Текст книги "Одно другого интересней"

Автор книги: Ежи Брошкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Ветер поднимал уже целые потоки песка, захлестывавшие нас, как волны. Солнце скрылось за стеной песчаного дождя.

Что мне было делать? Я понимал, что самолет вскоре вынужден будет совершить посадку. Через пять, самое большее через десять минут. Понимал и то, что при такой посадке авария неминуема. Значит, нам надо находиться как можно ближе к месту посадки, чтобы Гамаль мог помочь людям, предупредить, если сумеет, пожар в самолете.

А Гамаль все еще не замечал самолета!

Я колебался только мгновение. И помчался вдогонку за самолетом, что было сил в моторе. Как сказали бы люди: на свой страх и риск.

Шоссе было разбито танками. Я подпрыгивал и трясся как сумасшедший. Ящики с лекарствами подозрительно трещали. Разъяренный Гамаль нажал на тормоз – бесполезно! Несмотря на боль в амортизаторах, на безумную тряску, несмотря на то, что песок уже забирался мне под радиатор, я гнал за самолетом, который – это было уже очевидно – начал падать.

К счастью, тут и Гамаль заметил самолет. И понял меня. Перестал тормозить и выжал газ до предела. Гнал, одной рукой придерживая драгоценную вакцину, лежавшую рядом с ним на сиденье.

И вдруг я почувствовал острую боль. Лопнула рессора. Камень был причиной или выбоина? Не знаю и никогда не узнаю. Мы мчались дальше. Самолет уже падал на землю, сильно накренившись. Под ним была песчаная дюна.

На вершину этой дюны мы выскочили в ту самую минуту, когда самолет ударился о землю возле самой дороги с такой силой, что несколько раз подпрыгнул. Правое крыло его сломалось, как спичка. Из кабины повалил дым.

Отделявшую нас от места катастрофы сотню метров я пролетел за три секунды – и всеми четырьмя колесами зарылся в песчаную насыпь.

Гамаль немедленно выскочил из машины с огнетушителем в руках. В эту самую минуту в дверях кабины самолета показался какой-то человек. Он тащил за собой другого – тот, второй, видимо, был без сознания…

Гамаль направил струю пены внутрь кабины, столб дыма на минуту исчез. Вдвоем они перенесли раненого ко мне на заднее сиденье, и мы немедленно двинулись.

И вовремя! Мы отъехали не больше двухсот метров, как сквозь рев и свист ветра прогремел глухой удар, блеснуло пламя Это взорвался бензобак смертельно раненого самолета.

Да, самолет погиб. Но люди и я уцелели!

До оазиса оставалось каких-нибудь два десятка километров. Не хочется вспоминать о том, как я тащился туда. Тащился целый час, сквозь бурю и тьму, борясь с болью, с песком, с усталостью. Временами мне чудилось, что вместо смазки и масла во мне лишь песок, что вместо бензина меня напоили водой… Да, порой мне казалось, что это последние двадцать километров в моей жизни! Но, несмотря ни на что, я упорно полз вперед. Что ж, если бы я сдался, я бы не стоил даже того, чтобы меня назвали железным ломом!… Ведь на моем заднем сиденье стонал тяжело раненый человек. Он и еще двое ждали от меня спасения. Ну – и нечего скрывать! – сам я тоже очень хотел спастись.

Люди мне помогали. Я им – они мне. Не раз и не два, когда мне уже не хватало сил и шины беспомощно вязли в песке, они подпирали меня собственными плечами.

И в конце концов плечом к плечу, помогая друг другу, мы всетаки добрались до оазиса!

Немного совестно в этом признаваться, но, когда мы подъехали к первым пальмам Каттары, Гамаль поцеловал меня в баранку!

И зря он это сделал, честное слово! Я так растрогался, что остановился окончательно! Правда, мы были уже дома. Раненый пилот, врач, Гамаль и я. Все были спасены.

Гамаль получил орден, а я – отличную новую рессору.

Между нами говоря, я предпочитаю хорошую рессору самому высокому ордену! – со смехом закончил Капитан. – Да, – сказал он, – пусть меня лучше ремонтируют, чем награждают! А вы как считаете?

Ика с Горошком переглянулись.

– Мы? – неуверенно протянула Ика. – А нас еще никогда не ремонтировали и не награждали!…

Горошек энергично затряс головой.

– А зубной врач?

– Что – зубной врач?

