Текст книги "Снова с тобой"

Автор книги: Эйлин Гудж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Ты разглядел его лицо?

Джорди покачал головой:

– Не успел.

Чарли привалился к крылу машины и Прерывисто вздохнул.

– Я тоже. Прости, Джорди, я принял тебя за него и чуть было не ударил. – Он осторожно ощупал плечо, проверяя, не сломана ли кость.

– Ты в порядке? – встревожился Джорди.

– Ничего, выживу.

Джорди вздохнул с облегчением.

– Наверное, это судьба. Сегодня я искал тебя на собрании.

– Я сидел в последнем ряду. На всякий случай приклеив усы. – Чарли невесело пошутил, напоминая о своей новой плачевной славе. Меньше всего он сейчас нуждался в искренних, но бесполезных утешениях. Помедлив, он спросил: – А зачем ты меня искал?

Джорди вытащил из кармана джинсовой куртки конверт.

– После разговора с Мэри я многое передумал. Папа не хотел, чтобы мама знала об этом, потому перед смертью отдал конверт мне. Но когда Мэри рассказала, что случилось с вашей дочерью, я понял, что пора открыть тайну. – И он протянул конверт Чарли.

– Что в нем? – Чарли выпрямился, любопытство заставило его на время забыть о боли.

– Заключение патологоанатома. – Даже в темноте Чарли заметил муку, отразившуюся на лице Джорди. – Когда ты прочтешь его, ты все поймешь.

Родившаяся в голове Чарли мысль всего минуту была смутной и неясной и тут же приобрела четкость. Господи, неужели это правда? Неужели Коринна пала чьей-то жертвой? Так вот почему Роберт так настойчиво старается заткнуть ему рот!

Чарли уставился на конверт. Что бы в нем ни лежало, одно он знал наверняка: по сравнению с гнездом, которое он уже потревожил, предстоящее покажется ему клубком гремучих змей.

Глава 10

Июль уже заканчивался, а Ноэль ничего не замечала. Она потеряла счет дням. Календарей она избегала. Было невыносимо смотреть на аккуратные квадратики с датами, не предвещающими ничего хорошего. Уж лучше следовать правилу анонимных алкоголиков: живи одним днем. Один-то день она сумеет прожить. Особенно если не думать, что ждет ее впереди. Не позволять себе даже на минуту задумываться о том, что будет, если она навсегда потеряет дочь.

Ноэль сосредоточила все силы и помыслы на встречах с Эммой, стараясь, чтобы их свидания оставляли у девочки хорошие впечатления. Почти всегда ей это удавалось. Но с каждым днем недовольство Эммы усиливалось. Вчера она долго просила сводить ее за мороженым, а потом безутешно расплакалась, когда поняла, что Ноэль уйдет без нее.

– Я хочу с тобой, мамочка! Миссис Шефферт мне не нравится, – рыдала она. – Я хочу к Бронни. Хочу сама выбрать мороженое!

В кафе, глядя, как Бронуин посыпает шоколадной крошкой любимое мятное мороженое для Эммы, Ноэль не выдержала и сама разрыдалась.

Бронуин пришлось увести ее из зала. Ноэль долго вытирала глаза салфеткой, царапавшей кожу, как наждачная бумага. Только ее младшая сестра и Хэнк не прибегали к фальшивым словам утешения. Бронуин произнесла то, что хотелось услышать Ноэль:

– Не знаю, как ты это выдерживаешь, Ноэль. Я бы сошла с ума. Честное слово!

Ее откровенность помогла Ноэль воспрянуть духом. В присутствии Бронуин ей не приходилось улыбаться и бодриться, как в разговорах с остальными родственниками. Она вздохнула с облегчением, получив возможность признаться, что сама не понимает, как выдерживает этот кошмар, и действительно начинает сходить с ума. Временами Ноэль чувствовала себя хрупкой и непрочной, как первые поделки Эммы – разноцветные палочки леденцов, кое-как связанные цветными нитками.

Но сегодня ей предстояло взять себя в руки – наступил вторник, день встречи с судебным психологом, женщиной по имени Линда Хокинс. После бессонной ночи Ноэль поднялась с ощущением холодной тяжести внутри, придавливавшей ее к матрасу. «Просто будь собой», – советовал ей отец. Однако Ноэль перестала понимать, что это значит. В ее тело вселилось незнакомое существо, которое вздрагивало, как пугливая лошадь, при каждом громком звуке, и то и дело заливалось слезами. Этой незнакомке приходилось прятаться в ванной в самые тягостные минуты. А если ее признают психически больной? Что тогда?

