Текст книги "Одно другого интересней"

Автор книги: Ежи Брошкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Берег, озаренный его огнями, лежал не более как в километре, может быть, в полутора километрах от пляжа. Яркий свет костра оттуда, конечно, ясно виден. Его не могли не заметить, если только там у кого-нибудь были глаза. И разум.

– Глаза… – пробормотал про себя Горошек. – А если у них вообще нет глаз?

Ика тоже притихла. Оба стояли, всматриваясь в далекие мерцавшие огни. Там была – там должна была быть! – жизнь. Наверно, именно там жили мудрые, необычайные, совершенные существа. Значит, они должны заметить гостей, прийти к ним.

Минуты шли. Маленький костер пылал и пылал, освещая желтый лес, а в Зеленом Городе все было тихо, не было никаких признаков того, что сигнал замечен.

– Отодвинься, Ика, – сурово сказал Горошек.

Ика послушно отошла в сторону.

Горошек выбрал толстый, длиной в несколько метров прут – целую жердь! – и осторожно опустил ее конец в костер.

Ему пришлось ждать довольно долго, но в конце концов жердь запылала. Она горела ослепительным огнем. Полетели искры, словно от сварочного аппарата.

Тогда Горошек поднял жердь над головой и, не обращая внимания на сыпавшиеся кругом искры, начал ею размахивать. Взмах – пауза. Два взмаха – пауза. Три взмаха – пауза. Четыре взмаха…

И вдруг Горошек опустил свой факел.

– Ты что? – спросил он Ику. – Чего кричишь?

– Это не я, – сдавленным голосом ответила Ика.

Крик прозвучал снова. Это был крик испуга и отчаяния. Так могла кричать Ика в смертельном ужасе.

Потом раздался пронзительный свист и шипение. Точь-в-точь такое же, какое издавал тот рубиновоглазый, огромный кот. Только теперь оно звучало яростно и грозно.

И снова раздался голос:

– О ке сат! – кричал кто-то. – О ке сат!

– Это там! На поляне! – закричала Ика. Он зовет на помощь! Горошек! Кто-то зовет на помощь!

Колебался ли Горошек? Секунду? Не дольше, чем полсекунды!

Он швырнул пылающую жердь на землю, выхватил из маленького костра прутик (за все это время прутья сгорели едва на одну десятую часть), раскрыл перочинный нож.

– Жди здесь! – крикнул он Ике.

И помчался к поляне.

Он бежал, стиснув зубы, забыв обо всем. Помнил одно: кто-то зовет на помощь. Кого-то нужно защищать от опасности. Спасти. Спасти любой ценой!

Несколько отлетевших от пылающей ветки искр обожгли щеки. Он даже не заметил этого. Он знал одно: пламя – это свет. Это надежда на победу в бою. Огонь всегда был оружием. Всегда его боялись дикие кошки!

Дорога, по которой тогда, в темноте, они шли так бесконечно долго, оказалась короткой, слегка изогнутой аллейкой между двумя стенами пальм.

Галька пищала под ногами. По пятам за Горошком бежало эхо его шагов. Ветка горела все ярче и ярче. Кто-то вновь и вновь кричал: «О ке сат! О ке сат!» Вот совсем рядом кто-то громко всхлипнул.

Горошек выскочил на поляну и увидел сцену, которая на момент заставила его остановиться.

У него перехватило дыхание.

В самом центре поляны какое-то маленькое, не больше его самого, существо упало на землю, сбитое с ног зверем. Зверем? Чудовищной шестиногой тварью с тремя рубиновыми глазами, крокодильей, обросшей мордой и змеинокошачьим телом.

Блеск пламени на секунду смутил хищника. Он слегка отступил. И вдруг вся поляна осветилась, словно на нее упала голубая сияющая звезда.

Тот, кто звал на помощь, приподнялся на руках, и Горошек ясно увидел его. Это был длинноволосый, стройный мальчик. Его широко расставленные, доходившие почти до висков темные глаза были расширены от страха. На бледно-голубой коже виднелись темнокрасные раны и царапины. Белая набедренная повязка тоже была окрашена темной кровью.

– О ке сат! – простонал он в последний раз и… упал ничком.

А чудовищный зверь с пылающими красным огнем глазами присел, готовясь к прыжку. Присел на четырех задних ногах. Из его пасти вырвался шипящий свист.

