Текст книги "Скандалы советской эпохи"
Автор книги: Федор Раззаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 68 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]
«Голубая луна» по-советски
(Рудольф Нуриев)
В начале лета 1961 года в эпицентр грандиозного скандала угодил молодой советский балерун Рудольф Нуриев – он сбежал на Запад. Учитывая, что в советском балете подобного еще никогда не было, побег этот можно было смело назвать беспрецедентным. Что же подвигло артиста на подобный шаг?
Долгое время на Западе была в ходу версия, что Нуриев сбежал из СССР по причине сугубо идеологической – из-за ущемления творческих свобод. На самом деле в основе этого поступка лежали сугубо физиологические причины, а именно – гомосексуализм Нуриева. А поскольку в Уголовном кодексе СССР была соответствующая статья за мужеложество (121-я), предусматривающая заключение за решетку на срок от 3 до 5 лет, Нуриев вынужден был жить в постоянном страхе. Ведь он был артистом знаменитого театра – Кировского театра оперы и балета, был всегда на виду и мог легко стать объектом внимания со стороны правоохранительных органов.
Как гласит легенда, последней каплей, переполнившей чашу терпения Нуриева, стала его любовь к 18-летнему балеруну из ГДР Тейе Кремке, который постигал азы балета в Ленинграде. Закрутив роман с ним, Нуриев так сильно влюбился в юношу, что готов был следовать за ним хоть на край света. А Кремке в свою очередь постоянно твердил Нуриеву, что тот не сможет достичь подлинных высот в профессии, оставаясь жить в СССР. «Ты звезда мирового уровня и твое место на Западе», – увещевал немец Нуриева. Однако последний долго не мог осмелиться на отчаянный шаг. Все решили гастроли Кировского театра в Париже в июне 1961 года. Именно там Нуриев окончательно пришел к выводу, что раскрыт КГБ как гомосексуалист, а это означало для него серьезные неприятности по возвращении на родину.
Тогдашний председатель КГБ А. Шелепин, в частности, докладывал в ЦК КПСС следующую информацию: «3 июня сего года из Парижа поступили данные о том, что Нуриев Рудольф Хамитович нарушает правила поведения советских граждан за границей, один уходит в город и возвращается в отель поздно ночью. Кроме того, он установил близкие отношения с французскими артистами, среди которых имелись гомосексуалисты. Несмотря на проведенные с ним беседы профилактического характера, Нуриев не изменил своего поведения…»
Судя по всему, именно эти «профилактические беседы» в конце концов и привели к тому, что Нуриев решил не возвращаться на Родину и остаться на Западе. Это случилось 16 июня. В кармане у Нуриева было тогда всего 36 франков.
Побег Нуриева отозвался болью в сердцах его близких. Причем если мать балеруна впоследствии смогла простить сыну его поступок, то отец попросту от него отрекся. Что касается Тейе Кремке, то и он с этого побега ничего хорошего не поимел: пока он раздумывал над тем, стоит ли ехать в Париж к Нуриеву или нет, в ГДР была воздвигнута Берлинская стена, и любовники в итоге так и не воссоединились. После этого Кремке дважды женился, но все эти женитьбы так и не сделали его счастливым: он пристрастился к выпивке и умер в возрасте 37 лет.
Весьма дорогую цену заплатит за свой побег и сам Нуриев. Да, на Западе он приобретет мировую славу, станет миллионером и дослужится до должности главного балетмейстера в «Grand Opera» в Париже. Однако в самом начале 80-х Нуриев подхватит «чуму ХХ века» – СПИД – и в ноябре 1992 года скончается в возрасте 53 лет.
Рязанов-формалист
(«Человек ниоткуда»)
В послужном списке кинорежиссера Эльдара Рязанова множество прекрасных картин, однако только одной суждено было попасть в эпицентр большого скандала, в который были втянуты не только киношные круги, но даже один член Политбюро. Этот фильм – «Человек ниоткуда», где речь шла о приключениях снежного человека, попавшего в современную Москву (в те годы в прессе активно обсуждалась гипотеза о существовании снежного человека).