– Тебе зубы чинили, – сказал Горошек, – или как это – лечили?

– А-а… тогда я предпочитаю, – уверенно сказала Ика, – чтобы меня награждали, а не чинили!

– Ты права, – поддержал ее Горошек.

И тут из тумана, где-то совсем рядом, прозвучал встревоженный голос:

– Горошек! Ика! Где вы?

– Мы здесь, папочка! – крикнула Ика, выскакивая из машины.

Горошек едва успел захлопнуть за собой дверцу.

Перед ними появилась фигура отца Ики.

– Что вы тут, собственно говоря, делали? – спросил он. – Может быть, путешествовали?

– Немножко, – буркнула Ика.

Отец рассмеялся:

– И куда же вы ездили? В Африку?

С отцом Ики можно было разговаривать Горошек тоже рассмеялся.

– Именно, – сказал он. А Ика:

– Мы были в оазисе…

– В оазисе Каттара, – объяснил Горошек. – Примерно в двухстах километрах на юго-запад от Александрии. Отец покачал головой.

– Каттара? Боюсь, вы ошибаетесь. В такую погоду скорее можно докатиться до катара верхних дыхательных путей!

– Нет! Каттара!

– Каттара?… – удивился отец. – А разве есть такой?

– Есть! – заявил Горошек.

Уже в лифте отец сказал Ике с деланным сочувствием:

– Бедная моя деточка! Знаешь, мама почему-то уверена, что речь идет именно о катаре. Она уже приготовила аспирин. И липовый цвет.

И весело подмигнул Горошку.

– Что делать, – сказала Ика, – если у тебя мама доктор…

– Спокойной ночи, – поклонился Горошек. – Он был уже у своей двери.

– Спокойной ночи. Завтра загляни, – сказали хором отец и Ика.

– Загляну, – еще раз поклонился Горошек. – Надо это продумать.

– Что? – спросил отец. – Аспирин?

Но на этот раз он не получил ответа, потому что Икина мама желала что-то сообщить об осенней эпидемии гриппа. А самое смешное было то, что и отцу тоже пришлось принять аспирин.

На всякий случай.

ПРИКЛЮЧЕНИЕ ВТОРОЕ

ВО ВТОРНИК ТОЖЕ БЫЛ ТУМАН. В среду – небольшой дождь. В четверг диктор сообщил по радио, что «к Польше с юго-запада приближается антициклон». А мама Ики сообщила, что на субботу и воскресенье взрослые поедут в Казимеж на Висле.

А в пятницу действительно наступила чудесная погода. Может быть, даже начались бы разговоры на тему: почему это только взрослые имеют право на отдых? – если бы Горошек не напомнил Ике, что в отсутствие родителей у них будет больше времени для бесед с Капитаном.

Услыхав это, Ика стала так мила и послушна, что ее отец даже немного забеспокоился.

– Почему это она такая послушная? – сказал он в задумчивости.

– Ты закончи статью, – ответила Икина мама, – а то снова испортишь себе поездку. И не только себе.

– Нет, это надо продумать, – пробормотал отец возвращаясь к статье. И долго не мог понять, почему жена и дочь засмеялись.

В субботу все было решено: кто за кем будет присматривать, что можно, чего нельзя, где обед и что на ужин.

Отец Горошка разъяснил ему, что считает сына настоящим мужчиной, а мама объяснила Ике, что о мужчинах всегда надо заботиться. Отец Ики оставил дочке «резервный фонд» (то есть деньги на мороженое и утренний киносеанс), мама Горошка сделала пирожное безе и немного поахала над «бедняжками».

Горошек мужественно сказал:

– Ахать незачем. Вы много работаете, и вам надо отдохнуть. Между прочим, и от нас. Я уже это продумал.

Тут все засмеялись. Громче всех – отец Ики.

В субботу, сразу после обеда, взрослые уехали, а Ика с Горошком первым делом отправились погулять в парк Лазенки.

В Лазенках была золотая осень. Плавали лебеди, младенцы кричали в колясках, как галчата. Ика кормила рыбок, Горошек лебедей.

Около четырех часов направились домой. С одной мыслью. С мыслью о Капитане.

Ведь по не зависящим от них обстоятельствам, друзья с понедельника не сумели даже заглянуть к Капитану. Они и сами почти не виделись. Не успели даже обсудить все случившееся. А было ясно, что идти надо именно вдвоем. Так они условились и договор свято исполнили, хотя это было не так-то легко.

