Текст книги "Серебряный леопард"

Автор книги: Ф. Ван Вик Мейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

Сторожевая башня оказалась весьма мрачным помещением. Даже бойницы для лучников едва пропускали свет и воздух на ее второй этаж. В душном помещении стоял смешанный запах пота, чеснока, дубленой кожи и грязной одежды.

Вокруг небольшого очага сидели на корточках десять или двенадцать неопрятных воинов, которые ели из общего котла руками. С железных костылей, вбитых в стены, свисали щиты, дротики, топоры и другое оружие. В дальнем углу комнаты были грудой навалены связанные в пучки дротики и стрелы.

– Это самый плохой ваш улов, – проорал, обращаясь к Ниссену, упитанный красноносый парень. – Неужели ничего лучшего не нашлось на такой прекрасной галере? Жалкая шлюха вряд ли придется по вкусу нашему господину.

– Ну и хорошо, – ухмыльнулся другой. – Ставлю два к одному, что через час мы ее заполучим. И разыграем в кости. Готовься, Хьюберт.

Охваченный слепым приступом ярости, сэр Эдмунд бросился на говорившего и тут же получил сильный удар под ложечку.

– Мерзкие чужеземные свиньи! – заорал Ниссен. – Марш наверх! Быстро! – Подталкивая наконечником копья своих пленников, он погнал их вверх по крутым деревянным ступеням лестницы, больше напоминавшей приставную.

Третий этаж башни представлял собой помещение размером двадцать на двадцать пять футов. Оно тоже освещалось лишь пылающим очагом. Однако стены здесь были увешаны совершенно другими предметами. Среди них были куски некогда прекрасных ковров, накидки, дамские платья и другая одежда, в основном подпорченная пребыванием в морской воде.

На богато инкрустированных походных креслах восседали сэр Вольмар и его леди – если можно было так назвать остроносую и угловатую женщину, лишенную всякой привлекательности. Она откинулась на спинку кресла, грозно выпятив вперед круглый раздутый живот, распиравший грязное зелено-желтое парчовое платье. Мышиного цвета волосы этой женщины, заплетенные в две косы, с тяжелыми серебряными кольцами на концах, извивались по плечам, словно выцветшие змеи.

Увидев пленников, Вольмар из Агрополи резко наклонился вперед и приказал:

–  На колени, наглый пес!

И тут пленный граф не сдержался. Голосом, ставшим снова глубоким и сильным, он произнес:

– Я ни перед кем не стоял на коленях, кроме моего законного владыки и Бога на небесах! А ты – грубая деревенщина, хоть и напялил блестящие рыцарские шпоры. Если бы передо мной был благородный человек, я бы потребовал подобающего отношения к попавшему в беду собрату-рыцарю и к его сестре, леди Розамунде де Монтгомери.

Желто-зеленые злые глаза сеньора Агрополи сузились.

– И кто же твой законный властелин? – резко спросил он.

– Король Англии, – гордо ответил пленник. – Я – граф его королевства. Или был им…

– Не ври, – оборвал его хозяин башни. – Ты бесстыдный урод! Мошенник и плут – вот что написано у тебя на лбу!

Сэр Эдмунд рванулся вперед, но воины со свирепой готовностью кинулись на него и отбросили назад. Однако оскорбленного Эдмунда ничто уже не могло удержать.

– Как ты смеешь называть де Монтгомери лжецом? Ты, грязный коварный грабитель невинных путешественников?

– Молчи, собака! – прорычал сэр Вольмар. – Еще одно слово – и я прикажу отрезать твой непотребный язык и скормить его псам!

Но рыжеволосый гигант не собирался сдаваться.

– Будь ты проклят, рыцарь-отступник! – бросил он в лицо сэру Вольмару. – Ни один норманнский дворянин не подверг бы сомнению слово другого дворянина. И уж конечно не допустил бы непристойности по отношению к леди благородного происхождения.

На этот раз слова Эдмунда произвели на владельца Агрополи некоторое впечатление. Он молча размышлял.

– Вы достойно себя ведете, – наконец спокойно сказал он. – Если я вас освобожу, что вы сможете предложить мне в виде выкупа?

С высоко поднятой головой Эдмунд изучал грубые черты южного норманна.

