Текст книги "Очерки времен и событий из истории российских евреев. 1945 – 1970 гг. Книга 6"

Автор книги: Феликс Кандель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)

В 1951 году США и Израиль подписали договор "О дружбе, торговле и мореплавании", предоставивший американцам "особые права и привилегии в сфере экономической и культурной деятельности". В том же году Советский Союз занял в ООН нейтральную позицию в связи с арабо-израильским конфликтом. С весны 1952 года Москва прекратила выезд евреев в Израиль из стран Восточной Европы; в марте следующего года представитель СССР в ООН впервые проголосовал против Израиля – "союзника американского империализма".

В том же месяце в московской газете "Труд" появилась статья под заголовком "Правители Израиля – лакеи американских монополий".

***

Секретный осведомитель сообщал (Харьков, 1949 год):

"26 февраля во дворе синагоги перед собравшимися евреями выступила Ячменникова, заявившая: "Товарищи, нас выгнали, закрыли синагогу, нас презирают, помощи нет и никто не окажет. Один Хаим Вейцман, президент Палестины, нам защитник, который нас защищает на нашей родной земле. Мы здесь временные, мы здесь гости. Если бы я жила в Москве, то целовала бы ноги Голде Мейерсон, чтобы она помогла выехать отсюда".

На протест одного из присутствовавших прекратить подобные выступления Ячменникова сказала: "Я не боюсь, я еврейка и защищаю евреев. Я прямо заявляю, что жить здесь не хочу"..."

***

Статью И. Эренбурга "По поводу одного письма" перепечатали в газете "Эйникайт", и туда поступили отзывы возмущенных читателей.

Из письма М. Гольдмана редактору газеты: "Эренбургу велели написать, а вы-то что? Может быть, вы хотите за это получить лишний кусок колбасы? Что же вы прикидываетесь дурачком? Вы же хорошо знаете… что евреев сейчас не принимают в аспирантуру, во многие институты не принимают евреев, а если их принимают, то по процентной норме. Вы лучше меня знаете всё, что творится. Так чего же вы лезете со своей любовью?.."

Из письма за подписью "Седой старик": "По Эренбургу… евреи должны ассимилироваться. Никто ему не запрещает отказаться от еврейского народа… Народ обойдется без него…"

***

Руководители Еврейского антифашистского комитета предложили провести радиомитинг в поддержку Израиля – для "разоблачения поджигателей войны" и "против незаконных… действий арабских агентов английского империализма". Однако из ЦК партии сообщили, что "радиомитинг не может состояться": нет "никакой необходимости подчеркивать какую-то особую заинтересованность еврейского населения нашей страны в палестинском вопросе".

***

С 1948 по 1952 год из стран Восточного блока – Польши, Румынии, Венгрии, Чехословакии и Болгарии – уехало в Израиль более 250 000 евреев. Это происходило, несомненно, с согласия Москвы, однако легально покинуть СССР было почти невозможно, да и евреи в те годы опасались просить разрешения на выезд в Израиль.

Из справки Главного управления милиции: "1948 г. – подано 6 заявлений, дано разрешений 2; 1949 г. – подано 20 заявлений, дано разрешений 4; 1950 г. – подано 25 заявлений, разрешений выдано не было; 1951 г. – подано 14 заявлений, дано разрешений 4…" С 1948 по 1953 год получили разрешение на выезд из СССР в Израиль менее 20 человек.

ОЧЕРК СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ

Сионистское движение в военные и послевоенные годы

1

Еще не закончилась война, а органы государственной безопасности Украины уже докладывали в 1944 году: "Одновременно проводим работу по выявлению националистических сионистских элементов среди еврейского населения и их антисоветской деятельности…"

В конце 1944 года в Жмеринке появилась подпольная молодежная группа "Эйникайт" (в переводе с идиш "Единство"), которую основали Меир Гельфонд, Владимир Керцман, Михаил Спивак и Александр Ходорковский.