Когда они проходили мимо памятника Шопену, Горошек снова сказал свою любимую фразу:

– Это надо продумать.

– Что?

– Почему он выбрал именно нас?

– Капитан?

– Да.

Осторожно перешли широкую улицу.

Ика сказала:

– Есть еще один способ об этом узнать.

– Какой?

– Можно попросту спросить об этом Капитана.

– Ага, – сказал Горошек и добавил с неудовольствием: – Ты всетаки любишь облегчать себе жизнь.

– Нет, – засмеялась Ика. – Я только не люблю ее усложнять.

– Вот именно.

– Ты говоришь «вот именно», – сказала Ика, – потому что знаешь, что я права. Ты всегда говоришь «вот именно», когда знаешь, что я права. Мой папа тоже всегда говорит «вот именно», когда права мама.

– Вот именно.

– Видишь, – сказала Ика. – Права я?

Два квартала прошли, не разговаривая. Горошек делал вид, что свистит. Ика осмотрела витрину с дамскими платьями, потом витринку книжного магазина.

В конце концов Горошек сказал таким голосом, как будто ктонибудь десять минут, не меньше, вопил у него над ухом:

– Права, права. Ну и что?

– Ничего, – мило улыбнулась Ика. – Меня это очень радует.

– Меня тоже, – буркнул Горошек.

– Значит, как? Спросим у него?

Но ей пришлось повторить это еще два раза, прежде чем он ответил:

– Спросим.

А на дворе рядом с Капитаном стоял Жилец Первого Этажа и внимательно рассматривал машину.

– Опять не везет, – проворчала Ика.

Но Жилец Первого Этажа, увидел их, улыбнулся очень приветливо.

– Мое почтение, – сказал он. – Очень рад, что вижу вас. У меня к вам просьба.

Ребята поклонились.

Жилец Первого Этажа потер свой плохо выбритый подбородок, потом показал на Капитана.

– Я задумал, с вашего разрешения, его отремонтировать, сказал он.

Он стоял спиной к машине, так что не мог видеть того, что заметили Горошек с Икой: Капитан задрожал от радости и по очереди выбросил оба указателя поворота.

– Он мне еще немного послужит, пожалуй, – сказал, как всегда, симпатичный и, как всегда, плохо выбритый Жилец Первого Этажа. Боюсь только… – замялся он.

Горошек и Ика терпеливо ожидали.

– Боюсь только, – повторил встревоженно Жилец Первого Этажа, что пока я соберусь отдать его в ремонт, ребятишки с соседнего двора растащат машину по винтику. Сегодня я застал четверых колесо отвинчивали.

– Безобразие! – крикнула Ика.

– Даже хуже! – грозно повторил Горошек. – Кто им позволил?

– Только не я, – сказал Жилец Первого Этажа. – Вот как раз… Вот как раз поэтому, – повторил он, поглаживая подбородок, – я хотел бы вас о чем-то попросить.

– Слушаю, – сказал Горошек. Ика кивнула.

– Вы не могли бы присмотреть за ним ближайшие два дня? У меня очень срочная работа, и я не могу каждую минуту выбегать во двор. Только не знаю – можете ли вы…

– Конечно, можем! – крикнула Ика.

– Что за вопрос! – завопил Горошек.

– Ясно!

– Как апельсин!

– Простите? – спросил оглушенный их воплями Жилец Первого Этажа.

– Постережем! – одновременно сказали Ика и Горошек.

– Ах, уважаемые товарищи! – произнес Жилец Первого Этажа. Благодарности моей не будет ни конца, ни края!

– Простите, – строго сказала Ика. – Может, вы над нами смеетесь?

– Что вы, что вы! – испуганно закричал Жилец и повторил, что действительно будет чрезвычайно им благодарен за любезность и внимание; позволил им сидеть в машине сколько захочется, а если захочется – путешествовать на ней куда угодно; пожал три раза руку Горошку, два – Ике и наконец, рассыпаясь в благодарностях, улыбках и ласковых словах, пошел к себе домой.

– Уфф! – с облегчением вздохнула Ика.

Едва Жилец Первого Этажа исчез в парадном, она обняла капот Капитана и сжала его изо всех сил.

– Я так рада, Капитан!

– Я тоже, – сказал Горошек.

– А я больше всех, – отозвался Капитан. – Минутку… Внимание!

