Текст книги " Самое естественное обезболивающее (СИ)"

Автор книги: Фил Бандильерос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Флёр Делакур пропустила игру. Квиддич никогда её не увлекал слишком сильно, а после такого потрясения, которое ей пришлось пережить, она наотрез отказалась идти в толпу людей, которые будут пялиться на неё.

Матч выиграла Ирландия, это Флёр узнала, когда вышла из палатки и застала веселящихся и празднующих ирландцев, которые веселились шумно и с размахом праздновали победу, открывали бутылки и бочонки с пивом, танцевали, наколдовав музыку...

Но внезапно, Флёр услышала женский крик. Повернувшись туда, она увидела высокого человека в чёрной мантии с лицом, закрытым серебряной маской. Недалеко от него были и другие, в такой же одежде, и тут-то юная вейла поняла, что ей пора бежать...

Ирландцы всё ещё веселились, когда Пожиратели, появившись как чёрт из табакерки, начали атаковать празднующих и уже подвыпивших людей. Некоторые попытались оказать им сопротивление, которое было безжалостно подавлено авадами.

Флёр, подхватив свою сестру, бросилась прочь из палатки – до ближайшего леса. Она не понимала, что тут происходит, кто эти люди, но очевидно, что лучше оказаться, подальше.

Вспышки зелёные вспышки из-за спины только прибавили прыти...

Я так и не смог остаться в одиночестве. После того как болгарский ловец красиво поймал снитч, трибуны взревели, причём, сразу все, только потом, взглянув на счёт, болгары притихли, а ирландцы стали радоваться ещё громче. Сириус даже привстал со своего места, разочарованно, протянув:

– Жаль... я поставил на Болгарию пару сотен.

– Ничего, в другой раз повезёт, – примирительно ответил ему Лунатик и, когда Сириус стал спускаться вниз, заговорил со мной:

– Сохатый, ты какой-то задумчивый...  что-то случилось?

– Нет, Лунатик, просто... познакомился с  одной девушкой, и не понимаю, как к ней отнестись. Она мне не понравилась, хоть Бродяга вроде и пояснил, что да как, но...

– Не спеши, Гарри, у тебя ещё вся жизнь впереди, так что ты успеешь, – сказал как всегда, тихо и философски Ремус.

– Знаю. Просто я... не думал, что вернусь к этой теме, просто отказал и забыл, а тут...

Дальше мы спустились молча. Сириус тут же двинулся в нашу палатку, за алкоголем и прочими вкусняшками, а Ремус остался со мной. Как то не хотелось подкатывать ни к кому – не было ни настроения, ни желания, хотя люди искренне веселились.

Сириус вышел, держа в руках бутылки с огневиски и шампанским и, оглядев нас, пригласил:

– Пойдём, найдём Делакура, – Блэк тут же двинулся туда, видимо, Делвин ему подсказал, где их найти.

Среди праздной, ликующей, танцующей, пьющей, толпы нападение было как гром среди ясного неба. Сначала никто, и я, в том числе не понял, что произошло, но стоило Сириусу заметить кого-то в чёрном балахоне, как он бросил бутылки на землю и выхватил палочку. Я последовал его примеру, и мы тут же оглушили двух нападающих.

– Сохатый, я тут займусь ими, ты давай дальше, через сто ярдов будет их палатка. Продержись до подхода помощи, – сказал Блэк, связывая пожирателя, а это был именно он.

– Но... – хотел, было, я возразить, но понял, что Сириус дело говорит – должен кто-то оказывать им сопротивление тут, – Понял, – я быстро кивнул и побежал в указанном направлении. На подходе мой взгляд зацепился за троих «балахонов», которые  бежали в сторону леса. Посмотрев туда, я обнаружил... Флёр! Флёр, держа на руках Габриель, бежала со всех ног в сторону леса, видимо, надеясь укрыться в нём, но за ней уже бежало сразу трое нападавших, поэтому шансы её...

Мне ничего не осталось делать, как побежать за ними. Слава Мерлину, эти остолопы не заметили меня, так что гонка не продолжилась долго – Флёр упала, выронив Габриель и, когда один из нападавших указал на неё палочкой, то она не растерявшись, ударила первой. Я вообще остановился, поглядывая из-за дерева на происходящее. Но силы были явно не равны, так что пришлось вступить в бой.

