Текст книги "Охота на Крысолова (СИ)"

Автор книги: Феникс Фламм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 18

Нашу машину остановил пост полевой жандармерии. Мало того, что это произошло в дневное время на достаточно оживленном перекрестке, но к тому же у меня не было заранее заготовленной четкой легенды о нашей группе. Я полагал, что моей формы и уверенного знания немецкого языка будет вполне достаточно, чтобы проскочить через любые посты. Теперь мы похоже расплачивались за такую беспечность. Я напряг память, стараясь вспомнить все, что могло бы нам помочь в такой ситуации, учитывая отсутствие у нас специальной формы и документов. На ум пришло только что-то о достаточно редкой на фронтах нацистской организации – обществе «Аненербе». Первоначальной целью общества «Наследие предков» было доказательство теории расового превосходства германцев, в сущности она занималась какой-то ерундой, пока ее не возглавил один из приспешников фюрера – Генрих Гиммлер, придав ее деятельности идеологический смысл, попахивавший оккультизмом. Двумя словами это было «черти что и с боку бантик». Однако, я ухватился за это как утопающий хватается за соломинку и быстро вылетев из кабины, подбежал к кузову.

– Что такое, что вы себе позволяете? Мы выполняем личное секретное поручение самого Рейхсфюрера СС Гиммлера! – крикнул я жандарму в звании унтер-офицера, и добавил, обращаясь к своим людям: «Я запрещаю вам отвечать на вопросы этих некомпетентных постовых, всем оставаться в машине!»

В это время к машине подошел руководитель рангом повыше – обер-лейтенант.

– Что здесь происходит? – грозно спросил он, берясь за кобуру.

– Эти люди отказываются покинуть машину! – отчеканил унтер-офицер.

– Обершарфюрер Вилфрит Бальцер, вот мои документы, – представился я и пытаясь хоть как-то выправить ситуацию, вскинул руку в нацистском приветствии, – «Ананербе», я и мои люди относятся к секретному подразделению СС, о чем должно быть уведомлено ваше руководство. Оно находимся под личным командованием Рейхсфюрера СС Гиммлера, здесь мы по приказу из самого Берлина. Я не могу распространяться о целях нашего задания, моим людям запрещено оставлять груз и покидать машину.

– Обер-лейтенант Клюге, – ответил на приветствие жандарм, возвращая мне документы. В ваших документах нет ни слова про СС. Мы должны проверить вашу информацию. Кто является вашим непосредственным командиром?

– Майор Ханс фон Фрауенфельд цу Лейпциг. Если вы сейчас же не пропустите нас, то вас ожидают большие неприятности, проверяйте быстрее, я подожду в машине, – я снова бросил зигу и пройдя к кабине, неторопливо сел в нее.

Жандармы отошли от машины и начали о чем-то совещаться, до меня долетели слова «Гиммлер», «СС», «кольцо». Я сообразил, что возможно на них произвел впечатление мой перстень. Через минуту, старший по званию отвернулся, а унтер-офицер махнул мне рукой – проезжать, я кивнул и медленно тронул машину. Однако в эту же секунду ко мне снова подбежал тот же фриц и застучал по кабине.

– Обершарфюрер, если вы едите в Минск, то можно ли вас попросить заехать в нашу полевую комендатуру и передать эти документы? Вы нас очень выручите.

Я скорчил недовольную гримасу, но нехотя протянул руку и получил от жандарма увесистый пакет каких-то бумаг.

– Хайль Гитлер! – бросил я и дал по газам, пытаясь поскорее убраться от этого злополучного перекрестка.

Через 10 минут я бегло просмотрел документы, это были какие-то циркуляры, касающиеся выбора места под будущее гетто для евреев, которых должны были доставить в Минск из Германии. Изначально у меня не было планов заезжать в Минск, и я хотел было выкинуть бумажки в окно, однако стрелка топливного бака катастрофически приближалась к нулю, нужно было где-то заправляться или бросать машину, чего бы очень не хотелось. Я решил воспользоваться ситуацией и заехать в комендатуру с немецкими документами, которые придавали мне легитимности.