– А что сл… – начал Горошек. Он хотел сказать: «А что случилось?» – но, оглянувшись, не договорил.

Вопрос был излишним. В воротах, как по заказу, показались четверо мальчишек из соседнего двора. Трое были младше и меньше Горошка, а четвертый – старше и выше ростом.

– Только ты, Ика, не ввязывайся, – предупредил Горошек.

– Посмотрим, – сказала Ика.

Четверо мальчишек не спеша шли по двору, прикидываясь, что никого не замечают. Впереди шел высокий, худой блондин с невинным личиком. Он остановился в двух шагах перед Горошком и сделал вид, что очень удивлен.

– Добрый день, – сказал Горошек. – В чем дело?

Услышав это приветствие, блондин действительно удивился. Он смущенно буркнул что-то себе под нос.

– В чем дело? – повторил Горошек.

Блондин начал злиться.

– Твоя машина?

– Нет.

– Ну и хиляй отсюда на полусогнутых.

– Не собираюсь хилять ни на полусогнутых, ни на прямых, деловито сказал Горошек.

– Нет?

– Нет!

– Это почему?

Горошек покачал головой, а потом улыбнулся:

– Потому что меня просили постеречь машину от маленьких и жуликов.

Блондин открыл рот. Закрыл. И снова открыл. Порозовел, потом покраснел.

– Кто тут маленький? Кто тут жулик?

– Маленькие это те, – сказал Горошек, – кто отвинчивает колесо для баловства. А жулик тот, кто это делает, чтобы украсть колесо. Ясно?

– Тебе сейчас темно будет! – крикнул блондин.

– Главное – не волноваться, – сказал Горошек. – Четверо на одного или один на одного?

Блондин засмеялся.

– Отойдите! – приказал он трем конопатым маленьким мальчишкам. – Я сам ему выдам. Еще «добрый день» говорит!

– Минуточку, – сказал Горошек. – Побежденный просит извинения и «хиляет на полусогнутых». Идет?

– Идет! – крикнул блондин, покраснев как рак.

– Горошек, – сказала Ика, – ты только не обижай ребенка!

– Не обижу, – буркнул Горошек в ту самую минуту, когда блондин, завопив что-то непонятное, кинулся на него с кулаками.

Но блондин сразу замолчал, ибо, вместо того чтобы попасть кулаком в нос Горошка, угодил в пустоту. Одновременно кто-то схватил его другую руку и вывернул ее, кто-то поймал его за талию и перевернул в воздухе вверх тормашками. Блондин грохнулся на землю, и кто-то оказался у него на спине, продолжая выкручивать руку. Все эти «кто-то» был все тот же Горошек. Он присел на корточки над поверженным противником и прижал его к земле.

– Договорились один на одного! – крикнула Ика. И трое мальчишек сделали шаг назад.

– Говори: прошу прощения, – сказал Горошек.

– Что же это такое? – простонал блондин.

– Дзюу-до, – вежливо разъяснил Горошек. – Говори: прошу прощения!

Ответом было молчание. Лишь после четвертой безуспешной попытки вырваться блондин что-то пролепетал.

– Не слышу, – сказал Горошек.

– Прошу прощения.

– Очень приятно слышать, – сказал Горошек и отпустил блондина. – А теперь «хиляй отсюда на полусогнутых»!

Блондин встал и, ни на кого не глядя, повернулся и пошел к воротам. За ним скорбно поплелись три конопатых мальца.

– Эй! – крикнул вслед Горошек. – До свидания!

Но они даже не обернулись.

– Красиво сделано, – сказала Ика.

– Браво! Браво! Браво! – закричал Капитан. – Поздравляю!

– Дело в том, – сказал Горошек, – что мы не любим хулиганства, товарищ Капитан.

Потом они с Икой удобно уселись на переднем сиденье, и все трое немного помолчали. Так любят порой вместе помолчать настоящие друзья после долгой разлуки.

Первой нарушила молчание Ика:

– Мы хотели вас о чем-то спросить.

– Слушаю, – отозвался Капитан.

– Мы как раз… – начал Горошек. Но Ика не дала ему договорить.

– Во-первых, – начала она, – нам было без вас очень грустно. Мы, конечно, не любим всяких нежностей, и сладких слов. Верно, Горошек?

– Одно сладкое пирожное лучше тысячи сладких слов, – веско сказал Горошек.