Отбившись от заклинания девушки, пожиратель атаковал её сам, бросившись к ней вплотную, другой в этот момент приближался к Габриель.

Мне, как не прискорбно, пришлось использовать аваду. Другие заклинания тоже неплохи, но в данный момент слишком шумные, а терять преимущество внезапности... не хотелось.

Небольшая поляна была освещена только светом луны, поэтому удалось подойти поближе, но вспышка авады всё равно была, слишком заметна – минус один, но другие, заметив, что в игру вступил я поменяли порядок – тот, что стоял вплотную к Габриель, тут же, схватив девочку за волосы, приставил к её шее палочку. Правильные действия, надо сказать, теперь ни шагу сделать не удастся...

– Габри! – крикнула Флёр, но пожиратель громко сказал:

– Стой!

Габриель плакала, но это лишь добавляло хаоса в происходящее. Флёр решила, что он это говорил с ней и встала, как вкопанная. Этим и воспользовался её противник, встав за её спиной и, прижавшись, уперев ей в шею кончик палочки.

– Бросай палочку! – сказал он до боли знакомым голосом.

– Да, да, сейчас, – первое, что пришло мне на ум – тянуть время. Ситуация была патовая, опасная для всех, хотя я в какой-то мере уже привык к опасности, но девочки... это подло с их стороны. Но кто ждёт иного от пожирателя?

Флёр, увидев как я вышел на поляну, дёрнулась было, но пожиратель, что держал её, сильнее сжал плечо и рявкнул, узнав меня:

– Поттер! Бросай палочку, живо!

Тут-то я и вспомнил, что у меня есть другая палочка. Запасная, она же учебная, которую мне купил Сириус. Хоть она плохо подходила для боя, но всё же лучше чем ничего, да и она была спрятана в рукаве, так что выхватить её удастся незаметно... если уметь... Вот только я не успею ударить по двум сразу, да и не попаду одновременно по двум врагам. То есть кто-то из девушек умрёт.

Это было тяжело, намного тяжелее, чем любой другой выбор. Но я не сказочный герой, что бы выбирать за других, так что поднял палочку, и спросил, глядя в глаза флёр, как можно более мирным и успокаивающим тоном:

– Ты или Габриель?

Страшно было видеть, как она поняла, о чём я её спросил, но не отвести взгляд было нельзя. Флёр испугалась. Да, я узнал этот страх – то же самое, когда по твоим венам разливается самый сильный в мире змеиный яд. То же самое было и на лице Флёр, промелькнуло за пару секунд – удивление, страх, обречённость, решимость, и... спокойствие более похожее на безысходность.

– Габриель, – сказала она, но палочка ещё более упёрлась в её шею. Показалась кровь.

Пока я говорил, держал палочку из остролиста так, что бы пожиратели смотрели на неё, на вытянутой руке, на уровне глаз... это как с фокусом – публика смотрит на одну руку, а мы другой меняем карты в колоде. И всё, вуаля! – пока четыре пожирательских глаза смотрели на мою палочку, учебная, и по совместительству незарегистрированная палочка была уже в другой руке, прижата к одежде. Стоило Флёр договорить, как в пожирателя, что держал Габриель, полетело невербальное заклинание. Когда проклятие попало в подонка, он упал, прямо на младшую из Делакур. В это время я, не имея времени, что бы перенаправить запасную палочку, перехватил основную и, мысленно попросив прощения у девушки, которая мне тоже понравилась и, с которой так и не успел познакомиться, послал в них заклинание копья. В отличие от Габриель, Флёр почти полностью закрывала собой пожирателя и попасть в него не задев девушку, было невозможно, особенно учитывая, что время играло на его стороне.

– Что за... – только и успел он прохрипеть, как палочка выпала из его руки и он, и его заложница  замертво упали на землю.

========== 6. Перед смертью люди думают только о прошлом, как будто отчаянно нуждаются в доказательстве того, что они были живыми ==========

        Cowboy Bebop, "jet".

