355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Филип Киндред Дик » Стигматы Палмера Элдрича (сборник) » Текст книги (страница 10)
Стигматы Палмера Элдрича (сборник)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 15:03

Текст книги "Стигматы Палмера Элдрича (сборник)"


Автор книги: Филип Киндред Дик



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава 16

Первый сверхмощный самоходный бульдозер ворчал словно брюзгливый старик. И, наполнив первый огромный ковш землей – для этого он припал к земле как навозный жук, задрав кверху заднюю часть, – он отвел его в сторону и высыпал грунт в ожидавший своей очереди контейнер, тоже автоматический, работающий самостоятельно, без вмешательства людей. В нем грунт превратится в энергию, и эта энергия, которую следует расходовать очень бережно, будет передана по кабелю в огромную супербатарею, расположенную в четверти мили отсюда. Такие супербатареи появились накануне войны, и в них могут храниться миллионы единиц энергии, причем на протяжении десятилетий.

Энергия супербатареи обеспечит электричество, необходимое для функционирования жилого комплекса; она станет источником энергии для освещения, отопления и кондиционирования воздуха. На протяжении многих лет Рансибл совершенствовал технологию строительства жилых комплексов. Все было учтено.

И люди, которые будут жить в жилых комплексах, принесут со временем значительную прибыль, размышлял Боб Хиг, стоя возле самоходного бульдозера, точнее, возле первого из них, поскольку двенадцать бульдозеров заработало одновременно. Потому что раньше они работали в своих подземных убежищах, где собирали железок, которые пополняли свиты йенсенистов и принадлежащие им вооруженные отряды. А теперь они будут работать на Рансибла.

На нижних этажах жилых комплексов находятся мастерские, и в этих мастерских производят детали, из которых потом собирают железок. Детали эти изготовляют вручную, поскольку сложнейшая система наземных автоматических фабрик была уничтожена во время войны. Жители убежищ не имели ни малейшего представления, откуда к ним поступают детали для будущих железок. Потому что если бы они узнали, они, не приведи Господи, догадались бы, что люди уже могут жить на поверхности земли.

И самое главное, размышлял Хиг, не допустить того, чтобы они догадались. Потому что как только они выйдут из убежищ, начнется новая война.

По крайней мере, так ему объяснили. И он не сомневался в этом, в конце концов он был не йенсенистом, а обыкновенным служащим Агентства и работал на Броза. Когда–нибудь, если ему улыбнется удача и начальство будет довольно его работой, Броз выдвинет его кандидатом, и тогда он на законных основаниях сможет подыскать себе «горячую зону», чтобы построить там себе поместье. Если, разумеется, к тому времени «горячие зоны» еще хоть где–нибудь останутся.

Может быть, думал Хиг, я стану йенсенистом, если справлюсь с этим заданием. Достаточно будет справиться с одним этим заданием, этим особенно важным проектом Агентства, чтобы получить звание йенсениста. И тогда я начну платить деньги частным детективам Уэбстера Фута, чтобы они сообщали мне об уровне радиации в оставшихся «горячих зонах». И тогда я, подобно Дэвиду Лантано, буду бдительно следить за развитием событий. Если он смог захватить себе участок для поместья, значит, и я смогу. Да и вообще, откуда, в конце концов, он взялся?

– Как дела, мистер Хиг? – закричал ему рабочий–человек, когда все бульдозеры выгрузили грунт в конвертеры и снова вонзились в землю.

– Все в порядке! – крикнул ему Хиг.

Он подошел ближе, чтобы рассмотреть обнажившийся твердый, коричневый грунт; бульдозеры должны были углубиться в землю на пятнадцать метров и вырыть плоский котлован площадью в пять квадратных миль. Это, в общем–то, была довольно заурядная работа, вполне обычная для «землероек» Рансибла, и задача в данном случае заключалась скорее в том, чтобы выровнять землю, а не рыть ее. Повсюду работали бригады геодезистов, железок новых марок, использовавших теодолиты на треногах, для определения совершенно плоской поверхности. Земляные работы не займут много времени; нет даже никакого сравнения с той работой, проделанной накануне войны, когда строили подземные убежища и спускали их на большую глубину.

Итак, скоро должны появиться зарытые в землю «следы материальной культуры». Или их вообще не обнаружат. Потому что через два дня земляные работы будут полностью завершены.