Ноэль с трудом выползала из-под одеяла в половине восьмого, когда к ней в комнату заглянула мать. Мэри собиралась в Нью-Йорк и уже успела тщательно одеться в элегантный бежевый костюм и кремовую шелковую блузку. Вчера, когда Лейси позвонила и сообщила, что день собеседования назначен, Мэри заявила, что откажется от поездки. Но Ноэль решительно воспротивилась этому. А теперь она гадала, что заговорило в ней – привычка или что-то иное. В конце концов, разве она могла когда-нибудь полагаться на мать? Наверное, она просто усвоила: лучший способ избегать разочарований – ни на что не надеяться.

– Я зашла пожелать тебе удачи. – Мэри прошлась по комнате, за ней потянулся шлейф аромата духов. – Ты уверена, что обойдешься без меня? Если бы ты знала, как мне тяжело уезжать!

– Абсолютно уверена, – резко отозвалась Ноэль, не скрывая недовольства. Почему даже такое решение должна принимать она? Нормальная мать ни о чем не стала бы спрашивать.

– Еще не поздно позвонить в город и отменить все встречи. – Мэри медлила, теребя изящную серебряную булавку на лацкане. – Самое важное – это ты, дорогая. Ты ведь понимаешь, правда?

– Я? – переспросила Ноэль и отвернулась, завязывая пояс халата, наброшенного поверх ночной рубашки. – С каких это пор ты ставишь меня на первое место, мама? Давно ли? Да, я помню, что ты исправно посещала все школьные спектакли, родительские собрания и выпускные вечера. А тебе когда-нибудь приходило в голову, что мать мне нужна не только в этих случаях? – Ноэль не верила своим ушам: прежняя Ноэль ни за что не осмеливалась бы заговорить с матерью в подобном тоне. Но такого случая она ждала слишком долго.

– Я делала все, что могла. Мне было нелегко жить здесь, рядом с бабушкой, – тихо возразила Мэри.

– Мне тоже. Я люблю бабушку, но мне нужна ты, мама, а не твои заместители. Даже после того как мы переехали в Нью-Йорк, я видела няню чаще, чем тебя. – Ноэль была на грани слез. Пройдясь по комнате, она распахнула шкаф, зная, что, как бы она ни оделась, ей не удастся выглядеть так же изысканно, как мать. Уставившись на одежду, сиротливо висящую на плечиках, она продолжала низким, яростным голосом: – Ты думала, твой приезд сюда сразу все изменит? Надеялась, что я с благодарностью упаду к тебе в объятия, словно и не было последних тридцати лет?

– Дорогая, я и сама не знаю, на что надеялась. – Мэри глубоко вздохнула, ее привычное раскаяние сменилось спокойным смирением. – Мне известно только, что у меня иссякли оправдания. Прощения я не жду. Я просто хочу, чтобы… отныне все было по-другому.

Ноэль медленно обернулась к ней, отчаянно желая поверить, но боясь нового разочарования. Она осторожно произнесла:

– Одного желания мало. Перемены придется заслужить.

– Я и пытаюсь, дорогая.

Неожиданно Ноэль потянулась к ней всем сердцем.

– Я знаю, мама, – тихо выговорила она, смаргивая слезы. – Послушай, поезжай сейчас же, пока транспорта еще не слишком много. Со мной все будет в порядке. Позднее я позвоню тебе и расскажу, как прошла встреча.

Обещание удовлетворило Мэри.

– Правда? Иначе я весь день не смогу ни на чем сосредоточиться. Впрочем, – торопливо добавила она, – я не сомневаюсь, что ты произведешь хорошее впечатление.

Ноэль невесело усмехнулась.

– И все-таки держи за меня кулаки. Может, мне предстоит встреча со злой колдуньей.

– В таком случае последуй примеру Дороти – обрушь на нее дом.

К счастью, от других советов Мэри воздержалась. Она смотрела на Ноэль уважительно, как на свою ровесницу, способную постоять за себя и преодолеть любое препятствие. На краткий миг Ноэль тоже поверила в это.

