Текст книги "Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Наши любимые фильмы"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 44 страниц)

«БЕЛОЕ СОЛНЦЕ…» В ПАВИЛЬОНЕ

15 ноября начались павильонные съемки. В тот день в 6-м павильоне филиала «Ленфильма» Сосновая поляна снимались следующие эпизоды в декорации «Дом Верещагина»: первая встреча Верещагина и Петрухи («Ты в чей дом забрался? Отвечай!» – «Не знаю». «Ты что, не слыхал про Верещагина? Дожил! Было время в этих краях каждая собака меня знала. Вот так держал! А сейчас забыли…»); Верещагин и Петруха выпивают, Верещагин поет песню; Петруха представляет своего командира: «Это же товарищ Сухов!»

16 ноября – в пиалу Верещагина попадает камешек, брошенный с улицы Суховым; Верещагин берет динамитную шашку и поджигает от лампадки фитиль, чтобы бросить ее Сухову.

Вспоминает Н. Годовиков: "В пиалах у нас была газировка. Еще Станиславский говорил: никогда нетрезвый актер не сыграет лучше, чем трезвый. На съемках мы были трезвые, а после съемок, конечно, позволяли себе. Мы снимали тогда в Сосновой поляне, и там был магазинчик – небольшой, деревянный, как сейчас помню. Мы часто к нему ездили на "козлике" втроем я, Пал Борисыч и Кузнецов. Подъезжали, и меня, как самого молодого, посылали: "Ну, вперед!" Почему-то всегда покупали девять маленьких почему, не знаю. Помню, Мотыль все время к нам напрашивался, а Пал Борисыч Луспекаев ему говорил: "Владимир Яковлевич, у вас есть своя "Волга" – вот и катайтесь на ней".

Видимо, именно эти послесъемочные посиделки выбивали актеров из творческой колеи, о чем есть запись в съемочном журнале. Там писали, что "выработка актерами – низкая, за смену снимается только 20 полезных метров пленки". Такой низкой выработки не было даже в дагестанской экспедиции, а ведь там условия работы были куда сложнее, чем в павильоне. Но съемки тем не менее продолжались.

17 ноября – съемка отложена.

18 ноября – Петруха смотрит на входящего в дом Верещагина Сухова; Сухов просит Верещагина дать им пулемет. Тот спрашивает: "Абдуллу ждешь?" "Жду". Верещагин: "Вот что, Сухов. Была у меня таможня, были контрабандисты. Сейчас таможни нет, контрабандистов нет. В общем, у меня с Абдуллой мир. Мне ведь все едино, что белые, что красные. Что Абдулла, что ты. Вот ежели бы я с тобой пошел, тогда другое дело". Сухов: "Ну, в чем же дело – пошли". Петруха: "Пшли!"

19 ноября – Сухов осматривает комнату, пьет водку; входит жена Верещагина Настя, здоровается с гостями; Верещагин встает: "Ребята…"

20 ноября – Верещагин выходит с пулеметом к гостям: "Вот что, ребята, пулемета я вам не дам"; Сухов встает: "Понимаем…"; подпоручик заходит в дом Верещагина, кричит на него: "Встать, когда с тобой разговаривает подпоручик!"

21 ноября – съемку отменили из-за Годовикова: у него на лице синяки, полученные им накануне в какой-то потасовке.

22 ноября – съемку опять отменили, но на этот раз из-за актера Кавсадзе, который не смог вовремя прилететь из Тбилиси – перенесли рейс самолета.

23 – 24 ноября – выходные дни.

