355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Филип Киндред Дик » Стигматы Палмера Элдрича (сборник) » Текст книги (страница 15)
Стигматы Палмера Элдрича (сборник)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 15:03

Текст книги "Стигматы Палмера Элдрича (сборник)"


Автор книги: Филип Киндред Дик



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава 26

Со своей многочисленной свитой – железками и людьми – Джозеф Адамс покинул гостиную; Фут и Лантано вышли вслед за ним.

– Так это Броз запрограммировал машину–убийцу? – спросил Фут темнокожего молодого йенсениста, точнее, выглядевшего молодым сейчас.

– В эту машину была заложена альфа–волна…

– Которую может получить любой йенсенист от любого из трех крупных компьютеров, – парировал Фут. Адамс, которого окружали громко лязгающие при ходьбе железки, ничего не услышал. – Лантано, давайте, наконец, выясним, кто есть кто. Вы ведь все знаете. Это ведь вы убили Линдблома!

Мне бы очень хотелось это выяснить, до того как мы приступим к осуществлению нашего плана.

– Важно ли это? Имеет это какое–то значение?

Фут сказал:

– Да. Но я все равно уже не сверну с выбранного нами пути. Потому что если мы не осуществим свой план, то все погибнем. И моральные проблемы не будут тогда иметь никакого значения. Особенно после того, как я установил прослушивающее и записывающее устройство. Было бы весьма прискорбно, если бы кто–нибудь расстался с жизнью из–за профессиональной сноровки…

– Это я запрограммировал машину–убийцу, – сказал Лантано.

– Почему? Что такого сделал Линдблом?

– Ничего особенного. Более того, я ему многим обязан, благодаря ему я завладел зондом времени. Если бы не он, меня бы здесь не было. А до него, – он помолчал, – я убил Хига.

– Почему?

– Я убил Хига, – равнодушно сказал Лантано, – чтобы остановить реализацию «специального проекта». Чтобы спасти Рансибла. Чтобы проект этот лопнул. И я этого добился.

– Но почему Линдблома? Хига – понятно, но… – Детектив развел руками.

– Для того, чтобы возложить вину на Броза. Чтобы убедить Адамса в том, что именно Броз убил его единственного друга, единственного близкого ему человека на всей Земле. Я думал, что машине удастся удрать, и не ожидал, что железки Линдблома проявят такую прыть. Вероятно, Линдблом что–то подозревал – он хорошо обучил своих железок. Но он не знал, откуда будет нанесен удар.

– И что вам дала его смерть?

– Она вынудила Адамса действовать. Броз очень осторожный, Броз, не имея на то никаких причин, не доверяет мне и избегает меня. Броз никогда не подпустит меня так близко к себе, чтобы я смог прикончить его собственноручно. Без помощи Адамса иве никогда не удастся с ним свидеться наедине. Я заглянул в будущее и точно знаю: Броз погибнет завтра утром при посещении конторы Адама или будет продолжать править еще целых двадцать лет, независимо от того, верите вы в это или нет.

– В таком случае, – сказал Фут, – вы поступили правильно.

Если все это правда. Впрочем, проверить его слова нет никакой возможности. Двадцать лет, подумал Фут. Пока Брозу не исполнится сто два года. Просто кошмар, подумал Фут. И это кошмар все еще продолжается. Нам еще предстоит проснуться.

– Адамс, однако, не знает, – продолжал Лантано, – и никогда не узнает о том, что до самой смерти Линдблом продолжал обдумывать мучительное для него решение. По сути дела, он к нему пришел. Это отвратительно, но он решил донести о сомнениях Адамса относительно моральной обоснованности «специального проекта». Он знал, что Адамс может в любой момент известить Луиса Рансибла, чтобы тот не попался на крючок, не попал в ловушку; тогда бы Рансибл с подачи Адамса предал гласности свои археологические находки.