Я так надеюсь, думал Хиг, на то, что «накладки» не произошло и эти чертовы штуковины не зарыты слишком глубоко. Потому что если это так, то на этом «специальный проект» и закончится, он канет в Лету, как только будет вылита первая порция бетона и забиты первые стальные сваи. А точнее, тогда, когда уложат пластмассовые формы для последующей заливки их бетоном. А эти формы уже доставляют по воздуху. Их брали на только что завершенной стройке.

Он сказал себе: «Мне следует быть начеку. Чтобы в любой момент остановить бульдозеры, прекратить этот грохот и рев, механизмы со скрежетом остановятся. А тогда… Я начну вопить во всю глотку».

Он почувствовал волнение: на плотной коричневой поверхности ниже уровня корней мертвых деревьев он заметил что–то блестящее, темное, залепленное землей. Предмет этот явно остался бы незамеченным, если бы он не проявил бдительность. Железки бы не заметили, землеройки бы не заметили и даже другие люди–инженеры не обратили бы на него внимания – все были поглощены работой. Каждый на своем участке.

Как и он. Он внимательно смотрел на появившийся из–под земли предмет… Это обыкновенный камень или первый из…

Именно так. Темное, покрытое ржавчиной оружие, трудно даже поверить, что именно к нему он прикасался вчера вечером, когда оно было еще новым и блестящим, а его поверхность сверкала и лоснилась. За шестьсот лет, однако, оно сильно изменилось. Хиг просто не мог поверить своим глазам: неужели это то же самое, которое изготовил талантливый макетчик Линдблом и которое он, Адамс, Броз и Линдблом рассматривали вчера вечером на столе у Броза? Узнать его было нелегко. Он пошел к нему, щурясь от солнца. Камень или предмет материальной культуры? Хиг помахал ближайшему бульдозеру, который тут же попятился, и этот участок земли на какое–то время остался свободным. Спустившись в котлован, Хиг зашагал к тому месту, где в земле чуть виднелся темный, бесформенный предмет. Опустился на колени.

– Эй! – позвал он, оглядываясь по сторонам, стараясь отыскать глазами какого–нибудь человека среди железок и землероек. На его крик откликнулся Дик Паттерсон, инженер–человек, которого, как и его самого, нанял Рансибл.

– Эй, Паттерсон! – закричал он. И тут же обнаружил, что найденный им предмет вовсе не был «памятником материальной культуры». Он слишком поспешил. О Господи, он чуть было все не испортил!

Приблизившись, Паттерсон спросил:

– Что случилось?

– Ничего. – Хиг в бешенстве заспешил из котлована и сделал знак бульдозеру продолжать работу. Тот взревел и начал грызть землю – черный предмет, оказавшийся обыкновенным камнем, исчез на конвейере землеройки.

А еще через десять минут бульдозер выкопал что–то блестящее, металлическое, сверкающее в лучах утреннего солнца. На этот раз сомнений не было: на трехметровой глубине был обнаружен первый «памятник материальной культуры».

– Эй, Паттерсон! – завопил Хиг. Но Паттерсон на этот раз не отозвался. Хиг потянулся к радиотелефону и уже начал было передавать сигнал «общий сбор», как вдруг передумал. Я лучше не буду опять вопить как оглашенный, подумал он. Итак, он жестом приказал бульдозеру дать задний ход и тот, казалось, неохотно и ворча, отступил. На этот раз, приблизившись к увиденному им предмету, он со злобной радостью убедился, что это – ружье необычной формы, глубоко утопленное в землю. Ковш экскаватора снял с него слой ржавчины, обнажив все еще твердый материал.

Прощайте, мистер Рансибл, восторженно сказал сам себе Хиг. Теперь–то я уже стану йенсенистом – внутренний голос подсказывал ему, что именно так и произойдет. А ты наконец узнаешь, что такое тюрьма, ты, всю жизнь строивший тюрьмы для других! Он опять помахал бульдозеру, на этот раз, чтобы полностью его остановить, и быстро зашагал к радиотелефону, собираясь передать команду, которая приведет к остановке всех видов работ и вынудит всех дежурных инженеров и имеющихся в наличии железок явиться сюда за разъяснениями.

Незаметным движением он включил замаскированную в пуговице рубашки кинокамеру и одновременно включил магнитофон. Рансибл тут не присутствовал, но Броз в последний момент решил, что ему потребуется запись всех событий, начиная с того момента, когда Хиг привлечет внимание к сделанной находке.

