Текст книги "Охота на Крысолова (СИ)"

Автор книги: Феникс Фламм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 23

Если наша операция в Минске была просто укусом комара, то уничтожение в немецком тылу сразу семи мостов было равносильно отрубыванию пальца. Я был уверен, что об успехах моего первого боевого вылета непременно доложат самому Гитлеру. Конечно полностью сорвать планы немецкого наступления такая диверсия не могла, но существенно замедлить группу армий «Центр» в походе на Москву была просто обязана. Но этот удар я нанес еще с одной целью – обратить на себя внимание Крысолова. Если он выбрал, сторону Гитлера, то безусловно, должен был как-то отреагировать.

Покидая горящий самолет, я понимал, что «мессеры», кружащие над аэродромом не успокоятся. Однако, против них у нас были зенитки.

Не успели мои ноги коснуться земли, как на моей шее повисла Настя.

– Милая Валькирия, ты приготовила мне обед? – сразу спросил я, как только смог набрать в легкие воздух после ее затяжного поцелуя.

– Конечно, мой рыцарь, стол уже накрыт в нашем замке, но ты пришел не один, а привел с собой целую стаю голодных коршунов.

– Не коршунов, а ворон, сейчас мы их распугаем, пойдем к нашим зенитчикам.

Нашими ПВО были уже 3 достаточно устаревшие модели «2-см Flak-28».

Эта 20-мм автоматическая зенитная пушка образца 1934 г. выпускалась по заказу Германии швейцарской фирмой «Oerlikon» в различных вариантах – от буксируемых пушек, до спаренных установок на кораблях и САУ. Она была достаточно компактных размеров и весила всего 68 килограмм. Моя система, руководствуясь моими параметрами, предлагала мне использовать ее как крупнокалиберный пулемет, правда в этом случае в виде пуль должны были выступать снаряды весом 120 грамм.

Максимальная дальность стрельбы такой «игрушки» составляла чуть более четырех километров. Конечно у всех видов вооружения был еще и параметр эффективной стрельбы, но у меня он практически равнялся параметрам дальности. У пушки было магазинное питание на 30 снарядов. Я поднял зенитку и, взяв ее в руки поудобнее, стал целиться в «мессеры», до которых было не более 3 километров, самолеты противника бестолково летали над нашим аэродромом, видимо просто закрывая небо над захваченным объектом. Они помнили о зенитках, и поэтому ближе не приближались. Вращая стволом зенитки, словно дулом автомата, я быстро опустошил в небо магазин пушки. Из минусов такого «ручного пулемета» было то, что у него присутствовала просто убийственная отдача и стрелял он оглушительно громко, в остальном были только плюсы. Я видимо только что нашел для себя самое эффективное оружие против всего: три мессера из шести сразу задымили.

Я аккуратно положил пушку на землю и повернувшись к своим ошарашенным людям сказал:

– Ну что, пойдем обедать!

Когда Настя говорила о замке и грандиозном обеде, я думал, что она шутит, но зайдя в местную столовую, я просто потерял дар речи: такой богато заставленный едой стол действительно мог быть накрыт только в средневековом замке. Всевозможные виды мяса и рулеты, салаты и вазы с фруктами шли вперемежку с бутылками самого настоящего французского шампанского.

– Ну вот, не только ты можешь всех удивлять, – видя мое замешательство, сказал, вставая из за стола Алешин, – так что предлагаю тост за нашу хозяйку!

– Нет! – крикнула Настя, – давайте выпьем за командира!

– Ура! – крикнули разведчики.

Я вообще не понимал, что здесь происходит. Со стороны все очень напоминало встречу Нового года, и это в то время, пока мы были фактически в осаде. Видимо сбылось мое пророчество и следующей частью программы станут танцы. Однако вскоре объяснение нашлось. Что касается обеда, то у фрицев здесь действовала приличная кухня и работали отменные повара, они были естественно взяты нами в плен, и за час под руководством Насти смогли организовать целый банкет. Но был и повод: на аэродроме оказалась пара приличных раций, разведчики связались с Москвой и доложили о захвате аэродрома и наших подвигах в Минске. Командование пообещало о наших похождениях рассказать в сводке Информбюро, а Алешина представили к очередному званию и и награде – ордену Красного знамени.