– Горошек! – прозвучал отчаянный вопль Ики. – Вперед!

Она подбежала сзади, размахивая брошенной Горошком огромной пылающей жердью.

Хищник вздрогнул. Горошек ударил его горящей веткой, и «кот» с пронзительным визгом отскочил в сторону. Тогда Горошек вырвал из рук Ики горящую жердь.

– Уведи его к морю! – крикнул он.

Зверь отступил, но он явно готовился к новому нападению. Он отскочил вбок, пронзительно свистнул. Глаза его запылали еще яростнее, короткий хвост застучал по земле, когти рвали дерн. Задней лапой он отбросил пылавшую ветку, оброненную Горошком.

Уголком глаза Горошек увидел: Ика подняла на ноги потерявшего сознание Голубого Мальчика и потащила к аллее. К морю.

Он облегченно вздохнул.

И тут же, словно вой лепящей мины, прозвучал вой трехглазого хищника.

Горошек увидел в воздухе змеиное тело, распластавшееся в полете, успел заметить рубиновый блеск глаз, разинутую пасть.

И тогда…

Тогда Горошек, размахнувшись, изо всех сил ткнул хищнику прямо в пасть пылающий конец жерди. Вопль зверя был почти невыносим. Ослепленный хищник завертелся волчком и несколькими огромными прыжками с шипением и свистом скрылся в чаще.

– Ура, ура, ура! – завопил Горошек. Он хотел было повторить свой победный клич, как вдруг у него вновь перехватило дыхание.

Он что-то увидел… Увидел, как основание ствола «пальмы» лижет голубой огонек.

Горошек понял, что это означает. Понял, что если в этом лесу начался пожар, его не остановить. А при той температуре, какую дает здесь огонь, они погибли. Никакая сила их не спасет.

Несколько долгих секунд он стоял как вкопанный, не в силах отвести глаз от огня.

Огонь рос и рос. Дерево сухо трещало. Голубые искры падали уже на середину поляны… Пока что занялся только ствол одной пальмы и маленький кустик возле нее. А свет озарял уже все до самого неба, и жар был невыносим.

Горошек повернулся, отшвырнул жердь и, тяжело дыша, помчался за Икой.

ГОЛУБОЙ МАЛЬЧИК ВСЕ ЕЩЕ не пришел в себя. Ика почти несла его: ноги его, с удивительно маленькими ступнями, то и дело подламывались, и мальчик беспомощно повисал на ее плече. Хорошо еще, что он был поразительно легкий. Иначе она бы не справилась. Да и так она совершенно запыхалась.

– Ну, иди, – просила она. – Иди. Не бойся!… Иди! Горошек не даст нас в обиду! Не бойся!

Сама она с трудом удерживалась от слез. Только, конечно, от них никакого… Но ведь Горошек один там, на поляне. Один против страшного шестиногого хищника.

На секунду она остановилась. До нее долетел пронзительный вой зверя. И сразу же в жарком неподвижном воздухе затрещали резкие, сухие, словно пистолетные выстрелы, хлопки.

Над лесом поднялось голубое зарево.

– Горошек! – крикнула Ика. – Го-ро-о-шек! Голубой Мальчик снова выскользнул у нее из рук и тяжело опустился на землю. Ика наклонилась над ним:

– Горошек!

Какое же это было счастье, когда совсем близко в аллее раздался топот шагов и задыхающийся крик Горошка:

– Иду! Ика, я здесь!

Она было протянула к нему руку. Но сразу же отступила. В голубом свете пожара лицо Горошка было серым, как пепел.

– Бери его! – приказал он, хватая Голубого Мальчика за плечи. – Бежим! Быстрей! Лес горит! Быстрей, или мы погибли!

– Куда?

– К лодке!

Вдвоем ребята легко понесли мальчика. Он был в обмороке, голова его беспомощно свисала, из-под тонких синих век поблескивала только узкая полоска белков.

Несли почти бегом. Костер на пляже по-прежнему пылал жарким пламенем. И по-прежнему в Зеленом Городе не было заметно никаких признаков жизни.

– В лодку! – повторял Горошек. – В лодку!

Наконец берег! Ика намочила платок, обмыла мальчишке лицо, грудь. Он тихо застонал. Веки его затрепетали.

Сейчас они смогли рассмотреть его подробнее.

Ростом примерно с Ику. Кожа – голубая, гладкая как шелк. Тело – необычайно узкое, тонкокостное, крохотные ступни и руки, с длинными, гибкими пальцами. Пальцев было шесть. Да, это не был человек. И вместе с тем по-человечески прекрасно было его стройное, тонкокостное тело. Лицо с раскосыми, заходящими на виски глазами, с пряменьким носиком, с маленьким округлым, темносапфировым ртом и высоким гладким лбом. Необычайно мягкие, пушистые волосы цвета червонного золота доходили мальчику до плеч.

В первую минуту им показалось, что одет он очень примитивно. Повязка на бедрах, сандалии, и, кажется, все.

Но теперь они заметили, что набедренная повязка была из удивительно красивой ткани, застегнута великолепной рубиновой пряжкой, с которой на них смотрело изображенное несколькими штрихами лицо этого самого мальчика; простые сандалии были необычайно изящны и того же золотого цвета, что и его волосы.

– Горошек! – шепнула Ика. – Какой он прелестный!

– Прелестный или не прелестный, – буркнул Горошек, – дело не в этом. Дело в том, что надо его спасать. И самим спасаться! Ты чувствуешь жар?

Действительно, пожар все разгорался, и над лесом все шире разливалось грозное зарево. И хотя огонь был еще очень далеко, но уже сейчас чувствовалось дуновение долетавшего к ним, несмотря на лесной заслон, палящего жара.

– Садись в лодку! – скомандовал Горошек. – Садись в лодку и бери его на руки… этого прелестного!

– А ты?

– Я поплыву за вами… Подумаешь – какой-то километр!

– А если течение? Или… Горошек! А акулы?

– Ну да еще, – фыркнул он, – сразу и акулы! Это не Земля!

– А в лесу кто был? – крикнула Ика. – Воробьиное пугало?

Горошек с досадой мотнул головой. Зеленый Город по-прежнему молчал. И вдруг…

И вдруг Горошек погрозил в его сторону кулаком.

– Оглохли вы, что ли? – крикнул он. – Ослепли?

Оба разом оглянулись, потому что в воздухе словно бы прозвучал тихий, хрустальный женский смех. Но, конечно, это был обман чувств. Может быть, голос птицы?

– Горошек! – коротко сказала Ика. Но он все еще злился.

– Нет, ты понимаешь? – рявкнул он. – Великая техника, чудеса гра… гравитации… А чуть что – все приходится самим! Садись в лодку! Живо!

– Погоди-ка, – схватила его Ика за плечо. – А эти жерди, ветки? Ведь они же легче воды? Ура! Плот!

– Какой плот?… – не поняв, переспросил Горошек.

– Какой? Вот какой!

Ика мгновенно начертила пальцем на песке плот: две длинные, связанные поясами вязанки, переплетенные поперечными прутьями.

Щеки ее горели. Именно тут Горошек совершил неслыханный поступок: схватил Ику за руки и расцеловал прямо в пылающие щеки.

– Ты с ума сошел? – крикнула она. Но Горошек не смутился.

– И не думал! Ика! Ты – Колумб! Коперник! Кроме шуток! Гениальная идея!

Оба молча взялись за работу.

Четырнадцать самых длинных веток (по семь в каждой вязанке) связали поясами. Потом положили поперечины – ветки средней длины, и начали укреплять их маленькими веточками. Жар становился все нестерпимее.

– Ух, как жарко! – пожаловалась Ика.

– Бери плот, – распоряжался Горошек. – Живо! Подымай над головой. Сейчас мы его бросим оземь.

– Ошалел?

– Ика! Это испытание на прочность!

– Ага!

Огромный, метров пять длиной, плот весил всего килограммов двадцать. Ребята легко подняли его, с размаху бросили не песок и…

И радостно переглянулись. Из левой вязанки выскочили всего лишь две маленькие веточки.

Укрепить их было делом буквально нескольких секунд.

– Ну? – спросила Ика.

– Очень просто, – сказал Горошек. – Мальчика кладем в лодку. Сами на плот. Держи-ка! Ты будешь вести лодку на буксире, я возьму весло, и поплыли. Поняла? Направление – к Зеленому Городу!

