Текст книги "Он сделал все, что мог"

Автор книги: Федор Залата

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

21

Роман был в казино, когда туда прибежал дневальный и сказал, что его срочно вызывает майор Фишер. Проглотив наспех глоток вина, вышел из казино и направился к штабу.

Роман был ко всему готов, но к этому!..

Копица сидел спиной к нему за столом Фишера, худой, оборванный и что-то писал. Роман узнал его сразу, почувствовал, как горячая волна окатила даже пятки, но сделал вид, будто бы не узнал, и обратился к Фишеру:

– Господин майор, по вашему приказанию…

– Садитесь. – Указал на стул Фишер. – Я думаю, вам будет… как это, как это… приятно послушать вот этого тшеловека. Узнаете?

Копица положил на стол ручку, повернул голову и, вскочив на ноги, откозырял.

– Здравия желаю, товарищ майор. Поздравляю с присвоением очередного воинского звания. Прибыл в ваше распоряжение.

– Отставить! Все мы в распоряжении господина майора. Копица, что ли? Но что за вид? Откуда вы? – Козорог не ждал возвращения Копицы, так они не договаривались, но сразу же догадался, почему он возвратился, а потому тем более обеспокоился, чтобы он сейчас не допустил какой-то ошибки.

– После выполнения особого задания… – начал было Копица, но взглянув на Фишера, замолчал.

– Говориль, говориль, – сказал Фишер. – Майор Козорог должен все знать. Докладывайте.

– Я уже все доложил, господин майор.

– Доложите еще раз.

– Да что ж тут докладывать. – Копица почесал в затылке. – Измучился, устал страшно, в голове все путается. Значит так, фронт мы пролетели благополучно, хоть и палили по нам здорово, в заданном районе выпрыгнули тоже благополучно, каждый отдельно, и айда искать по компасу в лесу хатенку – все, как было сказано. Встретил нас «хозяин» – и все чин чинарем.

– А что есть «чин чинарем?»

– Ну значит – порядок.

– О, этот русский язык, выучить его совсем нельзя, – покачал головой Фишер. – А как этот тшеловек, который вас встретил, как у него теперь борода?

– Борода?.. Никакой бороды, он просто, видно, давно не брился. Зачем там бриться – лес. Ну, так мы там посидели трошки, отдохнули и пошли дальше.

– Потшему пошли дальше?

– А откуда мне знать? Другое местечко, наверное, надежней. Оно и правда надежней: кругом болото, туда и собака не проберется. Там мы сперва отоспались, набрались сил.

– А как этот тшеловек и теперь все еще заикается?

– Не разобрал. Так он же все молчит; «да», «нет»– и все. Со старшим нашей группы, правда, говорил о чем-то, но я не слышал, я завалился спать.

Роман почувствовал, что пришла пора ему вмешаться в разговор: как бы Копица не сделал ошибку. Фишер не случайно заставил его повторить еще раз рассказ.

– Так это вы взорвали мост через Дон? – спросил он.

– А вы откуда знаете? – в свою очередь спросил Копица, бросив взгляд на Фишера. – Что, уже еще кто-нибудь из нашей группы возвратился?

– Продолжайте, – недовольно сказал Фишер. – Господин Козорог, вопросы потом.

– Ну, отсиделись мы денек, переночевали и пошли по заданному направлению. Тот наш хозяин все пенечки знает. Увидим где русских, начинаем пилить-рубить лес, «хозяин» нас топорами, пилами вооружил, спрашивают, кто такие, говорим из «хозяйства» Прохорова, для укреплений лес заготовляем. Верят, даже махоркой нас угощали. Так и добрались мы вечером до Дона, тут уже и мост неподалеку. Мост, конечно, охраняется, как к нему подойти? А у нас же в вещмешках мины, взрывчатка. Ну, мы на хитрость, недаром вы нас тут учили. Над берегом, по камышам, по-пластунски. В случае чего – разведчики тренируются. Ночь, темно, но вот уже и мост маячит, часовые на разных концах стоят – что делать? Подождали, пока совсем стемнело. Тогда наш старший вырезал из камыша трубочку, под воду и поплыл. Долго не было, мы уже прямо посинели в воде. Оно хоть и весна, а вода еще холодная. Возвращается тем же способом; говорит: пароль «Омск», отзыв – «Орел». Подслушал при смене часовых. Приготовить всем трубочки, и как только жаба два раза квакнет – всем под воду и с боеприпасами к мосту. Не знаю, как оно там и было, снял старший часового, тот и не пикнул. Мы потихоньку к мосту, заложили все, как следует и назад таким же образом. Сначала ползли, затем выбрались на сухой берег, «хозяин» сказал, что тут войск уже нет. Давай деру.

