Текст книги "Очерки времен и событий из истории российских евреев. 1939 – 1945 гг. Книга 4"

Автор книги: Феликс Кандель

Жанр:

История

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

В годы войны была приостановлена антирелигиозная пропаганда в Советском Союзе и отношение к религии стало более терпимым. Следовало показать всему миру‚ что в СССР существует религиозная свобода‚ а потому распустили Союз воинствующих безбожников и больше о нем не упоминали‚ как будто этот Союз никогда не существовал. Освобождали из лагерей уцелевших священников и раздавали им приходы в сохранившихся церквах‚ не препятствовали открытию новых молитвенных домов и не мешали святить куличи на Пасху; разрешили собирать пожертвования на нужды церквей‚ расширили религиозную издательскую деятельность‚ позволили открыть семинарии для подготовки священнослужителей и устанавливать связи с зарубежными религиозными организациями.

Глава русской православной церкви митрополит Сергий призывал верующих встать на защиту Родины; в сентябре 1943 года был созван Архиерейский собор‚ который избрал Сергия патриархом Московским и всея Руси (после его смерти‚ с 1945 года‚ патриархом стал митрополит Алексий). Советский дипломат разъяснил на Западе‚ что правительство в Москве "проводит реалистическую политику‚ а его отношение к религии может служить примером того‚ как власти считаются с факторами‚ которые прежде игнорировались".

Более терпимое отношение к религии коснулось и еврейского населения. Во время осенних праздников 1941 года синагоги Москвы и Ленинграда были переполнены людьми разных возрастов; в 1942 году‚ впервые за много лет‚ устроили при московской синагоге общественный седер на праздник Песах.

В городах Урала‚ Сибири‚ Средней Азии появились евреи‚ эвакуированные из западных областей СССР; многие из них соблюдали еврейские законы‚ а потому просили и получали порой разрешения на открытие синагог и молитвенных домов. В Челябинске религиозные евреи приобрели комнату и совершали в ней моления. В Чкалове им разрешили выпечку мацы к празднику Песах. В Якутске ссыльные евреи обнаружили свитки Торы‚ чудом сохранившиеся с тех времен‚ когда в городе существовала синагога‚ и перенесли их в молитвенный дом. В Ташкенте действовала синагога – центр еврейской общины города‚ во Фрунзе евреи собрали деньги и купили небольшой дом для молитв‚ в синагоге Куйбышева оказалось много редких книг и рукописей‚ которые привезли евреи из Прибалтики. После расстрела московского раввина Ш. Медалье никто не заменял его в хоральной синагоге в течение пяти лет; в конце 1943 года раввином Москвы назначили Ш. Шлифера‚ который работал до этого бухгалтером в советских учреждениях.

В первую блокадную зиму 1941-1942 года‚ когда жители осажденного Ленинграда голодали и страдали от холодов‚ сохранялся в городе один‚ по-видимому‚ миньян – не менее десяти евреев собирались на квартире для молитвы. В подвал Хоральной синагоги Лениграда всю зиму приходили изможденные люди‚ чтобы помолиться; в маленькой комнате топили печку‚ дорожка в подвал была протоптана по снегу мимо штабелей тел‚ ожидавших погребения‚ куда добавляли и тех‚ кто еще недавно молился в этом подвале. Трупы отвозили на еврейское Преображенское кладбище‚ за рытье могил расплачивались хлебными карточками‚ а потому эти могилы долгое время называли "хлебными".

К лету 1942 года возобновились миньяны в нескольких ленинградских квартирах; в религиозных семьях отмечали субботу‚ за неимением вина и субботней халы благословение произносили на кусочек хлебного пайка‚ а был он‚ повторим‚ по рабочим карточкам до 250 граммов в день‚ по карточкам для служащих‚ детей и иждивенцев до 125 граммов. С 1936 года в хоральной синагоге Ленинграда не было раввина; в 1943 году раввином города стал А. Лубанов‚ которому разрешили вернуться из ссылки и поселиться с женой и двумя дочерьми в маленькой комнате в здании синагоги.

