Текст книги "Том 6. Заклинательница змей"

Автор книги: Федор Сологуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Гавриил. Вы сказали… безысходно – c'est le mot. Именно – безысходно, безропотно, изумляя своим многовековым терпением народы и нации… Но не то требуется, поймите… Надо именно исход – не безысходность. Я смотрю гораздо шире. Глубоко убежден, что путь к совершенству, к идеалу, – если он только осуществим, – лежит через страдания, через Голгофу… Ничто так не очищает, не возвышает душу человеческую… Поэтому мне глубоко ненавистна вся эта квазиевропейская, мещанская «культура» берлинского жанра, все эти автобусы, автомоторы, машинки, подставки, имеющие целью избавить человека от всякого еле ощутимого неудобства и превратить его в автомат, нажимающий кнопки, – одну для рта, другую для ног, третью для рук… (Ходит по комнате, заложив руки в карманы.)В этом я вижу великую грядущую особенность России, что она найдет другой путь к свободе духа – никогда не создаст себе фетишей из вещей и быта. Дело не в том, – прожить ли жизнь с большим или меньшим комфортом, в рабстве у «вещей» – идеал всей мещанской Европы, а в том, чтобы прожить достойно, выявляя в каждом жизненном конфликте, общественном, личном, семейном, наивысшую степень человеческой духовности. Технический прогресс – вот идеал, вот все устремление мещанства… Материализм забил, чрезмерно упредил духовность – вот в чем трагедия современности. (Левченко внимательно слушает. Мэри и Римма шепчутся на диване.)Люди не хотят понять, что в силу неизбывных противоречий жизни, из коих первое – смерть, цель человечества не должна заключаться в достижении счастья. И что знаем мы вообще о счастье? Ведь то, что считалось радостью вчера, – потускнело сегодня, и счастье для меня – может быть несчастьем для Павла, Ивана и прочих… Нет никакого счастья, общего для всех. Мы можем только стремиться к достойному отношению к жизни и смерти – вот на что следует устремить внимание человечества… Нужны великие потрясения – война, революция, мировое землетрясение, – какая-нибудь колоссальная катастрофа, кровопролитие, несчетные жертвы, чтобы человечество спохватилось и поняло наконец, что оно на ложном пути. Мы, гуманисты, знаем, в каком мы живем зле, знаем, что лежит в основе всякого переворота, – страстная жажда очищения, великая тоска по идеалу.

Анна Павловна (вздыхая).Верно ты все говоришь, Гаврюша…

Левченко. Ненавистное вам мещанство – тоже ведь палка о двух концах… Все это, пожалуй, гораздо сложнее и запутаннее, чем нам кажется. Ведь это бюргерство покрыло Западную Европу сетью железных дорог, ввело всеобщую грамотность, рациональное сельское хозяйство, поняв, что элементарная культурность и благосостояние государства – синонимы… Посмотрите, – если вспыхнет война, как Отчаянно ринутся все эти бюргеры защищать свои Очаги, именно в силу этого обожания своего мещанского уюта. А у нас, где же этот технический прогресс? Все, что вы сказали, если и справедливо, то только в отношении Европы. У нас же чудовищная Техническая отсталость, разрешающая нам только униженно тащиться в хвосте Европы. Все наши неимоверные природные богатства лежат до сих пор под спудом… Я, как инженер, знаю, каких трудов стоило раскачать нашу горнопромышленность на Урале… Победить нашу органическую инертность…

Кирилл. Совсем не так безнадежно. Дайте мужику, во-первых, всеобщее образование, во-вторых, мелкий кредит и кооперативы, в-третьих, народные дома и читальни, – и вы через десять лет не узнаете наших лапотников…

Римма (Кириллу).О, да вы только кажетесь Громовержцем… А на деле – пай-мальчик… (Категорически.)Нет, впрочем, вы – Бова-Королевич…

Анна Павловна (с гордостью).Кирюша-то наш в земстве за грамотность – изо всех первый. (Тихо Римме.)А у вас деток своих нет?

Римма (небрежно).Был один мальчишка, да дрянь, отдала его в морской корпус.