– Точно, – сказала Ика. – Но мы очень-очень скучали всю неделю.

– Точно, – поддержал ее Горошек.

– Во-вторых, – продолжала Ика, – мы хотели спросить: почему и по какой именно причине вы подружились именно с нами? Именно нам помогли найти Яцека и именно нам рассказали про себя?

– Точно! – повторил Горошек.

– А в-третьих, – продолжала Ика, – что же было дальше? Какой дорогой вы ехали в Индию? Какая она, Индия? Как вы попали в Варшаву? Где вы еще были и…

– … и оставь что-нибудь на завтра, – перебил ее Горошек. Капитан долго смеялся.

– Вы меня простите! – сказал он. – С тех пор как я узнал, что мне еще рано на свалку, меня то и дело смех разбирает! Это понятно, правда?

– Правда, – согласился Горошек.

Но Ика сердито молчала.

– Ика, извини, пожалуйста, – сказал Горошек.

– Ах, не за что. Ты был прав.

Капитан снова засмеялся.

– Переменим тему. Вернее, вернемся к теме. А именно…

– А именно? – спросили оба.

– А именно, – продолжал Капитан. – Во-первых, должен вам признаться, что у меня тоже вся неделя была испорчена. Я даже немного волновался: уж не позабыли ли вы обо мне?

– Да мы… – закричали оба.

– Понял, понял, – согласился Капитан. – Все понял. Просто не было возможности. Бывает.

– Это точно, – буркнул Горошек.

– Во-вторых, – заговорил Капитан уже вполне серьезно, подружился я с вами просто потому, что убедился: с вами дружить стоит. Вы не обзывали меня старой рухлядью. Назвали доблестным ветераном. Не отвинчивали у меня колес. Наоборот, обратились за помощью в важном деле. Когда пришло трудное испытание – вели себя как следует. Когда надо было подумать – подумали. Когда надо было рискнуть – рискнули. Это очень важно. Могут ведь встретиться проблемы и потруднее.

– Проблемы – это значит дела, – обернулся Горошек к Ике. Ика улыбнулась очень сладко. Даже чересчур сладко.

– Может быть, ты хотел сказать: задачи? – спросила она.

– А в-третьих, – оборвал начинавшуюся ссору Капитан, – сейчас уже поздно и пора ужинать.

– Вот результат твоей болтовни, – проворчал Горошек. Но Ика, к счастью, не расслышала.

– А после ужина? – спросила она.

В голосе Капитана прозвучала странная нотка.

– После ужина, возможно, поговорим, – сказал он. – Но только, когда стемнеет.

ИКА РАЗОГРЕЛА УЖИН, а Горошек настроил приемник и накрыл на стол. Когда пили чай, как раз кончилась музыкальная передача, и дикторша сказала:

«Говорит Варшава. Передаем вечерний выпуск последних известий».

– Ох-ох-ох, – вздохнула Ика. – Настрой на что-нибудь другое.

– Ни в коем случае, – сказал Горошек. – Человек должен знать, что делается на свете.

Ика пожала плечами – в точности так, как это обычно делала мама Горошка во время передачи последних известий. А Горошек уселся в кресло возле приемника с таким же выражением, какое в подобных случаях бывало у отца Ики.

– «Новости из-за рубежа», – начала дикторша.

Новости были как новости.

Дикторша рассказывала о том, что и в связи с чем заявил один американский министр, а также, что об этом заявлении думают другие иностранные министры.

Потом было несколько трудных слов о новом открытии двух чешских и одного шведского профессора в…

– В чем, в чем? – спросила Ика.

– В области биохимии, – объяснил Горошек.

– А что это такое?

– Тише, – рассердился Горошек, делая вид, что не замечает усмешки Ики, усмешки, которая – не без доли истины – говорила: ты, дружок, столько же смыслишь в биохимии, сколько и я.

Но сразу же вслед за этим дикторша сообщила следующую новость:

«Со вчерашнего дня над Центральной Африкой свирепствуют ураганы и песчаные бури небывалой силы».

– Песчаные бури? – спросила Ика. – Такие, такие…

– Да тише… – уже не на шутку рассердился Горошек.

«Всеобщее беспокойство, – продолжала дикторша, – вызывает судьба пассажирского самолета Африканской Авиалинии, который стартовал сегодня с аэродрома в Браззавиле и, с тех пор как вошел в полосу ураганов, не подает признаков жизни. В самолете вместе с экипажем находилось семьдесят восемь человек. Поиски продолжаются».