Флёр

– Ты или Габриель? – спросил он меня. Вопрос прозвучал таким тоном, словно он разговаривал с душевнобольным, но в глазах его была боль, которую нельзя не заметить. Спустя мгновенье я поняла, что он спросил. Кому из нас жить? Я, или моя маленькая, добрая, отзывчивая сестрёнка.

Смерть оказалась страшна, ровно до того момента, как исчезла неопределённость. Всё, сейчас я умру. Я не заслужила жизнь, особенно в его глазах – после того как я, считай, со второго курса моего обучения в Шармбатоне играла с парнями, совершенно не заботясь об их чувствах, мне было стыдно. Да, да, стыдно. Откуда мне было знать, что чувствует парень, которому я говорила «извини, ты не в моём вкусе». Но я никогда не любила никого, что бы понять, что значат эти слова для них, просто говорила, когда ухажёр становился слишком настойчивым.

Время... время текло как патока, давая мне насладиться последним мгновением жизни, оставляя меня наедине с моими мыслями. Зачем я всё это сделала? Зачем я пыталась его пригласить? Мне просто захотелось поблагодарить доброго человека, но потом, с каждой секундой, что я на него смотрела, к этому прибавлялось и другое чувство. Его глаза невозможно было проигнорировать, хоть он и не говорил почти ничего, но во взгляде было видно то, что он смотрел на меня, а не на мою внешность. На стерву, обольстительницу, на глупую девушку. Становилось стыдно, за свои тогдашние мысли, очень стыдно и за всех влюблённых в меня по моей вине однокашников, и за то, что я не смогла сделать ничего лучше, чем просто глупо попросить его пойти со мной, когда уже поняла, что я ему не интересна. Жаль, чувства не давали мне покоя. Вы когда-нибудь  кого-нибудь любили? Не потому, что умный или красивый, не потому, что богатый или с хорошим чувством юмора, не потому что смелый и решительный, а просто так, без всяких оговорок, причин, условий?  А я, вот она, великая и ужасная Флёр Делакур, влюбилась в парня, который просто помог сестре найти меня, который разве что имя своё назвал. Странно, не находите? А, впрочем, кто говорил, что любви надо долго и мучительно расти? Теперь я знаю, она может вспыхнуть как вспышка, сразу, без каких либо расшаркиваний и долгих романтичных «брачных танцев». Умереть не страшно, совсем нет. Это просто жалко, что не успела сказать ему о своих чувствах, жалко, что не поеду в школу в этом году, жалко, что так и не узнаю, что родители подарят мне на семнадцатый  день рожденья, жалко, что не увижу, как Габриель пойдёт в школу, и какой красавицей она станет. Если бы был шанс всё исправить, изменить, если бы была возможность...

Мысли прервались от боли в шее – гад, что держал меня, сильнее прижал палочку, потекла кровь... пора сказать свой выбор, надеюсь Габри не повторит моих ошибок...

– Габриель, – сказала я тихо, и в следующее мгновение что-то мелькнуло сбоку. Скосив глаза, я увидела, как теперь уже труп пожирателя, что держал Габриель, заваливается, а в его голове аккуратная дырочка, как от пистолетного выстрела. Что ж, спасибо тебе, Гарри... – я не успела додумать, как моё тело пронзила невероятная боль, а сзади послышалось: «что за...».

Всё, тьма ночи опустилась на поляну, свет померк, и последнее что я почувствовала, была боль и удар щекой о холодную землю. Сознание померкло.

Как, оказалось, умереть не страшно. Первое, что я почувствовала после смерти – тёплые, нежные поглаживания по моей голове. Не веря себе, я открыла глаза, и увидела лицо Гарри надо мной. Судя по всему, его руки гладили мою голову, так, что я чувствовала себя кошкой. Но холод... мертвенный холод уже достиг левой руки и поднимался всё выше. Первой мыслью было, что я не умерла сразу, и теперь могу умереть на его руках. А что, это лучше чем на сырой земле. Приятней.

– 'Арри? – спросила я, но голос был слишком тихим.

– А? – он повернулся ко мне и на меня посмотрели два насыщенных зелёных глаза, явно принадлежащие не тупому подростку, уж больно много в них было чувств, слишком много грусти и боли.