– Ничего, – наконец ответил граф. – Мы с сестрой были вынуждены бежать из Англии. И то немногое, что мы успели захватить с собой, лежит теперь благодаря вам на дне моря.

– О-го-го! – удивился Вольмар. – Вынуждены были бежать? Несомненно, вы преступник. Убили своего отца? Изнасиловали монахиню или обокрали церковь? – со злорадным любопытством допрашивал он.

Огромным усилием воли Эдмунду удалось сдержаться и не бросить в ответ слова, которые могли бы привести к катастрофе. Необходимость объяснять свое нынешнее жалкое состояние этому рыцарю-разбойнику уязвляла его гордость. Однако делать было нечего.

– Король нашей страны схватил бы мою сестру и превратил ее в наложницу, – смирив гордыню, начал он свой рассказ. – Когда он послал своего констебля с приказом привезти Розамунду к нему, я поднял моих вассалов. Мы отогнали людей короля Вильгельма, перебив многих из них. Тогда король объявил меня восставшим. Против Арендела он направил целое войско, и у меня не оставалось никакой надежды на успешную оборону.

Высокий пленник гордо выпрямился.

– У меня не было иного выхода, – сказал он, пожав плечами, – как нанять судно и бежать. В любое место, за исключением Нормандии – или, как теперь стало ясно, этого берега. – Сэр Эдмунд замолчал. Он колебался. Ему не хотелось, чтобы ему оказывали снисхождение. Ведь это означало быть в долгу. Но ему нужно узнать судьбу своего эсквайра. Как господин саксонца, он обязан был выяснить это. И Эдмунд решился. – Сэр рыцарь, – обратился он к хозяину замка, – во время поисков на берегу не видели ли ваши люди светловолосого юношу, моего оруженосца?

Сэр Вольмар нахмурился, оставив графа без ответа. Затем сплюнул в полость, устроенную в дымоходе, который обслуживал и сторожевую комнату внизу. Резонанс получился громкий. Не разобравшись в природе странного звука, Вольмар вопрошающе посмотрел на супругу. Лицо ее, багровое от непогоды, морщинистое и в белесых пятнах вокруг глаз и у рта, исказил испуг. Леди Альдебара неуклюже приподнялась на стуле, однако довольно проворно шлепнула одного из курчавых ребятишек, вертевшихся на полу. Орущего мальчишку отправили в угол.

Покручивая усы, Вольмар Агропольский переключил свое внимание на растрепанную пленницу. С явным отвращением он несколько минут рассматривал ее, а затем отвернулся.

– Я уверен, что ты мне лгал, – заявил он Эдмунду, – поэтому я задержу тебя, а потом продам неверным. Они хорошо платят за попавших в рабство солдат-франков. А эта шлюха, Ниссен, твоя, – добавил он. – Когда устанешь, отправь ее в комнату охраны.

Терпение Эдмунда лопнуло. Освободившись от пут, он размахнулся и нанес удар своему мучителю. Но Вольмар Агропольский отпрянул в сторону, и кулак пленника лишь скользнул по его скуле. Спустя мгновение из глаз сэра Эдмунда посыпались искры от ударов охраны…

Когда бывший граф Аренделский немного пришел в себя, то обнаружил, что лежит на грязных камнях сторожевой башни, а несколько воинов, навалившись, прижимают его к полу…

Будто сквозь пелену тумана Эдмунд увидел, что Альдебара стоит перед Розамундой. Его сестру подвели к очагу, где ее прекрасная стройная фигура хорошо была видна в отсветах пламени.

– Моя служанка-няня умерла на прошлой неделе, и мне нужно, чтобы ты присматривала за моими детьми, – объявила жена хозяина башни Розамунде. – Этот грязный кабан получает любую девку за то, что мне приходится пороситься. – И она бросила вызывающий взгляд на своего супруга.

Розамунда отпрянула, гордо вскинув голову.

– Чтобы я пеленала ваших сопливых детенышей? Никогда! Я не стану… – Удар по лицу прервал ее слова. Тучная хозяйка Агрополи, сотрясая воздух отвратительными ругательствами, начала избивать пленницу.

– Ах, ты слишком горда, чтобы заботиться о моих детях? – вопила она. – Клянусь распятием, я справлюсь даже с самой гордой ослицей, которая когда-либо ступала по этой земле!