25 ноября – продолжаются съемки в декорации "Дом Верещагина": Верещагин предлагает Петрухе выпить, но тот, с трудом стоя на ногах, отвечает: "Я не пью", на что таможенник заявляет: "Правильно, я вот тоже сейчас это допью – и брошу"; Верещагин и Настя в спальне, жена отчитывает мужа: "Ты какие клятвы давал? Сдурел на старости лет?! Мало тебе, окаянный, что ты молодость мою погубил, теперь и вовсе вдовой хочешь оставить!"; Верещагин встает с кровати, но Настя бросается ему в ноги: "Паша! Пашенька, не ходи, погубят они тебя…"

26 ноября – Верещагин идет за Настей, Петруха пытается пристроиться следом, но Сухов его останавливает: "Назад…"; Сухов и Петруха, уходя из дома таможенника, сталкиваются в коридоре с Настасьей, та удивленно вопрошает: "Куда же вы, а закусить?", на что Сухов отвечает: "В другой раз, хозяюшка" (в картину не вошел); Настя ведет мужа от окна, куда он смотрел, наблюдая за уходом непрошеных гостей, к столу, где кормит его икрой с ложки, а тот сопротивляется: "Не могу я ее есть, проклятую! Хоть бы хлеба купила…"

О том, как снимали эпизод "с икрой", рассказывает Н. Годовиков: "Икры было две килограммовые банки. Это называется исходящий реквизит. В сцене была задействована одна банка. Сделали в тазу фанерное дно – выше настоящего, намазали на него икру – получилось на вид очень много. Павел Борисович Луспекаев пару раз снялся, потом говорит режиссеру: "Прошу актерский дубль". А мне шепчет, мол, беги, Коляня, в буфет за ложкой. Знал, что я тогда на мели сидел, впроголодь снимался. Ну, я ложку принес, стою в сторонке. Сняли сцену, режиссер говорит: "Годится!", а Луспекаев мне моргает: "Налетай!" Мы с ним в две ложки – пока другие искали, чем бы зацепить икорочку – и усидели первую банку. А вторую уже с реквизиторшей. Под водочку…"

Между тем у Мотыля есть другая версия "икорных" событий. По его словам, вторая банка икры хранилась в холодильнике под неусыпным контролем администратора. Есть ее никому не разрешалось до тех пор, пока из проявочного цеха не поступила информация о том, как получился отснятый эпизод. Если бы проявщики обнаружили брак, то сцену пришлось бы заново переснимать, а значит, и дефицитная икра могла вновь понадобиться. Но ответ ждали так долго, что икра не выдержала и протухла. К счастью, и брака на пленке не обнаружили, поэтому надобность в икре больше не возникла.

Но вернемся на съемочную площадку.

27 ноября – съемка отложена по вине Кавсадзе, который все никак не может доехать из Тбилиси до Ленинграда.

28 ноября – Сухов сидит за столом и пьет водку; Верещагин к Сухову: "На дворе павлинов видел?.. Уж больно мне твой Петруха по душе"; пересъемка плана "фотографии Верещагина и Насти".

29 ноября наконец-то на съемочной площадке объявился Кавсадзе. В тот день снимали эпизоды: Абдулла сидит в зиндане и смотрит сквозь решетку; Абдулла заманивает к себе Гюльчатай и душит ее; Верещагин лежит на полу и поет, потом наливает себе самогон в стакан (эпизод вошел в картину частично – без самогона).

Кино – такая штука, что может позволить себе любой монтаж. Например, в фильме эпизод с гибелью Гюльчатай выглядит так: девушка с открытым лицом наливает воду в кувшин, затем бежит в подвал на зов своего мужа. Так вот, на самом деле воду наливала одна Гюльчатай (Федотова), а погибала в руках Абдуллы уже другая, предыдущая исполнительница роли Гюльчатай (Денисова). Однако про эту замену речь еще пойдет впереди. А пока вернемся к съемкам 68-го.

С начала декабря на киностудии научно-популярных фильмов в Ленинграде строится декорация "Старая крепость", в которой предстоит отснять часть эпизодов из начала фильма – как Абдулла спасается бегством от отряда Рахимова.