Он наклонился и взял радиотелефон.

Лазерный луч пронзил его, отрезал правое полушарие мозга и расколол череп, сняв с него скальп, и инженер упал на землю. Радиотелефон разбился вдребезги. Встать Хиг уже не мог. Он был мертв.

Самоходный бульдозер, который тот остановил, терпеливо ждал сигнала возобновить работу, и наконец этот сигнал поступил от инженера–человека, находившегося в дальнем углу котлована. С благодарным рокотом бульдозер включился в работу.

Под его гусеницами небольшой металлический предмет, шестьсот лет пролежавший на глубине трех метров, снова исчез.

А следующий ковш навсегда скрыл его от глаз людских, погрузив вместе с грунтом в конвертер.

Без каких–либо колебаний конвертер превратил его вместе со всеми его микрокомпонентами и хитроумными обмотками в чистую энергию. Его постигла та же участь, что камни и грунт.

Было шумно. Земляные работы продолжались.

Глава 17

В своей Лондонской конторе Уэбстер Фут рассматривал при помощи увеличительного стекла, принадлежавшего некогда ювелиру – он обожал старые вещи, – фотоотчет спутника–шпиона, принадлежавшего зарегистрированной в Лондоне «Компании Уэбстера Фута». Снимки были сделаны во время 456 и 765–го витков над северо–западной частью земного шара.

– Вот тут, – сказал его эксперт в области фотографии Джереми Ценцио.

– Все в порядке, мой мальчик. – Уэбстер Фут протянул руку, и фотография–рулон перестала раскручиваться; он приблизил к этой точке микроскоп, дающий увеличение в 1200 раз, включил сначала предварительную, а потом точную настройку – из–за астигматизма правого он предпочитал смотреть левым глазом. И наконец увидел то, что ему показывал Ценцио.

Ценцио сказал:

– Этот тот самый район, где близко сходятся Колорадо, Небраска и Вайоминг. К югу от бывшего Чейенна, крупнейшего города США в довоенное время.

– Верно.

– Посмотрите этот кусок?

– Да, пожалуй, – сказал Фут, – покажите его на стене.

Через мгновение лампы потускнели, на стене появился квадрат. Ценцио включил проектор, и тот превратил неподвижную пленку в ряд последовательных эпизодов, которые длились несколько минут.

При помощи 1200–кратного микроскопа им удалось рассмотреть человека и двух железок.

Уэбстер Фут увидел, что один из железок намеревался убить человека, он явственно увидел характерное движение его правой верхней конечности.

Как профессионал он прекрасно знал, что оно означает. Этот человек вот–вот умрет.

А затем – порыв ветра, взметнувший пыль, и железка падает, а его сотоварищ вертится на бешеной скорости, все его приборы работают с предельной нагрузкой – он старается засечь источник смертоносного излучения. И тоже превращается в кучку пыли, которую тут же подхватывает и уносит ветер.

– Это все, – сказал Ценцио и включил в комнате свет.

***

– Это имение принадлежит… – Фут заглянул в справочник полицейской корпорации. – …Мистеру Дэвиду Лантано. Нет, это еще не поместье, оно только строится. Год еще не прошел, так что чисто формально это пока «горячая зона». Которой, однако, уже распоряжается мистер Лантано.

– Вероятно, эти железки принадлежат Лантано.

– Да. – Фут рассеянно кивнул. – Вот что, мой мальчик. Изучай все соседние кадры в 400–кратном увеличении, пока не отыщешь источник луча, прикончившего двух железок. Найди того, кто…

Запищал видеофон; звонила секретарша мисс Грэй, и поданный ею сигнал – три вспышки света в сопровождении одном звонка – означал, что внимание его требуется безотлагательно.

– Извините меня, – сказал Фут и подошел к стационарному видеофону, на который мисс Грэй переключила его собеседника.

На экране появилось багровое, чуть одутловатое лицо Луиса Рансибла.

На носу у него красовалось старомодное пенсне, а макушка, с тех пор как Фут виделся с ним в последний раз, полысела еще больше.

– Твой агент, – сказал Рансибл, – посоветовал мне связаться с тобой, как только произойдет что–нибудь необычное.

– Именно так! – Фут приник к экрану, положив руки на приборный щиток видеофона, чтобы их ни в коем случае не разъединили. – Ну, говори же, Луис, что случилось?