После секундной паузы дикторша начала читать следующее сообщение, но Горошек перестал слушать. Он встал.

– Семьдесят восемь человек, – сказал он.

– Как называется аэродром?

– Браззавиль.

– А где это?

Горошек вышел на минуту в другую комнату. Вернулся с атласом. Нашел большую карту Африки и молча расстелил ее на столе. Ребята склонились над желто-коричнево-зеленым материком, окруженным голубыми пятнами морей и океанов.

– Вот здесь, – сказал Горошек, – Браззавиль. Это Конго. В Экваториальной Африке.

– Экваториальной? – удивилась Ика.

– Да.!.. Экваториальная… – это значит центральная.

– Почему?

– Ой, «почему, почему?» – фыркнул Горошек от злости. – Потому что там экватор.

Ика явно обиделась.

– Ладно, ладно… А что значит биохимия?

Горошек пожал плечами.

– Знаю, да не скажу.

Ика хотела саркастически рассмеяться, но вдруг спросила:

– Что такое?

– Вот это да! – сказал Горошек. – Икота у нее, что ли?

Действительно, было чему удивляться. Голос дикторши, которая начала было передавать сообщения по стране, почему-то стал прерываться. Скажет несколько слов – и вдруг из репродуктора звучит какой-то писк.

Это было даже смешно.

«Как сообщает наш келецкий корреспондент, – звучало из репродуктора, – фабрика… пи-пи-пи, паа-паа-паа, пи-пи-пи… с превышением. Выпущено… пи-пи-пи, паа-паа-паа, пи-пи-пи… и электрических нагревательных приборов…»

– Хи-хи-хи, – покатилась Ика, – … пи-пи-пи с превышением! Но Горошек вдруг стал очень серьезным.

– Погоди! – крикнул он. – Да ведь это… – И оборвал.

Дикторша уже замолчала. Через минуту должен был начаться симфонический концерт. А между тем тот таинственный сигнал не прекращался: пи-пи-пи… паа-паа-паа… пи-пи-пи. И снова: три коротких писка, три длинных, три коротких.

– Три коротких, три длинных, три коротких… – шепнула Ика.

– Что это такое?

– Это, – сказал Горошек, – сигнал SOS! Понимаешь? SOS!

– SOS?

– Да.

Ребята смотрели друг на друга, широко открыв глаза.

– Кто-то терпит бедствие! – сказал Горошек.

– Кто-то просит помощи, – тихо повторила Ика.

Сигнал прозвучал еще только один раз и замолк.

А из репродуктора звучал приятный, ласковый голос диктора станции Катовицы:

– Начинаем концерт Большого симфонического оркестра Польского радио под управлением Яна Кренца и при участии скрипачки Ванды Вилкомирской… Сейчас вы услышите в исполнении оркестра увертюру к опере Вольфганга Амадея Моцарта «Свадьба Фигаро».

После недолгой паузы грянула музыка. Казалось, целая толпа скрипок, заливаясь звонким смехом, торопливо взбегает по стеклянной лестнице…

Однако Горошку и Ике на этот раз было не до музыки.

Ведь кто-то взывал о помощи. Кто-то умолял их о спасении, подавая сигнал SOS. Где-то, на морях и океанах, свирепствовали штормы… По волнам плыли ледяные горы, айсберги, угрожая гибелью кораблям. Туман подстерегал самолеты. Над Центральной Африкой бушевал ураган, и где-то там, на ее неведомых просторах, затерялся большой пассажирский самолет…

Ребята молча переглянулись. Это было посерьезнее, чем история с маленьким мальчиком, который потерялся на вокзальном перроне. Неужели и вправду они минуту назад услышали этот вопль отчаяния, этот сигнал, звучавший как крик о помощи?

Кто же звал на помощь? Откуда? Почему? Кого?

У Ики подозрительно заблестели глаза. Но на этот раз Горошек знал, что делать.

Он сурово нахмурился и захлопнул атлас.

– Набрось пальто! – приказал он коротко. – Первым делом мы должны посоветоваться с Капитаном.

Ика обрадованно мотнула головой и подбежала к окну. Но у нее сразу же задрожал голос.

– Горошек, – сказала она. – Горошек! Он не подает никаких знаков. Ничего не выйдет!

– Что значит «ничего не выйдет»! – крикнул Горошек. – Не хнычь!