13 декабря возобновляются павильонные съемки. Правда, из-за опоздания пиротехника начать их удалось только в 16 часов. Снимались эпизоды в "общежитии", которое раскинуло свои владения в 7-м павильоне: Сухов застает Абдуллу врасплох в тот момент, когда тот собирается расстрелять своих жен; Сухов спрыгивает с окна и отвязывает веревку от пулемета.

14 – 15 декабря – выходные дни.

16 декабря – Абдулла оборачивается на возглас Сухова: "Руки вверх!"; Сухов, сидя в карете, обращается к басмачу: "Абдулла, руки-то опусти… Вели своим нукерам, чтобы убирались со двора. Я отпущу тебя, как только они уедут из Педжента"; Абдулла зовет Махмуда и приказывает банде ехать к морю: "Грузите баркас. Я остаюсь погостить…"

17 декабря – съемку отменили из-за отсутствия на съемочной площадке новой актрисы, утвержденной на роль Джамили (Дашевская вместо Умпелевой).

18 декабря – Сухов садится на пороге общежития и обращается к гарему: "Уходить надо, барышни. В пески" (эпизод в картину не вошел); жены Абдуллы внимательно слушают Сухова (не вошел); хранитель музея Лебедев (в этой роли тогда снимался другой актер, которого позже заменили на того, кого мы увидим на экране – Николая Бадьева) сидит у стены; Сухов сидит на подоконнике и командует Абдулле: "Брось оружие! Кинжал! И пять шагов вперед"; крупные планы гарема (Ткач, Сливинская, Смирнова, Деглав, Лименес, Ахтамова, Денисова).

19 декабря – Абдулла пьет воду из кувшина, грозно смотрит на гарем (не вошел); жены бросаются в ноги своему господину: "Мы верны тебе…"; Абдулла одной из жен: "Джамиля, почему ты не умерла?.."; Абдулла взводит курок своего маузера, гарем в ужасе разбегается; Абдулла по приказу Сухова делает пять шагов вперед; Сухов ногой отбрасывает кинжал.

20 декабря – гарем готовится ко сну, кто-то из жен говорит: "Мяса хочу…" (не вошел); жены подходят к Гюльчатай, начинают ее раздевать (не вошел); гаремные жены обсуждают, почему их новый господин не приходит к ним: "Наш муж забыл про нас… А может быть, Гюльчатай его плохо ласкает?..".

21 – 23 декабря – готовилась к съемкам декорация "Старая крепость". Съемки в ней начались 24 декабря. Снимали эпизоды: Абдулла лежит с Джамилей, и та кормит его виноградом; Абдулла спит с Джамилей, слышит выстрелы, вскакивает; один из его нукеров сообщает: "Это отряд Рахимова! Они угнали наших коней!"; Рахимов стреляет в Абдуллу, прячется от ответного выстрела; Абдулла стреляет в Рахимова; падает убитый бандит (ни один из этих эпизодов в фильм не вошел).

Вспоминает К. Кавсадзе: "В фильме был эпизод, который затем бдительная цензура приказала вырезать, назвав его "порнографией". Эпизод такой. В постели лежит голый Абдулла, прикрытый немного простыней, к нему прильнула одна из его жен, также обнаженная, и кормит виноградом. Этим эпизодом мы хотели показать, что у Абдуллы была своя жизнь, в которую ворвался Сухов и разрушил ее.

Мне было стыдно немножко сниматься в этой сцене, неловко, и потому попросил, чтобы никто не глазел. Режиссер Мотыль всех посторонних выгнал из павильона и приказал никого не пускать. Начали снимать, и тут открывается дверь, и входит моя горячо любимая жена – она только что прилетела. Мотыль заорал: "Я же сказал: никого не пускать!!!" Она повернулась и молча вышла. Я вскочил, сбросив с себя грудастую девицу: "Владимир Яковлевич, это же моя жена Белла!" Мотыль схватился за голову…"

25 декабря – Абдулла, услышав выстрелы, спешно одевается; Абдулла обращается к своим женам: "Я не оставлю вас этим собакам"; Абдулла тушит ногой светильник; не обнаружив Абдуллу, Рахимов бросается в погоню (эти эпизоды постигнет та же участь, что и снятые днем ранее – они в картину не войдут).

