– У вас проблемы, сэр? – спросил, подходя, служащий мораториума. – Я видел, что автомат выбросил вашу монету. Можно мне взглянуть на нее?

Джо протянул ему четвертак Соединенных Штатов.

– Не согласитесь ли вы принять за нее монету в десять швейцарских франков, которой вы вполне могли бы оплатить разговор?

– Отлично, – сказал Джо. Совершив обмен, он опустил монету в щель и набрал номер службы Холлиса – одинаковый во всех странах.

– Фирма «Таланты Холлиса», – хорошо поставленным голосом сказала возникшая на экране девушка с преображенным новейшей косметикой лицом. – О, мистер Чип! Мистер Холлис весь день ждет вашего звонка.

Естественно, подумал Джо, предвидение…

– Мистер Холлис поручил нам сразу же соединить вас с ним, он хочет лично заняться вашим делом. Подождите одну секунду, я соединяю, сейчас вы услышите мистера Холлиса, такова воля Божья… – Лицо девушки исчезло, и несколько секунд экран был пуст. Потом появилось лицо, только лицо, без шеи и туловища. Синее, мрачное, с глубоко запавшими глазами, напоминающими неправильно ограненные драгоценные камни: они сверкали, но блеск их был каким–то ненатуральным…

– Здравствуйте, мистер Чип, – сказало лицо.

Вот, значит, каков он, подумал Джо. Да, фотографии не передавали всего: неровностей и странных искажений, будто когда–то это лицо разбили вдребезги, а потом склеили, но не слишком тщательно…

– Объединение получит наш рапорт об убийстве Глена Рансайтера, – сказал Джо. – У них достаточно юристов, чтобы остаток жизни вы провели в тюрьме. – Он помолчал, но ответной реакции не дождался. – Мы знаем, что это сделали вы, – он уже понимал всю бессмысленность своего поступка.

– Что касается цели вашего звонка, – сказал Холлис змеиным голосом, – то мистер Рансайтер не будет…

Джо повесил трубку. Рука его дрожала.

Он вернулся в зал свиданий. Там сидел мрачный Эл и крошил в пальцах то, что было когда–то сигаретой.

– Нет, – сказал Джо.

– Приходил Фогельзанг, – сказал Эл. – Хочет тебе что–то сказать. Шесть против восьми, что у них сложности и он сейчас начнет крутить. Вместо того, чтобы прямо сказать: нет… И что же теперь?

– Холлис должен ответить за это.

– Безнадежно. Нам его не достать.

– Объединение… – Джо оборвал себя. Вошел владелец мораториума, бледный и измученный. Видно было, сколько сил он прилагает, чтобы выглядеть мужественно и твердо.

– Мы сделали все, что могли, – сказал он. – При таких низких температурах электрическое сопротивление отсутствует. Мы должны были получить сильный и чистый сигнал. Но усилитель воспроизводит лишь шум с частотой около шестидесяти герц. Прошу учесть, что далеко не сразу клиент попал в необходимые температурные условия. Прошу не забывать об этом.

– Мы не забываем, – сказал Эл и тяжело поднялся. – Вроде бы все?

– Надо поговорить с Эллой, – сказал Джо.

– Сразу? – Эл покачал головой. – Отложи на утро. Выспишься, обдумаешь ситуацию… Поезжай домой и поспи.

– Ехать домой, – сказал Джо, – это ехать к Пат Конли. Она меня замучает…

– Тогда возьми номер в отеле, – сказал Эл. – Исчезни. Я вернусь на корабль, расскажу нашим, как дела, и подготовлю рапорт в Объединение. Дай мне письменное поручение заняться этим… – он повернулся к Фогельзангу: – Нет ли у вас ручки и листа бумаги?

