Текст книги "Письма (1870)"
Автор книги: Федор Достоевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)
479. M. A. АЛЕКСАНДРОВУ
24 июня 1873. Петербург
Метранпажу Александрову.
Не забудьте, пожалуйста, как я Вам говорил, что объявление о "Земской книге" должно быть оттиснуто на отдельном листке в 500 экземпляров. Сделано ли это?
Ф. Достоевский.
24 июня.
Почему мне не прислали сегодня оттиск завтрашнего "Гражданина"?
480. А. У. ПОРЕЦКОМУ
25 июня 1873. Петербург
Понедельник 25 июня.
Многоуважаемый Александр Устинович,
Согласно Вашему обещанию, я в надежде, что Вы будете писать "Областное обозрение" для следующего (27) №. В таком случае не заедете ли взять газеты? И не уведомите ли меня (одною строчкою – не более), будете ли писать или нет и когда именно доставите? Мне чрезвычайно надо это знать. Требуется же строк
500 или разве немного более. Крепко жму Вашу руку.
Ваш весь Ф. Достоевский.
481. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
26 июня 1873. Петербург
26 июня/73.
Милая Аня, вчера получил твое и Лилино письмо, за которое вас обеих и благодарю. Только пиши почаще, а то уже я начал беспокоиться. У меня же столько дела (мелкого, беготного), что нет даже минуты свободной и хорошей, чтоб поговорить с вами. Рад, что покамест все вы здоровы, но боюсь дальше. Всё мне кажется, что вы там одни и что вас кто-нибудь там обидит. Деньги, 25 руб., произошли из заклада твоих вещей, что и узнал я вчера от Анны Николавны, которая зашла ко мне в 5 часов пополудни вчера, когда я уже выходил из дому. В это время принесли и твое письмо. По всему видно, что у Ив<ана> Гр<игорьеви>ча у самого ужасно тонко. У меня же пока денег достало на всё. Вчера встал в 8 часов утра, чтоб идти в суд выслушить окончательный приговор. Но председатель суда сказал мне, что мне можно и не ждать приговора, а на вопрос мой, когда исполнение, он объявил, что еще 2 недели должен быть срок для кассации. Итак, еще 2 недели я свободен, а там на 3-ю неделю арестуют. Но вот что: так как приговор вчера прочтен окончательный, то смущает меня: не взяли бы с меня подписку о невыезде из города? Тогда я, если так, целый месяц к вам, стало быть, не приеду! С другой стороны, если и не возьмут подписки о невыезде, то всё равно, если не получу деньги в субботу (как я писал тебе) и, стало быть, не выеду, то и в следующую субботу нельзя будет выехать, потому что тогда наступит срок ареста. И потому надо во что бы ни стало настоять на получении денег в субботу. А не знаю, удастся ли? Кроме 1000 мелких хлопот, надо изо всех сил всю неделю работать – писать, чтобы к пятнице всё сдать и управиться. И потому, с сей минуты, мне предстоит дня три сущей каторги.
Ты хорошо делаешь, что ходила в театр. (1) Довольно ли денег? У меня выходят ужасно на редакцию. Сам очень лишнего не трачу. Был у Кашпиревых дня три тому. Его нога хуже, а Соф<ья> Сергеевна в тот день, получив взаймы откуда-то 220 руб., потеряла их в Гостином дворе, так что дома у них ни гроша. И всё это правда. Деньги же 220 руб. предназначались на уплату процентов за долг в 2000 одному кулаку, которому они уже три года уплатить не могут. Софья Сер<геев>на при мне плакала, жалея потерянные деньги. Действительно, их положение ужасное, и хоть они принимали меня донельзя радушно, но представь мое-то положение – сидеть и видеть ее слезы и знать, что должен им 400 руб.
Целую тебя и детей. Может, очень скоро увидимся. Моих всех мелких хлопотишек не описываю. Нужно ужасно много сделать, чтобы возможно было приехать к вам, так, н<а>прим<ер>, нужно наперед целых 2/3 № уже иметь в составе, чтоб осмелиться отлучиться на 4 дня. – Вчера был у меня Соловьев, воротившийся из-за границы. Мучение мне с этими визитами, да еще с иными редакционными письмами, которых никак нельзя миновать. Был Поляков; в начале июля хочет ехать в Москву и в Тулу. Здесь душно и жарко ужасно. Обнимаю тебя и целую крепко. Детишек особенно. Поговори им что-нибудь обо мне. До свидания.