Остаток утра она провела; за уборкой, наводя порядок во всем доме. Она сомневалась, что гостья явится в белых перчатках и будет проверять, нет ли где пыли, но, как часто повторяла бабушка, показать себя с лучшей стороны не повредит. К тому же Ноэль была слишком взвинчена, чтобы просто сидеть и ждать, она изнывала от беспокойства. Если бы не уборка, не необходимость двигаться, она сошла бы с ума. Пока она водила щеткой старого бабушкиного пылесоса по ковру в гостиной, в ее голове пульсировала единственная мысль: «Только бы понравиться Линде Хокинс!»

В четверть первого она приняла душ, подкрасилась и высушила волосы. Встреча была назначена на половину второго, но Ноэль постаралась привести себя в порядок заранее – на случай, если Линда решит застать ее врасплох. Нынешнее испытание уже научило Ноэль тому, что на доброту незнакомых людей незачем рассчитывать.

Она стащила домашнее платье – хлопчатобумажное, легкое, ярко-оранжевое, мешком висящее на ее похудевшем теле, и принялась искать в шкафу другое, более скромное и строгое. Встав перед большим зеркалом, она приложила к себе темно-синий льняной сарафан и решительно покачала головой. Нет, ей предстоит вовсе не собеседование при устройстве на работу. Незачем изображать выпускницу колледжа. По крайней мере одеться она должна так, как привыкла.

Наконец Ноэль остановила выбор на бледно-зеленом тонком свитере без рукавов и серовато-белых слаксах – стильном, но не слишком вычурном ансамбле вроде тех, что она надевала на родительские собрания в детском саду Эммы или на экскурсии. Уложив непослушные волосы узлом на затылке, она вдела в уши золотые сережки и отступила подальше от зеркала, придирчиво разглядывая свое отражение.

Интересно, одобрил бы ее выбор Хэнк?

Эта мысль возникла неизвестно откуда. Ноэль нахмурилась и отвернулась от зеркала. Как она может думать о Хэнке в такую минуту?

«Наверное, дело в том, что он видит тебя сильной женщиной, достойной восхищения. Способной выдержать предстоящую битву, – подсказал ей внутренний голос. – И если говорить начистоту, он тебе нравится. С ним тебе хорошо, как никогда не бывало с Робертом».

И не важно, что они познакомились в самое неподходящее время. Будь ей даже не все равно, к чему приведет дружба с Хэнком Рейнолдсом, сейчас думать об этом непозволительно. Роберт мгновенно воспользуется этим преимуществом. А Ноэль не могла допустить ни малейшего промаха.

Все ее помыслы были сосредоточены на Эмме. Хватит неверных шагов, надо рассуждать по примеру Роберта. И начать сегодня же. Предстоит убедить психолога, что место Эммы – рядом с матерью. Насколько это трудно? Доктор Хокинс – женщина. Возможно, даже мать. Значит, она сумеет посочувствовать Ноэль.

Расправив плечи, Ноэль вышла в коридор. По пути вниз она заглянула в спальню бабушки и увидела, что та уснула. В последнее время бабушка спала все дольше и просыпалась уже днем. Что это значит – что ей становится лучше или что болезнь берет свое? В приливе тревоги Ноэль взяла себе на заметку в следующий раз поговорить о бабушке с Хэнком.

В свежеубранной кухне с блестящим натертым линолеумом Ноэль налила себе стакан лимонада. С тех пор как Эмму похитили (вот именно – похитили!), ее не переставала мучить сухость во рту, но, сколько бы она ни пила, ей не удавалось приглушить жажду. От лимонада она только усилилась. Ноэль запила лимонад стаканом воды, о чем сразу же пожалела. А если ей захочется в уборную в разгар беседы? Конечно, она сумеет извиниться и на время прервать разговор. А если Линда Хокинс решит, что ее собеседница отправилась подкрепиться глотком спиртного?

Тело Ноэль покрылось потом. В гостиной она включила старый вентилятор, напоминавший ей о том, как в детстве она играла на пианино одной рукой, придерживая жесткие страницы нотной тетради другой. С каким трудом она растягивала маленькие пальчики, чтобы брать трудные аккорды! Она не играла уже много лет, но в Хейзелдене, на бесконечных групповых занятиях, мечтая выпить и тихо сходя с ума, она отчаянно цеплялась за детские воспоминания – только они помогали ей выжить и сохранить рассудок. Мысленно она повторяла одни и те же фортепианные упражнения, они стали для нее чем-то вроде мантры. Она почти ощущала атласную гладкость пожелтевших клавиш «Болдуина», слышала, как затихает эхо каждой ноты. Думая об этом, она почувствовала, как душевная боль постепенно отступает.

Ей казалось, что ее вновь отбросили в самый мрачный период жизни. В то время, когда цеплялась за привычные ценности и обнаруживала, что в руках у нее пусто. Общество анонимных алкоголиков помогло ей, но едва она почувствовала, что дальше справится сама, она перестала посещать собрания. А затем она забеременела, и вопрос о спиртном отпал сам собой. И все-таки напрасно она перестала посещать групповые занятия. Может, так было бы лучше для нее. Товарищи по несчастью и врачи давали ей дельные советы и обеспечивали моральную поддержку – к примеру, Гвен Нолан, двадцать лет занимающаяся в группе, знала, что путь к трезвости труден и тернист. И если бы у Ноэль возникло желание снова выпить, как недавно, ей было бы к кому обратиться…

Звонок в дверь прервал ее мысли, заставил вскочить. Она взглянула на часы. Четверть второго – черт, Линда и правда явилась раньше назначенного времени. Ноэль заспешила к двери, каждый шаг сопровождался гулким ударом сердца. Ее начало подташнивать, во рту распространился привкус желчи. «Господи, сделай так, чтобы я ей понравилась!» – снова взмолилась она.

Распахнув дверь, она увидела на пороге стройную, довольно привлекательную женщину средних лет, в мешковатом светло-коричневом костюме и туфлях на толстой подошве, с тонкой бордовой папкой под мышкой. Линда не походила на злую колдунью, но тем не менее в ее облике было что-то странное. Только спустя минуту Ноэль поняла, в чем дело: Линда Хокинс оказалась совершенно безволосой. Ее глаза прикрывали веки без ресниц, нарисованные ниточки бровей над желтоватыми глазами приковывали внимание Ноэль. На Линде был темно-каштановый парик с волосами длиной до плеч.

Ноэль отвела взгляд от глаз гостьи.

– Доктор Хокинс? Я Ноэль. – Она подавила желание вытереть потную ладонь о штанину. – Входите, пожалуйста. Моя бабушка спит, так что мы сможем поговорить с глазу на глаз.

Психолог быстро и крепко пожала ей руку и вошла в дом.

– Пожалуйста, зовите меня Линдой. – Она дружески улыбнулась, слегка развеяв опасения Ноэль. – Я слышала, ваша бабушка оправляется после операции. Надеюсь, теперь ей лучше?

Ноэль улыбнулась в ответ. Собственные губы показались ей эластичными шнурами, пришитыми к лицу.

– Да, намного.

– Рада слышать.

В гостиной Ноэль указала Линде на диван. Но гостья выбрала один из стульев, положив папку на пол рядом с собой.

– Можно предложить вам что-нибудь? Холодного лимонада? – спросила Ноэль.

– Нет, спасибо. – Линда чопорно расправила юбку на коленях.

Ноэль заметила затяжку на ее колготках и вдруг ощутила прилив уверенности. Почему-то эта странная безволосая женщина показалась ей более человечной, чем в первую минуту. Должно быть, Линде приходилось заботиться о престарелых родителях, а сама она обожала кошек и шоколад.

«Видишь? Тебе нечего бояться», – уверяла она себя. Но по какой-то причине ей стало страшно. Холодная паника нарастала в ней, билась в груди, как ветер с дождем об оконное стекло. Строгие глаза под голыми веками напоминали глаза магазинного манекена, под их взглядом Ноэль становилось жутко. Сумеет ли она сосредоточиться, если эта женщина так таращится на нее?

Опустившись на диван, Ноэль с трудом заставила себя взглянуть в глаза Линды.

– Полагаю, вы не поверите мне на слово, если я скажу, что я вполне нормальный человек? – спросила она в тщетной попытке разбить лед.

Линда удивила ее, тихо усмехнувшись.