– Как вы сказаль?

– Ну, значит, удирать, шнель. Далеко уже отбежали, и вдруг – бабах! Был мостик и нет мостика. Мы снова деру, потому что факт – начнут искать. Пошли берегом, тихо. И тут слышим вроде какой-то шумок, «хозяин»; «Ложись!» И тут они начали вслепую прочесывать лес автоматным огнем, кого-то из наших видать, задело, заорал – и пошло. Я в камыши, в речку, трубочку в зубы, притаился. И сквозь воду слышу – пальба страшная. Потом все затихло. Просидел я в воде, наверное, еще с час, потом высунул голову – тихо. Куда теперь? Дорогу назад к тому месту, где мы были после приземления, не знаю. Что делать? Задание выполнено, надо как-то назад возвращаться. Нам же было сказано – каждый действует самостоятельно. Протопал я еще с километр, а мне ж надо на другой берег. Опять в речку, переплыл, кругом степь. Повиливал воду из сапог, выкрутил форму, забрался подальше в пшеницу, а она высокая, разделся, пусть хоть просохнет одежонка, прикрылся стеблями, лег. Взошло солнце, оделся, а выходить из пшеницы боюсь. Пробыл там до самого вечера, пошел. Гляжу, какое-то село, заходить не стал, обошел его, и туч дорога. Смотрю: мчится машина в западном направлении. Была не была, поднял руку. Остановилась. «Браток, – говорю шоферу, – подбрось. Я из госпиталя, добираюсь до хозяйства подполковника Иванова». Сказал Иванова абы сказать. Ивановых в России – на собаку палку кинь, в Иванова попадешь. Оказалось, в точку. «До хозяйства Иванова не довезу, а до перекрестка, пожалуйста. Выписали?» Сказать выписали, документы еще потребует. «Какой там, – говорю, – выписали, жди, пока выпишут, а я уже подремонтировался, само заживет». «Молодец», – похвалил он меня.

– Уточним, какого числа вы взорвали мост? – спросил Козорог, выслушав Копицу до конца.

– Я уже забыл, – пожал плечами Копица, – Да и не знал. Я даже не знаю, какое сегодня число.

– На какой день взорвали объект, после того, как были туда заброшены? – спрашивал Фишер спокойно, флегматично, но глаза его были пронзающе устремлены на Копицу.

– На какой?.. Значит, так, переночевали у «хозяина» и на другую ночь…

– Уточним: забросили вас двадцать второго, мост взорвали двадцать третьего, так?

– На второй день?.. Нет, что-то не то. Я ж еще забыл сказать, что мы за один день не добрались до объекта, пришлось переночевать в лесу, тогда значит, взорвали мост двадцать четвертого. Даже, если точно, то не двадцать четвертого, а двадцать пятого, потому что это было уже во втором часу. Помню еще, когда мы удирали, я на часы посмотрел. Но, господин майор, вы как-то странно меня спрашиваете, вроде мне не верите. Я думал, вы мне спасибо скажете.

– Спасибо. У вас есть вопросы, Козорог?

– Есть. Скажите, Копица, мог еще кто-нибудь из вашей группы уцелеть?

– Там такое было… Но, думаю, что мог, если нырнул куда-нибудь, как я.

– И вы не попытались искать?

– Я же сказал, там такое было, испугался – и дай бог ноги.

– Вы свободны, Копица. Явитесь ко мне через час, и на бумаге – подробный рапорт.