– 'Арри, я хочу тебе сказать... – голос был всё тише и тише, и она наклонился ко мне. Когда его лицо приблизилось, сердце забилось чаще и холод отступил ненамного, – 'Прости меня, 'Арри, я дура.

– Флёр, не говори так, – покачал он головой.

– Нет, 'Арри, ты не понимаешь, я... мне нравилось, когда мальчики влюблялись в меня, но я... я никогда не думала, что они чувствуют. Я... настоящая стерва. Мне жаль, если бы я только могла извиниться перед ними... но похоже, моё время пришло, – сказала я, чувствуя, как холод опять подбирается к телу, – Я... я бы никогда не поверила, если бы мне кто-то сказал, что я могу полюбить просто так малознакомого человека, но... наверное, это любовь, 'Арри, это чувство, что я не могу больше сдерживать. После того как мы поговорили, мне... было плохо. Не только из-за того что ты отверг меня, но и из-за того, что это же чувствовали те, кому я отказала. Мне стыдно и неприятно, но... жаль. Я уже ничего не могу поделать.

– Флёр, молчи, – сказал он лаконично, перестав гладить меня по голове. Жаль.

– Нет, я должна сказать это. Я люблю тебя, 'Арри. Не знаю, как так получилось, не знаю, почему – как будто притягивает магией к тебе. Прости, но мне жаль, – сказала я, поняв, что теперь-то уж точно всё, нет смысла играть или молчать. Почему я должна жалеть, что не сказала это? По крайней мере, теперь умирать не так жалко.

– Флёр, я же попросил, не говори ничего, – сказал Гарри, хотя в глазах был такой коктейль эмоций, словно он готов расплакаться, рассмеяться и уйти в запой одновременно. Он жалел меня, это точно. Жалость, но по крайней мере больше нет того разочарования, что терзало мне душу после разговора.

– Нет, я... я должна сказать, просто послушай, если тебе не трудно, 'Арри, – попросила я.

– Флёр,  если... тебя что-то гнетёт...

– 'Арри, пожалуйста, будь моим парнем. Я люблю тебя, мне не хотелось бы умереть одинокой, – высказала я последнюю мысль. А что, если уж умирать, так с музыкой. Кроме нас двоих тут никого нет. К тому же я так и не успела никому побыть парой.

– Габриель! – воскликнула я шёпотом.

– Она в порядке, спит, – машинально ответил он и, возобновив поглаживания, от чего боль в плече чуть уменьшилась, заговорил:

– Флёр... сразу скажу, что ты произвела плохое первое впечатление, но... я не виню тебя. Да и я был хорош, повторил ошибку тех, кто судит обо мне по книгам и газетам. Составил мнение по твоей внешности, к слову, поверхностно точное, но... я никогда бы не подумал, что ты можешь пожертвовать собой ради сестры, так что ты приятно удивила меня. Да и к тому же ты... как ни странно, поняла. Но что бы понять, тебе пришлось самой пережить и любовь и отказ, – говорил он тихо, глядя куда-то вдаль, размышляя, – Но я слышал о тебе от других людей, и сам видел, что ты смелая девушка, готовая пожертвовать собой, так что, полагаю, мой ответ «да». К тому же, как бы ни был упорен Бродяга, в словах Луни есть смысл. В них всегда есть смысл.

– А кто такой бродяга и луни? – спросила я, чувствуя облегчение.

– Мои друзья. Флёр, ты уверена, что тебе нужен такой как я? К сведению, у меня много плохих черт, тот ещё характер, хватает и проблем и врагов...

– 'Арри, знаешь, моя бабушка говорила, что нельзя любить или не любить за что-то, любовь она либо есть, либо нет. Теперь я её понимаю. Я не знаю о тебе ничего, но просто чувствую это.

– Хм... – Гарри бросил на меня заинтересованный взгляд и сказал, – Флёр... прости, но я не могу сказать, что люблю тебя. Ты смелая, красивая, хорошая девушка, и определённо заслуживаешь уважения, но... как ты выразилась, «либо есть, либо нет». Но я бы был рад любить такую девушку как ты. Так что принимается, если уж это твоё последнее желание... – усмехнулся он. Разве это смешно?

