Текст книги "В поисках пропавших колен Израиля"

Автор книги: Феликс Кандель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

А на исходе субботы все собираются вместе, пьют, едят, веселятся… и восклицают: Давид, царь Израиля, жив вовеки! Весь Израиль выходит из шатров и подхватывает: Давид, царь Израиля, жив вовеки! А женщины поглядывают из окошек…”

НАДЕЖДЫ НА ОСВОБОЖДЕНИЕ

Реувени оказался на португальской земле примерно через четверть века после изгнания евреев с Пиренейского полуострова. Евреи, оставшиеся в Португалии, вынуждены были принять христианство, большинство окрестили насильно, но они еще помнили те времена, когда открыто исповедовали иудаизм, помнили и жестокий погром в Лиссабоне в апреле 1506 года. Тогда выяснилось, что марраны тайно отмечали праздник Песах, – начались убийства, в которых погибли сотни человек; многих сожгли заживо на городских улицах.

Португальские евреи могли только мечтать о неведомых землях, где находилось независимое еврейское государство, но неожиданно в их стране появился брат царя Йосефа. Скептики, конечно, не поверили этому человеку, его невероятным рассказам: мало ли на свете фантазеров и самозванцев, способных навлечь беду на евреев, но ведь его рекомендовал папа римский, с ним разговаривал король Португалии, – какие могут быть сомнения!

Появление Реувени пробудило у марранов надежды на скорое освобождение; волнения среди них были невообразимыми: они приходили к нему, целовали его руки, рассказывали о своей горькой жизни. В Португалию даже приехали посланцы от еврейских общин Северной Африки, чтобы засвидетельствовать почтение “еврейскому принцу”. Заволновалось и христианское духовенство, опасаясь отпадения новообращенных от церкви; король сообщил Реувени, что не сможет послать оружие в Хабор, и ему велели покинуть страну через два месяца.

Он путешествовал по Португалии; везде его встречали марраны, жаловались на притеснения, а Реувени им говорил: “Не пугайтесь. Цель моей поездки к королю состояла не в том, чтобы взять вас в Иерусалим, – нам еще предстоят большие битвы за Святую Землю. Но после завоевания Иерусалима мы придем к вам и приведем в приготовленную для вас землю. Теперь же я могу только сообщить, что спасение близко”.

Давид Реувени пробыл в Португалии не два, а четыре месяца, затем его посадили на корабль и выслали из страны. На юге Франции его арестовали; он пробыл в тюрьме два года и вышел на свободу после того, как местные евреи заплатили за него выкуп французскому королю.

Затем Реувени снова приехал в Венецию. Местные евреи приветствовали его как провозвестника скорого пришествия Мессии, а специальная комиссия венецианского Сената даже рассматривала просьбу посланца царя Йосефа – отправить огнестрельное оружие в еврейское царство для совместной борьбы с мусульманами. Давид Реувени ездил по городам Италии, его сопровождала свита, и везде он обещал евреям скорое возвращение в Эрец Исраэль.

Рассказ о нем будет не завершен, если не поведать о судьбе некоего молодого человека, которого звали Диогу Пиреш.

ДИОГУ ПИРЕШ

Он родился в 1500 году в Лиссабоне, в еврейской семье, насильно обращенной в христианство. Диогу получил прекрасное образование, и хотя был очень молод, занимал видный пост на государственной службе, – полагают, что он был секретарем у королевы. По всей видимости, отец Диогу тайно обучал сына: только этим можно объяснить тот факт, что он знал иврит, разбирался в кабале и в раввинской литературе.

Диогу Пиреш был поражен появлением Давида Реувени. Молодой человек с пылкой фантазией и склонностью к экстазу принял без оговорок его рассказы и решил, что это единственный путь спасти марранов, которых преследовала инквизиция. Они встретились, но Реувени принял Пиреша настороженно: очевидно он полагал, что этот юноша может привести к непредсказуемому развитию событий.