Гавриил. У нашего несчастного народа все есть: и способности, и смекалка, и охота, надо только дать, – понимаете, дать ему возможность получить познания, дисциплинировать ум…

Левченко. В этом я с вами глубоко согласен. В моих поездках в глубь России, постоянно наталкиваясь на всевозможные экономические дефекты, я только одному поражаюсь…

Римма. Господа, помилосердствуйте… Вы здесь прямо заседание «Вольной экономии» устроили. (Подходит к окну.)Ура… Дождь кончился… Сейчас солнышко выглянет… Едем на лодке на тот берег – в сосновый бор…

Мэри (Левченко).Едем? Вы обещали грести…

Левченко (весело).«Всегда готов»…

Кирилл. Молодчина… (Римме.)Я вам завидую…

Римма. Это его девиз… Господа, я вам выдам секрет. (Подбегая к Левченко и взъерошивая ему волосы, смеясь.)У инженера Левченко, как у Самсона, вся сила в его шевелюре… Стоит только ему во сне ее обрезать, – и пропал мальчик…

Все смеются. Левченко смущенно отстраняет Римму.

Римма. Идем… (Запевает.)«Allons, enfants de la Patrie».

Кирилл (Римме, поднимая оброненный ею платок).Какие это у вас духи?

Римма. «White Rose»… (Лукаво взглядывает на Мэри.)Я с некоторых пор признаю только английские…

Мэри. А ты, Гавриил? Останешься?

Гавриил. Да, мне что-то нехорошо…

Мэри подходит к нему, целует его в голову.

Шумно уходят все – Кирилл, насвистывая «Из-за острова на стрежень», – кроме Гавриила и Анны Павловны.

Явление шестое

Гавриил, Анна Павловна, Аглая Семеновна.

Аглая Семеновна (просовывая в дверь голову).Гавриил Алексеевич, вы диктовать еще будете?

Гавриил. Ах, простите, Аглая Семеновна, сейчас приготовлю следующую главу. Попрошу вас минут через десять… Мама, дай мне порошок от головы…

Анна Павловна. Сейчас, сейчас, батюшка, тебе в кабинет принесу. Да ты уж второй день невесел…

Гавриил. Голова у меня болит невыносимо… (Уходит.)

Явление седьмое

Анна Павловна, Глаша.

Анна Павловна. Не нравится мне эта шмыгала… Чуть что – нос в дверь, нюхает… Пойти Гаврюше порошки поискать… (Уходит.)

Явление восьмое

Глаша убирает со стола. Аглая Семеновна, оглядываясь и видя, что никого нет, быстро идет к столу, мажет на хлеб варенье и торопливо ест.

Аглая Семеновна. Глаша, вы мою записочку Кириллу Алексеевичу на стол положили?

Глаша (небрежно).Положила.

Аглая Семеновна. На машинке написано, – он не догадается, от кого… Ну, я ему хорошо там эту ломаку расписала… Вы, Глаша, не говорите, от кого…

Глаша. Что ж это вас, барышня, с собой гулять не взяли?

Аглая Семеновна (скрывая обиду).Мне надо с Гавриилом Алексеевичем заниматься. Да я вовсе и не желаю… Мне совсем не интересно… Смотреть, как эта крашеная Кириллу Алексеевичу глаза строит, а ее-то муженек около Марии Александровны тает… Я – девушка серьезная, я всего этого…

Глаша. А зачем барину молодому записки пишете? Поди, через день по письму…

Аглая Семеновна (вспыхнув).Это не ваше дело, Глаша. Я ему пишу не какие-нибудь глупости…

Глаша (дразня ее).Вот-то вы и курсы покончили, И по-всякому пишете, а не возьмет вас никто замуж…

Аглая Семеновна. Дура. Может быть, я и сама не хочу…

Глаша. То-то не хотите… А вот нашей барыне, хочешь – не хочешь, чего, чего зимой ни присылают и знакомые, и незнакомые… И писем, и цветов…

Аглая Семеновна (жадно).Ну, и что ж, – она принимает?

Глаша (степенно).Как от кого, с разбором… А больше – письма посыльному обратно, а цветы – в магазин…

Аглая Семеновна. Мужчины – дураки. Им бы только рожицу смазливенькую да ха-ха, хи-хи… А серьезную девушку… и не замечают… (Рассматривает себя в зеркало.)Чем я хуже этих красавиц?

Аглая Семеновна уходит.

Глаша. То-то, больно им твоя серьезность нужна. А сама к зеркалу так и липнет. Коки завивает. Туда же, – дурында… Куда ей с нашими сравниться. (Уходит с подносом.)

Явление девятое

Левченко и Мэри быстро входят, споря.