– У вас сложилось превратное представление обо мне, Ноэль, – вы позволите звать вас по имени? Моя задача – понаблюдать за вами и представить суду рекомендации. Мое слово отнюдь не решающее. И уверяю вас, я не кусаюсь. – Скривив тонкие красные губы, она положила папку к себе на колени. – Итак, начнем с нескольких вопросов?

– Да, прошу вас. Мне нечего скрывать.

Ноэль сразу поняла, что совершила ошибку: Линда бросила на нее любопытный взгляд, гадая, действительно ли ее собеседнице нечего скрывать. Под мышками Ноэль выступил пот, свитер прилип к спине. Она попыталась представить себе термостат. «Держи себя в руках… тебе вовсе не жарко…»

– У вас есть хобби, Ноэль?

– Что?

– Вы чем-нибудь увлекаетесь?

Мысли Ноэль завертелись. Она приготовилась к допросу, а происходящее скорее напоминало собеседование при поступлении в колледж. Прокашлявшись, она ответила:

– Я пишу.

– То есть ведете дневник?

– Да, и не только. Я пишу преимущественно короткие рассказы и статьи. Некоторые из них даже были опубликованы.

– Они могли где-нибудь попасться мне?

Ноэль позволила себе сухо усмехнуться.

– Только если вы выписываете «Бюллетень Бэроида» или «Калифорнийский полицейский». – Она пожала плечами. – Для начинающих авторов любые издания хороши.

– Значит, это не просто хобби? Видимо, вы всерьез увлечены этим делом.

Предчувствуя ловушку, Ноэль сразу поспешила оговориться:

– Я хотела бы когда-нибудь стать профессиональным писателем. Но пока… – Думая об Эмме, она сверкнула искренней материнской улыбкой. – Я понимаю, что мои слова прозвучат старомодно и банально, но пока самое главное для меня – быть хорошей матерью.

В ответ Линда только застрочила в блокноте. Когда она подняла голову, ее лицо было непроницаемым.

– Раз уж мы коснулись этой темы, давайте поговорим о воспитании детей. Кто присматривает за вашей дочерью, когда у вас возникают срочные дела или когда вы… скажем, не расположены быть с ребенком?

Ноэль напряглась. Что это – завуалированный намек на ее алкоголизм? Тон Линды не внушал подозрений. Однако Ноэль поняла, что должна проявлять крайнюю осторожность.

– Моя бабушка, если она хорошо себя чувствует, – объяснила она. – И моя тетя Триш. Иногда по вечерам она остается с Эммой. Да, и еще у меня есть сестра-подросток, Бронуин. Эмма обожает ее.

– Похоже, у вас дружная семья.

– Мы очень привязаны друг к другу.

– Но несмотря на это, у вас, должно быть, полным-полно хлопот – ведь вам приходится ухаживать за больной бабушкой и воспитывать пятилетнего ребенка.

В голове Ноэль зазвенел первый сигнал тревоги. Значит, это действительно ловушка, а не игра ее воображения. Она осторожно произнесла:

– Нет, я не настолько занята. Как я уже сказала, бабушке гораздо лучше. Вскоре она совсем поправится.

Линда устремила взгляд из-под голых век на мрачноватое распятие над диваном.

– Хорошо, но если предположить, что лучше ей не станет? Если вам придется нанять сиделку?

Ноэль попыталась представить себе, как отреагировала бы бабушка на подобное предложение. Допустить, чтобы чужие люди торчали у нее на кухне, перебирали ее белье? Чтобы по лестнице туда-сюда сновала сиделка в белом халате и туфлях на толстой подошве? Нет, на такое бабушка никогда не согласится.

– Я решу эту проблему, когда она возникнет, – подумав, ответила она.

– Значит, так вы обычно и поступаете?

– Откровенно говоря, не понимаю, при чем тут… – Ноэль сделала паузу, глядя на нитку, торчащую из обивки дивана. Глубоко вздохнув, она продолжала: – Послушайте, доктор… то есть Линда, я оплачиваю счета вовремя. Дважды в год я снимаю зубной камень у дантиста и отвожу машину на профилактический ремонт. Но я считаю, что серьезные жизненные проблемы возникают внезапно и подготовиться к ним нельзя.

«Если бы я знала, что со мной случится такое, поверьте, я бы сейчас здесь не сидела», – мысленно добавила она.

