Текст книги "Избранные рассказы"

Автор книги: Феридун Тонкабони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Он в вашем же городе, под вашим же носом!

Жизнь

Этот рассказ можно использовать для постановки мультипликационного фильма или обычного, с той лишь разницей, что скорость движения пленки должна быть увеличена. В общем, должно получиться нечто подобное тому, что получается, когда старые фильмы крутят на современных кинопроекторах. Звуки также должны быть частыми и неразборчивыми. (Как если бы грампластинку запустили на большей скорости.)

Карета «скорой помощи» с мигающим маячком на крыше влетает во двор родильного дома. Больничный коридор. Возле дверей теснятся бабушки, взад-вперед ходят взволнованные молодые папы. Тут двери операционной распахиваются, на пороге – несколько медицинских сестер. На каждой руке у них по новорожденному. Ликующие бабушки целуются и обнимаются. Молодые папы в восторге жмут друг другу руки. Бабушки врываются в палаты и, возвращаясь с коробками сладостей, угощают друг друга. Папаши не скупятся на чаевые медсестрам.

Следующий день. Поток посетителей. У каждого в руках перевязанный ленточкой подарок. Рядом с кроватью роженицы стоит столик. Он постепенно заваливается коробками и свертками. Новые посетители входят, старые, поднимаясь и кланяясь, выходят. Бабушка предлагает всем фрукты и сладости. Каждый раз, когда она звонит в колокольчик, нянечка вносит ребенка.

Гостиная в доме. В ней шумно и накурено. Старики оживленно судачат. Те, кто помоложе, разливают по бокалам спиртное, весело танцуют. Дети проказничают.

Пирог с одной свечой. Мамаша дует на нее, а затем начинает разрезать пирог. Все восторженно кричат и хлопают в ладоши.

Детская комната. Младенец спит.

Такая же шумная вечеринка. Пирог уже с двумя свечами, затем – с тремя, четырьмя, пятью и вот наконец с шестью свечами.

Слышится автомобильный сигнал. Перед домом останавливается школьный омнибус. Мальчик (в одной руке портфель, в другой – судки с едой) выскакивает на улицу. Из омнибуса выходит молодая особа и помогает ребенку сесть. В омнибусе тесно – яблоку негде упасть.

Класс. Тетрадка парнишки. Диктанты, арифметика, английский… «хорошо», «хорошо», «отлично», «хорошо», «хорошо», «отлично». Школьная линейка. Директор школы вручает ученику памятный подарок. Ребята кричат: «Ура!» Сцена повторяется несколько раз. Дневник за первый класс, второй, третий, четвертый, пятый, шестой.

Мальчик выходит из школы. В одной руке у него портфель, в другой – футбольный мяч. Подходит к забору, кладет все на землю, обхватывает свою голову двумя руками и… отрывает ее. Затем стучит ею несколько раз об забор: полученные за день «знания» высыпаются. Устанавливает голову на прежнее место, берет портфель и мяч. Справа от забора какие-то развалины. Мальчик забрасывает туда портфель. Слева – пустырь с двумя футбольными воротами. Мальчик направляется туда, и вот мы видим его, увлеченно гоняющего мяч.

День рождения. То же шумное веселье, те же лица. Праздничный пирог, задувают свечи. Их восемнадцать. Юноша тянет в пустую комнату девушку, с которой они весело танцевали, и целует ее. Сцена повторяется на каждом дне рождения с новой партнершей.

Аттестат зрелости. Диплом бакалавра. Диплом магистра. И наконец, ученая степень доктора.

Аэропорт. Молодой человек машет провожающим с трапа самолета. Самолет взлетает. Провожающие расходятся, вновь собираются. Самолет совершает посадку. На трапе появляется молодой человек. Встречающие машут руками.

Свадьба. Похоже на день рождения, но побогаче. Жених с невестой на автомобиле возвращаются домой.

Наутро он на том же автомобиле уезжает на службу. Навстречу высыпают сотрудники, жмут руку, слышны поздравления. Он садится за свой письменный стол. Его кабинет невелик и скромно обставлен. Все, что там есть, – это несколько стульев и незатейливый стол. Над столом – фотокарточка в маленькой рамке.