26 декабря – пересъемка эпизода с гаремом, где жены Абдуллы возмущаются поведением своего нового господина: "А может, Гюльчатай его плохо ласкает?"

27 декабря – одна из жен Абдуллы – Зарина – падает, испугавшись выстрела; гарем прижимается к стене; гарем спит; Гюльчатай подходит к спящему Петрухе, всматривается в его лицо, но едва он шевельнулся, как девушка убегает прочь; Сухов идет с граммофоном в руках; Сухов обращается к Гюльчатай: "Назначаю тебя старшей по общежитию…" (эти эпизоды в картину не вошли).

28 – 29 декабря – выходные дни.

30 декабря – съемка отменена из-за Годовикова, который явился на съемочную площадку в "неснимаемом" виде – с ожогами на лице. В тот же день уехали Кавсадзе и Кузнецов.

31 декабря – съемка отменена, прошла перезапись рекламного ролика для ТВ (будет показан в "Кинопанораме").

2 января 1969 года – съемка отменена, поскольку ожоги на лице Годовикова все еще не зажили.

3 января – съемка отменена, но теперь из-за болезни Мотыля.

6 января – в павильоне № 3 снимался эпизод: Гюльчатай закрывает лицо от Петрухи (эпизод в картину не вошел); в павильоне № 1 – Сухов и Петруха следят за горящим шнуром на баркасе, Петруха считает до 42-х: "Теперь пускай плывут на катере. За кардон собрались: заведут мотор и через сорок два ка-а-ак…" Сухов: "Это точно".

КАК ХОТЕЛИ ПОГАСИТЬ «БЕЛОЕ СОЛНЦЕ…»

На следующий день и в четыре последующих месяца съемок не было, поскольку над фильмом нависла угроза закрытия. Дело в том, что худсовет объединения, просмотрев отснятый в павильоне материал, остался недоволен увиденным. 15 января художественный руководитель ЭТО Г. Чухрай и исполняющий обязанности директора объединения Ю. Шахпаронов отправили Мотылю письмо, в котором говорилось:

"Обращаем Ваше внимание на то, что по Вашей вине по фильму "Белое солнце пустыни" идет большой перерасход сметных ассигнований. В результате Вашей непрофессиональной работы, во время трехмесячной экспедиции к морю снят не весь сценарный материал, связанный с морем, и в то же время отснято огромное количество несценарного материала, что, естественно, привело к перерасходу. Вы поставили студию в тяжелое финансовое положение и не считаетесь с тем, что студия – организация, не имеющая возможности и источников для дополнительных средств и покрытия непроизводительных расходов по Вашей картине.

Израсходовано на 1 января 1969 года более 350 тысяч рублей. Затраты на монтажно-тонировочный период составляют 60–70 тысяч рублей. Каким образом на оставшиеся 30–40 тысяч рублей планируется осуществить две далекие и сложные экспедиции в Хиву и в Красноводск?

Группе следует тщательно продумать создавшиеся условия и предложить не фантастический план работ, а исходить из реальных возможностей, утвержденной сметы и оставшихся средств. В противном случае мы закончить картину не сможем…

Просим к 27 января представить сложенный материал, календарный план на окончание работ по фильму и соображения по затратам".

К указанной дате Мотыль предоставил руководству ЭТО свои соображения, после чего его отправили монтировать отснятый материал и дорабатывать сценарий – изменять финал. 4 февраля в сценарно-редакционной коллегии ЭТО состоялось обсуждение отснятого материала. Заглянем в его стенограмму.