– Кто–то убил одного из моих инженеров. Ему снесли лазером заднюю часть головы. Это произошло в Южной Юте. Так что твоя интуиция тебя не подвела: они действительно охотятся за мной.

Рансибл был скорее возмущен, чем напуган. Впрочем, для него это было вполне естественно.

– Ты можешь продолжить работы без этого человека?

– О, разумеется. Мы и так продолжали копать. Его обнаружили лишь через час после того, как все случилось. Никто ничего не заметил. Работы шли полным ходом. Его звали Хиг. Боб Хиг. Он был не из самых лучших моих инженеров, но и не из худших.

– Тогда продолжайте копать, – посоветовал Фут. – Мы, конечно, пошлем агента, чтобы он осмотрел тело Хига; он прибудет через полчаса с одной из наших промежуточных баз. Тем временем держите меня в курсе событий.

Вероятно, это был их первый ход.

Ему не пришлось уточнять, кого это «их», – он и Рансибл понимали друг друга с полуслова.

Экран погас, и Фут стал снова рассматривать кадры, отснятые со спутника.

– Удалось обнаружить источник луча? – спросил он Ценцио. Его интересовало, связаны ли как–то между собой убийство инженера Рансибла и уничтожение двух железок. Ему всегда нравилось находить скрытые связи между событиями, которые, на первый взгляд, не имели между собой ничего общего. Но что касается связи между двумя этими происшествиями, то даже его экстрасенсорные способности не помогали ему установить ее, не наводили на след. Возможно, со временем…

– Пока не удалось, – сказал Ценцио.

– Может, они пытаются напугать Рансибла, с тем чтобы он прекратил строительство в Юте? – спросил Фут, не ожидая, впрочем, услышать ответ на свой вопрос. Вряд ли это так, Луис может продолжить строительство, даже если лишится многих своих сотрудников. Да с тем оружием, которое хранится в Агентстве, особенно с оружием передовых типов, к которому имеет допуск только Броз, они могли бы стереть с лица земли весь участок со всеми людьми, железками и грудами оборудования!… А не убивать одного–единственного инженера, и к тому же самого рядового. Он ничего не понимал.

– Интуиция вам ничего не подсказывает? – поинтересовался Ценцио. Никаких психопарасенсорных догадок?

– О, да, – ответил Уэбстер Фут. У него было странное чувство, оно становилось все сильней, и наконец вспышка озарила его подсознание.

– Двое железок превратились в пыль, – сказал он, – а человек из строительной бригады Рансибла убит лазерным лучом, раскроившим его голову, в тот момент, когда они только приступили к земляным работам. Я предвижу… – Он замолчал.

«Еще одну смерть», – сказал он себе. – «И весьма скоро».

Он взглянул на свои старинные карманные часы.

– Ему выстрелили в затылок. Убийство. За ним последует кто–нибудь из йенсенистов.

– Убьют йенсениста? – Ценцио в изумлении смотрел на него.

– И довольно скоро, – сказал Фут. – А может быть, уже убили.

– И нам позвонят…

– И на этот раз не Рансибл, а Броз. Потому что, – и на этот раз дар экстрасенса помог ему ясно увидеть будущее, – это будет кто–то из ближайшего окружения Броза, человек, от которого Броз каким–то образом зависел. Это происшествие полностью выведет Броза из себя, и он в порыве отчаяния нам позвонит.

– Поживем – увидим, – с сомнением в голосе сказал Ценцио. – Удалось ли вам угадать…

– Я убежден, что мое предсказание верно, – настаивал Фут. – Вопрос только в том, когда это произойдет.

Потому что его дар предвидения не мог, однако, помочь ему прогнозировать сроки. Он мог ошибиться на несколько дней, а то и на неделю. Но не больше, чем на неделю.

– Предположим, – задумчиво сказал Фут, – убийство Хига не было задумано для того, чтобы нанести удар по Рансиблу. Ущерба оно ему не нанесло, и поэтому вряд ли можно считать, что мишенью, в конечном счете, был он.

Однако допустим, подумал он, что хотя Хиг был сотрудником Рансибла, эта акция была направлена против Броза…

Так ли уж абсурдна эта мысль?

– Тебе нравится Броз? – спросил он своего эксперта–фотографа, ответственного за все видеоматериалы, получаемые со спутников.

– Никогда не думал об этом, – ответил Ценцио.