Гарри наклонился ко мне, и наши губы встретились на секунду, и он коротко и нежно поцеловал меня. Да, я и не представляла, что это настолько приятно... и мечтать не могла утром, что вечером мы поцелуемся, если бы не холод...

– Флёр, а теперь не волнуйся, но я тебе кое-что скажу...

– Если ты хотел меня успокоить словами «не волнуйся», то это забавно, – улыбнулась я. Было холодно. Тепло от его рук уже не помогало.

– Флёр... видишь ли... ты не умираешь, – сказал он, а в его взгляде появилась лукавость.

– Я... 'Арри, я чувствую, как холод...

– Ну, тут и, правда, прохладно, но ты жива. Я часто попадал в больничное крыло в Хогвартсе, так что некоторые лечебные заклинания знаю. Увы, у тебя серьёзное ранение, но тебе повезло – органы не задеты, только кости и мышцы,  двигаться нельзя, – грустно сказал он лучшую новость, которую я только могла услышать.

– Нет, ты… всё сделал правильно, 'Арри. Я сама виновата.

– Нет, ты ни в чём не виновата. По крайней мере, всё закончилось благополучно и  все живы кроме пожирателей. Я рад, – он продолжил поглаживать меня по голове. К слову, это прекрасно успокаивало.

– Да. И всё же, не представляю, как тебе хватило смелости на такое. Наверное, это тяжело...

Но Гарри лишь улыбнулся, ответив:

– Нет, это ты была смелой. А убивать это не сложно, это легко. Даже слишком легко, поэтому и страшно. К тому же я действовал так, как должен был... прости, но не думал, что тебе повезёт. Было жаль, что мы так и не успели познакомиться.

– Ну, 'Арри, теперь-то тебе ничего не мешает, – я улыбнулась своим мыслям. Он, словно услышал их, тоже задорно улыбнулся и сказал:

– Да, чувствую, что просто так нам не судьба разойтись. Это странно, – он снова улыбнулся, – Не думал, что вернусь к этой теме. Ты... необычная. Хотя и умело скрываешься за маской красавицы-сердцеедки... К тому же, у тебя останется не самый красивый сквозной шрам, но я считаю, что настоящая красота должна быть немного ущербной. Так она становится естественней. Кстати, у меня тоже есть шрам, – он показал на своё плечо.

– 'Арри, ты... голый? – вид его торса, совершенно без одежды отбил все другие мысли.

– Ну, надо же было что-нибудь на тебя накинуть. Кроме твоих окровавленных тряпок, – сказал он, кивнув.

Скосив глаза, я заметила, что я прикрыта только рубашкой Гарри. Так значит, он меня видел голую?

– Ты что... видел меня? – тут же кровь, по крайней мере, та, что осталась, прилила к лицу. Меня даже мама не видела без одежды после лет семи, а Гарри...

– Ну, ты даёшь. Я тебя тут лечу, а ты против, что я увидел тебя. Весьма неплохо, кстати, – улыбнулся он. Кровь прилила ещё сильнее.

– Прости, – опять повинилась я, поняв, что теперь уже мои возмущения выглядят смешно, – То есть я... не умру? – поняла я тут смысл сказанного ранее.

– Нет, Флёр, жизненно важные органы не задеты, но, как я и сказал, останется шрам. Заклинание довольно сильное, от таких раны не заживают бесследно. Гарри вздохнул, и тут-то я и поняла, что жизнь продолжается. И жизнь... прекрасна. Если бы так всегда можно было лежать на коленях Гарри и смотреть на его лицо... И пусть он сразу сказал, что не любит меня, ничего, Рим не сразу строился, я обязательно завоюю его сердце, чего бы мне это не стоило. А уж то, что он согласился быть моим парнем вообще чудо. И как у меня только смелости и наглости хватило сказать такое? Наверное, стресс. И страх. Но как оказалось, прямолинейная тактика с противоположным полом может быть чертовски эффективной. И ведь согласился, даже косо не посмотрел, особенно учитывая, что я не понравилась ему сразу. – И вообще, Флёр, хватит о грустном! – улыбнулся он задорно и сказал, – Я тут надеялся с девушкой познакомиться, а ты всё «спасибо» да «спасибо», – Гарри снова тяжело вздохнул, уселся поудобнее и начал рассказывать:

– Так  и быть, Флёр, что знаю, я про себя расскажу. Ты не стесняйся, спрашивай.