Под градом ударов, которые приходились по ее раненой спине, Розамунда упала, словно охапка мокрой одежды. Она потеряла сознание и осталась лежать, вытянувшись, с обнаженными ногами. Белая кожа девушки перламутром мерцала при свете огня.

Сэр Вольмар вдруг оттолкнул в сторону свою жену.

– Посмотри-ка! У шлюхи на редкость хорошая фигура…

– Заткнись, похотливая обезьяна! – огрызнулась Альдебара.

В приступе ревности леди принялась тузить мужа кулаками. В ответ сэр Вольмар так сильно толкнул супругу, что она пулей выскочила из комнаты под восторженный визг неухоженного потомства.

Глава 3 AU SECOURS! [4]

[Закрыть]

Пленника-графа заперли в крохотном жалком чулане.

В течение двух дней, казавшихся бесконечными, сэр Эдмунд де Монтгомери то метался в бессильной ярости, то устало дремал у стены. Его узилище выходило во внутренний двор замка и находилось прямо перед входом в сторожевую башню. На пол чулана никто не бросил даже пучка соломы, чтобы заключенный мог сесть или прилечь. Хуже того, граф был не один. Вместе с ним в этой темной дыре находился какой-то полубезумный. Поскольку ему вырвали язык, он не мог ни назвать себя, ни объяснить, почему его держат в заключении. Очевидно, этот несчастный провел в темнице уже немало времени. Совершенно голый, истощенный, длинноволосый узник испуганно вращал глазами и неразборчиво мычал. Он беспрерывно почесывался, копошился, выковыривая отросшими крючковатыми ногтями вшей из волос.

Первое время Эдмунд в ужасе шарахался от него, но постепенно впал в апатию, свыкся с присутствием этого странного товарища по несчастью. Однако он не мог примириться с убийственным зловонием погреба. Здесь не существовало даже подобия отхожего места. Просто один из углов ужасной гробницы для живых использовался в этом качестве, к радости тучи жирных мух.

Раз в сутки кто-то из солдат гарнизона проталкивал через створку в дверце глиняную плошку с водой и бросал на каменный пол какую-то непонятную дрянь.

Для Эдмунда стало пыткой прислушиваться к кряканью уток и кудахтанью кур во дворе. В его воображении они являлись зажаренными, покрытыми коричневой румяной корочкой.

Никто не обращал на узников ни малейшего внимания. На требования Эдмунда предоставить ему возможность добиться справедливости в честном поединке никто не отзывался. Временами душа его восставала против такого вероломства и беззакония, разум мутился. Он дико тряс железные прутья маленького окошка, безумно вопил…

В конце концов бывший граф впал в безразличие, нередко возвращаясь ленивой, вялой мыслью в свое прошлое. Грязный и небритый, прислонившись к холодной скользкой стене, он вспоминал… Видел себя неуклюжим рыжеволосым мальчуганом лет десяти – так называемым «холостяком». Затем делал первые усердные шаги в учебе, которая в конце концов должна была принести ему славную честь рыцарства. Он был за многое благодарен своему отцу – угрюмому старому сэру Роджеру. Не один раз сэр Роджер отстаивал в бою знамя Вильгельма Нормандского. И это он послал еще в раннем возрасте своего единственного наследника изучать искусство войны и кодекс рыцарства под руководством барона Ришара де Донфрона, сенешаля [5]

[Закрыть] Дуврского замка. Этот рыцарь некогда был жестоким бойцом, однако с течением лет, получив множество ранений, он смягчился, приобрел большую выдержку и терпение.

Бывший владелец Арендела видел себя участником военных игр с другими юными рыцарями. У всех у них были миниатюрные щиты, деревянные мечи. И скакали они на послушных престарелых кобылах.