После их встречи Диогу решил, что он еще не достоин расположения такого выдающегося человека, не доказал своей принадлежности к еврейской вере, а потому совершил сам над собой обряд обрезания. Он долго болел, с трудом оправился и вновь пошел к Давиду Реувени, чтобы служить его делу. Тот понимал, какая опасность грозит маррану за отпадение от христианства, знал, что и его ожидает наказание за совращение в иудаизм, а потому приказал Пирешу отправиться в Турцию.

Турецкие еври приняли его с почетом; красота Пиреша, молодость, знания, готовность жертвовать жизнью ради заветов отцов привлекали всеобщее внимание. Он изучал кабалу, в минуты экстаза имел видения и предсказывал будущее; по просьбе своих последователей написал книгу о пришествии Мессии, приурочив его появление к концу шестого тысячелетия от сотворения мира.

Диогу Пиреш пробыл в Турции два года, переехал затем в Эрец Исраэль, в город Цфат, и наконец решил, что должен убедить папу римского в будущем величии Израиля и добиться от него, чтобы прекратили преследования марранов. К тому времени он уже поменял имя и стал называть себя Шломо Молхо.

ШЛОМО МОЛХО

Повинуясь внутреннему призыву, Молхо поехал в Италию, и у ворот Рима услышал таинственные голоса, предвещавшие падение этого города. Тридцать дней подряд Молхо сидел на Тибрском мосту неподалеку от Ватикана, посреди калек и нищих, – на том месте, по еврейскому преданию, должен находиться Мессия перед своим пришествием. Длительное воздержание от пищи не прошло бесследно: Молхо осенило откровение, и он предсказал во всеуслышание появление кометы, наводнение в Риме, наводнение на севере Европы и землетрясение в Португалии.

Молхо схватила инквизиция, но за него заступились кардиналы, а папа Климент VII, увлекавшийся астрологией и сверхъестественными явлениями, приказал освободить узника и выдал ему охранную грамоту. До исполнения своих пророчеств Молхо произносил мессианские проповеди в римских синагогах, воспламеняя слушателей, а затем отправился в Венецию, где снова встретился с Давидом Реувени. На этот раз тот его разочаровал, и он оповестил своих друзей, что именно он, Шломо Молхо, призван свыше к важной миссии.

Вскоре начали сбываться его предсказания. В октябре 1530 года река Тибр вышла из берегов и затопила Рим. Через месяц после этого Фландрия на севере Европы пострадала от наводнения. Еще через два месяца произошло сильное землетрясение в Лиссабоне и в других частях Португалии, а в завершение всего над римским небом появилась огромная комета, которую назвали кометой Галлея.

Слава Молхо была огромной; он с почетом вернулся в Ватикан и даже жил там. В это время приехала из Португалии делегация, чтобы получить папскую буллу на введение там инквизиции, но благодаря стараниям Молхо делегация потерпела неудачу.

У Шломо Молхо были враги среди евреев, которые опасались гонений из-за мессианских устремлений этого опасного человека; они перехватили его письмо, и за содержание письма Молхо приговорили к сожжению. Это случилось в 1531 году. Громадная толпа присутствовала на площади и видела казнь, но через несколько дней Молхо появился в Ватикане: по тайному приказу Климента VII сожгли другого заключенного, а Молхо пришлось навсегда покинуть Рим.

Он снова встретился с Давидом Реувени, и в 1532 году они въехали в немецкий город Регенсбург с развернутым знаменем, на котором были начертаны на иврите первые буквы выражения из Торы: “Кто, как Ты, среди богов, Господи?..” В Регенсбурге находился тогда германский император Карл V; очевидно, Реубени и Молхо предложили ему союз с еврейским государством против турок, но Карл V приказал их арестовать и отдать под суд.

Судили их в итальянском городе Мантуя, и Давида Реувени приговорили к пожизненному заключению. Возможно, его не казнили лишь потому, что тогда пришлось бы признать ошибку папы римского, наместника Бога на земле, который поверил обманщику и даже рекомендовал его португальскому королю. Реувени отвезли в Испанию, поместили в тюрьму инквизиционного трибунала, где он скончался, вероятно, в 1538 году.

Шломо Молхо приговорили к сожжению за отпадение от христианства, приговор привели в исполнение в конце 1532 года.

“РЕУВЕНИ, КНЯЗЬ ИУДЕЙСКИЙ”

Книгу под таким названием написал Макс Брод в 1925 году, и на последних ее страницах есть описание гибели Шломо Молхо:

“Улицы были переполнены, и путь ограждался барьерами. На площадях, через которые проходила процессия, устроили возвышения. В домах прилегающих улиц все места у окон заранее распродали по высоким ценам. На площади, где оглашался приговор, воздвигли главную трибуну с ложей для императора, герцога Мантуи и инквизиторов…

Молхо был связан: опасались, как бы он снова, как это было однажды в Риме, не произнес какого-нибудь заклинания и не учинил побега. Когда он был уже привязан к столбу… его спросили, не хочет ли покаяться и отречься от своих убеждений.

Сохранились последние слова Шломо Молхо:

– Раскаиваюсь только в том, что в юности моей исповедовал ту религию. Душа моя возвращается в дом Отца, где ей приятнее, чем здесь.

Тогда затрещали в огне пучки хвороста…

Летописец Йосеф га-Коген пишет: “Бог принял к себе его чистую душу и бережет ее, как оберегают играющего ребенка”. Далее он сообщает: все были уверены, что огонь не властен над Молхо, а потому он спасется и на этот раз. И какой-то еврей в Риме публично, под присягой, заявил, что через восемь дней после казни Шломо Молхо пришел к нему в дом живой и здоровый, а потом ушел и исчез.

Летописец отмечает также слухи, что Молхо каждую субботу посещает в Галилее свою невесту, и заканчивает свой рассказ такими словами: “Один Бог знает это. Пусть же Он поможет мне написать, правда это или неправда”.

Такова судьба Молхо…”

Добавим к этому самую малость.

Невеста ожидает Молхо-провидца, что едет на ослике по Галилее. Вечная невеста, которую он посещает по субботам.

Любовь к ней дает ему прозрение с предсказаниями. Любовь спасает прорицателя от беды и костра.

Хупа – свадебный балдахин – раскинута на синагогальном дворе. Ждет раввин. Ждут свидетели, чтобы заверить брачное свидетельство. Ожидают семь почтенных мужей для прочтения семи благословений. Музыканты наготове с кларнетом, скрипкой, барабаном. Стакан, обернутый в фольгу, готов к тому, чтобы жених разбил его ногой – в память о разрушенном Храме.

Вечно влюбленный провидец ходит по Галилее.

Невеста, вечно его ожидающая, высматривает жениха из окна.

“Один Бог знает… правда это или неправда…”

Повод для размышления.

Шломо Молхо оказал заметное влияние на пробуждение мессианских чаяний у еврейского населения Европы; евреи Праги хранили (и хранят) его личные вещи и знамя, а некий кабалист из Италии предсказал, что Молхо непременно воскреснет и отомстит своим судьям. В центре Иерусалима, напротив резиденции президента Израиля, есть улица имени Шломо Молхо.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Марраны Испании и Португалии. Инквизиция. “Дикое чудище”. Аутодафе. Мученики за веру. Две судьбы. “Претерпевшие огненную смерть”. “Спаленные огнем”. Пришлось к слову.

МАРРАНЫ ИСПАНИИ И ПОРТУГАЛИИ

Судьба и мучительная смерть Шломо Молхо не были единичным явлением, а потому приостановим ненадолго повествование и более подробно расскажем о марранах.

Десятки тысяч евреев Испании приняли католичество, чтобы спасти свои жизни во время жестоких погромов и убийств в четырнадцатом и пятнадцатом веках. Это началось в 1391 году в Севилье, где архидиакон Феррант Мартинес разжигал своими проповедями религиозную вражду и призывал к насильственному крещению неверных.