Ика села ближе к корме плота – так, чтобы ей было удобнее буксировать лодку с Голубым Мальчиком, – он все еще был без сознания. Горошек, зайдя в воду по пояс, оттолкнул сначала плот, затем лодку от берега.

Наконец сам влез на свое место и взял в руки весло.

Весло было короткое, неудобное. Особенно неудобно было им грести с плота. К счастью, видимо, начинался отлив. Они стали довольно быстро удаляться от берега. Это было вовремя, даже более чем вовремя. Потому что могло показаться, что край леса попал под ливень зажигательных артиллерийских снарядов. Под ураганный огонь. Пожар гремел, разбрасывал искры. Огромные деревья разрывались от жары, как гранаты. Пылающие бревна летели во все стороны.

Вот, видимо, взорвалось какое-то большое, высокое дерево: над лесом, черным в зареве пожара, словно взвилась ослепительная ракета. Потом другая, третья…

– Н-да, – хмыкнул Горошек. – На той поляне сейчас, наверно, можно домашним способом плавить сталь! – И вдруг он ужасно расстроился: – Форменное безобразие!

– Что случилось? – удивилась Ика.

– Что у них тут такие взрывчатые леса, а нет никакой пожарной охраны. Ни на что не похоже! Странно что-то выглядит эта их «высшая техника»!…

– Нет, прелестно, – начала было Ика.

– Тьфу! – рассвирепел он еще больше. – Мальчик у тебя прелестный. Пожар прелестный… Прелестней всего было бы, если бы мы все трое зажарились в. этих твоих прелестях!

– Было бы телячье жаркое? – спросила она наивным голоском.

– Опять начала?

– Я не начала, – продолжала она тем же тоном. – Но, может быть, ты бы начал… грести?

Это его обезоружило. Он хотел еще что-то рявкнуть, тем более что руки у него начали основательно гореть от весла, но кончилось все тем, что он – представьте себе! – разразился смехом. Совершенно как его отец. Он, как правило, именно так завершал домашние неурядицы.

– Ладно, – сказал Горошек, – плывем!

Становилось светло как днем. Этот пожар развивал действительно необычную, буквально неземную силу огня и света. Похоже было, что одновременно работают несколько десятков сварочных аппаратов. Небо бледнело, пропадали звезды.

Морская вода становилась все более голубой и прозрачной…

– Раз, – командовал сам себе Горошек, – и два! Раз… и два! Раз и два!

Каждый удар, весла приближал их к берегу Зеленого Города.

Огни его становились все яснее: из мрака выступали очертания сводчатых строений, висячих мостов, огромных, повисших в воздухе шаров.

– Понятно, – вполголоса рассуждал Горошек. – Если «они» овладели тяготением, то могут… то могут строить прямо в воздухе! Раз… и два! В… в воздухе!

И вдруг раздался крик Ики. Отчаянный, испуганный крик.

Горошек оглянулся и замер. То, что он увидел, лишило его на мгновение способности думать, двигаться, говорить…

Возле самой лодки с Голубым Мальчиком вынырнула слепая собачья морда какой-то рыбы. Да, собачья – у нее были зубы, как у собаки, а главное, она… рычала!

Сквозь прозрачную воду было видно, что сама рыба не такая большая. Толщиной с мужскую руку, длиной не больше метра. Но, видимо, страшно сильная. Своей горбатой спиной она начала приподнимать борт лодки с Голубым Мальчиком, стараясь перевернуть лодку и сбросить свою жертву в море.

Лодка сильно накренилась. Беспомощная фигурка мальчика заскользила к борту.

«Продумывать» было нечего и некогда.

Но в эту минуту Горошек вспомнил все. Маленького Яцека и Сахару, родителей и школьных товарищей, битву с Рубиновоглазым и любимые книжки. И вспомнил он еще рассказы об охотниках на акул об отважных героях-полинезийцах, которые с одним ножом нападали на тигра морей и побеждали!

Он глянул на Ику – она молча, закусив губы, пыталась вырвать одну из поперечин, чтобы хотя бы этим слабым оружием отогнать хищника. Лицо у нее было побелевшее, но решительное.

И тут Горошек сорвал штормовку, рубаху, молниеносно сбросил ботинки, схватил в зубы открытый нож и, подняв руки над головой, классическим стартовым прыжком кинулся прямо в море.