Соседи – норманнские бароны, получившие от Завоевателя феодальные поместья и замки поблизости, считали графа Аренделского оригиналом. За чаркой вина они частенько посмеивались над его настойчивым желанием выучить своего молодого наследника читать и писать. Это, с их точки зрения, было совершенно не нужно, да и недостижимо. Кроме того, сэр Роджер требовал, чтобы Эдмунд получал наставления от монахов близлежащего аббатства на латинском языке. Он считался единственным общепринятым языком христиан и главным средством общения между любыми княжествами и герцогствами. Позднее старый граф Аренделский постарался, чтобы его наследник усвоил основы греческого языка. Возможно, к этому его побудили слухи о богатой добыче, которую можно завоевать в неведомых странах, лежащих где-то далеко на востоке. Одну из них называли Византией или иногда Романией. Ходили легенды о ее сказочных богатствах. По крайней мере, так рассказывали странствующие монахи…

Проходил час за часом. Пронзительные крики извивавшихся под плетью Вольмара Агропольского крепостных уже не бросали сэра Эдмунда в дрожь. И он больше не кидался к маленькому окну, через которое было видно происходящее во внутреннем дворе. В начале своего заточения Эдмунд часами торчал у этой щели в надежде хотя бы взглянуть на свою сестру. Но она не появлялась. Какая судьба ее постигла? Жива ли она?

И снова его мысли совершали путешествие в прошлое. Он вспомнил, как служил под руководством жестокого и требовательного барона сэра Ришара де Донфрона. Был его оруженосцем, или эсквайром. Сам старый барон, весь скрюченный от полученных в боях страшных ран, больше не мог участвовать в карательных походах против восставших саксонских кланов или в жестоких истребительных битвах против Уэльса. Волей-неволей Эдмунду пришлось вступить в свое первое сражение под предводительством брата сэра Ришара, Тибо Реннского.

Вообще-то прежняя жизнь Эдмунда обычно текла монотонно. Утомительно скучные недели проходили одна за другой. День начинался до рассвета с кормления и чистки любимой кобылы господина сенешаля, его боевой лошади. Затем приходилось чистить, чинить и смазывать оружие барона и луку его седла. После этого долгие часы посвящались владению в совершенстве оружием рыцарей – пикой, булавой и прежде всего теми тяжелыми мечами трех футов длиной, которые показали себя всесокрушающими.

Для укрепления мускулов плеч и рук молодой Эдмунд де Монтгомери по собственному желанию занимался с настолько тяжелыми гирями, что после них железная булава казалась ему просто тросточкой, а рыцарский меч – чуть тяжелее дубинки. Прилежные тренировки увенчались успехом, и в конце концов граф приобрел способность часами владеть оружием более тяжелым, чем у любого оруженосца или рыцаря из Дуврского замка. К тому же он с легкостью выдерживал вес железной кольчуги, покрывавшей его тело до колен, металлического капюшона и заостренного шлема. Все это вместе взятое весило по крайней мере тридцать фунтов.

В свободное от всех этих занятий время от рыжего юноши требовалось прислуживать за столом сэра Ришара. Он должен был стоять у локтя господина, чтобы вовремя налить сенешалю вина или отрезать кинжалом ломтик мяса. К таким поручениям Эдмунд всегда питал отвращение.

В то же время молодой граф всем сердцем отдавался другим занятиям, которых требовало рыцарство: играл на лютне и пел стихи, им же сложенные. Правда, его успехи в этой области, по-видимому, оказались невелики. Сэр Ришар терпел его пение ровно столько, сколько того требовала рыцарская вежливость. Затем предоставлял возможность возвысить свой голос в песне какому-нибудь другому оруженосцу.

До отхода ко сну – спал Эдмунд на жестком соломенном тюфяке в небольшой, со всех сторон продуваемой палатке – он должен был убедиться, что кобыла его хозяина хорошо накормлена и напоена. Затем он и другие эсквайры обходили все посты вокруг крепости, проверяя, все ли часовые на месте.

Оторвавшись от воспоминаний, благородный пленник тупо глянул на свои черные от грязи руки с поломанными ногтями. Разве были эти руки такими, когда в них вложили рыцарский меч?

Как глубоко врезалось в его память малейшее событие в то славное июньское утро. Всю предшествующую ночь он не мог уснуть. Лежал на каменном полу перед алтарем часовни Дуврского замка с раскинутыми крестом руками. С восходом солнца появились его близкие друзья. Непривычно сдержанные, они повели его в зал, где он вымылся и аккуратно причесал свои медно-рыжие волосы. Затем натянул на себя белоснежное одеяние.

В торжественном молчании самые молодые рыцари из подданных сэра Ришара де Донфрона эскортировали кандидата в рыцари в большой зал замка. Его поставили перед сенешалем, отцом и другими знаменитыми рыцарями и воинами.