4 июня того года огромная толпа напала на еврейский квартал Севильи, убила несколько тысяч человек, остальных окрестили под угрозой смерти, а синагоги превратили в церкви. Затем погромы с убийствами прошли в Кордове, Толедо, Мадриде, Сарагосе, Барселоне, Валенсии и в других городах Испании, где вынуждали евреев креститься, – эту резню назвали впоследствии Священной войной против иудеев. Так возникли первые тысячи евреев, насильно обращенных в христианство, которые тайно соблюдали прежние обряды и обычаи, надеясь вернуться к вере отцов.

В начале пятнадцатого века доминиканский монах Висенте Феррер странствовал по европейским странам, призывая евреев добровольно принять христианскую веру. Когда же этого не произошло, Феррер начал ездить по городам Испании и в своих проповедях призывал слушателей к крещению евреев. В Толедо он превратил в церковь старинную синагогу, где насильно окрестили несколько тысяч человек; подобное происходило в Сарагосе и в других городах, – полагают, что к середине пятнадцатого века в Испании было не менее 70 000 крещеных евреев.

Католики считали новообращенных тайными евреями и не доверяли им. Их называли “новыми христианами”, давали презрительную кличку “маррано”, что на староиспанском языке означает “свинья”, и кличку “торнадисос” – “перевертыши”, а в Португалии их обзывали “женти ди насаон” – “люди (известной) нации” (на иврите насильственно обращенных в другую религию называют “анусим” – “принужденные”).

Анусим бежали из Испании‚ чтобы вернуться в иудаизм, но не каждому это удавалось. Немало новых христиан регулярно ходили в церкви, крестили своих детей, исповедовались у священников, но в частной жизни оставались евреями. Они не ели свинину, отмечали праздник Песах, по субботам не разводили огонь; в праздник Рош га-шана новообращенные уходили в горы, подальше от посторонних, и трубили в шофар; они придерживались правил ритуального убоя скота, делали обрезание своим детям, тайно собирались для молитв.

В 1499 году объявились в Испании две пророчицы из еврейских семей, насильно обращенных в христианство. Мария Гомес и двенадцатилетняя Инес Эстебан рассказывали о чудесных видениях, которые их посещали: о вознесении на небо, встрече с Элиягу-пророком и марранами, погибшими за еврейскую веру. Элиягу обещал, что вскоре придет на землю и оповестит мир о пришествии Мессии, а потому новообращенные должны готовиться к возвращению на Святую Землю. У пророчиц оказалось немало последователей в Андалузии и Валенсии; они ожидали, что расступятся морские волны и можно будет пройти посуху в Эрец Исраэль. Инквизиторы провели расследование, но Мария успела скрыться, а Инес сожгли на костре в 1500 году.

Ненависть церкви к марранам была сильнее, нежели к евреям. Марраны стали одной из причин введения инквизиции на Пиренейском полуострове, а также изгнания оттуда еврейского населения. Правоверным евреям поставили в вину отрицательное влияние на новообращенных, и в эдикте Фердинанда и Изабеллы сказано: евреи “искали средства, чтобы вернуть новых христиан из католицизма в иудейство. Они помогали новым христианам совершать обряд обрезания, давали молитвенники… побуждали жить согласно закону Моисея и убеждали, что нет иной веры и правды, кроме еврейской религии”.

В те времена евреи терпимо относились к марранам, применяя к ним талмудическое правило: “Еврей, даже согрешив, остается евреем”. Раввины запрещали обвинять в отступничестве анусим, вернувшихся в иудаизм, а в синагогах Италии читали молитву: “Да приведет их Господь из гнета к свободе, из мрака к свету религии!”

ИНКВИЗИЦИЯ

Этим словом называли священный трибунал католической церкви для выявления и наказания еретиков. В начале тринадцатого века папа Иннокентий III ввел инквизицию в Южной Франции для искоренения секты альбигойцев, отрицавших догматы католической церкви. Десятки лет церковь жестоко подавляла эту ересь, и когда с альбигойцами было покончено, инквизиция обратила внимание на “явных и тайных еретиков, колдунов и иудействующих” в странах Западной и Центральной Европы.

