Текст книги "Самый длинный выходной"

Автор книги: Эйлин Форрест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Эйлин представила себе, как она говорит: «Но я честно думаю, что у нас с Джоэлем возможны хорошие взаимоотношения. Я понимаю, что еще слишком рано говорить о браке, но я чувствую, что все больше отдаюсь своим чувствам, также как и он. В одних вещах он опытнее меня, в других приоритет принадлежит мне. Мы растем вместе. Мы вполне можем контролировать себя. Конечно, было бы гораздо более безответственно пожениться прямо сейчас, когда мы еще не по-настоящему узнали друг друга».

Но были бы ее слова правдивыми? Ведь у них с Джоэлем ни разу не сложилось серьезного разговора по поводу их возможного совместного будущего или, скорее всего, Эйлин не знала, какие разговоры считать серьезными, а какие – нет. В настоящий момент они были счастливы жить изо дня в день в этой веренице забав и веселья. Потом, когда Джоэль оставит свои безумные идеи, и оба они закончат учебу, они поженятся. Но спешить некуда.

В конце концов, как и предполагала Эйлин, родители разрешили ей остаться в Эдинбурге одной, хотя собирались звонить ей через каждые несколько дней, чтобы узнать, все ли в порядке. Уехали они в прекрасном настроении, надев джинсы и спортивного покроя рубашки, изучать нормандские церкви в Восточной Англии, неоднократно напомнив Эйлин, чтобы она не забывала выключать свет и подогреватель воды, хорошо ела, не забыла о молочнике и о прачечной и никому не открывала дверь после десяти вечера.

– Хорошо, мама, хорошо, папа, – отвечала Эйлин в паузах. – Не волнуйтесь.

– Мы и не волнуемся, – возмущенно сказала мама. Затем она улыбнулась: «Все же я полагаю, что есть немного. Прошу прощения».

– Желаю вам чудесно провести время, – сказала Эйлин.

Придя после работы в библиотеке в пустой дом, она испытывала особое чувство. Он казался неестественно аккуратным: книги и газеты лежали на соответствующих полках и в ящиках, нигде не было видно кофейных чашек, радио не играло классическую музыку, не устраивались дискуссии по поводу «ее дня».

Эйлин приняла ванну, переоделась и стала ждать Джоэля. Это уже почти напоминало семейную жизнь. Она приготовит ему еду, а потом они займутся чем-нибудь восхитительным и в то же время обыкновенным – например, посмотрят телевизор.

Но у Джоэля были другие планы. Он устроился работать снабженцем фруктами и овощами на фруктовом рынке и пришел к ней, размахивая гроздью бананов.

– А вот и наш ужин.

– А я как раз собиралась приготовить для нас что-нибудь вкусненькое, – сказала Эйлин. – Мы съедим бананы на десерт – ты любишь их жареными с лимонным соком?

– Послушай, мы не будем становиться домоседами, – возразил Джоэль, – мы съедим их сырыми и пойдем гулять.

– Разве ты не устал? – с надеждой спросила она.

– Когда я устану, ты сможешь вызвать физиотерапевта или владельца похоронного бюро.

Эйлин вздохнула. Ей так хотелось провести спокойный вечер дома, с ним наедине.

– Я устала, – угрюмо сказала она.

– Ерунда. Сегодня такой прекрасный вечер. Слишком хороший для того, чтобы торчать дома.

– Ну ты и иди.

– Дорогая, как ты можешь быть такой жестокой? Посылать меня гулять одного. Как смогу я наслаждаться закатом и божественным вечерним воздухом без моей белоснежной жемчужины рядом со мной?

– Ах, ну ладно, – проворчала Эйлин.

Джоэль был капризным и упрямым любовником, и ей приходилось просто принять этот факт. Он всегда предпочитал свежий воздух. Он говорил, что в его комнатах пахнет мышами, и что в любую минуту может зайти его хозяйка и начать обсуждать с ним ее ревматизм и другие болезни – вот недостаток того, что он студент-медик. Теперь его не устраивает и просторная пустая квартира Эйлин. Это уже никуда не годится.

– Ты угрюмая особа.

– Неправда.

– Нет, правда, и это привычное поведение для женатых людей среднего возраста.

– Как часто ты женишься?