Ика стиснула зубы. Прежде чем Горошек успел выключить радио, погасить лампу и сорвать с вешалки пальто, она была уже на лестнице. Он догнал ее только в парадном.

– ЗНАЧИТ, ЯВИЛИСЬ, – СКАЗАЛ КАПИТАН.

– Явились, – повторили они.

– Садитесь, – буркнул он, распахнув дверцу. Голос его был очень серьезным, даже суровым.

– Слышали сигнал?

– Да.

– Поняли его?

– Да, – шепнула Ика.

– Понять-то мы поняли, – сказал Горошек. – Я знаю азбуку Морзе, и мы оба знаем, что такое SOS. Но ведь мы не знаем, откуда пришел этот сигнал? Кто его передал? Зачем? И был ли этот сигнал направлен именно нам? Вот это мы и хотим…

– Знать! – прервала его Ика. – Хотим знать, к нам ли обращались!

– К вам, – сказал Капитан.

В глубине души они ждали именно такого ответа. Но, когда они его услышали, когда он прозвучал громко и ясно, оба были прямотаки ошарашены. У ребят перехватило дыхание, а все мысли разлетелись, словно их разогнало ветром.

– А… а почему? – спросил в конце концов еле слышным шепотом Горошек.

– Почему именно к нам? – повторила Ика.

– Потому что только вы, – отвечал Капитан, – можете помочь тем, кто сейчас нуждается в помощи.

– Почему только мы?

– Чем же мы можем помочь?

– Слушайте, – строго сказал капитан. – Имейте в виду – никто вас не будет заставлять. Дело серьезное. Очень. Тут могли бы заколебаться и взрослые. Увы, взрослые тут ничего не сумеют сделать. Только вы можете попытаться помочь.

– Да как же? – лихорадочно перебил его Горошек. – А главное, кто это…

– Вы когда услышали сигнал? – прервал его Капитан.

– Во время передачи вечернего выпуска последних известий.

– Как раз после сообщения о бурях над Африкой!

– И о пропавшем самолете!

– Вот то-то и оно, – сказал Капитан. – Это как раз тот самолет.

Ребята онемели. У них, честно говоря, отнялся язык. И в наступившей тишине заговорил Капитан:

– В самом начале бури удар молнии вывел из строя радиостанцию этого самолета. Потом произошла авария одного из моторов. Самолет, летя над пустыней, был снесен бурей далеко в сторону от намеченного курса. И в конце концов он совершил вынужденную посадку, повредив при этом шасси. К счастью, ни пассажиры, ни экипаж не пострадали, но положение очень опасное. Буря продолжается. На самолете нет запасов ни воды, ни пищи. Не забудьте: самолет сбился с маршрута. Его ищут – ищут уже двенадцать часов, но идут, так сказать, по ложному следу. Ведь самолет в Сахаре все равно что песчинка на городской площади. А экипаж не в состоянии никому сообщить о месте посадки.

– Да ведь мы же слышали сигнал, – проговорил Горошек.

– Только вы, – сказал Капитан, – и только потому, что мы – вы и я – дружим. Больше никто из людей не услышал этого сигнала.

– Почему?

Капитан слегка прокашлялся, словно хотел скрыть волнение.

– Радиопередатчик этого самолета, – сказал он растроганным голосом, – был очень тяжело… да что скрывать – смертельно ранен. Несмотря на это, он попытался ценой величайших усилий передать еще несколько последних сигналов… Он был уже не в состоянии передать сообщение людям, и решил хотя бы нам, машинам, которые служат людям и дружат с ними, дать знать, что и он и весь самолет старались до конца исполнить свой долг. А поскольку, – продолжал Капитан, – поскольку в нашем мире – в мире машин – уже известно, что мы с вами подружились и хорошо понимаем друг друга, этот сигнал и передали сюда.

– Кто передал?

– Антенны. Мачты радиостанций Капштадта, Парижа, Осло и Киева. Они приняли сигнал, передали его в Варшаву, а здесь я посоветовал вашему радиоприемнику сообщить его вам.

– Да как это могло быть? – спросила изумленная Ика.

– Ну, у нас есть свои способы, – буркнул Капитан, – Мы, мирные машины, поддерживаем широкие дружественные международные отношения. В отличие от военных машин, которые…

– Простите, пожалуйста, – прервал Капитана Горошек. Голос его дрожал и прерывался от волнения. – Мы услышали сигнал и поняли его. Сразу прибежали к вам, потому что поняли, что дело очень важное. И… мы готовы сделать все! – выпалил он. – Правда?