– Хорошо, 'Арри... – сказала я и, устроившись на его коленях поудобнее, что бы не двинуть случайно раненым плечом, приготовилась слушать.

Гарри

Вот точно ни ждал, ни гадал, что так может быть. И зачем я на это согласился? Впрочем, Флёр  весьма неплохая девушка, а уж то, что она постепенно меняется в лучшую сторону, позволяет мне надеяться, что всё будет не так уж и плохо.

Так, начав свой рассказ с самого начала, я и отвлекал Флёр от мрачных мыслей. А ещё мне самому не мешало проанализировать некоторые моменты моей жизни, что бы хотя бы попытаться понять окружающих в целом и Дамблдора в частности. И себя. Слишком я за это лето запутался, наверное, зря брал пример с Сириуса. Точнее – зря брал пример только с Сириуса.

Сириус Блэк был в отчаянии. Лунатик, всегда выступавший лучшим успокоительным, только добавлял хаоса в происходящее тем, что волновался похлеще Блэка, наводя ужас на авроров, что рискнули заговорить с оборотнем, который растерял свой меланхолично-пессимистичный вид и был готов лично растерзать каждого пожирателя. Луни и Бродяга лично упаковали полтора десятка пожирательских морд, когда подоспел вызванный кем-то из ордена феникса Аластор Грюм, тут же вступивший в бой. Насколько понял Блэк из короткого объяснения аврора, Аластор был где-то рядом с Дамблдором, когда пришёл вызов, так что, почуяв подзабытый за тринадцать лет спокойствия запах боя, старый аврор вызвался помочь и, собрав несколько друзей, в течении пары минут аппарировал к месту нападения.

Пожиратели, от которых осталась едва четверть, успев напугать мирных жителей, стали нести потери – Аластор, Блэк и Люпин били наверняка, впрочем, задерживая, кого смогли, но не церемонились.

Поняв, что их дело – труба, террористы попытались сбежать. Сначала аппарацией, а потом порт-ключами, но не учли, что такое мероприятие как финал чемпионата мира это не магловский район – как только началась тревога, авроры активировали заготовленные заранее чары, защищавшие от попыток бегства. Что ни говори, но пожирательские ряды были рассеяны и деморализованы в последние годы, тогда как авроры готовили новобранцев открыто, и уже имея опыт войны. Это сыграло злую шутку с нападавшими – когда они заметили, что окружены полусотней авроров, которые их просто убивают при попытке сопротивления, то просто сложили палочки. Тем более что сопротивление было обречено на провал.

Аластор, улыбаясь самой жуткой улыбкой из своего арсенала, повелел оставить десяток старших  пожирателей для допроса с сывороткой правды. Тут в его разговор влез бродяга:

– Постойте, мистер Грюм, там ещё Гарри!

– Какой Гарри, чёрт тебя дери? Рядовой, выражайтесь яснее!

– Поттер, – пояснил Ремус, слушавший их разговор. Блэк же добавил:

– И, сэр, я уже не рядовой. Меня же...

– Ах, да, – тут же сбавил тон Грюм, но, стоило ему вспомнить про мальчика, как он заорал на Блэка так, что пожиратель, стоявший рядом со связанными руками, закатил глаза и с трудом удержался от обморока.

– Поттер? Рядовой, ты совсем охренел? Какого хрена, мать твою волшебной палкой, ты оставил Поттера одного! Альбус с тебя три шкуры сдерёт, чёртов блохастый бездельник!

Ремус, взглянув на сжавшегося в страхе пожирателя, ставшего невольным свидетелем сценки выволочки Бродяги, тут же гаркнул:

– Простите, сэр! больше не повторится, сэр!

– То-то же! – буркнул Аластор Грюм и, послав молодому пожирателю улыбку, от которой того прошиб холодный пот, сказал уже нормальным тоном:

– Блэк, Люпин, найдите его, живо! И что б через полчаса он тут стоял, живой и здоровый, иначе отведу обоих к ветеринару на кастрацию!

– Есть сэр! – гаркнули мародёры, вытянувшись перед бывшим начальником в струнку.