В последующих кадрах – кабинет, стол, все растет буквально на глазах.

И вот уже в кабинете ковры и дорогая мебель, кожаные кресла. Стол со стеклом. На столе множество самых разных канцелярских принадлежностей. Здесь и телефон, и диктофон, и настольная лампа, и пресс-папье, и ножички для вскрытия почтовых конвертов с ручками из слоновой кости и с инкрустацией.

Стрелки часов, недавно показывавшие семь утра, быстро бегут и отмечают уже пять вечера. Он выходит и садится в автомобиль. В пути автомобиль растет: «жиан», «фольксваген», «пейкан», «шахин», «ария», «бенцы» разных марок – от самых дешевых до самых дорогих, американских.

Вечером он приглашает в гости сослуживцев. В последующих кадрах и количество гостей растет – от трех до тридцати, – и столы, и все, что на столах, меняется: ячменное пиво, вино, водка, коньяк, виски… Преображается и сама комната: от недорогого ресторана до самых роскошных кабаре и салонов в фешенебельных отелях.

Страница объявлений в газете. Поздравления: «Назначение господина такого-то, достойного представителя молодого поколения… Назначение глубокоуважаемого господина такого-то, известного и выдающегося мужа…» Количество поздравлений растет и растет, текст их увеличивается, пока не заполняет всю газетную полосу.

Родильный дом. Как в начале фильма. Он становится отцом. Сцена повторяется несколько раз.

Утром он выходит с детьми из дома и отвозит их в школу.

Веселый шут Хаджи-Фируз, с лицом, выкрашенным в черный цвет, в яркой одежде, потешает прохожих. Кругом зелень – наступил долгожданный Ноуруз. Он с семьей едет в автомобиле. Вскоре они попадают в нескончаемый поток машин и вынуждены остановиться. Все едут на юг. Все сигналят, подымается невообразимый шум. Календарь и часы. Стрелки часов быстро крутятся. Листочки календаря отрываются и падают. Автомобили, ехавшие на юг, вдруг поворачивают и устремляются на север. И снова все стоят; и снова все водители жмут на клаксоны.

Лето. Люди в легких, просторных одеждах. Автомобили движутся на север. Сигналят. Некоторым удается проехать небольшое расстояние.

Мелькают стрелки часов. Отрываются листочки календаря. Автомобили снова устремляются на юг, снова стоят, сигналят.

Зима. Снег и теплая одежда. Восход солнца. Автомобили держат курс на восток. На всех установлены снегоочистители, на колесах – шипы. Снова затор, и все сигналят. Закат. Автомобили поворачивают обратно, на запад. На всех – снегоочистители и шипы.

Следующие несколько кадров – аэропорт. То и дело взлетают и садятся самолеты. В кишащей толпе толкается он с домашними – в одной руке чемодан, другая свободна, чтобы помахать на прощание. На лицах улыбки.

Какой-то зал. За столом сидят несколько человек. Кто-то раздает карты. В одно мгновение перед каждым из игроков растет или тает кучка банкнотов. Все поминутно хватаются за стаканы и осушают их одним глотком. Стрелки часов совершают полный оборот: от семи до семи, от двенадцати до двенадцати.

Он останавливает свой автомобиль и сажает поджидавшую его женщину. В дороге женщины все время меняются. Они постепенно становятся прелестней, шикарней, красивее и дороже. Автомобиль тормозит перед подъездом отеля. Он с женщиной в сверкающих ожерельях и роскошном туалете входит внутрь.

Снова какой-то зал, только другой. Сидят несколько человек. Похоже, что это сотрудники какого-то ведомства или министерства, поскольку занимают места согласно положению и должности. Выступающий с трибуны оратор говорит о чем-то очень горячо. В паузах присутствующие аплодируют. Он берет стакан с водой и пьет, пока не стихнут аплодисменты. Тут же суетятся фоторепортеры и киношники. На экране через определенный интервал мелькают цифры (почему? сам не знаю)… 24, 3, 15, 6, 21, 9, 4, 25, 27, 21.