– До чего дошел прогресс, – радостно произнес я, – да умеете вы удивлять, ну что Алешин, поздравляю!

– Извини, командир, что так вышло, но награду только мне, ты же сам приказал про тебя не говорить, – начал оправдываться Алешин.

– Молодец, все правильно, вот моя награда, – и я притянул к себе Настю, – эту награду не променяю ни на что в жизни. Ну теперь и я вас порадую.

И я им рассказал об уничтоженных мостах и колонне немецких танков. Тут уже совсем праздник расплескался через край. Поднялся неимоверный крик, в котором ничего нельзя было разобрать. Звучали тосты за Сталина, за Победу, за разведку, за меня, Алексея и конечно за женщин. Шнапс и шампанское лились рекой. И я тоже был рад стать сейчас частью этой ассамблеи. После молчаливого долгого лесного перехода и наших побед разведчики сейчас отрывались по полной. Работавшая немецкая обслуга, из числа поворов, в ужасе попряталась в кладовке. Их можно было понять. Сначала их аэродром захватили выскочившие из леса небритые и заросшие русские в форме солдат СС, которые вместо того, чтобы убраться назад в свой лес, тут же приказали устроить банкет и практически выпили уже весь шнапс, а один только что на их глазах взял зенитку и стрелял из нее как с автомата. Это действительно было страшно!

– Мальчики, а сейчас у нас будут танцы! – звонко крикнула Настя, показывая входящему с техникой в руках Чопорцу, куда нужно поставить патефон. Раздались дружные аплодисменты. Алешин только развел в мою сторону руками и мы с ним громко рассмеялись.

Настя покрутила ручку патефона и в комнате поплыла музыка и неподражаемый голос немецкой актрисы Марлен Дитрих. Была выбрана песня из фильма «Голубой ангел». Зазвучал загадочный низкий вокал Лолы-Лолы, которая пела о том, что ей интересно только заниматься любовью и больше ничем.

Настя тут же схватила растерявшегося Чопорца и закружила его в танце. Она была все в той же форме СС, но видимо успела немного подогнать ее по фигуре и вымыла свои прекрасные волосы, которые были рассыпаны сейчас красивыми локонами по ее плечам. Настя и сама сейчас походила на артистку Третьего Рейха, и если бы нас снимала камера, то все бы посчитали что сейчас создается пропагандистский фильм про праздничное мероприятие СС, так как все мои люди были в характерных черных немецких кителях с портупеями. Только я щеголял в своей серой форме жандарма со своим видимо приносящим мне удачу «намордником». Кружась в танце, через минуту, Настя повисла на шее у другого разведчика и так далее, пока не перетанцевала практически со всеми. Даже суровый Алешин, смотрящийся на ее фоне словно медведь, сделал несколько танцевальных па, приобнимая ее за талию. Безудержно смеясь Настя в танце откидывала голову назад и я думаю, все кто был здесь сейчас, любовались изгибами ее шеи и красотой кожи и конечно же ждали самого главного танца. И вот, когда музыка на секунду умолкла, Настя повернулась, ища меня глазами. Все немного расступились и мы фактически оказались одни на нашем импровизированном большом танцполе. Настя стала серьезной, и посмотрела на меня так же, как в нашу первую ночь, перед тем, как она стала раздеваться. Ее невероятный гипнотический взгляд сделал свое дело и я шагнул ей навстречу.

Снова зазвучала музыка. Это была «Лили Марлен» – знаменитая и самая любимая немецкими солдатами песня постового, призывающая свою любимую постоять с ним под фонарем. Мы стали медленно кружиться под звуки песни, которая звучала сейчас только для нас, я наслаждался этим танцем, и тем, как грациозно двигалась в моих объятиях моя Валькирия.

«Wie einst Lili Marleen. Wie einst Lili Marleen…» – звучали финальные аккорды песни, и Настя приблизив ко мне свое лицо и обхватив мою голову руками поцеловала, слегка выгнувшись и откинувшись назад. Видимо время остановилось, потому что когда я очнулся, вокруг нас уже никого не было. Так тихо уйти могли только мои разведчики. Мы стояли абсолютно одни в комнате, в которой даже был приглушен свет, где-то далеко раздавался смех и видимо там праздник продолжался.

Настя какое то время смотрела на меня и гладила по щеке своей маленькой ладошкой, потом взяв меня за руку, куда-то повела за собой, словно был рассвет и мы с ней остановились в лесу на стоянку, а наш ритуал был священным и обязательным завершением любого пути.

Глава 24

Если бы мы ставили задачу вызвать у верхушки вермахта замешательство, то мы свою задачу выполнили. Я был уверен, что немецкое командование было в полном неведении, что ему лучше предпринять в данной ситуации, обнаружив крупную диверсионную группу у себя в тылу и потеряв контроль над стратегическим объектом – аэродромом. Наспех собранные и брошенные против нас силы в виде танковой и мотопехотной рот были уничтожены на марше с использованием их же бомбардировщика. Несколько самолетов, призванных обеспечить охрану воздушного пространства в этом районе, было сбито. Все также указывало на то, что наша группа не собиралась отсиживаться, нанося вполне ощутимые удары, взрывая мосты и уничтожая тыловые коммуникации вермахта. У врага возникал резонный вопрос, а так ли уж малочисленна эта диверсионная группа? Не пора ли повернуть против нас более серьезные силы? Пока невидимые маховики войны продолжали крутиться с прежней скоростью, я не сомневался – нас уже заметили. А значит и Крысолов, который присутствовал здесь пока незримой тенью, должен как-то проявить себя.

Несмотря на то, что мы позволили себе грандиозный по меркам войны праздник, на подступах к аэродрому дежурили наши часовые. Но немцы так и не побеспокоили нас ночью. Этим свободным от войны временем мы в полной мере воспользовались с Настей, впервые оказавшись с ней в самой настоящей постели с подушками и теплым одеялом. В маленькой уютной комнате, освещенной свечами, Насте удалось создать невероятно комфортную и романтичную атмосферу. Моя любимая не переставала удивлять меня, словно все у нас с ней было в первый раз. В эту ночь маленькая Валькирия была особенно неутомима, и я полностью потерял счет времени. Она целовала меня то страстно и нежно, то набрасывалась на меня словно тигрица. Гладя ее волосы и чувствуя рядом биение ее сердца, я совершенно не заметил как уснул, видимо сказалось то, что впервые с момента попадания в этот мир, я мог спать с таким комфортом. Поэтому утром меня ждал еще один невероятный сюрприз – завтрак в постель. И принесла мне его Настя, одетая уже по всей форме.

– Вставайте, товарищ командир! Вас ждут великие дела! – сказала жуя на ходу Настя и поставила на кровать поднос с дымящимся и самым натуральным кофе и круассанами, чмокнув меня при этом в щеку.

– Я что умер? Или мы смогли как-то вернуться в мой мир? – пробормотал я, с трудом приходя в себя.

– О, да ты очень даже живой, и я бы сейчас показала тебе это, – сказала она, указывая на мое самое секретное оружие, – но твой Алешин сказал, что возьмет нашу спальню штурмом, если ты не выйдешь через 10 минут.

– А ля гер ком а ля гер, – ответил я.

Решив не испытывать судьбу, я ровно через 10 минут был уже в столовой, где Алексей вкратце ввел меня в курс дела.

– Командир, Москва нам дала самые широкие полномочия, там оценили взорванные мосты и попросили продолжить в том же духе. Ночью нам удалось принять У-2, он привез необходимые боеприпасы и забрал наши минские документы. По сведениям, полученным с фронта, у немцев серьезные опасения насчет нашей группы и они планируют развернуть против нас одну из резервных танковых дивизий Гёпнера.

– Ничего себе! Да тут можно уже второй фронт открывать.

– Разведка доложила что со стороны Бреста к нам идут их пехотные части, – Алешин показал на карте, – будут здесь в течении часа. Я думаю сначала артподготовка, потом они пойдут на штурм. Авиации нет, видимо ты их хорошо вчера шуганул.

– Это отлично, так как тогда можно будет использовать 2 наших бомбардировщика. В Брестской крепости, кстати, еще идут бои, передай об этом в Москву. Там сражаются настоящие герои, которые еще целый месяц будут костью в горле у врага. Теперь вот что, самое главное, твоей группе приказываю собираться и начинать отход назад к линии фронта, дальше я пойду один.