Раввин И. Зильбер‚ из воспоминаний военного времени: "Мой отец говорил‚ что перед смертью не врут. Знаю случай‚ когда женщина из нееврейской семьи вызвала раввина (это было в Самарканде во время войны) и попросила похоронить ее по-еврейски‚ если операция закончится смертью‚ потому что она еврейка. И ее похоронили как положено".

Из воспоминаний заключенного – польского еврея: «Мы нашли в лагере открытую и массовую вражду к евреям. Двадцать пять лет советского режима ничего не изменили в этом отношении. Неизменно в каждой бригаде‚ в каждом бараке‚ в каждой колонне оказывались люди‚ которые ненавидели меня только за то‚ что я еврей... На воле те же люди были осторожнее‚ в лагере они не стеснялись... Под влиянием первых успехов Гитлера на советском фронте в лагере создалась такая атмосфера‚ что никто из евреев не сомневался‚ какова была бы их участь‚ если бы лагерь попал в руки немцев или финнов. Нас перерезали бы в первый же день. Лагерники угрожали нам открыто... Каждый мог говорить о евреях без стеснения – зная‚ что на его стороне и начальники‚ и стрелки‚ и каждый вольный».

Условия военного времени подстегнули бытовой антисемитизм в Советском Союзе‚ который существовал и раньше‚ хотя и в приглушенном состоянии. Тому способствовали разруха и лишения тех лет‚ когда обострилась борьба за существование‚ а порой и за выживание; тому способствовало и появление эвакуированных в восточных регионах страны‚ которые потеснили местных жителей на работе‚ уплотнили в их домах‚ способствовали созданию невыносимых условия быта. Взлетели цены на рынках‚ что объясняли засильем пришлых‚ которые привезли с собой деньги‚ привезли и вещи‚ годные на обмен продовольствия. Ответственные работники эвакуированных учреждений и заводов получали повышенные зарплаты и продукты из закрытых распределителей‚ вызывая зависть окружающих; это была привилегированная прослойка населения – в ней оказалось и некоторое количество евреев. За годы войны были эвакуированы в тыл около 17 миллионов человек‚ но еврейское население выделили среди прочих и обвинили во многих бедах‚ постигших страну.

В эвакуации появились и евреи из западных районов страны‚ которые успели побыть советскими гражданами лишь недолгое время. Их отличали иные манеры‚ одежда‚ неприспособленность к непривычной работе, к незнакомому быту Сибири или Средней Азии; они были нищими‚ истощенными‚ порой безо всякой профессии и, чтобы не умереть с голоду‚ вынуждены были торговать на рынках. В те годы торговали многие‚ а точнее‚ каждый‚ кто мог хоть что-то продать или выменять на продукты‚ но евреев и здесь выделили среди прочих. С ними сталкивались постоянно‚ их присутствие раздражало‚ подталкивая на скорые выводы‚ а выводы были таковы: "жиды Ташкент обороняют"‚ "мы должны воевать за них"‚ "мы на фронте‚ а евреи в Ташкенте". И хотя в городах Урала и Сибири эвакуированных евреев было не меньше‚ Ташкент в представлении антисемитов стал символом еврейского засилья‚ хитрости‚ изворотливости‚ уклонения от фронта.

Эта тема неоднократно возникала на заседаниях Еврейского антифашистского комитета: одни требовали бороться с позорным явлением‚ а другие критиковали "безответственные высказывания" тех‚ кто "преувеличивал" опасность антисемитизма в СССР. Секретарь ЕАК Ш. Эпштейн разъяснял официальную точку зрения на эту проблему: "В Советском Союзе‚ где раз и навсегда покончено с эксплуатацией человека человеком‚ нет и не может быть почвы для антисемитизма. Это должен понять и помнить каждый. Если война вызывает те или иные ненормальные явления... их нельзя обобщать и преувеличивать‚ раздувать их значение и влияние... Они сеют упадничество‚ дают пищу пораженчеству‚ вскармливают настроения отчаянности".

Секретный осведомитель докладывал начальству‚ что в газете "Эйникайт" допустили "грубые‚ политически вредные промахи: были опубликованы выступления‚ не подлежащие оглашению‚ как‚ например‚ выступление тов. Эренбурга о необходимости борьбы против антисемитизма".