С одной стороны к будущему рыцарю придвинулась старшая дочь сенешаля. Вполне заурядная молодая женщина в эти торжественные минуты выглядела словно ангел Божий. Прислуживавшие леди Эрменгарде женщины вынесли на деревянном подносе рыцарские доспехи: кольчугу, шапочку и краги. Искусно сделанные перчатки и башмаки были скреплены железными кольцами.

Затем раздался звучный голос старого сенешаля. Возможно, именно так он звучал во времена второго сбора норманнов в Гастингсе.

– Клянешься ли ты, Эдмунд де Монтгомери, почитать Святую Церковь и верно служить ей? – громко вопрошал он. – Клянешься всегда быть послушным своему суверену, королю Вильгельму Второму? Обещаешь ли всегда выполнять свои обеты и уважать законы рыцарства? Будешь ли защищать слабых, если их дело справедливо? Станешь ли помогать в беде собратьям-рыцарям?

Эдмунд вспоминал, как после клятвы следовать всем этим рыцарским заповедям он должен был преклонить колени перед старым графом Аренделским. Болезненно гордый старик похлопал сына по затылку плоской стороной длинного нормандского меча. Затем граф прокричал все еще могучим голосом:

– Именем Бога я возвожу тебя в рыцарское достоинство! Подымись, сэр Эдмунд де Монтгомери!

Его прежний господин, королевский сенешаль Дувра барон сэр Ришар де Донфрон, помог ему подняться на ноги. И, возложив свои руки на плечи нового рыцаря, в свою очередь закричал:

– Будь гордым! Всегда оставайся гордым! Затем сэр Ришар нацарапал на его военном поясе:

«Головоруб». Так, еще будучи оруженосцем, окрестил Эдмунд этот меч, отбитый им у благородного пирата сэра Тэт де Лю [6]

[Закрыть]. Соратники тогда надели ему шпоры из позолоченной стали, а сэр Ришар поднес Эдмунду длинный, похожий очертаниями на коршуна нормандский щит. На нем кто-то довольно неумело изобразил леопарда, покрытого серебристой краской.

Совсем еще маленьким мальчиком Эдмунд не раз задавался вопросом, что означает эта эмблема и откуда она. Но никто ничего об этом не знал. Эмблема была так же стара, как и клан Монтгомери. В последующие годы молодой граф пришел к заключению, что когда-то давным-давно в непроходимых лесах Нормандии их предок, должно быть, повстречался с белым леопардом и убил его. С тех пор многие знатные лорды обзавелись штандартами с изображением орлиных или медвежьих голов. Или силуэтов грифонов и жирафов. Они несли эти штандарты перед собой, чтобы их сподвижники быстрее отличали своего господина на поле брани. Позднее такие изображения перекочевали на боевые знамена или боевые флажки. Они были значительно легче штандартов, и, естественно, их было легче переносить. Изображения зверей и птиц наносились на них уже красками.

Последним из даров, преподнесенных новому рыцарю, был нормандский шлем. Этот массивный головной убор из железа имел коническую форму и был оснащен для защиты носа стальной стрелкой.

Эдмунд тяжело вздохнул. Вернется ли когда-нибудь счастливое время, подобное тому, когда он, облаченный в тяжелую кольчугу, поднялся в седло «большого коня», чтобы получить десятифунтовую пику рыцаря? Как оглушительно приветствовали его рыцари, воины и просто зрители, когда новый рыцарь с возгласом: «Святой Михаил за Монтгомери!» – подбросил это оружие высоко в воздух, затем ловко подхватил его и стал наносить удар за ударом…

Пока рыцари громко выкрикивали военные команды, точно как во время боя, прекрасные леди посылали Эдмунду воздушные поцелуи, а трубы музыкантов отчаянно ревели.

Пленник заморгал, и радостные сцены тотчас исчезли. Эдмунд с удивлением вслушивался в странные звуки. Не сон ли это? Или игра воображения? О Боже! Перед воротами замка Агрополи трубил настоящий рог!

Еще два медных звука призывно прозвучали около сторожевой башни. Эдмунд поспешно встал. Через окошко он увидел, как непрезентабельный гарнизон сэра Вольмара, толкаясь, гурьбой вываливался из темного входа, подобно воронью из растревоженного гнезда.