М. Спивак вспоминал через многие годы:

"После освобождения несколько ребят моего возраста, лет по четырнадцать-пятнадцать, которые прошли через гетто, задумались над тем, почему нас, евреев, так преследуют, уничтожают, почему мы оказались беззащитными… Если бы у евреев было свое государство, то ничего подобного с еврейским народом произойти бы не могло…

Мы узнали, что в Палестине евреи ведут борьбу за создание своего государства, и решили как-то принять в этом участие… Это был стихийный сионизм… реакция на всё пережитое, увиденное и выстраданное…"

К основателям "Эйникайт" присоединились несколько школьников, их основной целью стала агитация за переезд в Эрец Исраэль. Они изготавливали листовки на идиш и русском языке, распространяли их в Жмеринке, Виннице, Киеве – в синагоге, на рынке, вокзале, в очереди в магазин, вкладывали в почтовые ящики еврейских квартир, отправляли листовки по почте.

М. Гельфонд: "Молодые, нетерпеливые, мы ожидали немедленного результата – его не было. Мы не знали, что во многих городах Советского Союза возникали такие же группы. Так же, как и мы, они не имели ни опыта, ни руководства. Так же, как и мы, они отчаивались от беспомощности. Так же, как и мы, они шли к верному аресту…"

Участники группы "Эйникайт" разъехались по разным городам, поступили в институты, но в 1949 году их арестовали.

2

М. Гельфонд:

"Начал допрос майор Фишман, низенький, плотный еврей с крупным мясистым носом, разукрашенным красными прожилками. Такого еврея можно встретить на улице, в магазине, в маленькой артели, в учреждении еврейского местечка, и никому не придет в голову, что это он приходит по ночам за людьми, которые затем бесследно исчезают…

Он очень сочувственно допрашивал меня, пытался перейти на идиш… предлагал взять в камеру целое богатство – пачку папирос "Казбек". А я не мог ему, еврею, простить моего ареста и отказывался брать папиросы…

"ерез полтора года Фишман был арестован органами МГБ. Больше я не встречал евреев-чекистов – в те годы им уже не доверяли…"

Следователи не могли поверить, что школьники из Жмеринки действовали самостоятельно, без помощи взрослых, и пытались выяснить, кто ими руководил. Дальним родственником Михаила Спивака был профессор Э. Спивак из Киева, член-корреспондент Украинской академии наук, участвовавший в деятельности Еврейского антифашистского комитета. К тому времени он был уже арестован, и от Михаила добивались признания, что его именитый родственник руководил молодыми подпольщиками, – таким путем пытались связать группу "Эйникайт" с деятелями Комитета.

Следователь заявил на допросе: "Скажу тебе одно, Спивак. Если ты останешься жив, то помнить нас будешь долго!" На допросах Михаила избивали резиновой дубинкой по голове, лицу и всему телу, сажали в карцер, подвешивали за ноги, били до потери сознания по ногам, животу, половым органам; он лишился нескольких зубов, но никого не оговорил.

Из воспоминаний Спивака:

"Я был очень подходящей фигурой на роль исполнителя "преступных замыслов" Э. Г. Спивака и Еврейского антифашистского комитета. От меня требовалось только признание этого, моя подпись. А я ее не давал. Отсюда такая лютая злоба, ненависть ко мне. И желание отомстить…

Наступил момент, когда всё слилось для меня в сплошной кровавый кошмар… Но я был молод и крепок. Сейчас сам удивляюсь, как прошел через всё это и остался жив… Черные, синие, красные полосы на моей спине не заживали еще очень долго…

Надзиратели приносят меня на носилках к кабинету Горюна. Стаскивают с носилок, берут под руки, волокут в кабинет, сажают на стул. Сидеть не могу, сползаю, голова висит над самым полом. Горюн восседает за столом, проводит допрос…

Вдруг я ему говорю:

– Вы иногда думаете, что ждет вас, когда всё переменится? Вас будут судить за то, что с людьми делаете…

