Текст книги "Мусаси"

Автор книги: Эйдзи Ёсикава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 72 страниц)

Осуги не дала Оцу открыть рот.

– Да, идет со мной. Я остановилась в гостинице у подножия горы Саннэн. Я всегда там живу, бывая в Киото. Ты нам больше не нужен, ступай своей дорогой.

– Я буду в доме Карасумару. Оцу, приходи, когда закончишь свои дела.

– Подожди, Дзётаро! – забеспокоилась Оцу, не желая отпускать его. Она побежала к дамбе, где стоял мальчик. Осуги поспешила следом, опасаясь, что Оцу передумает идти с ней. Оцу и Дзётаро успели поговорить без свидетелей.

– По-моему, стоит с ней пойти, – сказала Оцу. – Я вернусь в дом Карасумару при первой возможности. Объясни все хозяину и попроси разрешения остаться у них, пока я не закончу свои дела.

– Не волнуйся, я дождусь тебя.

– Пожалуйста, найди Мусаси!

– Опять за свое! Увидишь его, так прячешься, а потом жалеешь. Не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Глупо поступила.

Осуги вклинилась между Оцу и мальчиком. Все трое направились к мосту. Старуха исподлобья бросала колючий взгляд на Оцу, которой она не доверяла до конца. Оцу, не имея доказательств грозящей ей опасности, в глубине души чувствовала, что угодила в западню.

Когда они ступили на мост, солнце стояло высоко над соснами и ивами, а улицы пестрели новогодней толпой. У объявления, выставленного на мосту, собралось много народу.

– Кто такой Мусаси?

– Что-то не встречал такого имени среди знаменитых мастеров меча.

– Впервые слышу.

– Должно быть, отважный боец, коли пошел на самого Ёсиоку. Стоит посмотреть!

Оцу замерла на месте как вкопанная. Осуги и Дзётаро тоже остановились, ловя обрывки разговора. Имя Мусаси пробегало по толпе, как рябь, поднятая на реке стайкой рыб.

Книга четвертая.
Ветер
Пустошь

Фехтовальщики из школы Ёсиоки собрались на поле у развилки дорог, ведущих в Нагасаки и Тамбу. За аллеей деревьев ослепительно сверкала заснеженная цепь гор, обступавших Киото с северо-востока.

Кто-то из учеников школы предложил развести костер, потому что совсем застыл от прикосновения с собственными ножнами. Стояла ранняя весна, шел девятый день нового года. Дул пронизывающий ветер, и даже птицы, казалось, пели как-то печально.

– Хорошо горит!

– Поосторожней! Может поле загореться.

Ученики придвинулись к весело потрескивающему пламени, однако вскоре Уэда, отгоняя руками дым, проворчал:

– Слишком большой огонь.

Взглянув на ученика, который хотел подбросить листьев в костер, он сказал:

– Хватит уже! Прошел час.

– Уже седьмой час.

Все не сговариваясь посмотрели на солнце.

– Почти семь.

– Пора бы молодому учителю прибыть.

– В любую минуту появится.

Ученики вглядывались в дорогу, ведущую из города.

– Как бы не случилось чего!

Коровье мычание нарушило тишину. На поле когда-то стояли коровники для императорского стада, и здесь до сих пор бродили оставшиеся от него коровы.

Солнце, поднимаясь выше, грело теплее, воздух наполнялся запахом сухой травы и навоза.

– Мусаси, верно, уже поджидает на поле у храма Рэндайдзи.

– Пожалуй.

– Пусть кто-нибудь посмотрит, идти недалеко.

Никому не хотелось отходить от костра. Все примолкли, отворачивая лица от густых клубов дыма.

– Может, произошла какая-то путаница?

– Нет, Уэда договорился обо всем с молодым учителем вчера вечером. Недоразумения исключены.

– Не удивлюсь, если Мусаси уже на месте поединка, – вступил в разговор Уэда. – Молодой учитель может намеренно запоздать, чтобы противник понервничал. Подождем еще немного. Нам нужно действовать осмотрительно и не давать повод злословить, что мы пришли на помощь молодому учителю. Молва запятнает честь школы. Будем терпеливо ждать его. Да и кто такой Мусаси? Простой ронин! Сплетни приписывают ему способности, которых на деле нет.

