Текст книги "Линия ангелов"

Автор книги: Фелиция Флакс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

10

Когда я появилась на работе, ничуть не изменившийся Барни, такой же землисто-бледный, лохматый и потный, взглянув на мое лицо, поинтересовался: уж не в загробном ли царстве я провела свой отпуск.

Я ответила, что в раю.

Тогда Барни сказал, что если из рая возвращаются вот с такими физиономиями, то он постарается съездить отдохнуть в ад.

Я пожелала ему счастливого пути.

Затем Барни спросил про кольцо. Не заметить его было невозможно. С огненным камнем – старинным рубином – изумительно сделанное, изящное и роскошное одновременно, оно бросалось в глаза.

Удивительной красоты кольцо я обнаружила на своем пальце не сразу. Убиваясь и терзаясь по утраченному раю, я не замечала ничего вокруг. Лишь к вечеру почувствовала, что на безымянном пальце правой руки мешается что-то лишнее. Тяжелое, холодное. Взглянув я увидела кольцо.

Я даже поначалу не поверила своим глазам. Алый камень, словно драгоценность из стародавней легенды, отбрасывал тяжелые пурпурные отблески. Завораживал и ослеплял. Холодный снаружи, в своем сердце камень содержал мерцающий багряный огонь.

Что есть сей драгоценный дар? Плата за известные «услуги»? О да, тут я постаралась на славу, впервые в жизни влюбившись и потеряв голову вместе со стыдом и гордостью. А может быть, утешающий «приз»? Или необъяснимая прихоть ангела с разбитым хрустальным сердцем?

Все может быть, но мне хотелось думать, что это память. Я знала, что более не сниму нежданное кольцо ни при каких обстоятельствах. Оно будет со мной. Вечно. Станет частью меня.

Что я могла ответить Барни? Сказала, что это туристический сувенир. Барни недоверчиво хмыкнул, пробормотав что-то насчет обручальных колец, и был немедленно пригвожден убийственным взглядом к протертому сиденью.

Я потом наведалась к ювелиру, чтобы он оценил «безделицу». Не то чтобы меня сильно интересовала цена, но мне была любопытна сумма, в которую меня «оценил» Ангел-city.

Ювелир назвал лишь приблизительные цифры, от которых у меня закружилась голова, и я чуть не грохнулась в обморок прямо в ювелирном салоне. Ей-богу, я столько не стоила. Со всей своей бурной страстью и разогретой до кипятка кровью. Гарланд явно переусердствовал в щедрости.

Я также узнала, как называются те кроваво-рдяные орхидеи, которыми меня обильно усыпали на постели ангела. Пересмотрела массу книг, едва не стала специалистом в области орхидей, но отыскала их. Софронитис. Орхидеи цвета крови.

Жизнь, обыденная и серая, постепенно затягивала в свое вязкое тухлое болото. Я исправно ходила на работу, делала сенсационные снимки, которые под псевдонимом Мирмекс красовались в «Наклонной плоскости». Звезды зверели, адвокаты грозили всеми карами небесными, Барни блаженствовал, я получала гонорары. Все происходило, как всегда.

Все и не все.

Потому что у меня снова возникло пренеприятное чувство, что некто невидимый за мной наблюдает. Это уже походило на острую паранойю. За мной некому было наблюдать. Я никому не нужна. И все-таки незримое наблюдение я чувствовала всем своим существом. Я снова начала оглядываться по сторонам.

И не могла более жить в одиночестве. Всего нескольких дней в раю хватило, чтобы понять, что это значит – быть не одной.

Нет, я не стала заводить звонкого щенка или озорного котенка. Я купила орхидею в горшочке.

Ликасту Скиннера.

Чисто белую.

Меня предупредили, что орхидеи – ужасно капризные создания, и за ними требуется уход, как за королевским дитятей. Чуть что не по ним, и они из вредности гибнут. Мне ли этого не знать! Мистер Гарланд прочитал немало лекций об уходе за орхидеями. Я запомнила все почти дословно.