Когда Копица, бросив на Романа короткий взгляд и слегка подморгнув, ушел, Фишер долго и хмуро ходил по комнате; Роман, решив, что он здесь больше не нужен, спросил разрешения быть свободным: у Копицы всего один час и с ним необходимо было увидеться. В самом деле задание выполнено, мост через Дон взорван, а диверсионная группа разгромлена, или все это липа? И сообщение в газете тоже липа? И знает ли об этом сообщении Копица? Фишер, видно, в чем-то сомневается, будет ловить на противоречиях. Надо ввести Васю в курс дела. Малейшая неточность – и тогда худо.

– Как вам понравилась его сказка? – вдруг спросил Фишер, остро глядя ему в глаза.

– Не понял, мой шеф, – сказал Роман, выдерживая колючий взгляд и внутренне холодея: точно, Фишер в чем-то сомневается. – Вы говорите о Копице? – Тянул он время, чтобы как-то лучше сориентироваться и собраться с мыслями.

– О вашем Копица, – все так же не отводя глаз сказал Фишер.

– Вы хотите сказать, о нашем Копице, потому что я никак не могу присваивать только себе подготовку Копицы к таким смелым действиям. Но почему – сказка? Все точно так, как сообщалось в советской газете.

– А может, это как раз и есть плехо, что все точно?

– Опять не понял, мой шеф.

– Вы еще много не понимайт, Козорог, вам надо еще много учиться, учиться. Смерш бывает отшень хитрый. – Фишер все еще не отводил глаза.

– Начинаю кое-что соображать, – сказал Роман. – Вы полагаете, что никакого взрыва не было, и что Копица… Как же теперь, мой шеф? Вы же при мне показывали газету господину оберсту, и он вас еще поблагодарил.

– Я не сказал, что мост не взорван, это вы сейчас сказаль. – Фишер отошел к столу и сел на стул. – У вас плохой память, Козорог. В газете сообщалось, что вся группа уничтожена.

– Ах вот что вас беспокоит, понял. Но это еще ничего не значит, мой шеф. Они просто Копицу не видели. Если, конечно, верить ему. Но как же нам теперь с ним быть? Может, взять под наблюдение?

Фишер переложил на столе какие-то бумаги и сказал:

– Напишите мне представление на Копица. Он должен быть отмечен, это важно для его завтрашний день. Вы свободны, Козорог.

22

Роман нервничал: он снова «выбился из графика», а с Ириной надо было увидеться незамедлительно, и он решил сам сходить в Шибаево. На этот раз Фишер дал ему мотоцикл с коляской: он был в хорошем расположении духа. Только вчера они с Романом возвратились из поездки по власовским лагерям, завербовали восемь человек. Это одно. Второе, кажется, улеглись его сомнения и насчет Копицы. Дело в том, что из-за линии фронта возвратился опытный, давно зарекомендовавший себя агент Бурчик, доставил какие-то чрезвычайно важные сведения о расположении советских частей и, между прочим, косвенно подтвердил донесение Копицы о том, что, действительно, их диверсионная группа задание выполнила. В присутствии Романа рассказывал Фишеру: «Наша братва там наделала переполоху, взорвали мост через Дон, на дорогах образовалась такая пробка – страх и ужас, как в сорок первом, жаль, наши (немцев он иначе не называл) прохлопали, а то можно было бы устроить гроб с музыкой, а у моего радиста батареи сели, не могли сделать наводку. Господин майор, в квадрат девять надо доставить батареи, он будет ждать». Бурчик не вызывал никаких сомнений, он принадлежал немцам со всеми потрохами, все знали, что он за изнасилование был судим советским военным трибуналом, ушел из штрафного батальона и перебежал к немцам, а некоторое время спустя, в сорок втором, когда фашистам удалось частично прорвать фронт, к ним попали документы трибунала, и Бурчик стал «героем». Считался он асом разведки, уже несколько раз забрасывался за линию фронта и каждый раз удачно возвращался назад. В лагере он был на особом положении, отмечен наградой, никому не подчинялся, одному лишь Фишеру. Зная, как доверительно относится к Бурчику Фишер, Роман решил этим воспользоваться и нейтрализовать Копицу. «Надеюсь, мой шеф, вы теперь успокоились насчет Копицы?» – «Копица зачислен в список особо отличившихся, и я не понималь, о чем вы говорите». – «Простите, значит, я вас не понял, мой шеф. Разрешите отлучиться? Боюсь, что она, стерва… Ну, раз не мне, так и никому».