– Но Василий…

– Это приказ, Алексей, умирать запрещаю! Уходить нужно немедленно, через сутки нас здесь так обложат, мышь не проскочит, оставишь мне двух надежных бойцов для прикрытия. Заберешь с собой Настю. Пойдете отсюда к Киеву, в расположение 37-й армии генерала Власова. Это самый близкий путь сейчас к линии фронта, там у наших серьезные позиции, очень долго смогут их удерживать. И еще по поводу Власова, я ему не очень доверяю.

– Что-то знаешь про него?

– Думаю, что человек не очень надежный, но на рожон не лезь, просто сообщи по своим каналам, он сейчас любимец Сталина, в общем держись от него подальше. За Настю головой отвечаешь, сбереги ее.

– Понял, командир, что думаешь по поводу Крысолова? Проявит он себя?

– Он на стороне зла, значит здесь за Гитлера, не знаю зачем ему понадобились дети, но должен себя проявить. Это моя миссия, и я пойду до конца, без детей я не могу вернуться. Ну с Богом!

Алешин встал и мы крепко по-мужски обнялись.

– Не знаю как ей сказать, – опустил глаза Алешин.

– И не надо, просто позови ее, и собирай людей.

Алешин вышел и через минуту появилась счастливая Настя, однако, улыбка слетела с ее лица, как только она посмотрела на меня.

– Настенька, – начал я.

– Я все поняла, но я останусь с тобой, – твердо сказала она. Передо мной снова стояла Жанна д’Арк. Я понял, что сейчас никакие уговоры не подействуют на нее.

– Иди ко мне, – сказал я и она подошла и обняла меня, спрятав голову у меня на груди.

– Я знаю, что Алексей тебе все рассказал, и ты знаешь кто я и откуда, знаешь, для чего я здесь. Я продолжу поиски детей и найду их. Ты знаешь мои возможности, одному мне будет проще, и у меня сейчас есть твой Амулет. Если с тобой что-то случится, я себе этого никогда не прощу.

Плечи Насти начали подрагивать, она начала рыдать.

– Моя родная, моя бесценная, ну успокойся, помнишь, ты спрашивала, буду ли я тебя навещать?

– Да, – сквозь слезы прошептала Настя.

– Так вот, я вернусь к тебе через пару месяцев, максимум через полгода. Я разыщу тебя, где бы ты ни была. И я буду с тобой пока эта война не закончится. Извини, глупость сморозил сейчас. Настя, я вернусь к тебе навсегда! Я найду способ остаться с тобой, потому что люблю тебя больше жизни! Ты веришь мне?

– Да, я буду ждать. Я тоже умру без тебя!

Настя порывисто подняла свое заплаканное лицо, и нежно поцеловала меня.

– Вот, совсем забыл, возьми это, – я достал из своей командирской планшетки на поясе тетрадь со стихами, – прочитаешь потом, здесь все что я думаю о тебе, ты все поймешь, любимая.

– Немцы! – вбежал в комнату запыхавшийся Алешин, – пошли в атаку без артподготовки. Примерно батальон пехоты.

– Ну вот, дождались! – я осторожно отстранил от себя Настю, – улыбнитесь, боец Сойкина, нас ждут великие дела!

Глава 25

Немцы не стали нас бомбить или проводить артобстрел по одной причине – они видимо не хотели разрушать инфраструктуру аэродрома и приводить в негодность его взлетную полосу. Фрицы все-таки еще надеялись, что захватившая его группа диверсантов сама покинет аэродром под угрозой окружения и полного уничтожения. Я мысленно ругал себя за то, что так поздно отдал приказ Алешину на отход и разведчики не смогли уйти до того, как появилась немецкая пехота. Мы вышли из столовой и направились к нашим позициям. Враги еще не показывались, но они уже точно были там, немецкие офицеры видимо раздавали сейчас последние указания. Я посмотрел на Настю, которая несмотря на опасность, наоборот радовалась этой непредвиденной возможности не расставаться со мной.

– Я очень хорошо стреляю, товарищ командир, и отсиживаться не собираюсь, – сказала Настя, по-своему истолковав мой взгляд.

– По-другому к сожалению и не получится, – ответил я, – судя по всему против нас пойдет целый пехотный батальон. Штатная численность личного состава 860 человек, включая 13 офицеров. И это против нас двадцати, четверо из которых ранены. Чему ты улыбаешься?

– Я знаю, что все будет хорошо, наши люди – настоящие герои, каждый стоит десяти немцев. И ты с нами. Против тебя им не устоять. Ты такой же сильный как мамонт.

– Настенька, родная, к сожалению пули от меня не отскакивают как от мамонта. И сейчас наше преимущество только в огневой мощи – все наши разведчики вооружены пулеметами, которые мы поснимали с наших самолетов, – и я повернулся к Алешину, – я тебя очень прошу, не геройствовать.

– Обижаешь, командир. Я же не Сенцов, понимаю. Будем бить их только с закрытых позиций. Да и мне кажется пехоты у них поменьше будет.

Я немного лукавил, когда говорил про штатную численность батальона. Немецкий батальон, помимо трех пехотных рот, включает взвод связи, саперный взвод, пулеметную роту, обоз. Собственно боевой пехоты в нем от силы 350–400 человек, однако и этого было достаточно, чтобы доставить нам проблем. Я обдумывал стоит ли мне попытаться задействовать авиацию, когда наши разведчики замахали и указали на группу немцев, появившихся с белым флагом вдалеке.

– Они что, сдаются? – с улыбкой спросил Алешин.

– Сомневаюсь, видимо, вызывают на переговоры, может это Крысолов, чем черт не шутит. Я пойду один, – сказал я и направился к дороге.

– Василий, – схватила меня за рукав Настя.

– Настя, все будет хорошо, это переговорщики, я буду в полной безопасности, – я погладил ее по голове и поцеловал в щеку, – все, будь умницей!

Я медленно направился по дороге в сторону двух фрицев с небольшим белым флагом, приближающимся к нашим позициям. Видимо один из немецких командиров шел с переводчиком. Через пять минут мы встретились в 300 метрах от наших позиций. Фрицы какое-то время с любопытством разглядывали мою форму полевой жандармерии.

– Ми хатим переховоры, – коверкая русские слова, сказал один, судя по нашивкам – штабс-фельдфебель. Я сделал останавливающий жест и обратился к немцу в форме лейтенанта пехоты.

– Переводчик не нужен, я прекрасно говорю по-немецки. Боец Василий Теркин – командир отряда специального назначения, – козырнул я.

– Клаус Геккель – командир роты, – козырнул он в ответ.

– Клаус, прежде чем, вы перейдете к своим предложениям, я хотел бы узнать у вас, известен ли вам Крысолов и есть ли у вас с ним какая-либо связь? – я на всякий случай повторил слово «крысолов», по русски.

– Кри-со-лоф? – повторил он русское слово, повернувшись в сторону переводчика, – я не знаю, что вы имеете ввиду.

– Ну хорошо, будем считать, что не знаете. Какие у вас предложения?

– Мы хотим предложить вам почетную капитуляцию. Ваши люди сдаются в плен, им сохраняется жизнь и гарантируется хорошее обращение. В противном случае вас всех ждет смерть. Какой выбор вы предпочитаете?

– Это все?

– Да, – ответил немного растеряно Клаус, – разве могут быть другие варианты?

– А если, например, вы даете нам жизнь и свободу? Например, мне и еще одному человеку?

– Это возможно, но я должен обсудить это с моим командованием, – обрадовался Клаус, видимо понимая, что я готов идти на компромиссы.

– Не стоит, лейтенант, я сказал это только для того, чтобы вы правильно поняли мой ответ. Я предлагаю жизнь и свободу вашим людям. Вы вольны сейчас покинуть это место, я не буду вас преследовать.

– Это какая-то шутка? – улыбнулся Клаус и достал портсигар, – вы курите?

– Не откажусь, – сказал я и взял у него сигарету, Клаус любезно угостил меня и горящей спичкой.

– Вам наверно не сказали, с кем вам придется иметь дело? – продолжил я, сделав пару затяжек, – наши люди – это русские берсерки, которые с легкостью смогут уничтожить ваш батальон. И я не шучу. Я предлагаю вам следующий вариант. Вы даете мне сутки, я и мои люди оставляем эти позиции и уходим. Я намереваюсь сохранить жизнь своим людям, но и вашим тоже.

– Боюсь, что это не возможно, нам поставлена задача уничтожить ваше подразделение.

– Насколько я понимаю Клаус, вам поставлена задача, захватить этот аэродром и для этого уничтожить его защитников. Но я предлагаю вам этот аэродром абсолютно без всякого кровопролития, через сутки мы сами покинем его.

