Текст книги "Дважды рожденный"

Автор книги: Федор Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Я часто слышал про это оледенение, но до сих пор не представляю себе, что это такое, не могу поверить. Неужели человечество вновь подвергается нашествию льдов с севера, как когда-то?

Эйс кивнул головой.

– Отправляйся со мной через неделю, если хочешь, – добавил он, – и ты увидишь лично. Мы боремся... боремся...

Итак, очевидно, случилось то, чего человечество уже давно опасалось: оледенение. Но странно, неужели могущество теи не преодолело препятствий к переселению на другие планеты?

Это был очень интересный вопрос, и профессор попросил Эйса рассказать все, что Эйс знает про судьбы человечества за 30.000 лет.

Немного истории

Итак, профессор теперь был твердо убежден, что его сказочный сон длился около 30.000 лет.

Тридцать тысячелетий!

Невероятное было фактом: он видел совершенно новое человечество, новую, такую незнакомую и в то же время столь родную ему матерь-планету – Землю. В беге времен сильно изменился ее лик: исчезли одни и возникли другие горы, потерялись, иссякли реки и озера, моря изменили свои очертания, одни острова были смыты, другие поднялись вновь из воды... Сколько грандиозных изменений на земной поверхности, сколько катастроф! Земля казалась профессору сказочным, живым телом, которое постоянно дрожало, пульсировало, а когда еле заметная пульсация переходила в глубокие вздохи, то моря перекатывались на сушу, освобождая свое дно, или могучие землетрясения потрясали, казалось, незыблимые основания нашей планеты.

Еще в Зеленом дворце закрались в его мысль подозрения о его бессознательном состоянии. Ему казалось тогда, что это состояние странного «сна» длилось несколько лет. Но теперь...

Теперь он видел, какие глубокие изменения произошли на земле, и мысль ученого подсказывала ему, что для своего завершения эти изменения во всяком случае потребовали многих веков. И как ни невероятен «сон» в течение десятков тысяч лет, но его надо признать и, если можно, объяснить.

В самом деле, профессор отлично помнил, что в вечно мерзлой почве Сибири когда-то были находимы мамонты. Мамонты давно уже исчезли, только костяки их попадались в земле, и знатоки определяли, к каким существам принадлежали они. Однако, однажды был найден мамонт не только в виде костяка, а с кожей и волосами – труп. Этот труп пролежал по крайней мере десятки тысяч лет в земле и весь сохранился почти нетронутым. Если это произошло с мамонтом, то почему не могло того же случиться и с ним, профессором? Он был законсервирован газом в глубокой пещере, полной урановой руды. Воздух там не имел бактерий, следовательно, там некому было произвести разрушительную работу. Вот теперь профессор оживлен. Кем же? Представителем вырождающейся половины человечества! Чон произвел с ним манипуляции, которые не по силам были даже для теи.

Меж тем, пока профессор думал на эту тему, Эйс толково и внятно рассказывал ему земную историю, придерживаясь, главным образом, фактов. Конечно, Эйс может уверить его, профессора, что все это гораздо лучше сумела бы рассказать Ли, она этим специально занимается. Но Ли нет здесь, и раз профессор желает...

Итак, с того момента, как профессор жил, прошло около 30 тысячелетий. Почему профессор именно столько насчитывает? Ну, да, ясно, ведь счет веков теи начали вести с тех пор, как на земле кончился каменный век. Профессор полагает, что еще около двух тысячелетий после его смерти каменные орудия не выходили из употребления. Возможно, что это и так, Эйс ничего не имеет против. Но факты все-таки таковы.

Законы биологии неумолимы, выводы их бесспорны, а биологи уже давно утверждали, что на земле будет нечто, подобное тому, что профессор видел теперь. Он успел прочесть две-три книги, которые дополняли то, что ему рассказывал теперь Эйс.