Роман заскочил в казино, купил бутылку шнапса и укатил на мотоцикле.

При въезде в деревню встретил его знакомый полицай, но не стал даже останавливать, отдал честь и помахал рукой. У колодца Роман увидел Ирину, она несла ведро с водой. Он сбавил газ, улыбнулся ей и проехал мимо.

– Рома! – закричала она. – Куда ты, Рома! Подожди!

– Потом! – Повернул он голову. – Будь дома, я заеду! – Погрозил кулаком.

У избы полиции его встретил начальник.

– А, господин капитан… виноват, майор… господин майор к нам пожаловали? – улыбаясь на все зубы, сказал он, по-прежнему чуточку заикаясь – М-милости прошу к нашему шалашу.

– Здравия желаю, господин начальник. Вот, заехал выпить мировую, – сказал Роман, входя в прокуренную махоркой комнату и ставя на стол бутылку: он решил, что лучше всего будет как-то «подружиться» с этим царьком волостного масштаба, а то еще устроит какую-нибудь пакость ему или Ирине. – Вот только закусить…

– Не беспокойтесь, господин майор, это мы в айн момент сообразим. Васютин! – В дверь тут же заглянул полицай с винтовкой наперевес. – Отставить глупости! Организуй нам с господином майором з-закусон.

– Что прикажете?

– Ты что, дурак, не соображаешь?.. У деда Крюкова, по-моему, есть еще квашеная капуста, а у старухи Быковой, слышал, курка кудахтала. Не сдохнет старая ведьма, – И – живо!

Минут через десять на столе уже лежала горка соленых огурцов, на сковородке глазела желтками яичница. Выпили на брудершафт, и сразу же стали вроде бы закадычными друзьями.

– Живете тут, как у бога за пазухой, – сказал Роман.

– З-за п-пазухой?.. Э-э, ошибаешься, Роман. – Помахал пальцем начальник полиции. – Тут что ни есть, как на переднем крае. Вчера наших двоих…

– Что ты говоришь?.. Прямо тут?

– Нет. Гонялись за «Батей», может, слышал про такого? Вот зверь! То, как в воду, а то налетит, как черт. А ты говоришь – «за пазухой». Тут и спать-то приходится вполглаза. Ты мне вот что лучше скажи, когда вы их уже за Урал?.. Ты ж в разведке, ты все должен знать.

– Тихо! Кто тебе сказал, что я в разведке?

– Ну, ты хоть мне не заливай, майор, ты ж мне друг.

– Я – в добровольной русской освободительной армии генерала Власова, разве тебе не ясно, господин начальник полиции? – жестко сказал Роман, постукивая пальцами по столешнице и вприщур глядя на начальника полиции. – Заруби это себе на носу. Майор Фишер не любит пустого трёпа.

– Виноват, все п-понял, господин майор, все понял. Но ты понимаешь, пока вы их не загоните за Урал, не дадут нам покоя тут всякие «бати».

– Что, у начальника полиции задрожали поджилки?

– Что ты, что ты! Да я костьми лягу… У меня с ними довоенные счеты.

– Ладно, замнем для ясности. – И Роман поднялся. – Ты парень, видать, что надо. Извини, мне пора, служба, а я хочу еще к Ирине заглянуть. Ты тут насчет Ирины – смотри!

– П-пальцем, пальцем никто не тронет, Рома. Хочешь, я возле ее избы усиленный пост поставлю? Я для друга, что хочешь, я такой.

– Спасибо, Паша, но это лишнее. Может, еще и на свидание под охраной полиции будешь водить? Но, понимаешь, все же при посторонних неловко целоваться. Бывай.

