Текст книги "Скандалы советской эпохи"
Автор книги: Федор Раззаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 68 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]
«О чем поешь, Ружена?»
(Ружена Сикора)
В конце 40-х годов на небосклоне советской эстрады взошла новая звезда – певица Ружена Сикора. По нынешним меркам слава пришла к ней поздно – в 1948 году Сикоре исполнилось 30 лет, – однако о такой популярности, какая свалилась на эту певицу в те годы, могут только мечтать сегодняшние «звезды». Телевидение тогда в Советском Союзе было еще в зачаточном состоянии, поэтому Сикору знали по ее радиовыступлениям (она была солисткой Всесоюзного радио и выступала с джаз-оркестром А. Цфасмана), узнавая ее голос с первых же тактов. По словам музыковеда Б. Савченко:
«Ружена Сикора являлась тогда звездой первой величины, была в ряду тех, кто утверждал отечественную лирическую песню, мир возвышенной любви и право на личное счастье. „С первым снегом“, „Московские огни“, „Я писать тебе не стану“, „Я жду тебя“, „Воспоминание“ – эти и другие песни благодаря тонкому, проникновенному исполнению Ружены Сикоры находили дорогу к массовому слушателю.
Было у нее все, что бывает у популярных эстрадных исполнителей: и море цветов, и неумеренные восторги поклонников, и фанатики, несущие на руках машину с певицей… Бурные проявления восторга – дело сейчас привычное, но тогда, в дотелевизионную эпоху, популярность дорогого стоила…»
С 1948 года Сикора стала давать сольные концерты, где исполняла песни советских и зарубежных авторов, а также польские, болгарские, чешские, французские, итальянские и другие песни на языке оригинала. Каждую она трактовала по-своему, они становились «песнями Сикоры». Однако именно эта стезя и стала поводом к скандалу, который случился весной 1955 года – в разгар очередной борьбы с низкопоклонством перед Западом и со стилягами. Тогда Сикору обвинили в пропаганде чуждых советской эстраде песен. Статья называлась хлестко – «Пошлость меняет этикетки» и была помещена в газете «Советская культура» 31 марта. Автором заметки был редактор стенной газеты филологического факультета МГУ «Комсомолия» Юрий Брагин. Писал же он следующее:
«В последнее время с наших эстрад и из радиорепродукторов часто раздаются истальянские, испанские, мексиканские и прочие песни. Слушая иные из них, люди удивляются: откуда у народных песен явно ненародный привкус? Попробуем внести ясность.
Наш зритель и слушатель любит и уважает эстрадную певицу Ружену Сикору, много сделавшую для пропаганды советской лирической песни и песен братских народов. Но, может быть, артистке неизвестно, что исполняемая ею «Амадо мио» – вообще не песня, и тем более не итальянская? В фильме «Рим в 11 часов» она попала как случайная уличная мелодийка, а до этого была известна как шлягер (боевик) из голливудского порнографического фильма «Джильда»… Известно ли ей, что переводчики обманули ее и «Бесаме мучо» в переводе с испанского означает не «Песня сердца», а «Целуй меня много», что эту бездумную румбу уже сколько лет бренчат джазы Америки и Западной Европы? Известно ли ей, что «народная» песня «Кармела» никогда не была народной песней, что она сочинена одним из джазовых «светил» фашистской Испании?
Уже одни «анкетные данные» этих песен способны помочь понять, как и откуда иногда проникает чуждая нам идеология. Но дело даже не в них, настолько пошлы сами песни, настолько примитивна их «гармония», в которой нет ничего ни от песен итальянских, ни от испанских или мексиканских… Недаром же они стали своего рода гимном стиляг, подбирающих обноски западной «моды». Дружное их мычание «Му-уча!» давно должно было бы подсказать талантливой артистке, кому в концертном зале импонирует этот ее репертуар…»
Отметим, что во многом именно потому, что Ружена Сикора строила свой репертуар на лирике и почти не исполняла гражданственно-патриотических песен, она была удостоена звания народной артистки позже многих своих коллег – уже на шестом десятке лет.