Теперь, когда я возвращалась в свою неуютную квартиру, меня встречала орхидея. Я так привязалась к ней, что начала с изящным растением разговаривать. Ликаста узнала обо мне все. От веса тела до размера туфель, от любимого сорта шампанского до названия ночного увлажняющего крема.

Я продемонстрировала ликасте белое платье, в котором путешествовала по линии ангелов. Показала специально, чтобы избалованная орхидейка не слишком зазнавалась. В белом волшебном наряде я чувствовала себя красивее ее.

Это оказался единственный раз, когда я надела роковое платье после всего случившегося.

В один из вечеров, когда за окном лил нескончаемый холодный дождь, ликаста выслушала мелодраму об Ангеле-city и Лайлии Шеритон. Короткая лав-история без традиционного для подобного жанра хеппи-энда. И слезы, выступившие на глазах, вызвала вовсе не мелодраматическая развязка.

Я отдавала себе отчет, что медленно и тихо гибну. Что орхидею Лайлию Шеритон ничто не спасет. Ей не выжить в мире, в котором нет его.

Ангела-city.

Тот невидимый наблюдатель, что следит за мной – будет единственным, кто увидит, как я угасну. Точно орхидея-эпифит, лишенная жизненной опоры.

Может быть, кто-нибудь другой на моем месте развил бы кипучую деятельность. Чтобы отомстить. Чтобы причинить зло. Чтобы взглянуть в глаза врагу и спросить прямо: «Почему?»

Порой меня охватывали подобные боевые настроения и сразу закипала кровь. Но именно мысль о ситуации, когда придется смотреть в бездонные глаза ангела, мгновенно охлаждала разум. Нет-нет, мне больше нельзя смотреть в его черные глаза. Это слишком больно.

Гораздо больнее, чем просто умереть.

– Неужели в раю так ужасно? – вдруг спросил Барни, откладывая недочитанную статью.

Я вздрогнула, отрывая глаза от монитора компьютера, и испуганно оглянулась на редактора. Барни смотрел на меня в упор, словно мечтал раскрошить на мелкие кусочки, как сухую булочку.

– У тебя на носу капля, – добавил он свирепо.

Я непроизвольно вытерла нос. На нем и правда висела слезинка. Бог мой, да ведь я лила слезы. Прилюдно. Докатилась…

– Что ты делала в том раю? И что с тобой там сделали? И кто именно? – вопросы сыпались и прыгали, как теннисные мячики из прохудившейся сеточки-мешка. – Назови мне имя того мерзавца, и я его растерзаю.

– О чем ты, Барни? – Я боялась притронуться к своим глазам, чтобы не выдать других слез.

– Я о том, девочка, что видеть каждый день возле себя живой труп, мне уже надоело. Я не некрофил. Я – натурал! – прогремел Барни во весь голос, и я с тоской подумала, что теперь анекдотов про Барни-натурала не оберешься. На каждом углу станут судачить.

– Никогда в этом не сомневалась, – проговорила я сдержанно.

Изо всех сил сдерживалась, потому что очень хотелось завыть в голос и рассказать Барни все-все. Но испугалась, что он меня ногами отпинает, что так долго молчала. И погибших снимков не простит никогда.

– Если ты не перестанешь умирать, я тебя уволю, – зловеще предупредил Барни, – и я втянула голову в плечи, оглушенная. – Качество твоих снимков становится все хуже и хуже. Скандалов все меньше и меньше. Этак и тираж пойдет на убыль.

– Извини, Барни, – опустошенную и ошарашенную, меня хватило только на тривиальный идиотизм извинения.

Но Барни не услышал.

– Может быть, тебе снова вернуться в рай? И уладить там все проблемы? – неожиданно предложил он.

Я взглянула на него, как на библейского зверя из Апокалипсиса.