Германская пропаганда разжигала антисемитские настроения‚ провозглашая Гитлера освободителем мира от евреев – "врагов человечества". Немцы разбрасывали огромное количество листовок на линии фронта‚ убеждая бойцов Красной армии‚ что германская армия воюет не с русскими-украинцами-белорусами‚ а только с евреями – "виновниками" той войны: "Товарищи! Видели ли вы своими глазами "немецкие зверства" по отношению к русскому народу‚ о которых денно и нощно твердит советская пропаганда‚ все эти эренбурги?.. Да! Немцы безжалостно истребляют жидов. Туда им и дорога..." – "Вы идете в атаку под огонь германского оружия, а жиды в тылу выдумывают новые цели войны. Вы умираете, а они получают звание Героев Советского Союза..." – "Ликвидируйте ваших жидов и коммунистов..." – "Переходите на нашу сторону! Вам нечего бояться. Мы уничтожаем только жидов, которые гонят вас на смерть..."

Раненые и инвалиды‚ возвращаясь с фронта‚ добавляли порцию антисемитизма к тем настроениям‚ которые существовали в тылу. Одно накладывалось на другое‚ создавая тревожную атмосферу; из Фрунзе‚ столицы Киргизии‚ сообщали в газету "Красная звезда": "Демобилизованные из армии раненые являются главными распространителями антисемитизма. Они открыто говорят‚ что евреи уклоняются от войны‚ сидят по тылам на тепленьких местечках; они ведут настоящую погромную агитацию. Я был свидетелем‚ как евреев выгоняли из очередей‚ избивали – даже женщин – те же безногие калеки. Раненые в отпусках часто возглавляют такие хулиганские выходки".

Подобное происходило и в других республиках Средней Азии; прокурор Казахской ССР сообщал в Москву о разных видах проявления антисемитизма: "Избиение на улицах‚ открытое одобрение политики Гитлера по отношению к евреям‚ повреждение имущества‚ отказ в предоставлении работы‚ распространение листовок с призывом не продавать евреям продуктов питания‚ распространение слухов об убийстве евреями детей".

Из воспоминаний военных времен: "В поезде в Одессу мой сосед‚ полковник‚ оказался антисемитом‚ который не закрывая рта хвастался тем‚ что получил какое-то количество орденов‚ что только чисто русские могут так хорошо воевать‚ а вот евреи отсиживаются в тылу. Я с ним не вступала в разговор‚ но раз не выдержала и поплакала в вонючей уборной". Из письма И. Эренбургу жителя Ташкента: "Недавно в трамвае мне пришлось наблюдать‚ как здоровенный верзила долго глядел на юношу без руки и изрек: "Нужно еще проверить‚ как этот жид потерял руку".

Из воспоминаний: «Я часто напрашивался ходить за языком. И не потому‚ что не осознавал опасности и риска смерти... Просто не хотел‚ чтобы были разговоры вокруг национальности – вот‚ мол‚ отсиживается еврей. Особисты не препятствовали‚ знали – раз еврей‚ значит‚ сдаваться в плен не будет».

Б. Слуцкий‚ поэт‚ из "Записок о войне":

"Один из дикторов дивизионной агитационной громкоговорящей установки Юрка Каганович‚ юноша‚ студент Киевского литфака (наверно, писал неплохие стихи)‚ отпросился на работу в разведроту. Это был вспыльчивый и замкнутый человек. На работе‚ на территории противника он бросался с кулаками на неподчинявшихся разведчиков‚ слабыми кулачками бил их по лицу и по глазам.

В 1944 году‚ когда армия три недели находилась в блаженном неведении о противнике и разведчикам трижды в день обещали штрафные роты и разливанное море водки‚ он прокрался в окопы противника‚ окликнул на хорошем немецком языке заносимого метелью часового и‚ заткнув ему глотку‚ долго‚ вместе с тремя разведчиками из группы захвата‚ лупил‚ приводя в состояние‚ удобное для переноски через минные поля. За три месяца взял семь языков. Работа целой разведроты‚ при этом удачливой! Был горд и надменен. В полгода получил четыре ордена – редкий случай и для командиров дивизий. Возмущался избиением пленных на допросах. Резко изменился‚ стал беспощадным к фрицам‚ расстреливал саморучно всех лишних пленных после того‚ как посмотрел остатки одного из "лагерей смерти".