– Нет, милая, я серьезно, – сказал Джоэль, с чувством привлекая ее к себе. – Мне временами так грустно из-за этого. Ведь, понимаешь, в школе в детях столько таланта, живости и оригинальности, а через десять лет все они станут маклерами, банковскими клерками без единой мысли в голове, кроме как – не отстать от Смитов.

– Лучше Джонсов.

– Нет, пожалуй, Смитов лучше.

Эйлин получила удовольствие от прогулки.

Один из самых счастливых вечеров был у них, когда она заболела – не серьезно, головная боль, а потом тошнота – наверно, что-то съела.

– Доктор Швейзенберг позаботится о вас, – сказал Джоэль, придя к ней и выслушав. Через несколько минут Эйлин уже лежала в постели, и он мерил ей температуру, а когда ее тошнило, Джоэль держал перед ней тазик, вытирал ей лицо холодным полотенцем, а потом сидел рядом с ней и говорил, что скоро ей будет лучше.

Ей следовало смутиться из-за того, что Джоэль видел ее в такой неловкой ситуации, но тем не менее он оказался в этой роли вполне естественным.

– Мой бедный маленький гранатик, – нежно сказал он, – а теперь поспи. Я буду в столовой, поэтому крикни мне, если захочешь что-нибудь.

Эйлин с благодарностью заснула.

В конце концов Джоэль заявил, что не может уехать на каникулы. Она была настолько огорчена, что, как и ее мать, ничего не могла ответить.

– Прости меня, мой ангел, но долг обязывает.

– Какой долг? – пробормотала Эйлин, изо всех сил пытаясь не сказать то, что ей хотелось сказать.

– Моя дорогая мама… нездорова… ей предстоит небольшая операция, которая требует присутствия ее любимого сына.

– Понимаю, – унылым голосом сказала Эйлин.

Почему же мать Джоэля была важнее, чем ее собственная мать?

– В любом случае я должен поехать на несколько недель домой до того, как начнется осенний семестр. Я и так сильно пренебрегаю сыновним долгом.

– Но ты говорил… – начала Эйлин.

– Да, конечно, каюсь, но я действительно должен поехать, любимая. Я скоро вернусь.

Эйлин вспыхнула. Даже если он действительно должен ехать, он мог хотя бы выразить чуть больше сожаления об этом. Может быть, она ему надоела. В таком случае он может обращаться с ней достаточно бесцеремонно.

– Расстояние сближает сердца, – сказал Джоэль.

– С глаз долой – из сердца вон, – резко ответила Эйлин.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Подождешь – увидишь.

Она откровенно поговорила обо всем с Фионой.

– Ах, какая дрянь! – воскликнула Фиона. – Надеюсь, ты сказала ему это?

– Конечно, нет. Я просто разыграла холодную неприступность.

– Джоэль хорош собой, но немного сумасшедший. Мне кажется, ему время от времени надо давать поленом по голове.

– Давай тогда поедем без него, – продолжала Фиона. – Я бросила Дерека. Он начал становиться собственником и постоянно спрашивает меня, что я делаю, когда я не с ним. Мы замечательно проведем время, Эйлин. Мы сможем подцепить иностранцев, которые будут целовать нам руки и говорить комплименты.

Во время каникул Эйлин скучала по Джоэлю, но все равно ей было очень хорошо с Фионой, вместе с ней хихикать, сплетничать и спорить, будучи свободной от всяких обязательств. Вместе они бродили по дорогам Хайленда, поднимались на горы, пели в студенческом общежитии и жарили колбасу на коммунальной плите.

Именно там, во время отдыха, Эйлин впервые подумала, что она беременна. Она с презрением отбросила эту мысль, потому что Джоэль всегда предохранялся. А потом, наконец, она вспомнила. Она все время откладывала визит в консультацию и когда, наконец, набралась достаточно мужества, то обнаружила, что она закрыта на лето. Эйлин терпеть не могла обсуждать такие вещи с Джоэлем и лишь мимоходом сказала ему: «Я пойду туда сегодня вечером». А потом не стала говорить, что консультация оказалась закрыта. Страсть всегда охватывала их внезапно, и Эйлин нравилось, что она была непреднамеренной и спонтанной.

Она никогда не знала, когда Джоэль овладеет ею с помощью страстных поцелуев или, когда он просто скажет: «Давай пойдем купаться». Поэтому, когда через несколько дней после ее предполагаемого визита он, заключив ее в свои объятия, спросил: «Ты ведь теперь принимаешь таблетки, да, мой ангел?», Эйлин, вместо того, чтобы ответить «Нет», позволила себе отдаться этой восхитительной эйфории чистого чувства. Но мог ли один единственный раз быть столь опасным? Очевидно, мог.

Она вернулась в Эдинбург, с радостью воссоединившись со своими родителями, но все время, пока она слушала их рассказы о путешествии и рассказывала им о своем, мысли ее были далеко.

О, нет! – думала она, – Нет! Нет! Нет! Она считала, что разбирается в сексуальных вопросах. Но одно дело – секс, а другое – чувство любви.

Как ей сказать родителям? Для них любовь считалась спокойным, дружелюбным, рациональным чувством, и хотя они признавали страсть, Эйлин не была уверена в том, что они смогут понять ее. Как объяснить им про это состояние желания и бездумной отрешенности, когда даже она сама не могла разобраться в себе? Она лишь сделает им больно, предав их убеждения и разрушив их надежды.

Родители часто говорили о том, насколько разумна Эйлин, что, еще обучаясь в школе, она сама в определенное время ложилась спать, вела счет своим карманным деньгам, считала алкоголь и курение глупой тратой денег, не желала носить длинные приклеенные ресницы и облегающие джинсы и не лелеяла мечту стать фотомоделью или популярной певицей.

И тем не менее Эйлин оказалась столь же глупой и безответственной, как и другие, менее воспитанные девушки.

Начался школьный семестр, и она целые дни одна проводила дома. Словно наказывая себя, она занималась уборкой квартиры, все чистила и мыла, ходила в магазин и готовила еду для родителей.

– Какая же ты у меня умница, – смеялась мать, в то время как Эйлин про себя тяжело вздыхала.

– Да, нам будет недоставать твоего усердия, когда ты уедешь – добавлял отец. Эйлин вздыхала опять.

Когда основные хлопоты по дому были завершены, ей оставалось часами бесцельно бродить по квартире, пить многочисленные чашки кофе, включать и выключать радио, надеясь безо всякой надежды, что она ошиблась, и что никакой беременности нет. Эйлин пыталась читать, но, как только ее начинал поглощать читаемый сюжет, у нее возникало такое ощущение паники, что страница начинала плыть у нее перед глазами, и она вздыхала вслух. Что же ей сказать Джоэлю? Писать она не могла. Она должна подождать, пока он не вернется из Лондона.

Он подумает, что его нарочно поймали в ловушку, и будет взбешен. Это ведь не его вина. Она позволила ему считать, что она принимает таблетки, потому что ей не хотелось портить золотое мгновение практичной рассудительностью. Занятия любовью происходят в ином плане существования в отличии от того, в котором случаются несчастья. Быть может, она так только думала. Но, конечно, как бы он ни был сердит, он что-то предпримет. Джоэль не оставит ее в беде.

Затем она вспомнила, что в школе у них была толстая веселая девушка, которой «пришлось» выйти замуж.

– Ты хочешь замуж? – с любопытством спросила ее Эйлин.

– Не очень.

– А твой друг хочет?

Друг ее рассмеялся, как показалось Эйлин, довольно вульгарно:

– Да, ему не повезло. Следовало подумать об этом раньше.

Эйлин содрогнулась. Ни при каких обстоятельствах она бы не стала себя так вести. Джоэль может сделать ей предложение только по любви – или пусть не делает вообще.

Слава Богу, Джоэль позвонил ей, когда ее родители были на работе.

– Ах, Джоэль! – с облегчением воскликнула она.

– Что случилось, моя драгоценная! Ты как-то странно говоришь.

– Я не ожидала, что ты так быстро вернешься.

– Надеюсь, это для тебя не неприятный сюрприз?

– Конечно, нет.

Ей надо постараться, чтобы ее голос не звучал слишком страстно, на случай, если его чувства к ней охладились.

– Я приехал ночным поездом. Когда мы с тобой увидимся? Можно мне сейчас прийти?