Левченко. Нет, кроме шуток, Мария Александровна… Если вы не перемените ваших туфелек, я с вами не ездок… Опять заболеете, как прошлый год… Так сыро после дождя… Лодка вся мокрая…

Мэри (садясь на диван).Да ведь высокие ботинки целый час зашнуровывать…

Левченко. Ради Бога… Где ваши ботинки? Ручаюсь, что через пять минут мы их догоним.

Мэри. Вы слишком любезны… Я позову Глашу… Кажется, здесь, в этом шкапчике.

Левченко (вынимает из углового шкапчика высокие ботинки).Дозвольте мне, Мария Александровна… Я вас прошу… Я в одну минуту… (Становится на колени и почтительно, еле касаясь, ловко и быстро шнурует ботинки Мэри.)

Мэри (задумчиво).Откуда вы знаете о моей болезни?

Левченко. О, я все о вас знаю… Римма мне каждый пустяк передает. Знаю, какие ваши любимые книги, как вы любите цветы, какие стихи вы читаете. Даже мечты ваши стараюсь угадать.

Мэри (по-прежнему задумчиво).Да? Я люблю музыку, стихи… А вы? Тоже? (Оживляясь.)Давайте вместе читать… Сейчас… (Подходит к полке с книгами, берет томик в парчовом переплете.)Вот стихи Фета.

Левченко. С каким бы я восторгом, здесь, сейчас… (Вспомнив.)А как же наша компания?

Мэри (вставая).Нет, нет, это не по-джентльменски… Они нас ждут. Идем… (Левченко подает ей тросточку.)Благодарю… Какой вы милый…

Уходят под руку.

Явление десятое

Аглая Семеновна (с тетрадкой в руке).Маркиз с маркизою… Как вам это нравится… Надо будет Гавриилу Алексеевичу написать… На машинке – не узнает, от кого… А то вчера весь вечер музицировали, романсы распевали… квартет изображали. Ночью, при луне, верхом, в амазонках… Сплошной карнавал какой-то. Вот ужо погодите, заварится каша. (Уходит.)

Действие третье

Декорация первого акта. Вечер. Терраса и сад у террасы увешаны разноцветными фонариками. Аглая Семеновна и Кирилл зажигают их. Между вторым и третьим действием прошло полтора месяца.

Явление первое

Аглая Семеновна. Кирилл Алексеевич, будьте любезны, передайте мне еще фонарик.

Кирилл (не глядя на нее).К вашим услугам. (Передает.)

Аглая Семеновна. Как красиво… Вы, Кирилл Алексеевич, любите (жеманно)блеск жизни?

Кирилл. Я вас не понимаю, Аглая Семеновна, – какой блеск? Что вы под этим подразумеваете?

Аглая Семеновна. Ну вот, разные искусственные ухищрения, – наряды, духи, косметики, фейерверки…

Кирилл (коротко).Я люблю все красивое.

Аглая Семеновна. Я – тоже. Но только есть разница между естественным и…

Кирилл. Извините, – мне некогда, я обещал Римме Николаевне приготовить букеты… (Убегает.)

Аглая Семеновна (одна).Один разговор теперь у него: Римма да Римма… Невежа…

Явление второе

Аглая Семеновна и Гавриил.

Гавриил (бледный, осунувшийся, в пальто).Аглая Семеновна, будьте добры отыскать мне предпоследнюю главу. Я должен ее сегодня просмотреть…

Аглая Семеновна. Сию минуту, Гавриил Алексеевич. Разве вы сегодня будете работать?

Гавриил (рассеянно).А что сегодня?

Аглая Семеновна. Да как же, для дня рождения Марии Александровны зажгут иллюминацию… Фейерверк… Разве вы не хотите посмотреть?

Гавриил. Ах… Нет, я не могу, мне очень нездоровится… И работать надо, я и так уж запустил… (Хочет уйти, в дверях.)Аглая Семеновна, я вас очень прошу – не пишите мне никакого вздора и не позволяйте себе никогда затрагивать моих домашних. Иначе мы принуждены будем расстаться…

Аглая Семеновна (вспыхнув).Это вовсе не я.

Гавриил. Кто же, как не вы… Кто кроме вас здесь пишет на машинке? (Уходя.)Пожалуйста, не забудьте – главу.

Аглая Семеновна поспешно выходит.

Сцена мгновение пустая, потом за сценой голос Кирилла:

– Где же Павел? Павел, сколько раз я говорил…

Явление третье

Кирилл, с ворохом роз и левкоев в руках.