– Второй раз меня в рай не пустят. – Из груди вырвалось тяжкое сипенье. Вернуться… как я об этом мечтала. – И к тому же я не знаю точной дороги. Туда и обратно я перемещалась по линии ангелов, а тот ангел, что служил провожатым, больше меня не хочет…

Барни следовало немедленно позвонить в психиатрическую клинику, чтобы вызвать психиатров и чертову дюжину санитаров. Но он только вздохнул.

– Понятно. Все гораздо хуже, чем я предполагал.

Мне нечем было его утешить.

– У твоего ангела имеется личный остров, собственная авиакомпания и прозвище city? – внезапно спросил Барни, когда я уже не ждала от него каких-либо слов.

Я чуть не упала.

– Можешь не отвечать, – махнул рукой прозорливый редактор, милостиво давая мне выдохнуть. – Другого и быть не может. Ты, девочка, обречена. Тебе никто не поможет. Даже господь Бог, потому что он с ангелами всегда заодно.

Меня качнуло к столу. Молча и совершенно безотчетно я принялась собирать разбросанные бумажки, пихать их в потрепанный пластиковый портфельчик и давиться слезами одновременно. Перекинув лямку сумки с «Никсоном», двинулась к выходу, боясь, что Барни не даст мне уйти.

Но он уже уткнулся в недочитанную статью и что-то там яростно черкал, царапая бумагу.

А на улице снова накрапывал дождь. Мелкий и противный. Я едва не налетала на прохожих, шагая по лужам. Пелена перед глазами была такой же свинцовой, как и капли, падающие с небес.

Я шла неизвестно куда, до тех пор пока меня не остановил пробудившийся внутренний голос, который утверждал, что мне надо срочно идти домой. Я спросила у него: почему? Потому что вымокну насквозь? Нет, ответил внутренний голос, потому что там билеты в рай выдают.

Я чертыхнулась.

Наверное, мне следует самой добровольно отправиться в клинику для душевнобольных и пройти долгий курс лечения.

От райской болезни.

* * *

Я не послушалась своего внутреннего голоса. И не пошла домой. Точнее, не пошла домой, сразу после того как он мне приказал это сделать.

Блуждала по мокрым улицам, то и дело натыкаясь на стены, которые как будто нарочно вырастали передо мной в качестве преграды.

Меня догнала вечерняя промозглая темень, накрыла с головой, затуманила взгляд. Внутренний голос вновь очнулся и еще настоятельнее потребовал направиться домой. На сей раз я к нему прислушалась. Ноги уже не держали. Мне хотелось тепла.

И выпить.

Подходя к дому, я по привычке вскинула глаза, отсчитала восемь этажей и увидела свои черные окна. Одиночество всей своей липкой пятерней стиснуло сердце так, что оно даже перестало на мгновение биться.

Я застыла, задыхаясь от боли. Прикрыла мокрые ресницы, представляя, как сейчас войду в пустую холодную квартиру, включу свет, скажу ликасте «Добрый вечер» и не услышу ответа. Как скину сумку с «Никсоном», разуюсь и, сбрасывая одежду на ходу, пройду в ванную, чтобы принять душ. Потом сяду перед телевизором и начну жевать разогретый в микроволновке ужин-полуфабрикат, не чувствуя вкуса и не понимая, что происходит на экране. Просижу до полуночи, затем опрокину стаканчик с бренди и лягу спать, пожелав орхидее и своему незримому наблюдателю спокойной ночи.

Так повторялось изо дня в день. Ничего в картине бытия не менялось. Я даже рассчитала по минутам, какая процедура сколько времени займет.

И я не надеялась на сбой…

А может быть, сегодня не ходить домой? А двинуться куда-нибудь, где есть люди, много людей и живой смех? И просидеть там до утра? А утром прийти на работу и заснуть прямо за рабочим столом?

Внутренний голос сказал, что я дура и что дуры должны сидеть дома и не мешать другим, нормальным людям наслаждаться жизнью.

Что верно, то верно.

Я вошла в подъезд, забыв про то, что на свете где-то существуют места, где люди пьют и веселятся.