Вояки все еще цепляли свои мечи и поправляли шлемы, когда появился сэр Вольмар. Он отдавал приказы, пытаясь облачиться в красный плащ, отделанный лисьим мехом. Гарнизон выстроился перед порталом в неровный ряд. Четверо сержантов поспешно открывали ворота.

Яркое солнце, проникавшее в темницу, слепило Эдмунда, но он продолжал наблюдать. Ему послышался знакомый стук подкованных железом копыт. В самом деле, во двор въезжал высокий, седой, с орлиным профилем кавалер в ярко-белой мантии поверх кольчуги. На груди был вышит ярко-красный латинский крест. Трудно было определить, какие чувства питает к сэру Вольмару Агропольскому вновь прибывший. Всадник держал себя отчужденно и надменно.

Со двора донесся стук копыт еще четырех коней – въезжали сержанты, крупные, груболицые парни. Их кольчуги из широких колец и стальные начищенные шлемы горели на солнце, составляя контраст с тусклым, покрытым пылью снаряжением воинов гарнизона. Когда сподвижники незнакомца отъехали в сторону, в воротах замка появилась белобородая фигура в черном. Это был монах, лицо которого скрывала тень. Перед собой он нес распятие из черного дерева с вырезанным на нем образом Спасителя из слоновой кости.

Вслед за монахом через несколько минут появились воины, -загорелые, покрытые пылью, числом около двадцати. Между тем рыцарь в белой мантии спешился и готовился уже отдать поводья своего коня охраннику…

И тут, сделав глубокий вдох, Эдмунд закричал во весь голос, взывая о помощи:

– На помощь! Au secours! Аи secours!

Рыцарь резко повернулся, и Эдмунд заметил, что у него не только недоставало левого глаза, но вся эта сторона лица была искалечена каким-то страшным ударом.

И снова еще громче узник подал голос, моля о спасении. Затем прислушался. Рыцарь в белой мантии поинтересовался, что это за крик.

– Пленник-идиот. Выдает себя за благородного человека, – презрительно пояснили ему.

– Но он говорит по-французски, – усомнился рыцарь. – Я хочу видеть его.

– Не теряйте драгоценного времени, сэр Тустэн, – пытался отговорить его хозяин башни. – Это умалишенный, совершенно потерявший разум.

– Вытащите-ка его. Я посмотрю, кто это как рыцарь взывает о помощи.

Незнакомец, по всему видно, бывалый воин, покачиваясь, прошел по освещенному солнцем двору.

Хмурый, покрасневший от волнения владелец Агрополи послал за ключами. Затем приказал двоим сподвижникам вывести пленника на солнечный свет.

– В чем дело? – спросил седой рыцарь. – Почему ты взываешь о помощи?

Рыцарь в белой мантии был почти такого же высокого роста, как и пленник; его единственный внимательный глаз холодно сверкал, словно был из отполированной стали.

Стараясь держаться прямо, Эдмунд вкратце сообщил данные о своем происхождении, назвал прежнее звание. Тогда вперед выступил монах. Подняв распятие, теперь свободно укрепленное у его пояса из сплетенных веревок, он, возвысив голос, потребовал:

– Поклянись перед этим крестом, что говоришь искренне и правдиво.

– Но в этом нет необходимости, святой отец, – мягко сказал Эдмунд. – Я уже дал слово рыцаря, что говорю чистую правду.

Под любопытными взорами неопрятного гарнизона крепости одноглазый рыцарь, шагнув вперед, снял правую перчатку.

– Сэр Тустэн де Дивэ, констебль графа Тюржи Второго из Сан-Северино, – представился он. – Я счастлив, что имею честь оказать помощь благородному человеку, находящемуся в беде. – Затем повернулся и, с длинным мечом на левом бедре, величественно двинулся к владельцу Агрополи. – Будь ты проклят, негодяй! – прогремел он. – Как ты посмел заточить дворянина, не представив его сначала на суд законного господина?

– Он мой пленник, – последовал уклончивый ответ.

– Значит, ты победил сэра Эдмунда в рыцарском единоборстве? – допытывался одноглазый рыцарь.

– Он мой пленник, – упрямо твердил владелец крепости.

– Ты не даешь прямого ответа!