Он не услышал отчаянного вопля Ики. Он только видел, как рыбособачья слепая морда отворачивается от лодки, направляется к нему.

Еще два гребка.

Рыба застыла неподвижно, Горошек перехватил нож в руку…

И именно в эту минуту произошло нечто непредвиденное. Совершенно, абсолютно – да, абсолютно непредвиденное.

ВСЕ ИСЧЕЗЛО: море, пылающий остров и зеленый город. Пропала и страшная рыба.

Все куда-то исчезло. Словно земля разверзлась.

Остался только Голубой Мальчик. Остались, конечно, Ика и Горошек, все еще державший в руке открытый перочинный нож.

Они находились на большой круглой сцене, а Голубой Мальчик стоял возле Горошка и, выразительно улыбаясь, сверкая великолепными белыми зубами, держал его за руку. Руку эту он, словно судья на боксерском матче, поднял вверх!

А вокруг них открылся огромный сферический зал с несколькими выпуклыми, сиявшими целой радугой красок экранами. Зал, заполненный до самых краев силуэтами стройных тел, освещенный тысячами маленьких светильников, шумевший тысячами веселых, радостных голосов.

Голубой Мальчик что-то сказал.

Ика и Горошек стояли без движения, ничего не понимая, ничего словно бы даже еще не видели. Стояли в оцепенении.

Только из руки Горюшка выскользнул нож и упал на пол.

– Ика, – спросил Горошек, – ты видишь то же самое, что и я?

– Да, – шепнула она.

– Ика, – сказал Горошек. – Когда мы с тобой наконец проснемся?

Он хотел еще добавить: «Ущипни меня, только покрепче», но не успел, потому что в это время из невидимых мощных репродукторов поплыли, как эхо, их собственные голоса. Их собственные, а тем не менее произносящие слова на совершенно неведомом и необычайно певучем языке.

Едва эти голоса замолкли, по всему огромному залу снова начали мигать огоньки и со всех сторон зазвенел смех. А Голубой Мальчик взял руки ребят и положил к себе на грудь.

Тогда возгласы, шум и смех в зале так усилились, что нельзя было расслышать даже собственных мыслей. Экраны снова замерцали. Раздался звучный удар не то колокола, не то гонга. И сразу наступила тишина. Огни пригасли. И над молчанием зала зазвучал чей-то голос. Голос этот начал говорить на том же певучем, мелодичном непонятном языке. Но почти одновременно Ика и Горошек услышали возле себя тот же самый голос, произносящий слова вполне понятные:

– Представители вегов!

– Слышишь? Они называются «веги»! – шепнула Ика.

– Тссс! – прошипел Горошек.

– Представители вегов! Разрешите приветствовать молодых землян…

– Это нас, – проговорил Горошек.

– Тссс! – прошипела на этот раз Ика.

– … молодых землян, – продолжал голос, – троим представителям: мне как председателю, профессору Лалосу и поэтессе Мэде. Иными словами, представителям номер 137 и 1801… Конечно, примет участие и наш замечательный актер детского театра Онео.

– Актер? – ужаснулась Ика. – Может, они тут думают с нами комедию разыгрывать?

– Тссс! – снова зашипел Горошек.

К сожалению, Ика произнесла эту фразу слишком громко. И, видимо, какой-то незримый микрофон успел ее подхватить, потому что немедленно второй, усиленный репродукторами голос Ики сказал на незнакомом языке, но тем же самым сердитым тоном несколько слов.

В это же время весь зал озарил неизвестно откуда идущий свет, и ребята увидели тысячи и тысячи вегов, одетых в короткие, сказочно яркие туники. Они махали руками и улыбались. Улыбались дружелюбно и весело.

Когда «второй голос» повторил сердитые слова Ики и в зале прозвучал новый взрыв смеха, Ика покраснела. Не только от стыда. Нет, и от злости. Она лихорадочно начала было даже составлять новую убийственную фразу о том, что «надо все-таки щадить человеческие нервы»… Но не успела. Потому что в этот момент из зала к ним по воздуху поплыли три… кресла. С кресел этих соскочили трое вегов. Сделали они это с удивительной, почти балетной грацией. И направились к Ике и Горошку, которые все еще стояли вместе с Голубым Мальчиком – Онео в самом центре сцены.

Очень высокие, стройные, с такой же голубой кожей, как у Голубого Мальчика, они шли по сцене под одобрительный шум зала.