Поисками инакомыслящих, пытками и допросами занимались монахи-доминиканцы, именовавшие себя “псами Господними”, – на своих знаменах они изображали псов, разрывающих на части еретиков. В 1480 году папа Сикст IV ввел инквизицию в Испании – оплоте католицизма в Европе. Это была борьба с христианами-вероотступниками, которая не распространялась на правоверных евреев, но если крестившиеся евреи открыто возвращались в иудаизм или тайно соблюдали его законы, они попадали в темницы инквизиции.

Упорствующих отправляли в пыточные камеры, где им грозили дыба, пытка водой, вливаемой в горло в большом количестве, и гаррота – железный ошейник с винтом для медленного удушения. Инквизиторы снимали с себя всякую вину за возможные последствия, а потому предупреждали каждого обвиняемого: “Если во время пытки он умрет или будет ранен, если за ней последует кровотечение или членовредительство, это произойдет по его вине, ибо он не хотел сознаться и сказать правду”.

Суды священного трибунала рассматривали десятки признаков отпадения марранов в иудейство. Если они соблюдали субботу, одевали в этот день лучшее платье и стелили на стол чистую скатерть; если не работали, не ели и не пили воду в Судный день и просили прощения друг у друга; если не употребляли в пищу свинину, зайца или угря, вымачивали мясо в воде, чтобы отделить его от крови, женились по еврейскому обычаю, давали детям еврейские имена, совершали обряд обрезания и так далее. Этого было достаточно, чтобы заключить маррана в темницу, пытать для признания вины, а затем осудить и приговорить к смертной казни.

Церемония оглашения приговора называлась аутодафе – в переводе с португальского и испанского языков “акт веры”. На улицах городов развешивали объявления, приглашавшие жителей на “святой суд инквизиции… и каждый, кто будет на нем присутствовать, воспользуется всеми духовными милостями, какими располагает папа римский”.

Ночью, накануне вынесения приговора, заключенных выводили из темницы инквизиции, в которой они проводили до этого месяцы, а то и годы. Их облачали в рубахи и панталоны черного цвета с белыми полосками, на плечи набрасывали “санбенито” из желтой ткани с красными крестами на груди и спине, их ноги были босы; на обвиненных в колдовстве надевали бумажный колпак, на котором изображены дьяволы и языки пламени, – в таком виде их вели по улицам.

Впереди торжественной процессии несли хоругвь инквизиции с надписью “Justitia et misericordia”, что означает “Правосудие и милосердие”; как написал поэт-современник: “Пред сей хоругвию с богатством позолот Колени преклонял трепещущий народ…” В той процессии шли инквизиторы и священники; за ними вели обвиняемых, порой с кляпом во рту, чтобы “богохульными” выкриками не смущали народ. Если кто-либо умирал до вынесения приговора, несли его останки, так как постановили: “Мертвых еретиков можно осудить после смерти… в течение 40 лет” со дня их кончины. Несли и изображения тех, кто избежал ареста и был признан виновным.

Процессия с преступниками входила в церковь, алтарь которой драпировали черным сукном и ставили два кресла: одно для великого инквизитора, другое для короля или высокопоставленного сановника. Перед алтарем водружали распятие: тех, кого ставили перед ним, приговаривали к разным видам наказания, поставленных позади распятия ожидала казнь. Суд инквизиции мог присудить к ссылке, бичеванию, каторжным работам или к ношению “покаянной одежды”, мог отправить гребцом на “галеры его величества без жалованья”, где ожидала скорая гибель, или послать на костер.

Смертников передавали в руки светской власти для приведения приговора в исполнение, так как инквизиция исходила из правила: “Церковь не желает крови”. Смертные приговоры оканчивались такой фразой: “Мы извергаем вас из лона церкви и передаем светскому правосудию, настойчиво умоляя его умерить свой приговор, чтобы не было по отношению к вам пролития крови”. После этого торжественная процессия возвращалась в тюрьму, где приговоренные к смерти ожидали своего часа.