Линда записала что-то в блокнот, ее блестящая каштановая челка вздрагивала при каждом энергичном взмахе ручки. Ноэль могла только догадываться, что пишет ее собеседница: «Импульсивность, отсутствие выдержки. Явные признаки неумения действовать в кризисных ситуациях». Ноэль ощутила прилив безумного желания вскочить и выдернуть чертов блокнот из рук Линды. Если она все равно проиграет, о таком поступке можно будет вспоминать с удовлетворением.

– Расскажите мне о вашем муже. – Линда с вежливым интересом взглянула на нее.

– Что вы хотите узнать?

– Прежде всего как бы вы описали ваши взаимоотношения?

Ноэль подавила циничную усмешку.

– Мы редко ссорились, если вы спрашиваете об этом. Когда наши мнения не совпадали… скажем так: обычно Роберту удавалось настоять на своем.

– И это вас раздражало.

Ноэль на минуту задумалась.

– Да нет… точнее, не раздражало до недавнего времени. Теперь мне кажется странным, что я даже не пыталась протестовать. Будь я посмелее, дело не дошло бы до суда.

– Как это?

– Полагаю, я давным-давно рассталась бы с мужем.

– Вы считаете, что в вашем алкоголизме виноват он?

Ноэль мрачно усмехнулась.

– Вижу, вы подготовились к разговору. Но мой ответ – нет. Я была алкоголичкой, но, к счастью, теперь я здорова. В своем алкоголизме я не виню никого, кроме самой себя. Я просто пытаюсь объяснить, что мой муж… – она помедлила, старательно подбирая слова, – не терпит возражений.

Тонкие нарисованные брови Линды приподнялись.

– Значит, случившееся вы считаете своего рода наказанием?

Ноэль уставилась на ее ручку, повисшую над большим желтым блокнотом. На обыкновенную зеленую шариковую ручку с золотистой эмблемой «Агентство недвижимости «Перекресток». Почти все сделки с недвижимостью Роберт оформлял с помощью этой компании. Каким путем эта ручка попала к Линде? Мышцы ее живота сжались.

– И да, и нет. Я не сомневаюсь в том, что мой муж любит Эмму. А еще он привык контролировать ситуацию. Когда я объявила ему, что подаю на развод… – При воспоминании об этом Ноэль задрожала и устремила взгляд на фарфоровые статуэтки, флиртующие друг с другом на полке над телевизором. – Словом, это его не обрадовало. Точнее сказать, он разозлился. Через два дня, проснувшись, я обнаружила, что моя дочь исчезла.

– Вам, вероятно, известно, что версия событий, изложенная вашим мужем, заметно отличается от вашей. – Бледное, будто резиновое лицо Линды как будто парило в тусклом свете, отделившись от тела.

– Все, что он говорит, – ложь.

– Понимаю. – Линда выжидательно постукивала ручкой по блокноту.

Ноэль зажмурилась.

– В тот вечер мы договорились поужинать вместе. Просто поговорить, только и всего. Мы еще не успели сделать заказ, когда я почувствовала себя… неважно. Мне казалось, что я вот-вот упаду в обморок. Так и вышло. – Она открыла глаза, устремив взгляд в никуда. – А теперь меня обвиняют в пьянстве!

– А вы в тот вечер что-нибудь пили? – Линда виновато улыбнулась. – Вы же понимаете, я должна это знать.

– Нет. – Ноэль не стала оправдываться и клясться. Что в этом толку? Мнение собеседницы ей уже не изменить. От этой мысли Ноэль стало тоскливо, ее охватило ощущение обреченности. – Можно задать вам вопрос?

– Пожалуйста. – Линда вежливо улыбнулась.

– Считаете ли вы, что в любой истории есть две стороны?

– В большинстве случаев – да.

– Но бывают ли исключения?

– Иногда.

Ноэль подалась вперед, крепко сцепив руки.

– Линда, я должна сказать вам кое-что. Если бы я только заподозрила, что могу причинить хоть какой-нибудь вред своему ребенку, я сама… предложила бы мужу поискать выход. Чего бы это мне ни стоило. Но дело в том, что вред Эмме может причинить кто угодно, только не я!

– Вы подозреваете, что на такое способен ваш муж?

