Текст книги "Пифей. Бортовой дневник античного мореплавателя"

Автор книги: Фердинан Лаллеман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Небесный полюс лишен звезды, это пространство свободное, а рядом с ним имеются три звезды, расположенные так, что вместе с полюсом образуют почти правильный четырехугольник. Об этом говорит и Пифей из Массалии.

Гиппарх

Затем мы ели мясо быка, нарубленное громадными кусками и поджаренное на огромном костре.

От ячменного пива голова отяжелела, и я попросил постелить мне в доме царя. Когда я проснулся, то увидел улыбающуюся белокурую девушку. Поздоровавшись со мной, она удалилась. Пока я спал, она охраняла мой сон, отгоняя назойливых мух. Я нашел такой обычай гостеприимства весьма приятным. Появился Венитаф и принялся подшучивать надо мной.

– Не пей варварских любовных зелий, Пифей. Иначе проспишь все и вся. Гребцы берут пример с тебя и походят на спутников Улисса в гостях у Кирки [66].

– Неужели мой сон охраняла волшебница?

– Я слышал, как она напевала, пока ты спал. Разве не помнишь ее песен?

– Нет! Мне снился бесконечный день и золотистый свет.

Венитаф расхохотался. Он умолк, заметив, что я разгневан, но потом сказал:

– Пифей, открыв глаза, ты действительно увидел свет, проникавший через дверь и запутавшийся в золотистых волосах дочери царя, склонившейся, чтобы нежно поцеловать тебя в лоб. Когда ты шевельнулся, она быстро приняла прежнюю позу.

Я вспомнил, что массалиоты всегда наносили сердечные раны золотоволосым девушкам варваров. Я рассмеялся и напомнил Венитафу, что Гиптис точно так же поступила с Протисом Эвксеном.

– Пифей, боги постоянно думают о любви, а люди достаточно безрассудны, чтобы забывать о ней. Иногда они в силах постигнуть послание богов, но, увы, тут же хватаются за оружие и спешат на войну. Как счастливы эти варвары! Они еще живут в «золотом веке».

Тридцать восьмой день путешествия. Кантии. Весь день провел на вершине скалы, наблюдая за водами. Я записал ритм их движения и отметил ход Луны. Звезда Артемиды сияет полным ликом. У меня больше нет сомнений, власть над водами – еще один атрибут богини. О светоносная Артемида, сестра Феба-Аполлона, благодарю тебя за то, что ты доверила мне одну из своих тайн! Умоляю тебя, о блистающеликая, попроси своего любимого брата, чтобы он разрешил мне полюбоваться им во всей его славе в стране Ту-Ал.

Пифей из Массалии утверждает, что полная Луна рождает половодье, а убывающая – морской отлив.

Псевдо-Плутарх

Море то отступало, обнажая огромные пространства у подножия скалы, то возвращалось со скоростью скачущей галопом лошади и яростно, с громоподобными ударами билось о скалы внизу. Словно армия Посейдона пыталась поколебать землю. Именно так лигии изо всех сил колотили сосновыми стволами в ворота Массалии в тот год, когда Город наказал их, разрушив святилище варваров в устье Сега. Артемида отбросила их, как отгоняет море от белых скал Ал-Фиона – так пуны называют Британию.

Я понимаю, о щедрая Артемида, ты была благосклонной к массалиотам и другим эллинам, одарив их гаванями, где море не отступает от берегов. Венитаф заметил, что, если бы это явление наблюдалось в Массалии, Лакидон лишался бы воды дважды в сутки, как, впрочем, и Пирей, и Фокея. Такая же судьба постигла бы и озеро Местрамале.

Я говорил об этом с царем Кантия, но он с трудом может представить себе порт, где вода находится на одном уровне не только весь день, но и целый год.

Царь подтвердил то, что мне уже было известно. Британия – огромный остров с берегами длиной свыше сорока тысяч стадиев. В северной его части, ближе к полуночи, дни летом длятся по двадцать часов. Именно оттуда мне следует отправляться к Трону Солнца.

Но царь ничего не знает о Ба-Алтисе и А-баало. Ему также неведомо название «Танаис». Или он не хочет говорить? Венитаф советует побеседовать с золотоволосой дочерью царя. Мне отвратительны подобные ухищрения. Артемида не любит, когда обманывают девственниц.