Фут сказал:

– А я думал. И я не люблю Броза. И даже пальцем не пошевельну, чтобы ему помочь. Если только мне удастся от него отделаться…

Но как можно отделаться от Броза? Броз, отдававший приказы и генералу Холту и маршалу Харенжаному, распоряжался по своему усмотрению армией железок–ветеранов и хранилищем самых совершенных типов оружия. Броз в любой момент мог арестовать его прямо здесь, в Лондоне, в штаб–квартире его собственной компании.

Но, возможно, существовал кто–то еще, кто не боялся Броза.

– Мы узнаем, существует ли и в самом деле такой человек, – сказал Фут, – только тогда, когда будет убит высоко ценимый Брозом йенсенист. Как он и предсказывал при помощи своего дара предвидения.

– И что же это за человек?

– Нового типа, мы таких еще не видели.

Я буду сидеть за столом, сказал себе Фут, ждать и надеяться, что мне позвонит по видеофону этот отвратительный, жирный паук Стэнтон Броз. Он скорбным голосом сообщит мне, что один из самых главных йенсенистов из его ближайшего окружения был отправлен на тот свет. И причем не варварским и жестоким методом, а, как они выражаются, самым цивилизованным способом. И когда он мне позвонит, я возьму себе двухнедельный отпуск и славно проведу время.

Он уже приготовился к этому звонку. Он ждал его. На его старомодных карманных часах стрелки показывали девять часов утра по лондонскому времени. И он по–своему уже начал отмечать торжество: взял крошечную понюшку табака, высококлассного нюхательного табака марки «отборный табак миссис Клуни» и хорошенько, обеими ноздрями, вдохнул его.

***

В фойе нью–йоркского Агентства не было видно ни одной живой души, и Джозеф Адамс прошмыгнул в кабину общественного видеофона. Он плотно закрыл дверь и запихнул в автомат металлическую монету.

– Кейптаун, пожалуйста. Виллу Луиса Рансибла. – Он дрожал так сильно, что ему едва удавалось удержать трубку возле уха.

– Семь долларов за первые, – сказал оператор. Это был железка очень расторопный и приветливый.

– Ладно. – Он быстро бросил в щель пятерку и еще две монеты. Затем, когда его соединили, Адамс быстрым, судорожным, но точным движением закрыл экран носовым платком – он исключил видеосвязь, оставив только звуковую.

Он услышал женский голос:

– Говорит мисс Ломбард, секретарша мистера Рансибла. Кто звонит?

Будьте любезны назвать свое имя.

Джозеф Адамс заговорил с ней хриплым голосом. Ему даже не пришлось преднамеренно изменять голос, чтобы сделать его неузнаваемым. Это получилось само собой, – У меня экстренная информация лично для мистера Рансибла.

– Кто это? Будьте любезны…

– Я не могу, – прорычал Адамс. – Линию могут прослушивать. Могут…

– Но что это, сэр? Говорите, говорите! Изображения вообще нет. Не могли бы вы воспользоваться более исправным видеофоном?

– Прощайте, – сказал Адамс. Я не могу рисковать, подумал он в отчаянии.

– Я вас соединяю, сэр, если вы подождете буквально…

Он опустил трубку.

Схватив свой платок, пошатываясь, он вышел из кабины видеофона. Он чуть не сделал это. Он пытался. Я и в самом деле пытался, сказал он себе.

Я был близок к успеху.

А может быть, отправить телеграмму? По специальной, моментальной линии связи? Анонимно, а буквы вырезать из газеты?

Нет, подумал он, не смогу. Вам придется меня извинить, мистер Рансибл. Цепи слишком сильны. И связи. Они слишком старые и прочные. Они проросли во мне и стали частью меня, они живут во мне. Целую жизнь. И сейчас и в будущем.

Адамс шел медленно, словно в оцепенении, постепенно удаляясь от кабины видеофона, назад, в свою контору. Словно ничего и не произошло.

А ничего и не произошло. И это была горькая правда. Ничего вообще не произошло. Ничего.

Она будет жить сама по себе, сила, природу которой он не понимал, мощная, но отдаленная, увертливая словно бабочка, действующая на самой грани его сознания; образы, проскальзывающие по его небосводу, не оставляя никаких следов, не вызывая никаких эмоций. Он чувствовал себя слепым, испуганным и беззащитным. И все же он шел. Потому что это было вполне естественно. И другого выхода у него не было.

И когда он шел, она тоже двигалась. Шевелилась. Он чувствовал, как она продвигается вперед. Только вперед, не сворачивая, только вперед.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю