Текст книги "Миры Филипа Фармера. Т. 11. Любовь зла. Конец времён. Растиньяк-дьявол"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 9

Веки Аллы сомкнулись через секунду после того, как она проглотила таблетку. Дыхание девушки стало почти неслышным; от двойника на столе в морге ее отличал только слабый румянец да то неопределимое нечто, которое только и отделяет живых от умерших.

Лейф приставил к кровати кресло, взял руку девушки за запястье и локоть и резко ударил ее рукой о твердый пластмассовый подлокотник. Хруст кости заставил его поморщиться.

Он торопливо совместил концы обломков, и Ава наложила шину обратно.

Лейф ввел в трицепс Аллы сыворотку Джеспера. Если гормональный активатор подействует, как обычно, кость срастется за два-три дня.

– Чертеж-гель у тебя? – спросил он.

– Нет, – ответила Ава. – Вон он.

– Приготовь все.

Лейф прополоскал свой скальпель в стерилизующем растворе, откинул простыню и развязал рубашку Аллы, обнажив живот. Протерев кожу тем же раствором, Лейф аккуратно рассек кожу, повторяя форму ран настоящей Аллы.

Ава смазала разрезы заживляющим гелем; если не будет заражения, через пару дней от раны не останется и следа – даже шрамов.

– Дай камеру, – приказал Лейф.

Ава повиновалась. Покрутив рукоятки, Лейф сделал два снимка ран и две рентгенограммы предплечья. Через минуту проявитель выдал готовые изображения.

– Отлично. Кандельман будет доволен. Но снимки, сделанные Траусти, наверное, в истории болезни или, того хуже, у этого дурака в кармане.

Ава улыбнулась, обнажив снежно-белые зубы.

– Никак уж не в кармане, – ответила она. – Я их выкрала и спрятала на своей материнской груди. Прошу! – Она запустила тонкие пальцы под застежку глухого высокого платья и извлекла оттуда два рулончика пленки.

– Солнышко ты мое! – воскликнул Лейф. – Как это тебе удалось?

– Я с ним столкнулась на пути сюда. Он брякнул, что, по его убеждению, госпожа Даннто мертва – дескать, снимки это подтверждают. Так гордился, что поймал тебя на ошибке! – Ава хихикнула. – Ничего, скоро он избавится от беспочвенного тщеславия.

– Лучше уничтожь их.

– Естественно. Лейф, ты ведешь себя так, словно на всем свете у тебя одного есть голова на плечах.

– Спокойно, детка, спокойно. Иначе мне придется закрыть тебе ротик смачным поцелуем.

– С выбитыми зубами ты будешь смотреться не так симпатично.

Лейф рассмеялся и, склонившись над Аллой, продолжил исследование, прерванное ранее пинком в челюсть.

– Чем эта девица тебя так заворожила? – кисло поинтересовалась Ава.

– Ревнуешь, лапочка?

– Ыыыы, – выдавила Ава и замолкла, понимая, что спорить с Лейфом бесполезно.

Пальцы врача нащупали под волосами девушки два мягких бугорка. Поспешно сделанный снимок обнаружил и таинственный орган в малом тазу. Лейф завязал рубашку и прикрыл Аллу простыней.

– Она проспит двенадцать часов. Ты сторожи, а я спущусь в морг, разберусь с Ингольфом. Или не разберусь. Если выживу – сменю тебя.

Он направился было к двери, потом резко обернулся.

– О Иуда! Отпечатки пальцев! Знаю, я перестраховщик, но что, если Кандельману взбредет в голову сравнить отпечатки первой Аллы и второй?

– Уже сделано, Лейф. Ты не поверишь, но они одинаковые. Алла мне сказала сама, пока тебя не было.

– Хорошо же над ними КХВ поработал.

– По-моему, они такими родились.

– Невозможно!

– Но это так.

– А узоры сетчатки?

– Тоже идентичны.

Лейф ожесточенно взъерошил густые золотистые волосы.

– С той секунды, как мне позвонила Рахиль, начались невероятные совпадения. Хотя не нам решать, в чем тут дело… ну, ты знаешь, о чем я. Лучше пойду.

– J С. – Ава ткнула в Лейфа пальцем.

– J С. – Он усмехнулся и вышел.

Лейф не особенно удивился, застав в морге Шанта и Кандельмана. Те изучали последние записи автомата-анализатора. Два сержанта посыпали стены и пол порошком для снятия отпечатков, третий фотографировал помещение, а четвертый залез в печь и безуспешно пытался соскрести хоть немного золы с безупречно вымытых стенок.

Завидев доктора, глава уззитов выпрямился и нахмурил брови.

– Почему вы кремировали тело Ингольфа сами, а не оставили это ассистентам? – спросил он невыразительно.

Лейф улыбнулся. На случай необходимости он уже несколько раз поступал именно таким образом, желая сделать подобное поведение привычным для окружающих, а значит, приемлемым.

– Кандельман, – почти пропел он, – я не считаю, что ручной труд унизителен даже для человека, занимающего высокий пост. Нам остро не хватает работников, а я предпочитаю экономить время. Проверьте мой деловой рейтинг и психопрофиль, если вам будет угодно.

– Этим сейчас занимается мой человек, – пророкотал уззит.

– Я думал, ламедоносцы свободны от подозрений?

– Это стандартная процедура.

Лейф только улыбнулся.

Оглядевшись, врач решил, что сейчас самое время бросить бомбу.

– Доктор, – властно бросил он Шанту, – чье это тело в коридоре?

– Я н-не знаю… – Шант покраснел. – Оно там было, когда мы вошли.

– Так прикатите его сюда! Вы же знаете, что не в наших правилах оставлять тела там, где их присутствие может навести людей на многоложные мысли.

Шант сжал кулаки, стиснул зубы, робко обернулся проверить, наблюдают ли уззиты за его унижением, однако покорно вышел в коридор и ввез каталку в патанатомическую. Лениво, словно без особого интереса, Шант повернул бирку к свету, чтобы рассмотреть имя.

Челюсть его отвалилась, бирка выпала из рук.

– В чем дело? – спросил Кандельман, широкими шагами направляясь к невысокому патологоанатому.

Шант сдернул простыню, открыв труп взгляду уззита.

– Жак Кюз! – выдохнул Кандельман, замерев на месте, точно от пощечины.

И в первый раз за все время знакомства с уззитом Лейф увидел, как спадает его маска безразличия – точно ледник обрушился в море.

– Торлейфссон! – взревел Кандельман. – Где он?!

Один из уззитов подскочил к разъяренному начальнику и зашептал что-то на ухо.

– Ладно, – выдавил из себя Кандельман, выслушав его. – Вызовите его по кубу. Без моего приказа он не должен был бродить по больнице. За пренебрежение своими обязанностями он еще поплатится.

Должно быть, он вне себя, подумал Лейф. Он не дал уззиту шанса прийти в себя. Он тоже подскочил к телу и воскликнул:

– Это Ингольф! Я только что делал его вскрытие!

Шант моргнул.

– Это невозможно! Очевидно…

– Понимаю. Но вот же он! А меньше часа назад я видел, как он превратился в пепел.

Лейф торопливо соображал. Надо будет связаться с Заком Роу, чтобы агент Корпуса в Бюро переписей кое-что подправил. Кандельман, несомненно, снимет отпечатки пальцев и узоры сетчатки трупа на каталке, чтобы сравнить их с архивом. А агент КХВ загодя заменит данными Ингольфа запись о человеке, скончавшемся, допустим, сто лет назад. А еще лучше, двести пятьдесят – современника Предтечи.

Потом совпадение «случайно» выплывет на свет, чтобы вызвать смятение, чтобы помочь нагнетанию атмосферы таинственности и суеверной нервозности. Вот-вот Предтеча вернется из странствий по векам, и наступит Конец Времен!

«Хотите знамений – получайте».

Даннологи, конечно, начнут строить теории, что покойный имел два тела в настоящем, и одно в прошлом, потому что, как и Сигмен, путешествовал во времени Многие годы считалось, что, возвращаясь, путешественник во времени обнаружит собственный дубликат. Может быть, и не один, а столько, сколько раз он возвращается.

Ингольф явно подтверждал этот тезис.

Но его случай был явно парадоксален. Специалисты будут обсуждать его в серьезных «Хронос-журнале» и «Полях проявления», а пропагандисты – переделывать в комиксы. Загадка на загадке – кем был на самом деле Ингольф? Что значат инициалы на его груди? Почему стилет? А Шант быстро обнаружит, что раны нанесены после смерти Ингольфа.

Если Ингольф умер один раз двести пятьдесят лет назад и дважды – сегодня, В результате действий таинственного и коварного J. С., то кто он сам? Ученик Предтечи? И не убил ли его Иуда-Меняла, Противотеча, сводный брат и извечный враг Сигмена – не единожды убил, но трижды? И не убьет ли снова?

Или то был злобный французский подпольщик Жак Кюз, смутная тень безумца, одержимого идеей освобождения своей любимой Франции от учеников Предтечи?

– Яке Кутсе, – пробормотал Кандельман, переиначивая на исландский лад только что мысленно произнесенное Лейфом имя. – Он был у меня под носом. А я упустил его.

Серые плиты глаз сверкнули из-под его век, точно он ожидал, что француз выскочит из холодильника и кинется на него с ножом.

– Доктор Баркер! – донеслось из куба.

Лейф подошел к стене и щелкнул переключателем.

– В патанатомии, – сказал он.

– Архиуриэлит, доктор Баркер! – Девичий голос дрожал.

– Не пугайся, девочка. Он не кусается.

В кубе проявились сначала оба подбородка Даннто, а потом и все остальное.

– Это я тебе припомню! – пробурчал архиуриэлит, скривившись.

– А разве не так?

– Ты знаешь, о чем я! – взревел Даннто, багровея. – Неважно. – Он с трудом справился с собой. – Как моя жена?

– Первые сообщения сильно преувеличивали. Она отнюдь не тяжело ранена. К завтрашнему дню она уже сможет встать. Но увидеть ее вы пока не сможете – она получила снотворное и проспит до завтрашнего дня.

– Могу я посмотреть на нее в кубе?

– Куб не работает, а мы не хотим пускать техов в комнату, чтобы не беспокоить пациентку.

– Не работает?! Клянусь Сигменом, кто-то поплатится за это! – Даннто глянул мимо Лейфа. – Кандельман, ты расследовал этот случай?

– Шиб, абба. Но я не могу найти лейтенанта Торлейфссона, которого я послал допросить теха.

– Почему?!

– Абба, тут творится что-то странное.

Не сводя взгляда с куба, Кандельман немногословно и невыразительно обрисовал ситуацию.

– Иуда-Меняла! – выдохнул Даннто, когда уззит отступил, демонстрируя кровавые знаки на груди покойного.

Но архиуриэлит оправился быстро.

– Почему вокруг больницы не выставлен кордон?

– О присутствии Жака Кюза я узнал только несколько минут назад, – огрызнулся Кандельман. – А с тех пор линию занимаете вы.

– Жак Кюз? – переспросил Даннто. – Это явно дело рук Иуды-Менялы.

– В этом случае, – ответил Кандельман со сдержанным гневом в голосе, – кордон ставить бессмысленно. Невозможно поймать человека, скользящего во времени, как змея в траве.

– Это твое дело – узнать, Меняла его убил или нет! – взревел Даннто. – С чего ты взял, будто я прав? Ты же уззит, ты никому не должен верить на слово!

Кандельман моргнул от изумления и, шагнув к стене, отключил связь со священником и набрал номер местного штаба уззитов.

– Капитан, пошлите немедленно сорок человек в больницу Суровой Благости.

Капитан попытался одновременно спрятать комикс под стол и сохранить серьезный и важный вид.

– Абба, у нас нет свободных людей.

– Через десять минут.

– Шиб, абба.

Через десять минут в морг спустился лично сандальфон Даннто.

– Джек, старина, – проговорил он, подходя к Кандельману и обнимая его за тощие плечи, – прости, что разозлился на тебя. Я знаю, ты делаешь все, что в твоих силах. Ты лучший в рядах уззитов. Но пойми – я беспокоюсь за Аллу, и все, что касается ее, меня очень волнует. А кроме того, этот знак J. С… Слишком часто появляются эти инициалы в самых неожиданных и невероятных местах в последние три года. И пока мы не нашли того, кто их оставляет.

Кандельман отступил, и массивная длань Даннто вяло упала.

– Принимаю ваши извинения, – ответил он, – но поймите и вы – для меня это больное место. Этот Жак Кюз преследует меня так долго и настойчиво, что я готов бросить все свои обязанности и все силы нашего отделения направить на его поимку. У меня есть план, клянусь Сигменом, как разделаться с ним.

– Конечно, Джек. Если Жак Кюз вообще существует. Лично я полагаю, что это миф, – ответил Даннто. – Полагаю, эти знаки ставит Иуда-Меняла.

– А может быть, ошибаетесь вы оба, – встрял в разговор Лейф, улыбаясь собственной наглости. – Господа, если мы сейчас начнем теологическую дискуссию, то не кончим до ночи. Есть вещи, более заслуживающие внимания. Прежде всего, абба, я просил бы вашего разрешения перевезти вашу жену в пентхауз. Поскольку за вашей супругой ухаживает моя, так будет удобнее обоим. А кроме того, поскольку господин Кандельман считает, что этот несчастный случай – вовсе не случайность… там ей будет безопаснее.

Даннто резко повернулся к нему:

– Не случайность? Джек, почему ты молчал?

– Простите, абба. Я не хотел вас расстраивать.

– Кто, по-твоему, стоит за этим?

Кандельман развел костистыми руками.

– Жак Кюз. А кто еще?

– Но зачем ему убивать Аллу?

– Чтобы через нее нанести удар вам. Он дьявол, многоложец.

– Такие дела скорее в характере Иуды-Менялы, – заметил Даннто. – Судя по тому, что я слышал, он ни перед чем не остановится, чтобы превратить верновремя в мнимовремя. Кандельман, мы должны остановить его.

– Вам придется дать мне карт-бланш.

– Считай, что ты его получил.

– Так как насчет моей просьбы? – напомнил Лейф.

– А, да… Конечно. Отличная мысль. Так она будет в безопасности и получит лучший уход.

– А я поставлю у входа в пентхауз двоих людей, – добавил Кандельман. – Не хочу повторения подобных случайностей.

– Я полагаю, она будет в полной безопасности, – чопорно ответил Лейф. – Я постоянно буду при ней.

– Я настаиваю.

Лейф пожал плечами и обратился к Даннто:

– Не пройдете ли со мной понаблюдать, как перевозят вашу супругу? Потом мы могли бы пообедать у меня – я уже проголодался – и за обедом обсудить детали случившегося.

В брюхе Даннто заурчало. Архиуриэлит смущенно улыбнулся.

– Вот вам и ответ, – заметил он.

ГЛАВА 10

Пока Аллу перевозили, Лейф с радостью отметил, что Даннто и не сомневается в том, что это его жена. Когда Аллу уложили в одной из спален под присмотром медсестры, Лейф, Ава, Даннто и Кандельман (последнего пригласил архиуриэлит) сели обедать.

Взгляд Кандельмана, как серый паук, скользил по пентхаузу, отмечая каждую деталь. Даже с причмокиванием поедая саранчовый суп, уззит непроизвольно наклонял голову, прислушиваясь, что говорят остальные.

Лейф сильно подозревал, что и горничная, подававшая на стол, и медсестра в комнате Аллы уже получили от Кандельмана подробный инструктаж – присматривать за доктором и его женой, обо всех действиях – докладывать. Рутина, конечно. Ламедоносца в многоложестве не заподозришь.

– Лейф, – заметил наевшийся и оттого благодушный Даннто, – помните, в прошлом месяце вы обнаружили у меня доброкачественную опухоль? Ее все равно надо удалять, так почему бы не сделать это сейчас? Ночь я так и так проведу здесь.

– Хорошая мысль, – подтвердил Лейф. – К утру вы уже сможете работать, если захотите.

«Чем же настоящая Алла приворожила этого напыщенного идиота? – подумал он. – Что-то тут противоестественное». Даже Алла, прекраснейшая из виденных Лейфом женщин, не могла бы одной красотой добиться подобного слепого обожания.

Интересно, обладает ли той же способностью ее сестра?

Надо выяснить.

Кандельман дохлебал суп и потянулся за травяным хлебом.

– Я должен настоять на своем присутствии при операции, – произнес он.

– Мне кажется, – холодно заметил Лейф, – вы слишком часто намекаете на мое возможное многоложество.

– Я уверен, Джек не имел в виду ничего подобного, – вмешался Даннто.

– Конечно, нет, – невыразительно проговорил Кандельман. – Но Жак Кюз может воспользоваться случаем.

– Вам придется наблюдать за операцией по кубу, – снизошел Лейф. – Мои помощники могут занервничать, если за их работой станет наблюдать сам великий Кандельман. А нервный хирург запросто может… что-нибудь не то отрезать.

Кандельман хотел было запротестовать, но Даннто остановил его.

– Он прав, Джек. Сделай, как говорит Лейф.

Губы уззита плотно сжались.

– Шиб. Но за дверями будет стоять охрана.

Лейф мысленно сделал себе узелок на память: вывести куб из строя во время операции. Кого бы из хороших техов подставить?

Наверное, Петра Сорна. В поломке куба в палате Аллы его уже обвинили. Еще одна авария в тот же день, и Сорн-младший быстро отправится к Ч.

Жаль. Петр Сорн Лейфу нравился. Но личные чувства не должны вмешиваться в работу. Идет война, пусть и холодная.

Убрав Сорна из рядов техов, Лейф сделает еще один шаг к достижению целей Пограничья.

– Долго ли продлится операция? – спросил сандальфон.

– Полчаса, а может, и меньше. Потом вам надо будет хорошо выспаться. А к утру чертеж-гель восстановит вас достаточно, чтобы вы могли не обращать внимания на разрезы. Но физическая нагрузка пока исключается. Так что класть вас в одной комнате с женой я бы сегодня не стал.

Даннто взорвался хохотом, хлопая по столу так, что только тарелки звенели. Кандельман уронил ложку и воззрился на Лейфа, медленно краснея.

– Ваши грязные мысли не подобают ламедоносцу, – сухо заметил он.

Даннто фыркнул.

– Джек немного старомоден, – доверительно сообщил он Лейфу.

– Если неотступно и непреклонно следовать учению Сиг-мена, да будет верно его имя, значит быть старомодным, то вынужден покаяться в том грехе, – ответил Кандельман.

– Ну, подобные реплики не запрещены Писанием, – возразил Даннто, но улыбка его растворилась в складках жира. – Хотя, может, ты и прав.

– Я чувствую себя виноватым, – объяснил Кандельман, слегка поднимая бровь, – поскольку до сих пор не установил, ни кем является так называемый Жак Кюз, ни какова по размерам его организация? Но я полагаю, что покушение на жизнь госпожи Даннто – его большая ошибка. Почему? А потому, что госпожа Даннто ехала в дистанционно управляемом автотакси, и авария могла произойти либо в результате поломки механизма, либо в результате вмешательства централи управления. А когда мы выясним, кто в этом повинен, мы выйдем и на нашего таинственного француза.

– Такси-автомат? – переспросил архиуриэлит. – Странно. У нее же была своя машина с шофером – кстати, одним из ваших людей, Кандельман. Как она оказалась в такси? Что она там делала?

– Это я и хотел бы узнать. Вашу супругу я спросить не смог – доктор Баркер вначале не пустил меня к ней, а потом и вовсе усыпил ее на полдня.

– Надеюсь, вы не пытаетесь оспорить мои профессиональные способности? – осведомился Лейф с выражением презрительного безразличия на лице.

– О нет. – Уззит покосился на Даннто. – Здоровье госпожи Даннто, конечно, прежде всего.

– А что ее охрана? – спросил Лейф.

– Охранника позвали к кубу – звонил какой-то неизвестный. Пока наш человек отсутствовал, госпожа Даннто вышла черным ходом и села в проезжавшее такси.

– А куда она направлялась, регистратор не зафиксировал?

– Нет. Запись разрушилась при аварии. Насколько мы знаем, такси съехало с проезжей части, пробило ограждения и свалилось с высоты тридцати футов. Мы знаем, что за время поездки госпожа Даннто трижды меняла место назначения. Каждый раз, прибыв, она вновь направляла машину куда-нибудь. Очевидно, к цели своего пути она приближалась поэтапно, пытаясь стряхнуть возможного преследователя, или собиралась выпрыгнуть на ходу и взять другое такси, пока первое продолжает путь.

– Ты соображаешь, что несешь? – рявкнул архиуриэлит. – Ты обвиняешь мою жену в заговоре!

– Отнюдь. Думаю, она вполне сумеет объяснить свое загадочное поведение… как только проснется. Но это не все. Один из моих людей, оказавшийся на месте аварии, сообщил, что перед тем, как врезаться в ограждение, машина сбила девочку. Мой подчиненный решил, что ребенок мертв – у нее был пробит череп, – и принялся вытаскивать госпожу Даннто из машины. Когда прибыла «скорая помощь», он, естественно, направил ее к госпоже Даннто.

– Думаю, он ее узнал, – заметил Лейф.

– Да, а что?

– А девочку он не запомнил?

– Нет. К чему вы ведете?

– Ни к чему, – безмятежно ответил Лейф.

Он остро ощущал пронзительный взгляд Кандельмана. Уззит явно пометил себе поинтересоваться у эголога, что Лейф имел в виду и часто ли с ним такое бывает.

– Когда мой человек вернулся на место аварии, – продолжал Кандельман, – девочки там не было. «Скорая помощь» ее не забирала, поэтому мой человек, естественно, заподозрил неладное. Оглядевшись, он увидел, что девочку уносят двое мужчин, за которыми следовали две женщины. Он окликнул их, но те скрылись за углом. Мой подчиненный шел по их следу до станции метро, увидел, как они зашли за колонну, но, добравшись туда, никого не обнаружил. Единственное место, где они могли скрыться, – туннель, но, пройдя перегон насквозь, мой человек наткнулся на своего товарища, стоявшего на страже более получаса. И за это время из туннеля никто не выходил. Естественно, сейчас охранника допрашивают Он не может не быть сообщником.

– Чьим? – осведомился Лейф.

Кандельман пожал плечами, тощими, как вешалка.

– Не знаю. Но я сильно подозреваю, что это последователи Жака Кюза. Рядом, на бетонной стене, были выцарапаны буквы J. С.

– Так их в Париже много, – заметил Лейф.

Глаза Кандельмана сверкали, как искры, летящие от точильного камня.

– Я знаю. Но обещаю вам – еще до конца года Жак Кюз будет либо мертв, либо отправлен к Ч.

– Но зачем им было уносить девчонку? – удивился Даннто. – В катакомбах ее вряд ли смогут вылечить лучше, чем здесь.

– Не уверен, – отозвался Кандельман, косясь на доктора. Лейф не снизошел до ответа. – Если бы ее привезли сюда, началось бы расследование. Ее родители скорее всего были бы арестованы и выведены на чистую воду. Они предпочли обречь девчонку на смерть, но не выдать своей тайны. Кроме того, она уже, вероятно, была мертва.

– Я удивлен, Джек, – заметил архиуриэлит, – твоим признанием, что многоложцы похитили свое отродье из-под носа уззитов.

– Если я, как истинно верносущный, и могу гордиться чем-то, то это качество – честность, – ответил Кандельман. В первый раз за все время обеда голос его обрел какое-то выражение. – Я ничего не пытаюсь утаить, как требуют от нас писания Сигмена, да будет верно имя его во веки веков.

Мысль, копошившаяся в темной глубине сознания Лейфа, внезапно обрела форму.

– Кандельман, – спросил Лейф, наклоняясь вперед, – а как выглядели те четверо?

Уззит моргнул.

– О чем вы?

– Не показались ли они вашему человеку странными… может быть, иностранцами?

– А почему вы спрашиваете?

Лейф откинулся на стуле.

– Сначала вы ответьте.

– Шиб. Мне сказали, что эти четверо были очень светловолосы и лица у них были непропорциональные – орлиные носы с очень широкими ноздрями, толстые губы. Глаз их он не видел, но у девчонки глаза были бледно-голубые.

– Ах так, – протянул Лейф.

Те самые четверо, что пытались забрать его с собой сегодня утром!

– Да, а что? – спросил Кандельман.

– Ну, если они действительно французы, живущие в катакомбах – и если этот Кюз не легенда, – то они должны отличаться по виду от современных парижан, потомков исландцев. Конечно, французская кровь еще сохраняется, не все французы вымерли во время чумы Судного дня. Но потомков выживших через столетие завоевали и поглотили исландцы.

– Возможно, они и были иными, – заметил Кандельман. – Не знаю. Никогда не видел фотографий до-чумных парижан.

– А французского вы не знаете?

– Нет. Я уззит. Если мне нужна справка, я обращусь к специалисту. И позволю заметить, – теперь Кандельман наклонился вперед, губы его шевелились, как рачьи клешни, – что Жак Кюз не миф и не легенда. Он живет в лабиринте подземных ходов, в заброшенных туннелях метро и еще более глубоких ходах парижской канализации. Организацией своей он управляет из тайного штаба, но порой – я убежден в этом – появляется на поверхности.

Сколько раз я объявлял на него охоту, сколько людей снимал с заданий и отправлял вниз – с собаками, фонарями и автоматами. Мы закупоривали мили туннелей и заполняли их газом. А потом находили только мертвых крыс.

– Разве не нелепо предполагать, что французы веками могли жить и плодиться в этих норах, сохраняя свой язык и надеясь вернуть свою страну себе? – спросил Лейф.

– Так действительно может показаться, – согласился Кандельман. – Но то, что Жак Кюз жив, доказывает обратное.

– Когда вы узнали о нем?

– Несколько лет назад нам удалось схватить пограничника из Корпуса Холодной Войны. Прежде чем он успел раскусить ампулу с ядом, которую вставляют им в фальшивый зуб, один из моих людей отстрелил ему челюсть. К сожалению, придя в себя, разговаривать он за отсутствием языка не мог.

Зато мог писать. После обычной процедуры убеждения он, посопротивлявшись для виду, согласился отвечать. Писал он алфавитом Пограничья, что лишний раз убедило меня в его происхождении. Но, написав два слова, он остановился, показывая на них снова и снова, пока я не понял, что он хочет услышать их произнесенными. Смысла этих слов я не понял, а потому вызвал козла[22]22
  Козл – квалифициант общих знаний, лицензированный.


[Закрыть] по лингвистике. Тот озадаченно глянул на них и произнес вслух.

Очнулся я в больнице. Висок мне пробил осколок черепа пограничника, и мне очень повезло, что я не умер на месте. Потом из разрозненных отчетов я уяснил, что произошло. Кроме яда в зубе шпион нес в своем черепе маленькую, но мощную бомбу. Эти два слова служили детонатором.

Он обманул нас. Осколки черепа разлетелись с такой силой, что трое стоявших поблизости были убиты на месте, включая лингвиста. Бумагу залило кровью.

Но у меня превосходная память – это профессиональная черта. И я помню роковой ключ. Это было имя Жака Кюза. Обратите внимание – обычно я произношу это имя на исландский манер. Никогда не знаешь, не окажется ли твой собеседник шпионом и не взлетите ли вы оба на воздух.

После этого я и начал связывать вездесущие инициалы J. С. с Жаком Кюзом, чье имя по-французски начинается именно с этих букв – Jacques Cuze. Кроме того, в одной из комнат, устроенных в заброшенной канализации, я нашел исписанный клочок бумаги. Козл по лингвистике перевел мне его с французского. Это оказалась пропаганда против союза Гайяак, призыв вернуть власть в стране народу, которому она принадлежит по праву – а вождем этих последних французов, обитающих, как крысы, в подземельях, назывался Жак Кюз!

Даннто нервно хихикнул.

– Можете насмехаться, сколько вам угодно, – произнес Кандельман. – Но я убежден, что нападение на госпожу Даннто спланировал J. С. И что, пока он не окажется пойман, ваша жизнь в опасности.