К счастью при въезде в город нас никто больше не останавливал. Уже стемнело. Спросив пару раз дорогу, мы подъехали к комендатуре. Только здесь я разрешил своим бойцам выйти, и под моим присмотром размять ноги и сделать необходимые дела, благо здесь был рядом городской туалет. Разведчики пулей побежали туда, видимо их совсем припекло. Несмотря на позднее время, вокруг сновало множество разных легковушек, а в комендатуру все время входили и выходили различные представители вермахта и гражданского населения. Дождавшись разведчиков, я отвел в сторону Алешина.

– Я схожу в канцелярию к фрицам, попытаюсь узнать про аэродромы, ждите здесь и не отсвечивайте, чуть позже проведем операцию «Дрова» по захвату какой-нибудь штабной машины. Расставь людей, как будто они что-то охраняют.

Дав указания, я забежал по ступенькам комендатуры, вскинув руку в нацистском приветствии, двое часовых у входа ответили мне тем же. Сначала я нашел отдел, отвечающий за перемещения евреев, здесь я также повторил свою легенду про «Ананербе» и отдавая документы, сказал, что мое начальство в Берлине интересуется, как идут дела с вводом в эксплуатацию местного аэродрома? Мне ответил бойкий штабс-фельдфебель:

– К сожалению аэродром в Минске русские очень сильно повредили, мы сейчас используем аэродром в Пружанах, где полным ходом идут восстановительные работы и где сейчас уже садятся наши транспортные самолеты. Но ваши 16 тысяч евреев будут переброшены поездом, а с железной дорогой полный порядок, топливо и другие грузы приходят по расписанию.

– Я могу на станции заправить машину?

– Конечно, я сейчас выпишу вам разрешение, а также пропуск на передвижение, у нас пока введен комендантский час, так как в городе замечено большое количество русских бандитов и недобитых коммунистов. Одну группу мы как раз скоро расстреляем во дворе комендатуры. Надо бы повесить, но их очень много, у нас реально заняты все вакантные места, – рассмеялся собственной шутке штабс-фельдфебель.

– И куда вы деваете трупы этих свиней? – подыграл я ему.

– Вывозим за город.

– Я могу взять эту группу и мои люди их расстреляют по пути, но мне они нужны живыми, так как мы не будем ехать вместе с трупами русских.

– Вы правда можете это сделать? – обрадовался штабист, видимо здесь не сильно любили марать руки.

– Да конечно, после того как заправимся.

– Хельмут, отдай пленных, приготовленных для расстрела обершарфюреру, они сами выполнят за нас грязную работу, – крикнул штабс-фельдфебель обер-ефрейтору, – я кстати не представился, Герхард Шлозе!

– Отлично Герхард! Как я понял, вы здесь единственный отличный специалист. Настоящий и храбрый солдат фюрера.

– Спасибо! Среди русских бандитов, кстати, есть одна еврейка, фройляйн, очень недурна собой, а насколько я понимаю, ваши люди истосковались по женской ласке.

– Да конечно, спасибо за такой чудесный подарок, я бы тоже не отказался, если она так не дурна, как вы говорите, – слегка опешил я от неожиданного предложения фашиста.

– Да весьма. Мои солдаты спрашивали уже об этом, так как наши специальные увеселительные заведения здесь еще не открылись, и мы пока на подножном корму. Но еврейский вопрос – это по вашей части, поэтому уступаем ее вам, – снова пошутил Шлозе.

– Спасибо, я доложу в Берлине о вашем хорошем рвении и прекрасной службе на благо фюрера!

– Хайль Гитлер! – крикнул, вскакивая штабс-фельдфебель, видимо он действительно хотел выслужиться перед секретным подразделением самого Гиммлера.

Я проявив истинный берлинский снобизм, просто молча вскинул руку в ответ и отправился за Хельмутом. Тот вывел, меня во двор, где я увидел трех наших военнопленных в грязной, но сохранившей знаки отличия форме: двух политруков и одну девушку– старшего сержанта медицинской службы. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что их избивали: кровоподтеки и синяки на лицах были у всех, а у одного пленного была видимо сломана рука. Я сразу невольно засмотрелся на девушку чуть выше среднего роста. Она действительно была очень красива, это было заметно даже в темноте: на белоснежном исхудавшем лице блестели огромные глаза, а длинные густые волнистые волосы спускались ниже плеч, придавая невероятно женственный и романтический вид всему ее облику. От моего взора не ускользнула и ее изящная фигура. Весь ее вид говорил о большой силе воли, она старалась сохранить горделивую осанку несломленного пытками человека. На нас она посмотрела с презрением. Я мысленно сравнил ее с Жанной д’Арк.