Ирина была дома одна. Дом – рубленый, пятистенный, на стенах множество фотокарточек, в рамках иконы в позолоченных окладах, в красном углу светилась лампадка, на нее и уставился Роман, войдя в теплую уютную избу.

– Удивлен? – насмешливо спросила Ирина. – Думал, увидишь тут портреты Ленина, Сталина? Это дом старосты. Он человек очень набожный. И я, между прочим, по воскресеньям тоже хожу в церквушку. Приходится. Есть вопросы?

– Нет. Здравствуй, Ирина. У тебя все в порядке?

– Как видишь… Здравствуй, Роман. – По-мужски, ногой выдвинула из-под стола, накрытого белой скатеркой, старинный венский стул. – Садись, гостем будешь. А у тебя как?

– Тоже, как видишь. Повышение получил, с вашим начальником полиции пытаюсь дружбу завести. Бутылку шнапсу сейчас распили.

– Это хорошо. Но ты с ним не особенно… Собака подворотная. А теперь слушай. И не бойся – тут никого. Скажи, у вас есть такой – Бордюков?

– Был.

– А где сейчас?

– Я тебе уже говорил, заброшен за линию фронта. По имеющимся у нас данным их диверсионная группа полностью уничтожена. А что?

Все еще хмурясь, Ирина секунду-две молча глядела на него, затем сказала:

– Бордюков жив.

– Как жив?.. Впрочем, да, он был задержан.

– Он из-под ареста бежал, – сказала она.

– Бежал?! – Романа словно подбросило. – Это точно?

– Так мне сказано.

Бежал…

Роман снова устало опустился на стул и, уставясь насупленным взглядом в скатерку, покусывал ноготь. Спокойно, спокойно, надо разобраться… Со слов Копицы Роман уже знал, как была ликвидирована группа Курочкина и что Бордюков задержан, но что он бежал… Значит, Васю отправили сюда еще до его побега. И если Васе удалось перейти линию фронта, то почему бы и Бордюкову… Правда, Васе помогли свои: его проводили войсковые разведчики… Но Бордюков и сквозь землю пролезет, там ему теперь не светит.

– Когда ты об этом узнала?

– Вчера. Я сразу же хотела тебе сообщить, но ты не пришел на свидание. Как ты думаешь, Роман, он может здесь объявиться?

– Все может быть. Надо всегда быть готовым к худшему.

– Послушай, Рома, может, тебе к партизанам?.. Я могу это устроить.

– Без паники, Ира. Пока.

– Постой. – Она придержала его за рукав, подняла на него свои строгие глаза и, чуточку поколебавшись, с какой-то отчаянной решительностью обвила его шею и поцеловала в губы.

– Ты что, Ира?

– Пойдем, я провожу тебя, – сказала она и первая вышла во двор.

…Снова же намного позже будет установлено, что примерно в то же время, когда Роман Козорог, каждодневно рискуя жизнью, наконец-то с помощью партийно-партизанского подполья приступил к выполнению своей главной задачи, Никон Покрышка добрался до своего Дома. Некоторое время скрывался, но был задержан полицией, и там сказал, что он не хотел воевать, прострелил себе руку, показал шрам, а потом перешел линию фронта. О том, что он бежал из плена – не сказал.

Некоторое время спустя он уже надел форму полицая. Логика поступков, логика характера привела к логическому завершению.

23

Подъезжая к «лагерю», Роман еще издали заметил, что там что-то происходит: весь личный состав выстроен на плацу, у здания стояло две легковые и две грузовые машины, несколько мотоциклов с колясками, с установленными на них пулеметами. За пулеметами сидели власовцы.

– Что такое? – спросил часового у ворот, слишком придирчиво проверявшего его документы.

Роман смотрел на часового строго, стараясь не выдать внезапного волнения, охватившего его.

Часовой, одетый в новую красноармейскую форму «хабэ», лишь на пилотке вместо звездочки – кокарда, еще раз сличил фотокарточку на пропуске с лицом Романа, сказал:

– Майор Козорог?