Эйлин внезапно не захотелось видеть его в своей квартире. Пусть это произойдет на нейтральной территории, на природе. Ведь если он начнет целовать ее, она потеряет над собой контроль и все расскажет ему. И может получиться так, что расскажет с такими эмоциями, что он будет вынужден среагировать так, как ему бы совсем не хотелось. Она решила быть с ним абсолютно честной и обсудить проблему беспристрастно и благоразумно.

– Давай с тобой погуляем, – предложила Эйлин. – Мы можем отправиться в Крэмонд и пройтись вдоль реки.

– Хорошо, – несколько озадаченным тоном ответил Джоэль. – У тебя какой-то странный голос, милая, все ли у тебя в порядке?

– Ничего странного со мной нет, – огрызнулась Эйлин.

Они договорились, где встретиться, сердце Эйлин трепетало от волнения и печали. Она поняла теперь, как мало знает Джоэля и не может с уверенностью предсказать его реакцию.

Действительно ли они любят друг друга, и даже если так, подходит ли такая любовь для брака?

Единственное, что она знала о нем наверняка, так это то, что он невероятно честолюбив, хотя, опасаясь, что его сочтут занудой или педантом, он, как и многие другие студенты, старался не показывать рвения к работе. Эйлин впервые поняла это, когда однажды застала Джоэля в его комнате за занятиями. Он сидел за столом и, окруженный кипой книг, что-то увлеченно писал. Он поднял глаза, взглянул на нее отсутствующим взглядом, коротко улыбнулся ей и сказал: «Буду с тобой через полчасика». Все эти полчаса он совсем не замечал ее. Однажды он признался Эйлин, что собирается стать членом Королевского Хирургического колледжа до того, как ему исполнится тридцать.

Каким образом его амбиции смогут ужиться с семейной жизнью? Эйлин попыталась представить себе, как они живут в меблированной комнате, Джоэль пытается заниматься, ребенок плачет, пеленки сушатся перед камином. Она попыталась представить, как он качает коляску, меняет пеленки, готовит ребенку кашу, но у нее не получилось.

А она сама, действительно ли она хочет выйти за него замуж? Когда-нибудь в будущем – да, но не теперь. Определенно не теперь.

И в то же время, в полном противоречии с этим, ей хотелось, чтобы Джоэль пожелал жениться на ней, обрадовался перспективе иметь ребенка. Больше всего ей хотелось, чтобы он обнял ее и попросил не волноваться, он позаботится обо всем.

Когда Эйлин сошла с автобуса и спустилась с холма по дороге, ведущей к морю, мысли ее настолько путались, что она уже больше не знала сама, чего хочет.

Джоэль сидел на низкой дамбе. Он вскочил, чтобы поцеловать ее, его лицо засветилось от радости, когда он увидел ее. Конечно, он продолжает любить ее. Но не изменятся ли его чувства, когда он узнает?

– Я ужасно скучал по тебе, – сказал он, обнимая ее. – Я также скучал по Эдинбургу. Ты только вдохни этот опьяняющий аромат морских водорослей и нечистот. Ничего подобного нет в Лондоне. Но почему ты не захотела, чтобы я пришел к тебе домой?

– Мама сказала, что должен прийти мойщик окон, – соврала Эйлин с виноватым видом.

Джоэль проницательно посмотрел на нее, но Эйлин отвернулась и тут же спросила: «Твоей маме лучше?»

– Да, спасибо. Она, бедняжка, перенесла довольно неприятную женскую операцию, но теперь ее заслали фотографировать военные базы в Перу или Парагвае. (Его мать снова была красавицей-шпионкой, и это раздражало Эйлин. Почему он не может быть с ней искренним?)

– Хорошо, – глупо пробормотала она.

– А ты хорошо провела время? Познакомилась ли с юными обителями общежития, которые были выше, умнее и красивее меня?

– С целой дюжиной.

– Я с ними быстро разделаюсь. Немедленно дай мне их имена и адреса.

– Мы просто называли их А, Б и В, – уклончиво сказала Эйлин. Ей не хотелось болтать чепуху, когда она была так расстроена. Глупый разговор влюбленных восхитителен, лишь когда между ними существует глубокая гармония. Но сейчас между ними отсутствовало такое понимание, и Джоэль должен почувствовать это. Она посмотрела на него, как всегда жизнерадостного, пышущего здоровьем, на его блестящие черные волосы, и почувствовала, что горько обидит его, нарушив его веселое настроение.