Ученики, видевшие Мусаси в прошлом году в додзё Ёсиоки, думали иначе, однако и они не допускали мысли о поражении Сэйдзюро. Вся школа настроилась на неизбежную победу учителя, однако ученики знали, что нельзя исключать случайности. О поединке было извещено публично, поэтому ожидался наплыв зрителей, что привлекло бы внимание к школе Ёсиоки и повысило бы авторитет их учителя.

Несмотря на предупреждение Сэйдзюро, что помощь учеников ему не понадобится ни при каких условиях, в это утро у развилки дорог их собралось человек сорок, чтобы поддержать боевой дух учителя и на всякий случай быть под рукой. Среди них был Уэда Рёхэй с пятью другими бойцами из числа «Десяти меченосцев дома Ёсиоки».

Было половина восьмого. Увещевания Уэды не успокоили учеников. Зрители, собравшиеся посмотреть поединок, недоумевали.

– Где Мусаси?

– А второй – Сэйдзюро?

– А эти самураи что тут делают?

– Помощники, верно.

– Странный поединок. Помощники явились, а главных соперников нет как нет.

Толпа росла, гул голосов усиливался, но зрителям хватило благоразумия не приближаться к ученикам Ёсиоки. В ответ молодые самураи не обращали внимания на зевак, торчавших из зарослей тростника или примостившихся на ветвях деревьев.

Дзётаро деловито пробирался сквозь толпу, волоча за собой длинный меч и шаркая сандалиями не по размеру. Он разглядывал только женщин. «Нет! Опять не она! – бормотал он. – Что случилось с Оцу? Неужели она не знает о сегодняшнем поединке?» – удивлялся Дзётаро.

Оцу должна прийти. Мусаси грозила опасность. Что могло ей помешать?

Поиски вконец измотали Дзётаро. «Странно, – думал он. – Я не видел ее с новогоднего утра. Может, заболела? Подозрительно ласковой была старая карга. Может, обвела ее вокруг пальца? Вдруг Оцу в беде?»

Дзётаро переживал за Оцу больше, чем за поединок, исход которого был ему ясен. Все верили в победу Сэйдзюро, но только не Дзётаро, перед взором которого простиралась равнина Ханъя, а на ней учитель и грозные копьеносцы храма Ходзоин.

Дзётаро остановился. «Что-то здесь не так, – подумал он. – Почему весь народ здесь? В объявлении написано, что бой состоится на поле около храма Рэндайдзи».

Этот вопрос заинтересовал одного лишь Дзётаро.

– Эй, мальчик, подойди! – раздался из толпы повелительный голос. Дзётаро узнал человека, который в новогоднее утро наблюдал за Мусаси и Акэми, когда они беседовали на мосту.

– Что вам угодно? – отозвался Дзётаро.

Сасаки Кодзиро, не спеша подойдя к мальчику, оглядел его с ног до головы.

– Тебя я недавно видел на улице Годзё?

– У вас прекрасная память.

– Ты был с какой-то женщиной.

– Да, ее имя Оцу.

– Оцу? Скажи-ка, она имеет какое-нибудь отношение к Мусаси?

– Вообще-то да.

– Она его двоюродная сестра?

– У-у-хм.

– Сестра?

– Ну, это…

– Да кто же она ему?

– Она его любит.

– Они любовники?

– Не знаю. Я только ученик Мусаси. – Дзётаро гордо выпрямился.

– Вот почему ты здесь! Смотри, толпа волнуется. Ты должен знать, где Мусаси. Он сегодня выходил из гостиницы?

– Откуда мне знать? Я давно его не видел.

Несколько человек, проталкиваясь сквозь толпу, приближались к Кодзиро. Ястребиный взгляд Кодзиро устремился на них.

– Вот ты где, Сасаки!

– А, это ты, Рёхэй!

– Где пропадал? – спросил Рёхэй, сжимая руку Кодзиро, словно беря его в плен. – Десять дней не заглядывал в додзё. Молодой учитель хотел с тобой потренироваться.