Действительно, Ли глубоко права, утверждая, что он – троглодит. Ну, как может он оспаривать это утверждение, когда в его время на самом деле каменный век еще не закончился? Огнеземельцы, жители внутренней Австралии, южной Африки, арктических областей обретались еще на положении пещерных жителей, ели сырое мясо и как дикие звери кочевали с места на место в поисках пищи. Ведь положение их не лучше положения ледникового человека, и какое значение имели всевозможные радиоизобретения, достижения техники и науки, если наряду с этим на земле существовали подлинные дикари? А войны? А варварство капиталистической культуры? А революции? Все это потрясало человечество, и оно топталось на месте, двигаясь вперед черепашьим шагом: три шага – вперед, два – назад. Немудрено, что теи совсем не принимают в расчет нашего времени при летоисчислении: для них он, профессор, со всеми его научными познаниями, – троглодит, варвар с большим животом и большими челюстями, а время его – доисторическое.

Да, но человечество все-таки двигалось вперед. В муках рождалось оно, совершенствовалось, истекая кровью, и... увеличивалось в числе! Да, ни войны, ни эпидемии не могли остановить победоносного шествия человеческого рода по пути завоевания земли. Оно увеличивалось медленно, не больше, чем на один процент ежегодно, но все-таки через каждые сто-двести лет оно удваивалось в числе.

Животный мир шаг за шагом уступал свои позиции: человек постепенно занял непроходимые джунгли, пала под его безжалостной рукой тайга, исчезли, были осушены многочисленные болота. Из недр земли извлек человек воду на поверхность земли и превратил безжизненные пустыни Африки и Азии, безводные каменистые плато внутренней Австралии в цветущие густонаселенные страны.

Но эти гигантские завоевания человеческого духа сделались возможными лишь после того, как человечество в невероятно тяжелой борьбе изжило свою собственную алчность, стремление к эксплоатации одного человека другим.

Животный мир был оттеснен в заполярные области: только там сохранились дикие животные. В небольшом числе жили они также за линией вечного снега в горах. Ниже этой линии далее малодоступные скалы и горы, ущелья и долины были заселены постепенно человеком.

Был один момент, когда, казалось, человечество вот-вот должно будет уступить перед неразрушимой преградой и, может быть, погибнуть: вдруг иссякли силовые ресурсы на земле. Исчез каменный уголь, еще раньше были до конца использованы запасы нефти. В умеренных странах стало невозможно жить, особенно в холодные зимы. Жизнь стала замирать в более высоких широтах, и люди лавиной ринулись на юг к берегам морей, но и там уже все было занято. У человечества оставались незначительные запасы силы в виде водопадов, речных течений, ветра, атмосферного электричества и движений моря, но всего этого было недостаточно, чтобы дать средства к жизни даже для половины человечества.

Тогда-то человеческая мысль стала делать невероятные усилия в борьбе с грозными призраками вымирания человечества.

– Это была трагическая эпоха в истории человеческой расы, – рассказывал Эйс. – Все попытки оканчивались неудачей, холод проникал в человеческие жилища и отчаяние – в самые мужественные сердца. Пищи было недостаточно – тогда еще не было наших многочисленных садов, дающих теперь нам необходимый жир, животные сошли на-нет – шерсти не было, а следовательно не было и доброкачественной одежды. Большие пространства земли были заняты под посевы хлопковых растений. Оставался один вывод: переселяться на другие планеты. Но здесь человечество больше всего испытывало горькое разочарование: ни одна попытка не имела успеха. Трудами многочисленных поколений ученых было доказано, что наиболее подходящим местом для колонизации является Венера. Но, к сожалению, за пределами земной атмосферы нас беспрерывно подстерегает грозный враг – космические лучи. Давно знает о них человечество, но ничего не может сделать для защиты от них: лучи губят все живое. На земле мы защищены от губительного действия космических лучей толстым слоем атмосферы, но за ее пределами только слой цинка в метр толщины может защитить организм от смерти. Но сооружение с такими стенами и достаточной емкости с трудом могло быть поднято с поверхности земли, а ведь нужна еще сила, чтобы толкнуть это сооружение дальше – на другую планету. Один изобретатель сплава, достаточно легкого и непроницаемого для смертоносных межпланетных лучей, сам пустился в рискованный полет. Он был подброшен в виде ракеты в момент противостояния Венеры, но через несколько часов упал обратно мертвым. Ученые установили, что он погиб от действия космических лучей. В кабине было сделано приспособление, что в случае смерти отважного пассажира он тяжестью своего тела прекращал отталкивательные взрывы внизу, и весь снаряд упал обратно. Были еще и еще попытки. 15.000 лет назад была пущена еще одна гигантская ракета с десятью человеками, но до сих пор ничего неизвестно о них... Да, это была тяжелая пора для людей, могу тебя уверить. И как раз именно в этот момент геологи установили бесспорную чудовищную истину: начиналось новое оледенение. Казалось, это несчастье должно было окончательно убить всякое творчество в человечестве, все его гордые дерзания, которые оказывались детским вздором перед неумолимой природой. Но тут-то и совершился перелом!..