Сначала он, кажется, растерялся. Возможно, на какой-то момент ему стало не по себе. Но тут же он взял себя в руки:

– На всех ваших делах ставится печать "Хранить вечно". Ты понимаешь, Спивак, что это значит? Это значит, что советская власть пришла навечно в нашей стране, а скоро победит во всем мире. И никто никогда не станет нас судить за то, что мы уничтожаем врагов советской власти, таких гадов, как ты, и тебе подобных. Потомки еще скажут нас спасибо за эту работу…"

Михаила Спивака – по характеристике следователя, "злостного врага советской власти" – осудили на 25 лет заключения с "отбытием наказания в особом лагере МВД (северные районы СССР) ". "Горюн выполнил свое обещание!.. Его стараниями я попал в самые суровые места Заполярья, на самую тяжелую работу – в шахту… Без права переписки и без надежды на то, что когда-либо вернусь домой".

Эфраим Вольф, Меир Гельфонд, Владимир Керцман, Илья Мишпотман, Александр Сухер и Александр Ходорковский получили по 10 лет, Давид Гервис и Татьяна Хорол – по 8 лет исправительно трудовых лагерей.

Ц. Прейгерзон, из лагерных воспоминаний:

"Алик Ходорковский… был добросердечным, мягким, чувствительным, его все любили. Алик был нетерпим к несправедливости. Однажды его заточили в карцер, так как он назвал конвоира фашистом за издевательское отношение к русскому заключенному. Вся вина этого заключенного состояла в том, что по пути на работу он курил. Была грязь, слякоть, а конвоир заставил парня лечь в лужу…

Алик был рыцарем справедливости, в нем было что-то донкихотское, и, как Дон-Кихот, он страдал и мучился сам… Как правило, он выполнял черную работу: таскал на тачках щебенку, материалы для приготовления известкового раствора и прочее…

Меир Гельфонд… был яркой и необычной личностью… Острый ум, сила воли, целеустремленность, усидчивость… непоколебимое упорство – эти качества были у Меира. Все его уважали… Он был единственным в лагере, решившим серьезно изучать иврит. Его усердие было поразительным. И за несколько месяцев он научился говорить на иврите…"

3

С первых лет своего существования советская власть вела борьбу с языком иврит; его считали "проводником религиозного мракобесия" и сионистского движения‚ провозгласившего иврит языком национального возрождения в Эрец Исраэль. Иврит оказался единственным из языков народов Советского Союза‚ подлежавший запрещению; большевики откровенно заявляли‚ что "все пишушие на древнееврейском языке – контрреволюционеры‚ независимо от содержания произведений": "Суть дела не в содержании‚ а в языке... Даже "Интернационал" на иврите звучит подобно сионистскому гимну".

В 1930-х годах преследовали частных преподавателей иврита‚ причисляя их к сионистам‚ в библиотеках изымали книги на этом языке. В 1943 году погиб в сибирском лагере поэт Хаим Ленский, который написал на иврите незадолго до гибели: "Израиль далекий! Склонятся ли пальмы твои вослед сыновьям‚ что исчезают в снежных пустынях Сибири?.." Авраам Фридман, поэт и прозаик на языке иврит, пробыл в ссылке десять лет, умер нищим и затравленным. Поэт Элиша Родин, больной и одинокий‚ ушел из жизни с ощущением: "Я – последний поэт на иврите в Советском Союзе".

Э. Родину принадлежат строки:

На реках печали они умертвили наш язык.

Никогда‚ никогда не забыть мне унижений...

Иврит был запрещен. Выросло поколение, которое его не знало. Казалось, власти полностью искоренили иврит, но после войны в стране нашлись люди, которые встречались друг с другом и разговаривали на этом языке, сочиняли на иврите стихи и прозу без надежды на публикацию. В 1948–1949 годах были арестованы и отправлены в лагеря участники «антисоветской националистической группы» – писатели И. Каганов, Ц. Плоткин, Ц. Прейгерзон и знаток иврита М. Баазов.