Первой шла поэтесса Мэда. Увидев ее, Горошек задохнулся от восторга. Он и не предполагал, что на свете может существовать такая красота…

Только потом он заметил двух идущих за ней пожилых вегов. Почему он решил, что они были пожилые? Лица у них были гладкие, без морщин, но в глазах таилось выражение усталости, а плечи того, который был ниже ростом, слегка сутулились…

Представители остановились возле ребят. Самый высокий из них, председатель, заговорил на своем языке. Сразу же рядом с Икой и Горошком зазвучал его «второй голос», говоривший на родном языке ребят.

– Молодые земляне! Приветствуем вас от имени всех вегов на нашей родной планете!

Вег сделал паузу. Видимо, следовало ему ответить. Горошек облизал губы, в горле у него пересохло.

Но он отвечал:

– Мы тоже горячо и сердечно приветствуем вегов… Всех вегов! В шуме, вновь поднявшемся в зале, он едва расслышал шепот Ики: «Молодец, Горох!» И тут случилось что-то очень, очень приятное.

Мэда склонила к нему свое чудесное лицо и прелестным, полным нежности движением на мгновение прижалась щекой к его щеке.

Первый оратор долго успокаивал движением руки огромный зал.

– Какая же она прелестная! – шепнул Горошек.

Но Ика презрительно пожала плечами.

– Да, да, – проворчала она. – Только нахальная.

Горошек задрожал: вдруг «второй голос» повторит! К счастью, однако, этого не случилось. Снова настала тишина. И зазвучали слова председателя:

– Мы должны перед вами извиниться, – заговорил он, слегка улыбаясь. – Для вашего и нашего блага мы решили подвергнуть вас испытанию. Мы, веги, хотели узнать, каковы обитатели Земли. Поэтому мы пригласили вас сюда. И поэтому же подвергли вас испытанию… испытанию доброты и мужества.

Горошек и Ика снова почувствовали пожатие тонких пальцев стоявшего между ними Голубого Мальчика.

– Мы, веги, – продолжал оратор, – знаем, что раньше или позже встретимся с жителями Земли. Мы знали, что люди разные. Но на примере двух молодых землян, на вашем примере, мы хотели убедиться, сумеют ли и захотят ли люди сблизиться с нами. Вы это сумели. Вы убедили нас.

Горошек скромно откашлялся и опустил глаза, а Ика подняла голову и улыбнулась.

– Мы просим извинения у вас, – продолжал оратор, – и за то, что подвергнули вас мнимой опасности.

Тут Горошек вздернул голову.

– Мнимой? – резко спросил он. – Как это «мнимой»?

– Весело! – сказала Ика. – Ничего себе «мнимой»!

Председатель вегов улыбнулся – чуть смущенно.

– Настоящей опасности, – сказал он, – не было. Мы бы никогда не зашли так далеко.

Но Горошек рассвирепел.

– Погодите, погодите, – перебил он. – А нападение на Голубого Мальчика…

– Меня зовут Онео, – негромко вставил мальчик.

– Тем более, – возмутилась Ика. – Нападение на Онео… пожар… море…

Тут председатель подал какой-то знак.

И вот снова огромный зал исчез. Снова оказалось они на приморской пляже. Вновь артиллерийской канонадой ревел лесной пожар, и вновь их обдавало страшным жаром, а из зарослей на краю леса внезапно блеснули три рубиновых глаза.

Горошек лихорадочно поискал глазами какую-нибудь горящую ветку. Но увидел только перочинной нож, лежавший у ног. Он наклонился за ним, а когда снова поднял глаза…

– Ох! Ну, что же это такое! – крикнул Горошек не своим голосом.

– Что же это такое? – прошептала Ика.

Да, они снова находились на сцене, посреди огромного зала.

– Это, – сказала (голосом, подобным звуку скрипки) поэтесса Мэда, – это просто нечто вроде вашего кино. Только наши ученые изобрели такие картины, в которые можно войти. Прямо войти туда. И переживать все как наяву.

– Все? – грозно засопел Горошек.

– Все, – улыбнулась Мэда. – И вкус, и запах и прикосновение… и вообще все… как в жизни.

– Так… так, значит… – заикался Горошек.