Тридцать девятый день путешествия. В море. Мы отплыли из Кантия. Гребцы вернулись на свои скамьи, не скрывая вздихов сожаления. Варвары тепло попрощались с нами, а юные девушки долго пели на берегу, провожая нас. Но следовало подчиниться закону вод и благоприятному ветру: он поможет нам добраться до Тамесиса.

Вечер. У этой реки обширнейшее устье, поскольку в странах, лежащих на берегу Океана, реки не образуют дельты, как Нил или Родан. Думаю, что всему виной морские воды, размывающие русло.

За Тамесисом лежит Страна синих людей [67]. Царь Кантия посоветовал быть поосторожней с этими воинственными людьми, которые для устрашения остальных натирают лицо и тело глиной небесного цвета. Дальше к полуночи варвары, похоже, поддерживают тесные взаимоотношения со сканнами и бергами, а те в море чувствуют себя как дома. Только у них можно выведать о янтаре, А-баало и Танаисе.

Я должен исполнить приказ архонтов Массалии. Не следует забывать, чем я обязан им – они дали корабль и гребцов.

Интересно, как идут дела у Эвтимена и его спутников. Под какими знойными небесами они плывут сейчас?

Ночь. Тамесис превратилась в реку, напоминающую Секвану: ее уровень не меняется. На берегу расположился небольшой городок. Я опасаюсь усиления течения, когда вода начнет уходить в море. Все гребцы на своих местах в полной готовности.

Нас навестили варвары. Они приплыли в Карабах и предложили свежую рыбу, которую ловят на удочку и наживку. Я записал название этой рыбы – гад или гадос[22]22
  Треска.


[Закрыть]. Гребцы сварили ее и принесли мне полную миску отвара. На крышке лежали куски рыбы, политые оливковым маслом Массалии. Мне вспомнилась рыба Харсиса и Светоносных островов. Увидим ли мы их снова? Венитаф уверен, что мы вернемся, иначе как мы расскажем обо всем, что видели! Я правильно поступил, выбрав его своим спутником. Я велел открыть амфору светлого родского вина, чтобы поддержать силы гребцов, а заодно укрепить веру и в своем сердце.

Сорок четвертый день путешествия. Второй день после ухода из Тамесиса. «Артемида» стоит на якоре в заливе Страны синих людей. На берег не отпущен никто. На вершинах скал высятся фигуры воинов: Их крики доносятся до нас, несмотря на грохот волн. Царь Кантия сказал мне, что еще дальше живут более гостеприимные люди.

Полдень. Группа людей подает знаки, приглашая сойти к ним на берег. Я посоветовался с Венитафом и главным келевстом. Они не хотят, чтобы я отправлялся на эту встречу.

Вечер. Хозяева всячески показывали, что у них мирные намерения. Они сложили копья и щиты на берегу. Я никак не могу понять их жесты. Тот, кто похож на предводителя, подносит руку ко рту, а второй как бы держит ритон или рог для питья.

Я отправился на берег без оружия. Меня сопровождал лишь гребец челнока. Предводитель отделился от остальных и направился навстречу. Это был рослый человек, закутанный в шкуру бурого медведя, перетянутую у пояса. На голове у него красовалась лисья шапка, а с нее на шею свешивался хвост лисы [68]. Открытые части тела и лицо, натертые порошком из синей глины, придавали ему ужасающий и одновременно смехотворный вид. Он коснулся моего плеча и произнес только одно слово, я записал его в свитке как «гвин». Он показывал на мое судно и повторял один и тот же жест – словно держал ритон. Вернувшись на «Артемиду», я объяснил Венитафу, что произошло, и вдруг он расхохотался громче, чем обычно.

– О невежа Пифей, – сказал он, – сей ужасный воин просил у тебя вина, но название его произнес на свой манер и отпустил тебя обратно в надежде, что ты отправился за ним!

Я тоже рассмеялся, велел достать из трюма две амфоры и погрузить их в челнок.