Человечество еще раз доказало, на что способен его гений, его всепобеждающая мысль. Началось с немногого: было найдено несколько способов получения великолепных тканей из твердых горных пород. Ткани эти не носились почти, легко стирались, были изумительно легки и теплы. Это дало возможность сразу освободить громадные пространства земли для заселения, бывшие до сего времени под хлопковыми плантациями. Вслед затем была окончательно усовершенствована химическая пища: исчезновение животных теперь уже было не страшно.

Но жить все-таки было тесно, хотя громадные пространства Евразии и Северной Америки под мертвым дыханием ледяных холодов и надвигающегося оледенения и оставались мало заселенными.

Тогда-то и имел место замечательный факт заселения подводных пространств. Во время рассказа Эйса профессор часто удивлялся, как это люди не додумались до этого раньше. Он вспомнил, что в густо населенном Китае жили десятки тысяч людей на воде: там родились, там и умирали. Правда, это имело место, главным образом, на реках. Но туземные жители островов и полуостровов и в морской воде чувствовали себя превосходно: плавали как рыбы, видели не хуже рыб и представляли серьезных противников даже для таких хищников, как акулы. В больших городах были целые подводные сооружения, как в Нью-Иорке, через Ламанш был проложен туннель, по которому ходили поезда, в прибрежных частях морей были дома, наполовину затопленные водой.

Люди постепенно занимали все свободное пространство на земле и в земле. Заселялись шахты, чудовищной величины штольни и туннели. В поисках за горными породами, из которых изготовлялись ткани, люди проникли на морское дно и, главным образом, под дно. Под морем, особенно ближе к берегу, были вырыты бесчисленные ходы, колоссальные количества земли были извлечены оттуда, и под морским дном образовались большие свободные пространства, на которых можно было поселить десятки и сотни миллионов людей.

Тогда возникла мысль: а почему бы не заняться планомерной постройкой домов под водой? Были выработаны проекты, и неглубокие моря стали застраиваться: около берегов материков, островов, на отмелях стали возникать дворцы. Стены возводились из несокрушимого сплава, устраивались всевозможные приспособления во дворцах и т. д. На поверхности морей над дворцами были возведены гигантские сооружения, дававшие дворцам необходимую энергию в виде электричества. Само море, волнуясь, давало ему энергию. Кроме того, были сделаны приспособления для улавливания атмосферного электричества.

«Ряд случайностей и приспособление в течение длинного ряда веков сделали то, что почти половина гоми в настоящее время имеет перепонки на пальцах», – так было написано в одной книге, которую профессор прочел по рекомендации Эйса.

– Надо полагать, – думал профессор, – что перепончатые гоми, как лучше приспособленные, выживут, выиграют в борьбе с теми из гоми, которые лишены этих перепонок. И борьба эта возникнет, когда в подводных дворцах станет тесно, неминуемо возникнет.