В следующем кадре появляется какой-то тип, сгребающий со стола деньги. Перед типом останавливается он. Бросает ему в шляпу банкнот в пять туманов, затем в десять, двадцать, пятьдесят, сотню, пятьсот, тысячу, выписывает чек и тоже швыряет в шляпу.

Новый кадр: он возлагает на могилу венок. Затем еще один – побольше, следующий еще больше…

Он восседает за столом в учреждении. Целая серия кадров. Он все старее и старее. Голова чуть клонится на грудь. И вдруг голова неестественно дергается, и он падает замертво.

Полоса объявлений в газете. Два столбца одинаково нудных соболезнований, адресованных родным и близким одного и того же лица. Разве что подписи разные. Соболезнования, соболезнования, много соболезнований, очень много.

Поминальный вечер. Приезжают знакомые на машинах. По двое, по трое. В машинах слышны шутки и смех. Прежде чем выйти из машин, вытаскивают из портфелей или из «бардачка» машины траурные маски и нацепляют на лица. Заходят в дом. Как только появляются новые посетители, прибывшие ранее встают, выходят, хлопают дверцы машин, срываются маски, и снова слышны шутки и смех.

На паперти – проповедник. Следующие кадры иллюстрируют то, о чем он говорит.

Покойный щедр и не скупится на благодеяния: бедному дает денег, кормит голодного, одевает раздетого, переводит через дорогу слепца, помогает старухе. В какой-то больнице раздает больным сладости и фрукты, на каком-то митинге произносит захватывающую речь и в конце красивым жестом рвет на себе рубаху и подставляет грудь возможной пуле врага. Человек в одежде официанта подносит ему вино, он с возмущением бросает бокал на землю. К нему подходит девица и начинает кокетничать. Он гневно и презрительно дает ей пощечину, прогоняет ее. Он открывает дверь какой-то комнаты и видит, что там играют в карты. Он резко захлопывает дверь и бежит прочь. И вот в кадре два ангела. Они почтительно держат под руки тело покойного, от которого отделяется и воспаряет в небеса душа.

Следующие кадры – вновь полоса объявлений в газете. Соболезнования, соболезнования. Везде мелькает его имя. Появляется чья-то рука, комкает газету и бросает ее в помойное ведро. На дне ведра все еще можно прочесть имя покойного. Рука высыпает на газету кучу мусора. Лишь белый газетный уголок все еще торчит из ведра…

Дружная инициатива

Никто не знает, кого первого осенила эта гениальная мысль – приходить на работу, не позавтракав. Известно только, что в течение нескольких дней наши сотрудники отучились от глупой привычки утром тратить время на еду и стали являться на службу без опозданий. Поначалу было тяжеловато, все мучились от голода, пока господин Махмуди не проявил инициативу и, купив пачку печенья, не предложил его коллегам. Печенье без церемоний расхватали в один миг. Через несколько дней госпожа Хамеди по дороге на работу успела купить бутерброд с колбасой. Когда она достала его из пакета, по комнате разлился такой чудесный аромат, что у всех потекли слюнки и засосало под ложечкой. Госпожа Хамеди пригласила сослуживцев разделить с ней трапезу, но все скромно отказались. Один только господин Хамиди, сказав: «У меня язва желудка, так что я, с вашего разрешения, возьму кусочек!» – оторвал половину бутерброда и в доказательство того, что это в самом деле «кусочек», целиком запихал его в рот.

Бедная госпожа Хамеди при всеобщем молчании, не поднимая глаз, давясь, доела бутерброд или, вернее, то, что от него осталось.

– Давайте с завтрашнего дня все будем покупать на работу бутерброды! – нарушил тишину зычный голос господина Хамиди.

– Прекрасная мысль! – поддержал его господин Мохаммади.

– Я не возражаю! – присоединился господин Ахмади.

– Итак, решено! – подытожил господин Хамиди.

Все облегченно вздохнули.

На следующий день собрали деньги, позвали сторожа.

– Пойди купи пять бутербродов!

– Не могу. Господин директор не разрешил мне уходить из конторы.

– Ладно, без тебя обойдемся. Еще ломается! Ничего, сами сходим. Надежнее будет!

– А что скажет директор?