– Я могу передать вашу просьбу своему командованию, но боюсь что они не одобрят ваши предложения.

– Хорошо, Клаус, тогда я все сказал, это мое последнее предложение. Если оно будет принято, мне достаточно, чтобы вы также вышли потом с белым флагом, так я пойму, что мои условия принимаются.

– Я понял, – козырнул мне Клаус.

Мы затоптали окурки и распрощались. Я понимал, что есть слабая надежда на то, что немцы примут мое предложение, тогда я спокойно отправлю разведчиков, сделаю еще один боевой вылет и видимо на самолете попробую подлететь к Бресту, разыскивая следы детей.

К сожалению, через полчаса люди Клауса развернули перед нами флаг своего пехотного батальона со свастикой. Я приказал бойцам готовиться к обороне, но огонь открывать только по моей команде.

Три роты немцев с автоматами развернулись в густую цепь и медленно направились в нашу сторону. С пехотой бежали и группы минометчиков. К сожалению позади пехоты замаячила и тушка StuG III – немецкой самоходно-артиллерийской установки, неплохо разбивающей любые укрепления и совершенно не пробиваемой в лоб. Видимо ее применение планировалось уже по выявленным огневым точкам нашей обороны. Я приказал готовить к вылету «юнкерс».

Подпустив немцев на километр, я попросил у Чопорца свою винтовку.

Удобно став на одно колено, я быстро разрядил в немецкую цепь один за одним все три магазина, которые имелись, стараясь выцеливать немецких командиров. Цепь не залегла, но остановилась, фрицы понесли значительный урон, но пока они не могли четко оценить свои потери, а вскоре пули засвистели и над моей головой, видимо у них тоже были снайперы. Приказав Чопорцу перезаряжаться, я побежал к зениткам. Взяв в руки свой убийственный «пулемет» я опустошил магазин зенитки, посылая снаряды в группы минометчиков. От выстрела моей ручной «катюши» погибло не так много солдат, но эффект был внушительным: снаряды разрывали фрицев, словно взрывая их изнутри. Немецкие шеренги дрогнули и побежали назад.

– Один-ноль в нашу пользу, – сказал я Алешину.

– Думаю, они больше не сунутся, – ответил разведчик.

Однако немцы перегруппировались и снова пошли в атаку, теперь StuG III полз впереди, а пехота шла на приличном расстоянии позади него.

Я решил, что подпускать штурмовое орудие опасно, и побежал к приготовленному «юнкерсу». Через пять минут, облетев позиции с воздуха и увидев еще пару немецких батарей, я аккуратно покидал бомбы, уничтожив и батареи и ползущий к нашим позициям StuG III. После этого я провел разведку местности на пути предполагаемого отхода группы Алешина. Путь был свободен.

Приземлившись, я подошел, к Алешину, показывая на дымящиеся остатки немецкого штурмового орудия:

– Ну теперь самое время и вам отходить, все чисто. Теперь они точно не сунутся.

Алешин с сожалением кивнул головой, понимая, что рано или поздно немцы нас все равно здесь дожмут, если подключат свою артиллерию и авиацию.

Ко мне подбежала Настя, она больше не плакала, а просто обняла и прижалась ко мне, а я гладил ее по голове, ничего не говоря. Тихо подошел Чопорец.

– Андрей, заберешь мою винтовку с собой, мне она больше не понадобится. Береги Настю, это самое ценное, что у меня есть в этой жизни.

Разведчики собрались вместе, из строя отделились 2 бойца и подошли ко мне.

– Залужный и Осипов остаются, остальные – за мной! – скомандовал Алешин и направил группу к лесу.

Я крепко поцеловал Настю, ощущая как сильно бьется мое и ее сердце.

– Я буду ждать тебя, и ты не забывай меня, – сказала моя Валькирия, поднимая на меня глаза, полные страдания и одновременно наполненные внутренним светом любви, – у меня будет ребеночек.

Настя порывисто отстранилась, развернулась и пряча слезы, не оглядываясь пошла вслед за разведчиками. Вид ее удаляющейся, такой родной грациозной, но слегка сгорбившейся сейчас фигуры, разрывал мне сердце. Я еле сдержался, чтобы не остановить ее.