Профессор долго думал об этом. Ну, что же, в конце концов закон жизни во все века оставался и остается один и тот же: борьба сильнейших со слабейшими. Всюду найдутся слабейшие. И, конечно, было бы нелепо, если бы выживали слабейшие, а гибли сильнейшие. Человечество должно совершенствоваться! Если на земле мало места, то надо ограничить размножение хилых физически и интеллектуально, а не то природа сделает это сама – жестоко и беспощадно. Разумеется, и в подводные жилища попали более слабые.

Легко объяснить, почему произошло отчуждение между теи и гоми. Лишенные солнца и целого ряда удобств, подводные жители должны были скоро почувствовать зависть, а затем и неприязнь к теи, что жили под солнцем. Общение, бывшее сначала между этими двумя мирами довольно тесным, стало с течением времени ослабевать: выход из подводных жилищ был вообще затруднителен, а особенно, когда многие из подводных строений совсем погрузились в воду. Между подводными и надводными людьми возникла вражда, начались эксцессы. По всей вероятности, зачинщиками были гоми: это так понятно – ведь они считали себя несправедливо обиженными. А там, на земной поверхности, людей стало так много, что подводным жителям положительно негде было любоваться солнцем. В конце концов тысячелетия превратили подводных жителей в замкнутую расу, враждебно относившуюся к теи. Гоми не могли уже посещать школ, а если посещали, то были в числе «отсталых»: ведь все они болели ревматизмом и другими болезнями костей и легких.

Правда, человечество избавилось от нескольких сот миллионов людей, заселив подводные жилища, но из подводных жителей в конце концов выработалось то, что мы видели: самостоятельная ветвь человеческого рода – гоми. И в то время, как наземное человечество шло вперед по пути развития, превратившись, наконец, в сверхлюдей, в могущественных прекрасных теи, истинных носителей человеческой культуры, человеческих дерзаний и устремлений, гоми стали вырождаться, являя собой пример досадного атавизма. Возможно, что это вырождение не наступит, но, думалось профессору, через десятки, сотни тысяч лет они потеряют еще больше человеческих черт: они претерпят изменения. Таков закон развития.

– Сейчас гоми насчитывают около миллиарда человек, – заметил Эйс, – но когда-то их было по крайней мере втрое-вчетверо больше.

Но наземное человечество размножалось и тем быстрее, чем больше совершенствовалось. Сейчас всех теи около триллиона. Ведь суши – всей суши – около 117 миллионов кв. километров, а годной и того меньше. Если бы можно было заселить все пространство до полюсов, считая на каждого человека 100-140 кв. м., людей было бы не свыше двух триллионов

– Интересно, когда человечество достигло этой цифры, – раздумывал профессор. – В мое время было два миллиарда жителей. Если население удваивалось через каждые сто-двести лет, то уже через 900-1.700 лет должно было совершиться заселение морского дна, а еще через сто лет вновь негде было жить. Проблема колонизации других планет встала еще до истечения третьей тысячи нашей эры, может быть, в 2.700-800 году. Да, а сейчас уже 27.998 год... И с тех пор человечество остановилось на одной точке: оно не растет в числе. А, меж тем, девственные планеты только ждут своего оживления, и все же теи бессильны. Ведь безжалостный север скупо и неохотой уступает свою территорию людям, так по крайней мере уверяет Эйс.

– Но один раз, – закончил Эйс свою беседу, – люди, несмотря на неудачи в своих колонизаторских вожделениях, несмотря на надвигавшийся лед, пережили великое радостное упоение своим гением, своим могуществом, перед которым начали свое отступление мощные ледники. Мы использовали космическую силу земли. Подумай только: мы на свою пользу обратили бег земли вокруг своей оси! Это предприятие человеческого гения – мечта людей, не менее блестящая и чудесная, чем мечта о колонизации других членов нашей солнечной системы. Когда на высоте десятков километров на экваторе зашумели тысячи воздушных турбин, не один миллион теи вздохнул радостно и глубоко. Этот неумолчный шум говорит, что мы преодолеем препятствия при перелетах от одной планеты к другой, как мы преодолеваем теперь холодное дыхание ледяных северных пустынь. Мы заселим не только Венеру, – мы завладеем другими солнечными системами!..