Цви (Григорий) Плоткин публиковал стихи и прозу на иврите в редких советских изданиях 1920-х годов, а также – под разными псевдонимами – в журналах Иерусалима и Тель-Авива. Он писал в "Письмах из Москвы": "Нет у нас ничего более ненавистного, чем самостоятельное мнение без согласования с вышестоящим начальством". В 1933 году Плоткин пытался уехать в Эрец Исраэль, но у него не оказалось требуемого количества денег, чтобы заплатить за выезд всей семьи. В 1948 году его арестовали и осудили на 15 лет лагерей.

Цви (Григорий) Прейгерзон был специалистом по обогащению каменного угля‚ автором научных работ‚ преподавал в Московском горном институте‚ а в свободное время писал рассказы и повести на иврите. Его арестовали по доносу в марте 1949 году и допрашивали девять месяцев:

"Жестокое избиение, крики, ругань, угрозы: они, мол, меня уничтожат, арестуют мою младшую дочь, жену, моего сына, которому было двенадцать лет… И опять жестокое избиение, ругань, ночи без сна…

Этого Лебедева (следователя) я вспоминаю с отвращением и страхом… Он не только бил меня, он издевался надо мной, над самым святым для меня… Это был бездушный палач… дикий кровожадный зверь в чине подполковника, в распоряжении которого имелись все средства принуждения…

Следователь принуждал подписать, что меня интересует только еврейский народ и никакой другой. Но это вопиющая неправда. Я люблю всех людей в мире, ненавижу антисемитов и фашистов, а также моего следователя… Когда закончилось следствие, я насчитал на своем теле пятнадцать кровоподтеков и ран от побоев".

"Особое совещание" приговорило Прейгерзона к 10 годам лагерей – за "участие в антисоветской националистической группировке и за распространение нелегальных рукописей".

Ицхак Каганов – театральный режиссер, командир артиллерийской батареи в годы войны – был арестован в 1948 году и осужден на 10 лет; в лагере его вновь судили и приговорили к расстрелу‚ который заменили на 25 лет лишения свободы. Каганов начал сочинять стихи на иврите в Лефортовской тюрьме – неожиданно для самого себя, словно ему кто-то их диктовал. Среди первых появившихся строк прозвучал призыв к узнику: "Иди, говори Именем Моим!", и он уверовал: "Не я один переступил тюремный порог, со мной вошел сюда Даровавший мне жизнь, а потому все ваши замыслы – впустую!"

Каганов сочинил на иврите около 500 стихотворений‚ которые запоминал‚ не записывая. У него не было бумаги, не было карандаша, он даже опасался безмолвно шевелить губами, чтобы, не привлекая внимания тюремщиков, "творить тайные слова и обновлять библейские песнопения". Каганов рассматривал свое вдохновение как Божественное откровение, и каждое стихотворение помечено местом его написания, там, где откровение было ему явлено, – "Лефортовская тюрьма"‚ "Песчаный лагерь, Караганда"‚ "камера смертников"‚ "Тайшет"‚ "Озерлаг": "Я создаю их, перенося бревна. С согнутой спиной даю я им жизнь…"

В яме, отрезанный от всего света,

в каменном мешке, где я нахожусь, как в могиле,

Ты, Боже мой, совершил для меня чудо;

из камня я извлекаю свет…

Кроме стихотворений Каганов создал в памяти книгу – размышления о судьбе и возрождении еврейского народа. Выйдя на свободу‚ он восстановил поэтический сборник и книгу «Торат га–тамир» («Учение о сокровенном»)‚ которые увидели свет в Израиле в 1977–1978 годах. Ицхак Каганов умер в Израиле в 1978 году.