– Знаешь, с кем бы я поговорил? – сказал Джо. – С Венди Райт. Она может подсказать, что делать. Я ценю ее мнение. Сам не знаю почему. Что–то в ней есть такое…

Он вдруг заметил, что звучит тихая музыка. Та же, что на борту трансформера. «День гнева, день страдания, – мрачно выводили голоса, – мир обращается в пепел, как предрекала Сивилла…» Реквием Верди. Наверное, каждое утро, приходя на работу, фон Фогельзанг собственноручно включает эту музыку…

– Возьмешь номер в отеле, – сказал Эл, – а я шепну Венди Райт, чтобы навестила тебя там.

– Неловко, – сказал Джо.

– Что? – воззрился на него Эл. – В такое время? Когда вся организация может пойти ко всем чертям в пекло, потому что ты никак не можешь взять себя в руки? Сейчас годится все, что приведет тебя в форму. Иди звони в отель, потом скажешь мне…

– Наши деньги ни черта не стоят, – сказал Джо. – Я не смогу никуда позвонить, пока не найду коллекционера, готового обменять наши монеты на современные.

– О Иисус! – тяжело вздохнул Эл и покачал головой.

– Я, что ли, состарил эти монеты? – взвился Джо.

– В каком–то смысле – в очень странном смысле, Джо, – да, ты. Я пока не могу этого объяснить… я не могу даже понять… но смогу. Когда–нибудь. Ладно, пойдем на корабль. Заберешь Венди и тихо смоешься.

«И страх Господень овладеет призванными на суд Его…» – пел хор.

– Чем я буду расплачиваться – они не принимают наших денег! – не мог остановиться Джо.

Выругавшись, Эл достал бумажник.

– Так, эти годятся, хотя и старые… а эти уже нет, – он брезгливо отшвырнул от себя потерявшие ценность монеты. – На, возьми, – он насильно всунул в руку Джо несколько кредиток. – Хватит на ночь в отеле, на завтрак и на легкую выпивку. Отправлю за вами корабль из Нью–Йорка.

– Я тебе все верну, – сказал Джо. – Как исполняющему обязанности директора мне положено неплохое жалованье. Тогда я расплачусь с долгами, с налогами, заплачу все штрафы и пени…

– Без Пат Конли?

– Я пошлю ее к черту.

– Могу себе представить…

– Начну новую жизнь. Сначала. – Я смогу руководить фирмой, подумал Джо. И никогда не допущу подобной ошибки… не позволю выманить нас с Земли и засунуть в мышеловку…

– Мне кажется – сказал Эл – ты слишком любишь проигрывать. И вряд ли перемена обстоятельств может тебя от этого отучить…

– Наоборот, я всегда стремился к успеху, – возразил Джо. – Рансайтер видел это, потому и назначил меня в завещании своим преемником. Там сказано, что я становлюсь главой фирмы, если не удастся вернуть его к полужизни в Мораториуме Возлюбленных Собратьев либо в другом респектабельном мораториуме, который я выберу… – Самоуважение Джо все росло и росло; он видел уже впереди самые блестящие возможности, видел так четко, как видят их предсказатели… и тут он вспомнил о способностях Пат. «Грянут трубы, и мертвые встанут, чтобы предстать пред троном Всевышнего…» – выводил хор.

– К черту ты ее послать не сможешь, – поняв по лицу Джо, о чем он подумал, сказал Эл. – С ее способностями…

– Я сниму номер в «Раут–отеле», – сказал Джо. – Воспользуюсь твоим советом. – Эл прав, подумал он, ничего у меня не получится… Пат просто сотрет меня в порошок. Я обречен – в самом классическом смысле этого слова. Ему представилась птица в силке… мгновенно постаревшая птица. Он поежился: образ этот показался ему пророческим. Эти монеты. Вышедшие из обращения. Нужные только нумизматам. Для музейных коллекций… Не в этом ли все дело? Не знаю…

«Смерть отступает, и природа внимает гласу Судии, покуда прах восстает из гроба», – хор пел, и пел, и пел…