– Я беременна, – вдруг выпалила она, не столь мужественно, сколько желая защитить себя.

Лицо Джоэля побледнело, и он на минуту закрыл глаза.

– О Боже, не может быть!

– Это правда.

Джоэль отвернулся, как будто не хотел, чтобы она видела его лицо, поднял камень и швырнул его в море.

– Надо же было случиться такой неприятности, – пробормотал он, все еще стоя спиной к ней.

– Неприятности? – с возмущением переспросила Эйлин.

– Да, ты не хочешь этого, и я не хочу. – Он повернулся к ней, и Эйлин, мечтавшая увидеть на его лице выражение радости и нежности, обнаружила лишь смятение.

Он предал ее. Рыдания душили ее, но она сдержала их и смотрела на него сверкающими глазами.

– Ты не ходила в консультацию, – обвиняющим тоном сказал Джоэль.

Эйлин была слишком рассержена, чтобы сказать правду. Почему он не должен страдать так же, как она?

– Ходила, – солгала она, и стыд оттого, что она сказала неправду, разозлил ее еще больше. – Это должно быть случилось раньше. Ты, наверно, был неосторожным.

Джоэль положил руку ей на плечо, но она увернулась.

– Ах ты, мой бедный маленький гранатик, – сказал он добрым голосом, но для Эйлин это прозвучало оскорбительно и покровительственно.

– Для тебя все очень хорошо, – бросила она, вспомнив избитое выражение. Джоэль смотрел на нее с обидой и изумлением. Он никогда прежде не видел Эйлин сердитой.

– Послушай, милая, – начал он спокойным голосом, но она с яростью прервала его.

– Не говори ничего.

– А что ты ожидаешь, чтобы я сказал? Что я готов сделать из тебя честную женщину? Да, конечно, я готов. Если ты этого хочешь.

Это была последняя соломинка. Пока в Эйлин вскипали слезы бешенства, он продолжал: «Нет, я сделаю это более галантно. Мадам, я так долго скрывал в своей груди страсть к вам. Позвольте предложить вам свою руку, свое сердце, свое имя, всего себя».

Эйлин изо всех сил дала ему пощечину свободной рукой и заорала так, как никогда и ни на кого прежде:

– Ненавижу тебя! Ты гнусная дрянь! Как ты можешь быть таким отвратительным и бесчувственным? Из меня не нужно делать честную женщину. Я бы не вышла за тебя замуж, даже если бы ты был последним мужчиной на свете. Я больше никогда не желаю тебя видеть!

Она вся была в состоянии страшного гнева, истерики и почти не осознавала, что говорит. Она никогда никого не била раньше и никогда ни на кого не кричала. А теперь, начав, она не могла остановиться.

Она забыла его веселость и щедрость, и нежность, когда она болела, а помнила только, когда он заставлял ее ждать, когда уехал в Авьенмор без нее, подвел ее во время каникул, тащил ее на прогулки, когда она была усталой, грубил ее родителям. А теперь, когда она нуждалась в утешении и защите даже больше, чем в любви, он просто отверг ее. Как он смел строить из себя клоуна в такую минуту?

– Ты подлец, свинья, ублюдок, – она пыталась вспомнить все ругательные слова из книг и подслушанных ссор на улице. Ей хотелось, чтобы каждое слово было, как острый камень, попадающий в это наглое, жестокое существо.

Наконец, Джоэль прервал ее. Сквозь огненный туман своей ярости Эйлин едва ли замечала, что Джоэль выглядел бледным и застывшим от оцепенения, и улыбка, наконец, появившаяся на его губах, казалась робкой и нерешительной.

– Ты все видишь в неправильном свете, – сказал он упавшим голосом. – Тебе следовало сказать: «Но, сэр, это столь неожиданно».

Была минута, когда они могли упасть в объятия друг друга, но Эйлин отвернулась. Оставив его на берегу, она убежала наверх по холму к автобусной остановке, слезы потоком бежали по ее лицу.

– Ненавижу его, ненавижу его! – рыдала она. – Как он мог быть таким жестоким?