– Не беспокойтесь, я все улажу!

И господин Хамиди отправился к директору.

– Какой бутерброд вы предпочитаете, ага? Я иду покупать коллегам.

– С курицей, – не поднимая головы от бумаг, буркнул господин директор и после некоторой паузы уточнил: – И побольше!

С этого дня господин Хамиди ежедневно собирал со всех сослуживцев деньги на бутерброды. Естественно, с господина директора пай не брали – угощали его за свой счет. Если директору как раз в это время требовался по делу господин Хамиди, ему невозмутимо сообщали: «Он пошел за бутербродами!» И директору ничего не оставалось, как промолчать. Это стало своего рода традицией.

Другой традицией стала покупка газет и журналов. Господин Ахмади каждую субботу покупал «Спортивный Кейхан» для себя и «Современную женщину» для госпожи Хамеди.

– Давайте-ка их сюда! Здесь вам не читальный зал! Читайте дома! – возмутился однажды господин директор, застав всех за чтением газет.

С того времени каждое субботнее утро на столе у директора появлялись «Современная женщина» и «Спортивный Кейхан». К половине двенадцатою кроссворды в «Современной женщине» были решены, а «Спортивный Кейхан» прочитан от корки до корки. Господин директор, как и госпожа Хамеди, увлекался кроссвордами и, подобно господину Ахмади, не мог жить без спортивной хроники.

Но мы отвлеклись от нашей темы о коллективном завтраке сослуживцев. Через некоторое время господина Мохаммади осенила другая гениальная мысль: к чему покупать дорогие бутерброды – хлеб черствый, колбаса несвежая – того и гляди, отравишься? Почему бы не делать их самим?

Предложение было единодушно одобрено. На следующее утро господин Хамиди закупил триста граммов колбасы, триста граммов соленых огурцов, несколько помидоров, три лаваша, приобрел нож и солонку (не забыв при этом о бутерброде с курицей для господина директора). Госпожа Хамеди, помыв руки с мылом, принялась за дело. Результат оказался потрясающим! Все было такое свежее, бутербродов получилось больше, а затрат меньше. Один бутерброд даже оказался лишним, и решено было отдать его госпоже Хамеди.

– Что вы, что вы! Я больше не в силах съесть ни крошки! – запротестовала она. – Давайте угостим сторожа!

– Да ну его! – воскликнул господин Хамиди. – Нечего его баловать! Я сам съем кусочек. – И разрезав бутерброд пополам, он вручил вторую половину господину Ахмади.

Нововведение прижилось. Чтобы разнообразить завтраки, мы иногда покупали яйца и просили слугу сварить их, госпожа Хамеди приносила из дому омлет или котлеты, которые готовила накануне. Однажды купили вареную курицу, и госпожа Хамеди искусно поделила ее на части так, чтобы всем хватило. Иногда угощались печенкой, но после того, как разносчик с подносом в руках столкнулся в коридоре с господином директором, пришлось от этой затеи отказаться и вернуться к привычным бутербродам.

Итак, проблема завтрака была решена. А на сытый желудок, известно, и работается лучше. И все же, даже не завтракая дома, кое-кто умудрялся опоздать и в результате в конце месяца подвергался штрафу. И вот однажды, придя утром на работу, госпожа Хамеди вынула из сумочки зубную щетку и тюбик с пастой и направилась в туалет.

– Чувствую, что опаздываю, вот и решила почистить зубы на службе – ничего страшного! – вернувшись, объяснила она.

Действительно, ничего страшного, все очень даже правильно! Идея развивалась и обогащалась. Уже на следующее утро сотрудники услышали жужжание, доносившееся из туалета. А через несколько минут в комнату, сияя победоносной улыбкой, вошел господин Махмуди. Одной рукой он поглаживал себя по щекам, в другой держал электрическую бритву.

– Четверть часа экономии во времени! – объявил он.

Назавтра господин Мохаммади захватил с собой безопасную бритву, помазок и крем для бритья. Однако ему не повезло – у директора было расстройство желудка, и господину Мохаммади так и не удалось добриться.