– Да, – сказала Мэда. – Все это был как бы фильм. Не было настоящей опасности, настоящего пожара, нападения, моря. Только актер нашего детского театра Онео был настоящий актер. А главное…

Горошек и Ика отвернулись, повесили головы.

Им было грустно и стыдно. Значит, все, что они здесь пережили, было просто чем-то вроде фильма? Значит, все их страхи, усилия и волнения были ни к чему?

– Прошу вас, дорогие мои, – ласково сказала Мэда. – Поглядите на меня.

Ребята подняли глаза – сперва Горошек, петом Ика. Но их лица ясно говорили о том, что они думают, и мысли эти были горькие…

– Да нет же! – словно в ответ же этим мыслям крикнула Мэда. Главное – самое главное и для вас и для нас – было настоящим. Подлинным, как сама жизнь! Главное: ваша доброта и мужество!

Перед ее голосом нельзя было устоять. Лицо Ики прояснилось. Что же говорить о Горошке?

– Я думаю, что… – начал он, краснея от радости.

– … что ничего такого тут нет, – тоже зарумянившись, сказала Ика.

– Ничего особенного мы не сделали, – снова начал Горошек, – и…

– … и вообще на Земле, – закончила Ика, – все дети бы так поступили.

– Эй ты, – шепнул Ике Горошек, – давай без пропаганды!

К счастью, его не расслышали, потому что в эту самую минуту взял слово профессор Лалос.

– Простите, – сказал он. – Мы знаем о том, что вы иногда бываете… с научной точки зрения… не совсем безупречными.

– Верно! – выпалил Горошек, многозначительно глядя на Ику.

– Неприятно, но… факт!

– Мы знаем и то, – продолжал вег, – что люди порой творят не только добрые дела, но и злые, жестокие.

– Это правда, – тихо произнесла Ика. – Мы этого стыдимся, но… это правда.

Тогда снова заговорил представитель вегов.

– Дорогие земляне, – произнес он очень торжественно. – Мы знаем, что это правда. Но мы знаем и другое: у людей есть надежда. Среди них найдутся такие, кто сумеет защитить Землю от всех несчастий! Такие, как вы, – настоящие люди – сумеют все!

Горошек не находил слов от волнения.

– Да что же мы можем… – начал было он, – мы ведь еще… мы…

Но его перебила Ика. Для нее наступила минута вдохновения, подъема, восторга. Девочка дрожала всем телом, на глаза навернулись слезы.

Она встала на цыпочки и подняла обе руки к небу.

– Мы сумеем! – крикнула она. – Обязательно сумеем!

ОВАЦИЯ ВСЕГО ЗАЛА продолжалась добрых пятнадцать минут. На сцену прилетели новые кресла, какие-то незнакомые веги подняли ребят на плечи. Со всех сторон огромного зала к ним плыли по воздуху стайки летучих, чудесно пахнущих цветов.

А потом на огромном ковре Ика, Горошек, Онео и трое представителей медленно облетели весь зал. Они плыли мимо тысяч кресел, мимо смеющихся лиц вегов, под непрестанным дождем цветов. И когда наконец, не помня себя от усталости и волнения, снова оказались на сцене, в зале вновь дважды пропел гонг.

И председатель обратился к присутствующим:

– Ставлю на голосование: кто за то, чтобы признать Землю Планетой Надежды?

На огромном экране в ту же секунду засверкал сложный пунктирный узор.

– Восемь тысяч! – отметил профессор Лалос. – Единогласно! Председатель поднял руку.

– Веги! – сказал он. – Чрезвычайный Съезд представителей объявляю закрытым и заканчиваю его приветом Земле.

Зал засиял тысячами золотистых огней, В тот же самый миг огромный его купол беззвучно раскрылся.

А через какие-нибудь полминуты все кресла с представителями, взлетев в воздух, словно целый рой звезд, помчались во все четыре стороны Веганского мира.

Горошек толкнул Ику локтем:

– Слышала? У них тут тоже до сих пор собрания и голосования. Плохая надежда на прогресс!

– Тсс! – грозно нахмурилась Ика.

Но на этот раз было поздно: все трое представителей и Онео услышали, как «второй голос» Горошка произнес эту фразу, и залились смехом.

Председатель от хохота едва не начал заикаться.

– Учтите одно, – сказал он. – Учтите, что это первое собрание за сто десять Веганских лет.

– Тогда еще ничего, – кивнул Горошек.

А Ика уже обратилась к самому симпатичному, по, ее мнению, из всех вегов – профессору Лалосу.

– Простите, – спросила она. – Как это сделано, что мы друг друга понимаем?

Профессор Лалос развел руками.

– Боюсь, дорогая, что тебе не понять принципа устройства, сказал он. – Мы это называем… автоматическим переводчиком. А действует он по принципу…

– Профессор, – предала его Мэда. – Я сама знаю только то, что автоматический переводчик переводит автоматически. И мне этого достаточно. Должно быть, достаточно и для наших гостей. Правда? обратилась она к Горошку.

– Правда, – шепнул он, восторженно глядя на глаза Мэды. Ика перехватила его взгляд и сердито покосилась на Мэду. Тем не менее она учтиво присела.

– Не смею спорить, – сказала она. – Так, Онео? Онео снова взял ее за руку и прижал к груди.

– Я вас очень люблю, – сказал он.

– Вас, а может, и тебя, – шепнул, обращаясь исключительно к самому себе, Горошек и машинально поглядел на часы. А часы шли!

– Батюшки, Ика! – крикнул Горошек. Семь часов.

– Утра или вечера? – переспросила она машинально. И вдруг до нее дошел смысл слов Горошка. Ика побледнела.

– Семь? А… а в восемь!… – начала она отчаянным голосом.

Профессор Лалос положил ребятам руки на плечи. – Не волнуйтесь – широко улыбнулся он. – Вы вышли не только из сферы земного пространства, но и из сферы земного времени. На ужин поспеете к восьми…

– Ведь… ведь тетка Педагогика… – пробормотала Ика. Поэтесса Мэда засмеялась. Словно кто-то сыграл арпеджио на флейте.

– Ах, дорогие мои. У каждого есть своя тетка Педагогика. У нас – тоже.

Председатель слегка поморщился. Профессор спокойно продолжал:

– У нас есть еще полвеганского часа для экскурсии в центральную Дэллу… а потом вы вернетесь домой. Идет?

– Идет! Идет! Идет! – с энтузиазмом завопили ребята. Впервые за время этого приключения они были вполне единодушны.

Тогда профессор Лалос что-то сказал в светившееся на его пальце кольцо с опаловым камнем.

Камень был, очевидно, чем-то вроде микрофона, потому что через несколько секунд прямо в зал плавно влетела светящаяся зеленым огнем воздушная лодка – лодка с шестью удобными, широкими креслами и столиком, на котором они снова увидели знакомые бутылки с розовой жидкостью и закрытые сосуды с фруктами.

– Садимся, – сказал профессор.

Сели. А когда лодка взвилась к усеянному звездами темнофиолетовому небу, начиная полет над центральной Дэллой, Ика и Горошек счастливо вздохнули и – снова с полным единодушием схватили бутылки с розовой жидкостью.

– Вкусно? – засмеялась Мэда.

– Угу-ммм… – отвечали ребята.

КАК МНЕ РАССКАЗАТЬ об экскурсии в центральную Дэллу? Продолжалась она всего полвеганского часа. Что можно осмотреть и увидеть за такой отрезок времени? Почти ничего.

Но если бы мне захотелось подробно рассказать об этом «почти ничего», пришлось бы мне начать совершенно новую книжку о совершенно новом приключении. Попробуем быть краткими.

Экскурсия была как экскурсия.

Сначала в течение пяти минут осмотрели самую большую, самосовершенствующуюся и самоуправляющуюся фабрику Серебристых Шаров, или парапространственных кораблей, служивших для звездных экспедиций.

Фабрика висела в воздухе на огромной высоте, по сути дела, за пределами атмосферы. К ней вела, однако, искусственная «дорога» с нормальным давлением и нормальной атмосферой, окружал ее чудесный сад летающих цветов.

Когда они прибыли туда, главный (и единственный) контролер фабрики решал цветную композицию главной клумбы.

– Я немного художник-любитель, – смущенно улыбаясь, объяснил он.

А с крыши фабрики один за другим с интервалом в две секунды взлетали Серебристые Шары, самостоятельно направляясь к местам своего назначения.

Потом профессор Лалос показал им школу.

В постельках лежали маленькие, крепко спящие веганята.

– Как прилежно спят, – расторгалась Мэда.