Во время Ясско-Кишиневской операции‚ когда тысячные колонны фрицев без охраны искали "плен" и повозочные набирали с верхом пилотки ручных часов‚ Каганович с шестью другими разведчиками‚ удобно устроившись на холмике‚ начал поливать из автоматов беззащитных усталых фрицев. Сначала те метнулись в сторону‚ потом повернули и затоптали ногами разведчиков. Позже труп Кагановича был найден. Огромный орден Богдана Хмельницкого был выковеркан из его груди кинжалом или ножом вместе с гимнастеркой‚ бельем‚ живой плотью. Незадолго до смерти он говорил мне: товарищи удивляются‚ верят и не верят‚ что я еврей. Майор Коляда говорил мне: какой ты еврей‚ ты еврейский цыган. И Каганович добавил злобно: всё это правильно‚ заслуженно.

Капитан Орман‚ борец‚ артиллерист‚ в прошлом ростовский инженер‚ иудаизм которого был подкрашен портовым способом воспитания‚ демонстративно торчал на всех наблюдательных пунктах‚ подавлял и обижал своих товарищей храбростью‚ часто излишней. Мне он говорил: "Я знаю‚ как они смотрят на евреев‚ так пусть посмотрят на такого‚ который храбрее их всех..."

Б. Слуцкий был тяжело ранен в 1941 году в боях под Москвой (из его стихотворения "Про евреев"):

КНИГА ВРЕМЕН И СОБЫТИЙ, ТОМ ЧЕТВЕРТЫЙ ОЧЕРК ТРИДЦАТЬ ВОСЬМОЙКарательные меры в годы войны. Борьба с сионизмом. Отношение к религии. Антисемитизм в тылу

При нападении на Советский Союз немцы повторили прежнюю победоносную стратегию «блицкрига»‚ которую применяли и раньше при захвате стран Западной Европы. Однако советское командование оказалось неподготовленным к такому‚ казалось‚ ожидаемому развитию событий‚ и начальник Генерального штаба Г. Жуков признавал впоследствии: «Ни нарком‚ ни я‚ ни мои предшественники... не рассчитывали‚ что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группами на всех стратегических направлениях для нанесения сокрушительных рассекающих ударов».

За несколько дней до начала войны командующий Западным военным округом генерал армии Д. Павлов предложил "занять полевые укрепления вдоль государственной границы"‚ – ему не позволили этого сделать. За три часа до вторжения Павлов сообщил наркому обороны об усиленном движении немецких войск и снятии проволочных заграждений‚ но ему посоветовали "быть спокойным и не паниковать": "Если будут отдельные провокации – позвоните". В первые дни боевых действий Павлов потерял управление армиями‚ которые были частично рассеяны‚ а частично уничтожены; связь с войсками потеряли многие военачальники‚ вплоть до Верховного главнокомандующего‚ но‚ как это бывало и прежде‚ срочно нашли "главных виновников" поражений на фронтах‚ чтобы руководителей страны не обвинили в просчетах при подготовке СССР к войне. Из протокола допроса Павлова: "Приступайте к показаниям о вашей предательской деятельности". – "Я не предатель. Поражение войск‚ которыми я командовал‚ произошло по независящим от меня обстоятельствам... Я также не виновен в том‚ что противнику удалось глубоко вклиниться на нашу территорию".

В июле 1941 года И. Сталин подписал постановление Государственного комитета обороны – предать суду боевых генералов за "трусость‚ бездействие власти‚ отсутствие распорядительности‚ развал управления войсками‚ сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление позиций". Это постановление зачитали во всех воинских частях; суд был коротким‚ и в тот же день расстреляли генерала армии Д. Павлова‚ заслужившего в Испании звание Героя Советского Союза; вместе с ним казнили начальника штаба и начальника связи Западного фронта‚ а также командующего одной из армий (аресты генералов на этом не закончились, одни из них попали в лагеря‚ других уничтожили).

В будущем специальная комиссия пришла к выводу‚ что "судебное дело безусловно... было инсценировано Сталиным И. В. и бандой Берии‚ чтобы отвести от себя ответственность за недостаточную подготовку к отражению нападения врага". А еще через много лет в московской газете поместили портрет Павлова и напечатали крупно: "Простите нас‚ генерал!"