Когда я вернулся на берег, предводитель синих людей заплясал от радости, расталкивая воинов. Он припал прямо к горлышку амфоры. Красная жидкость разлилась по сероватой медвежьей шерсти и смыла голубой мел. Утолив жажду, он передал тяжелую амфору приближенным, и они разлили ее содержимое по бычьим рогам и пустотелым черепам, отделанным серебром и золотом.

Я дал понять, что отправляюсь на судно за другой порцией вина.

С берега доносятся вопли воинов, которые схватились между собой. Они опьянели! Появляться в их обществе опасно. Как только займется заря, поднимем паруса и двинемся дальше.

Сорок шестой день путешествия. Вот уже второй день льет дождь и стоит холодный туман. Иногда поднимается сильный ветер, и тогда мы идем под парусами. Гребцы поют, стараясь отвлечься от грустных мыслей и подбодрить себя. Эвритм рассказывает о сражениях с пунами, об осаде Алалии, о бегстве из Фокеи. Подозреваю, что он приукрашивает то, что слышал от учителя, такое в традициях его семьи.

– Если бы вы видели великую жрицу Аристархию в тунике Артемиды, сходящую на землю с монеры Протиса, вы бы ослепли от восхищения!

– Ты был там? – наивно спросил один из гребцов.

Тогда Эвритм торжественно заявил, что событие это произошло более ста олимпиад назад [69].

– Нет, Эвритм, семьдесят шесть! – поправил я его, войдя в проход. Может быть, восемьдесят восемь.

Так и течет время. Его монотонный бег нарушает еда, смена вахт или ритма гребли. Над нами по-прежнему завеса тумана и дождя.

– Когда вернемся, разлягусь на берегу и буду наслаждаться солнцем, вздыхает Ксанф.

– И примешься жаловаться на жару, – ехидно замечает Венитаф, который пришел сказать, что в море появился огромный кит.

Все бросились на палубу, чтобы увидеть, как дышит чудище.

– Он куда больше сиракузского дельфина! – вскричал Аритм [70].

Одни гребцы напустили на себя бравый вид, другие испугались, что кит разобьет корабль. Я мысленно возблагодарил Посейдона за то, что он послал нам гостя, дабы развеять тоску и скуку в этом сером, лишенном солнца море.

Сорок восьмой день путешествия. Приближаемся к полуночной оконечности Британии, и я назначил стоянку в большом заливе с зелеными берегами, чтобы осмотреть корпус «Артемиды», паруса, такелаж и мачты. Море спокойно. Нас навестили высокие светловолосые люди. Они приплыли в лодках с высокими носом и кормой. Они одеты в плащи с капюшонами из коричневой шерсти, их ноги закрыты какими-то трубками, привязанными к широкому поясу, что вызвало смех греков. Эти люди выглядят, как бритты южного берега, и с презрением говорят о синих людях. Венитаф понял лишь несколько слов из их языка.

Воспользовавшись высокой водой, я подогнал «Артемиду» как можно ближе к берегу, чтобы она оказалась на суше, когда воды отступят. Прежде чем пуститься на судне в гиперборейские моря, хотелось бы проверить, все ли в порядке.

Я велел приготовить деревянные подпорки, чтобы поддержать судно, когда вода отхлынет.

Полюбоваться пентеконтерой явились многочисленные варвары. Они предложили подсунуть под «Артемиду» кругляши и выкатить ее подальше на берег, чтобы без труда работать под корпусом. Потребовалось более ста человек, чтобы сдвинуть корабль с места!

Массалийский Арсенал может гордиться моим кораблем! Замены требуют лишь несколько свинцовых пластин. Под свинцом дерево сухое и выглядит столь же новым, как и на лакидонских верфях.

Я велел заменить крепления рулевых весел. На прибрежной лужайке были разложены паруса и растянут такелаж. Венитаф распорядился пришить к парусам новые кольца и заменить истонченные и местами протертые полотнища.

Варвары собрались вокруг и во всем норовят помочь. Я развязал им языки с помощью фасосского вина. Они угостили нас медом, а царь пригласил ежевечерне ужинать с ним в его деревянном дворце. В наших разговорах часто повторялись имена сканнов, бергов и нориго. Варвары сравнивают мой корабль с судами этих морских народов – такой вывод напрашивается сам собой из нескольких понятных слов. Венитаф усмехается, поглаживая бороду.

– Теперь понимаешь, – наконец говорит он, – почему твое судно так хорошо ведет себя в Океане?

Шестьдесят второй день путешествия. Я возвращаюсь из поездки по этой стране варваров, меня повсюду сопровождал брат царя. Мы плавали на Карабах по озерам и рекам, где водится множество рыбы с красным мясом, и по заливам, похожим на устья рек. Мы даже добрались до берега моря, за которым лежит еще один остров, тот, что бритты называют Иерной. Есть еще остров поменьше – Мона, лежащий между Британией и Иерной в том же море. Дальше к полуночи расположены острова Гемброды, или Гемроды.

Повсюду я встречал добрых и гостеприимных людей, которые питаются черным хлебом, белыми кореньями, мясом и медом. Они едят и рыбу, вылавливая ее на удочку или сетями, сплетенными из гибких веток и устанавливаемыми на кольях поперек реки.

У них мягкие нравы, а обычаи напоминают те, что описал Гомер, варвары почтительно относятся к иноземцам и встречают их, словно богов. Поэтому часто они закармливают нас сверх меры, да и в питье не ограничивают.

Случается, что варвары сражаются между собой – тогда их предводители забираются в колесницы и бьются на копьях, как сказано в «Илиаде».

Поскольку мне довелось пересечь Британию в вершине треугольника, я сумел рассчитать основание этой геометрической фигуры и сравнить свои расчеты с утверждениями варваров. Я отметил на карте, что смотрящий на восход берег вдвое длиннее берега, повернутого в сторону кельтов, а берег, который обращен в сторону заката, на целую треть длиннее противоположного.

Итак, полуденный берег короче других и имеет длину семь тысяч пятьсот стадиев, берег с восхода – пятнадцать тысяч стадиев, а берег на закат около двадцати тысяч стадиев, то есть длина острова по периметру равна сорока двум тысячам пятистам стадиям. Общее направление острова – на полуночь и закат Мира.

Я не решился посетить остров Иерну, поскольку сопровождающие меня варвары поведали об ужасных нравах его жителей, пожирающих своих предков и открыто соединяющихся со своими матерями и сестрами.

Может, и не стоит верить их россказням, но, если в тебе заронили сомнения, лучше воздержаться от путешествия и не подвергать риску свою жизнь и жизнь спутников, встречаясь с народом, состоящим в конфликте с мягкими в обращении бриттами.

По отношению длины гномона к длине его тени я могу утверждать, что в настоящее время мы находимся в девяти тысячах стадиев от Массалии. Сейчас день длится восемнадцать оборотов песочных часов. Но варвары объяснили мне, что зимой солнце поднимается над горизонтом только на девять локтей, а это согласуется с высотой стояния солнца в то же время в Массалии.

В зимние дни солнце поднимается там только на 6 локтей и всего на 4 локтя – еще дальше, в населенных областях, расположенных в 9100 стадиях от Массалии, а это, по моим расчетам, гораздо севернее Перлы. Гиппарх же, доверившись Пифею, помещает эту населенную страну к югу от Британии.

Страбон

Воображаю недовольство своих людей, предложи я им провести здесь плохое время года, когда царят ночь, дождь и туман! Однако именно так и следовало бы поступить, чтобы проверить расчеты по зимнему солнцестоянию. Всегда следует искать более весомые доказательства.

Дни становятся все длиннее. Сейчас они длятся более восемнадцати оборотов песочных часов. «Артемида» снова на плаву и стоит в центре узкого и глубокого залива.

В этой спокойной заводи я проверил, как влияет луна на движение вод. Сегодня Артемида сияет полным ликом, море накатилось на сушу дальше, чем вчера, и значительно дальше отхлынуло. Разница между верхним и нижним уровнями равна примерно четырежды по двадцать локтей. В это трудно поверить [72].

Вечерние сумерки почти сразу переходят в утреннюю зарю. В полночной части неба, где нет ни одной звезды, кроме звезд Медведицы, в средний час ночи на горизонте то и дело вспыхивает зеленоватый свет. Завтра отплываем к островам Оркадам. Нас поведет сканнский лоцман, который хорошо знает Ту-Ал. Царь и на-варх сканнской флотилии, прибывшей вчера из страны бергов с грузом янтаря, сушеной рыбы и медвежьих шкур, согласились дать его в проводники.

Я подарил царю и наварху по три амфоры вина и по четыре великолепных ветки полированных кораллов.

Шестьдесят четвертый день путешествия.

В море. Мы вышли из залива, подгоняемые береговым бризом. Новые полотнища светлее прежних, пропитанных дубовым танином в Массалии. Венитаф заметил, что парус «Артемиды» напоминает мозаичный пол храма. К счастью, Солнечное колесо сохранилось полностью. Я считаю это хорошим предзнаменованием. Гребцы отдохнули, проведя долгое время на суше, и гребут с удвоенной силой. Они прозвали сканнского лоцмана Левком[23]23
  Белым.


[Закрыть].

Шестьдесят пятый день путешествия. Большой остров Оркад. То дождь с неба, то ветер с заката. «Артемида» стоит на якоре в крохотном заливе, окруженном невысокими скалами. Здесь не растут деревья, как в Британии. Несколько коз и длинношерстных овец щиплют зеленую влажную травку. На берегу стоят круглые каменные хижины с коническими крышами, крытыми мхом. Здесь живут светловолосые люди, они с любопытством взирают на нас. Левк отправился на сушу, несмотря на волны и дождь, и я поразился, с какой легкостью он управляет челноком.

Шестьдесят шестой день путешествия. Оркады. Наконец из-за серых туч проглянуло солнце, и я смог рассчитать отношение между тенью и высотой гномона. Близится солнцестояние, и день здесь длиннее, чем в стране бриттов. Он длится более девятнадцати оборотов песочных часов.

Поскольку я пытался объяснить местным людям, что хочу добраться до Ту-Ал, а Левк твердил про бесконечный день, варвары показали нам, где находится Ложе Солнца. Самый старый из них указал мне на место в небе, остающееся светлым всю ночь, и сказал следующее. Левк перевел его слова так: «Там у Солнца Трон и Ложе, ибо там оно ложится и там оно встает».

Варвары показали там ту точку, в которой солнце удаляется на покой. Это произошло в то время, когда ночь в этих местностях очень коротка и продолжается в иных пунктах два, в других – три часа, так что спустя очень незначительный промежуток времени солнце опять всходит.

Гемин

Я знаю, что этот свет приведет меня к конечной цели путешествия. Радость переполняет меня: ведь все, что я познал с помощью чисел, справедливо. Если верны эти числа, то верны и все остальные. Все это наводит на грустные и веселые мысли одновременно: ведь мои знания – жалкие крохи по сравнению с тем, что я мог бы знать, а все, что я знаю, – лишь мельчайшая часть того, о чем ведают боги.

Я велел наполнить все пустые амфоры водой. Пополнил запасы провизии соленой рыбой и вяленым мясом. На этих островах невозможно раздобыть зерна. В расселинах меж скал едва вызревает тощая рожь. В некоторые годы зерно остается зеленым, и тогда жители варят из него похлебку, которая плохо утоляет голод. Я записал все это со слов Левка. Он утверждает, что его страна богаче и красивей, но по-прежнему не хочет согласиться с тем, что говорят жители Массалии и Внутреннего моря. Думаю, что существует лишь одна самая прекрасная страна в мире – та, где ты родился. Эллада и Массалия относятся к лучшим странам обитаемого мира. Увы, я ничего не могу сказать о тех странах, где никогда не бывал и не побываю.

Туле, по словам Пифея, отстоит к северу от Британии в 6 днях плавания, а вблизи от нее находится замерзшее море.

Страбон

Шестьдесят восьмой день путешествия. Оркады. Левк долго наблюдал за небом и морем и советует завтра же отправляться в Ту-Ал.

– Смотри, – сказал он, – там высится арка Моста Ветров.

Я вижу только шарф Ириды после утреннего дождя. Левк поясняет:

– Ветер проходит сквозь эту арку Моста; а ты дойдешь до Ту-Ал за четверть Луны Дорогой Китов. Это добрый ветер и нужный курс! Ты увидишь Ложе Солнца, если этого захочет Тор.

Шестьдесят девятый день путешествия. В море. Я не могу унять беспокойства, а Венитаф еще больше смеется надо мной. Гребцы хмурятся, а Левк усмехается в свою редкую бороденку. Он надел большую коричневую накидку с капюшоном и перетянул ее поясом из тюленьей кожи, очищенной от меха. Я велел достать из сундуков плащи и обувь, потому что становится все холоднее.

Второй день после ухода с Оркад. Семьдесят первый день путешествия. Нас окружает Океан. Бурые волны накатывают слева и чуть с кормы. «Артемида» безудержно рвется вперед. Я велел убрать весла. Вполне хватает парусов.

Дождь. Иногда падает густой туман, и снова дождь. Изредка проблеснет солнце, похожее на белый круг, затянутый серой мглой.

Гребцы все чаще просят есть. Хватит ли провизии? Я приказал подогреть на угольях вино и мешаю его с салонским медом. Этот напиток действует успокаивающе.

– Солнце Эллады греет нам сердце и брюхо! – повторяет Агафон.

Третий день после ухода с Оркад. Второй день второй декады Скирофориона[24]24
  Примерно 26 июня.


[Закрыть]. Погода не меняется. Немного усилился ветер. Мы одни посреди Океана. Сердце тоскливо сжимается, несмотря на обуревающую меня радость – все же я добрался до цели.

Левк спокоен. Он ведет корабль по волне. Небо залито ярким светом, хотя по часам – середина ночи.

Прямой след за кормой едва угадывается в бурном Океане.

Четвертый день. Тот же курс, та же погода, те же волны, тот же ветер.

Гребцы не могут уснуть, поскольку нет ночи и неизвестен час, когда надо ложиться спать.

Я предпочел бы отправить их отдыхать, а они не могут отвести взглядов от бескрайнего Океана и похожих на подвижные холмы волн.

Мирон беспрестанно вспоминает о массалийских ночах.

– А в эту зиму, – сказал я ему, – будешь считать каждую каплю масла, если твоей жене захочется шить до зари!

Пятый день. Ветер переменился. Теперь он дует с заката и с полуночи. Смена погоды принесла мне облегчение – наконец-то можно занять гребцов делом. Я приказал грести каждым вторым веслом, посадив на них по два человека. Рей спустили на палубу – так судно будет устойчивей.

Все гребцы работают. Ничто не действует на них хуже, чем ветер в корму, особенно если он дует день за днем. Так же склоняет к лености и пребывание в некоторых портах. И кораблям, и экипажу лучше быть в море тогда они не обрастают ни водорослями, ни желаниями, а это – тяжкий груз как для корпуса судна, так и для души.

Я послал Ксанфа на верхушку мачты, чтобы следить за морем по курсу судна. Он ворчит, но сидит наверху. Венитаф и Левк не покидают палубы, давая указания кормчим, которым очень трудно удержать судно от рысканья из-за сильного ролнения.

Шестой день. Шестой час вечера. Марсовый только что прокричал: «Земля!» Я едва расслышал его крик из-за грохота волн. Люди из последних сил ведут борьбу с усталостью, тошнотой и тоской. Наш корабль взлетает на гребень каждой волны, словно колесница на холм. Я стою на палубе под акростолием и подбадриваю обоих кормчих. Иногда до меня доносятся голоса келев-стов, задающих ритм медленной гребли. Работает каждое второе весло, чтобы они не ударялись друг о друга, если оказываются не в воде, а в воздухе. Гребцы, не желающие отдыхать, помогают товарищам. Сидя по двое на весле, они толкают судно почти с той же силой, как если бы ворочал веслом каждый из них. Но мы едва-едва продвигаемся вперед. Когда Венитаф приподнял световой люк, чтобы глянуть на гребцов, я услыхал знакомую песню:

 
Греби, греби… Раз, два, греби, греби…
Греби, греби… два, три, греби, греби…
Греби, греби, пентеконтера, море, море,
По волнам, волнам моря[25]25
  Такая песня могла быть сочинена для согласования усилий при медленном, но утомительном ритме гребли.


[Закрыть].
 

Венитаф разбудил спавшего в носовом помещении Левка, и заспанный сканнский лоцман поднялся на палубу к кормчим. Венитаф указал в сторону замеченной земли.

– Ою! – сказал он. Венитаф переводит это слово как «суша». Я хочу знать больше, но лоцман немногословен. Венитаф спрашивает его, большой ли это остров и не он ли является целью нашего путешествия. Лоцман кивает и добавляет:

– Ту-Ал!

Вдруг в разрыве тумана над бронзовым изваянием носа показываются две скалы в виде огромных кубов, а над ними конус, покрытый белейшим снегом, похожий на Стронгиле, остров Эола.

– Йокул! – роняет сканнский лоцман и добавляет, изображая шум пламени: – Файер [73].

Вблизи острова море спокойнее. Приказываю поставить остальные двадцать четыре весла и сообщаю гребцам радостную новость. Главный келевст по моему приказу сбегал за двумя амфорами вареного массалийского вина и теперь подбадривает гребцов, раздавая оловянные чаши, наполненные напитком Диониса.

Гребцы налегают на весла, подпевая в ритм. Даже я на радостях выпил целую чашу вина и кричу вместе со всеми:

Море, море, пентеконтера, греби, греби!.. Семьдесят седьмой день путешествия. Ту – Ал.

Массалисп Пифей говорит, что самая северная область Британии расположена рядом с Туле и что она – последний предел обитаемого мира, ибо летний тропик совпадает там с полярным кругом. Однако никакой другой путешественник не сообщает ничего похожего ни о том, что Туле – остров, ни о том, что Земля обитаема до того предела, где летний тропик совпадает с полярным кругом.

Страбон

Для удобства написания занесу в журнал название «Туле». Эта земля самая последняя на окраине обитаемого Мира. На горах лежат лед и снег. В глубине залива виднеется несколько жалких хижин, где могут найти приют сканнские и бергские моряки, занесенные бурей в эти края. Ни единого деревца, немного низкой зеленой травы, ютящейся среди черных скал, похожих на скалы Стронгиле. Левк утверждает, что одна из гор иногда выбрасывает огонь и что море кипит, когда в воду падают раскаленные камни. Я понимаю, что он хочет сказать, потому что сам видел, как кипит вода у острова Эола.

На Липаре и Стронгиле (мы называем их также островами Эола) живет Гефест. Он воздает почести Зевсу и шумом огня, и сильным подземным гулом. С давних пор говорят, что все желающие привозят туда необработанное железо, а на следующий день снова отправляются туда с попутным ветром и забирают либо готовый меч, либо что-нибудь другое, что захочет изготовить Гефест сообразно с брошенной ему платой. Поэтому, говорил путешествовавший в тех местах Пифей, и море там бурное.

Схолиаст Аполлония Родосского

Левк рассказал, что моряки его страны, которые иногда ловят здесь рыбу, утверждают следующее: «Мы получаем от богов огня нужное нам оружие, бросая в изливающие огонь горы такое количество необработанного железа, какое равно весу готового изделия, одновременно с железом мы кидаем золотые бисеринки в оплату за работу, а потом забираем готовое оружие».

Я отметил сходство этого верования с нашими, ведь Гефест тоже кует оружие для богов. Неужели боги одинаковы повсюду? И только имена у них разные?

Туле, пустынная земля, земля без людей. Гребцы сошли на сушу, но неприкаянно бродят по серому берегу. Им не хватает портовой таверны!

Семьдесят восьмой день путешествия. Туле. Ночи нет. Солнце на один оборот песочных часов спряталось за горы, но небо осталось светлым, как в Массалии на заре. Погода стоит ясная, однако холодно, как зимой на берегах Внутреннего моря, когда дует пронзительный Киркий.

Я пригласил кормчих, Венитафа, Левка, двух самых старых гребцов, Титира и Протиса Стентора, а также Киана, который знает, как обстоят дела с провизией, и Ксанфа к себе в каюту.

И записал все замечания, услышанные во время совета. Я сказал им:

– Хочу видеть бесконечный день и разведать море, лежащее за этой землей. Согласны ли вы продолжить путешествие?

– Да, клянусь Зевсом! – вскричал Протис Стентор своим громовым голосом. – Мы горды тем, что сопровождаем тебя, Пифей, и должны посвятить Фебу-Аполлону целый день молитв, любуясь им, когда он по ровному кругу совершает объезд неба на своей колеснице.

– Вижу, тебя интересуют мои научные занятия, Протис, а кроме того, ты почтителен к богам. Но согласятся ли последовать за мной твои товарищи-гребцы?

– Всем хочется выведать тайну Солнца, – ответил Титир, – даже тем, кого иногда мучает тошнота и чьи сердца сжимает страх.

Левк изредка ворчал, и из всех непонятных звуков, издаваемых им, можно было различить лишь слог «ис».

– Ис, лед? – переспросил Венитаф. – Мюир Кроним?

Левк утвердительно кивнул, он понял слова Венитафа.

– Мюир Кроним, – разъяснил Венитаф, – означает «замерзшее море». Кому бы не хотелось увидеть такое чудо?

– Всем хочется, – подхватил Протис. Только Левк не разделял всеобщего энтузиазма. Прошло некоторое время, пока я понял почему.

Семьдесят девятый день путешествия. Туле. Отношение длины гномона к его тени доказывает, что Туле лежит рядом с кругом[26]26
  Параллелью.


[Закрыть], за которым солнце никогда не заходит. Между Туле и Массалией то же расстояние, что между Массалией и кругом, где солнце в полдень освещает дно самого глубокого колодца, как в Египетских Фивах.

Я поражен, что соседствуют лед и горячая вода. Создается впечатление, что противоположности близки друг другу везде в нашем мире. Разве они в самом деле не являются разными ликами одной и той же природы? Человек считает, что противоположности существуют. А как считают боги? Тепло и холод, ночь и день, антагонистичны они друг другу или это два аспекта одного и того же явления, две крайности диады? Сколько трудных вопросов, и никому не удается найти ответ! Быть может, потому, что на них и не надо отвечать?

Через три дня, когда люди отдохнут и мы, если удастся, пополним запасы воды и провизии, отправимся к Трону Солнца. Знак нам подаст Левк.

Восьмидесятый день путешествия. Как только солнце появилось на небе после кратковременного исчезновения, длившегося не более одного поворота песочных часов, мы вышли из залива, где стояли под защитой скал.

Погода прекрасная. Холодно, как в Массалии зимой. Солнце совсем не греет.

Мы идем вдоль берега Туле, глядящего на закат. Все сорок восемь весел в работе, и я слышу, как хлопают в ладоши келевсты. Гребцы четырех передних скамей подпевают в ритм гребле. Затем песню подхватывают в середине корабля, а затем на корме. И наконец, по обычаю, в хор вступают те, кто еще не пел. Песню сопровождает рокот тамбуринов. После двух часов плавания дам людям отдых. Гребцам раздают чаши с вином и поджаренный хлеб – на ритме гребли это не сказывается. У каждого словно отросло по третьей руке!

Ветер дует с заката и немного с полудня. Наполненные паруса округлы, как груди Афродиты. «Артемиду» можно сравнить с идущей рысью лошадью. Если ветер усилится, уберу весла, но скалмы закрывать не стану.

Полдень. Перед нами будто натянули серую ткань. Солнце похоже на белый диск. Ветер стих. Снова идем на веслах. Гребцы хорошо отдохнули, но Левк приказал идти малым ходом. Он озабочен и посылает Венитафа на нос, повторяя: «Ис! Ис!» Однако еще не очень холодно.

Вечер. То, что наступил вечер, я знаю по песочным часам. Мы видим только вершины гор Туле, а Ложе Солнца угадывается по красноватому отблеску в полуночной стороне.

Я сумел рассчитать разницу в высоте стояния солнца в полдень и вечером. У меня получились числа, близкие к числам наклона оси Мира. Хотя на душе тоскливо, сердце бьется радостно. И снова я вижу, что противоположности близки друг другу: тоска и радость одновременно переполняют меня.

Восемьдесят первый день путешествия. Так называемая ночь прошла. Ветра не было, и я разделил гребцов на три вахты. Одна треть работала, остальные отдыхали. Так они менялись всю ночь. Заснуть удалось немногим. Непрерывный день беспокоит и раздражает людей. Они чаще просят есть и пить.