Твой весь Ф. Достоевский.
(1) далее было: Не в
482. А. У. ПОРЕЦКОМУ
30 июня 1873. Петербург
Многоуважаемый Александр Устинович,
Я, кажется, сегодня вечером уеду дня на три в Старую Руссу, до середы или maximum до четверга (8 часов утра). Между тем типография и до четверга должна быть занята. Я сдаю три статьи, но коротенькие, и сильнейшая моя надежда на Вас, то есть на "Текущую жизнь". Будет ли она? А если будет, то нельзя ли хоть часть доставить ко вторнику, наприм<ер>, чтобы тотчас и отдать набирать. В этом моя покорнейшая просьба. По всем прочим делам и расчетам остается секретарь редакции, который всегда от 11 до 3-х пополудни в редакции.
И затем крепко жму Вам руку.
Весь Ваш Ф. Достоевский.
30 июня/73.
483. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
5 июля 1873. Петербург
Петербург 5 июля/73 четверг.
Милая Аня, пишу тебе вне себя от усталости, ничего не спал. Сегодня утром приехал, дорогою мочил дождь. Нашел целых 5 писем, на которые надо немедленно отвечать, всё по журналу. Сегодня же должен отсмотреть с переправкой 3 корректуры. Получил довольно любезное письмо от Мещерского, просит у меня извинения, что я за него просижу (это, наверно, Филиппов ему передал, которому я передал в свою очередь, что Мещерский слишком небрежно обращается со мною, не изъявив даже сожаления, что я буду сидеть за него). О деньгах пишет как о совершенно решенном деле; а между тем Дмитревский приехал всего только сегодня и прислал мне сам 700 руб. Теперь, голубчик Аня, я как рассчитал, так и ужаснулся: 100 тебе, 100 Печатки<ну>, 50 жалованье Пуцыковичу, 100 журнального долга Гладкову, да мелких расходов (Гришину, служанке и проч. руб. 20), да хозяину 50, сочти-ка, что остается. И, однако, может быть, надо будет поделиться с Ив<аном> Гр<игорьевиче>м, к которому я послал уже письмо, что приехал; в понедельник же расчет за №, который очень дорог (даровые статьи, филипповские, прекратились). Я же ничего не пишу за хлопотами, (1) у меня колоссальный дефицит. Но всё равно; по крайней мере, сию минуту хоть что-нибудь есть. О будущем и думать не хочется: голова кружится и боюсь припадка.
Теперь о деле: завтра пошлю на имя Румянцева тебе 100 руб. (то есть постараюсь не проспать на почту). На конверте не напишу: для передачи г-же Достоевск<ой>, чтобы не было разговору. В конверте же ему будет коротенькая записочка, чтоб передать тебе деньги. Письма же к тебе в его конверте не будет. Ты же, по получении теперешнего письма (которое придет раньше), уведомь его непременно, что тебе будет на его имя (2) 100 руб. и что это потому, что ты живешь не по твердому паспорту. Извинись перед ним.
Из денег не передашь ли хоть частичку хозяевам?
Не сердись на меня, что пишу только о деле. Ей-богу, еле жив, чуть не падаю. Хоть бы в два-то часа сегодня заснуть! Отложить же посылку тебе письма и денег не мог. На всякий случай все-таки поскорее.
Что дети? Пиши мне о них подробнее. Как можно больше, не ленись, ради бога; подумай, что я ведь здесь один и в чертовой работе.
Как-то дела наши, как-то дела! Ну, до свидания.
Твой весь Ф. Достоевский.
Дорога была пренесносная, и если б не один болтун, навязавшийся рядом со мною, то, право, умер бы со скуки. От Соловьева пришло самое любезное письмо; уехал в Москву.
Болели у Лили зубки? Искал ли меня Федя? Не простудились бы, у вас тоже был дождь.
До свидания.
Тв<ой> Дост<оевский>.