Заметив проблеск неуверенности в глазах Линды, Ноэль продолжала настаивать на своем:

– Я прошу только об одном: прислушаться к моим словам. Не делайте поспешных выводов, пока не узнаете все факты, ради моей дочери.

– Ноэль, детка, с кем это ты разговариваешь?

Подняв голову, Ноэль увидела, что по лестнице медленно спускается бабушка. У нее упало сердце. Бабушка представляла собой плачевное зрелище в измятом халате, в котором спала, с растрепанными седыми волосами. И ее голос звучал слишком ворчливо. Бабушка часто просыпалась раздраженной. «Господи! – взмолилась Ноэль. – Только бы она ничего не испортила!»

Шаркая подошвами, бабушка прошла через гостиную. Ноэль быстро встала, чтобы представить ее.

– Линда, это моя бабушка. Бабушка, помнишь, я говорила тебе, что доктор Хокинс придет ко мне на собеседование?

– Зачем? Ты ищешь работу? – Бабушка склонила голову набок, подозрительно глядя на гостью. Она никогда не прибегала к помощи психологов – по ее мнению, они только сбивали людей с толку.

– Мне поручено представить суду рекомендации относительно вашей внучки, – объяснила Линда, пожимая бабушке руку. – Я рада, что вы присоединились к нам, миссис Куинн.

Бабушка фыркнула.

«Прошу тебя, молчи!» – безмолвно взмолилась Ноэль.

Но блеск в бабушкиных глазах не предвещал ничего хорошего.

– Вот что я вам скажу, доктор Ходжкин: можете написать в отчете, что Ноэль – лучшая мать в мире. Да она готова пожертвовать жизнью ради дочери!

– Не сомневаюсь, – учтиво отозвалась Линда, не удосужившись поправить собеседницу, которая переврала ее фамилию.

Бабушка указала узловатым пальцем на блокнот.

– Ну так запишите это!

– Бабушка, прошу тебя… – умоляюще выговорила Ноэль.

Но это не остановило Дорис.

– Стыд и позор, когда судьи позволяют поливать грязью невиновных! Кельвина Рипли я знаю с тех пор, как мы учились в школе. Уже в те времена он был подхалимом и ничтожеством. И теперь мне совершенно ясно: в черной мантии он не стоит и материи, из которой она сшита!

Линда прищурилась, прикрыв глаза голыми веками.

«Простите», – беззвучно произнесла Ноэль. Она мягко взяла бабушку за руку, но та нетерпеливо оттолкнула ее.

– Я еще не закончила! – заявила она.

– Пожалуй, я зайду в другой раз, – решила Линда, многозначительно взглянув на Ноэль.

Минуту Ноэль стояла неподвижно, слишком потрясенная, чтобы сдвинуться с места. Она не верила своим глазам. Оправдались худшие из ее опасений. «Я должна остановить ее. Спасти хотя бы остатки своей репутации!» Как в день встречи с Робертом, Ноэль почувствовала, будто что-то в ней пробуждается к жизни. Что-то подталкивало ее к решительным действиям подобно сильному порыву ветра. Она шагнула к бабушке и положила ладони ей на плечи. Но бабушка упрямо высвободилась, пошатнулась, и Ноэль поспешила подхватить ее. И вдруг, к ее ужасу, обе они повалились на пол. Ноэль крепко ударилась спиной, бабушка распростерлась на ней и вскрикнула. Ее крупное и тяжелое тело придавило Ноэль к полу.

Минуту они лежали неподвижно, ошеломленные падением, а потом разом зашевелились, но никак не могли распутать руки и ноги и встать. Ноэль сумела подняться только после того, как Линда протянула ей руку. Вдвоем они поставили бабушку на ноги и усадили на ближайший стул.

Бабушка прижала ладонь к высоко вздымающейся груди.

– Боже всемилостивый! Я думала, что придушила тебя!

«Так и получилось – в переносном смысле», – с беспросветным отчаянием мысленно ответила Ноэль. Даже если бы эту сцену поставил сам Роберт, она не произвела бы худшего впечатления. Только Богу известно, что теперь напишет в отчете Линда Хокинс. «Наверное, наш дом показался ей приютом для умалишенных… а мы с бабушкой – его пациентами».

Но бабушка споткнулась и упала случайно, хотя ее действия могли быть истолкованы превратно. Ноэль не собиралась извиняться за нее.