В годы войны шла в стране "решительная борьба с агентурой врага и всякого рода пораженческими элементами". Отправляли в лагеря за "антисоветские разговоры" и "распространение ложных слухов"‚ за восхваление немецкой‚ а заодно и американской техники‚ которую Советский Союз получал из-за океана. Повсюду развешивали плакаты: "Слухи – врага оружие‚ Гитлера скрытая речь. Всех шептунов – обнаруживай! Слухи – спеши пресечь!" Начальник отдела НКВД Еврейской автономной области докладывал: "Одна задержанная женщина имела поручение немецкой разведки распространять слух о "хорошей жизни" в оккупированных гитлеровцами районах. Второй задержанный имел задание разведывать военные объекты".

На фоне репрессий и атмосферы подозрительности нельзя было рассчитывать и на терпимое отношение к сионистскому движению в Советском Союзе. Несмотря на официальные контакты Еврейского антифашистского комитета с международными еврейскими организациями‚ несмотря на помощь евреев разных стран‚ сионистов рассматривали как "агентуру врага" и поступали соответствующим образом. Те‚ кому удалось покинуть СССР‚ сообщали в те годы: "Преследования очень суровы‚ хуже‚ чем когда бы то ни было..." – "Немыслимо даже представить себе возможность существования сионистской организации..." – "Провокации процветают‚ и каждый дрожит за свою шкуру..." Из докладной записки НКВД (1942 год): "В Ивдельском лагере выявлена антисоветская сионистская организация... В лагере создано несколько ячеек по три-четыре человека в каждой. Они собирали сведения о положении заключенных и передавали их сионистскому центру в Палестине".

В годы войны привлекали к суду "за сионистскую деятельность и шпионаж в пользу Германии... За сионистскую деятельность и преподавание языка иврит... За сионистскую пропаганду в армии среди бойцов-евреев... За организацию нелегальной молодежной группы... За отказ принять советское гражданство и желание уехать в Палестину..." Находились порой смельчаки‚ которые пытались нелегально перейти границу‚ чтобы попасть в Эрец Исраэль. Их ловили и в протоколах обвинения указывали: "Арестован при попытке перейти границу из Туркмении в Иран... Арестован при попытке перейти в Афганистан... В Турцию... В Китай... За перевод группы через границу... За попытку пересечения границы в вагоне с зерном..." Меры наказания за подобные действия были суровыми: "Осужден вместе с братом и сестрой на 10 лет заключения и 5 лет ссылки... Приговорен к расстрелу за измену родине... Приговорен к расстрелу... Осужден на 10 лет заключения... На 8 лет... На 7 лет заключения и 6 лет ссылки... Осужден на 10 лет заключения‚ умер в лагере..."

Ю. Марголин (из воспоминаний польского еврея-заключенного в годы войны): "В советских лагерях‚ тюрьмах и ссылках вымерло целое поколение сионистов... Одним из моих потрясающих переживаний в советском "подземном царстве" была встреча с людьми‚ которых похоронили заживо... за сионизм их молодости. Теперь передо мной стояли старые‚ сломленные люди без надежды и веры. Они просили меня передать поклон родному народу и родной стране‚ как святым призракам‚ которые уж никогда не станут для них действительностью... Где-то плачут по ним матери‚ жены‚ дети. Так плакали и по мне мои близкие‚ не зная‚ где я‚ не имея сил помочь мне".

Германская пропаганда на оккупированных территориях всячески подчеркивала беспощадную борьбу советской власти с религией и противопоставляла ей свое благожелательное отношение к верующим людям. Немецкая администрация разрешала открытие храмов‚ монастырей‚ мечетей‚ церквей старообрядцев и распространяла листовки с новейшими молитвами: «Адольф Гитлер‚ ты наш вождь‚ имя твое наводит трепет на врагов. Да придет Третья империя твоя и да осуществится воля твоя на земле...» Нашлись священнослужители‚ которые поддержали немецкий режим; митрополит Виленский и Литовский Сергий провозгласил‚ что на «освобожденной территории он свободен от каких-либо обязанностей по отношению к советской власти»‚ призвал верующих к борьбе с большевиками и к поддержке оккупационной власти‚ установившей религиозную свободу.