– Что за беда? Зато сегодня я здесь.

Товарищи Рёхэя как бы невзначай взяли Кодзиро в кольцо. Все двинулись к костру.

Длинный меч и яркая одежда Кодзиро привлекли внимание зевак.

Толпа всколыхнулась.

– Мусаси!

– Конечно!

– Никакого сомнения!

– Слишком вызывающе одет. Но не слаб, сразу видно.

– Это не Мусаси! – возмущенно крикнул Дзётаро. – Мусаси совсем не похож на него. Мусаси никогда не одевается как актер в театре Кабуки.

Не слышавшие замечания Дзётаро вскоре поняли свою ошибку. Недоумение зрителей возрастало.

Кодзиро разговаривал с учениками Ёсиоки, окидывая их презрительным взглядом. Те хмуро слушали.

– Считайте, что дому Ёсиоки повезло, потому что ни Сэйдзюро, ни Мусаси вовремя не явились, – говорил Кодзиро. – А вам лучше, разбившись на группы, перехватить Сэйдзюро и увести его домой, пока его не покалечили.

Наглый совет возмутил молодых самураев, но Кодзиро невозмутимо продолжал:

– Попомните мои слова, это лучшее, что вы можете сделать для вашего учителя. – Речь Кодзиро приобретала высокопарный оттенок. – Меня послали небеса, чтобы помочь советом дому Ёсиоки. Вот мое предсказание: если бой состоится, Сэйдзюро проиграет. Не хотелось бы говорить, но Мусаси неминуемо побьет Сэйдзюро, а может, и убьет его.

Миикэ Дзюродзаэмон, выпятив грудь, с криком: «Какое оскорбление!» двинулся на Кодзиро. Вцепившись в эфес, Дзюродзаэмон готов был выхватить меч из ножен. Кодзиро, смерив его презрительным взглядом, проговорил:

– Вам, видимо, не понравились мои слова. В таком случае примите мои извинения. В моей помощи, похоже, никто не нуждается.

Последние слова Кодзиро произнес с видом полного безразличия.

– Никто и не просил о помощи, – возразил один из учеников.

– Начнем с того, что это не так. В противном случае вам незачем было приглашать меня погостить в доме Ёсиоки. Сэйдзюро и все вы старались во всем угодить мне.

– Простое гостеприимство. Не задавайся!

– Ха-ха-ха! Оставим этот разговор, а то как бы не пришлось побить вас. Еще раз предупреждаю, вы горько пожалеете, если пренебрежете моим советом. Я оценил способности обоих. Уверен в поражении Сэйдзюро. В новогоднее утро я видел Мусаси на мосту на улице Годзё. Достаточно взгляда, чтобы понять, насколько он опасен. Ваше извещение о поединке следует воспринимать как траур по дому Ёсиоки. Мир так устроен, что люди никогда не замечают, как уходит их время.

– Замолчи! Явился, чтобы наговорить нам всякой ерунды?

– Люди, которые катятся к гибели, имеют обыкновение отталкивать руку помощи, – едко заметил Кодзиро. – Дело ваше! Сегодня все прояснится. Часа через два убедитесь, кто из нас прав.

– Тьфу! – плюнул Дзюродзаэмон в Кодзиро. Все сорок учеников сделали шаг вперед, лица их потемнели от гнева.

Кодзиро не растерялся. Отскочив в сторону, он принял боевую стойку. Не осталось и следа от его былой приветливости. Казалось, он нарочно подогревал учеников, чтобы привлечь к себе внимание любопытной толпы и принизить значение поединка между Мусаси и Сэйдзюро.

Зеваки с интересом наблюдали за разгорающейся ссорой. Драка обещала быть интересной, хотя они пришли сюда за более захватывающим зрелищем.

В круг молодых самураев ворвалась девушка. За ней пушистым шаром неслась маленькая обезьянка. Встав между Кодзиро и учениками Ёсиоки, девушка воскликнула:

– Кодзиро! Где Мусаси?

– Что это значит? – зло спросил Кодзиро.