Вот она – моя квартира. Зубы у меня скрипнули. Затем скрипнул отпираемый замок. Я дома…

Вспыхнул свет, сумка с «Никсоном» аккуратно улеглась на пол, рядом упали промокшие насквозь «балетки». Я шагнула в комнату.

– Тебе следовало приобрести не ликасту, а другую орхидею. Например, доритис.

– Почему? – Я прислонилась к косяку, готовая по нему сползти на пол.

Ангел-city, сидевший в кресле, наклонил голову. Мне он, наверное, мерещился. Но с видением разговаривать даже лучше, чем с реальным Ангелом-city.

– Потому что у ликасты есть другое название – «белая монахиня». Эта компания явно не для тебя. Доритис же – одно из имен Афродиты. Ты так же прекрасна, как та богиня.

Видение то ли шутило, то ли издевалось. Но я не могла отвести глаз от него. Пресветлый, с мерцающими черными глазами, в обычных джинсах и затертом кожаном пиджаке… Как же я хотела до него дотронуться!

Пальцы бессильно скользнули по косяку.

– Как я вижу, ты не снимаешь моего кольца, – снова улыбнулось видение, не давая мне опомниться.

– Кольцо очень красивое, – пробормотала я оглушенно.

– Обручальные кольца и должны быть красивыми. Самыми красивыми.

– О-о-обручальные? – выдавилось из меня, и я все-таки сползла на пол, поразившись, насколько он холодный.

– Разумеется, обручальные. – Лицо у видения стало ужасно лукавым. Из них на меня глянул плутовской чертик.

Я моргала ресницами, снизу вверх таращась на Ангела-city. Он не переставал улыбаться. И чертик в его глазах тоже улыбался, скалился и ухмылялся.

– Ты меня вышвырнул вон…

Кажется, я услышала вздох. Не мой.

– Я тебе дал время подумать и разобраться в своих чувствах. И в своем отношении ко мне. Нужен ли я тебе такой; каков я есть, и сможешь ли ты вытерпеть ужасного ангела во плоти до конца жизни.

Ах, вот как это, оказывается, называлось; Дал время подумать. Без прощаний, без оправданий и добрых слов, в бессознательном виде отправив домой и предусмотрительно уничтожив все отснятые кадры. А я-то считала, что такое обычно именуется предательством в чистом виде.

Неизвестно откуда я нашла в себе силы встать и, шагнув, влепила видению пощечину…

Нет, все-таки Стефан в джинсах и кожаном пиджаке оказался не видением. Потому что руку обожгло огнем, а по комнате прокатился смачный звук. По-моему, у Гарланда искры из глаз посыпались от увесистой затрещины.

Заслужил…

– Скарамуш меня предупреждал, – скорбно заметил Ангел-city, морщась и потирая багровую щеку. Чертик из темных очей пропал. Наверное, выпал.

– Что же ты не прислушался к его предупреждениям? – Я дула на свою обожженную ударом ладонь. – Твой папа плохого не посоветует.

– Если бы я его во всем слушался, то ты стала бы моей женой, сразу после того как «Наклонная плоскость» опубликовала снимки из городского особняка. Очнулась бы на Каланте уже миссис Стефан Гарланд. – Гарланд ухмыльнулся и снова поморщился – ухмылка явно причинила ему боль. – Я же не настолько жесток, чтобы перед свадьбой не познакомиться со своей будущей благоверной очно. Поэтому поступил более гуманно, а ты вот как отплатила мне за мое милосердие.

Я посмотрела на ладонь другой руки. Та зудела… Меня остановила только мысль, что если я ударю мерзкого ангела еще раз, то потом уже обе ладони будут саднить. Неприятное чувство.

– Я не собираюсь за тебя замуж, – сообщила я мрачно и сжала зудящую ладонь в кулак.

– На твоем месте я бы не стал делать столь категоричных заявлений, – приподнял брови Гарланд и, выдержав эффектную паузу, нежно добавил: – План Скарамуша я всегда могу привести в исполнение.