Л. Гуревич: "Впечатление от материала несколько сумбурное. Павильонные сцены добавили хороший материал Луспекаеву. В его сценах есть юмор, разрядка. Сейчас воспринимать материал тяжело, много пальбы, много взаимоисключающих сцен, много непонятного. Перебор в сцене на баркасе. Получается, что Луспекаев воюет только за казну…"

В. Дьяченко: "В материале ощущение чего-то недосказанного, недоигранного. Бой на баркасе вызывает неудовольствие. Похож на пародийный фильм о пиратах. Хорош Луспекаев, Сухов им подавлен…"

М. Качалова: "В материале есть явные удачи и явные неудачи. Очень хорош Луспекаев. Хорош Абдулла. Великолепно снято. Хороши жены. Приятен Петруха, фактурно приятен. А вот Кузнецов плох. Не тот герой, неприятен, необаятелен.

Сцены побоища сняты фальшиво, они водевильны. От баркаса нужно оставить треть. География побоища непонятна. Нужно оставить минимум боев. И сократить не кусочками, а большими кусками. Режиссер силен в лирических, теплых сценах, их нужно оставить и снимать еще. В сценах боев и режиссер, и оператор слабы…"

Э. Розовский (оператор фильма): "Бои плохо сняты, потому что не написаны. Может быть, нужно сделать две серии?..".

В. Мотыль: "С героем действительно положение трудное. Нужно спасать героя. Возможности для этого есть. Впереди у него выигрышные сцены. И по части юмора, и по части военных сцен – они еще будут сниматься. Нужна экспедиция и в Хиву, и к морю, в Красноводск. Вестерн снимать очень трудно, а льгот, как, например, на комедию, нет. Но этот жанр окупающийся, он стоит затрат…"

Около двух часов длилось это заседание, после чего на свет родилось заключение, подписанное членом сценарно-редакционной коллегии Л. Шмугляковой. Цитирую:

"Материал при целом ряде удачных сцен в первой половине вызвал серьезную тревогу и в творческом плане, и в производственном отношении.

Если сценарий был написан в определенном жанре, условно называемом "вестерном", то представленный материал наводит на размышление, что режиссер видит фильм в ином жанре… Усложнение характеристик действующих лиц, ненужные психологические подробности и мотивировки привели к затянутым сценам, действие потеряло четкость и ясность.

Целый ряд сцен во второй половине материала требует серьезного авторского и редакторского осмысления. Если первые сцены с Верещагиным производят приятное впечатление, то во второй половине материала следует подумать, нужен ли разговор Верещагина с Суховым через стенку бака, нужно ли такое количество драки Верещагина на баркасе, когда драка выглядит весьма пародийно, опереточно, а беспокойства, напряжения от предполагаемого взрыва баркаса нет, так как он плохо подготовлен. Также не подготовлена опасность взрыва гарема подпоручиком.

В фильме должно быть поменьше крови.

Фильм выиграет, если в сценах Сухова и гарема, которые еще будут сниматься, появится лирика (это относится особенно к финальному прощанию) и юмор. Учитывая, что актер Кузнецов не получился в фильме "суперменом", нужно подумать над тем, не убрать ли "суперменские" характеристики Сухова.

Нужно сократить часть материала. Например, отказываясь от неинтересно снятого павильонного эпизода "Старая крепость" (эпизод из начала фильма, в нем Абдулла убегает от Рахимова, оставляя ему свой гарем. – Ф. Р.), группа тем самым откажется от съемок объекта на натуре с достройкой "старой крепости". А вот финальный поединок Сухова и Абдуллы нужно написать заново и снять…"

Решением руководства ЭТО срок сдачи фильма продлили до 29 мая. Однако дальнейшие события стали развиваться таким образом, что доделывать и окончательно сдавать картину едва не пришлось другому режиссеру, поскольку с Мотылем внезапно договор решили расторгнуть. Видимо, его упертость в своем видении фильма окончательно достала ЭТО. В итоге стали искать другого постановщика и вскоре остановили свой выбор на Владимире Басове. Тот как нельзя кстати оказался свободен (еще в июне прошлого года закончил работу над 4-й частью фильма "Щит и меч") и вполне мог завершить "Белое солнце…" Однако сам Басов этого не захотел в знак солидарности с Мотылем. (Позвонив ему домой, Басов возмущался: "Что я им, шакал, что ли?").