Как артист поборол милиционера
(Борис Андреев)
Летом 1955 года героем громкого скандала стал хорошо известный нам по предыдущему повествованию популярный киноактер Борис Андреев. Во время натурных съемок в Ялте в фильме «Илья Муромец» (Андреев играл главного героя) на съемочной площадке к нему внезапно подошел милиционер и заявил: «Вот ты такой здоровый, Муромца играешь, а на самом деле наверняка слабак. Например, меня побороть не сможешь». И так он это сказал, что в актере внезапно вскипела кровь и он принял этот вызов. Тут же, на берегу моря, они схватились в честном поединке и стали тянуть друг друга к воде. Так длилось несколько минут, пока Андреев не изловчился, перехватил хвастливого стража порядка за талию и, оторвав его от земли, бросил в море.
К сожалению, у этого поединка нашлось немало свидетелей, среди которых оказались и люди, начисто лишенные чувства юмора. Благодаря их стараниям уже на следующий день после этого случая в местной газете появился фельетон, в котором в буквальном смысле говорилось о том, что известный артист настолько потерял чувство меры, что бросает представителей власти в море. Андреев очень обиделся на эту статью. И с тех пор дал себе слово никогда больше в Ялту не приезжать. И слово свое он держал более десяти лет. Однажды в конце 60-х, когда вместе со своими коллегами – артистами он приехал на теплоходе в Ялту, то на берег так и не сошел, предпочтя наблюдать за городом с борта теплохода. Однако в 1970 году данный обет Андрееву все-таки пришлось нарушить. Причем ради все того же кинематографа. Он тогда был утвержден на роль одноногого пирата Джона Сильвера в фильме «Остров сокровищ», который снимался именно в Ялте.
Как «застрелили» композитора
(Исаак Дунаевский)
В конце июля 1955 года из жизни ушел знаменитый композитор Исаак Дунаевский. Умер он от гипертрофии сердца у себя дома, однако народная молва сочинила собственную версию: дескать, композитор застрелился, не сумев пережить скандальную историю со своим старшим сыном Евгением, который оказался замешан в криминальной истории с участием «золотой молодежи» (сынков и дочерей известных людей). На самом деле в этой молве правда была тесно переплетена с ложью: например, криминальная история и в самом деле была, однако еще за несколько лет до смерти композитора, и его сын имел к ней лишь косвенное отношение. Впрочем, послушаем рассказ самого отпрыска – Евгения Дунаевского:
«После окончания художественной школы в 1951 году я поступил во ВГИК на художественный факультет. И 7 ноября поехал со своими сокурсниками отмечать праздники на дачу во Внуково. А там – ночью, пока я спал, – так называемые друзья выкрали у меня ключи от машины, сели в нее и поехали кататься. А был гололед, ездили они плохо, машина соскользнула с шоссе и разбилась, при этом погибла девушка. (Это была дочь бывшего министра иностранных дел СССР Максима Литвинова. – Ф. Р.)
Поскольку машина была оформлена на меня, мне, как морально ответственному, и пришлось за все отвечать – меня исключили из ВГИКа, где я не проучился и двух месяцев.
А на следующий год я поступил в Суриковский институт и после третьего курса в числе лучших студентов поехал от Академии художеств на практику в Сибирь. Мы должны были на ледоколе пройти по Северному морскому пути и отобразить жизнь и быт моряков в своих картинах. Родители провожали меня в конце июня – это были мои последние минуты с отцом, а через месяц он умер. В это время наш корабль затерло во льдах, и, получив радиограмму, выбраться оттуда я не мог. Меня и гидросамолетом пытались снять, но ничего не получилось. Так я не попал на похороны отца. А в Москву вернулся только через две недели после его смерти.