Исполнение приговора нельзя было задерживать, и папа Иннокентий IV установил для этого крайний срок – пять дней. Казнь на костре “без пролития крови” считали наиболее предпочтительным наказанием для еретиков, ибо сказано у евангелиста Иоанна: “Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают”.

Антонио де Монторо возглашал в своей поэме (здесь и далее сочинения испанских и португальских поэтов в переводе В. Парнаха):

Но если вы меня приговорите,

Какую смерть еще вы мне дадите,

Которой я пока не претерпел?..

“ДИКОЕ ЧУДИЩЕ”

Шмуэль Уске, потомок испанских марранов, бежал в Эрец Исраэль от преследования инквизиции и поселился в Цфате. В 1553 году в Италии опубликовали его сочинение “Утешения в треволнениях Израиля”, которое церковь включила в список запрещенных книг – в подлиннике и в переводах “на какой бы то ни было язык”. В нем сказано об инквизиции в Испании:

“Король (дон Фердинанд), а еще более королева (донья Изабелла) вознамерились воздвигнуть гонения на евреев, замыслили истребить обращенных… Из Рима привезли они дикое чудище… облика столь ужасающего, что одно имя его уже вызывало содрогание во всей Европе…

Чудище с ядом смертоносным, с броней непроницаемой… Тысячи крыл с черными ядовитыми перьями поднимали его над землей, тысячи ног гибельных приводили его в движение… зубы его огромные подобны были клыкам сокрушительных слонов… пасть его извергала безостановочно всепожирающее пламя; пищей, коей насыщалось оно, были тела человеческие… ядом своим опустошало оно все области, где только появлялось, превращая их в пустыни… где ни одно растение не может произрасти, ни одна трава не может пробиться…

Пламенем своим зажгло оно многих из тех, кто скрывался под именем христиан, землю усеяло бесчисленными вдовами и сиротами; пастью своей поглотило, зубами своими разодрало богатства и сокровища… обликом своим обезобразило румяные лица, крыльями своими омрачило сердца и души…”

Повод для размышления.

Марранов с острова Мальорка называют в Каталонии шуэтас. Они пытались бежать в Италию, но их поймали и в 1691 году сожгли на острове десятки еретиков. Память о них сохранилась в народных песнях у шуэтас, живущих обособленно на Мальорке. Во второй половине двадцатого века несколько семей шуэтас переехали в Израиль и вернулись в иудаизм.

АУТОДАФЕ

Этим словом называли не только провозглашение приговора, но также его исполнение – казнь на костре. То было грандиозное и устрашающее зрелище, которое происходило обычно на городской площади, на виду у всех, “ибо, – как утверждали тогда, – это зрелище наполняет зрителей ужасом и представляет потрясающую картину Страшного суда. Такой ужас и такие чувства должны быть внушаемы, они приносят величайшую пользу”.

Аутодафе приурочивали в Испании к какому-либо празднику, когда население не работало; на нем присутствовали высшие иерархи церкви, знатные сановники государства, королевская семья. Торжественная процессия отправлялась из тюрьмы инквизиции на площадь, где были сооружены подмостки. Приговоренных к смерти привозили на ослах в окружении солдат и духовников, которые убеждали их раскаяться и примириться с церковью. Раскаявшихся сначала душили, а затем сжигали; “упорствующих в заблуждении” живыми отправляли на костры; останки умерших еретиков и изображения заочно осужденных бросали в огонь. Инквизиция требовала “обратить их в пепел, чтобы не сохранилось никакого воспоминания ни о телах казненных, ни об их могилах”.