После отказа Басова было принято и вовсе жуткое решение – смыть весь отснятый материал. Мотыль в надежде остановить это решение отправился к Чухраю (тот в те дни монтировал свою документальную ленту "Память" про Сталинградскую битву), но Чухрай встретил его холодно, разговаривал через спину короткими репликами. И тогда Мотыль прибег к последней возможности изменить ситуацию в свою пользу. 27 марта он написал письмо самому министру кинематографии Алексею Романову. Процитирую отрывок из этого письма:

"Фильм "Белое солнце пустыни", отснятый на 2/3, законсервирован и может не завершиться вообще. Между тем это одна из попыток творческого освоения "вестерна" в нашем кинематографе, которая сулит широкий зрительский интерес, рассчитана на прокатный эффект, на большую прибыль.

Не только уже истраченные почти 400 тысяч рублей заставляют меня просить Вас о приеме. Я хотел бы при встрече рассказать Вам, на чем основана моя вера в зрительский успех будущей картины, а также познакомить Вас с той необходимой и важной сегодня воспитательной идеей, которую я стараюсь пронести в этой картине…"

Министр письмо получил, однако режиссера не принял, видимо, сочтя это лишним. После этого на картине можно было смело ставить крест, если бы в дело не вмешалось само Провидение в лице Министерства финансов. Оно наотрез отказалось списывать убытки (те самые "почти 400 тысяч"), поскольку в 68-м году на киношной "полке" уже успело накопиться несколько других картин. "Мосфильм" стал перед серьезной дилеммой: что делать? В итоге на окончательном совещании в Госкино, состоявшемся той же весной 69-го, зампред Баскаков подводит итог этим мытарствам: "Производство придется завершить. И Мотыля на картине оставить".

Вспоминает В. Мотыль: "Что же случилось с тем самым грозным зампредом, который поклялся после "Женечки", что Мотыля в кино больше не будет? Загадку внезапного спасения вскоре открыл стародавний приятель со времен моего ассистентства на Свердловской киностудии – Вадим Спицын. О, это была личность незаурядная! Оказавшийся аутсайдером в условиях того времени, талантливый рассказчик, автор коротких и мудрых трагикомических притч, писавшихся "в стол", он принципиально не брался за художественные сценарии, а зарабатывал множеством научно-популярных сюжетов, говоря, что только в них есть возможность не врать, тогда как советская игровая драматургия вся лицемерна. Посмотрев мой материал, Спицын посоветовал мне самому напроситься на показ Баскакову, а увидя мои круглые глаза, объяснил, что с Володей (Баскакова звали Владимир Евтихианович) они фронтовые друзья, вместе закончили войну в Австрии. Только посоветовал не показывать сцену сумасшедшей жены Верещагина и жен, рыдающих над Абдуллой. Выбора не оставалось – я согласился.

После утаенного от "Мосфильма" показа Баскакову, организованного Спицыным в нерабочее время, фронтовой его друг "Володя" сказал:

– Материал как материал. На "Мосфильме" бывало куда хуже. Только раз уж ты так печешься о своем Мотыле, поезжай-ка сам на съемки и следи за ним. Главное, чтоб не поссорил нас с Востоком… Меня будешь держать постоянно в курсе. Не подведи.

В итоге прежний редактор Шмуглякова покидает картину, и вместо нее назначается Спицын…"

В разгар этих событий – 10 апреля – директор Экспериментального объединения В. Познер внезапно выходит с предложением поменять название фильма "Белое солнце пустыни" на другое – "За мной, барышни!", мотивируя это тем, что последнее более прокатное. К счастью, с этим предложением не согласились.