Глава 7

Прошло воскресенье. Налетел ветер, и ледяной сырой туман окутал долину, добравшись до Блэкхилла. Окна в домах запотели. Эйлин развесила промокшую простыню и пижаму в саду, а предыдущие на стульях перед камином. Гей тут же решила, что это похоже на домик и ни угрозы, ни шлепки не могли заставить ее перестать носиться по комнате. Эйлин с досадой заметила, что ее спокойный тон нисколько не действует на Гей. Раздражение закипало в ней – пора кончить эти поблажки. Она и так позволила Гей есть на завтрак шоколадный пирог, копать кучу гравия во дворе кухонной ложкой, сделать отвратительный пирог из грязи в кастрюле. Все же благодаря «занятиям» Гей Эйлин удалось почитать книгу, хотя во время чтения ей приходилось все время прислушиваться в надежде угадать, какую еще кошмарную затею выкинет Гей.

Внезапно Эйлин увидела, что густой туман превратился в прозрачную пелену дождя, и заторопилась в сад, чтобы забрать дочку домой.

– Хочу еще поиграть!

– Тогда надень плащ и сапожки.

– Не хочу.

– Тогда ты не можешь идти играть.

– Хочу играть.

– Тогда надень плащ и сапожки.

Препирательства продолжались, пока не удалось-таки загнать Гей домой.

Эйлин начала чистить картошку для ленча, а Гей ползала у ее ног.

– Поиграй с конструктором.

– Нет.

– Нарисуй мне картинку.

– Нет.

– Тогда замолчи, – твердо сказала Эйлин.

– Обними меня.

Против этого Эйлин не могла устоять и, взяв это маленькое промокшее создание на руки, поцеловала его.

– Ах, Гей, ну почему ты так ужасно себя ведешь? Нам бы было так здорово здесь, если бы ты вела себя хорошо.

– Ужасно веду, – с удовлетворением повторила Гей.

Ленч явно не удался: картофель, говядина с кукурузой и горошком остались несъеденными. Может, Гей не привыкла к консервам, а может, не ела назло. Эйлин дала ей яблоко, но Гей бросила его на пол, требуя конфет. Теряя силы, Эйлин дала ей последний кулек с конфетами, запихнула девочку в постель, а сама рухнула на софу и тут же уснула.

Через полчаса Эйлин, вздрогнув, проснулась. Где она? Что случилось? – Успокойся, успокойся, – сказала она себе, – Гей спит. Хорошо, что дочка заснула до чая, быть может, она проголодается и съест яйцо. Эйлин потянулась и зевнула, положила в камин полено и решила выпить чашечку кофе. Нет, сначала она заглянет к Гей, чтобы убедиться, что она еще спит и не занята каким-нибудь кошмарным делом.

К своему ужасу Эйлин обнаружила, что входная дверь и дверь спальни открыты, а бросившись в спальню Гей, увидела, что кровать, на которой повсюду валяются (рантики от конфет, пуста.

Охваченная паникой, она выбежала на дорогу, крича: «Гей! Гей! Где ты? Сейчас же иди сюда!» Но дочь ее не подавала признаков жизни. Может быть, ее задавила машина? Или похитили? Эйлин в ужасе побежала вверх по дороге, сердце ее неистово билось, грудь теснилась от рыданий. Она ожидала увидеть машину скорой помощи, маленькую окровавленную фигурку, но не было ничего, кроме тишины и монотонного шума падающего дождя.

Она побежала по направлению к дому. Быть может, Гей вскарабкалась на каменную стену, ведущую к Блэкхиллу, упала, сломала ногу и потерялась в тумане. Эйлин решила поднять соседей, чтобы те организовали поисковую группу. Быть может, у кого-нибудь здесь есть телефон.

Тут рядом с кучей гравия, на дороге, ведущей вниз с холма, она заметила дочь, копошащуюся в траве. Темные волосы девочки поливал дождь, а одета она была лишь в нижнюю юбку и штанишки.

– Гей! – с бешенством и облегчением заорала Эйлин, подбегая к ней.

– Ты ужасная, ужасная девчонка! Как ты могла? Ты же вся мокрая и замерзшая. – О, Гей!

Ее сердитые обвинения смешивались с криками Гей, когда Эйлин тащила ее обратно в коттедж.