– Вы ещё здесь??? – тут же взвился Аластор. Лунатик и Бродяга, зная повадки Аластора, тут же ломанулись прочь, ответив на ходу:

– Никак нет, сэр!

– Вот, то-то же, – улыбнулся старый аврор и, ещё раз «ласково» посмотрев на пожирателя, в предвкушении уже подзабытой забавы, приказал какому-то желторотому аврору привести министра. А лучше всех министров, что бы не пришлось, потом извиняться перед иностранными  политиками.

Сириус Блэк и Ремус Люпин тут же ломанулись в сторону палатки Делакуров, выспрашивая у прохожих направление. Но, по приходу их ждал полный облом, от чего Бродяга даже завыл от злости.

Чета Делакуров сидела недалеко от своего шатра и плакала. Плакала в основном Апполин Делакур, но убитый горем Делвин не добавлял оптимизма. Их дети пропали во время нападения, и точно неизвестно, где они и что с ними. От замкнутого круга своего отчаяния их отвлекли Ремус и Сириус,  подбежавшие к  Делакурам с видом крайней озабоченности.

– Делвин, что стряслось?

– Флёр... Габриель... пропали, – понурил голову Делвин.

– А Гарри?

– Гарри? Нет, не видели, – так же мрачно сказал Делакур, вставая со скамьи.

– Во время нападения Гарри отправился к Флёр, так что, скорее всего он с ними, – заключил, как всегда логично, Ремус.

– Да, но где они? В лагере тысячи палаток, тут сотни трупов, и...

Услышав, как ещё громче заплакала Апполин, Делвин исправился:

– Но среди них нет наших девочек, я осмотрел жертв. И Гарри тоже не видел.

– Значит, они возможно, живы, – снова спокойно сказал Ремус.

Бродяга, тут же уловив в чём суть, перекинулся в пса, ничего не говоря. И гавкнул.

– Но... Так, Делвин, нам нужна какая-нибудь вещь Флёр. Срочно!

– Oui, Мистер...

– Люпин. Время, время, месье! – воскликнул Лунатик, так как его тоже начало раздражать бездействие. Делвин тут же нырнул в шатёр и выбежал наружу с девичьим платьем. Не успел он донести его до лунатика, как анимаг, да и оборотень уже почуяли запах. Бродяга обнюхивал землю, идя куда-то в сторону. Делвин, заметив это, насторожился, и в его глазах появилась надежда. Но Ремус оторвал его от планов по участию в спасении дочерей:

– Мы выйдем на них. Делвин... вы же помощник министра магии?

– Именно, – сказал Делакур, не понимая, к чему этот вопрос. Но Лунатик пояснил:

– Сейчас в аврорской палатке, той, что красная, будут происходить допросы нападавших, которым не повезло выжить. Лучше вам присутствовать на этом мероприятии. А мы найдём и доставим наших пропавших, – сказал Лунатик. Бродяга, уперев нос в землю, уверенно шёл в сторону леса, так что Делакур, поняв, что его девочки скрылись там, вздохнул и согласился с Ремусом, направившись в сторону аврорской палатки.

Аластор Грюм был просто таки счастлив. Это нападение исполнило его старую мечту – посадить Малфоя.

В присутствии трёх министров с их помощниками и чиновниками, главами подразделений безопасности –  авроров Франции и милиции Болгарии, пожиратели в один голос ответили, что перед акцией собирались в Малфой-мэноре, и акцию планировал и финансировал по доброй воле Люциус Малфой.

С Фаджа можно было писать картину «жалкий человечишка», он подходил как нельзя кстати, сжавшись под пристальными и осуждающими взглядами двух министров и даже своих подчинённых. Оно и понятно, Фадж редко стеснялся выставлять Люциуса в хорошем свете, даже от Азкабана того отмазал, хотя события его, Люциуса, освобождения были у всех на слуху. Ранее разливавшийся соловьём про «честного Малфоя» Фадж был как нельзя близок к линчеванию – Малфой занимал пост советника, и мало кого из присутствующих волновало то, что Малфой был пожирателем – для всех заинтересованных лиц это был теракт, подготовленный «советником и другом» Фаджа.