Тем не менее психолог помедлила у двери, по-видимому, ожидая объяснений.

– По-видимому, ваша бабушка строго придерживается своих убеждений, – сухо заметила она.

– Не стану спорить. – На языке Ноэль уже вертелось замечание, которое могло бы смягчить ситуацию, но даже слепой увидел бы, что ее положение безнадежно. Когда же Ноэль снова открыла рот, ей показалось, что кто-то другой, почти всегда молчащий человек, произнес за нее: – Жаль, что мне так долго не хватало смелости отстаивать мои убеждения.

Номер был записан на липкой бумажной ленте, приклеенной к телефонному аппарату. Много дней назад Ноэль записала его на всякий случай. И вот теперь, после неудачной беседы с психологом, она решилась набрать эти несколько цифр. Она не знала, живет ли ее знакомая по прежнему адресу. Не подумала, чем объяснить свое длительное молчание. Она поняла лишь одно: хватит ждать, когда Господь Бог или судья Рипли решат ее судьбу.

Свершилось чудо: на звонок ответили почти сразу.

– Алло!

– Гвен? – Ноэль крепко вцепилась в трубку. – Гвен, это Ноэль Ван Дорен… понимаю, я слишком долго не звонила…

Гвен Нолан издала гортанный смешок, и Ноэль представила, как она садится в кресло, прикуривая сигарету, – крепко сложенная женщина с усталыми глазами, повидавшими слишком многое, и заразительной улыбкой ребенка.

– Вот это да! Где же ты пропадала?

– Пыталась остаться трезвой, – ответила Ноэль с грустью, напоминая о том, что известно каждому пациенту общества анонимных алкоголиков: на их пути слишком много рытвин и ухабов. – Гвен, я звоню вот по какой причине…

Через час, пообещав побывать на завтрашнем вечернем собрании в Первой баптистской церкви, Ноэль повесила трубку и почувствовала себя увереннее и сильнее. Зачем она так долго медлила? Чего боялась?

«Ты избегала не только разговоров с Гвен», – шепнул ей внутренний голос.

Ей требовалось поговорить еще с кем-нибудь. С человеком, способным пролить свет на происходящее. Кто лучше ее бывшей соседки Джуди Паттерсон знает, как ей жилось в доме номер 36 по Рамзи-Террас?

Через несколько минут Ноэль уже вела свой «вольво» к Рамзи-Террас. «Джуди тоже мать, – думала она. – Она поймет, что мне пришлось пережить». Они не были слишком близки, но, несмотря на трусость, проявленную Джуди в тот злополучный день, она всегда была хорошей соседкой. Прошлой зимой, пока Ноэль болела гриппом, именно Джуди принесла ей кастрюлю куриного бульона и предложила присматривать за Эммой. Неужели теперь Джуди откажет ей в помощи?

Ноэль подъехала к длинному дому Паттерсонов, выстроенному в стиле ранчо, в половине четвертого. Дом выглядел запертым и покинутым. У Ноэль упало сердце, но она тут же вспомнила, что таким он был всегда. Джуди поддерживала во дворе безукоризненный порядок – никаких велосипедов и качелей перед крыльцом, никаких мячей на подъездной дорожке. Ее мужу Блейку принадлежала сеть дешевых аптек, он проводил в поездках несколько месяцев в году. Джуди по утрам играла в теннис в клубе и занималась в тренажерном зале. Детей она отправляла в дневной лагерь или в летнюю школу или же оставляла играть у бассейна на заднем дворе.

Джуди открыла дверь очень быстро. В бермудах, накрахмаленной белой блузке и переднике с вышивкой «Лучший повар в мире» она выглядела безупречно, как всегда. Но, судя по всему, увидеть Ноэль она не ожидала. От удивления даже приоткрыла рот.

– Ноэль! Что ты здесь… то есть вот так сюрприз!

– Прости, что я приехала без звонка, – начала Ноэль. – Я не вовремя?

Помедлив, Джуди посторонилась, пропуская ее в дом.

– Я пеку кексы для благотворительного базара – мы собираем средства для «Малой лиги». Не спрашивай, почему именно я! Ты же знаешь, я никому не могу отказать. Проходи же! Ты поможешь мне приготовить глазурь. – Ей не удалось замаскировать смехом нервозность.