Меир Баазов, четвертый участник «антисоветской националистической группы», был осужден на 10 лет. Из воспоминаний о нем: «С Меиром мы говорили (в лагере) только на иврите. Меир знал язык в совершенстве…» – «Он сказал мне однажды: „Я не был там, в Эрэц Исраэль, ни разу, но я знаю всю ее наощупь – каждую травинку в ней, каждый комок земли. Я мог бы пройти по ней с закрытыми глазами и ни разу не сбиться с пути“…»

4

В первые послевоенные годы началась волна повторных арестов сионистов, которые уже отсидели в тюрьмах и лагерях и разъехались по стране, – теперь их заново, без суда, решением "Особого совещания" отправляли в лагеря или в бессрочную ссылку в отдаленные районы Сибири.

Одновременно с ними попадали за решетку заключенные, впервые обвиненные в сионистской деятельности. Осуждали за желание участвовать в Войне за независимость Израиля. За прослушивание радиопередач из Иерусалима и распространение их содержания. За поддержание связей с израильскими дипломатами, преподавание иврита и истории сионизма. Осуждали за сионистскую пропаганду среди евреев – солдат и офицеров Красной армии. А также за сочинение стихотворения "Моледет" ("Родина") и за публичное произнесение: "В будущем году в Иерусалиме!"

Невозможно подсчитать, сколько сионистских групп возникло после войны, где, с каким количеством участников, какова их судьба. В архивах КГБ запрятаны дела арестованных, но протоколы их допросов и стандартные обвинения в "буржуазном национализме" не раскрывают истинные стремления и планы шестнадцати-восемнадцатилетних юношей и девушек, тех, кто задумался о судьбе еврейского народа после страшных лет Катастрофы.

В начале 1949 года во Львове арестовали группу студентов и учеников старших классов, которые отпечатали на пишущей машинке листовку о росте антисемитизма в стране: "Мы уверены, что еврейская молодежь хочет бороться за право на жизнь, мы уверены, что наша организация – "Союз еврейской молодежи" – послужит центром, вокруг которого сплотится вся еврейская молодежь".

10 человек приговорили к заключению от 8 до 10 лет: это были Феликс Бергер, Нона Гофштейн, Полина Орлова, Леонид Резников, Израиль Усач, Леонид Файвелис и другие (через много лет всех реабилитировали из-за отсутствия состава преступления).

В 1949 году арестовали в Брянске Матвея Блидштейна, Александра Виткина, Аркадия Жица и Абрама Фарберова. Их приговорили к расстрелу за "создание антисоветской организации и сионистскую деятельность"; смертную казнь заменили на 25 лет лагерей каждому.

В 1948 году трое учеников выпускного класса московской школы N 103 приняли тайное решение. Уже шла Война за независимость, и восемнадцатилетние юноши, выросшие в ассимилированных семьях, задумали отправиться в Израиль и сражаться против арабских армий. "Понятие о чести, об обязанности перед страной были нам совсем не чужды, – вспоминал один из них. – Справедливость для нас заключалась в том, что мы должны быть в Израиле и разделить судьбу своего народа".

Двое из них – Р. Брахтман и М. Маргулис – приехали в Батуми, чтобы перейти турецкую границу по пути в Израиль, но подступы к границе хорошо охранялись, и они вернулись в Москву. В 1950 году их арестовали, и следствие установило, что Роман Брахтман, Мнасе (Михаил) Маргулис, Виталий Свечинский, "будучи враждебно настроенными к существующему в СССР государственному строю, пытались нелегально бежать из СССР в Израиль". Приговор суда – 10 лет исправительно трудовых лагерей каждому (в 1955 году, после пяти лет тюрем и лагерей, их освободили).

В Рязани арестовали студентов-евреев Медицинского института, которые слушали радиопередачи из Иерусалима и проявляли "националистические устремления". В Киеве попали за решетку старшеклассники Борис Альтер, Марат Берковский, Аркадий Полонский и другие из тайной группы "Сун-2". "Сун-2" означает "суббота, ноябрь, 2-го" – дата 1917 года, когда британское правительство приняло декларацию А. Бальфура о "восстановлении в Палестине национального очага еврейского народа".

В 1950 году Хаима Спиваковского и еще двух студентов из Харькова приговорили к 10 годам за попытку нелегально уйти в Израиль. В том же году в Москве осудили за сионистскую деятельность Надежду Немировскую, ее мужа и сына – все трое погибли в лагерях.

5

В начале 1951 года арестовали студентов третьего курса юридического факультета Одесского университета; это были Вилли Гарцман, Леонид Монастырский, Арон Фланцбаум, Иосиф Хорол, Альберт Шнейдеров, Бернард Щуравецкий. Подобные группы возникали самостоятельно в разных городах, ничего не зная о предшественниках и друг о друге. И. Хорол: "У нас не было эстафеты. Мы сами открывали для себя еврейскую историю…"

Перечень обвинений одесских студентов был велик: "устраивали на квартирах антисоветские сборища", "возбуждали национальные чувства и предрассудки студентов из числа лиц еврейской национальности", "клеветал на национальную политику партии и правительства", "высказывал клеветнические измышления о якобы существующей в СССР дискриминации еврейской национальности" и прочее.

На суде Хорол сказал: "Я недоволен национальной политикой партии и правительства… У нас нет свободы слова. Наша печать освещает лживо заграничные события…" – "Все правители Демократических стран (стран Восточной Европы) – ставленники Кремля и держатся лишь за счет наших войск…" – "На меня никто не влиял. Когда я стал постарше и начал глубже вникать в жизнь, то пришел к таким выводам…"

Суд приговорил В. Гарцмана, И. Хорола и Б. Щуравецкого к 25 годам заключения, остальных – к 10 годам. Иосифа Хорола – заключенного N 1Щ653 – отправили в Заполярье, в лагерь на Воркуте; летом 1953 года его привезли в Одессу и провели повторный процесс. Хоролу припомнили крамольные речи на первом суде, а также обвинили в том, что в письмах из лагеря "излагал между строк тайнописью свои контрреволюционные настроения" и "писал о своих намерениях совершить побег".

На это обвиняемый сказал: "Вы пытаетесь судить не меня, а еврейский народ. Предлагаю отложить этот суд на тысячу лет. Я и мой народ придем на его заседание, а вас не будет".

Новый приговор суда – "лишить свободы с отбыванием в исправительно-трудовом лагере отдаленных местностей СССР сроком на 10 лет". В 1956 году Хорола освободили, и он вернулся в Одессу.

Летом 1952 года в Киеве проходил судебный процесс "по обвинению в контрреволюционном преступлении еврейских националистов". Следствие установило, что Моисей Гендельштейн, Мирон Дратва и Моисей Шпигель, "собираясь на квартирах… восхваляли буржуазное государство Израиль, считая его своей родиной, а Советский Союз только местом рождения и местом жительства". Обвинитель предъявил письмо Гендельштейна, в котором тот написал: "Пешком пошел бы в Израиль, но трудно это осуществить, так как мешают органы МГБ…" Гендельштейна приговорили к 25 годам заключения, Дратву и Шпигеля – к 10 годам каждого.

В том же году осудили в Киеве трех юношей, которые "восхваляли государство Израиль, считая таковое своей родиной". Марк Мельцер и Маркус Розенблат получили по 10 лет заключения, Аллу Пресман отправили в лагерь на 8 лет.

6

Врач Авраам Кауфман возглавлял еврейскую общину в китайском городе Харбине, был руководителем сионистского движения на Дальнем Востоке – в 1945 году Красная армия вошла в Китай, Кауфмана арестовали и вывезли в СССР. Три года он провел в московской тюрьме, восемь лет в лагерях, пять лет на поселении в Казахстане; в 1961 году он приехал в Израиль к своей семье и опубликовал книгу "Лагерный врач".