– Это Акэми! Зачем она здесь? – воскликнул один из учеников.

– Почему ты пришла? Я ведь запретил! – продолжал Кодзиро.

– Я не твоя собственность! Почему бы мне не быть здесь?

– Замолчи и немедленно уходи. Ступай в «Дзудзуя»! – закричал Кодзиро, легонько подталкивая Акэми в спину.

Тяжело дышавшая Акэми решительно покачала головой.

– Не командуй! Я живу с тобой, но я не твоя вещь. Я… – Акэми громко разрыдалась. – Как ты смеешь приказывать после всего, что наделал? Ты запугивал и мучил меня, когда я призналась, что волнуюсь за Мусаси. Связал и бросил меня в гостинице.

Кодзиро хотел было возразить, но Акэми не давала ему говорить.

– Сосед, услышав крики, развязал меня. Я хочу видеть Мусаси.

– Ты в своем уме? Не видишь, что кругом народ? Замолчи!

– Нет! Мне безразлично, слышат нас или нет. Ты говорил, что Мусаси убьют сегодня утром. Если его не сразит Сэйдзюро, то ты убьешь его сам. Считай меня сумасшедшей, но я люблю единственного человека на свете – Мусаси. Я должна его видеть. Где он?

Кодзиро прищелкнул языком, но не мог соперничать с красноречием Акэми. Слова Акэми звучали неправдоподобно для людей Ёсиоки, однако они внимательно слушали ее. Получалось, что Кодзиро заманил Акэми притворной лаской, а потом издевался над нею.

Застигнутый врасплох, Кодзиро испепелял Акэми злобным взглядом. Внимание собравшихся вдруг переключилось на одного из помощников Сэйдзюро, юношу по имени Тамихати, который бежал по полю к толпе, дико размахивая руками.

– На помощь! – кричал он. – Молодой учитель! Они встретились с Мусаси! Молодой учитель ранен! Это ужасно!

– Что он там несет?

– Молодой учитель? Мусаси?

– Где? Когда?

– Тамихати, говори толком!

Посыпался град вопросов. Ученики школы Ёсиоки мгновенно побледнели.

Тамихати кричал что-то невразумительное. Не ответив ни на один вопрос, он повернулся и бросился назад по направлению к Тамбе. Потерянные, Рёхэй, Уэда, Дзюродзаэмон и все остальные кинулись следом, как стадо животных в горящем поле.

Пробежав с полкилометра, они оказались у пустынного поля, отделенного от дороги аллеей деревьев. Вокруг царили тишина и покой, земля грелась на весеннем солнышке, свистели дрозды и сорокопуты. Распугивая птиц, Тамихати продирался сквозь высокую прошлогоднюю траву. Взбежав на холмик, похожий на древнюю усыпальницу, он упал на колени, возопив:

– Молодой учитель!

Подбежавшие следом молодые самураи замерли на месте. Сэйдзюро, одетый в кимоно с голубым рисунком, с рукавами, подвязанными кожаными тесемками, с белой повязкой на голове лежал неподвижно среди сухой травы.

– Молодой учитель!

– Мы здесь! Что случилось?

Ни на белой повязке, ни на рукавах, ни на траве крови не было, но в глазах Сэйдзюро застыла невыносимая боль. Губы были цвета дикого винограда.

– Он… он дышит?

– Едва.

– Быстро поднимайте его!

Один из учеников взялся за правую руку Сэйдзюро, чтобы поднять его. Сэйдзюро пронзительно вскрикнул.

– Найдите, на чем его можно понести!

Четверо бросились к стоявшему невдалеке крестьянскому дому и притащили оттуда ставень. Сэйдзюро осторожно переложили на ставень. Молодой учитель корчился от боли. Несколько учеников, сняв пояса, привязали его к носилкам. Подхватив ставень, ученики молча направились к дороге.

Сэйдзюро неистово бил ногами, доски трещали от его ударов.

– Мусаси… Он ушел? Ой, как больно! Правая рука… Плечо… Кость… Невыносимо! Отсеките! Оглохли? Отсеките мне руку!