– Они ваши, обершарфюрер, приятной вам ночи! – улыбнулся мне немецкий подонок, проследив за моей реакцией, – где стоит ваша машина? Я прикажу своим людям доставить их туда.

– Я отправлюсь вместе с вашими людьми, – ответил я и вскинул руку в нацистском приветствии.

Мы подошли к машине, и я сказал своим людям на немецком: «Этих русских пленных мы возьмем с собой, девушку в кабину, этих свиней в кузов».

Алешин хмуро посмотрел на группу конвоиров, но быстро сориентировался и точно выполнил мой приказ. Девушку препроводили в машину, а наших демонстративно бесцеремонно кинули в кузов, мы быстро погрузились, и я быстро направил машину в сторону железнодорожной станции. Краем глаза я смотрел на девушку, обдумывая, когда можно ей открыться. Сейчас я мог рассмотреть ее поближе, на ней была рваная, испачканная кровью гимнастерка, которая подчеркивала и слегка открывала ее красивой формы грудь, у нее были тонкие руки с изящными аристократическими пальчиками, сжатыми в кулачки, которыми она слегка поглаживала сейчас видимо места ушибов, правда она старалась делать это незаметно от меня. Заметив мой взгляд, девушка попыталась поправить гимнастерку, ее губы были разбиты, в уголках запеклась кровь. Я молча протянул ей флягу с водой. Она несколько секунд сомневалась, потом протянула руку и сделала пару глотков.

– Я могу напоить раненых? – спросила она, и я удивился мягкому тембру ее голоса. Он очень взволновал меня, и вообще у меня было чувство, что я давно уже знал ее, как будто видел в каком-то сне или в другой жизни.

Я отрицательно покачал головой, понимая, что мои люди сами позаботятся о раненых. Девушка с ненавистью посмотрела на меня и с презрением вернула флягу, откинувшись на спинку сиденья. Видимо она давно не спала, потому, что буквально через минуту ее глаза закрылись и голова медленно сползла мне на плечо. Когда мы приехали, я осторожно положил ее на сиденье и выйдя из кабины, подошел к кузову. Навстречу спрыгнул Алешин:

– Командир, это комиссары партизанского подполья, их взяли два дня назад, девушка – санинструктор, эти сволочи их пытали. Они сразу отключились, видимо им не давали спать.

– Ну вот, пришли на смену Сенцова, а мы опасались, – попробовал пошутить я, – присмотри за девушкой, мы сейчас заправим машину и рванем в Пружаны, это как раз по пути в Брест, там немцы уже используют наш бывший аэродром.

Я быстро нашел ответственных за заправку и уладил вопросы в роте обеспечения, один из топливозаправщиков сам подъехал к нашей машине, также я наудачу спросил, привезли ли форму СС?

– Да вчера как раз доставили новенькую форму, – ответил немецкий снабженец.

– Мне нужно 30 комплектов для моих людей, – сказал я, решив брать форму с запасом, правда свою предпочел бы пока не менять, так как она работала гораздо лучше. Получив документы – специальную накладную, я расписался в журнале и взяв пять бойцов отправился за формой.

– Командир, составы заминированы, мины мы нашли здесь же, успокоив одного фрица, – тихо и буднично доложил Алешин, когда мы вернулись груженные тюками, – рванет под утро, девушка спит.

– Молодец, девушку осторожно перенесите в кузов, устройте наших гостей поудобнее, покормите если проснутся. А сейчас начинаем операцию «Дрова».

– Слушаюсь, командир! Руки уже чешутся, сколько «дров» будем брать?

– Думаю, пару кубов можно, – сказал я и сел за руль. Мы удовлетворенно тронулись в путь, радуясь немецкому порядку и снабжению, обеспечившему нас всем необходимым. В кузове уже сидели мои «эсэсовцы» и я хотел проучить фрицев основательно, перед тем как мы оставим город.