– Да, – спокойно и четко сказала Ика.

– Вот только, – снова начал Горошек, – вот только, что же мы, собственно, должны делать?

Капитан снова прокашлялся.

«Да, – сказал он про себя. – Так я и думал.»

А потом уже громко:

– Спасибо вам. Вы оправдали мое доверие.

Ика подняла голову.

– Это мы благодарим вас за доверие и постараемся его оправдать!

Горошек посмотрел на нее не без уважения. Но он все еще был неудовлетворен.

– Все это хорошо и прекрасно, – проворчал он, – но ведь время идет… Вы же нас в Африку не отвезете!

Сказал и осекся. Это было нетактично по отношению к Капитану. Но Капитан не обиделся.

– Верно, – согласился он, – надо торопиться.

– Ну?

– Главное, вы должны уяснить себе, что дело очень, очень серьезное. Вы еще молоды и…

– Вдвоем, – строго сказала Ика, – мы уже почти совершеннолетние. И мы уже все уяснили.

– Не спорю. Но ведь вы еще ничего не знаете, – засмеялся Капитан.

– Это не наша вина, – как кошка фыркнула Ика.

Горошек жестом выразил согласие с ней.

Тут смутился Капитан.

– Это верно, – сказал он смущенным голосом. – Действительно, я разболтался, как старый граммофон. Словом, вы должны приготовиться к путешествию на самолете, потому что я действительно в Африку вас не довезу.

– На са-мо-ле-те? – спросили оба.

– Да.

Горошек облизнул пересохшие губы.

– На каком самолете?

– Дорогие мои, – сказал Капитан. – На одном из аэродромов вас уже ждет очень быстрая двухместная машина. Это – «Як», правда, не первой молодости, но на нас, ветеранов, в таких делах можно положиться. Он вас доставит на место и по дороге объяснит, что придется делать дальше. Вы готовы в путь?

– Минуточку, – сказал Горошек. – Свет погашен… Радио, телевизор и газ выключены… Так… Краны закрыты. Порядок, мы готовы.

Циферблаты приборов Капитана разгорелись, как – кошачьи глаза.

Он включил фары, запустил мотор. Беззвучно проехал по двору, осторожно выехал из подворотни, а на улице сразу так рванул с места, что ребят прижало к спинкам сидений.

Когда они выехали за город и перед ними легла белая в свете фар лента шоссе, Горошек спросил:

– А почему, Капитан, вы нам раньше обо всем этом не рассказали?

Капитан осторожно обогнал три грузовика, проскочил на полном газу два поворота и только тогда ответил:

– Во-первых, мы еще не обо всех подробностях тогда договорились. Было много добровольных предложений от разных самолетов, и нам пришлось в связи с этим запросить целых две электронно-счетные машины, пока мы выбрали «Як». А во-вторых, место вынужденной посадки нам удалось точно локализовать только в последнюю минуту. Только тогда, когда вы уже услышали сигнал SOS.

– Ага! – сказала Ика. – потом толкнула Горошка локтем. – Ты? шепнула она. – Что это значит – ло-ка-ли-зо-вать?

Горошек откашлялся с очень умным видом, но это ему мало помогло. Он даже не успел придумать что-нибудь похожее на объяснение, потому что Капитан как раз остановился перед шлагбаумом железнодорожного переезда и сам услышал вопрос Ики.

Капитан не засмеялся – ведь в том, что человек, когда он так молод, не знает некоторых слов, ничего смешного нет. Каждому приходится в свое время узнавать какие-то новые слова. Так до самого конца жизни. Потому Капитан был серьезен и вежлив.

– Это значит, – сказал он, – найти именно то самое место.

– Которое?

– Именно то, которое мы ищем.

– Ага, – сказала Ика. – Теперь понимаю.

Да, в эту поездку Капитан впервые показал, на что он способен. Он мчался, словно хотел обогнать свет собственных фар. Ика и Горошек сидели неподвижно, хватаясь только за спинки сидений на самых крутых поворотах. Молчали и думали. Пытались собраться с мыслями.

Конечно, когда надо было дать ответ, согласны ли, готовы ли они двинуться в путь, Горошек, вопреки своему обыкновению, даже забыл заявить, что все это надо бы еще продумать.