Кольчуга из скрепленных между собой железных блях съехала на локти сэра Тустэна, когда он повернулся к Эдмунду:

– Как же, сэр рыцарь, ты очутился в таком печальном положении?

Сэр Эдмунд подробно рассказал о коварном захвате и заточении его с сестрой в этой крепости.

Длинный шрам, пересекавший бронзовое лицо Тустэна, побагровел от негодования.

– Сэр Вольмар, – загремел он, – когда мой господин в Сан-Северино услышит об этом, он снимет шпоры с каблуков докатившегося до такого свинства негодяя. Ты не прислал часть добычи, взятой на этом берегу, своему господину!

Сэр Вольмар насупился.

– Тем не менее этот незнакомец – мой пленник. Поскольку он не может уплатить выкупа, то останется здесь, – твердо заявил он.

– Во славу Господа Бога! Он не останется! – проревел в ответ констебль.

Окинув беглым взглядом худую фигуру англо-норманна, сэр Тустэн отметил его ввалившийся живот.

– Сэр Эдмунд находится в слишком плачевном состоянии, – объявил он, – чтобы сражаться на суде чести. Поэтому я беру его под защиту. Иди, надень свою кольчугу, лживая собака, – бросил он хозяину башни.

– Благодарю вас, благородный сэр, – с достоинством сказал граф, – но я всегда сражался за себя сам. – И, растолкав своих стражников, Эдмунд усмехнулся. – Одолжите мне ваш меч и ваш шлем, сэр Тустэн, и силы мои вернутся.

Сэру Вольмару, вероятно, не понравилось предложение схватиться в поединке даже с таким истощенным пленником.

– Я уступаю господину констеблю, – поспешно заявил он. – Негодяй – ваш.

– Негодяй? – Двумя большими прыжками Эдмунд преодолел разделявшее их пространство и нанес обидчику удар в челюсть, да такой мощный, что у того затрещали зубы. Вольмар отпрянул, схватившись за рукоятку своего меча, однако так же поспешно отпустил ее.

– А леди Розамунда, где она? – потребовал ответа Эдмунд. – И если пострадала ее честь… – с угрозой в голосе продолжил он, – тебя ждет кара Сатаны.

– О нет! – забормотал Вольмар из Агрополи. – Девственность леди не пострадала, – поспешно добавил он. – Клянусь, худшее, что она испытала, – это легкие пинки и пощечины от моей жены.

Прошло совсем немного времени, и леди Розамунда, облаченная в простой халат из козьей шерсти, появилась из сторожевой башни. Ее вывели оттуда бледную, измученную и давно не мытую. Правда, длинные золотистые волосы, как было видно, спешно заплели в косы. Не обращая внимания на любопытные взгляды собравшихся, девушка кинулась в объятия брата-близнеца и крепко прижалась к нему. А в это время сэр Тустэн на чем свет стоит ругал ставшего окончательно покорным владельца Агрополи. При этом Тустэн пользовался смесью итальянских, нормано-французских и даже греческих выражений. Не затрагивая темы бандитских нападений и потопления судов, он осуждал сэра Вольмара лишь за то, что тот не отдавал владельцу Сан-Северино причитающуюся тому половину добычи.

– Выслушай, грязная свинья, – рычал констебль, уставившись своим единственным глазом на хозяина башни, – и узнай о цели нашего приезда. Брат Ордерикус, как тебе известно, один из самых почитаемых монахов монастыря Монте-Кассино. Он сообщит тебе то, что даст тебе возможность надеяться на отпущение грехов, и даже такому негодяю, как ты, откроет дорогу к спасению.

Брат Ордерикус вышел в центр двора, торжественно задрал длинную седую, с серебряным отливом бороду и высоко поднял распятие…

– Ты страшишься адского пламени, – звонко прокричал он так, что слышно было даже в чулане, из которого выглянул человек с вырванным языком. – У тебя будет возможность очиститься. Поручаю тебе и всем из этого двора собраться завтра утром в деревне под названием Песто. – Глубоко посаженные темные глаза монаха сияли поистине неземным светом. – Я поручаю тебе, сэр Вольмар, разослать конных гонцов по твоим владениям и повелеть всем собраться в Песто. Там я оглашу торжественный призыв к оружию, с которым обратился к верующим его святейшество папа Урбан Второй.