Роман вызывающе прикрикнул:

– А ты что, не видишь?

– Как раз вовремя. Подполковник Лыньков вами уже интересовался.

– Зачем?

– Откуда мне знать? Сказано, как только вы явитесь – в строй.

– А что это за парад?

– Приехал генерал Власов.

– А майор Фишер здесь?

– Все в штабе. Проезжайте, товарищ майор.

Ух как же Козорога каждый раз коробило, когда он здесь от этих подонков слышал такое святое слово «товарищ», но и сам был вынужден называть их «товарищами».

Укрыв мотоцикл под навесом сарая, Роман пошел вдоль строя с правого на левый фланг, желая удостовериться, есть ли еще тут Вася Копица. Вздохнул – есть. Бедняга, он еще не знает, какая мина замедленного действия под него подведена. Едва Роман успел пристроиться к левому флангу, как раздалась зычная команда дежурного по лагерю офицера:

– Смирно! Равнение на… право!

Из помещения штаба вышел Власов в генеральской форме, подполковник Лыньков, майор Фишер и еще какой-то человек в штатском. А, это опять появился господин Обухов. Значит, запахло смаленым. Он тут уже несколько раз бывал. Отпрыск бывшего петроградского заводчика Обухова имел какое-то свое «дело» во Франции, говорят, это он финансирует власовскую шпионско-диверсионную школу. Вот для кого нужна эта банда головорезов. Дежурный, взяв под козырек, направился к ним строевым шагом.

– Господин генерал…

– Отставить, – вяло махнул рукой Власов. – Какой же я господин, все вы мои соратники, товарищи по оружию, – сказал он громко и зашагал к возвышенности посредине строя. Высокий, сутулый, шагал он быстро, глядя себе под ноги и сопровождающие его едва поспевали за ним. Остановясь на возвышенности, он круто, через левое плечо, повернулся лицом к строю и приказал – Вольно.

– Вольно! – прокричал дежурный.

– Здравствуйте, братцы, здравствуйте, мои боевые орлы! – Голос у Власова был несколько с хрипотцой и то вдруг срывался на зычные выкрики, то переходил почти на доверительный шепот.

Солнце било в лицо Власова, и Роман разглядел его во всех подробностях: лицо дряблое, бабье, нос утиный, на котором зеркально поблескивали большие очки.

– Здесь назвали меня «господином», нет, это вы «господа», потому что вам господствовать в новой России, вы ее обретете с помощью наших союзников… Братья, а я вас иначе не могу назвать, потому что мы с вами братья по оружию… Наступает решающий час… Николай Васильевич, – обратился он к Обухову, – пользуясь случаем я хочу представить вам… – Власов повернул голову к стоявшему позади Лынькову – и тот скомандовал:

– Коршунов, Бурчик, Копица, Козорог, Колодяжный, два шага вперед!

Все они вышли из строя и замерли по стойке «смирно». Власов, опять же глядя себе под ноги, спустился с возвышенности, пожал каждому руку, троекратно поцеловал и возвратился на прежнее место. «Так вот для чего ждал меня Лыньков», – отметил про себя Роман.

– В лице этих храбрых воинов, я пожал руку и поцеловал всех вас, господа. Я говорю «господа», потому что вскоре вы будете господствовать на своей свободной земле, – повторил он. – Чем больше ратных заслуг, тем больше привилегий в мирной жизни.

В это время кто-то крикнул: «Воздух!», шеренги вздрогнули, изломились, Власов внезапно присел, но тут же опять выпрямился, снял фуражку немецкого образца с высокой тульей, вытер платком вспотевшую залысину и сказал:

– Без паники, боевые друзья. Что, вы не видели эти фанерные самолеты? А вам, подполковник Лыньков, приказываю: всему личному составу сегодня свободный день…

– Я с вами… – фальцетом прокукарекал Власов, снова водрузил на голову чем-то похожую на челнок фуражку и, слегка сутулясь, быстро зашагал к штабу.

– Все в укрытие! – скомандовал Лыньков.