Слава пришла к Рязанову в 1956 году, когда он снял искрометную новогоднюю комедию «Карнавальная ночь». Спустя два года из-под его режиссерской руки свет увидела еще одна замечательная комедия – «Девушка без адреса». Оба фильма стали фаворитами кинопроката и в общей сложности собрали на своих сеансах более 85 миллионов человек. Это позволило Рязанову стать одним из самых кассовых и зрительски обожаемых режиссеров советского кинематографа. Как вдруг в начале 60-х ему в голову внезапно пришла идея попробовать себя в ином жанре и снять кино диаметрально противоположное тому, что он снимал ранее. Этот отход и стал поводом к громкому скандалу.
Третьим фильмом Рязанова стала комедия «Человек ниоткуда». Скажем прямо, она оказалась не самой лучшей работой знаменитого комедиографа. После оглушительных успехов его предыдущих лент, которые стали лидерами проката, «Человек…» являл собой кино совершенно иного рода. Хотя это тоже была комедия, но назвать ее по-настоящему зрительской язык не поворачивается – слишком много оригинальничанья в ней было (взять хотя бы язык картины: ее герои изъяснялись то прозой, то белыми стихами). Кроме формалистических трюков в ленте имелись и определенные идеологические «фиги», которые именно в те годы начали приобретать особую моду в интеллигентских кругах. В итоге весной 1961 года, когда фильм был закончен и готовился к выходу на экран, его продвижение к зрителю было приостановлено грозным циркуляром из ЦК КПСС за подписями заведующего Отделом культуры ЦК Д. Поликарпова и заведующего киносектором этого же отдела В. Баскакова. Приведу этот документ полностью:
«Ознакомление с фильмом „Человек ниоткуда“ показало, что все содержимое этой картины чуждо нашему искусству и представляет собой образец безыдейного, формалистического трюкачества. Лежащая в основе фильма надуманная история о похождениях в Москве „снежного человека“ из несуществующего племени „тапи“ послужила поводом для разного рода нелепейших и бессмысленных трюков, лишенных элементарного художественного содержания. Большинство сцен фильма способно вызвать лишь возмущение и протест советских зрителей. Так, в одном из эпизодов в оглупленном и окарикатуренном виде показаны советские ученые. Когда герой фильма – молодой научный работник Поражаев – демонстрирует в научно-исследовательском институте „снежного человека“, члены ученого совета вдруг начинают плясать, водить хоровод и петь пошлейшие куплеты: „Володя, не жалея сил, научный подвиг совершил“. В отдельных эпизодах фильма ощущается идейно сомнительный подтекст, который сводится к тому, что дикарь оказывается по своим моральным качествам лучше, чище и благороднее тех людей, с которыми он сталкивается в нашей действительности. Кинокартина „Человек ниоткуда“ по самой своей сути чужда традициям и принципам советского искусства».
Естественно, киношное руководство не могло остаться безучастным к такому документу из ЦК КПСС. В итоге очередное творение Рязанова решено было выпустить на экран, но ограничить его тираж. Было отпечатано всего несколько десятков копий, прокат которых намечался осенью того же года. Но здесь в ход событий вмешались новые непредвиденные обстоятельства.
В июне в Доме кино состоялась премьера фильма для узкого круга столичной интеллигенции. Картина вызвала неоднозначную реакцию, так как по своей стилистике была не похожа ни на что, выходившее ранее. Как итог – 22 июня в газете «Советская культура» было напечатано письмо некоего научного сотрудника В. Даниляна, который буквально камня на камне не оставлял от фильма «Человек ниоткуда». В частности, он писал следующее:
«В фильме „Человек ниоткуда“ есть некоторые интересные, занимательные сцены, смешные эпизоды. Есть и красивые виды Москвы. Но для большого фильма этого мало. Нужны мысли, нужна четкая и определенная идейная концепция, ясная философская позиция авторов, но именно этого не хватает в фильме. Ибо „философия“, заключенная в сценарии Л. Зорина, – это либо брюзжание, слегка подкрашенное иронией, либо двусмысленные (в устах людоеда) и невысокого полета афоризмы вроде того, что нет ничего приятнее, чем съесть своего ближнего. Попытки же уйти в область чистой эксцентрики и гротеска приводят лишь к бессмысленному трюкачеству и погрешностям против художественности. В таком, я бы сказал, балаганном стиле сделаны заключительные эпизоды картины – космический полет…»
У Рязанова и Зорина, прочитавших это письмо, буквально с первых же минут закрались сомнения в подлинности его авторства. И они не ошиблись. В начале письма Данилян сообщал, что посмотрел картину во время служебной командировки в Полтаве. Однако после звонка Рязанова в этот город удалось установить, что фильм «Человек ниоткуда» там еще не демонстрировался. Значит, пассаж о Полтаве был откровенным враньем. На основе этого был сделан вывод, что и «научный сотрудник В. Данилян» – лицо вымышленное. Но откуда тогда растут ноги у этого письма? Чтобы установить это, стали копать дальше. В результате узнали такую деталь: «свои» люди в бухгалтерии газеты «Советская культура» сообщили, что гонорар за «письмо» получил завотделом кино этой же газеты В. Шалуновский. Теперь стало ясно, кто именно ударил по фильму. Непонятно было только одно: зачем надо было скрываться под вымышленным именем? Может быть, потому что и за Шалуновским стояли некие силы, которые хотели замаскировать свое выступление под глас народа?