Отсюда и пошел слушок о том, что, раз сына на похоронах нет, значит, где-то на Севере срок отбывает. От кого-то я слышал версию, будто меня даже расстреляли! А отец, безумно любивший меня, якобы так переживал и хлопотал, что не выдержал и застрелился! И вот с тех пор я так и хожу под этой сплетней. Всю свою жизнь…»
Сюрприз в кишке
(Леонид Утесов)
В 1955 году в эпицентре скандала оказался популярный певец Леонид Утесов. В том году народная молва его «похоронила», приписав ему мучительную смерть от рака. На самом деле никакого рака у артиста не было, а вместо этого врачи обнаружили у него… Впрочем, расскажем обо всем по порядку.
Слух о смертельной болезни певца запустил некий человек, который всюду рассказывал о том, что артист несколько дней назад умер у него на руках. Видимо, достоверность этой сплетне придавало и то, что именно в тот год Утесов вынужден был на время покинуть оркестр: он заболел и попал в Институт имени Склифосовского. Оперировал артиста известный врач Дмитрий Алексеевич Арапов. Но спустя несколько месяцев после операции врачи внезапно обнаружили у артиста новую напасть – опухоль, и подумали, что это рак. А это оказалась…
Вспоминает очевидец тех событий – врач «кремлевки» П. Мошенцева:
«В один из пасмурных осенних дней в наше хирургическое отделение поступил известный артист эстрады Леонид Утесов. Всегда веселый, жизнерадостный, Леонид Осипович в этот раз был не на шутку встревожен. Конечно, к врачам, да еще к хирургам, приходят не на бал. Это всем известно. Однако Утесов и в больнице оставался артистом, старался быть спокойным, уравновешенным и даже шутил. Но нас, „асов хирургии“, не проведешь. В его глазах мы читали тревогу и страх. Неудивительно: накануне по Москве прошел слух, что у Утесова обнаружен рак толстой кишки. Конечно, этот слух дошел и до него.
Действительно, в поликлинической истории болезни имелась запись рентгенолога, указывающая на наличие у больного опухолевидного образования, расположенного в самом перегибе сигмовидной кишки, что вызывало частичную кишечную непроходимость. Заключение: опухоль толстой кишки. При первом осмотре общее состояние больного было удовлетворительным. Но в левой половине живота отчетливо прощупывалось плотное образование.
Мы, врачи, как могли успокаивали Утесова. Но вряд ли нам удалось рассеять его худшие подозрения. Операция была неизбежна, больного стали готовить. Пригласили самого известного хирурга из Института им. Склифосовского, нашего постоянного консультанта профессора Розанова Бориса Сергеевича.
И вот наступил день операции. Под обширным наркозом была вскрыта брюшная полость и, как и предполагалось, сразу же в сигмовидной кишке мы обнаружили плотное опухолевидное образование. Успокаивало лишь то, что в брюшной полости мы не увидели метастазы. Приступили к резекции кишки вместе с опухолью. Операция прошла довольно быстро и без осложнений. Далее наступал черед исследования самой опухоли. Обычно это происходило в предоперационной комнате. Перед тем как отправить «препарат» (удаленную часть кишки вместе с опухолью) на исследование, необходимо было рассечь саму кишку. И тут нас подстерегало нечто из ряда вон выходящее. Скальпель хирурга коснулся чего-то необычайно плотного. Не может быть, что это опухоль! Исследуем дальше. И что же видим? Обыкновенную куриную ногу. Да, да – это была куриная нога, только без лапки.
Во время всего напряженного осмотра в предоперационной стояла мертвая тишина. Но когда вместо опухоли врачи и сестры увидели куриную ногу, раздался неудержимый хохот… Смеялись все: от нянечки до профессора.
Как мы были рады своей ошибке! Во-первых, операция прошла успешно, во-вторых, и самое главное, никакого рака у Утесова не было! Знаменитый артист, видимо, забыл, как на одном из увеселительных вечеров, будучи под хмельком, незаметно проглотил почти целую куриную ногу…»
Поэт в кольце завистников
(Алексей Фатьянов)
Знаменитого поэта Алексея Фатьянова (стихи к песням «Соловьи», «Потому, что мы пилоты», «Весна на Заречной улице», «В городском саду играет…», «За Рогожской заставой» и др.) скандалы сопровождали на протяжении всей его недолгой жизни. Достаточно сказать, что из-за них его исключали из Союза писателей несколько раз. Причем причины этих исключений были высосаны из пальца и объяснялись только одним: завистью коллег к той славе, которую Фатьянов имел в народе. Не могли ему простить коллеги того, что люди называли его вторым Есениным. Потому и книг его не печатали и при любой возможности пытались выставить поэта в неприглядном виде. Вот лишь два примера такого рода.
Фатьянов в компании с одним писателем отправились с творческой поездкой в Севастополь, к морякам. Съездили в одну войсковую часть, в другую, в третью. Наконец, в последний день их пребывания в городе устраивается прощальная встреча в Доме культуры. Фатьянов приехал туда навеселе, но был вполне адекватен. Во всяком случае, он легко справился с творческой частью, прочитав более двух десятков своих стихотворений. Потом сказал: «Ребята, я готов прочитать еще, но мне надо уезжать». А директор Дома культуры, политработник, расценил это заявление как чванство и немедленно сообщил об этом в Москву, не забыв указать о том, в каком состоянии был Фатьянов. В итоге едва тот вернулся в Москву, как его вызвали на партком и объявили вердикт: исключение из Союза писателей на три месяца. Была тогда такая мера наказания: писателей исключали временно, давая время для исправления.
Другой случай произошел через несколько лет. Вместе с друзьями Фатьянов праздновал какое-то событие в гостинице «Савой». Шумная компания собралась в номере композитора Табачникова и вела себя соответственно: пела, смеялась, громко разговаривала. Дежурная по этажу отправилась их усмирять. В качестве парламентера выступил Фатьянов, который назвался ни много ни мало депутатом Верховного Совета. Но дежурная ему не поверила, стала проверять и… правда вскрылась. На следующий день в Союз писателей пришла соответствующая бумага. В результате на Фатьянова было заведено очередное персональное дело. Его опять исключили из Союза писателей, аннулировали даже уже выписанную ему путевку в Крым, куда он собирался отправиться с женой и детьми. Сказали: «Фатьянов разлагает писателей».
В последний раз Фатьянова исключат из Союза писателей в начале 1959 года. А спустя полгода он скончается в возрасте 40 лет. При этом даже после смерти поэт не знал покоя. В Союзе писателей откажутся проводить панихиду, мотивируя это тем, что незадолго до смерти покойный в очередной раз оказался исключенным из союза. Тогда композитор Василий Соловьев-Седой, который написал с Фатьяновым не один шлягер, пригрозит скандалом и заявит, что похороны возьмет на себя Союз композиторов. Только после этого руководство писательской организации одумается.
1958
Как убрали Эдика
(Эдуард Стрельцов)
В конце 50-х годов в Советском Союзе не было популярнее футболиста из плеяды молодых, чем игрок столичного «Торпедо» Эдуард Стрельцов. На футбольном поле он творил чудеса, после чего о нем взахлеб писали газеты, а толпы поклонниц буквально преследовали молодое дарование по пятам. На этой почве у парня элементарно закружилась голова. Что неудивительно, ведь к моменту, когда на Стрельцова обрушилась всенародная слава, ему было всего лишь 19 лет. Мало кто из его сверстников смог бы устоять от соблазнов, которые открывает перед ними такая популярность. Не стал исключением и наш герой.
Когда он впервые перешагнул порог команды «Торпедо», на нем был старенький ватник, а в руке деревянный чемодан. К 1957 году он получил от команды отдельную квартиру в новом доме на Автозаводской улице, стал прилично зарабатывать, женился (в этом браке у него родилась дочь). Одевался Стрельцов стильно, на голове соорудил модный кок. В общем, пижонил. Футболисты в те годы считались популярными личностями, многие из них были вхожи в артистическую богему. По словам самого Стрельцова, его никогда не тянуло в эту компанию, хотя со многими популярными артистами он был знаком (например, с Петром Алейниковым, Владимиром Земляникиным, Анатолием Папановым и др.).