Именно в этот момент в нескольких ярдах от коттеджа остановился грузовик, и от него отделилась грузная фигура в рыбацкой куртке. Человек направлялся прямо к Эйлин, окликая ее по имени. Это никак не мог быть Джоэль. Но, тем не менее, это был он. Задыхаясь, прижимая к себе полураздетую дочь, Эйлин уставилась на него в состоянии полной растерянности. Вместо спокойных, запланированных ею приветственных слов, с ее губ сорвалось лишь взволнованное «Джоэль!»

Да, момент его появления трудно было назвать удачным! Что же она за мать, если позволяет ребенку играть полураздетому под дождем? Хорошая картина! И сама она промокшая, замерзшая, чувствовала себя несчастной, расстроенной. Она с досадой вспомнила, Что намеревалась изобразить перед Джоэлем картину спокойного, уверенного в себе материнства, вести себя сдержанно, с гордой и холодной грацией.

Она влетела в коттедж, посадила Гей у камина, схватила полотенце и начала с яростью вытирать ее, надеясь, что ее растерянность пройдет.

Джоэль последовал за ней в коттедж. Она услышала, как дверь за ним закрылась, и почувствовала, что он подошел к ней. Он ничего не говорил, и, наконец, Эйлин осмелилась поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Он смотрел на свою дочь, и глаза его потемнели, что случалось всегда, когда он был глубоко тронут.

– Так это… – произнес он наконец.

– Да, это Гей.

– Гей, – повторил он, удивляясь. – Гей! – Он взял полотенце из рук Эйлин и обмотал вокруг ребенка.

– Гей, – сказал он. – Меня зовут Джоэль.

– Джо, – повторила Гей.

– Хорошо, для тебя Джо. Давай я сниму с тебя все мокрое. Что случилось? – спросил он у Эйлин.

– Мы обе промокли, – коротко ответила Эйлин, не желая вдаваться в объяснения. Когда она впервые увидела их вдвоем, у нее появилось особенное чувство. Она выскочила из комнаты, чтобы подыскать смену белья для Гей, а потом остановилась в дверях и смотрела, как Джоэль уверенно снимает с Гей белье и носочки и заменяет их сухими с той же уверенностью.

Гей с важным видом смотрела на отца.

– Хочу сока, – сказала она. – Гей хочет сока.

– На каком языке она разговаривает?

– На чешском. А тебе, я думаю, немного кофе тоже не повредит.

– Может быть, ты сначала переоденешься? – нежно спросил он.

Вместо ответа Эйлин взяла чашку Гей и наполнила ее апельсиновым соком. Затем она налила в кастрюлю молока и поставила ее на огонь.

– Ты тогда посмотри за молоком.

– Конечно.

В спальне Эйлин с остервенением вытерла волосы. О, как бы ей хотелось, чтобы Джоэль не появлялся в доме. Он все еще обладал властью над ней, а Эйлин этого не хотела. Зачем она согласилась на его смехотворное предложение? Частично из чувства долга – ведь, несмотря ни на что, Джоэль был отцом Гей, а частично из любопытства – кто может устоять против желания снова увидеть бывшего любовника? Но большей частью из чувства мести – чтобы Джоэль мог увидеть спокойную, счастливую мать и дитя и понять, что он здесь не нужен. Он однажды отверг их, а на этот раз она отвергает его.

Беда заключалась в том, что она учла в своих расчетах все за исключением своих собственных чувств, а они как раз и вышли из-под ее контроля. И она не была больше единственной все решающей силой в данной ситуации. Со всей неизбежностью она, Джоэль и Гей – все вместе оказались вовлечены в сложный треугольник взаимоотношений.

Она переоделась в черный свитер и зачесала мокрые волосы со лба назад, решив обойтись без косметики, чтобы показать Джоэлю свое полное равнодушие к его присутствию. Глядя на свое отражение в зеркале – черный свитер, зачесанные назад волосы она вспомнила первый свой вечер с Джоэлем, когда он назвал ее светящимся ангелом и поцеловал в саду. Она силой отогнала от себя воспоминание и торопливо возвратилась на кухню.