Комната следователя (эпизод из книги):

"Меня вызвали на допрос в двенадцать часов ночи. И первый вопрос: что за организация Брит Трумпельдор? ("Брит Трумпельдор" в переводе с иврита – "Союз имени И. Трумпельдора") Отвечаю: "Это культурно-спортивная организация еврейской молодежи". – "Английская", – заявляет полковник. "Не английская, а еврейская молодежная организация", – отвечаю я. "Вот негодяй! В глаза нахально врет. Брит! Брит! Британская организация! Стало быть, английская", – вопит полковник и кроет меня безобразным матом…

Затем спрашивает: "А что это за Трумпельдор такой?" Отвечаю: "Трумпельдор – это еврейский национальный герой". Полковник перебивает меня: "У евреев нет героев. Говори правду! Кто такой Трумпельдор? Шпион?" – "Иосиф Трумпельдор… отличился в русско-японской войне. Офицер. Георгиевский кавалер". – "Всё это брехня! Ты врешь. Твой Трумпельдор – говнюк!" – орет полковник…"

Барак в лагерной больнице:

"Сразу после ужина начинается ночь. Все спят. В мертвой тишине лежу и я со своими думами. Вдруг слышу: "Хавер рофе! Ата мдабер иврит?" ("Товарищ доктор! Ты говоришь на иврите?") Кто это? Неужели я брежу? И опять: "Хавер рофе…" – "Кто вы?" В темноте подходит человек, протягивает руку: "Шалом!" Бывший студент харьковского мединститута, отбывающий второй срок заключения за сионизм. Отсидел пять лет и по освобождении получил новые десять…

Он работает фельдшером… и когда все спят, мы ведем долгие беседы. Сидя в советской тюрьме и лагерях, он ничего не знал о том, что происходит в еврейском мире, в сионистском движении, в Палестине, и буквально глотал каждое мое слово… Он закончил свой второй, десятилетний срок, но его не освободили. Вызвали в спецчасть и объявили, что остается в заключении "до особого распоряжения"…"

Лагерная больница:

"Сидим в комиссии по определению трудоспособности, ждем... Начальница больницы, зубной врач и я… Сидим молча, не смотрим друг на друга. Думы тяжелые одолевают. И среди этой безмолвной, давящей тишины я слышу:

Приюти меня под крылышком,

Будь мне мамой и сестрой,

На груди твоей разбитые

Сны-мечты мои укрой…

Боже мой! Это же Бялик! Откуда? Я поднял голову. А зубной врач, глядя в окошко, вдаль, тихо, вполголоса:

Наклонись тихонько в сумерки,

Буду жаловаться я:

Говорят, есть в мире молодость –

Где же молодость моя?..

У молодой женщины в глазах слезы… Мы уже больше года в одном лагере, в одной зоне, и я не знал, что она еврейка… Все трое (начальница больницы, зубной врач и я) – евреи, и каждый из нас прочувствовал эти строки… А молодая женщина, словно в трансе, продолжает:

И куда мне пойти? Разве броситься ниц,

Рвать подушку зубами –

Может, выжму еще каплю влаги с ресниц

Над собой и над вами…

Бялик в советском лагере… Гнет, неволя, мрак заточения и – Бялик…"

7

Ц. Рам, многолетний узник лагерей и ссылок, впервые был осужден за сионизм в 1929 году, окончательно освободился через 25 лет. Из его воспоминаний:

"Всю жизнь я чувствовал себя в пути. Ощущение временности не покидало меня никогда. Если случалось прожить в одном месте несколько лет, всё равно я был скитальцем, не достигшим цели, символом которой была шестиугольная звезда. И когда само государство было еще в пути, я постоянно находился на пути к нему…

Надежда вспыхивала и вновь тлела, когда судьба готовила новые петли и зигзаги, унося меня в противоположном направлении – поездом или пароходом, автомашиной или пешком, на оленях или на собаках. Даже в самом безнадежном положении всегда с мыслью: только бы выжить – и доживешь!.."