Нарушения режима или пьянки у Стрельцова в те годы случались, причем в период с апреля 1957 по январь 1958 года он несколько раз задерживался милицией за хулиганство на улице. Вот краткий перечень «подвигов» молодого футболиста:
14 апреля 1957 года Стрельцов учинил драку во Дворце культуры завода имени Лихачева. Когда его попытались утихомирить, то он еще более распоясался, ругался и кричал, что стоит ему только позвонить директору завода Крылову…
В ночь с 8 на 9 ноября того же года Стрельцов напился и стал ломиться в дверь семьи Спицыных по адресу Крутицкий вал, дом № 15. Испуганные соседи по телефону вызвали милицию, и дебошира увезли в 93-е отделение милиции. Но и там он не успокоился: всю дорогу ругался и грозился пожаловаться куда следует.
Самое удивительное, что обо всех этих проступках футболиста знали руководители команды «Торпедо», однако серьезных мер в отношении провинившегося не принимали. Почему? Здесь два объяснения: или боялись его нервной реакции на это, или просто потворствовали восходящей звезде. Его прощали даже тогда, когда он чуть ли не срывал запланированные футбольные матчи. В конце ноября 1957 года он вместе с Валентином Ивановым опоздали на поезд Москва – Берлин, и сборная команда СССР без них уехала на отборочную игру с командой Польши (тогда решалось, кто из них поедет на чемпионат мира в Швецию). Начальник управления футбола Всесоюзного комитета по физической культуре и спорту Валентин Антипенок бросился звонить в «Скорую помощь», думая, что оба футболиста угодили в аварию. Как вдруг Стрельцов и Иванов объявились в вокзальных дверях. Правда, вид у обоих был достаточно помятый. Было видно, что день накануне они провели отнюдь не в библиотеке. Однако устраивать «разбор полетов» не было времени, и Антипенок снарядил погоню: усадил футболистов в машину и приказал водителю догонять поезд.
Через полтора часа бешеной гонки автомобиль обогнал-таки поезд у города Можайска. Но на вокзале вдруг выяснилось, что состав там не останавливается. И как Антипенок ни уговаривал начальника вокзала, тот нарушать график наотрез отказался, что было вполне объяснимо, – за такие «шалости» в те годы можно было враз в тюрьму угодить. Тогда Антипенок напрямую звонит в Министерство путей сообщения и выходит на одного из заместителей министра, который был ярым футбольным фанатом. Узнав, что в его помощи нуждается национальная сборная, он отдает распоряжение начальнику состава притормозить движение поезда у вокзала. В итоге Стрельцов и Иванов догоняют-таки свою команду. После этого происшествия оба провинившихся чувствовали себя виноватыми перед командой и горели желанием на поле загладить свою вину. И им это удалось. Стрельцов, например, несмотря на травму ноги, умудрился сделать голевую передачу и забить один гол. Благодаря этому наши тогда и победили.
Все вышеперечисленные проступки не делали чести спортсмену, однако в какой-то мере были объяснимы: «звездная» болезнь для девятнадцатилетнего парня – дело обычное. Выросший без отца, Стрельцов так и не сумел найти достойную замену ему – старшего товарища, который своим авторитетом сумел бы остановить его от скатывания в пропасть.
Между тем в начале 1958 года Стрельцов опять угодил в эпицентр громкого скандала. В воскресенье 26 января в состоянии алкогольного опьянения он учинил новую драку: возле станции метро «Динамо» подрался с неким гражданином Ивановым. Его вновь схватила милиция, и он опять оказал ей сопротивление. За это он был привлечен к ответственности по Указу от 19 декабря 1956 года «Об ответственности за мелкое хулиганство» и получил наказание в виде трех суток содержания под стражей. Этот инцидент стал поводом к широкомасштабной атаке на Стрельцова в СМИ. Говорят, руку к этому приложили недоброжелатели «Торпедо» из других именитых клубов, которым Стрельцов своими «художествами» здорово помог. Когда-то эти люди предлагали Стрельцову перейти в их клубы, а он послал ходоков куда подальше. Вот они и припомнили молодой звезде этот отказ. Заручившись поддержкой на самом «верху» (у этих команд кураторы всегда были весьма влиятельные), они дали отмашку долбануть по молодой звезде со страниц печати.