Мы выбрали небольшой переулок и как только одна легковушка поравнялась с нами, я перегородил ей путь, дальше из грузовика выскочили мои бойцы и молча подошли к машине, ничего не говоря, они быстро открыли двери и заработали ножами в стиле Тарантино. Мы заранее договорились не брать пленных, довольствуясь картами и документами. Наша рыбалка проходила просто великолепно, через час в наши сети попалось еще 3 штабные легковушки. Удалось нейтрализовать одного майора, остальные были чинами пониже, и хотя все они относились к тыловым службам обеспечения, беспокойное утро фрицам было обеспечено. Мы решили свернуть свою операцию, так как близился рассвет и скоро должен был стартовать наш фейерверк на станции.

Наша машина уже отъехала около 10 километров от Минска, когда мы услышали отдаленные взрывы и увидели, как в районе станции начинается большой пожар, горели цистерны с горючим. Разведчики сработали отменно и мины взорвались точно в срок. Я прибавил газу, планируя побыстрее добраться до Пружан, до которых еще оставалось прилично – примерно 260 километров.

Слишком активная деятельность моей группы в немецком тылу не могла остаться без последствий. Видимо фрицы быстро вычислили «бесславных ублюдков» и сами объявили на нас охоту.

Глава 19

Дорога утром от Минска в сторону Пружан оказалась сравнительно свободной, сказывалась уже удаленность от линии фронта. Возможно это частично было связано и со временем суток. Я старался выжать из нашей машины абсолютный максимум скорости, понимая, что нужно убраться как можно подальше от растревоженного нами ночью нацистского осиного гнезда. У меня не было иллюзий относительно того, что немцы смогут вычислить нашу группу и попытаются нас нейтрализовать. Наш успех базировался пока только на том, что фрицы совершенно не готовы были к появлению «русского Бранденбурга» в собственном тылу. Видимо они даже не могли предположить, что такое вообще возможно в данной ситуации. В это время Красная Армия быстро отходила на восток, оставляя все новые города. Бои велись уже где-то под Смоленском. Тем чувствительнее для фашистов был наш удар в Минске. Потеряв с десяток офицеров тылового обеспечения, а также несколько составов с горючим, немцы бросили на поиски «диверсантов» все свои свободные части.

Сделав небольшую остановку, я приказал Чопорцу, также щеголявшего в форме солдата СС, перейти с моей винтовкой в кабину, полагая, что уже совсем скоро нам возможно придется прорываться сквозь немецкие посты с боями. Чопорец рассказал, что наши спасенные уже проснулись и поели, до сих пор не веря в свое чудесное освобождение. Все они могли сами передвигаться, но были очень истощены и слабы. У одного из политруков действительно была сломана рука, санинструктор сейчас оказывала ему помощь. Девушку звали Настя и она расспрашивала про меня и наши планы. Алешин ответил, что я – легендарный и отважный командир, и они пока поступают в наше распоряжение и обязаны выполнять все мои приказы, совершенно правильно умолчав о наших дальнейших планах.

Это случилось достаточно неожиданно даже для меня: внезапно впереди метрах в ста от нас на дорогу выскочили немецкие мотоциклисты и сразу открыли огонь по нам из пулеметов. Возможно это была просто плохо организованная засада, либо их группа двигалась откуда-то нам наперерез. Я правой рукой стал выкручивать руль на обочину, а левой выхватил трофейный Вальтер П38 и выпустил по фрицам в левое открытое окно все 8 патронов. Хотя прицельная дальность оружия была метров пятьдесят, мне удалось утихомирить пару немецких пулеметчиков в мотоциклах. Машина съехала на обочину к лесной чаще, и я приказал своим людям немедленно покинуть ее, захватив все самое ценное: провизию и пару ящиков с минометными минами. Мои бойцы начали отстреливаться, не подпуская немцев ближе. Но я понимал, что даже если мы перестреляем всех фрицев, было понятно, что мы обнаружены и наша машина видимо хорошо примелькалась фрицам, раз они сразу без всяких выяснений открыли по нам огонь. Скоро вдалеке я услышал и звуки немецких бронетранспортеров и даже танков. Углубившись в чащу, я приказал сделать привал и подозвал Алешина.

– Алексей, до нашего аэродрома еще километров 200, ты мои возможности знаешь, я могу преодолеть это расстояние за пару часов, и попытаться захватить аэродром самостоятельно, однако нашу группу фрицы наверняка сейчас обложат со всех сторон. Поэтому задача – оторваться от преследования и разбить лагерь, а дальше действовать небольшими группами.

Алешин согласился, что в одиночном захвате аэродрома не было никакого смысла, так как на земле не будет никакого прикрытия, вся техническая обслуга в этом случае просто разбежится и наш план не сработает.

Мы двинулись дальше, углубляясь в лес и отрываясь от возможных преследователей. Я оглянулся и увидел отстающую Настю, быстрая ходьба давалась ей с трудом. Я отдал Чопорцу винтовку и приказал подозвать ко мне санинструктора.

– Анастасия Сойкина! – по-военному представилась она, – старший сержант медицинской службы.

Было видно, что Настя умылась и привела себя в порядок, она, как и все была одета сейчас в форму СС, только без каски. Форма была ей великовата, но тонкая талия, перетянутая ремнем, делала ее фигуру женственной и соблазнительной.

Я снова невольно залюбовался девушкой, потом ни слова не говоря, просто взял ее на руки и понес. Ее волосы были собраны в большую тугую косу. Настя сначала пыталась возражать, но почувствовав с какой легкостью я держу ее, замолчала под моим не терпящим возражений взглядом. Мне доставляло невероятное удовольствие держать это хрупкое тело в своих руках. Запах леса и девушки перемешивался причудливым образом, и я представлял себя могучим Тарзаном в джунглях, словно на свете был только я и она…

Мы быстрым шагом двигались минут сорок, так как политруки также вскоре выбились из сил, но мои разведчики чувствовали себя прекрасно. Я приказал устроить привал рядом с небольшим ручьем, Алешин тут же выслал во все стороны дозоры. Я осторожно опустил Настю, которая к тому времени снова заснула в моих руках, но ее большие глаза сразу открылись, как только я положил ее на траву.

– Спасибо, товарищ командир! – сказала девушка и внезапно поцеловала меня в щеку, видимо это вышло совсем незапланированно, так как ее бледное лицо покраснело, что сделало его еще привлекательней. Я молча отошел от нее, ощущая отчаянно громкий стук своего сердца.

– Чопорец, где наши трофеи, которые мы собрали при заготовке дров?

Андрей поднес ко мне увесистый мешок, и я высыпал его содержимое прямо на землю, настало время внимательно рассмотреть и изучить нашу добычу. Я присел перед горой всевозможных немецких портфелей, планшетов, папок, документов и карт, и начал быстро сортировать документы, бегло просматривая немецкие циркуляры и приказы. Все они касались вопросов снабжения, но были бы просто находкой для нашего командования.

На картах были подробно отмечены склады с боеприпасами и продовольствием. Аэродром в Пружанах также был везде обведен карандашом, видимо фрицы делали на него ставку. Покопавшись в куче ценной информации, я извлек из нее документы на имя майора Гюнтера Кана и положил в свой карман, туда же отправились распоряжения за подписями немецкого генерала-фельдмаршала Федора фон Бока, командующего группой армий «Центр». Его директивы касались военных поставок на московском направлении и выглядели весьма внушительно с многочисленными отметками и штампами.

Вернулись разведчики и доложили, «что вокруг все чисто», погони не было. Видимо немцы не рискнули следовать за нами, загнав нас в чащу. Я нисколько не переживал по поводу дальнейшей судьбы нашей группы, как только мы отойдем подальше, мы снова захватим машину и двинемся к аэродрому. А то что наша группа «эсэсовцев» сможет врасплох захватить военный объект, я не сомневался.

Я приказал подозвать ко мне политруков, с которыми еще не было возможности для серьезного разговора. Ко мне подошли новенькие в нашем отряде Анатолий Спицын и Иван Марков с поломанной рукой на перевязи, всем своим видом демонстрируя мне свою лояльность и благодарность за спасение. Они также были переодеты в немецкую форму. Алешин по моей просьбе еще в машине провел с ними разъяснительную беседу и объяснил «правила игры». Требовалось закрепить материал.

– Товарищи политруки, наша Родина подверглась нападению жестокого и сильного врага. Наше командование поставило нам задачу нанести максимальный урон коммуникациям противника на этом участке, поэтому мы будем пока действовать в немецком тылу. Насколько я понимаю, вам тоже ставилась задача организовать работу подполья в немецком тылу. Мне хотелось бы узнать, как вы оказались в плену.