Осенью премьера фильма все-таки состоялась, но длилась она недолго. Сначала его заклеймили в газетах (в «Московском комсомольце», «Литературной газете»), а затем свое веское слово произнес главный идеолог партии Михаил Суслов. Как-то днем он ехал на работу в Кремль, и его взгляд скользнул по огромной афише, красовавшейся на фронтоне кинотеатра «Художественный». Увидев там лохматого дикаря с вытаращенными от удивления глазами, Суслов возмутился и потребовал снять «дикарскую» афишу с фронтона. После чего потребовал показать ему картину Рязанова.
Увиденное Суслову крайне не понравилось. Поскольку он любил простое и доступное по мысли кино (в числе любимых им картин значились и две предыдущие рязановские комедии), то формалистический «Человек ниоткуда» не мог ему понравиться априори. «И на такую ерунду мы тратим сотни тысяч рублей!» – воскликнул Суслов после просмотра фильма.
Отметим, что заявить подобное главный идеолог имел все основания: ведь кинематограф в СССР был государственным и, значит, именно государство было заказчиком любого фильма. Вот если бы Рязанов снимал свои ленты на собственные деньги, тогда другое дело – сусловские претензии были бы неуместны.
Через несколько дней после этого – 24 октября – главный идеолог взошел на трибуну XXII съезда КПСС и произнес пламенную речь, в которой уделил внимание и рязановскому творению. Вот что он сказал:
«К сожалению, нередко еще появляются у нас бессодержательные и никчемные книжки, безыдейные и малохудожественные картины и фильмы, которые не отвечают высокому призванию советского искусства. А на их выпуск в свет расходуются большие государственные средства. Хотя некоторые из этих произведений появляются под таинственным названием, как „Человек ниоткуда“ (оживление в зале). Однако в идейном и художественном отношении этот фильм явно не оттуда, не оттуда (оживление в зале, аплодисменты). Неизвестно также, откуда взяты, сколько (немало) и куда пошли средства на производство фильма (на картину было затрачено 4,5 млн рублей. – Ф. Р.). Не пора ли прекратить субсидирование брака в области искусства? (Аплодисменты.)».
Несколько дней спустя словам главного идеолога вторили уже и популярные куплетисты Рудаков и Нечаев, выступавшие в концерте, устроенном для делегатов съезда:
На «Мосфильме» вышло чудо
С «Человеком ниоткуда».
Посмотрел я это чудо,
Год ходить в кино не буду…
Но и это было еще не все. 11 ноября в газете «Советская культура» появилась статья за подписью В. Шалуновского, который наконец получил прекрасную возможность не скрываться под чужим именем и ударить по фильму от себя лично. Он и ударил, не стесняясь в выражениях. «Фильм не может заслужить иной оценки, кроме отрицательной… Картина оказалась слабой, сумбурной, а заключенные в ней идеи – весьма сомнительны» и т. д. и т. п. Вскоре после этого фильм сняли с проката и упрятали подальше от людских глаз.
После этого случая в формалистические дебри Эльдар Рязанов больше лезть не осмелится, предпочтя снимать доступное широким массам кино. В итоге уже следующая картина Мастера – «Гусарская баллада» – вернет его в разряд «кассовых» кинорежиссеров: фильм займет 2-е место в кинопрокате, собрав на своих сеансах 48 миллионов 640 тысяч человек.
Что касается фильма «Человек ниоткуда», то он пролежит на полке до 1988 года. После чего Госкино СССР и конфликтная комиссия Союза кинематографистов СССР примут решение о повторном выпуске фильма в прокат. Правда, вновь, как и раньше, он выйдет на экран без всякой рекламы, в количестве всего нескольких десятков копий. Но сделано это было отнюдь не из-за идеологических претензий: всем было понятно, что подобное кино вряд ли привлечет в кинотеатры большое количество зрителей.
«Автограф на судебной повестке»
(Павел Кадочников)
Пик славы актера Павла Кадочникова приходится на конец 40-х – начало 50-х годов. Если точнее: с 1947 (с фильма «Подвиг разведчика») по 1956 («Медовый месяц») год. Затем в творчестве популярного актера наступил некоторый спад. Нет, в кино он продолжал сниматься, однако отнести те его роли к настоящим открытиям было трудно. Чтобы не сидеть сложа руки, Кадочников в свободное от съемок время стал выступать с концертами. Именно последние и стали причиной громкого скандала, который случился с Кадочниковым в начале 60-х.
Все началось 5 сентября 1961 года, когда в газете «Труд» появилась статья «Автограф на судебной повестке», принадлежащая перу двух журналистов – Н. Бахтюкова и О. Кузнецова. Статью предваряло письмо Героя Социалистического Труда, знатного рабочего из Ленинграда В. Карасева. В нем рабочий сетовал:
«…С бывшим нашим рабочим, а ныне известным артистом Павлом Кадочниковым стряслась беда. Он сбился с правильной дороги, запутался в каких-то делишках, чуть не угодил на скамью подсудимых.
Как нам стало известно, прокурор Куйбышевского района Ленинграда решил не привлекать П. Кадочникова к уголовной ответственности, щадя его популярное имя. Но я, рабочий завода, давшего Кадочникову путевку в жизнь и в большое искусство, считаю, что об этом следует поговорить на страницах нашей рабочей газеты. Поговорить всерьез, без всяких скидок на громкое имя и прошлые заслуги».
Комментарий к этому письму получился куда как серьезный. Цитирую:
«Последние роли Кадочникова не идут ни в какое сравнение с теми, которые принесли ему славу. В чем же секрет „угасания“ таланта артиста, находящегося в расцвете сил? Павел Петрович объясняет: „Нет хороших ролей“. Может быть, это и так. Но нам думается, что причины не только в этом. Очень уж много сил, энергии и времени тратит артист на дела, далекие от искусства…
Солидные гонорары за участие в фильмах кажутся Кадочникову слишком скромными, доходы от выступлений, организованных Всероссийским гастрольно-концертным объединением, мизерными.
И чем больше он зарабатывал, тем больше скаредничал и прибеднялся на людях. Денег у Кадочникова «не хватало» даже на профсоюзные взносы. Активистам приходилось напоминать заслуженному артисту о задолженности. Павел Петрович, как правило, в таких случаях сперва «смущался», потом извинялся, но взносы не платил.
Дух стяжательства и наживы всецело завладел душой художника. Кадочников перестал задумываться над тем, какими путями приходят к нему деньги. Его беспокоило лишь одно – чтобы их было побольше. Стоит ли удивляться, что между заслуженным артистом и мошенником Андрейчуком сложился коммерческий альянс? Андрейчук, подвизающийся на студии «Ленфильм» в должности старшего администратора, умел «делать» деньги. Это устраивало Кадочникова. Артист Кадочников был популярен, и на его имени можно было недурно заработать. Это устраивало Андрейчука. Многоместный лимузин заслуженного артиста заколесил по городам и весям.
Пока Павел Петрович услаждал зрителей одной из трех своих концертных программ с подмостков переполненных клубов, его «антрепренер», уничтожив корешки фальшивых билетов и свернув афиши, проворно подсчитывал деньги. Выручку обычно делили в машине.
– Сколько сегодня? – осведомлялся Павел Петрович у Андрейчука и, выслушав ответ, совал пачку в карман. Машина трогалась с места. Расписываться в ведомости было не нужно.
Иногда Андрейчук организовывал сборные концерты, но эти выступления не пользовались особой популярностью у Андрейчука: его куш при дележе выглядел в таких случаях совсем скромным.
Страница за страницей листаем мы пухлое дело о частнопредпринимательской деятельности с целью личной наживы. Протоколы, допросы, вещественные доказательства, судебные повестки. Припертый к стене Андрейчук кается во всех смертных грехах. Он рассказывает всю подноготную. А Павел Петрович юлит. Он пытается уйти от ответственности, изворачивается перед следователем, лжет, путает следы.
– Да, я участвовал в нерегистрированных концертах, – наконец сознается он и тут же пытается словчить, – но ничего плохого в том не вижу. Ведь мы же несем искусство в массы…
– Я действительно получал деньги от Андрейчука, – рассказывает Кадочников. – Но откуда мне знать, какая это была часть выручки? Вряд ли он делил ее пополам.
Народный суд Куйбышевского района города Ленинграда приговорил Андрейчука к лишению свободы сроком на три года условно. Что касается П. Кадочникова, то прокурор решила не привлекать заслуженного артиста к уголовной ответственности, щадя его популярное имя. Дело о неблаговидной деятельности артиста студии П. Кадочникова передано на рассмотрение товарищеского суда студии.
Павлу Петровичу показалось, что гроза миновала. И вдруг Кадочников узнал, что одна из ленинградских газет готовит к печати фельетон об артистах-барышниках. И вот уже Павел Петрович в редакции. Он представляет сотрудникам редакции Петра Евдокимовича Никашина, пришедшего с ним. Ну кто в Ленинграде не знал, что П. Е. Никашин руководит студией киноактера «Ленфильма»! Петр Евдокимович от имени всего коллектива просит газетчиков не печатать фельетон.
А вскоре выясняется, что Павел Петрович, попросту говоря, «надул» газетчиков. Он ловко разыграл спектакль, в котором роль П. Е. Никашина исполнил один из его приятелей – режиссер Немченко. Комментарии, как говорится, излишни!
Сейчас П. Кадочников всеми средствами старается уйти от ответственности. Он готов на все, лишь бы обеспечить благополучный исход своему «делу». Кадочников ничего не понял, ничему не научился. А ведь его поведение идет вразрез с нормами нашей жизни.
Под угрозой судьба человека и артиста. Вот почему взялся за перо старый путиловский рабочий. Вот почему об этом пишем мы».
Эта публикация наделала много шума в обществе. Сам Кадочников воспринял ее крайне болезненно, утверждая, что все описанное там – ложь и клевета. Вот что по этому поводу вспоминает поклонник актера Николай Ларин:
«Сразу после этой статьи я позвонил Кадочникову, сказал: „Да бросьте, Павел Петрович, на что вы обращаете внимание!“ Больше всего он боялся, что близкие поверят этой мерзости. Вскоре Петрович написал мне письмо:
«Дорогой Коля! Вот ведь какие еще могут быть чудеса на свете. Конечно, ты прочитал в газете „Труд“, как бессовестно облили меня грязью. Дорогой друг, мне было бы горько думать, что ты мог поверить этому злому и тенденциозному вымыслу. Все ложь! От начала до конца… Мне тяжело еще и потому, что вот уже третий месяц я нахожусь на больничном листе после переренесенной операции голосовых связок. Да, действительно, под угрозой судьба человека и артиста, но я верю в друзей и не сомневаюсь, что именно сейчас они протянут мне руку.
Верю в прекрасное.
Твой Павел.Ленинград, Кировский проспект, 2, кв.39.Сентябрь 1961 г.».
Итогом этого скандала станет то, что двери в большой кинематограф для Кадочникова-актера окажутся в то время закрыты. Если он и будет сниматься в те годы, то исключительно в небольших ролях или эпизодах: «Государственный преступник» (1964), «Хлеб и розы» (1965). Естественно, гонорары за эти работы актеру перепадали маленькие, а с концертами он уже ездить перестал. И все же Кадочников найдет способ, как сделать так, чтобы не сидеть сложа руки и заниматься любимым делом – он переквалифицируется… в режиссеры. Отныне он станет снимать кино, а заодно и сниматься в своих фильмах в качестве актера. Его дебютом на этом поприще станет весьма неплохая картина «Музыканты одного полка» (1965). В конце того же года П. Кадочникову присвоят звание народного артиста РСФСР.