Кирилл. Ведь это надо придумать… Отлучиться без спросу сегодня, когда, как нарочно…

Глаша. На деревню старшина вызвал, – говорит, экстренно…

Кирилл. Что такое – экстренно? Я сейчас себе все руки об розы переколол… Вечная история… Сказано, без спроса… Ступай – принеси ножницы…

Глаша уходит.

Явление четвертое

Римма, нарядная, в кружевном белом платье, оживленная.

Кирилл (навстречу ей).Римма Николаевна… простите, Павел куда-то отлучался, я не успел приготовить букеты… (Оглядывая ее.)Боже, как вы хороши… (Подает ей розу.)

Римма. Вы находите? (Ударяет его розой по руке.)У, бука… А кто вчера отказался со мной ночью на мельницу идти? Я из-за вас пари проиграла…

Кирилл (смотрит в землю, упрямо).Да, и отказался. Но вам легче было проиграть пари, чем мне пойти с вами.

Римма (кокетливо).Почему, господин Букин?

Кирилл (глухо).Римма Николаевна, вы мною играете… А я… этого не могу…

Римма (шутливо).Какие мы сердитые… (Берет Кирилла за руку, дружески.)Полноте, дружок, ведь так все было славно, – зачем это? (Смеясь.)Мы всегда влюбленным гимназистам говаривали: «Скушайте конфетку, и все пройдет»…

Кирилл (мрачно).Я не гимназист, Римма Николаевна, и конфетками вам меня кормить не придется… Вы меня совсем не знаете… (Взволнованно.)Я – человек прямой, цельный, – в жизни у меня не было никаких… авантюр… Я никогда не любил… (Порывисто.)Римма Николаевна, я буду вашим рабом, буду целовать следы ваших ног, – возьмите меня таким, какой я есть…

Римма (как бы изумленно).Ну вот, ну вот, голубчик, зачем все это…

Кирилл (в том же тоне).Зачем же вы меня мучили, зачем все лето вы были со мной так ласковы, так милы, так очаровательны… Я теперь всю жизнь… (Наклоняется, хочет скрыть слезы.)

Римма (растроганно).Ай-ай-ай… Бова-Королевич… и плачет… Полно, полно, дружок… (Шутливо смахивает ему слезы своим платком.)А то и я заплачу… Сейчас сюда все придут… Вот – сюрприз для Мэриного рождения… Ну, я прошу моего милого рыцаря… (Нежно гладит ему лоб и волосы.)Сегодня не надо… А после – мы поговорим… (Напевает.)«Ты – дитя, жизнь еще не успела…»

Кирилл (смахнул слезы и стоит перед нею смущенный и взволнованный).Простите, ради Бога… Первый раз в жизни у меня слезы… Я не имел права… (Целует ей руку.)Мне не в чем вас винить… Вы – чудная, прекрасная, единственная… Я сам вообразил…

Римма (хочет переменить разговор).Давайте скорее сделаем букеты. Один для Мэри, другой для Гавриила Алексеевича. (Напевает.)«В том саду, где цвели хризантемы…» Как вы думаете, – он не рассердится? (Делают букеты, подбирая цветы.)

Кирилл (оправившись).Разве Гавриил может на что-нибудь сердиться? Это ангел, а не человек… Только он последние дни мне не нравится… Пожелтел, осунулся… Я маме давно говорю, – надо доктора пригласить.

Римма. Кажется, ведь доктор сегодня здесь, в гостях?

Кирилл. Да, Сергей Петрович, но вы не знаете Гавриила… Он ни за что не даст себя посмотреть, не захочет испортить другим настроения… Знаете, какой это человек… Пока Мэри спит, он из деликатности не решается сапог надеть… Другой раз до полудня…

Римма. Готово… (Отряхивает букеты.)Ну и мы – молодцы… А где же сеньор Поль?

Кирилл. Его зачем-то в деревню вызвали…

Явление пятое

Через террасу входят Анна Павловна, Мэри, Левченко, Аглая Семеновна, доктор Куликов. Мэри в белом, в прическе 20-х годов с локонами, на шее медальон; она бледнее обыкновенного. Доктор Куликов средних лет, заурядная наружность, в очках.

Куликов. Ба, да у вас сегодня форменное торжество… А я и не знал, что Мария Александровна с Гавриилом Алексеевичем к нам на все лето пожаловали…

Кирилл (зажигает последний фонарик).Ну, господа, бал начинается… Римма Николаевна, прошу вас на тур вальса…

Римма (радостно).Танцевать, танцевать… А кто же нам сыграет? (К Аглае Семеновне.)Может быть, вы?