Мне стал отвечать Иван Марков, видимо он был старшим в их группе. Из его рассказа следовало, что части Красной Армии оставляли Минск в спешке, в городе царила паника. Их небольшой отряд получил задание по организации партизанского отряда и подполья в городе практически за несколько часов до прихода фашистов, им была выделена машина с оружием и взрывчаткой, но она заглохла на выезде из Минска. Один боец в это время убежал и видимо попал в плен, так как скоро их окружили немецкие автоматчики. Наши бойцы практически все имели почетное звание «Ворошиловский стрелок» от Осоавиахима и долго отстреливались, и даже Настя лично застрелила двух фрицев. Немцам видимо была поставлена задача захватить их живыми. Их схватили, когда кончились все патроны. На допросах их били и не давали им спать, но все они были комсомольцами и держались стойко. Сойкина плюнула фашистам в лицо, ее на их глазах раздели и долго били по спине ремнями. Храбрая девушка несколько раз теряла сознание. Головы Спицына и Маркова окунали в воду, и они несколько раз захлебывались, затем Ивану перебили железным прутом руку и вырезали на груди звезду. Более двух суток им не давали спать. Они понимали, какая судьба их ждет, и ждали смерти как избавления от дальнейших мучений. Видимо поняв, что от них ничего нельзя добиться, их должны были повесить, но казнь отложили, так как в Минск прибыл какой-то немецкий военачальник, и массовых мероприятий палачи не проводили, проводя расстрелы во дворе комендатуры. Я спросил, знают ли они, какую участь фашисты хотели уготовить Насте?

– Догадываемся, – сказал Иван и опустил глаза, – она красивая девушка, до войны мечтала стать актрисой, училась на биолога, планируя поступать в театральное училище. Эти гады за все ответят, товарищ командир! Кстати, ваши люди так и не представились нам, сказали до вашего распоряжения.

– Василий Теркин – улыбнулся я, – боец особого назначения. Моего заместителя зовут Алексей Алешин, можете по всем вопросам обращаться к нему. И последнее, никакой самодеятельности! Никаких самостоятельных атак и показательных геройств, жизнь каждого моего бойца на счету. Понятно?

– Так точно, товарищ командир! И спасибо вам за все! И особенно за Настю!

Мы снова двинулись в путь медленно идя в сторону Пружан, к вечеру пройдя не более 20 километров, так как приходилось обходить открытые участки и крупные магистрали. Настю я снова нес на руках, она уже покорно смирилась с этим, так, как и политруков мы тоже несли на носилках, они все были еще очень слабы.

Вечером, как только стемнело, мы устроили привал, костров не разжигали, поужинав запасами галет и шоколада.

На следующий день мой отряд случайно наткнулся на большую группу наших окруженцев в количестве примерно двух рот, и если бы мои разведчики были бы настоящими, а не переодетыми фрицами, то это подразделение было бы уничтожено. Это были остатки 4-й Армии, выходившей со стороны Бреста. Возглавлял группу боец с тремя кубарями – опытный пограничник, старший лейтенант Степан Сомов. Я вкратце рассказал ему обстановку на фронте, и какая участь постигла генералов Павлова и Коробкова.

– Жалко, хорошие командиры, грамотные, – сказал Сомов, – а можно нам к вам присоединиться? Я хорошо знаю местные дороги и, наверное, стоит организовать партизанский отряд в тутошних лесах. Я не знал, что немцы уже так далеко – под Смоленском. Туда мы не дойдем уже.

– Можно, – ответил я, – тогда мы оставим вам политруков, им я также поручу общее командование, так как это люди проверенные. С ними наша скорость очень замедлена, и мои люди будут двигаться быстрее. Мы двигаемся в Пружаны. Вам нужно разбить где-нибудь лагерь поближе к этому населенному пункту, после выполнения своего задания, мы снова объединимся.

– На аэродром идете? – проявил смекалку Сомов.

– Есть такое дело.

– Тогда я вам маршрут подскажу по глухим местам.

– Я думаю не пригодится, мои люди в немецкой форме, поэтому мы планируем захватить машину и въехать в Трою на троянском коне.

– Ну что же, видимо это правильно.

– Здесь на картах подробно указаны склады с немецкими боеприпасами и продовольствием, разработайте с политруками план захвата ближайших к нам объектов, все это нам очень пригодится.

– Сделаем, товарищ Василий!

Обсудив наши планы и поставив задачи политрукам, мы планировали с разведчиками отдохнуть днем и ночью продолжить движение. Решая все эти вопросы, я совсем забыл про Настю, которая в это время проверяла раны и перевязывала немногочисленных раненых бойцов отряда Сомова. Тяжелораненых бойцов старший лейтенант предусмотрительно оставил в лесном хуторе у надежных людей. Неожиданно девушка подошла ко мне и попросила:

– Товарищ командир, можно мне с вами поговорить, наедине?

– Да, товарищ старший сержант медицинской службы, – подчеркнуто по формальному ответил я ей, но мое сердце начинало предательски стучать всякий раз, как только эта девушка приближалась ко мне.

Мы медленно шли, прогуливаясь по лесной чаще неподалеку от нашего лагеря.

– Я знаю, что вы сегодня ночью уходите дальше со своей группой. Я должна идти с вами, – твердо сказала Настя.

– Это еще почему? – удивился и одновременно обрадовался я ее настойчивости.

– Я не брошу вас одного!

– Меня? – рассмеялся я, – я же не ранен. И это кто же кого несет на себе?

– Не нужно смеяться, – чуть не плача, сказала Настя и захлопала своими большими ресницами, – вам совсем не сложно меня нести, и я пригожусь там, вы необычный человек, вы прибыли к нам из мифов, вы словно Геракл, я кое-что слышала про вас. Но я тоже очень сильная, вы не смотрите, пожалуйста, что я такая…

– Настя, – сказал я, поддаваясь внезапному порыву и беря девушку за руки, – ты невероятная девушка. Очень. Но это война не для таких как ты.

Я медленно приближал к ней свое лицо и заметил какие у нее красивые и манящие губы. Ее карие глаза проникали в самую душу. Мои руки в каком-то неистовом порыве крепко обхватили ее сначала за талию, потом за тело, и я случайно взял ее за спину, и она вдруг скривилась от боли, я тут же отпустил ее. Совсем забыл, что на ее спине видимо живого места не осталось, там было много свежих рубцов, которые я даже не видел.

– Извини, я не могу тебя взять, – я круто, развернулся и пошел в лагерь.

– Я все равно пойду с вами, побегу, вы не можете так со мной поступить! – разрыдалась девушка и закрыв лицо руками, побежала в другую сторону.

Я медленно возвращался в лагерь мрачнее тучи, только этих соплей мне еще не хватало! Я совсем некстати подумал о своей жене. Да причем здесь это! Это совсем другое, это вообще другая реальность и другой мир, Теркин – холостой парень и он может быть с ней. Да она невероятно красивая и так притягивает меня. Но что же тогда останавливает? Все очень просто, я видимо влюбился в нее, и я не мог так с ней поступить, ведь мне нужно было потом оставить ее здесь, я никуда не смогу ее взять с собой и сам не смогу остаться здесь. Не думал, что такое со мной случится на пути прохождения этих миссий. Видимо это какой-то сбой матрицы. Безумие!

– Что случилось командир? – внезапно и тихо, как может только он, подошел ко мне Алешин, – я только что видел Настю.

– Она требует, чтобы я взял ее с собой.

– И правильно делает, ну ты сам знаешь, как она к тебе относится. Это весь отряд видит. Дивчина сохнет по тебе, Василий, места себе не находит. Ты ее спас, вспомни, что хотели сделать с ней фашисты. Она потеряла в первые дни всех своих родных при бомбежке.

– Ты прекрасно знаешь, кто я и откуда, я не могу ее взять с собой, как и остаться здесь.

– Понимаю, но на войне даже один день – это порой целая жизнь. Ты тоже об этом подумай, командир. И еще, мы идем на поиски детей, а хороший медик, тем более девушка, может нам пригодиться.

– И ты, Брут? – улыбнулся я, – ладно, что с вами делать? Скажи ей, чтобы собиралась. И головой за нее отвечаешь.

– Я воль, май фюрер! – сделал зигу Алексей, заставив меня рассмеяться, и убежал.

«Весь отряд видит» – вспомнил я слова Алешина. – «да, пусть будет, что будет, он прав, мы живем один только миг». На сердце стало сразу очень легко, будто упал тяжелый камень.

Я осторожно смахнул с формы божью коровку и медленно побрел в сторону лагеря.