Он потерял бы участок в Юте, но не все свои владения. И не все свое достояние. И не свою свободу. Линдблом остался верен Агентству и Брозу, а не другу. Я видел это, Фут, можете мне поверить. Уже на следующий день Линдблом собирался использовать свои каналы связи – а он–то уж знал, как это делается, – чтобы поставить в известность Броза, в его женевском логове. Адамс и сам боялся этого, он знал, что его жизнь в руках Линдблома. Жизнь Адамса. Из–за его довольно необычных для йенсениста угрызений совести. Из–за его убежденности в том, что «специальный проект» порочен уже по самой своей природе и является низкой и гадкой затеей. – Он замолчал, наблюдая, как тяжело нагруженный аэромобиль Джозефа Адамса оторвался от земли и растворился в ночном небе.

Фут сказал:

– На вашем месте я бы этого не делал. И не убивал бы ни Хига, ни Линдблома. Никого.

По долгу службы он и так видел слишком много крови.

– Но, – отозвался Лантано, – вы хотите принять участие в убийстве Броза. Так что сейчас даже вы признаете, что все остальные средства исчерпаны, за исключением самого крайнего. Я прожил шестьсот лет, Фут, и я знаю, когда нужно, а когда не нужно убивать.

Да, подумал Фут, ты и в самом деле это прекрасно знаешь.

Но когда же, подумал он, придет конец этой цепочке убийств? Станет ли Броз последним в этой цепочке? Никаких гарантий нет.

Интуиция подсказывала ему, что будут и новые жертвы, поскольку такая психология, такой подход к решению проблемы стал получать все более широкое распространение – Лантано немало потрудился для этого, как бы он себя не называл – Лантано или Талбот Йенси. Это имя он, вероятно, носил и раньше. Разумеется, за Брозом последует Рансибл, затем Адамс и, как Фут догадывался с самого начала, – он сам. Одним словом, все, кого Лантано сочтет «необходимым» отправить на тот свет.

Любимое словечко тех, думал Фут, кто рвется к власти. Хотя подлинная причина скрывается внутри – все дело в стремлении осуществить задуманное желание. Все жаждут власти: Броз, Лантано; бесчисленные пешки–йенсенисты и те, кто йенсенистами еще не стал; сотни, а то и тысячи политкомиссаров в подземных убежищах, правящих как настоящие тираны благодаря тому, что обладают тайной информацией о подлинном положении дел на поверхности Земли.

Но именно у этого человека жажда власти оставалась неудовлетворенной на протяжении веков.

Кто же, спрашивал себя Фут, когда они шли к ожидавшему их аэромобилю, представляет собой большую опасность? Шестисотлетний Лантано, он же Йенси, он же Бегун–Красное Перо или как там его называли соплеменники–чероки, который во время одного из своих «преображений» станет тем, что пока является всего лишь синтетической куклой, сделанной по его образу и подобию и привинченной к дубовому столу? И эта кукла – что, несомненно, вызовет шок у многочисленных йенсенистов, владельцев поместий, – вдруг оживет и обретет способность ходить… Итак, эта ожившая кукла или владычество дряхлеющего, впадающего в старческий маразм чудовища, которое прячется в Женеве и занимается только тем, что возводит вокруг себя крепостные стены, чтобы чувствовать себя в безопасности? Как может нормальный человек выбирать между ними двумя и при этом не свихнуться? Мы проклятый народ, думал Фут, «Книга Бытия» права. Если это и в самом деле то решение, которое мы должны принять, если другого выбора у нас нет, то мы все станем послушными орудиями в руках Лантано или Стэнтона Броза, которыми они будут распоряжаться по своему усмотрению в соответствии со своими великими замыслами.

«Но неужели это и в самом деле конец?» – спрашивал себя Фут, в глубокой задумчивости направляясь к аэромобилю. Он уселся позади Лантано, который тут же завел двигатель. Аэромобиль взмыл в сумеречное небо, оставив за собой «горячую зону», Чейенн и залитую ярким светом недостроенную виллу, которую обязательно когда–нибудь достроят.

– Оружие, – сказал Лантано, – лежит на заднем сиденье.

Оно было бережно упаковано в картонную коробку с наклейкой автоматической фабрики–изготовителя.

– Значит вы знали, что я выберу? – спросил Фут.

– Хорошая штука, – уклончиво ответил Лантано, – путешествия во времени.

Больше он ничего не сказал. Некоторое время они хранили молчание.

Существует еще один вариант, подумал Фут. Третий человек, обладающий гигантской властью; человек этот не пешка, которую передвигают Лантано или Стэнтон Броз. В своей кейптаунской загородной вилле, во внутреннем дворике, по стенам которого вьются виноградные лозы, нежится под лучами солнца Луис Рансибл. И если мы хотим отыскать психически нормальных людей, способных принимать разумные решения, то, вероятно, мы отыщем их в Кейптауне.

– Как я и обещал, – сказал вслух Фут, – я установлю это оружие в конторе Адамса в Нью–Йорке.

А затем, подумал он, я отправлюсь в Кейптаун к Луису Рансиблу. Я болен, думал Фут, я заболеваю от завесы «необходимости», которая окутывает моего спутника, являющегося порождением политической и моральной реальности, которую я не в состоянии осмыслить. В конце концов я прожил только сорок два года, а не шестьсот лет.

И если мне удастся благополучно добраться до Кейптауна, сказал себе Фут, я включу все приемники, какие только найдутся на вилле, и буду ждать известий из Нью–Йорка о том, что хитрый, жирный, старый слизняк Броз наконец–то мертв. И прикончил его самый талантливый и самый молодой составитель речей (Господи, шестисотлетний юноша!).

А затем я и Луис Рансибл, вероятно, сумеем договориться и решим, что нам следует делать дальше. Постараемся понять, что является «необходимостью» для нас самих.

Потому что в данный момент он и понятия не имел, как ему следует поступать.

Вслух же он сказал:

– Вы собираетесь, как только Броз умрет, попытаться убедить Совет Реконструкции, что вы единственный законный правитель всей Земли.

– Разве это и так не известно каждому из сотен миллионов подземных жителей! Разве Заступник не получил верховную власть уже много лет назад?

– А железки, – спросил Фут, – будут ли они повиноваться вам? Или Харенжаному и Холту? Если дело дойдет до этого?

– Вы забываете вот о чем, я же имею доступ к «чучелу», к этому чурбану за дубовым столом, я программирую его, я ввожу в него речи при помощи Мегалингва 6–У. Так что, по сути дела, я уже начал к этому готовиться. Я просто «сольюсь» с чучелом – постепенно. – Лантано сделал нервный жест рукой. – Я бы употребил слово «сплавление».

– Но вам же не понравится, если вас привинтят…

– Я думаю, мы спокойно без этого обойдемся. Йенси начнет посещать самые большие подземные убежища. Подобно тому как Черчилль посещал те районы Великобритании, которые подверглись бомбардировкам во время Второй Мировой войны. Те кадры Фишеру не пришлось выдумывать.

– Неужели за всю вашу долгую жизнь вы только один раз появлялись на публике – в фильме Фишера? И сыграли только одну роль – американского генерала, участвовавшего во Второй Мировой войне? Или… – Интуиция Фута помогла ему сообразить:

– Может, вам и прежде случалось добиваться власти, причем власти значительной, хотя и не такой колоссальной, как власть Заступника Земли?

– Я не сидел сложа руки. И в ряде случаев мне удавалось кое–чего добиться. Отведенная мне роль на протяжении истории непрерывно менялась.

– Может быть, мне известно одно из ваших имен?

Сидевший рядом с ним человек ответил:

– Да, несколько.

Он не стал развивать эту тему, и было видно, что больше он ничего не скажет. Они молчали, скоростной аэромобиль скользил над погруженной во мрак Землей.

– Не так давно, – осторожно начал Фут, не ожидая, впрочем, услышать ответ на прямой вопрос, – несколько моих агентов, допрашивающих бывших обитателей убежищ, вышедших на поверхность, сообщили мне поразительную новость. Они рассказали, что те принимали под землей слабый телевизионный сигнал, не тот, что получают обычно по кабельному телевидению из Ист–Парка, а совершенно другой. В нем содержался намек на недостоверность официальной информации.

– Это моя ошибка, – сказал Лантано.

– А, так это ваша работа!

Теперь понятно, кто это сделал. Интуиция не подвела.

– Это была моя ошибка, – повторил Лантано, – которая могла стоить Рансиблу его свободы, что для него то же самое, что и жизнь. Было совершенно очевидно, что я должен был остановиться, еще до того как обнаружил, что Броз обвинил Рансибла в подключении к кабелю. Агенты Броза начали охоту на Рансибла. А я совершенно не хотел, чтобы они с ним расправились. Я отключил мой кабель от главного, защищенною кабеля, но было уже поздно. Маразмирующий, дряхлеющий Броз разродился «специальным проектом». Конвейер заработал, и в этом была моя вина; я был просто в отчаянии от того, что этот ужасный конвейер запустил я. И тогда…

– Вам удалось, – ласково заметил Фут, – проект провалить.

– Мне пришлось это сделать; ведь виноват был во всем только я никаких сомнений в этом не было. Потому что из–за меня подозрение, дремавшее у Броза в подсознании, стало уверенностью. Само собой разумеется, мне пришлось выйти на сцену и начать действовать. Я начал с Хига. Это был единственный способ остановить осуществление проекта в самый последний момент. Остановить его раз и навсегда, а не просто на какое–то время.

– И так, чтобы себя не выдать.

– Ситуация была очень опасной. Не только для Рансибла, – Лантано посмотрел на Фута, – но и для меня. Я не собирался вызывать огонь на себя.

Да поможет мне Бог, подумал Фут, распрощаться с этим человеком. И тогда через Атлантику я полечу к Рансиблу и сообщу ему по видеофону, что я уже в пути.

Если только Рансибл захочет иметь со мной дело.

Эта тревожная мысль не покидала Фута, обрастая все новыми деталями; аэромобиль тем временем пересекал всю территорию Соединенных Штатов, направляясь в Нью–Йорк, в Агентство, в контору Адамса.

В конторе было темно. Адамс еще не прибыл.

– Вполне естественно, – решил Лантано, – ему потребовалось время, чтобы раздобыть запись альфа–волны. – Он нервно, что было на него непохоже, посмотрел на свои наружные часы, проверив, правильно ли они идут и точно ли показывают нью–йоркское время. – Может, нам следует взять запись альфа–волны из Мегалингва 6–У? И вы бы начали настраивать аппаратуру? – Они остановились в коридоре возле конторы Адамса. Начинайте работать, а я пока раздобуду запись волны.

Лантано быстро зашагал по коридору.

Фут сказал ему вслед:

– Мне не попасть внутрь. Ключи от нее, насколько мне известно, только у Адамса и Броза.

Обернувшись и глядя ему в глаза, Лантано сказал:

– Разве вы не можете…

– У моей корпорации, – объяснил Фут, – имеются инструменты, при помощи которых можно открыть любой замок, даже самый хитроумный. Но…

Инструментов у него с собой не было. Никаких. Все они хранились в Лондоне и на отдаленных промежуточных базах корпорации.

– Тогда мы просто постоим здесь и подождем, – сказал Лантано, несколько раздосадованный, но примирившийся с ситуацией. Без Адамса им не обойтись – не только потому, что он должен был получить запись альфа–волны Стэнтона Броза, необходимой для настройки оружия. Но и для того, чтобы попасть в помещение, в ту комнату, куда жирный, огромный Стэнтон Броз войдет безо всяких помех рано утром еще до появления ее хозяина. Это было одно из немногих мест вне Женевы, где он чувствовал себя в безопасности. А о том, чтобы напасть на него в Женеве не могло быть и речи. Если бы они изменили свои планы и попытались бы убрать его там, то шансов остаться в живых у них просто не было бы.

Они ждали.

– Допустим, – нарушил молчание Фут, – Адамс передумал. И не приедет.

Лантано злобно посмотрел на него:

– Нет, он приедет. – Его черные, глубоко посаженные глаза при одном только упоминании о такой возможности начали метать гневные молнии.

– Я жду пятнадцать минут, – храбро, с чувством собственного достоинства сказал Фут, не пугаясь злобного взгляда этих темных глаз. – А потом исчезну отсюда.

Они продолжали ждать, отсчитывая минуты.

С каждой уходящей минутой Фут говорил себе; «Он не приедет. Он вышел из игры. А если он вышел из игры, та мы должны допустить, что он связался с Женевой. И тогда становится ясно, что мы дожидаемся здесь агентов Броза, свою собственную смерть».

– Будущее, – сказал он Лантано, – это всего лишь ряд альтернатив.

Некоторые из них более вероятны, чем другие, не правда ли?

Лантано что–то неразборчиво проворчал.

– Не предвидите ли вы как одну из будущих альтернатив, что Адамс проинформирует Броза и спасет себя, погубив нас?

Лантано неохотно ответил ему:

– Да. Но это маловероятно. Один шанс из сорока.

– У меня обостренная интуиция, – сказал Фут. И подумал: нет, шансов на то, что нас схватят как розовоухих мышат, попавших в тарелку с медом, намного больше. И мы так же беззащитны.

Ожидание становилось все более тягостным. Нервы были на пределе.

Фут уже начал опасаться, что нервы не выдержат.

Потому что ему было известно, как быстро Броз умеет перебрасывать своих агентов из Женевы в Нью–Йорк.

Глава 27

После того как он заехал в поместье Верна Линдблома и взял запись альфа–волны Стэнтона Броза у железки VI типа, Джозеф Адамс со свитой своих железок и телохранителей из корпорации Фута уселся в аэромобиль и полетел куда глаза глядят. В Нью–Йорк он не направлялся. Он летел наугад.

Это продолжалось всего несколько минут. Потом один из четырех агентов Фута наклонился к нему с заднего сиденья и отчетливо сказал:

– Лети в Нью–Йорк. В Агентство. И не дури. Или я прикончу тебя.

И он приложил холодный круглый ствол лазерного пистолета к затылку Адамса.

– Ну и телохранители, – обиженно сказал Адамс.

– У вас встреча с мистером Футом и мистером Лантано в вашей конторе, – напомнил боевик. – Не забывайте о ней.

На запястье Джозеф Адамс носил сигнальное устройство для чрезвычайных ситуаций – он надел его после смерти Верна Линдблома. При помощи микроволн оно обеспечивало экстренную связь с железками, сидевшими рядом с ним в просторном аэромобиле. Он не был уверен, что произойдет, если он воспользуется этим. Успеют ли его убить агенты Фута, натренированные коммандос, или их опередят его железки–ветераны?

Любопытный вопрос.

И от ответа зависела сама его жизнь.

Но почему бы не полететь в Агентство? Что мешает ему отправиться туда?

Я боюсь Лантано, подумал он. Лантано знает слишком много подробностей о смерти Верна Линдблома. Я боюсь и Стэнтона Броза, я боюсь их обоих. Но Броз представляет собой явную опасность, а Лантано – тайную. И Лантано заставляет меня еще сильнее ощущать тоскливый, всепожирающий туман снаружи, туман, пожирающий меня изнутри, отравляющий мне жизнь… но Бог свидетель, Броз тоже портил мне кровь. А его «специальный проект» – это просто верх подлости и цинизма, замешанный на зловредном старческом коварстве, ехидном и каком–то инфантильном до непотребного.

Но Броз, подумал он, станет еще зловреднее. По мере того как его мозг будет приходить в негодность, а крошечные кровеносные сосуды будут все больше сужаться. Постепенно на отдельных участках ткань головного мозга, лишившись питания и кислорода из–за закупорки сосудов, начнет разлагаться.

И это сделает то существо, в которое превратился Стэнтон Броз, еще отвратительнее. И зависимость от него станет еще более тягостной, как с точки зрения морали, так и с чисто житейской точки зрения.

Если дряхлеющий Стэнтон Броз еще двадцать лет будет сохранять свою власть, правление это станет настоящим кошмаром. Поскольку его разлагающийся мозг будет давать владельцу совершенно фантасмагорическое представление об окружающем мире. И ему, Адамсу, да и всем йенсенистам придется тогда дергаться как марионеткам, потерявшим управление; прогрессирующий маразм Броза приведет к тому, что и все они впадут в маразм. Миленькая, черт побери, перспектива…

Та самая сила, которую Лантано сумел себе подчинить – время разрушала ткань головного мозга Стэнтона Броза. И следовательно, одного единственного удара высокоскоростного гомеостатического дротика, пропитанного цианистым калием, будет достаточно, чтобы эта втягивающая их в маразм сила навсегда оказалась вычеркнутой из жизни. И разве это не веская причина для того, чтобы он, Адамс, направился в Нью–Йорк, в свою контору, где его ожидают Лантано и Фут?

Но тело Джозефа Адамса не внимало рассудку и продолжало потеть и дрожать от страха. Оно готово было бежать. Я должен бежать, подумал он.

Да и Фут, осенило его, думал о том же, если я правильно понял выражение его лица. Правда, он не был так сильно испуган, как я, потому что если бы он захотел, уже был бы далеко от Нью–Йорка. Уэбстер Фут знает, как это делается. А я – нет. Я не так хорошо, как он, подготовлен к подобным ситуациям.

– Ладно, – сказал Адамс сидевшему за ним коммандос Фута, который по–прежнему прижимал лазерный пистолет к его голове. – Я на минуту потерял управление, а теперь со мной все в порядке.

Он развернул аэромобиль на Нью–Йорк.

Как только машина взяла курс на северо–восток, агент убрал пистолет и вложил его в кобуру.

Джозеф Адамс включил сигнальное устройство Верна Линдблома, которое теперь носил на левом запястье. Он сам ничего не услышал, но микроволновый сигнал был моментально принят его железками. Четверо агентов Фута сигнал не услышали.

Адамс не отрывал глаз от приборных щитков, пока его железки в быстрой, пугающе безмолвной схватке не убили всех агентов Фута. Вскоре наступила полная тишина – возня прекратилась. Дело было сделано. Железки открыли заднюю дверь аэромобиля и вышвырнули четыре трупа в безразличный ночной сумрак, который, как казалось Адамсу, никогда уже не сменится днем.

Адамс сказал:

– Нет, я не мог полететь в Нью–Йорк.

Он закрыл глаза.

О Господи, подумал он, четверо убитых; это ужасно, ему никогда уже не смыть с себя печать убийства: оно было совершенно по его приказу, хотя и не его руками, что делает поступок еще отвратительнее. Но ведь он приставил свой пистолет к моей голове, подумал он, и я от страха потерял контроль над собой; они угрожали убить меня, если я не полечу в Нью–Йорк.

А я не мог с этим согласиться – да поможет всем нам Господь! Потому что для того чтобы жить, мы должны убивать. Такую цену пришлось уплатить за эту невыгодную сделку – четыре человеческие жизни за одну.

И тем не менее все кончено. Он повернул аэромобиль на юг, точнее, он летел сейчас на юго–восток, к Каролинским островам. Вместо того, чтобы лететь в Нью–Йорк. Который ему уже не суждено когда–либо увидеть.

Через несколько долгих, показавшихся ему целой вечностью, часов в кромешной тьме он увидел пятно яркого света – место раскопок.

Аэромобиль, по команде Адамса, начал спускаться вниз по спирали. К тому месту, где Николас Сент–Джеймс вел раскопки вместе с железками Дэвида Лантано, стараясь отыскать построенный до войны американский военный склад с медпрепаратами и искусственными внутренними органами, который, если карта их не подвела, находился где–то тут, под землей.

Приземлившись, Адамс направился к месту раскопок. На краю освещенного участка бывший житель убежища сидел среди коробок и мешков, и Адамс сообразил, что место было выбрано правильно. Они обнаружили склад. На жаргоне йенсенистов такая удача называется «рождественским утренником».

Увидев первого из железок Адамса, Николас спросил:

– Кто это?

Железки Лантано мгновенно прекратили земляные работы и, безо всякого приказа со стороны Николаса, окружили его, чтобы взять под защиту. Они отбросили ручные насадки, которыми пользовались при раскопках, и схватились за оружие, хранившееся в центральной части корпуса. Проделали они все это быстро и умело. И не теряя ни минуты.

Адамс дал команду, и его собственные железки окружили его, заняв точно такую же оборонительную позицию. Двух человек разделяли теперь железки, железки смотрели теперь на железок, люди не видели друг друга из–за них.

– Мистер Сент–Джеймс, вы помните меня? Я – Джозеф Адамс. Мы встречались на вилле у Дэвида Лантано. Я приехал посмотреть, улыбнулась ли вам удача. При поисках нужного вам органа.

– Еще как улыбнулась, – громко ответил ему Николас. – Но зачем вы приказали своим железкам приготовиться к бою? Кто здесь собирается сражаться и за что?

– Я сражаться не хочу, – ответил Адамс. – Могу я убрать своих железок? Последуете моему примеру и дадите честное слово, что не будете предпринимать никаких враждебных действий?

Не скрывая удивления, Николас ответил:

– Но ведь война окончена. Блэр мне так говорил, и я сам видел поместья. Так почему же между нами должны происходить «враждебные действия?»

– Причин для этого и в самом деле нет. – Адамс дал знак своим железкам. Те неохотно разошлись.

Адамс один приблизился к бывшему жителю убежища.

– Вы отыскали именно тот внутренний орган, который был нужен?

Восторженно, как обезумевший от радости мальчуган, Николас ответил ему:

– О, да! Целых три: сердце, почки и искусственную поджелудочную железу в заводской упаковке. – Он с гордостью продемонстрировал ее. Герметизирована пластмассой и наверняка в полной сохранности, будто вчера с завода. В этой упаковке она может сохраняться, как здесь написано, пятьдесят лет!

– Значит, вы добились своего, – сказал Адамс.

Ты получил то, подумал он, ради чего вышел из подземелья. Путешествие закончилось. Счастливчик, мне бы твои проблемы! Если бы то, что мне нужно, чтобы жить, можно было бы взять в руку, рассмотреть на нем этикетку! Ты боялся, что не сможешь найти одного–единственном приспособления времен войны, но ты отыскал его. И оно принадлежит тебе – настолько, насколько нам вообще что–то может принадлежать. А теперь поразмысли над тем, что теряю я, думал он. Мое поместье, мою работу, я расстаюсь с поверхностью земли. Чтобы не отправиться вслед за Верном Линдбломом. Потому что, сказал он сам себе, я уверен, я уверен, что убил его Дэвид Лантано. Я сразу понял это, когда Лантано признал, что у него есть такое оружие. Оружие это нам прекрасно известно: высокоскоростной дротик. Или, как в случае с Верном, дротик замедленного действия, пропитанный цианистым калием. И не покрытый ржавчиной, а вполне пригодный, как тот, который пронзил сердце Линдблома.

В отличном состоянии, сказал Лантано. Доставленный прямо из военных лет при помощи устройства для путешествия во времени, принадлежащего Дэвиду Лантано. И его хотят установить в моей конторе, чтобы убить Броза точно так, как был убит Верн; предполагается, что смерть будет мгновенной и безболезненной. Но все–таки это убийство такое же, как убийство четырех агентов Фута. Но такие уж у нас правила игры. А я ухожу. Спускаюсь под землю. Если мне удастся.

– Вы возвращаетесь в свое убежище? – спросил Адамс.

– Прямо сейчас. Чем меньше времени старый Соуза будет заморожен, тем лучше; всегда есть опасность, что произойдут необратимые изменения в ткани мозга. Я оставлю железок Лантано здесь, пусть они продолжают раскопки и отыщут все, что тут есть. Я думаю, что Лантано и Фут сумеют поделить находки.

– По–видимому, – сказал Адамс, – они сумеют договориться. Фут предоставил карты, Лантано – железок и оборудование для раскопок. Сумеют они и поделить трофеи.

Но самое удивительное, подумал он, что ты получишь искусственную поджелудочную железу без всяких условий. Они ничего не попросили взамен.

Так что они – славные ребята, эти Лантано и Фут, в полном смысле этого слова. Они оба проявили милосердие и помогли тебе получить то, что Броз отобрал у тебя и у всех жителей планеты. Потому что он, Броз, начисто лишен милосердия и сострадания.

– Я думал, что вы договорились с ними о встрече в Нью–Йорке, – сказал Николас Адамсу.

– Они справятся и без меня.

Они могут получить запись альфа–волны из Мегалингва 6–У, рано или поздно, когда они поймут, что он не прилетит. Они это сообразят, наверное, уже сообразили. И если им не удастся установить машину–убийцу в его конторе, если они, невзирая на опыт Фута и его инструменты, не смогут открыть хитроумный замок, они смогут (и, вероятно, так и поступят) найти подходящее место в коридоре, по которому Стэнтон Броз должен непременно пройти, чтобы попасть в его контору. Из глубин подсознания интуиция подсказывала ему, что Фут и Лантано, объединив усилия, смогут преодолеть все препятствия.

Но они никогда не забудут, что он не явился на встречу. Если им не удастся добраться до Броза, то тогда эта старая, полуразложившаяся жирная туша наверняка прикончит их. И, вероятно, и его, Адамса. А если им удастся рассчитаться с Брозом, то они потом найдут время и выследят его, Адамса.

Времени для того, чтобы с ним сквитаться, у них предостаточно. И когда–нибудь это произойдет, независимо от того, удастся им или нет установить оружие в коридоре Агентства в доме 580 по Пятой авеню в Нью–Йорке.

– Вы сказали Лантано, – поинтересовался Адамс, – из какого вы убежища?

– Ни в коем случае, – ответил Николас. – Я ведь должен заботиться о безопасности людей, оставшихся под землей, и моя жена, и младший брат остались в… – Он замолчал. – Правда, я упомянул название в разговоре с бывшим жителем убежища, Блэром, в Чейенне. – Он пожал плечами. – Но Блэр, вероятно, не запомнил его – в тех развалинах они все, похоже, чуть–чуть свихнулись.

Он серьезно сказал Адамсу:

– Меня избрали Президентом убежища. Это возлагает на меня огромную ответственность. Вот почему они именно меня послали на поверхность за искусственным внутренним органом.

Он повернулся и зашагал к запаркованному аэромобилю.

Адамс спросил:

– Можно, я пойду с вами?

– Туда? – удивился и встревожился Николас. Прежде всего он беспокоился об искусственной железе – он должен был доставить ее в подземелье в целости и сохранности. – Вы хотите спуститься со мной под землю? Почему?

– Я хочу спрятаться, – откровенно признался Адамс.

– Из–за Лантано?

– Из–за всех. Они прикончили моего единственного друга, доберутся и до меня. Но если я буду под землей, а они не будут знать, в каком именно убежище, если ваш политкомиссар не сообразит…

– Мой политкомиссар, – безразлично ответил Николас, – прибыл с поверхности по поручению правительства Ист–Парка уже после том, как война закончилась. И он об этом знал. Так что в «Том Микс» больше не будет политкомиссара. Этого, по крайне мере, не будет.

Еще одно убийство, подумал Адамс. И тоже в силу необходимости – как, впрочем, и все остальные. Когда–нибудь это произойдет и со мной. И этот закон природы, эта необходимость, существовала всегда и касается она всех живых существ. То, что происходит с нами, всего лишь частный случай, когда естественный процесс вдруг ускоряет свое развитие.

– Что ж, пойдемте, – сказал Николас, – мы будем вам рады. Я ведь помню, что вы сказали тогда в поместье Лантано. Что здесь, на поверхности, вы чувствуете себя как в аду.

– В аду, – повторил Адамс.

Да, именно как в аду, где души умерших пытают огнем; где горит все, где под обугленной землей тлеет огонь, огонь, в который их бросили тринадцать лет назад, когда началась война. Сначала его опалило пламя войны. Потом им завладел холодный удушающий туман. А затем он был снова обожжен, сожжен дотла изнутри известием о смерти Верна Линдблома.

– Вам придется привыкнуть к тому, что у нас там довольно тесно, говорил Николас, когда они шагали к аэромобилю в сопровождении железок Адамса. – И вы не сможете взять их с собой. – Он показал на свиту Адамса.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю