Текст книги "Снова с тобой"

Автор книги: Эйлин Гудж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Бывшая соседка Ноэль была худощавой и белокурой. Именно так она описала бы себя, решив поместить объявление в рубрику «Знакомства» (впрочем, сама мысль об этом была абсурдной). Да, именно так – «худощавая блондинка». Как будто этого достаточно, незачем даже быть симпатичной. Впрочем, ее глаза нравились Ноэль – бирюзовые, с густыми темными ресницами.

– Зачем они собирают деньги на этот раз? – полюбопытствовала Ноэль.

– На новую форму – на что же еще? Она изнашивается быстрее, чем дети успевают вырасти из нее.

– Мальчишки всегда одинаковы, – вежливо пробормотала Ноэль, проходя вслед за Джуди на кухню.

– Ох уж эти мне мальчишки! Совсем не берегут одежду, у моих не на что ставить заплатки. Тебе повезло: девочки всегда аккуратнее. – Джуди вдруг спохватилась и пристыженно отвела глаза. – О, Ноэль, извини! Язык вечно меня подводит…

Ноэль удивилась беспечности, с которой сумела ответить:

– Ничего страшного. Да, я рада, что у меня есть Эмма.

В кухне с полированными дубовыми полками и яркой мексиканской плиткой на столе теснились формы и миски. В углу уже была приготовлена проволочная подставка для будущих кексов. Садясь за стол, Ноэль заметила список предстоящих дел, прикрепленный в дверце холодильника магнитом в виде божьей коровки.

«Вот жизнь, от которой я сбежала», – подумалось ей. Жизнь, состоящая из бесконечных хлопот, которыми она когда-то пыталась заполнить пустоту. Ноэль не знала, случается ли Джуди чувствовать себя связанной домашними делами по рукам и ногам, – вероятно, нет, – но ей самой порой в кухне хотелось разбить яйца об стену вместо того, чтобы старательно отделять белки от желтков. Однажды, заметив дыру на простыне, Ноэль сунула в нее палец и незаметно для себя разорвала простыню. А потом испугалась, что приходящая горничная сочтет ее сумасшедшей, и затолкала простыню на дно мусорного ведра, подальше от глаз Кармелы.

Единственным, ради чего стоило вести такую жизнь, была Эмма. Ее малышка. Ее дочь.

– Джуди, мне нужна твоя помощь. – Ноэль заговорила негромко, но Джуди, которая вынимала из духовки противень с кексами, уставилась на нее так, будто услышала истошный вопль.

Опомнившись, Джуди сверкнула широкой улыбкой и поставила противень на плиту.

– Я охотно помогу тебе.

– Ты знаешь, какие слухи распускает обо мне Роберт. И тебе известно, что он лжет, – решительно продолжала Ноэль тоном, не допускающим возражений. – Если кто-нибудь и поможет мне оправдаться, так только ты.

Джуди, которая начинала вставлять в форму бумажные стаканчики, замерла, нервно вертя в руках очередной стаканчик. Ее большой рыжий кот Том-Том подошел и начал тереться о ноги хозяйки, требуя обеда. С заднего двора доносились голоса сыновей Джуди, плещущихся в бассейне.

– Что я должна сделать? – нерешительно спросила Джуди.

– Ты готова дать в суде показания в мою пользу?

Джуди воззрилась на нее, комкая гофрированный бумажный стаканчик. Она то разглаживала складки, то снова проводила ногтем по их краям.

– Ноэль… – На ее бледных щеках проступил румянец. – Я была бы рада помочь тебе, честное слово. Но я… не могу. – Снаружи донесся громкий плеск, она бросилась к открытому окну и крикнула: – Дэнни, я же велела тебе не спускать глаз с Джуниора! – Когда она обернулась к Ноэль, ее глаза влажно блестели. – Прости. Мне очень жаль.

Ноэль затрясло от возмущения. «А ведь ты доверяла мне своих мальчишек! Разрешала привозить Джуниора домой из школы!» Только внутренний голос, еле слышно напоминающий о правилах приличия, мешал ей залепить пощечину худощавой белокурой женщине в переднике с вышивкой «Лучший повар в мире», впечатать ее в стену резким ударом.

Ноэль негромко произнесла:

– По-моему, ты должна по крайней мере объясниться.

На лице Джуди отразилось ожесточение.

– Послушай, я искренне сочувствую тебе, но мы-то по-прежнему живем здесь! Роберт – наш сосед. Они с Блейком играют в гольф в клубе. Ты сама не понимаешь, о чем просишь.

Ее голос звучал сердито, но в глазах метался испуг.

Внезапно Ноэль все поняла.

– Ты его боишься, да?

Джуди отшвырнула смятый бумажный стаканчик. В солнечном свете, льющемся в окно, Ноэль впервые заметила над верхней губой подруги обесцвеченные волоски. Они напоминали желтоватый пушок.

– Тебе лучше уйти, – негромко, с дрожью заявила Джуди. – Мальчики могут вернуться с минуты на минуту, а мне… мне надо еще полить кексы глазурью.

Но ее сковывал не только страх перед Робертом. Джуди вела себя как человек, нанесший удар подло, исподтишка.

Ноэль вдруг осенило. Осознание взметнулось в ней, как летучая мышь, выпорхнувшая из дымохода.

– Так это была ты? – Ноэль вскочила. – Догадаться о том, что тут замешана Дженнин, было несложно, но я долго размышляла, кто еще способен на такую гнусность, кто оклеветал меня перед судьей. Теперь я все знаю. Это ты подтвердила ложь Роберта!

Джуди отвела взгляд.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Нет, ты все понимаешь. Он шантажировал тебя, правда? Чем-то пригрозил тебе.

Ее подруга внезапно разразилась слезами. Схватив бумажную салфетку, Джуди прижала ее к лицу.

– Не понимаю, почему я до сих пор слушаю тебя, – по-детски заскулила она. – Давно надо было позвонить в полицию и вышвырнуть тебя вон!

– Но ты этого не сделала.

Джуди подняла заплаканное лицо. Ее глаза молили о пощаде. Но разве сама она пощадила Ноэль?

– Ноэль, прошу тебя, уходи! Немедленно! Пока мальчики не увидели тебя. Если Блейк узнает, что ты была здесь, он…

– При чем тут Блейк?

– Ни при чем. Просто…

– Они с Робертом сообщники – еще бы, ведь они вместе играют в гольф! – закончила за нее Ноэль, злорадствуя при виде испуга Джуди.

– Блейк ни в чем не виноват. Поначалу он хотел остаться в стороне. – Джуди открыто всхлипывала, вытирая глаза смятой салфеткой. – Просто у него небольшие финансовые затруднения. Скоро все уладится. Он уже договаривался в банке о ссуде. Решение должны были принять на следующем заседании правления. Они говорили, что это просто формальность. А потом… все вдруг осложнилось.

Ноэль не понадобилось спрашивать, о каком банке идет речь. Роберт был членом правления «Коммерческого банка». Он нашел верный способ сломить упорство Блейка. Ноэль уставилась на бледные свежевыпеченные кексы. Гнев пропитывал ее, как ледяная морская вода – поры прибрежных камней. От него разбухали вены, он пронизывал до мозга костей.

– Понимаю, – произнесла она.

– Правда? – Джуди взглянула на нее с робкой надеждой.

– Теперь я понимаю, как должна поступить.

Ноэль увидела, как кровь отхлынула от лица ее соседки. «Прекрасно! Пусть испугается. Хватит быть трусливым кроликом – пусть эта роль достанется кому-нибудь другому». Ей вспомнилась реплика из «Крестного отца-2»: «Пристально следи за друзьями и еще пристальнее – за врагами».

– Я позвоню своему адвокату и предупрежу, что скоро ты созвонишься с ней, – продолжала она холодно и властно. Подойдя к холодильнику, она размашисто написала номер Лейси поверх списка предстоящих дел. – Ты расскажешь ей все, что только что рассказала мне. А потом тебе придется в письменном виде отказаться от всех прежних показаний.

В панике Джуди попятилась, наткнулась на противень с кексами, стоящий на самом краю плиты, и почти не заметила, что уронила его на пол. Послышался гулкий лязг, кексы разлетелись по светло-оранжевым плиткам, как бильярдные шары. Один плюхнулся прямо в кошачью миску с водой, и Том-Том ринулся к ней. Еще один кекс Джуди раздавила пяткой, продолжая отступать.

– Ничего подобного я не сделаю! – хрипло заявила она. – Мы потеряем все! Бизнес Блейка… дом… все разом!

– Но дети останутся с тобой.

Ноэль наклонилась, подобрала кекс и бросила соседке, которая от неожиданности вздрогнула и только чудом удержала его. Ноэль поражалась тому, что в ее сердце не осталось ни капли сочувствия.

– Ну давай, звони своему адвокату! – выкрикнула Джуди. – Ты все равно ни к чему не сможешь принудить меня.

– Ты думаешь? – Ноэль вдруг вспомнила то, что случилось несколько месяцев назад: как-то вечером, проезжая мимо школы карате Дэнни, она заметила темно-зеленый автомобиль Джуди, припаркованный в переулке. Тогда увиденное показалось ей странным, а теперь она все поняла. – Кстати, о мужьях: твоему наверняка будет интересно узнать, что ты изменяешь ему.

Джуди побледнела.

– Откуда ты… – Она оборвала себя и слабым голосом закончила: – Это наглая ложь. Блейк поймет, что это неправда. К тому же у тебя нет никаких доказательств.

– И у тебя их не было, когда ты обвинила меня в пьянстве, – живо напомнила Ноэль. – Слухи и сплетни – забавная вещь, правда? Они существуют независимо от нас.

Джуди напомнила ей теннисную ракетку, на которой полопались струны: дикие глаза, встрепанные светлые волосы, которые она лихорадочно теребила обеими руками. Возле ее ног горкой лежали упавшие кексы.

– Роберт был прав, – прошипела она. – Ты дрянь.

Ноэль смерила ее долгим невозмутимым взглядом. Впервые в жизни она поняла, какую ошибку совершила. Дело было не в том, что она доверяла соседке или старалась приспособиться к чуждому для нее образу жизни. На Рамзи-Террас у нее не было настоящих друзей. Здесь она всегда была чужой.

– Ты не знаешь и половины. – Ноэль круто повернулась и бросила через плечо: – Мой адвокат будет ждать твоего звонка.

Ноэль не знала, что заставило ее по дороге домой заехать к Хэнку. Раньше она не решилась бы побеспокоить занятого врача в разгар дня. Но бес, вселившийся в нее, заставил явиться в приемную Хэнка. И Ноэль повезло: Хэнк как раз собирался уезжать. Приятель-художник из Скенектади пригласил его на открытие выставки. Хэнк позвал Ноэль с собой, и она немедленно согласилась.

Несколько минут спустя они уже взбирались на холм в «тойоте» Хэнка. Долгое время Ноэль сидела молча, глядя в окно на уплывающие вдаль зеленые холмы, кустарники и высокие сосны. Хэнк мудро молчал, не пытаясь развлечь ее разговором. Он ждал, когда Ноэль заговорит сама.

– Сегодня я встречалась с судебным психологом, – наконец сообщила она.

– И как прошла встреча?

– Ужасно. – Ноэль подробно рассказала ему о визите Линды Хокинс, вновь содрогнувшись при воспоминании о сцене с бабушкой.

Хэнк выслушал ее с присущим ему хладнокровием.

– Учитывая все обстоятельства, я сказал бы, что вы держались молодцом. – Тем не менее его лицо стало озабоченным.

– Хотите верьте, хотите нет, но мне начинает казаться, что я все выдержу. – Ноэль не упомянула о ссоре с Джуди. Он уже знал достаточно, чтобы предупредить: дальнейшие контакты с этой женщиной опасны для здоровья Ноэль.

– Это меня не удивляет.

«Но вы же меня совсем не знаете», – хотелось возразить Ноэль. Однако на самом деле ей казалось, будто с Хэнком Рейнолдсом они знакомы с детства.

– Расскажите мне о ваших родных, – попросила она, вдруг исполнившись желания поговорить о чем-нибудь отвлеченном. – Мне известно только, что вы выросли в Канзасе.

Он сухо усмехнулся и покачал головой, на его лице отразилось сложное сочетание любви и сожаления.

– В детстве мне казалось, что строчка «величие лиловых гор» – не что иное, как выдумка, вроде Изумрудного города. В Бакстер-Спрингс повсюду возвышались зернохранилища и силосные башни. – Они въехали на самую вершину холма, откуда открывался вид на простирающуюся внизу долину с горсткой игрушечных домиков и сверкающим озером между двумя холмами. – Моим родителям по-прежнему принадлежит ферма, но, поскольку отец уже немолод, ее сдают в аренду. Когда я навещал родителей в прошлый раз, они поговаривали о том, чтобы продать ферму.

– Вы часто бываете у них?

– Нет так часто, как следовало бы, – ответил Хэнк. – Но я приезжаю к ним на каждое Рождество. – Он взял Ноэль за руку. В предвечернем свете, омывавшем их волнами, Хэнк казался таким же цельным и бесхитростным, как сам Канзас. – Я хотел бы когда-нибудь свозить вас туда. Вам понравилось бы там. Когда идет снег, тамошние пейзажи похожи на рождественские открытки Каррьера и Айвса. Кажется, что вот-вот зазвенят колокольчики на упряжи.

Ноэль остро чувствовала тепло его пальцев.

– Это было бы замечательно, – откликнулась она. «Когда-нибудь… но не теперь». Он вспомнила о рождественских праздниках своего детства, об искусственной елке, которую бабушка ставила каждый год и укладывала под нее жалкую горку подарков. Мать всегда старалась сделать праздник как можно более веселым, но поскольку Ноэль оставалась единственным ребенком в доме, бабушка отказывалась печь кексы, говоря, что их некому есть, и покупать живую ель, которой некому любоваться. – А вы похожи на родителей?

– Пожалуй, на отца, – после минутного раздумья ответил Хэнк. – Он так же упрям, как я, и умеет настаивать на своем. – Он сверкнул улыбкой проказливого мальчишки. – Мы разные только в одном. Отец так и не понял, почему я захотел стать врачом.

– А я думала, об этом мечтают все родители.

Он пожал плечами.

– По-моему, отец решил, что я целиком отвергаю его образ жизни. – Его пальцы сжались на руле. – На двенадцатилетие родители подарили мне ружье, «браунинг» двадцать второго калибра. Все лето я учился стрелять по консервным банкам, развешенным на заборе.

– Вы часто промахивались?

– В том-то и беда, что нет, – вздохнул Хэнк. – Я был довольно метким стрелком. Так считал и отец. Осенью он взял меня на охоту. В тот день я убил своего первого и единственного оленя и надолго забросил ружье. Сказать по правде, оно до сих пор у меня. Я храню его как напоминание о том, что к некоторым вещам лучше вообще не прикасаться. – Он сбросил скорость, проезжая мимо живописной долины и мемориальной бронзовой доски, установленной в честь героя войны за независимость, генерала Луиса У. Черча, одержавшего победу над британскими войсками в битве при Сэнди-Крик. Хэнк задумчиво добавил: – Я решил: если у меня когда-нибудь появятся дети, я буду воспитывать их по-другому.

– Теперь я понимаю, почему нежелание вашей жены иметь детей стало для вас таким ударом. – И Ноэль спросила, охваченная внезапным любопытством: – Поэтому вы и развелись?

– Главным образом – да, но были и другие причины. – Помедлив, он признался: – Я узнал, что у нее роман на стороне. С одним из ее студентов.

– Она была влюблена в него?

– Да. – Он искоса бросил на нее взгляд. – Только не в него, а в нее.

– О, Хэнк! – На миг Ноэль утратила дар речи. Наконец она неловко пробормотала: – Должно быть, вы испытали шок.

Но Хэнк удивил ее, гулко расхохотавшись.

– Да, это был шок – для моей мужской гордости. Прошло немало времени, прежде чем я вновь решился пригласить женщину на свидание. Я считал, что мне чего-то недостает… что дело не только в том, что я мужчина.

– Насколько мне известно, личные недостатки тут ни при чем.

– Знаю, знаю. Точнее, понимаю умом. Однако трудно рассуждать разумно, если твоя жена спит с другой женщиной.

– А вам было бы легче, если бы она влюбилась в мужчину?

– Думаю, нет, – покачал головой Хэнк. – Сказать по правде, я почти не вспоминаю Кэтрин. Я желаю ей счастья. Она получила то, к чему стремилась. В каком-то смысле это справедливо для нас обоих.

Они проехали крутой поворот, и перед ними открылась долина – знакомая до мелочей, но за последнее время разительно изменившаяся. У Ноэль сжалось сердце.

– Стойте! – крикнула она.

Хэнк сразу сбросил газ и свернул на усыпанную гравием обочину. Выбравшись из машины, Ноэль устремила взгляд вниз, на изуродованную долину. Расчищенная и выровненная площадка для строительства торгового центра «Крэнберри» показалась ей еще больше, чем прежде. Она напоминала рваную рану посреди леса. Если все пойдет по плану, уже через год настоящий город вырастет там, где раньше водились только олени. Появятся универмаги, продуктовые супермаркеты, спортивные и развлекательные комплексы. Ноэль вспомнила, как Роберт доказывал ее отцу, что торговый центр обеспечит рабочие места и приток средств в бюджет города. На это отец отвечал, что вместе с ними возникнут транспортные проблемы, рост цен на недвижимость и беспокойные толпы туристов.

Ноэль не заметила, что Хэнк стоит рядом, пока он не обнял ее за плечи.

– Это я виноват, – произнес он. – Надо было выбрать другую дорогу.

– Когда я была маленькой, мы с отцом часто устраивали здесь пикники, – скорбно выговорила Ноэль. – Когда Роберт задумал постройку торгового центра, поначалу мне казалось, что до этого дело не дойдет. Последовали десятки совещаний, обсуждений проектов и ленчи с мартини у Гранта Айверсона. – Ее пронзила боль утраты, словно перепаханная земля, некогда покрытая густым лесом, а теперь взрытая колесами грузовиков и гусеницами бульдозеров, символизировала все, чего лишилась она сама.

Рука Хэнка сжалась на ее плече.

– Я слышал о будущем торговом центре, но понятия не имел о масштабах строительства. – Он негромко присвистнул сквозь зубы. – Он займет не меньше пятнадцати – двадцати акров.

– Вроде того.

– И какому же счастливчику достался такой участок?

Ноэль мгновенно выхватила взглядом Роберта из толпы крошечных фигурок в касках. Он распекал кого-то из рабочих, приняв позу, исполненную мужского самолюбия, – голова гордо вскинута, кулак рубит воздух. Провинившийся подчиненный был почти на голову выше Роберта, но по сравнению с ним казался коротышкой.

– А это его прораб, Майк Хеншоу. – Даже издалека Ноэль узнала Майка по животу, свисающему над ремнем брюк. – Он проработал в компании более тридцати лет и, должно быть, уже ко всему привык. Насколько мне известно, отец Роберта еще сильнее тиранил подчиненных.

– Как я понимаю, он отошел от дел?

– Более или менее. Коул по-прежнему приезжает в офис каждый день на пару часов, но в остальном участия в делах не принимает. Кто заменил его – ясно сразу. Иногда я гадаю, что было бы, если бы брат Роберта…

Ноэль вдруг осеклась: ее внимание привлек белый «кадиллак» новейшей модели, медленно едущий по ухабистой дороге, проложенной от шоссе до строительной площадки. Она сразу узнала машину своей свекрови и громко ахнула. Что здесь делает Гертруда? Ей полагалось быть дома, присматривать за Эммой! «Кадиллак» остановился перед трейлером, где размещалась контора Роберта. Пожилая женщина, поразительно подтянутая для своего возраста, вышла из машины. Ее волосы, уложенные в высокую прическу, имели неопределенный бежевый оттенок. Осторожно переступая на шпильках, она несла в руке бумажный пакет.

Спустя минуту пассажирская дверца распахнулась, и из машины выскользнула маленькая темноволосая фигурка. Ноэль беспомощно смотрела, как Эмма бросилась к отцу, и ей казалось, что твердая земля вдруг разверзлась под ее ногами.

Эта сцена стала для Ноэль последней каплей.

И вместе с тем она будто пришла в сознание. Пламя гнева сожгло ее прежнюю кожу, обнажив новую. «Будь у меня ружье, я застрелила бы его», – думала она.

Осознание было таким острым и мучительным, что Ноэль с протяжным всхлипом обмякла в руках Хэнка. Ее голову наполнил низкий навязчивый гул, похожий на вой ветра в трещинах фундамента. Она чувствовала, как руки Хэнка, его прекрасные исцеляющие руки, гладят ее по спине, приглушают жгучую боль. Его теплое дыхание овевало ее висок. Когда он поцеловал ее, этот поцелуй она восприняла как неотъемлемую часть ее испытаний, нечто неразрывно связанное с Эммой. Заглянув в глаза Хэнку, она вдруг стала независимой женщиной, не желающей мириться с судьбой и наконец-то выступившей из густой тени на свет.

Глава 11

Когда Мэри свернула на шоссе И-87, уже стемнело. По пути из города по мосту Третьей авеню она попала в плотную пробку. А предстояло еще два часа езды. День выдался отвратительный. Он начался с утреннего совещания, на ко-200 тором Бриттани выложила весь запас плохих новостей: недовольство клиентов нарастало, бухгалтер обнаружил неуклонный рост накладных расходов, Ховард Лазарус ежедневно названивал по поводу банкета в «Зале Рене».

Худшим из сегодняшних событий была встреча с Лео Легра. Явившись к нему в Сохо, Мэри обнаружила известного организатора банкетов в совершенно невменяемом состоянии. Не сумев образумить его напоминаниями о договоренностях, Мэри приняла окончательное решение. Мысленно простившись с кругленькой суммой, она любезно, но твердо сообщила Лео, что он уволен.

К счастью, она подготовилась к самому худшему. Вооружившись списком названий из справочника, она принялась искать замену Лео. Первого из кандидатов, с Восточной шестьдесят четвертой улицы, она отсеяла сразу же. Она обнаружила, что в паштете попадаются комки, а стручковая фасоль переварена. Шеф-повар оказался чересчур любезным и услужливым, и Мэри предположила, что дел у него не так уж много.

Шеф-повар из ресторана «О, да!» в Трибеке оказалась полной противоположностью первому кандидату: она держалась как примадонна, убежденная, что клиенты просто обязаны лебезить перед ней. Пробы блюд, которые Мэри принесли в маленьких соусниках от Херенда, она сочла отменными, но от услуг повара все-таки отказалась. После катастрофы с Лео ей меньше всего хотелось иметь дело с темпераментными и капризными асами кулинарии.

К тому времени как Мэри прибыла в ресторан «У мадам Грегуар» на Западной авеню, она почти утратила надежду на чудо. Но при виде полной французской дамы с красными, загрубевшими от работы руками и узелком седых волос на затылке Мэри воспрянула духом. Мадам была настолько же приветлива, насколько ее кушанья превосходны. За день Мэри уже успела напробоваться шедевров кулинарии, но не смогла отказаться от нежных кусочков лобстера с салатом из грибов, от запеченных артишоков и оленины в перечном соусе. И тут же, не сходя с места, подписала чек.

Но, направляясь домой, Мэри не испытывала привычного чувства удовлетворенности – в ее душе образовалась гложущая пустота. Что значит банкет по сравнению с ее дочерью? Ей следовало бы довериться чутью и остаться дома. Очевидно, встреча с психологом прошла неудачно. Ноэль не позвонила, а когда Мэри сама позвонила ей, ее не оказалось дома. Дорис рассказала дочери, как прошла встреча, и прибавила в адрес психолога несколько почти нецензурных слов, какие употребляла крайне редко.

«Бедная Ноэль, – думала Мэри. – Мне следовало побыть рядом с ней».

Ей вспомнился утренний разговор. Слова Ноэль до сих пор жгли ее, но Мэри признавала, что в них есть доля правды. И все-таки она любила дочь. Как объяснить это Ноэль? Неужели она просчиталась, думая, что временное возвращение домой хоть что-то изменит?

Дом. Даже это слово утратило для нее смысл. Где ее настоящий дом? Только не в Бернс-Лейк, хотя приезжать туда бывало приятно. Мэри нравилось сидеть по вечерам на веранде, засыпая под скрип качелей. Нравилось собирать на огороде овощи. Просыпаться под пение птиц и шорох разбрызгивателей. С каждым временем года были связаны свои, особые традиции. Ежегодный парад Четвертого июля, поездка только что выбранной королевы красоты в открытом «кадиллаке» по Мэйн-стрит. Рождественские гулянья, а потом – горячий ром и пение гимнов при свечах. В октябре организация «Дочери американской революции» неизменно устраивала «Праздник тыквы», кульминацией которого становилась инсценировка битвы при Сэнди-Крик, со старинными мушкетами и пушками.

Да, Бернс-Лейк следовало ценить. Но самым ценным его даром было время. Драгоценное время, отданное дочери и Триш. И в меньшей степени – матери, которая, увы, не бессмертна.

«Не забудь про Чарли!»

Пальцы Мэри сжались на руле. Чарли… Воспоминания воскресли, овеяли ее, как теплый ветер. Рядом с Чарли Мэри казалось, что она вернулась в родной дом и обнаружила, что в нем все осталось по-прежнему. Только на почтовом ящике написана чужая фамилия. Ее приездам здесь рады, но всем известно, что рано или поздно ей придется уехать. Эта мысль вызвала боль утраты. Лучше бы она вообще не переступала знакомый порог. Новая встреча сделала предстоящее расставание мучительным.

Вспомнив о своем обещаний позвонить Чарли, Мэри решила отложить разговор до утра. «Мечтать о Чарли издалека гораздо легче, чем желать его вблизи», – грустно подумала она. Через полтора часа, уже сворачивая к Бернс-Лейк, Мэри неожиданно для себя потянулась за телефоном. Сначала она позвонила Чарли домой, а когда там никто не ответил, набрала рабочий номер.

Трубку сняли после первого гудка.

– Отдел новостей!

Мэри не сразу узнала голос Чарли – слишком уж мрачно он прозвучал. Таким она его еще никогда не видела, и это заинтриговало ее.

– Это я, – ответила она. – Я решила позвонить – на случай, если ты еще на месте. Как видишь, я не забыла об обещании.

– А который теперь час? – хрипло спросил Чарли. Мэри представила, как он смотрит на часы на стене, затем по давней привычке потирает щеку ладонью.

– Совсем заработался?

– Расскажу за ужином. Ты ведь еще не ужинала?

Мэри помедлила с ответом. За сегодняшний день она так напробовалась изысканных блюд, что думала пропустить ужин. Но часок в местном кафе ей не повредит, решила она. Чарли явно задумал очередное стратегическое совещание. Что касается Коринны, Мэри зашла в тупик. Если у Чарли возникли свежие идеи, надо как можно скорее выслушать их.

– Я уже подъезжаю к городу, – объяснила она. – Встретимся в кафе «Завиток» через пятнадцать минут?

Последовала пауза. Затем Чарли осторожно предложил:

– Давай выберем более уединенное место. Произошло одно странное событие… словом, я не хочу, чтобы нас подслушали.

У Мэри учащенно забилось сердце.

– Что-нибудь важное?

– Встретимся у меня, ладно? Там и поговорим.

Мэри вдруг заметила, как опасно приблизилась к коричневому «эскорту», едущему впереди: их бамперы почти соприкасались. Она мгновенно убрала ногу с педали акселератора.

– А как быть с Бронуин?

– Она побудет у подруги. – Мэри услышала, как захлопнулся ящик стола, зазвенела связка ключей. – По пути домой я что-нибудь прихвачу в «Завитке». Ты любишь картофельную запеканку?

При мысли о еде Мэри чуть не застонала.

– Мне вполне хватит салата.

– Ты его получишь. – В трубке послышался короткий вздох. – Знаешь, Мэри, я рад, что ты позвонила. Вчера вечером… – Чарли умолк, прокашлялся и закончил совсем другим тоном: – Запеканку я поставлю в духовку – на случай, если ты передумаешь.

Отключив телефон, Мэри вздохнула. Она тоже долго думала о вчерашнем вечере. Наткнувшись на Чарли после собрания, она оказалась неподготовленной к шквалу эмоций, странной и опьяняющей смеси желания и раскаяния. Происшествие у озера… Господи, да разве можно об этом забыть? Они позволили себе поддаться влюбленности. Они играли с огнем, как в те дни, когда были подростками. Если они не будут начеку, то непременно обожгутся.

Мэри так погрузилась в мысли, что не заметила, как свернула на узкую обсаженную деревьями улицу, где жил Чарли. Через несколько минут она уже повернула к его дому и проехала под кедрами, под которыми росли густые кусты, – клумбы не выдержали бы набегов оленей, объяснил ей Чарли. Пока она поднималась на крыльцо, дверь открылась, на веранду выплеснулся желтоватый свет. Бывший муж вышел навстречу Мэри, его сопровождал большой рыжий пес.

Их силуэты на фоне янтарного дверного проема подошли бы для рекламы прелестей провинциальной жизни. Чарли был босиком, в сероватых тонких брюках и рубашке в синюю клетку, с рукавами, закатанными выше локтей. Золотистый ретривер приветливо махал пушистым хвостом. Когда Чарли наклонился, чтобы поцеловать Мэри в щеку, она уловила легкий ментоловый аромат его крема для бритья. Подавив желание провести ладонью по щеке Чарли, Мэри наклонилась и потрепала по голове Руфуса.

– Ты быстро доехала, – заметил Чарли.

– Последние полчаса дорога была относительно свободной. А вот первые два часа езды я почти все время стояла на месте. – Мэри засмеялась, ощутив несвойственную ей нервозность.

«Почему с возрастом он становится все привлекательнее? – мысленно чертыхнулась она. – Почему он не толстеет и не лысеет, как другие мужчины?»

– К счастью, мне никогда не приходилось сталкиваться с пробками. – Он сверкнул кривоватой улыбкой, пропуская ее в дом. – С другой стороны, вряд ли я когда-нибудь получу Пулитцеровскую премию.

Мэри вошла в дом, вновь восхитившись его деревенским обаянием, не переходящим, однако, грань китча. Вязаные половички, старый кожаный диван, удобные кресла возле большого каменного камина… На каминной полочке стояла фотография второй жены Чарли в серебряной рамке. Улыбка освещала тонкое лицо миловидной темноволосой женщины. Снимок сделали на причале, за спиной женщины серебрилось озеро. Ветер бросил ей на лицо прядь волос. Она выглядела счастливой.

Что-то дрогнуло в груди Мэри. Ей представилось, как Чарли спал рядом с женой на большой деревянной кровати. Перешучивался с ней, сидя за столом в солнечной кухне. Мэри понимала, что ее ревность бессмысленна и мелочна, но ничего не могла с собой поделать: она завидовала Вики. Настолько, что была готова схватить ее фотографию и швырнуть об пол.

Но, как часто бывало с ней, мгновенный порыв прошел. Дрожа, Мэри опустилась в кресло, отяжелев не только от усталости. «Господи, – думала она, – как низко я пала! Никогда не думала, что буду ревновать его к умершей женщине. Если бы Чарли знал!..»

Должно быть, Чарли заметил ее смятение. Бросив в ее сторону любопытный взгляд, он принес из кухни холодного пива. Утонув в огромном, как у старшего медведя, кресле, Мэри благодарно отпила глоток. Чарли не забыл, что она предпочитает «Хейнекен». «Но от этого мне не легче!» – хотелось протестующе выкрикнуть ей.

– Тяжело, должно быть, мотаться туда-сюда. – Чарли опустился на диван, поставил локти на колени и завертел в руках свою бутылку.

– Я справляюсь, – пожав плечами, отозвалась Мэри.

Чарли в безмолвном тосте приподнял бутылку.

– Как всегда. – Он окинул ее восхищенным взглядом. – Ты прекрасно выглядишь, Мэри, у тебя загорело лицо. Мне нравится – это тебе идет.

Мэри оглядела собственную одежду – костюм от Армани.

– Как говорится, я просто оделась для выхода в свет. – Она улыбнулась и перевела взгляд на картину над камином – на редкость удачное полотно маслом, изображающее пасущихся лошадей. – Откровенно говоря, – призналась она, – для меня стало мукой собираться в город. Я совсем избаловалась, весь день расхаживая в шортах и теннисках. Уверена, колготки изобрел мужчина: те, кому приходится надевать такую неудобную одежду, ни за что не изобрели бы ее.

Чарли рассмеялся:

– Поверю тебе на слово! – Он отставил бутылку на журнальный стол – толстую дубовую доску на чугунных ножках. – Кстати, ты, должно быть, проголодалась. Салат будет готов через минуту.

Он начал подниматься, но Мэри остановила его, коснувшись колена.

– Чарли, давай лучше поговорим. – Сейчас она не смогла бы проглотить ни крошки, особенно под пристальным взглядом Чарли – взглядом мужчины, думающего отнюдь не о еде. Чарли снова сел, внимательно глядя на нее. Неожиданно для себя Мэри выпалила: – Помнишь наше второе свидание? После первого, которое мы потратили впустую?