На следующее утро из туалетной комнаты послышался звук, намного превосходящий жужжание электрической бритвы господина Махмуди. Это госпожа Хамеди принесла с собой фен и укладывала волосы. Стрекот пишущей машинки на ее столе чередовался со щелканьем маникюрных щипчиков и звяканьем пилки для ногтей.

В один прекрасный день, когда господин Ахмади, пристроив перед собой маленькое зеркальце госпожи Хамеди, ее маникюрными ножницами подравнивал усы, дверь отворилась, и в комнату вошел директор. Господин Ахмади, словно фокусник, молниеносным движением смахнул в ящик стола ножницы так, что они даже не звякнули, и, выхватив из кармана платок, поднес его ко рту.

– Что с вами, господин Ахмади? – осведомился директор.

– Лихорадка вскочила!

– Ну-ну!

Господин директор вышел из комнаты, и все прыснули, глядя на господина Ахмади: он не успел подровнять второй ус.

Так и шла жизнь в конторе заведенным порядком. Единственное, что оставалось для сотрудников загадкой, куда это господин Хамиди, который ухитрялся являться на службу раньше всех, потом, расписавшись в журнале, всегда исчезал на целый час. Эта головоломка так и оставалась бы неразгаданной, если бы однажды господин Хамиди, будучи в хорошем расположении духа, не объяснил все сам: «Дело в том, что, проснувшись, я одеваюсь и сразу бегу на работу, отмечаюсь, а потом спокойненько удаляюсь на некоторое время домой – бреюсь, чищу зубы и так далее и тому подобное. Таким образом я и имею возможность на полчаса дольше поспать, и прихожу раньше всех».

Из сборника «Ходьба по рельсам», Тегеран, 1977

Скромное обаяние мелкой буржуазии

– Ах вы негодники, не успели прийти, а уже пьете вовсю! Подождали хотя бы меня.

– А может, ты и до полуночи не соизволишь явиться – ты ведь так увлечен продажей веников, что ничего не помнишь.

Вновь прибывший – веселый, шумный – расцеловался со всеми, взял рюмку и налил себе водки.

– Скажи честно, ты все еще торгуешь вениками? – спросил один из друзей. – Видать, это дело здорово пришлось тебе по вкусу.

– Да нет, – ответил другой, – теперь он стал большим начальником. Вы бы только посмотрели на его кабинет, на секретаршу!

– А ты, Торговец Вениками, балуешься иногда с ней? – полюбопытствовал третий.

* * *

Еще не все гости собрались. Прием только начинался. Старые друзья прибыли раньше всех и сразу же приступили к делу: они окопались в углу у стола, специально для них отведенном хозяином, и теперь с рюмками в руках, вспоминая о прошлом, болтали, шутили и смеялись. Они были рады видеть друг друга снова, но их страшно удивило, что все, и прежде всего они сами и их жизнь, до такой степени изменилось, и, возможно даже, где-то в глубине души немного завидовали своему прошлому.

Тот, который пришел позже, двадцать лет назад начинал свою карьеру выездным практикантом одной из фармацевтических фирм, а сейчас возглавлял отдел реализации продукции этой же фирмы. Уже много лет назад друзья удостоили его прозвищами Визитер и Торговец Вениками.

Визитер, опрокидывая рюмку, причмокнул.

– Уф! Наконец-то на душе потеплело! – Он вздохнул, покачал головой и, обведя взглядом каждого из приятелей, как будто впервые заметив их, продолжил: – О жизнь! Или, как писали и пишут в школьных сочинениях, о жестокая доля! О судьба-злодейка! Как бежит время! Двадцать лет прошло, а кажется, все это было каких-нибудь двадцать минут назад. Все мы были студентами, веселыми, беззаботными, все нам было трын-трава. Если оставались какие-нибудь гроши, выпивали пару кружек пива и чувствовали себя на седьмом небе! Если же перепадала лишняя монетка, мы прибавляли к пиву пять сиров водки, и тут уж сам черт был нам не брат! Целыми неделями днем и ночью болтались друг у друга в домах. Помнишь, господин Посол, как однажды вечером мы с тобой проехали на велосипеде весь Тегеран из конца в конец, да еще дважды? И все это ради чего? Только ради того, чтобы предупредить мать, что ты не вернешься ночевать, а останешься у нас… Да, вот это была жизнь. Теперь каждый обзавелся семьей, детьми, домом, все стали важными, хорошо зарабатываем, но годами не встречаемся.

Посол – он получил это прозвище потому, что работал в Министерстве иностранных дел, – подхватил:

– Да, дорогой, это работа и жизнь держат нас за горло. Рано утром ты должен подняться, поехать на шоссе Кередж [70]70
  Шоссе Кередж – проспект на севере Тегерана.


[Закрыть], выстоять в очереди, получить накладную на «пейкан» или на цемент; потом вернуться домой, забрать своих стервецов и ханум и снова отправляться в путь; стервеца номер один высадить в Аббасабаде [71]71
  Аббасабад – квартал в Тегеране.


[Закрыть]у его школы, потом второго стервеца – где-то далеко-далеко около парка, потом ханум отвезти на улицу Пехлеви к универмагу (не отвезешь – потребует машину, и это осложнит тебе жизнь), потом на работу. После работы опять садишься за руль – должен ехать в Джаджруд или Рудэхен [72]72
  Джаджруд и Рудэхен – пригороды Тегерана.


[Закрыть]доставать свежее мясо – ведь тегеранское мороженое мясо и божьего проклятия не заслуживает. Вечером, конечно же, гости – или по службе, или родственники: либо ты сам обрушиваешься на головы тетушек со стороны матери или со стороны отца, либо они сваливаются на твою голову. Причем интересней всего то, что всем омерзительны физиономии друг друга, однако каждый не перестает любезно приносить себя в жертву другому! И после такого вечера усталый, полумертвый ложишься в постель… Но, даже выполняя свои супружеские обязанности, ты все время помнишь о том же злосчастии: завтра рано утром должен вставать… Новый день – новые заботы. В такой жизни – где уж найти время для встреч с друзьями? Те долгие задушевные беседы, тот искренний смех – все это теперь разве только во сне приснится.

– Ей-богу, если бы не помолвки, свадьбы, дни рождения, прощальные приемы и тому подобное, то даже этих редких встреч не было бы.

* * *

В этот вечер как раз был такой повод. Дети одного из них вернулись из Европы на летние каникулы, и отец устроил по этому случаю вечеринку, собрав вместе старых друзей. Конечно, было много и других людей: друзья четырнадцатилетнего сына и двенадцатилетней дочери, родственники, сослуживцы, друзья жены и прочие знакомые.

Хозяин – опытный финансист или, по его собственному выражению, «заклятый финансист» – начал свою карьеру служащим в Министерстве финансов, а сейчас был начальником налогового ведомства. Несколько лет назад с помощью некоторых лиц он основал компанию, занимающуюся ревизией налоговых дел торговых фирм. Дело его было на мази, доходы огромны. Недруги считали границы между его личными и государственными интересами весьма расплывчатыми, и злые языки везде болтали об этом. Но, поскольку в руках его недругов не было никаких доказательств, выходило, что слухи эти распространялись просто из зависти. Хозяин дома не имел привычки обращать внимание на подобное пустословие, он не был отягощен какими-либо комплексами, никогда ни за что не корил себя, не переживал. Иначе теперь, в возрасте сорока с лишним, он не выглядел бы на десять лет моложе. Он был жизнелюбивым, общительным человеком. Его приемы славились среди друзей радушием и весельем.

– Видели это? – спросил хозяин, подойдя к друзьям.

– Что «это»? – заинтересовались все.

«Это» была маленькая фигурка сидящей обезьянки. Когда мужчины рассмотрели ее, они загоготали.

Смех мужчин вызвал любопытство их жен:

– Что там такое? Что там такое?

– Ничего особенного, – заявил Посол.

– Там одна невоспитанная обезьяна, которая плохо себя ведет, – ответил Визитер дамам и обратился к хозяину: – Где достал?

– Сын привез из Англии.

– Еще что-нибудь привез?

– Да, потом покажу. Этот сукин сын привез такой порнофильм, какого даже я не видел.

– Ничего удивительного: законный сыночек – весь в папочку.

– Надо будет как-нибудь вечерком запудрить мозги женам, собраться без них и посмаковать – это нечто невообразимое!

– Милый Доктор, а ты как думаешь? – спросил Визитер. – Мне кажется, что для твоих диоптрий это зрелище не больно подходящее!

– Да, я, старик, сторонник живой натуры, а эти картинки – что мертвому припарки, – ответил тот.

Доктор был ветеринаром, и друзья постоянно подшучивали над ним, называя его Доктором Дулитлом.

– Помните, в молодые годы, – сказал Визитер, – мы с Доктором путешествовали. Мы позвонили вам с телефонного узла, но говорить открытым текстом было неудобно, и поэтому мы сказали: «Нам еще не удалось заняться чтением, потому что мы никак не можем найти местную библиотеку». А вы ответили: «А зачем вам библиотека? У торговцев на панелях можно получить книги и почитать». А помнишь, Доктор, как ты рассказывал…

– Да, весьма всестороннее и детальное чтение: утром – чтение, в обед – чтение, вечером – чтение. Не зря же нам дают командировки! Человек должен выполнять свой долг честно и добросовестно.

– А результаты чтения всех этих книг ты представил начальству?

– Да, я доложил, что в результате тщательного изучения библиотек я пришел к заключению, что вопреки общему мнению в Англии лучше, чем в Германии: библиотеки там разнообразнее.

Раньше каждый раз, когда приятели знакомили кого-нибудь с Доктором, они заявляли: «Доктор настоящий патриот, он посвятил себя служению своим пациентам».

Видимо, Доктора стесняла его профессия, так как довольно скоро он оставил свою работу и перебрался в учреждение, которое не имело ничего общего с его специальностью. Потом с помощью нескольких врачей и богатых знакомых он основал компанию по заготовке и продаже птичьих яиц. Очередь его клиентов никогда не убывала, и доходы компании были огромны.

– Господа, можете мне позавидовать, – обратился к своим приятелям Доктор. – Недавно у меня была командировка в Германию и Англию, и мне удалось там как следует начитаться. Воспользовавшись отсутствием матери моих детей, я здорово расширил свой кругозор.

– Ах ты, неугомонный какой! Имея личную библиотеку, он все еще продолжает пользоваться публичной! – пошутил Посол.

Все повернулись и стали рассматривать вновь прибывших гостей: это были две пары – худые, изящные иранцы и хорошо упитанные, раскормленные американцы.

– Из какого зоопарка эти животные? – поинтересовался Посол.

– Это дальние родственники жены. Те двое – брат и сестра. Толстуха – жена брата, а этот здоровяк – муж сестры. История их длинная и занятная. Вкратце: брат и сестра отправились в Соединенные Штаты – как бы учиться. Через год или два брат женился на американке, а поскольку у него не было желания ни учиться, ни утруждать себя работой, он вернулся в Иран. Теперь он живет все так же беспечно на папашины деньги – то здесь, то в Америке. Сестрица же, не желая или не имея возможности остаться в Америке после отъезда брата, тоже вернулась в Иран. Но и ее пребывание в Америке не прошло даром – там она познакомилась с несколькими американцами. После долгих колебаний и прикидок ханум выбрала в качестве мужа эту ветку самшита.

– Он больше смахивает на чинару, чем на ветку самшита, – заметил Визитер.

– На что бы он ни смахивал, а ханум его очень усиленно добивалась. Ей страсть как хотелось мужа-американца, особенно после женитьбы брата.

– Где же теперь этот муж работает?

– На нефти.

– Вот как? У него собственная скважина или акции Нефтяной компании?

– Да что ты, дорогой! Высоко берешь. Он, между нами говоря, просто бурильщик. Работа у него тяжелая, неделями торчит в море на плавучей буровой, деньги получает немалые, но и вкалывает будь здоров.

– Тогда что же это за подарочек, что у девочки слюнки потекли?

– Ну что вы, позвольте. Во-первых, он американец, во-вторых, ей льстит, что родители повсюду рекомендуют его как инженера-нефтяника.

– А той американской девицей, я думаю, стоило бы заняться!

– Ну а зачем же еще они в моем доме! Я намерен ее изучить. Хочу поупражняться по-английски.

– Смотри, жена пронюхает – кожу с тебя сдерет.

– Вся прелесть в том, что это она их приглашает. Ей приятно, что ее гости – американцы. Ведь в наши дни американцы – изюминки в любом обществе.

– Притом какая же это благодатная книга! Сколько ни читай, она никогда не кончится!

– А мальчишка достаточно грамотен для чтения такой книги? – спросил Доктор.

– Это неважно. Мы, более грамотные, почитаем, потом перескажем ему содержание…

Едва войдя, четверка направилась к столу с выпивкой. Мужчины налили себе виски, а женщинам – виски с пепси-колой. Американка осушила залпом свою рюмку, налила еще. Муж искоса взглянул на нее и тихо произнес по-английски:

– Опять напьешься, опять тебе будет плохо.

– Кто, я?! – со смехом переспросила она. И, улыбаясь, добавила: – Неважно.

В гостиную вошел хозяин, и его встретили взрывом смеха: он был в дурацкой маске, преобразившей его. Огромная лысина, обрамленная рыжими кудряшками, круглые очки в черной оправе, огромный красный нос.

Сначала все мужчины по очереди стали примерять маску. Каждый становился по-своему забавным, кривлялся и смешил других. Потом пришла очередь женщин. Они в своих роскошных туалетах с короткими юбками и смелыми декольте в этой маске вызывали взрывы хохота.

И наконец маску надели на уже совсем тепленькую американку.

Она, не взглянув на себя в зеркало, принялась пощелкивать пальцами и покачивать бедрами. Остальные прихлопывали в такт и хохотали.

– Дамы и господа! – тоном распорядителя обратился к гостям хозяин. – Сейчас знаменитая американская танцовщица продемонстрирует вам лучшие иранские и арабские танцы. – И поставил пленку с «Бабакярам» [73]73
  «Бабакярам» – народная иранская мелодия.


[Закрыть].

Рядом с огромным дорогим стереомагнитофоном в беспорядке были разбросаны кассеты.

– Ну и плут, смотри, какую систему он отхватил! – взглянув на электронику, восхитился Визитер.

Посол, то ли разморенный от жары, то ли чем-то или кем-то обиженный, сказал:

– Да-а, те дни, те времена приятно вспомнить. Все мы крутили Бетховена и Брамса на взятом в кредит дешевеньком проигрывателе. Теперь у каждого система, встроенная в мебель, и мы слушаем Нушафарин и Лейлу Форухар [74]74
  Нушафарин и Лейла Форухар – популярные эстрадные актрисы.


[Закрыть]. Это называется культурный бум!

Раздалась мелодия «Бабакярам», американка сняла туфли, подняла руки, крутанула бедрами и начала дергаться. При этом она пела с акцентом: «Бабакярам, люблю тебя».

– Негодяйка, как здорово отплясывает, – заметил Визитер.

– Вот, чувствуется, любит почитать!

Когда кончился «Бабакярам», поставили арабскую мелодию, и американка начала танец живота. Но арабские танцы она знала плохо и к тому же выдохлась, поэтому вернулась к столу с выпивкой, промочить горло.

– Вот эта дама исполняет арабский танец потрясающе, просто великолепно, – поднимая с кресла красивую, стройную женщину, сказал хозяин.

– Ну что же ты, – кокетливо протянула женщина, – дал бы в руки хоть какую-нибудь палку, клюку, ну что-нибудь – нельзя же так, без ничего танцевать!

Хозяин принес зонтик в чехле. Женщина подняла его над головой как палку, с которой выступают танцовщицы, и начала танцевать, смеясь и кокетничая. Вскоре хозяин растормошил всех остальных дам. Мужчины присоединились к ним, и вот уже танцевали все.

В гостиной появилась красивая девушка, в растерянности остановилась, глядя на столпотворение. Увидев ее, Доктор произнес:

– Э-э… Эта еще как сюда попала? – И подошел к девушке: – Привет, какими судьбами?

Теплая улыбка осветила ее лицо.

– Привет. Я приехала вчера вечером.