Величие мечтаний Эйса захватило и профессора, и он старался проникнуть духовным взором сквозь нагромождения веков в будущее человечества. Но недостаточно ли для него и того, что он видит? Тридцать тысячелетий прошло с тех пор, как он, как цельный индивидуум, появился на земле впервые, и вот он вновь, чудесным образом возрожденный к жизни, видит ее, эту землю, этот маленький комочек, который хочет приобщить целую вселенную к своей ликующей бессмертной жизни! Поистине – дерзкое мечтание. А меж тем... Где оно, это грандиозное сооружение рук человеческих? Эйс рассказывал о нем с энтузиазмом школьника. Нет, сначала туда, на экватор, в это сердце всей планеты, а потом на север!

Завтра же в дорогу! На эту таинственную и мощную Энергетическую станцию!

Нет, что за удивительная вещь: космическая сила – на службе у человека! Поистине нет границ человеческим возможностям! Гений людей всемогущ!

Воздушное путешествие

Профессор и Ли ждали у причальной станции.

На высоте пятисот метров покачивалось воздушное судно «Геркулес», с которого шла выгрузка пассажиров. Две кабинки с молниеносной быстротой скользили вверх и вниз, подымая одних пассажиров на борт судна, а других – доставляя вниз. Молодой теи, повидимому, механик, прилаживал две мягких трубки к двум блестящим цилиндрам на земле.

– Для чего это? – спросил профессор.

– Газ будем накачивать.

Когда кабинка поднимала вверх профессора с его спутниками, он на днище судна успел заметить надпись: «11 сектор № 9.800. Предельная высота полета 1.200 м. Предельная скорость 1.000 кил. в час». Профессор попросил Ли пояснить ему эти слова.

– Неужели, – спросил он, – при всем совершенстве современной техники суда не могут подниматься выше каких-нибудь 1.200 м.?

– Не совсем так. В воздухе беспрерывно носятся миллионы больших и малых судов и притом во всех направлениях. При той большой скорости, с которой двигаются суда, катастрофы в воздухе были бы частым явлением. Во избежание их пришлось выработать правила движения по воздуху. Суда различных секторов ходят на определенных высотах, где бы они ни проходили, а в промежутках между крупными судами мчатся «метеоры».

– А если какое-нибудь атмосферное недоразумение, в роде бури, вдруг изменит высоту полета судна?

– Тогда придется ее выравнять до обязательной, и только.

– Ага, и в вашем совершенном обществе существуют элементы принуждения!

– Нет, это, скорее, элементы разумности.

Профессор прошелся по палубе. «Геркулес» был громадным уютным судном, приспособленным специально для путешествий, поэтому и скорость его была сравнительно небольшая – не свыше 1.000 кил. в час. Но шло оно обычно не быстрее 200 кил. в час. Судно это являло собой комбинацию из аэроплана и аппарата легче воздуха. Профессор на высоте пятнадцати метров над палубой видел громадный вытянутый шар, покрытый серыми пластинками-параллелограммами, точно рыба – чешуей. Шар этот являлся вместилищем газов, державших судно в воздухе. Как узнал потом профессор, газы эти представляли собой смесь, удивительно легкую и инертную в химическом смысле. Оболочка шара была такова, что газ не мог совершенно дифундировать через нее, и только при спуске надо было выпускать порцию газовой смеси, а затем для поднятия судна вновь возместить эту вынужденную потерю.

Объем шара был таков, что он поддерживал все судно в равновесии в воздухе, то-есть, вес судна с шаром равен был весу вытесненного им воздуха, поэтому шар поднимался вверх при помощи воздушного винта.

Всю механическую работу на судке выполнял небольшой электромотор, который заряжался с аккумулятора. Этот аккумулятор был до смешного мал – не больше кулака!

– А, меж тем, – говорил капитан изумленному профессору, – этого кулака достаточно, чтобы обнести нас всех с «Геркулесом» вокруг всей земли по самой ее длинной параллели – по экватору. Мы имеем в запасе пять таких «пигмеев».

– Чудовищная сила, чудовищная концентрация, – с восхищением глядя на аппарат, сказал профессор. – Это – не пигмей, а титан.

– Этот пигмей толкает нас вперед, поднимает вверх, опускает, освещает и согревает судно, позволяет нам видеть и слышать то, что происходит за тысячи километров отсюда, и т. д. Благодаря ему теи давно сделались владыками пустынных воздушных далей.

На борту воздушного судна было несколько тысяч людей. Больше половины их совершали это путешествие впервые, при этом, как вскоре узнал профессор, для большинства пассажиров это было также и «свадебное путешествие». Странный обычай путешествовать после свадьбы, столь же древний, как и человеческая цивилизация, удержался даже теперь в обществе, лишенном каких бы то ни было предрассудков.

У женщин преобладали ослепительной белизны шелковистые костюмы, у мужчин – цвета морских водорослей. Покрой костюмов был прост, удобен и в то же время необычайно изящен. У теи было заметно стремление не уродовать ножницами материю, а по возможности пользоваться целыми кусками на манер древних греков.

Ближайшей целью полета «Геркулеса» был зоологический парк в горах Атласа, а затем ЭЭС – Экваториальная Энергетическая станция.

Все эти подробности профессор узнал от капитана, пока шла погрузка пассажиров.

Меж тем кончилось наполнение шара газом, хотя профессор и не заметил, чтобы объем шара сколько-нибудь увеличился.

– Освободить причалы, – скомандовал капитан.

Внизу засуетились, и вслед затем судно вздрогнуло и плавно понеслось вверх по наклонной линии. Ни толчков, ни шума не было, только воздух, прорезываемый воздушным гигантом, шелестел по бортам судна. Земля быстро уходила назад. Судно удалялось в западном направлении.

Профессор вздрогнул: как будто сделалось холоднее.

Солнце только что погасло и наступили сумерки.

На западе еще ярко сиял отблеск вечерней зари, а земля внизу уже окутывалась темнотой.

Профессор не надолго задержался на небольшой открытой палубе. Он смотрел на запад, на только что скрывшееся солнце. Именно солнце теперь являло ему символ вечности: как и тысячи, как и миллионы лет назад, оно все так же совершает свой путь, вечно закатываясь для жителей земли все в одном и том же месте. Создавались и разрушались царства, гибли и вновь нарождались целые расы, земля с ее морями и материками много раз меняла свой лик до неузнаваемости, а солнце все еще мчится к неведомой точке вселенной и без конца льет свой свет на крошечную, кружащуюся вокруг него землю. Странно, что когда-то люди воображали себя центром всего, были убеждены в неизменяемости земли! Только солнце вечно! Может быть, когда земли всякий след простынет, оно все еще будет сиять и сеять всюду радость жизни. Дикарь-человек, обросший волосами, с низким лбом уже чувствовал и видел могущество и вечность солнца и поклонялся ему. Расположение звезд на небе осталось почти прежним, но все же изменилось, а вот солнце все то же! Все также радостно приветствует земля его появление, все также грустно умолкает при его исчезновении, старается уснуть. Словно бесконечный бег времени был бессилен повлиять на этого чародея, подателя жизни...

Профессор поделился своими мыслями, сойдя вниз, с Ли и несколькими лицами, которые сидели тут же.

– В его наивности есть какая-то всепокоряющая проникновенность, – сказал один из них, обращаясь ко всем в ответ на слова профессора.

Говоривший был инженер с ЭЭС, но он уже много слышал о профессоре доисторических времен.

– А, меж тем, в течение тех тысяч лет, что ты спал, мы с нашей солнечной системой сделали немаленький путь, – заметила Ли. – Ведь мы несемся со скоростью 30 километров в секунду!

– Да, и все-таки мы пришиты к нашему жалкому комочку – земле, – заметил другой слушатель, бывший, как узнал потом профессор, исследователем на газовом заводе. – И пришиты навсегда. И человечество кончится вместе с землей, ибо враг караулит нас у выходных ворот космической дали и никого не выпускает за пределы атмосферы.

– Я вижу, какие колоссальные изменения произошли на земле с тех пор, как я видел ее в последний раз, – возразил профессор, – и я верю, что для людей не может быть невозможного: они могут все.

Его поддержал инженер, и возник спор на тему о возможности полетов с земли на другие планеты. Тут же профессор узнал последние достижения в этой области.

– Не может быть, – громко говорил инженер, – чтобы усилия миллиона умнейших людей, работающих только в этой области, не увенчались успехом.

– Перелетаем первый меридиан, – громко заявила Ли. – Севернее отсюда на этом меридиане лежал тысячи лет назад большой город, где жило пять миллионов жителей. Город назывался Москва.

– Москва?!

Восклицание вырвалось у профессора: что-то близкое, родное послышалось ему в этом названии.

– Да, профессор это название часто произносил во время своей странной болезни, – продолжала Ли. – Мне кажется, что он имеет какое-то отношение к этому городу. Он стоял тысячи лет назад...

– Да, да, я как будто знаю это. Но так слабо... смутно... Я там родился... Первый меридиан! Вот что осталось от великого города! Ну, и хорошо, что же можно ждать еще от тех далеких времен? Моря, озера исчезли, народились новые горы, а то город! Теи зовут его варварским пережитком...

Все меняется или исчезает – таков закон. Это только значит, что то, что создавало человечество тогда, было непрочно, слишком временно. Были тысячи городов когда-то с многочисленным населением каждый, и все они исчезли бесследно, только в старых книгах, которых и читать-то не всякий теперь может, остались их названия, чуждо звучавшие теперь для слуха теи. Только такие специалисты, как Ли, могут читать древние письмена. Профессору часто попадались в библиотеках книги на немецком, русском, французском языках, но даже Ли не всегда могли разобраться в них. А профессор меж тем свободно читал их, хотя и ему не все было понятно в этих книгах.

Профессор начал подробный рассказ о городах, устройстве государств, науках, искусствах и т. д., которые были на земле тысячи лет назад. И во время рассказа он ясно видел, что слушатели, значительно увеличившиеся в числе, представляли себе все это очень смутно. Только Ли и еще один-два человека вставляли в его рассказ дельные замечания, убеждавшие его в том, что они имеют некоторое представление о далеком прошлом, а ведь слушало его больше полусотни людей!

Профессору казалось когда-то, что человечество всегда будет иметь перед своими глазами дела и мысли его современников. Ведь это было героическое время борьбы и достижений, когда в страданиях выковывалось будущее людей, во имя счастья грядущих поколений гибли умнейшие, каждая пядь завоеваний у природы области оплачивалась человеческой кровью.

Но проходили века, проходили и уходили многочисленные поколения людей, и в конце концов оказалось, что память о далеком прошлом стерлась, исчезла. Что знают теи о профессоре, как о представителе далекого времени? Не более, чем он сам и его современники знали об этруссках и Халдее.

И вот теперь он, живой свидетель варварских пережитков, сам анахронизм, участник в общем хоре человеческих усилий выбиться на светлую дорогу, силой случайностей оказался сохраненным в течение тысячелетий. Для чего? Не для того ли, чтобы получить подтверждение своей веры дикаря в могущество человеческого духа? Теи! Боги! Они все еще прикованы к земле! Могучие! Бессильные!

Вскоре судно начало слегка раскачиваться.

– Поднялся боковой ветер, – заметил кто-то. – Не мешало бы капитану увеличить скорость «Геркулеса».