Крепко целуй детей. Лиле скажи, чтоб была умница и милая и написала письмо, а Федьку поцелуй в губки и в грудку и во всё.
Лиле целую ручки. Письмо няняшино передал.
Служанка передала, что в понедельник был Ив<ан> Гр<игорьев>ич и уведомил ее, что, может быть, зайдет Ольга Кирилловна с ребенком, а сам ушел. Трудно понять. Но Ольга Кирилловна не зашла. (3)
Сейчас воротился домой, а без меня был Тришин и записал свое имя.
(1) далее густо зачеркнуты три слова
(2) было: письмо
(3) перед текстом: Служанка передала ... ... не зашла. – вопросительный знак
484. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
10 июля 1873. Петербург
Вторник 10 июля/73 Петерб<ург>.
Милочка моя Аня, из письма твоего, которое получил вчера перед вечером, вижу, что ты еще не получила моего письма, несмотря на то, что я послал его в день приезда сюда, то есть в четверг вечером. Там на многие твои вопросы есть ответы. Я послал тебе и деньги, которые ты теперь, когда дойдет это письмо, уже наверно получила. В твоем милом и добром письме всего более мне тяжело было прочесть о твоих припадках (потеря зрения). Стало быть, и ванны тебе еще ничего не помогли. Ах, Аня, до чего это дойдет! Как ужасно мне думать о твоей хворости ввиду того, что я могу умереть, и что тогда с тобой и с детьми с твоей хворостью. Неужели никак нельзя излечить? Но хорошо, что хоть написала. Ради бога, не бойся и впредь, что растревожишь меня, пиши подробно о твоем здоровье, подробно и аккуратно, а не будешь писать – я еще пуще буду думать дурное. Всё буду подозревать, что скрываешь. Слышишь?
Известия о детях и о том, что они меня жалели, – на меня ужасно подействовали; не поверишь, как мне здесь без вас тяжело. Милая Люба! Не напророчила б она, что я никогда не приеду. Да и Федя, милый Федя. А между тем действительно перспектива впереди претяжелая, и я, очень-очень может быть, не приеду к 15-му. Дела так слагаются. Из 700 полученных рублей я истратил 100 Печаткину, 100 тебе, 100 долгу в кассу "Гражданина", 50 хозяину, 75 руб. Ив<ану> Гр<игорьеви>чу, 50 жалов<ание> секретарю редакц<ии>, (1) сегодняшн<ий> № "Гражданина" сотрудник<ам> до 150, наконец, отдал Гришиным, жалование служанке, купил зонтик, а в кассе у меня всего-навсе – 64 руб. Теперь слушай: за следующий № в понедельник надо никак не меньше уплатить, как 125 руб. Предположим, я обойдусь, но вопрос: с чем я попаду к вам и на что я доеду? Между тем Ив<ан> Гр<игорьеви>ч еще сегодня заходил ко мне, об Образцовых ни слуху ни духу, он спешил к Архангельскому – и ведь очень возможно, что он, пожалуй, и в июле еще ничего не получит.
Но положим, что к концу недели Образцов приедет и деньги будут. Дело (2) в том, что мне надо отсидеть мой двухдневный срок. Когда-то еще прокурор распорядится, напишет отношение в полицию, та приедет за мной, и вот как раз подгонят дело к пятнице или субботе. И я чувствую, что это непременно так будет.
Но пусть эту субботу нельзя, но на той неделе к 20, то есть к пятнице, надо ждать Мещерского и Победоносцева; а ну как их ждать тоже неделю, то есть уже до 27? Меж тем я уже уведомил Мещерского сам письмом, что 14 июля уеду и только к 19 возвращусь, так чтоб знал, если хочет застать меня. И вот он приедет, а меня нет!
Итак, видишь, Аня, что если не удастся приехать к 15, то, пожалуй, и до августа не удастся! Я сижу и просто в отчаянии. А между тем надо непременно писать статью. Суди о моем положении. И вот получил твое письмецо и так захотел к вам. Милые вы мои, не могу я с вами врозь жить. А между тем надо. Чтоб ч<ерт> взял мое положение!
В воскресенье (3) приходила ко мне Анна Николавна, расспрашивала о тебе и посидела часок. У них там тоже хлопоты: денег страшно тонко, всё заложено, за вещи страшно мало дают, маленький всё кричит, а служанки грубят и не слушают. Ив<ан> Гр<игорьеви>ч в отчаянии, главное потому, что откладывается его отъезд искать имение. Стало быть, сильно же он верует, что непременно и скоро получит, но его вера может и не сбыться. А если сбудется, то тотчас же, должно быть, уедет, так что нам, например, серьезно и переговорить нельзя будет с ним насчет займа. К тому же, должно быть, ему вексель дадут, а деньги мизерные.
Я уже не хожу обедать в трактиры, а готовлю дома. Александра готовит не совсем скверно, и кажется, все-таки выйдет дешевле. Посмотрю и погляжу дальше.
Гришины приезжали ко мне и пили кофей. Жаловались на Пашу, были ужасно вежливы и любезны, получили проценты и уехали.
В воскресенье я ходил в Летний сад на иллюминацию. Но мне до того стало скверно и тоскливо, что я не дошел и до середины сада, повернул домой и прошел пешком. Правда, проиграл рубль в лотерею, но и только. Анна же Николавна опять что-то выиграла.
Кроме этого, никуда не ходил и никого, кроме сотрудников да Пуцыковича, не видал. Вместо того, чтоб писать, вот уже второй вечер читаю статьи, накопившиеся в "Гражданине". Эту работу ставят ни во что. А что она стоит, сколько берет времени, доводит до одурения и отупения. Решительно, я становлюсь совсем злым.
Милый мой голубчик, если ты отдашь рублей 50 хозяину, то довольно ли у тебя останется? И вообще уведомляй меня чаще и об деньгах заране, чтоб я мог приготовиться и как-нибудь перехватить. Впрочем, теперь все надежды, что Ив<ан> Гр<игорьеви>ч получит. Если же его надуют, то и мы провалимся.
Ну, а что я без тебя-то буду, если недели три-четыре придется не увидать? Друг мой, не знаешь ты, как я тебя люблю, если б знала, сердечнее бы обращалась со мной иногда. (4) Но что об этом. Крепко обнимаю тебя и целую (хотя эти поцелуи в письме ничего не стоят). Повторяю, я без вас жить не могу.
Детишек целую бесконечно. Говори с Любой обо мне, говори, что я очень скоро приеду, и гостинцев привезу, и пишу, что люблю ее очень и по ней тоскую. Боюсь, чтобы Федя не забыл меня совсем. Напоминай и ему. Ведь, ей-богу, если я месяц не приеду, он меня и не узнает! Целуй их и люби. Да слушай, Аня: если чуть-чуть, лишь только чуть-чуть ты нездорова – сейчас пиши. Иначе я надумаюсь и намучаюсь. Пиши чаще.
Я было уже хотел ехать в пятницу на почту, чтобы отослать 100 руб. отцу Ивану, как пришел Ив<ан> Гр<игорьеви>ч, я и попросил его отослать, потому что дел был полон рот. Прощай, обнимаю вас всех, а тебя пуще всех.
Твой муж.
Всего больше боюсь задержки от суда. Вот уже вторник, а никаких оттудова известий. Пожалуй, еще неделю не посадят. Если не посадят до субботы и если деньги будут, то наверно приеду.
(1) было: П<уцыкови?>чу
(2) вместо: Дело – было начато: Деньги
(3) было: Вчера
(4) текст: если б знала ... ... иногда. – зачеркнут, вероятно, А. Г. Достоевской. Читается предположительно.
485. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
12 июля 1873. Петербург
Петербург 12 июля/73.
Милый мой голубчик Аня, тотчас же и отвечаю тебе, ибо после, с вечера, буду так занят, что не найду и свободной минуты. Пишу обычную проклятую статью. Надо написать к завтраму утру, к 8 часам 450 строк, а у меня написано всего 150. Между тем я всё более и более как будто дурею и решительно стал ужасно туго писать. Голова постоянно несвежа. Это, голубчик мой, очень серьезно для нашей будущности. Я решительно стал замечать, уже с месяц тому назад, различие между легкостию моего писания в Дрездене и тягостию здесь. Приписываю тому, что редакторство своими беспрерывными мелкими заботами, суетней, мне несвойственной, и проч. решительно давит меня, так что долго придется отдыхать после этого проклятого года. А еще придется ли?
Твоим письмом доволен, твои письма меня всегда радуют, и чего ты извиняешься, что нечего писать? Напиши что-нибудь, и того довольно. Теперь к делу. Аня, я в большом горе: решительно не предвижу возможности поехать к вам послезавтра или даже в воскресение, а может быть, и бог знает до которых пор. Всё дело стало – за деньгами. У меня, всего-навсе, 50 руб. Между тем номера "Гражд<анина>" стали ужасно дорого оплачиваться. В следующий понедельник мне надо выдать 130 руб. (minimum), а где я возьму? Не выдать же ни за что нельзя: есть писатели новые и марать журнал неуплатой невозможно. С меня <нрзб.> справедливо требует Мещерский, так как мне всё более жалко > <нрзб.>. (1) Да и вообще никому нельзя задолжать: тотчас же разнесется слух, что "Гражданин" не платит. До завтра, то есть до конца писания, об этом думать не буду, но с завтрашнего дня попробую заложить часы у Ив<ана> Григорьевича знакомого жида (который ему уж перестал давать деньги) рублей за 80 кабы! Не знаю, удастся ли! Что же до Ив<ана> Григорьевича, то его и Ан<ну> Н<иколаев>ну я часто видаю. Вчера хотел было ехать к ним на дачу на именины О<льги> К<ириллов>ны, так как он очень звал, но стала дождливая погода, и я не поехал. Он взял всего у меня 75 руб. и к ужасном, болезненном волнении и беспокойстве, что никаких ровно известий об Образцове. На днях отправил туда телеграмму в 40 строк и грозит судом.
Я, впрочем, по некоторым данным, убежден, что Образцов непременно приедет на днях, и ободряю Ив<ана> Григорьевича сколько могу. Вчера у них были именины, а сегодня зашла ко мне Анна Николавна. Она только что носила закладывать вещи. Ив<ан> Гр<игорьеви>ч (он всё заложил и ходит в каком-то ужасном старом платье) заложил свой фрак и жилет, а Ольга К<ириллов>на два корсета, Ан<на> Н<иколаев>на за всё это получила 15 руб. Понимаешь, как у них тонко. Итак, вот в каком положении в настоящее мгновение дела. А всего более убивает меня, что я никак не могу приехать и что бог один знает, смогу ли поехать и в следующую-то субботу? Я тебе писал в прошлом письме почему.
Видеть же вас всех для меня самая жгучая потребность: здесь с ума можно сойти от всякой пакости и от отвращения, с которым на всё смотришь. Целую вас всех. Ты говоришь, что видела меня во сне (если не лжешь). А я тебя уже два раза видел. Федю и Любу целуй, если Люба будет плакать в субботу, что я не приехал, скажи ей, что теперь трешкот задержал и что я через 2 дня приеду. Береги их, обращай на них больше внимания, занимайся ими побольше, голубчик ты мой. Федьку мне очень хочется видеть. Поздравь его с днем рождения. Сделай для детей какой-нибудь праздник. Насчет же денег, тебе высланных, то ведь я уверен, что ты отлично распорядишься, но на всякий случай имей в виду наши дела вообще и поприжмись. Ты писала что-то о своих вещах у Ан<ны> Н<иколаев>ны, чтоб заложить. Но вещей нет: заложили тогда для меня и получили за всё 25 руб. 9 рублей проценту за твои вещи внесены, и еще что-то внесется 22 числа, что-то в этом роде говорила сегодня Анна Н<иколаев>на. Прощай, обнимаю вас всех, пожелай мне не лопнуть с натуги сегодня ночью на подлом писанье статьи. Обнимаю вас и целую.
Скажи Любе, что ее целую 1000 раз, Федю тоже.
Достоевский.
Р. S. Кстати, милка ты моя, ты мне очень бы нужна была (2) в эту минуту. Понимаешь? Да правда ли, что видишь меня во сне? Может, не меня. Целую твои ножки и всё. Очень целую.
Твой Дост<оевский>.
Меня не арестуют и штрафу не требуют, бог знает почему. Придут по обыкновению не вовремя. Медлят и только меня в раздражении держат.
(1) текст: С меня ... ... <нрзб.> – густо зачеркнут, вероятно, А. Г. Достоевской. Читается предположительно.
(2) далее было: мне
486. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
20 июля 1873. Петербург
Петербург, 20 июля/73.
Милый ангел мой Нютя, со вчерашнего дня, как приехал, всё бегаю по горло в деле, и вот теперь уже 10 часов вечера, а у меня едва лишь вышла самая маленькая минутка написать тебе. Доехал я благополучно, и всё время погода была прекрасная. В Новгороде стояли часа четыре, и я уходил гулять и был в Соборе. На станции, как я возвратился, уже около 10 часов подошла ко мне женщина и стала допрашивать: кто я, где живу, какая у меня прислуга, кто именно и проч.? "Так Вас-то мне и надо сыскать, у меня к Вам письмо от Вашей супруги". Это та самая Натальина родственница, с которой ты мне послала 30 руб. и карточки. Всё это она мне передала. Сама же она в Петербург еще и не ездила, а была лишь в Новгороде, потом опять отправилась в Старую Руссу (и именно в понедельник на том же пароходе, на котором и я к вам приехал, но меня тогда не видала), жила в Руссе и теперь (опять вместе со мною) приехала из Руссы и уже едет прямо в Петербург. Я полагаю, Наталья знала, что она возвращалась на время в Руссу. Итак, в результате я и деньги, и карточки получил.
Приехав, всё по обыкновению застал в беспорядке. Сегодня же утром разом получил от князя телеграмму и 2 письма насчет помещения его статьи. Письмо его мне показалось крайне грубым: он жалуется, что №№ должны стоить дорого, что он не может платить сверх 130 руб. за № и проч. Черт его дери, я никогда не писал ему, что надо больше 130 и что у меня денег недостает. Сегодня же отвечу ему так резко, что оставит вперед охоту читать наставления (хотя, впрочем, в его письме есть и самые дружеские фразы и выходки).
Вчера всю ночь, не спавши, сидел за корректурой (стоящей сочинения) и сегодня и завтра буду. Сейчас Кашпиревы присылали звать к себе, и, разумеется, я отказался. Был Миша сейчас. Он без гроша до будущей недели. Я ему поручил сходить к Клейну завтра и дать мне знать и на время дал ему 10 руб. За этим, верно, не пропадет.
Приходил Иван Григорьевич сегодня, я передал ему шаль и пакетик с карточками, но забыл передать твое письмо (в письме Натальиной тетки). Предлагал ему денег, но он не взял и очень интересовался, обойдусь ли я к понедельнику без его помощи? Архангельский сообщил ему, что Образцов ему телеграфировал, что 25 будет в Петербурге. Ив<ан> Григорьев<ич> говорит, что не надеется получить всю сумму.
Жду от тебя с нетерпением письмеца, радость моя Нютя. Ты немножко мерзка в одном отношении, но все-таки радость моя единственная, и мне без тебя крайне тяжело здесь одному. Тебе никогда не понять мое здешнее одиночество. Вот уже теперь полное-то одиночество и вдобавок одни неприятности. Напиши о детях подробнее, что Лиля, что Федя. Подробнее об их разговорах и всех их жестах. Целую тебя, голубчик, пиши только. Сам постараюсь быть к 4-му августа (или вроде того). Это ужас как далеко и долго. Мещерский пишет, что приедет разве в сентябре. Целуй детей, передай Любе, что каждую минуту вспоминаю об ней и об Феде. Не забыл бы Федя меня. Милый мой мальчик! Ты не можешь понять, каково мне без них!
До свидания, обнимаю тебя, люблю тебя.
Твой весь навсегда Ф. Достоевский.
Напишу скоро и напишу много, – скверная и ревнивая жена! Ах, Аня, кого ты вздумала подозревать?
Ив<ан> Григор<ьевич> говорил, что Раухфус (доктор) находит в Грише начало английской болезни; вот бы им в Руссу-то, еще не поздно!