К досаде Эйлин, ее деланное равнодушие как нельзя более подходило к равнодушию Джоэля. Сначала он пытался разговаривать с ней, описывал, как добирался до коттеджа, и бранил погоду, но Эйлин отвечала настолько односложно, что он вскоре оставил всякие усилия и сосредоточился на дочери. И все же Эйлин замечала, как украдкой Джоэль поглядывает на нее. Когда она поднимала глаза, то встречалась с его пристальным взглядом и понимала, что рано или поздно Гей придется уложить спать, и тогда разговор между ними окажется неизбежным.

Словно нарочно, нарушая спланированный сценарий, Гей с первых минут отнеслась к Джоэлю с обожанием и совершенно игнорировала свою мать. Хотела ли Эйлин переменить ей одежду, намазать маслом хлеб во время чая или вытереть ей нос, Гей отвечала с безумным упорством:

– Это сделает Джо.

И Джо делал.

Он отвел ее на ферму за молоком, и, естественно, на этот раз коровки не были в кроватках; напротив, Гей наблюдала за тем, как их подоили, и даже погладила теленка.

Джоэль пел Гей песни, рассказывал сказки, рисовал ей картинки и скакал с нею на плечах, как лошадка, по комнате. Эйлин кипела от ревности и чувства несправедливости.

В шесть часов она принесла пижаму Гей, чтобы согреть ее у камина, и стала наполнять ванну.

– Пора мыться, – сказала она.

– Не хочу, – автоматически ответила Гей.

– Пойдем, милая, – сказала Эйлин спокойным и твердым тоном.

Гей хитро посмотрела на отца – они сидели вместе на полу и строили башни из кубиков, которые Гей крушила с воплями удовлетворения – и сказала голосом, нетерпящим возражений:

– Это сделает Джо.

– Джо устал, – резко сказала Эйлин.

– Это сделает Джо! – закричала Гей.

– Конечно, сделаю, – ответил Джоэль, вставая.

Эйлин стояла, как перед судом Соломона, готовая разорвать своего ребенка пополам. Это было совершенно абсурдно. Конечно, любой ребенок предпочтет нового человека надоевшей маме. Все маленькие девочки флиртуют со своими отцами. Но чувствовала ли Гей, что Джоэль ее отец?

Эйлин вручила ему большое полотенце и произнесла с нарочитым спокойствием:

– О'кей. Она в твоем распоряжении.

Эйлин прилегла с книжкой на софе, делая вид, что читает, но краем глаза наблюдая за тем, что будет происходить. Она питала грешную надежду, что Гей сейчас устроит сцену и ляжет на пол, лягаясь и плача.

Но Гей не устроила сцену, не стала звать бабулю или убегать от Джоэля, когда он посадил ее к себе на колени для того, чтобы раздеть. Вместо этого она погладила его по лицу и проворковала:

– Джо – хороший.

Вероломная маленькая дрянь, – мстительно подумала Эйлин.

Она слышала, как из ванной доносятся звуки веселья, и наконец, оба вернулись оттуда в прекрасном расположении духа. Эйлин сцепила зубы. Она не стала рисковать, предлагая Гей вытереть ее, спеть ей песенку о трех маленьких котятах и уложить ее спать.

– Поцелуй мамочку и пожелай ей спокойной ночи, – сказал Джоэль, подталкивая к ней благоухающее розовое создание.

– Доброй ночи, милая, увидимся утром, – небрежно сказала Эйлин. Чтобы расслабиться, она встала и начала мыть посуду после чая с преувеличенным шумом, думая с горечью: «Что он знает о кормлениях через каждые четыре часа и о пеленках, об утомительных прогулках, когда толкаешь перед собой коляску, о сценах, которые постоянно устраивает ребенок? Для него все одна забава. Что он знает о поездках на работу в переполненном автобусе, о невозможности вести веселую светскую жизнь? Что он знает о моей борьбе и болезненных решениях? Он все еще безответственный студент.»

Джоэль, уложив Гей, вернулся в комнату с самодовольным видом. Он встал у камина, улыбаясь широкой улыбкой.

– Мне понравилась малышка.

– Хм! – презрительно фыркнула Эйлин.

– Хотя это несколько утомительно.

– Что ты этим хочешь сказать?

Джоэль взглянул на ее застывшее лицо и сделал еще одну попытку завязать разговор.