Первая казнь марранов, тайно исповедовавших еврейскую религию, состоялась 6 февраля 1481 года в испанской Севилье: шесть мужчин и шесть женщин взошли на костер за “отпадение от веры”. Через несколько лет после этого марраны убили в Сарагосе жестокого инквизитора Педро де Арбуэса, которого церковь впоследствии причислила к лику святых. Один из заговорщиков, Педро де Алмазан, бежал из страны, а потому сожгли на костре его жену и двух братьев, а также изображение отступника. По тому же обвинению отправили на костер и останки умершего Хуана де ла Кабальерия, а его ближайших родственников заставили приходить на место казни и каяться в своих грехах.

Мигуэль де Алмазан, марран из Сарагосы, был секретарем короля Фердинанда; его сожгли на костре в начале 1486 года по обвинению в тайном соблюдении еврейских обычаев. Марранов казнили в Мадриде, Толедо и Валенсии, в Кордове, Гранаде, Барселоне, Вальядолиде, Куэнке и Картахене, в Пальме на острове Мальорка, в Лас-Пальмасе на Канарских островах, а их имущество забирали в пользу церкви и королевской казны.

Марран Луис де Леон, поэт и профессор университета в Саламанке, был арестован в шестнадцатом веке по доносу ученых коллег. Его обвинили в высказывании “еретических, предосудительных, скандальных мыслей и мнений” при толковании Библии и в “кощунственном” переводе на испанский язык “Песни песней”. Он пробыл в тюрьме инквизиции пять лет: “Здесь ложь и зависть держат меня в заточеньи…”; после освобождения пришел в университет на лекцию и продолжил то, о чем рассказывал за день до ареста: “Вчера мы говорили о…”

В 1680 году испанский король Карл II устроил аутодафе в честь своей молодой жены; из разных городов привезли в Мадрид осужденных на казнь, и король зажег первый факел, от которого подожгли костер. В тот день казнили 51 человека, и некая придворная дама свидетельствовала: “Решимость, с которой евреи пошли на смерть, возбудила всеобщее удивление: они сами бросались в огонь… и переносили всё с такой стойкостью, которая поразила даже короля и заставила его пожалеть, что эти непоколебимые души не хотят проникнуться светом истинной веры”.

В Португалии инквизицию ввели в 1531 году; через восемь лет после этого первое аутодафе состоялось в Лиссабоне, а затем в Эворе, Порто, Коимбре; в 1705 году в Лиссабоне взошли на костер 60 человек, обвиненных в тайной принадлежности к иудаизму. Последнее аутодафе в Португалии относится к середине восемнадцатого века; инквизицию в этой стране упразднили лишь в 1821 году, и за время ее существования приговорили к сожжению более 1300 человек, некоторых из них заочно.

Исследователи полагают, что трибуналы испанской инквизиции рассмотрели около 340 000 дел и вынесли смертный приговор более 30 000 человек; это были в основном “тайные евреи”, а также протестанты, прочие еретики-христиане и арабы, обращенные в католицизм (мориски). Инквизиция выслеживала и отправляла на костры тех морисков, которые тайно соблюдали законы и традиции ислама; одно из обвинений гласило: они “собирались по ночам, чтобы играть, плясать самбры и есть кус-кус”.

Инквизицию в Испании окончательно упразднили лишь в 1834 году; за восемь лет до этого в Валенсии публично сожгли последнюю жертву – потомка маррана.

Повод для размышления.

В 1483 году главным инквизитором Испании стал доминиканец Томас де Торквемада, внук крещеной еврейки; он отправил на костер более 8000 человек и еще 6000 присудил к заочной казни. Затем главным инквизитором Испании был Диего де Деса, чья мать происходила из евреев; он казнил на костре более 1500 человек, что не помешало обвинить его в сочувствии к еврейской религии.

МУЧЕНИКИ ЗА ВЕРУ

Короли Испании и католическая церковь разрешали въезд в испанские владения в Америке лишь тому, кто мог доказать, что он правоверный христианин в пятом поколении, и требовали возвращать в Испанию каждого маррана, если бы он “осмелился приехать”. Однако “тайные евреи” попадали в Америку разными путями, откупались от властей и вновь исповедовали еврейскую религию, соблюдали ее законы и обычаи.