Аластор уже начал думать, что день точно удался. По поводу показаний пожирателей открылось несколько фактов, которые произвели эффект бомбарды – тут же поднялся такой гвалт, когда начали перечислять пособников оставшихся на свободе слуг тёмного лорда.

Фадж, прежде чем началось мракобесие, попытался было заикнуться о том, что допрашивать пожирателей будут его люди, но все присутствующие посмотрели на него так, что министр был вынужден прерваться на полуслове и отойти в сторонку. Намёка от Болгарского министра хватило, что бы понять – его выступления котируются как пособнические пожирателям и в ближайшее время у Фаджа и его администрации начнутся серьёзные проблемы.

Ремус бежал по лесу, следом за Бродягой. Хоть его нюх так же чувствовал обрывки запаха, но установить так точно направление он, будучи в человеческой форме не мог.

Спустя несколько минут бега по жидкому английскому лесу, они выбежали на поляну. Первое, что им встретилось – два полуодетых мужских трупа. Оглядев эту картину с  невероятным волнением, Сириус подошёл поближе, перекинувшись в человека, и перевернул трупы.

– Ой, ё! – воскликнул Ремус, глядя на лица умерщвлённых.

– Да, Рем, жаль, что это не мы прибили этих подонков. Только что здесь делали Кребб и Гойл?

– Малфоевские шестёрки. Значит, хорёк где-то рядом.

– Лежит, – закончил за друга бродяга, указав на фигуру в чёрном балахоне.

– Только что эти двое раздеты? – заинтересовался оборотень, принюхиваясь.

Сириус вновь перекинулся в пса и, обнюхав трупы, взял след. След вёл к большому дереву, там, на расстеленных мантиях, изображавших импровизированное одело, спала маленькая девочка, положив ладошки под щёку и посапывая во сне. Бродяга, обнюхав её, снова перекинулся в человека, и сказал:

– Это Делакур. Младшая. Запах похож.

– Тогда... – Ремус оглядел поляну в поисках Гарри. В отличие от Сириуса, оборотень в темноте видел весьма чётко, словно вокруг был сумрак. Правда, глаза с вертикальными зрачками могли напугать волшебников, да и маглов тоже, но это не останавливало Ремуса, если речь шла о здоровье Гарри.

– Вон они! – Ремус ринулся в сторону дерева, и Сириус последовал за ним. Мародёры обнаружили Гарри, который, привалившись к дереву, поглаживая голову девушки, улыбался своим друзьям.

– А я-то думал, что вы придёте позже!

– 'Арри, это твои друзья? – взволнованно спросила Флёр.

– Да. Бродяга, Лунатик, помогите что ль. Не видите, тут дама тяжело ранена, – сказал Гарри. Бродяга, как самый опытный в колдомедицине, тут же, под страшный визг Флёр, поднял её временную накидку и оглядел рану. Присвистнул.

Флёр, вся пылая жаром, попыталась закрыться руками, но с раной это не получилось. Ремус, подошедший сзади, сказал ей примирительно:

– Мисс, прошу, не надо кричать. Мы хоть и бывшие, но авроры, с ранами обращаться умеем. Гарри... – Ремус посмотрел на Гарри, но Поттер лишь покачал головой, сказав:

– Я в порядке. Если бы не заклинания, то и Флёр бы отнёс, а так...

– Да, тут либо зелье, либо сразу вдвоём, – согласно кивнул Ремус. Ему как никому другому было известно, что наложенное заклинание левикорпус сбросит все остальные, значит, нужен тот, кто будет транспортировать раненого и тот, кто будет держать лечебные заклинания. С такими ранами, будь он магловским врачом, Ремус бы только головой покачал – потеря крови, повреждения органов и болевой шок в придачу – причина смерти может быть любая. Но пока магия Гарри удерживает девушку на этом свете, всё будет в порядке.

Поттер выглядел, безусловно уставшим, но признаков магического истощения пока не наблюдалось, значит, всё в порядке.

– Сохатый, держи заклинания. Бродяга, возьми девочку и одну мантию, почисть и дезинфицируй прежде... – сказал оборотень. Блэк, закончив диагностику, кивнул и отправился к Габриель, а Ремус направив палочку на Флёр, произнёс: