Текст книги "Евреи России. Времена и события. История евреев Российской империи"

Автор книги: Феликс Кандель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 71 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Очерк восемнадцатый
Преемник Баал Шем Това – рабби Дов Бер. Распространение хасидизма. Виленский гаон и начало борьбы с хасидами

Рабби Авраам Галанте из Цфата так плакал во время молитвы, что пробивал все небесные своды. А рабби Менахем Мендл из Витебска сказал кратко: «Человек – это язык, на котором говорит Бог».

1

Еврейское общество того времени могло показаться стороннему наблюдателю однородным и застывшим‚ в котором‚ казалось‚ ничего существенного не происходило. На самом деле в общинах бурлила жизнь‚ накалялись страсти‚ кипели споры и яростные обличения‚ свергались старые авторитеты и создавались авторитеты новые. Во второй половине восемнадцатого века в еврейских общинах Литвы‚ Белоруссии‚ Украины и Польши происходили сложные процессы и серьезнейшие изменения – распространение хасидизма‚ борьба между хасидами и их противниками‚ раскол еврейского общества.

В середине восемнадцатого века ездил по синагогам Волыни и Подолии рабби Дов Бер из Межирича‚ читал нравоучения и призывал к покаянию. Он вел аскетический образ жизни‚ часто постился «от субботы и до субботы»‚ а во время молитвы плакал и сокрушался о грехах. Жил он со своей семьей в крайней бедности‚ много болел и в немолодом возрасте поехал за исцелением к знаменитому чудотворцу – рабби Исраэлю Баал Шем Тову. Хасидская легенда рассказывает‚ что основатель хасидизма исцелил не столько его тело‚ сколько душу. Попав в первый раз к Бешту‚ рабби Дов Бер предположил‚ что тот будет говорить с ним о тайнах кабалистического учения‚ но Баал Шем Тов рассказал нехитрую историю о том‚ как однажды в дороге у него кончилась провизия и ему нечем было накормить возницу.

Рабби Дов Бер был разочарован таким приемом‚ решил было уехать домой‚ но ночью его внезапно позвали к Баал Шем Тову. Без всяких предисловий тот открыл перед ним кабалистическую книгу и попросил разъяснить одно сложное место. Рабби Дов Бер объяснил‚ но Баал Шем Тов сказал на это: «Ты не обладаешь истинным знанием» и стал объяснять сам. В этот момент‚ как рассказывает легенда‚ комната наполнилась светом‚ в ней появились ангелы, стали жадно прислушиваться к словам Баал Шем Това. Закончив объяснение‚ он сказал рабби Дову Беру: «Ты правильно разъяснил это место. Но беда в том‚ что объяснению твоему недоставало души». После этого рабби Дов Бер остался у Баал Шем Това, стал лучшим его учеником.

Баал Шем Тов умер в 1760 году и перед смертью объявил своим преемником рабби Дова Бера из Межирича‚ «Великого Магида» – проповедника. Рабби Дов Бер был духовным вождем хасидов двенадцать лет‚ до дня своей смерти‚ и местечко Межирич на Волыни стало центром хасидского учения. Туда приходили поучиться у рабби Дова Бера‚ выслушать его совет‚ излечиться от болезни‚ просто для того‚ чтобы увидеть «учителя всего рассеяния». Всю неделю он не выходил из комнаты‚ куда могли войти только ближайшие ученики‚ а по субботам появлялся на общей молитве в одеждах белого цвета‚ даже в ботинках из белой кожи‚ потому что по кабале белый цвет является символом милости.

После молитвы устраивали общую трапезу‚ а затем рабби Дов Бер просил каждого из присутствующих произнести какой-либо отрывок из Торы. Эти отрывки‚ взятые из различных мест‚ он связывал в своей проповеди в одно целое‚ и всякий гость находил в том месте проповеди‚ которое касалось выбранного им отрывка‚ ответы на те проблемы‚ что беспокоили его и требовали совета. Все относились к учителю с огромным уважением и говорили‚ что «источники мудрости‚ которые до этого шли к Баал Шем Тову‚ потекли теперь к великому проповеднику рабби Дову Беру». А один из хасидских раввинов даже уверял‚ что он «ездил к рабби Дову Беру не столько для того‚ чтобы слушать его учение‚ сколько для того‚ чтобы смотреть‚ как он завязывает и развязывает ремень своего сапога‚ ибо и в таких мелочах проявляется его святость».

Рабби Дов Бер рассылал по городам и местечкам особых посланников‚ которые проповедовали хасидское учение, привлекая многих. «Молодые люди‚ – писал наблюдатель‚ – оставляли своих родителей‚ жен и детей и целыми толпами отправлялись отыскивать великих учителей хасидизма‚ чтобы из их уст услышать новое учение». Среди посланцев выделялись рабби Исраэль Полоцкий и его друг рабби Азриэль‚ который‚ как говорили‚ был «тайным праведником» с великой душой. Они переезжали с места на место‚ проповедовали, и рабби Азриэль своей «молитвой внушал людям презрение к мирской суете, стремление прилепиться к Творцу миров».

Рабби Дов Бер учил‚ что человек есть вершина творения; ради него Бог ограничил Свою бесконечную силу и сосредоточился в конечных вещах. Но если Бог снизошел до человека‚ то и человек обязан возвыситься до Бога. «Всевышний совершил столь великое самоограничение для того‚ чтобы через бесконечное число миров приблизиться к человеку‚ который иначе не мог бы вынести Его яркого света. Потому и человек должен отделиться от всего телесного для того‚ чтобы через все миры вознестись к Богу, достигнуть такого общения с Ним‚ которое граничит с самозабвением». Когда же учителя спрашивали‚ как добиться в молитве такого состояния‚ рабби отвечал: «Сказано: кто ищет огня‚ пусть пороется в пепле. А я говорю: стоит человеку вспомнить‚ что он… абсолютное ничто без той искры Божественной‚ которая его одушевляет‚ чтобы тотчас же эта искра‚ скрытая под пеплом‚ разгорелась в сильное пламя».

Рабби Дов Бер говорил‚ что только цадик – совершенный праведник – способен во время молитвы мысленно отвлечься от всего земного и достичь состояния полного самозабвения. В такой момент цадик становится связующим звеном между Богом и миром, «молитва праведника побуждает Бога сменить гнев на милость». Цадик принимает заурядное обличье лишь для того‚ чтобы приблизиться к людям и поднять их на более высокую ступень духовного развития; поэтому каждый должен прилепиться к цадику‚ любить его и выполнять его указания. «Я слышал из святых уст моего покойного учителя‚ – вспоминал один из учеников рабби Дов Бера‚ – что Священное Писание обязало цадиков молиться за всех братьев-евреев, испрашивать у Бога исцеление больным‚ детей – бесплодным женщинам и каждому человеку всё то‚ в чем он нуждается».

Рабби Дов Бер умер в 1772 году‚ и после смерти учителя его ближайшие ученики разъехались по городам и местечкам, основали там хасидские общины. Это были рабби Элимелех из Лежайска‚ рабби Менахем Нахум из Чернобыля‚ рабби Исраэль из Козениц‚ рабби Леви Ицхак из Бердичева‚ рабби Аарон из Карлина‚ рабби Менахем Мендл из Витебска‚ рабби Шнеур Залман из Ляд и другие. Их никто не назначал сверху‚ не обладали они и формальной властью‚ и, тем не менее, это были поистине духовные руководители‚ вокруг которых группировались их последователи.

«Цадик всё может совершить»‚ – говорил рабби Элимелех из Лежайска. Он может даже уговорить Бога отменить распоряжения‚ идущие во вред людям; в этом отношении цадик выше ангелов‚ которые беспрекословно выполняют любое поручение Всевышнего. Святость цадика передается по наследству‚ и рабби Элимелех объяснял это таким образом: «Сын цадика свят еще от утробы матери‚ ибо он освящен Божественными мыслями своего родителя в момент зачатия».

На субботу и праздники хасиды съезжались к своему наставнику. Там можно было получить благословение и необходимый совет‚ и там‚ перед цадиком‚ все были равны – богатый и бедный‚ молодой и старый, ученый и неуч. Из воспоминаний Иехезкеля Котика (Каменец-Литовск, неподалеку от Бреста): «Договариваются ехать к ребе, решают, сколько надо телег и прочее. Бедные присоединяются к богатым; каждый бедняк решает, с каким богачом он поедет. И если бедняк выбрал, скажем, Хаима, то Хаим не может ему отказать… У моего отца были свои хасиды, обладавшие на него «правом давности», – Авром, Гирш и Мотке, которые ездили вместе с ним к ребе на Рош га-Шана».

Во время общей трапезы цадик излагал собравшимся свое учение‚ а со временем особый смысл стали придавать третьей субботней трапезе‚ на исходе дня‚ когда хасиды рассказывали друг другу о цадике, распевали «нигуним» – хасидские напевы. «Поверьте мне на совесть‚ – писал один из них‚ – ибо я не лгу – сохрани Господь! – и заслуживаю доверия. Вот я свидетельствую‚ что между цадиками есть такие праведники‚ которые своей молитвой могут оживлять почти мертвецов… Тело цадиков на земле‚ но душа – в небесах… Они знают наперед‚ какое страдание постигнет человека‚ и обыкновенно предупреждают несчастье… Жить рядом с этими праведниками – наслаждение».

2

Цадики пользовались исключительным влиянием среди своих хасидов. Они стали героями народных сказаний‚ в каждом из них чудодей-цадик выходил победителем в борьбе с гонителем‚ приносил в ту беспросветную жизнь проблеск радости и надежды. Цадиков любили беззаветно – дети и взрослые‚ неучи и умудренные знанием; любое слово «ребе» запоминалось‚ подхватывалось и переносилось с места на место‚ из поколения в поколение. Поэтому до наших дней дошли изречения цадиков – сокровища еврейской мудрости.

Рабби Яаков Йосеф из Полонного говорил: «Молитва – это военный приступ‚ чтобы разрушить стену‚ отделяющую нас от Всевышнего из-за нашей греховности. Богатыри духа первыми должны пробить брешь в этой стене‚ а рядовые пойдут следом за ними».

Рабби Дов Бер‚ прекрасный проповедник‚ обучал искусству публичных выступлений: «Всякий раз‚ когда произносишь речь‚ остановись‚ не дойдя до конца». И еще: «Хороший проповедник сливается в одно целое не со своей аудиторией‚ а со своими словами. В тот момент‚ когда он услышит себя со стороны‚ пора заканчивать».

Рабби Барух из Меджибожа (сын Адели, дочери Баал Шем Това) говорил: «Вообразите себе двух детей‚ которые играют в прятки. Один из них прячется‚ но другой его не ищет. Прячется Бог‚ а человек не ищет Его. Представьте себе‚ как же Бог страдает!» И он же, рабби Барух, однажды сказал: «На первый взгляд неясно, зачем Господь сотворил забывчивость. Но без забывчивости человек постоянно бы думал о смерти. Не строил бы дома, ничем не занимался – вот почему Господь сделал человека забывчивым».

Рабби Пинхас из Кореца утверждал: «Нет слов, самих по себе бессмысленных. Нет действий, самих по себе бесполезных. Человек делает слова бессмысленными и действия бесполезными, неправильно говоря или поступая». Про рабби Аарона из Карлина рассказывали‚ как однажды ночью в его дверь постучался друг‚ которого он не видел несколько лет. «Кто там?» – спросил рабби Аарон. «Я»‚ – ответил друг‚ полагая‚ что его тут же узнают. «Один Бог имеет право говорить «Я»‚ – сказал на это рабби Аарон. – Земля слишком мала‚ чтобы вместить два «Я». Разве ты не научился этому в том месте‚ откуда идешь?»

Рабби Исраэль из Козениц говорил: «Что есть человек? Горсть праха‚ обреченная на исчезновение. А между тем – вот он обращается к Богу‚ и притом словно к старому знакомому. Разве уже одно это не заслуживает благодарности?..» «Что ты обычно ешь?» – спросил рабби Исраэль одного богача. «Почти ничего‚ – ответил тот. – Хлеб с солью и вода – вся моя еда». «Что это взбрело тебе на ум? – упрекнул его рабби. – Ты должен есть мясо и пить мед‚ как все богачи». И не отпустил его до тех пор‚ пока богач не пообещал поступать таким образом. Хасиды очень удивились этому и попросили объяснений. «Если он будет есть мясо‚ – ответил рабби‚ – то поймет‚ что бедняку нужен хлеб. Но пока он‚ богач‚ ест хлеб‚ то полагает‚ что бедняк может питаться одними камнями».

Рабби Арье Лейб из местечка Шполы, по прозвищу Шпольский Дедушка, обладал редкой способностью делать людей счастливыми. Это он обратил танец в хасидский ритуал: кружился, раскачивался, всплескивал руками, забывая обо всем на свете. Это ему сказал рабби Авраам га-Малах (Ангел), прозванный так за свою святость, трепет и волнение во время богослужения: «Твой танец значит больше, чем мои молитвы». Это о Шпольском дедушке говорили в те времена: «Никогда он не подходил к Богу так близко, никогда не соединялся с Ним так душевно, как во время танца».

Рабби Яаков Ицхак, Ясновидец из Люблина, утверждал: «Невозможно сказать человеку, каким путем ему надлежит идти к Богу. Ибо один путь, ведущий к Нему, – путь изучения Торы, другой – вознесения молитв, третий – милосердных деяний, четвертый – путь воздержания и поста, пятый – вкушения пищи. Каждый должен определить, к чему влечет его сердце, чтобы затем, отбросив всякие сомнения, встать на этот путь». И он же, Ясновидец из Люблина, сказал: «Что бы это был за Бог, если бы Он предлагал единственный путь служения Ему?»

Рабби Авраам Галанте из Цфата так плакал во время молитвы, что пробивал все небесные своды. А рабби Менахем Мендл из Витебска сказал кратко: «Человек – это язык, на котором говорит Бог».

3

Еще со времен Баал Шем Това появились противники хасидизма‚ которые подметили внешние его отличия и выступили против нового течения в иудаизме. Раввин из Германии писал: «С прискорбием узнал я о том‚ что недавно на Волыни и в Подолии возникла новая секта… Хасиды проводят полдня в молитве‚ совершая при этом странные телодвижения… с закинутыми назад головами и поднятыми кверху глазами‚ что противно заветам и обычаям наших предков. Истинно говорю вам‚ что если бы я увидел людей‚ совершающих такие вещи… я рвал бы их мясо железными клещами». Дальше угроз дело тогда не пошло‚ и хасидизм свободно распространялся на юго-западе Восточной Европы.

Это был не случайный успех. Хасидами становились ученые евреи, а также множество простых людей – мелких торговцев‚ шинкарей‚ ремесленников; им некогда было учиться‚ потому что требовалось прокормить семью. Но появился Баал Шем Тов и сказал‚ что каждый еврей может возвыситься силой своей любви к Богу, которому надо служить радостью‚ веселием и восторгом. Неискушенные в учении‚ но искренне верящие евреи ощутили вдруг‚ что и их молитва не менее важна Небесам‚ чем углубленные занятия ученого раввина‚ ощутили ценность человеческой жизни‚ что прежде было достоянием немногих.

Оказалось вдруг‚ что от них многое зависит: от их поступков‚ слов, даже от мыслей. Каждое доброе дело способствует гармонии на Небесах и ведет к избавлению‚ каждое злое дело – разрушает, ведет к хаосу. Преследуемые враждебным окружением‚ эти бедняки искали заступников в своей тяжелой жизни и нашли возле себя могучих покровителей – цадиков‚ которые духовно возносились до Небес, защищая от обид-притеснений. И масса пошла за цадиками‚ объединилась в радости и веселии‚ наполнилась сознанием собственной важности и значимости‚ – а с этим уже можно было прожить в окружавшем их мире.

Баал Шем Тов призвал всех евреев стать хасидами – «благочестивыми» в повседневной жизни‚ чтобы укрепить их веру и прояснить намерения во всяком религиозном обряде. Он призывал своих последователей изучать кабалу – мистическое учение‚ «тайное тайных»‚ чтобы с ее помощью постичь скрытый‚ истинный смысл Торы‚ понять сущность Бога и Божественных процессов. Прежде кабала предназначалась лишь для искушенных в учении‚ но Баал Шем Тов сделал ее доступной для многих. И неожиданно мир простого‚ мало ученого еврея окутался влекущей к себе дымкой таинственности‚ удовлетворяя его потребность к возвышенному‚ расцвечивая серую и скудную повседневную жизнь.

Противников хасидизма пугало новое течение в иудаизме‚ его бурное распространение. Боялись‚ что хасидские застолья‚ их веселье и пение «нигуним» станут более желанными‚ чем углубленное изучение Закона и исполнение религиозных предписаний. Настораживало и изучение кабалы многими хасидами‚ что могло поколебать основы еврейской жизни. С давних времен кабала распространялась только среди посвященных – от учителя к ученику‚ из уст в уста. Во избежание неверных выводов ее запрещали изучать людям до сорока лет‚ которые не наполнились еще боязнью Небес‚ недоучкам и неискушенным в знании Торы и Талмуда. Еще свежи были в памяти лжемессианские движения Саббатая Цви и Яакова Франка‚ которые основывали свои учения на неверном понимании кабалы, уводили евреев в ислам и христианство. Мудрецы того поколения предполагали‚ что хасидизм – это такая же крамольная секта‚ распространение которой может стать опасным для иудаизма.

Противники хасидизма особенно нападали на цадиков‚ для их обличения годился любой повод. «Невежественные главари секты‚ – писал один из раввинов‚ – получают от верующей в них толпы богатые подарки‚ едят сытно‚ одеваются в шелк‚ между тем как истинные ученые находятся в жалком положении». Хасиды на это отвечали: «Они завидуют нашим праведникам‚ потому что наши пользуются доброй славой, народ льнет к ним‚ а к их раввинам никто не обращается‚ хотя они и воображают себя более праведными и учеными. Потому они стараются обесславить наших цадиков, распускают про них разные небылицы». В споре применялись разные доводы‚ порой несправедливые‚ борьба доходила временами до ожесточения‚ до взаимных угроз и проклятий‚ до драк и доносов.

Вскоре хасидизм стал преобладать на Волыни‚ в Подолии‚ Галиции и Польше‚ где его распространение не встретило препятствий. Но в Литве и Белоруссии дело обстояло иначе. Нравы в литовских общинах были строгими‚ всякое вольнодумство немедленно пресекалось, а допустившего прегрешение могли подвергнуть позорному наказанию. После страшных времен хмельничины Литва стала центром учености. Тамошние еврейские общины были сплочены вокруг раввинов‚ иешивы переполнены‚ а их лучших учеников приглашали на раввинские должности в города Европы.

«Богатство‚ физические преимущества и таланты всякого рода в Литве‚ – свидетельствовал местный житель‚ – хотя и ценятся народом‚ не могут‚ однако‚ сравниться в его глазах с достоинством хорошего талмудиста. Талмудист первым может претендовать на почетные места в общине. Когда он приходит в какое-либо собрание‚ все встают перед ним, ему отводится первое место… Богатый купец‚ арендатор или промышленник‚ у которого есть дочь‚ употребляет усилия‚ чтобы приобрести зятя – хорошего талмудиста. Тот может быть безобразен‚ болен, невежестен в иных делах – ему дадут преимущество перед другими женихами».

4

Город Вильно был столицей тогдашнего раввинизма, центром религиозной учености. Там находились знаменитые иешивы‚ там жили выдающиеся законоучители того времени‚ и самый прославленный среди них – рабби Элиягу бен Шломо Залман‚ или Элиягу Гаон – Илья Гаон из Вильно. Ему не было семи лет‚ когда он произнес проповедь в Большой синагоге‚ поразив присутствующих своими знаниями. Его сверстники только начинали учить Тору‚ а он уже не нуждался в учителе‚ с десяти лет самостоятельно изучал раввинскую литературу, участвовал в талмудических диспутах наравне со взрослыми. Перед мальчиком преклонялись умудренные знаниями ученые‚ а когда ему исполнилось тринадцать лет‚ он изведал не только «глубины моря талмудического»‚ но изучил математику‚ астрономию и физику.

С юношеских лет Элиягу Гаон вел аскетический образ жизни; в молодом возрасте‚ оставив жену и детей‚ он отправился в «изгнание» и пять лет скитался по городам Польши и Германии в знак скорби о разрушенном Храме и рассеянном по свету еврейском народе (утверждали даже, что в «изгнании» он глотал хлеб, не жуя, чтобы не чувствовать вкуса еды). Говорили‚ что слава его «велика в Польше‚ Берлине и во всех местах‚ где он странствовал»; затем он вернулся в Вильно‚ превратил свой дом в дом учения и молитвы и редко выходил оттуда до конца долгой жизни.

Элиягу Гаон жил в крайней бедности, но, тем не менее‚ не захотел стать виленским раввином‚ чтобы не отвлекаться на житейские проблемы и всецело заниматься изучением Торы. Питался самой скудной пищей‚ спал не более двух часов в сутки и видел только своих учеников‚ которые с благоговением ловили каждое его слово. Чтобы дневной свет и уличные шумы не отвлекали от занятий‚ он закрывал днем ставни, работал при свете лампы. «Только муками‚ – говорил он‚ – можно добиться истинного знания». Даже со своими детьми он мало разговаривал и советовал им такую же затворническую жизнь‚ чтобы не тратить время на внешнюю суету.

Его работоспособность была поразительной. «Если бы ангел с неба‚ – говорил он‚ – открыл мне все научные истины‚ я бы не дорожил ими‚ раз они достались мне без собственных усилий». Его авторитет был непререкаем‚ и ученые раввины считали за честь стать его учениками. За праведный образ жизни его называли «благочестивым»‚ «святым»‚ а за мудрость и огромные познания в талмудической науке он получил самый почетный титул‚ какой присваивали наиболее выдающимся ученым в еврейской истории, – гаон. Гаон – означает «величие»‚ «гордость»‚ «достоинство» (в современном иврите это слово означает «гений»). По сей день рабби Элиягу называют просто – Виленский гаон‚ и все знают‚ о ком идет речь. Он был гаоном Вильно, «литовского Иерусалима»‚ его величием и гордостью.

Элиягу Гаон критически изучал и исправлял при необходимости тексты Талмуда и раввинских книг‚ полагая‚ что неясности и противоречия‚ ради которых приводились хитроумные объяснения для их оправдания‚ являются ошибкой переписчика или наборщика с издателем. Это была огромная‚ нескончаемая работа: сомнительный текст он сличал с текстом того же содержания в других источниках‚ и иная поправка стоила месяцев изнурительных работ. Но убедившись в правильности своего вывода‚ Элиягу Гаон менял текст‚ переносил из одной главы в другую фразы или абзацы, тем самым делая ненужными груды схоластических толкований. Его авторитет был настолько непререкаем‚ что эти изменения беспрекословно принимались религиозными авторитетами того времени.

При жизни Элиягу Гаон не издал ни одного из своих многочисленных сочинений; это сделали после его смерти: комментарии к Пятикнижию‚ книгам пророков и трактатам Талмуда‚ к книгам кабалы и раввинской литературы. Он написал также руководство по геометрии‚ тригонометрии и алгебре‚ трактат по астрономии‚ исследование о еврейском календаре и грамматику еврейского языка; составил описание Иерусалимского Храма и карту разделения Святой Земли между двенадцатью коленами Израиля. Элиягу Гаон говорил ученикам‚ что необходимо знать астрономию‚ географию‚ математику‚ медицину и прочие науки для лучшего понимания Торы и Талмуда‚ потому что «каждый пробел в области светского знания влечет за собой в десять раз больший пробел в знании Торы». Только к «проклятой философии» он относился отрицательно‚ потому что она могла сбить с пути неискушенных.

Виленский гаон считал главным смыслом жизни изучение и исполнение законов Торы. «Религиозные заповеди и обряды‚ – учил он‚ – составляют проявление Божьей воли… Праведники не стремятся ни к приятному‚ ни к полезному‚ а к тому‚ что по самой сущности своей есть добро‚ то есть к исполнению заповедей Торы». Даже в день смерти он искренне сожалел‚ что‚ покидая этот мир‚ не сможет уже их исполнять. Это было для него наиболее возвышенным способом служения Всевышнему‚ за это он не просил для себя никаких наград. «Элиягу может служить Богу‚ – говорил он о себе‚ – и помимо надежды на загробную жизнь».

Суровый к себе‚ он был не менее суров и к другим. В письме к сыну он рекомендовал следить за поведением дочерей и наказывать их «самым нещадным образом» за ослушание‚ ложь и другие проступки. Однажды в его присутствии некий еврей непочтительно отозвался о раввинах прошлого. В тот же день вольнодумца наказали ударами ремня‚ выставили на публичный позор‚ а затем вывели за черту города и велели убираться подальше. Естественно поэтому‚ что Виленский гаон стал основным борцом с хасидами – нарушителями того образа жизни‚ который он так строго соблюдал. Отшельник и аскет‚ он был убежден‚ что «веселье и избыток пищи родят всё дурное»‚ а потому не мог согласиться с принципом Баал Шем Това‚ чтобы «человек старался всегда быть веселым и не печалью‚ а радостью служил Творцу».

Столкнулись друг с другом два противоположных мироощущения‚ борьба между ними была неизбежной‚ и она началась.

Это произошло в Вильно во второй половине восемнадцатого века. Синагогальные служки пришли в дом к раввину, сняли башмаки и сели на пол в молчании. Их поступок, похожий на траур по умершему, означал, что раввин уже не существует для общины и должен ее покинуть. Каковы же причины этого? Одна из них такова: по ночам в комнате раввина не горела свеча, это означало, что он недостаточно занимался учением. Ибо утверждал рабби Моше бен Маймон (Рамбам): «Основную часть мудрости человек постигает ночью».

Однажды раввин Арье Лейб приехал в Литву‚ чтобы проверить ученость виленских знаменитостей. Он пришел к Виленскому гаону и задал очень сложный талмудический вопрос‚ на который тот немедленно дал простой и точный ответ. Арье Лейб восторженно воскликнул: «Вы воистину гаон‚ рав Элиягу!», пошел к виленскому раввину Шмуэлю и задал тот же вопрос. Раввин тоже ответил на него‚ но не мгновенно и в более усложненной форме. Арье Лейб сказал ему: «Вы воистину великий!» – и отправился дальше.

Не успел он отойти от Вильно на три версты‚ как его нагнал посланник виленского раввина и попросил немедленно вернуться. Арье Лейб вернулся‚ и раввин дал ему такой же точный и простой ответ‚ какой он услышал прежде от Элиягу Гаона. И Арье Лейб сказал ему: «Вы тоже гений‚ да-да‚ вы гений‚ рав Шмуэль‚ но только на три версты вы отстали от Элиягу Гаона».

Рабби Моше Лейб из Сасова‚ защитник бедных‚ больных и грешных людей‚ сказал однажды: «Любить народ Израиля я научился у одного мужика‚ который сидел в кабаке с другими крестьянами. Долго он пил молча‚ а затем спросил у своего соседа: «Скажи‚ ты любишь меня или не любишь?» «Я тебя очень люблю»‚ – ответил тот. А мужик сказал на это: «Ты говоришь‚ что любишь меня‚ а не знаешь моих забот и нужд. Если бы ты и правда меня любил‚ то знал бы». Тогда-то я понял‚ – заключил рабби Моше Лейб‚ – что любить человека – это чувствовать его нужды‚ делить с ним его горести‚ скорбеть его печалями».