Цви Рам приехал в Израиль в 1970 году и написал в газетной статье о сионистах, погибших в заключении:

"Могилы этих замученных, уничтоженных безвестны; не найти их следов в тундре Заполярья и в песках Казахстана, в снегах Сибири и под сопками Колымы…

Шмуэль Шнеерсон,

Зрубавель Евзерихин,

Миша Вайсберг ("Даниэль"),

Акива Эстерлис,

Шуля Школьник,

Абрам Краковский,

Юзик Познанский,

Яков Вигдорзон,

Моше Вайсбейн ("Микита"),

Миша Лойтерштейн,

Эстер Красногорская,

Фаня Зверина,

Аня Кимельфельд,

Маня Штерншис ("Бася"),

Яша Деревицкий,

Абрам Кукуй,

Абрам Гальперин ("Арон"),

Гриша Лойтерштейн ("Володя"),

Боря Гинзбург ("Иосиф"),

Лазарь Эткин,

Мося Тевировский,

Шломо Гурович ("Израиль"),

Брана Верник и многие, многие другие…

Пусть каждый прибавит дорогое ему имя…"

***

Зинаиду Хорол арестовали в Одессе в начале 1952 года. В приговоре сказано: «Обвиняемая, являясь еврейским националистом… неоднократно продолжала возводить клевету на органы советской власти, советскую печать, выказывая свое стремление связаться с представителями государства Израиль и написать им о деле, по которому арестован ее сын». З. Хорол осудили на 25 лет лагерей и отправили в Инту – южнее Воркуты, возле Северного полярного круга, где она умерла через два года.

В 1991 году И. Хорол, ее сын, приехал в Инту и – с разрешения местных властей – поставил на городской площади памятник матери. У его подножия выбита надпись: "Безвестным и бесчисленным женщинам – жертвам сталинского террора. Имена Ваши бессмертны".

***

А. Кауфман (из воспоминаний лагерного врача):

"В 1951 году мы собрались в вечер Йом Кипур. Хазаном был раввин из Белостока реб Аарон. Это было, конечно, тайное богослужение при закрытых дверях. Реб Аарон пел вполголоса "Кол-нидрей", мы подпевали. Плакал раввин, у нас стояли слезы в глазах…"

"В ноябре 1952 года я прочитал в газете "Известия"… умер президент государства Израиль Х. Вейцман… Через час-другой в моей комнате было девять человек. Этот вечер мы посвятили Хаиму Вейцману. Сидели на койке, на подоконнике и беседовали, вспоминали, думали о нем… Наступили сумерки, темнеет. Надо расходиться по баракам – скоро проверка… И вдруг гомельский еврей, старичок, дрожащим голосом стал читать кадиш: "Да возвысится и возвеличится…" Все плакали".

***

В декабре 1952 года в Житомире "разоблачили группу еврейских буржуазных националистов". Это были пожилые люди: часовые мастера П. Динер и Я. Дуб, шапочник Я. Дорфман, мастер по ремонту пишущих машинок М. Меерзон, электромонтер Г. Нугер. Их обвинили в том, что "систематически слушали передачи зарубежных радиостанций, говорили… о гонениях на евреев… намеревались выехать в Израиль".

***

Нехемия Макаби, сионист из Минска, был арестован в 1938 году, вышел на свободу после 19 лет лагерей и написал в конце 20 века:

"В наши дни, когда ниспровераются все исторические личности, составляющие гордость нашего народа… когда рушатся все мифы и цинизм совершает победное шествие, иногда становится страшно: не уготовано ли судьбой нам забвение? Будут ли потомки чтить нашу память и отдадут ли должное нашим страданиям и потерям?

Нам не дано предугадать.

Однако мы глубоко верим, что Всевышний, который сопровождал узников Сиона на долгом тернистом пути, сохранит память о нас, и будущий историк хотя бы одной страницей или строчкой упомянет и нас".