– Ты уничтожил все снимки…

– Нет, – покачал головой Ангел-city. – Они целехоньки и спокойно хранятся у меня. Тебя дожидаются.

О, если бы Гарланд знал, что я испытала, услышав это признание. Предложение выйти замуж – ничто по сравнению с тем экстазом, в который я впала, узнав, что заснятая красота не утрачена навечно.

– Фотографии в компьютере, компьютер в замке, замок на острове, – продолжал неторопливо Стефан. – И их ты сможешь увидеть, лишь отправившись на Каланту. А с Каланты ты возвратишься уже миссис Гарланд. Или не возвратишься вовсе. Останешься на моем острове навечно. В полном моем распоряжении.

Сердце екнуло, напомнив о себе, что оно живо, не совсем здорово, но готово выздороветь немедленно. Если только…

– Ты все продумал и просчитал, да? – Я снова взглянула на свои ладони.

Смотреть же на черноглазого ангела – серьезное испытание для моей силы воли. Одного короткого взгляда хватит, чтобы вся гордость превратилась в жалкую горстку сухого праха.

– Разумеется. В тот самый день, который мы провели у океана, и который ты назвала судьбоносным…

Я скорее почувствовала, чем увидела, как Ангел-city приблизился ко мне. Его руки с силой сжали меня, как будто хотели сковать объятиями.

– Если ты не скажешь «да» прямо сейчас, то мне снова придется воспользоваться эфиром. И тогда «да» ты уже произнесешь на острове. Правда, то запоздалое «да», боюсь, окажется совершенно бесполезным, ибо, когда Лайлия Шеритон пробудится от долгого сна, все ее будут называть не иначе как миссис Гарланд.

– Неужели нет никакого выхода? – Я, кажется, улыбалась, какой-то косоватенькой дергающейся улыбочкой.

– Никакого.

– Я всю жизнь мечтала выйти замуж по любви…

– И что же тебе мешает это сделать?

– М-м, мне пока никто не говорил слов про любовь.

– Ты хочешь их услышать?

– Только если они – правда.

– Не имею привычки лгать. – Ангел-city нашел губами мои губы и зашептал, целуя и говоря одновременно. – Я тебя люблю, моя драгоценная орхидея Лайлия Шеритон. Очень сильно люблю. У меня небольшой словарный запас мелодраматических признаний, но обещаю, что просмотрю полсотни, нет, даже сотню, мыльных сериалов, чтобы выучиться изрекать романтические фразы…

– Не надо, – предупредила я, наслаждаясь его теплым дыханием и тая от него, как мягкая восковая свеча.

– Что не надо?

– Смотреть мыльные телесериалы. У меня есть предложение получше.

– И какое же?

– Оставайся ужасным косноязычным Ангелом-city всю жизнь…

– Будет исполнено, орхидея Лайлия. Так ты выйдешь за меня?

Я не торопилась отвечать. Эти минуты я запомню на всю жизнь, запомню то волшебное чувство победительницы, когда ангел смотрел с невыразимой надеждой на меня минуту, вторую, третью…

– Только не помещай меня в оранжерею и не сажай в горшок, – наконец, произнесла я вместо ожидаемого коротенького слова из двух букв.

Лицо Ангела-city задергалось, глаза вспыхнули бриллиантовыми искрами, и он запрокинул мне голову, обжигая бешеными поцелуями:

– Черт побери, Лайлия Шеритон! Ты выйдешь за меня?!!

– Да.

И услышала торжествующий смешок. От которого сразу повысилась температура тела до запредельной отметки.

– Что ж, невеста на свадьбе все-таки будет в сознании. – Или мне показалось, или мой жених и в самом деле немного расстроился по этому поводу.

– Угу, а в руках вместо букета она будет держать «Никсон».

– Орхидеи фаленопсис.

– «Никсон».

– Орхидеи.

– «Никсон».

– Твоя взяла. Пусть будет «Никсон» в букете орхидей фаленопсис.

Свадьба обещала стать не похожей…

…на свадьбу.

У ангелов все не так, как у людей.