2 февраля 1958 года в «Комсомольской правде» была опубликована большая статья популярного фельетониста Семена Нариньяни «Звездная болезнь», в которой тот тяжелым катком прошелся по Стрельцову, вспомнив зараз если не все, то многие из его прошлых прегрешений. В частности, свою статью Нариньяни начал с ноябрьского инцидента, когда Стрельцов и Иванов опоздали к поезду, который уезжал на игру с поляками. Далее фельетонист писал следующее:
«Эдуарду Стрельцову всего двадцать лет, а он ходит уже в „неисправимых“. Не с пеленок же Эдик такой плохой? Нет, не с пеленок. Он не курил, не пил. Краснел, если тренер делал ему замечание. И вдруг все переменилось. Эдик курит, пьет, дебоширит. Милый мальчик зазнался. Уже не тренер „Торпедо“ дает ему указания, а он понукает тренера. Кто в этом виноват? В первую очередь сам тренер. Тренер не только технорук команды – он воспитатель. Ну а какой же Маслов воспитатель, если он боится сделать Стрельцову замечание.
– Помилуй боже, разве можно. Стрельцов и Иванов – наши звезды!
И какой только умник внедрил эту голливудскую терминологию в наш спортивный лексикон!
Ну а раз Стрельцов звезда, то с него начинают сдувать пылинки. И делает это не только тренер Маслов, но и всякие меценатствующие лица с автомобильного завода имени Лихачева. Команда возвращается из очередной поездки. Все игроки едут с вокзала в автобусе, а Стрельцову и Иванову подают «ЗИЛы». Что это, как не развращение нравов?
Портят мальчишек, однако, не только высокоответственные меценаты. Три месяца назад Стрельцов попал в больницу. Его пришла навестить мать. И мать принесла сыну не фрукты, не книги, а бутылку водки.
Врачи отобрали у мамы бутылку:
– Не портьте парня. Пристрастится Эдик к водке – сами плакать будете.
А мать, вместо того чтобы прислушаться к словам врачей, шепнула сыну:
– Спусти бинт в окошко, я тебе с улицы подарок пришлю.
И прислала: вместо одной бутылки – две. А на Эдика водка действует одуряюще. Выпита всего стопка, и перед нами уже не милый, славный парень, а драчун и забияка. Вот и на этот раз попробовал Эдик маминого подарочка и начал куролесить. Врачи, больные хотят его угомонить, а он на них с кулаками:
– Не мешайте моему куражу!..
От легких наград наступает быстрое пресыщение.
– Я всего уже достиг, все испытал, изведал. Я ел даже салат за 87 рублей 50 копеек.
И вот такой пресыщенный вниманием молодой человек начинает забываться. Ему уже наплевать на честь спортивного общества, наплевать на товарищей. Он уже любит не спорт, а себя в спорте. Он выступает в соревнованиях не как член родной команды, а как знатный гастролер на бедной провинциальной сцене. Товарищи стараются, потеют, выкатывают ему мячи, а он кокетничает. Один раз ударит, а три пропустит мимо.
– Мне можно. Я звезда…
Тлетворное влияние «звездной» болезни коснулось не только Стрельцова и Иванова. Спросите спартаковцев, почему они провели прошлый сезон ниже своих возможностей, и футболисты скажут вам прямо:
– Кроме неполадок в защитных линиях, в этом немалую роль сыграли Исаев и Татушин.