Молодые самураи от страха прятали глаза. Они несли поверженного учителя. Видеть его в таком состоянии было верхом неприличия для них.

Несшие Сэйдзюро окликнули Рёхэя и Дзюродзаэмона.

– Он ужасно страдает, просит отсечь руку. Может, ему тогда станет легче?

– Не мелите чепуху! – заревел Рёхэй. – Ему больно, но он не умрет. Если отсечь руку, то не остановим кровь, а это смерть. Надо поскорее донести его до дома, и там решим, что делать. Если следует отсечь руку, то прежде надо предотвратить потерю крови. Двоим надо побежать вперед и доставить лекаря в школу.

Зеваки стояли на обочине дороги, молча взирая на процессию. Рёхэй скорчил недовольную гримасу:

– Разгоните этих бездельников! Здесь не театр.

Молодые самураи, получив возможность разрядиться, ретиво набросились на зрителей, которые бросились врассыпную, как вспугнутая саранча.

– Тамихати, подойди! – сердито подозвал Рёхэй, словно обвиняя юношу в случившемся несчастье.

Заплаканный Тамихати, шедший за носилками, сжался от страха.

– Ты был с молодым учителем, когда он вышел из дома?

– Да.

– Где он готовился к бою?

– Здесь, на поле.

– Он знал, где мы ждали его. Почему он сначала не встретился с нами?

– Не знаю.

– Мусаси явился первым?

– Стоял на холмике, где… где…

– Он был один?

– Да.

– Как было дело?

– Молодой учитель, глядя мне в глаза, сказал, что в случае его смерти я должен перенести его тело на другое поле, где вы ждали его с рассвета. До окончания поединка он запретил мне кого-либо извещать о его присутствии. Сказал, что бывают моменты, когда приверженцы «Искусства Войны» обязаны рисковать, что он не хочет бесчестной победы. Потом он пошел навстречу Мусаси.

Тамихати говорил торопливо, словно боялся, что не успеет закончить рассказ.

– И что было потом?

– Я взглянул на Мусаси. Мне показалось, что он слегка улыбался. Оба обменялись приветствиями. Потом… раздался крик, прокатившийся от одного края поля до другого. Я увидел, как деревянный меч молодого учителя взлетел в воздух. Потом… потом я увидел, что стоит один лишь Мусаси. У него на лбу была оранжевая повязка, а волосы распущены.

Зеваки исчезли с дороги. Ученики, подавленные и хмурые, несли ставень, стараясь идти в ногу, чтобы не трясти раненого.

– Что это? – подал голос один из них, взглянув на придорожную сосну.

Самураи опустили носилки, один потер шею, другой посмотрел на небо. Сухие сосновые иголки посыпались на Сэйдзюро. Высоко на ветке сидела обезьянка Кодзиро и с безразличным видом непристойно кривлялась.

– Ой! – вскрикнул один юноша, когда сосновая шишка угодила ему в лицо. Выхватив из ножен кинжал, он метнул его в зверька, но промахнулся.

Раздался свист, обезьянка, кувырнувшись, слетела с дерева на плечо хозяина, стоявшего под деревом. Рядом с Кодзиро была Акэми. Люди Ёсиоки мрачно смотрели на Кодзиро. Тот пристально вглядывался в Сэйдзюро. Обычная ухмылка Кодзиро сменилась серьезностью, даже благоговейным почтением. Он морщился, словно стоны раненого причиняли ему боль. Ученики Ёсиоки решили, что Кодзиро умышленно поджидал их здесь, чтобы злорадно торжествовать свою правоту.

– Не теряйте времени! Подумаешь, шишка упала из-за жалкой обезьяны! – подгонял товарищей Рёхэй.

– Стойте! – сказал Кодзиро и, подойдя к носилкам, обратился к Сэйдзюро: – Как это случилось? – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Мусаси оказался сильнее. Куда пришелся удар? В правое плечо? Плохи дела, кость раздроблена. Рука теперь как мешок с песком. Нельзя переносить толчки, лежа на носилках. Кровь может ударить в голову.

Кодзиро властно скомандовал ученикам:

– Ставень на место! Не слышите? Делайте, что вам говорят!