Но инквизиция не дремала; ее суды и казни на кострах действовали в испанских и португальских колониях в Мексике, Бразилии, Перу и Чили, на островах Карибского моря и в Гоа на западном побережье Индии. Одними из первых сожгли в Мексике трех марранов за принадлежность к иудаизму; среди них был Эрнандо Алонсо, сподвижник завоевателя Мексики Э. Кортеса. В 1596 году в Мексике отправили на костер маррана Луиса де Карвахаля, губернатора одной из провинций и племянника вице-короля Мексики; вместе с ним казнили его мать и пятеро сестер.

В январе 1639 года в Лиме, столице Перу, состоялось аутодафе, к которому долго готовились: разыскивали марранов и сторонников реформации в христианстве, допрашивали их с пристрастием и следили за тем, чтобы они не скрыли свое имущество. Двое заключенных умерли под пыткой, 11 человек погибли на костре, а 44 еретика покаялись под страхом смерти, и их приняли обратно в лоно церкви, за что они поплатились огромными штрафами или конфискацией имущества.

В 1642 году был арестован в Мексике тринадцатилетний Габриэль де Гранда. Его вынудили дать показания почти на 200 человек, включая близких родственников, после чего аутодафе следовали год за годом. Выдержка из акта инквизиции (1649 год, город Мехико): “Отправлены на костер во плоти 13 иудействующих, каковые из милости были удушены гарротой, прежде чем сожжены, кроме Томаса Требиньо де Собремонте, за его дерзостное сопротивление и дьявольскую ярость. И хотя ему дали почувствовать у подбородка огонь, его ожидавший, – он разразился мерзостными богохульствами и ногами притянул к себе дрова костра, где горели 47 скелетов… и десять изображений сбежавших”.

Врач Гарсиа ди Орта, марран, профессор лиссабонского университета, поселился в Гоа – португальском владении в Индии, опасаясь преследования инквизиции. Он первым из европейцев занялся исследованием тропических болезней, дал первое научное описание холеры и выпустил книгу “Беседы о целебных растениях и лекарствах в Индии”, которую неоднократно издавали на разных языках.

Ди Орта скончался в 1568 году, “доброго христианина” похоронили, но затем инквизиция решила, что врач жил в Гоа как “тайный еврей”. Его останки вынули из склепа, сожгли, а пепел развеяли над Индийским океаном (в конце двадцатого века в Португалии отчеканили монету в двести эскудо: на ней изображен Гарсиа ди Орта и морские волны, принявшие его прах).

ДВЕ СУДЬБЫ

В Южной Америке, в Перу, жил врач Франциско Мальдонадо да Сильва. Его мать была христианкой, отец – марраном, которому довелось пройти через пытки в застенках инквизиции, а Франциско до восемнадцати лет считался правоверным католиком. Со временем он начал изучать Библию, постепенно склонился к иудаизму и сам над собой совершил обряд обрезания.

Его сестра донесла на брата, и Франциско попал в тюрьму. “Я верующий еврей, – сказал он на следствии, – и пусть весь мир узнает об этом. Пусть сожгут меня. Не умирает тот, кто умирает такой смертью. С радостью я заявлю об этом на костре”. В тюрьме он соблюдал субботу, еврейские праздники и посты; хотел обратить в иудейство свою сестру, даже написал для нее по-испански комментарии к Библии, а на ее угрозы ответил: “Если бы я имел тысячу жизней, я бы их охотно отдал Всевышнему”.

К нему в камеру приходили богословы из университета и представители церкви, “наиболее ученые в королевстве”, чтобы разъяснить основы христианской веры и “лживость” иудаизма. Эти беседы в тюрьме продолжались 12 лет, но не могли переубедить узника. В тюрьме Франциско сочинял стихи, восхвалявшие Единого Бога, а также трактаты по сто и более страниц, изготавливая чернила из угля, записывая на бумаге заточенной куриной косточкой, – один из трактатов назывался так: “Звезда евреев по имени Сильва, слуга Бога Израиля”.