Эти два молодых спортсмена тоже почувствовали признаки пресыщения. Они тоже, оказывается, уже отведали свою порцию салата за 87 рублей 50 копеек…
В прошлое воскресенье (26 января. – Ф. Р.) какие-то новоявленные купчики не то из «Скупки», не то из ларька «Пиво-воды» решили устроить пирушку и пригласили в качестве почетного гостя Стрельцова. Футбольная звезда должна была заменить за столом традиционного свадебного генерала. И хотя никто из приглашавших не был знаком Стрельцову, он принял приглашение, выпил, поскандалил и закончил вечер в милиции.
Терпение игроков сборной команды лопнуло, и они собрались позавчера для того, чтобы начистоту поговорить со своим центральным нападающим. Возмущение спортсменов было всеобщим. Футболисты вынесли единодушное решение – вывести Стрельцова из состава сборной команды и просить Всесоюзный комитет снять с него звание заслуженного мастера спорта. И была у игроков сборной еще и вторая просьба, так сказать неофициальная, и уже не к Всесоюзному комитету, а к нам, фельетонистам: рассказать в газете, в профилактических целях, о людях, зараженных микробом «звездной болезни». И вот, внимая этой просьбе, мы взялись за перо…
Вы спросите, что же это – конец, закат центра нападения?
Все зависит от самого «центра». Товарищи оставили ему возможность для исправления. Они сказали Стрельцову:
– Начни-ка, друг Эдик, все сначала. Поиграй в клубной команде. Наведи порядок в своем быту, в своей семье. Докажи, что ты серьезно осознал свои проступки не на словах, а на деле, и, может быть, мы снова поставим тебя центром нападения в сборной. Но поставим не сегодняшнего Стрельцова – дебошира и зазнайку, а того молодого – чистого, честного, скромного».
На момент выхода статьи «Звездная болезнь» Стрельцова в Москве не было – он был в Сочи. Однако статью он, естественно, читал и воспринял ее крайне болезненно. Даже прислал в редакцию письмо, где просил не судить его слишком строго и обещал исправиться. Но, увы, хватило его ненадолго. Минуло всего пять месяцев с момента выхода статьи, как Стрельцов оказался в эпицентре еще более громкого скандала.
28 мая он, возвращенный в ряды сборной команды страны, должен был выехать на чемпионат мира в Швецию. Однако за три дня до отъезда Стрельцов в компании своих товарищей по сборной едет отдыхать на одну из подмосковных дач и там совершает насилие над девушкой. Потом будут много говорить о том, что никакого насилия не было, что вся эта история была кем-то умело подстроена, но факт остается фактом: девушка, с которой Стрельцов провел ночь, обвинила его в изнасиловании и потребовала привлечь к ответственности. Недруги Стрельцова снова торжествовали: не воспользоваться таким подарком было с их стороны просто неразумно.
22 июня в той же «Комсомольской правде» была опубликована еще одна разгромная статья про Стрельцова. Она называлась «Еще раз о „звездной болезни“ и принадлежала перу журналистов Николая Фомичева и Ильи Шатуновского. Поскольку в те дни Стрельцов уже сидел в СИЗО и ждал суда над собой, церемониться с ним было необязательно. Вот с ним и не церемонились. Цитирую:
«Человек-то Стрельцов был серый, недалекий. Его некомпетентность в самых примитивных вопросах вызывала изумление и улыбки у товарищей по команде. Он искренне считал, что Сочи находится на берегу Каспийского моря, а вода в море соленая оттого, что в ней плавает селедка.
Чему тут особенно удивляться: за все время пребывания в команде он окончил лишь одно учебное заведение – курсы шоферов, да и то по необходимости: меценаты помогли приобрести «Победу»…
В январе этого года «выдающийся», «исключительный» опять соприкоснулся с органами власти по той простой причине, что, напившись пьяным, он никак не мог попасть в метро. Центру нападения дежурный сделал от ворот поворот. Тогда центр набросился на первого подвернувшегося прохожего. В качестве оружия он использовал свое удостоверение заслуженного мастера спорта: именно этим документом он наносил прохожему удары по лицу.
Кончилось это, конечно, тем, что Стрельцов был препровожден в милицию. Но и здесь он продолжал драться и сквернословить. Словом, действия центра, как это было зафиксировано в протоколе, подпали под статьи Уголовного кодекса.
Но не успел Стрельцов оказаться в милиции, как в кабинете начальника отделения начал беспрерывно трезвонить телефон:
– Вы знаете, кого вы задержали? Это ведь Стрельцов, наш лучший футболист! Не делайте, ради бога, шуму!..
Толпа заступников устремляется в суд, не понимая того, что защищать-то надо советский футбол, а не пьяниц.
– Пожалейте Стрельцова. Ведь ему скоро играть.
Защитники Стрельцова наступают широким фронтом, они атакуют судью и в устной, и в письменной форме. Отношение в суд посылает Всесоюзный комитет по физкультуре и спорту: на суде в роли адвокатов выступают такие авторитетные в спорте люди, как М. Якушин. Цель у всех одна: выгородить хулигана…
Меценатствующий судья 1-го участка Ленинградского района пишет в приговоре: «Принимая во внимание, что он уезжает с командой, суд считает возможным применить к нему минимальную меру наказания». И Стрельцов получил всего лишь трое суток ареста.
Но выехать на игру с командой ему все-таки не удалось. Стрельцов по настоянию игроков сборной был выведен из сборной…
Фельетон «Звездная болезнь», опубликованный в нашей газете, меценатствующие руководители завода встретили с искренним негодованием. Тот же Фатеев (один из руководителей завода имени Лихачева. – Ф. Р.) запретил заводской многотиражке перепечатать фельетон, касающийся завода. Вскоре журнал «Спортивная жизнь России» поместил карикатуру на Стрельцова. Тут уже не выдержал председатель завкома Г. П. Софонов. Он позвонил в редакцию и выразил свое возмущение. Аргументация Софонова выглядела весьма странной. По его словам, печать мешает ему воспитывать «выдающегося» и «исключительного».
После выступления «Комсомольской правды» Стрельцов прислал с юга покаянное письмо в редакцию. На бумаге он признавал свои ошибки…. а на деле, оказывается, продолжал безобразничать. Стрельцов участвовал в попойке в Сочи, вслед за этим напился в Кишиневе. Все это происходило на глазах у начальника команды Ястребова, тренера Маслова и одного из самых рьяных меценатов – заместителя председателя завкома Платова, путешествовавшего в роли наблюдателя вместе с командой по южным городам…
Стрельцов превращался в социально опасный элемент, а восторженные меценаты курили ему фимиам…
Мы спрашиваем у Софонова, с какой стати Стрельцов, имея двухкомнатную квартиру, получил новую. Разве молодым рабочим в двадцать лет автозавод дает отдельные квартиры?
– Ну что же сравнивать Стрельцова с рядовыми рабочими! – возмущается Софонов. – Стрельцов выдающаяся личность. Мы хотели помочь ему наладить нормальные отношения с женой.
Но Стрельцов выгнал жену с грудным ребенком на улицу, как только вселился в новую квартиру: ведь жена решительно протестовала против пьянства и дебоширства своего супруга.
– Ну выпивал Эдик, – говорит Софонов. – Что ж тут особенного?
После таких рассуждений председателя завкома нам становится еще понятнее, почему так трагически закатилась «футбольная звезда»…»
Суд над Стрельцовым состоялся в конце июля 1958 года в здании Московского областного суда. У большинства присутствовавших на нем в начале процесса была еще надежда на то, что правосудие будет снисходительным по отношению к восходящей звезде. Но это было заблуждением, поскольку «наверху» все уже было давно решено, на что указывала та волна в печати, которая поднялась в те дни. Как итог, 24 июля был оглашен приговор, где указывалось, что, согласно Указу от 4 января 1949 года «Об усилении уголовной ответственности за изнасилования», Э. А. Стрельцов осуждался на 12 лет лишения свободы. Когда этот приговор был оглашен, подсудимый в сердцах заявил: «Предлагали мне остаться во Франции, но я не захотел. А жаль!..» Сразу после приговора его первая жена подала на развод.