Сэйдзюро, казалось, находился на пороге смерти, но Кодзиро заставил его встать.

– Встанешь, если захочешь! Рана не такая уж серьезная. Перебита только правая рука. Ты сможешь идти сам, если попытаешься. Левая рука невредима. Забудь про себя! Вспомни покойного отца! Он заслуживает большего уважения, чем ты ему оказываешь сейчас. Прокатиться на ставне по улицам Киото! Прекрасный способ почтить память родителя!

Сэйдзюро смотрел на Кодзиро отрешенным оловянным взглядом. Неожиданно он резко поднялся на ноги. Перебитая правая рука свисала ниже левой.

– Миикэ, – позвал Сэйдзюро.

– Да, учитель!

– Отсеки ее!

– К-как?..

– Что стоишь? Руби руку!

– Но…

– Трус! Уэда, отсеки руку! Сию минуту!

– Да-да, учитель!

Уэда не успел сделать шагу, как вмешался Кодзиро:

– Если хочешь, я выполню твою просьбу.

– Сделай милость! – ответил Сэйдзюро.

Кодзиро, подняв руку Сэйдзюро, вытащил короткий меч и молниеносным движением отсек ее. Рука упала на землю, из культи хлынула кровь.

Сэйдзюро пошатнулся, но его подхватили ученики. Культю перетянули жгутом, чтобы остановить кровь.

– А теперь я пойду, – произнес Сэйдзюро. – В свой дом я войду сам. Лицо его стало восковым. Он сделал несколько шагов, оставляя за собой кровавый след.

– Осторожней, молодой учитель!

Ученики взяли Сэйдзюро в кольцо, как обручи бочку. Они возмущались поступком Кодзиро. Один из учеников проворчал:

– Зачем этот надутый болван отрубил руку? С рукой было лучше.

Сэйдзюро, пристыженный словами Кодзиро, упрямо сказал:

– Я сказал, что дойду сам!

Собрав всю силу воли, Сэйдзюро сделал шагов двадцать. Затем еще двадцать. Покачнувшись, он лишился чувств.

– Быстро! Мы должны доставить его к лекарю!

Ученики, подхватив Сэйдзюро, торопливо понесли его на улицу Сидзё. У Сэйдзюро не было сил возражать.

Кодзиро, стоя под деревом, молча наблюдал за суетой. Обернувшись к Акэми, он насмешливо спросил:

– Видела? Думаю, ты немного утешилась.

Смертельно бледная, Акэми метнула в него уничтожающий взгляд. Кодзиро продолжал, словно не заметив ее настроения.

– Ты упрямо твердила, что хочешь отомстить ему. Довольна? Достаточная плата за утраченную невинность?

Акэми растерянно молчала. Сейчас Кодзиро казался куда страшнее и отвратительнее самого Сэйдзюро. Ёсиока причинил ей горе, но не был подлым человеком и бессердечным негодяем. Натура Кодзиро была низкой от природы. Он был не просто вредным человеком, какие нередко встречаются, а извращенным типом, который никому не делает добра и наслаждается чужими страданиями. Кодзиро никогда не обманет и не украдет, но он гораздо опаснее обыкновенных разбойников.

– Пора домой! – сказал Кодзиро, сажая на плечо обезьянку. Акэми так и подмывало убежать от него, но она не решалась.

– Сейчас нет смысла искать Мусаси, – продолжал он как бы про себя, но одновременно обращаясь к Акэми. – После боя ему незачем оставаться поблизости отсюда.

Акэми размышляла, почему она не может воспользоваться случаем, чтобы вырваться на свободу, оставить этого страшного человека. Проклиная себя за глупость, Акэми покорно плелась за Кодзиро. Обезьянка, попискивая, скалила на Акэми белые зубы.

Акэми хотелось приструнить зверька, но она не могла. Ей чудилось, что они связаны с обезьянкой одной судьбой. Акэми, вспомнив, как жалко выглядел Сэйдзюро, преисполнилась состраданием к нему. Презирая людей, подобных Сэйдзюро и Кодзиро, она все же тянулась к ним, как мотылек к огню.