Аглая Семеновна (сухо).Я не играю. И не танцую.

Анна Павловна. Ну, кто же, кто… Конечно, мать родная… Только я ведь одну старину знаю…

Идет в дом и играет старинный, медленный вальс; на террасе танцуют Левченко с Мэри и Кирилл с Риммой, Аглая Семеновна и Куликов смотрят.

Куликов. А вы что ж, барышня, не танцуете?

Аглая Семеновна (напыщенно).Меня это не интересует. У меня другие симпатии…

Куликов. Какие же? Можно узнать?

Аглая Семеновна (хочет заинтриговать).Разные… А вы – разве не танцуете?

Куликов. В год – раз. Нашему брату некогда. (Любуясь Мэри.)Боже, какая интересная стала Мария Александровна… Помню ее в год свадьбы… (Указывая на Левченко.)А кто сей красавец?

Аглая Семеновна. Гость… (Нерешительно.)Может быть, вы желаете со мной?

Куликов (добродушно).Почему бы и нет… Только я по старине…

Неловко берет Аглаю Семеновну за талию и танцует с нею вальс в три па. Аглая Семеновна сбивается и никак не может попасть в такт. Вальс продолжается.

Кирилл (сбегая с террасы, разгоряченный).Жарко…

Куликов (ему вслед).Браво, браво, Кирюша… Вальсируешь, что твой ротмистр гвардейский…

Римма (подбегая к Мэри).В каком ухе звенит? Говори скорей, – да или нет?

Мэри (под руку с Левченко, Римме).Ну, конечно, – нет. Помнишь, Римма, этот вальс?.. Мы еще гимназистками на катке под него катались… Боже, как это давно было…

Римма (грозит ей пальцем).Мэри, Мэри… Помнишь наш разговор, тогда, в диванной? (Левченко.)Сэр, не увлекайтесь… (Направляется с Кириллом под руку в аллею, напевая: «О милый друг, тебя я не ревную».)

Навстречу им кто-то бежит.

Явление шестое

Из аллеи появляются девочки-подростки в разноцветных местных костюмах.

Кирилл. Вы что, девчата?

Девчонки (хором).Барыню молодую поздравить…

Мэри. Спасибо, спасибо, милые… Побудьте с нами.

Римма. Как это живописно… Couleur locale.3 Ну что ж? Девушки, спляшите нам…

Девчонки. Парней нету… И гармошки нет… Парни все куда-то убегли.

Римма. А вы без парней, промеж себя…

Девчонки пляшут, прихлопывая в такт руками. Все тоже хлопают.

Римма (Кириллу).Какая это, крайняя, хорошенькая…

Кирилл. Здесь вообще народ красивый, ловкий, способный…

Девчонки. Без парней неладно… Скушено… (Разбегаются.)

Кирилл (им вслед).Ступайте на двор, гостинцев дадут…

Девчонки (на ходу).Покорнейше благодарим. (Убежали.)

Римма (у клумбы цветов, восторженно).Какая мочь… Как чудно, как сладко пахнут левкои… (Напевает.)«И ночь, и любовь, и луна»… Цветы, музыка, любовь… (Кириллу, возбужденно.)Знаете вы это настроение, когда хочется, чтобы время остановилось?

Кирилл (восхищенно глядя на нее).О, если бы вечно благоухали левкои, если бы вечно глядеть в ваши глаза…

Уходят в аллею.

Явление седьмое

Левченко и Мэри на площадке у террасы.

Левченко (не отрывая от Мэри глаз).Вы сегодня, в белом, похожи на ангела… И как вы пели…

Мэри (опускаясь на садовый диван, мечтательно).Сегодня мне 29 лет, – а я все еще чувствую себя молодой… Еще все чего-то жду, кажется, – вся жизнь еще впереди, я вся в предчувствиях, в ожидании… (Вдруг, быстро.)Какого еще чуда я жду?

Левченко. Перед вами вся жизнь… Вы молоды, прекрасны…

Мэри (задумчиво, себе самой).Когда я пою или мечтаю, весь мир кажется мне иным… Чувства – утонченными, романтичными, люди – изящными, нежными. (С горечью.)Почему все не так? (Пауза. В том же тоне.)Всегда, всегда, всю жизнь это странное ощущение, точно все это только прелюдия, а жизнь – прекрасная, таинственная, как сказка, как мечта, еще впереди… Я все еще чего-то жду, живу точно во сне, в волшебных грезах, волнуясь необычайно… (Хочет уйти.)

Левченко (с мольбою).Побудьте здесь мгновенье… Весь день я вас не видел…

Мэри (с тоской, себе).Мой муж болен, я люблю его и знаю это, сердце мне говорит, я вся сжимаюсь от ужасного предчувствия какой-то беды… Весь день места себе не нахожу от гнетущей тоски, а сейчас, – о, как странно, я здесь, – с вами, смеюсь, танцую, мечтаю о невозможном…

На террасе никого нет, вальс все еще доносится.

Мэри (тихо, сжимая руки).О мечты мои…

Левченко. Мэри… (Берет ее за руку.)

Мэри (холодно отдергивая руку).Что с вами? Что со мной? (Медленно проводит по лбу, хочет встать.)Как все это странно…

Левченко (удерживая ее).Ради Бога… Мария Александровна… Я сошел с ума… Выслушайте меня… Вчера, в этой аллее, когда вы мне рассказали о себе, когда я понял, какой крест вы несете под этой вечно улыбчивой маской счастливой женщины…

Мэри (гордо).Я вам ничего не говорила о себе… Вы не поняли… (С горечью.)Конечно, я счастлива, – у меня чудный, талантливый муж, я здорова, обеспечена… Никому нет дела… (Вдруг, с отчаяньем.)Я ненавижу ложь… Вчера я в первый раз солгала Римме…

Левченко (серьезно).Лгать не надо… (Вдруг становясь нежным.)Зачем этот тон? Мэри… дорогая… За каждую вашу слезу я готов заплатить годами жизни… (Страстно.)Мэри, я без вас жить не могу… (Наклоняется к ней. Мэри, неожиданно для самой себя, словно во сне, берет его голову и, закрыв глаза, целует его в губы)Мэри…

Музыка обрывается.

Мэри (в ужасе, сжимая руки, глухим голосом).Кто сказал, что любовь – радость? Какая невыразимая грусть… (Встает, бледная, шатаясь.)Так вот что значила… эта тоска… это волнение…

Левченко (вставая, простирает к ней руки, в порыве).Мэри, мечта моя, Мэри…

Идет за Мэри бледный, словно ничего не сознавая. Мимо них из сада на террасу бегут Римма и Кирилл, весело возбужденные.

Римма (напевает).«Тебя любить, обнять и плакать над тобой»… (На террасе берет со стола позабытые букеты.)Букет новорожденной… Букет царице бала… (Подает Мэри букет, целуя ее.)Дуся… Ты сегодня похожа на лермонтовскую Тамару… Что с тобой? Бледна, как изваянье…

Мэри (с усилием над собой).Мне холодно, в саду сыро… (Берет букет, подносит к лицу.)Какая красота… А кому же другой?

Кирилл. Гавриилу предназначался. Да его что-то не видно.

Мэри (вдруг, словно очнувшись, вскрикивает).Где Гавриил? Где он? Что с ним?

Явление восьмое

На террасу выходят Анна Павловна и Куликов, чем-то тихо разговаривая. У Куликова в руках рецепт.

Анна Павловна (испуганно).Кто это вскрикнул?

Куликов. Господа, попрошу вас потише… Гавриилу Алексеевичу сейчас было худо… Он лежит…

Все. Что? Что такое?

Мэри (бросаясь).Пустите, я к нему…

Куликов. Не волнуйтесь, ради Бога… Ничего серьезного… Лучше попозже, – он, кажется, задремал…

Мэри, не слушая, убегает. Кирилл за ней.

Явление девятое

Анна Павловна. Вот и праздник, да невесело… (Крестится.)Господи, спаси и помилуй… Как на грех, надо в аптеку послать, а Павла все нет да нет…

Левченко. Позвольте, я съезжу верхом…

Анна Павловна. Зачем же вам, батюшка, беспокоиться…

Левченко (берет у нее рецепт).Я моментально слетаю… Через час буду обратно… (Поспешно уходит. Доктору.)Я не прощаюсь…

Явление десятое

Те же и Кирилл. На террасе Куликов, Анна Павловна, Римма. В саду фонарики гаснут.

Куликов. Ну, что больной?

Кирилл (спокойно).Ничего. Спит. Напрасно вы Мэри пустили. На ней лица нет…

Анна Павловна. Уж вы, Риммочка, – я вас попрошу, фейерверки-то нынче не пускайте… Ни к чему…

Кирилл. Отложим до Мэриных именин, – через три дня.

Римма. 22-го? Ну, что ж, отложим. Жаль только, – сегодня вечер такой дивный. А тогда можно живые картины… (Кириллу.)Вы любите фейерверк, Кирилл Алексеевич? Я обожаю…

Кирилл. Я – тоже…

Римма. Так призрачно, так похоже на сказку… Так уносит от действительности… Все, что повышает жизнеощущение…

Отходят в сторону, разговаривая.

Анна Павловна (доктору).С чего это, батюшка, с Гаврюшей случилось?

Куликов. Ослабление сердечной деятельности… Нервное переутомление, раздражение… Не было ли у Гавриила Алексеевича за эти дни какого-нибудь сильного огорчения, взволновавшего его известия, письма?

Анна Павловна. Кажется, ничего такого, батюшка… Эти-то, молодежь, все в гулянки, верхами да в мячики, а он, мой батюшка, и с мол оду-то не любил… все за книжками… (Плачет.)

Куликов. Ну, полно, Анна Павловна, уж от вас-то я не ожидал…

Явление одиннадцатое

Те же и Глаша.

Глаша (доктору).За вами нарочный прискакал. Говорит, пакет важный, – в присутствие вызывают…

Куликов. Ах, Боже мой, что там такое… (Вынимает часы.)Анна Павловна, я извиняюсь, должен ехать, вероятно, что-нибудь серьезное… Я полагаюсь на вас… Микстуру – через час по столовой ложке… В случае повторения – теплые компрессы на сердце и затылок. И ради Бога – не волнуйтесь… Я завтра заеду… (Уходит через аллеею.)Чертова тьма! (Вскрикивает.)Кто тут?

Явление двенадцатое

Куликов, баба, Анна Павловна.

Баба (на дорожке сада, голосит).Батюшки-светы… И пришел конец свету белому… Ваську возьмут и Ваньку… (Ревет.)

Куликов. Да что ты, говори толком. Белены объелась, что ли?

Баба (размахивая руками).Батюшка, народ скликают… Мобилизацию расклеили… Идет на нас Антихрист, Ерман окаянный. Ваньку, Ваську возьму-ут серде-ешных… (Ревет и убегает.)

Куликов. Мобилизация… Значит, – свершится? Потоки крови… (Поспешно убегает.)

Анна Павловна (закрыв лицо руками).Господи Боже, смилостивись над нами, грешными.

На балкон выбегает Аглая Семеновна, машет руками.

Аглая Семеновна. Скорее, скорее. Гавриилу Алексеевичу опять худо… Упал с кровати…

Анна Павловна бежит в дом. Откуда-то из темноты появляются Римма и Кирилл, оба встревоженные, и бегут на террасу.

Римма (взволнованно).Что такое? Кто здесь плакал?

Аглая Семеновна (кричит с балкона бесстрастно).Война объявлена… У Гавриила Алексеевича – удар…

Римма. Не может быть…

Все в смятении бегут в дом. На сцене пустота. В саду всходит низкая, красная луна. Из-за деревьев выходит Павел. Ему навстречу из-за кустов Глаша.

Явление тринадцатое

Павел и Глаша.

Глаша (тревожно).Ну, что, Павлушенька? А ежели и вправду с Ерманом воевать будем?

Павел (решительно, притворно-весело).Завтра утречком прощайте, Глафира Ивановна… Пойдем служить царю-батюшке…

Глаша (вскрикивает).Аи, батюшки-светы… На кого ж ты меня, Павлушенька, оставляешь… (Плачет.)

Павел (деланно-презрительно).Ну, бабье… Разве с вами можно о деле говорить… (Нежно.)Ну, Глаша, не плачь, я тебя не оставлю…

Уходят, обнявшись.

Явление четырнадцатое

На террасе Мэри, одна; сверх белого платья накинут черный плащ.

Мэри. Так вот к чему этот сон, это предчувствие… Вот отчего у меня щемило сердце… Вот где мой крест… (Крестится сквозь слезы.)Господи, – твоя воля…

Явление пятнадцатое

Мэри. На террасу из дому выходит Левченко.

Мэри (навстречу ему).А, это вы…

Смотрят друг на друга серьезно и прямо.

Левченко. Мэри… (Тихо, бережно берет ее за руку и ведет к скамье.)Мэри… Я все знаю… Доктор попался мне навстречу… Это не так опасно, – с этим живут годы… Гавриил Алексеевич перенесет, у него хорошее сердце… Мэри, я завтра уеду… Даю вам слово, что из-за меня вы не прольете больше ни одной слезы… (Мэри плачет. Нежно, тихо.)Дорогая, о чем же плакать? (Взволнованно.)Сегодня такой великий день.

Мэри. Сколько страданий, сколько слез…

Левченко (твердо).Но ведь вы сами говорили, что страданий не надо бояться, что страдания – очищают? Помните: «Очарование печали»? Мэри, я многому научился за это время от вас (нежно берет ее за пальчики), от этих нежных, хрупких цветков… Мэри, великие испытания ждут нашу страну… Мы все должны с радостью пойти навстречу ее судьбе.

Мэри. Радость печали? «Счастье – не цель жизни», – как говорит Гавриил.

Левченко. Сейчас, когда я ехал, один среди жуткого мрака леса, я пережил в один час столько, сколько, может быть, за всю жизнь не пережил… И вот изо всего этого, из сплетения всех этих печалей и радостей, ужаса и восторга, мне видится один исход, я слышу один завет: страдай, борись, неси крест свой…

Мэри. Я видела сегодня сон… Иду по лугу… Такой странный красноватый свет. Ни день, ни ночь… Все цветы завяли, поникли… (Вдруг громко, с горечью.)О, как могла я мечтать о мирной жизни здесь, о цветах, о розах, когда повсюду вокруг такая печаль, мы живем во зле. Вчера я возвращалась домой так беззаботно, с цветами… Вдруг возле лесной сторожки ужасный кашель… Зашла, – дочь лесника, молоденькая, в последнем градусе чахотки… Исхудалая… одни глаза… И вот она передо мною день и ночь…

Левченко (нежно).Вы слишком впечатлительны, милая Мэри. Простите, что я вас так называю, но ведь это последний вечер.

Мэри. Вы завтра уедете, вас призовут.

Левченко (взволнованно).А если нет, – неужели бы я мог спокойно оставаться здесь… Я с радостью пойду послужить родине в такой час. Умереть в открытом бою… (Задумчиво.)Я жил, я любил, я знаю, как прекрасна жизнь со всеми ее радостями, но прекрасны могут быть и смерть, и страдания… (Берет обе руки Мэри.)Мэри, попрошу у вас одного: разрешите мне вам писать… Ваш образ будет меня хранить… А если мне суждено… я унесу с собой память о том – единственном и последнем…

Мэри в тоске встает; Левченко целует ей руку, она целует его в лоб.

Мэри. Да хранит вас Бог… Я буду молиться за вас… (Левченко, бережно поддерживая ее, ведет ее на балкон.)Посмотрите на небо… Какая странная луна… Точно кровь.

Явление шестнадцатое

Те же и Кирилл.

Кирилл (участливо).Мэри, ему лучше после лекарства. Тебе нужно отдохнуть. Уже третий час… Мама тебя ищет…

Мэри прощается с обоими и покорно идет в дом.

Явление семнадцатое

Кирилл и Левченко, на ступеньках балкона, закуривают.

Кирилл (возбужденно).Что ж, сэр, завтра – в путь? «Война, подъяты знамена…»

Левченко. Да, с первым поездом… А вы?

Кирилл. Я еще не решил… пойду ли добровольцем или с земским санитарным отрядом… Вероятнее последнее, здесь скорее в дело… (Прислушивается. По реке слышен топот, – кто-то бежит.)Побежали наши Иваны… Земля-мать позвала…

Левченко (смотрит вдаль).Уж светает… Великий день… Сколько судеб решается сейчас, где-то там, на страницах великой книги Бытия…

Кирилл. Не знаю, как вы, а я рад… Что-то много чего-то накопилось, – «судьба жертв искупительных просит…» А в опасности есть своя красота… Я на пожар в деревне, еще мальчиком, всегда рвался, как на праздник… Как это у поэта:

 
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья,
Бессмертья, может быть, залог.
 

Красиво сказано, а? Послушайте, сэр, неужели вы спать пойдете?

Левченко (закуривая новую папиросу).Нет, – я сегодня спать не могу… Слишком много впечатлений…

Кирилл. Пойдемте к реке, пошатаемся… Когда еще на Волгу взглянуть придется…

Левченко (бросая папиросу).Вот отлично… Идем к Волге, прощаться.

Уходят вместе. Кирилл насвистывает «Что наша жизнь – игра».

Левченко (на ходу).Сколько сегодня людей не спит…

Занавес.