Текст книги "Когда завтра настанет вновь (СИ)"

Автор книги: Евгения Сафонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Отерев пот со лба – в аудитории было жарковато, – я вновь склонилась над своей костью. Самый обычный игральный кубик с шестью гранями, помеченными нужным количеством чёрных точек.

– …впрочем, возвращаясь к костям. Принцип атаки тот же, что и с картами, но с одним нюансом. Для активации заклятия, скрытого в карте, достаточно кинуть её в противника, приложив капельку ментальных усилий. Соответственно, самая большая трудность – достать из колоды ту, что вам нужна. Маги для этого прибегают к элементарному заклятию Призыва, обычные люди довольствуются тем, что складывают карты строго определённым образом. Но в костях скрывается не одно заклятие, и ни одно из них не сработает, если не назвать номер грани, к которому привязано интересующее вас заклинание. Так что…

Я повернула кубик так, чтобы сверху оказалась грань с четырьмя точками. Сжав его в кулаке, сосредоточилась, стараясь не слушать тихое бормотание однокурсников, доносившееся со всех сторон.

Когда я разомкнула губы – с первым же словом на моей руке, от предплечья до кончиков пальцев, жемчужно-белым светом проявились извилистые линии магической печати.

– Ашке гам орт, ле форнайт аэр…

Кубик в моей ладони запылал жарким снежным сиянием, пробившимся даже сквозь плотно сомкнутые пальцы. Потоки силы, текущие по руке, хлынули в костяную безделушку в моём кулаке.

Где-то сбоку послышался треск, потом – вскрик и искристое шипение. Воздух наполнил запах гари, но я лишь закрыла глаза: не отвлекаться. Контроль, ежесекундный контроль. Постоянно регулировать количество силы, вливаемой в кубик.

Иначе последствия могут быть катастрофическими.

– ….блинджед мо наймджэ, абхэ ар мо хосэндж!

Мысленно замкнув силовой контур, я ощутила, как остывает кубик в моей руке. Открыла глаза – и, наконец разжав ладонь, удовлетворённо опустила кость на парту.

В течение двух лет мы изучали самые разные заклятия. Теперь задание было куда интереснее: вложить заклинания в этот самый кубик, зачаровав все шесть его граней, и оставить дремать там – до того момента, пока не понадобится их активировать, назвав нужную цифру и бросив кость в противника.

В итоге получалось что-то вроде магических пуль.

– Четвёртое есть. – Я повернулась к Гвен, фиксирующей мои действия в графон. – Сколько у нас осталось времени?

– Десять минут. – Подруга сосредоточенно смотрела в широкий голографический экран. Тот мирно мерцал над серебристой трубочкой её графона, лежавшего на парте, пока пальцы Гвен ловко бегали по иллюзии клавиатуры, спроецированной на столешницу. – Пятую уже не успеем.

Родись мы лет на двадцать раньше, пришлось бы таскать с собой на учёбу тяжеленные ноутбуки. Мама рассказывала, они больше килограмма весили! Это сейчас хорошо: и средство связи, и персональный компьютер – в одной маленькой металлической штучке, проецирующей голограммы.

А когда-то студентам вообще вручную писать приходилось…

– Ладно, тогда завтра придётся тебе продолжить, – сказала я.

Прежде, чем сообразила, что завтра меня в Мойлейце уже не будет.

Так, не думать об этом. Потому что я так и не придумала, как объясню своё исчезновение, вернувшись в город осенью. Если мне вообще суждено вернуться.

Ох, если б только мама рассказала, что за опасность нам грозит…

Я покосилась за соседнюю парту, где парочка баньши* с кафедры теоретической магии сокрушённо взирали на обгорелые осколки своего кубика, раскиданные по столешнице. Понятно – вложили слишком много силы за раз. Для этого мастер перед началом урока и велел нам надеть защитные очки, напоминавшие маски для подводного плавания: отлетит осколок кости в глаз, и пиши пропало.

(*прим.: в ирландском фольклоре – дух женщины, предвестник смерти)

– Мисс Форбиден, – произнёс мастер из-за моего плеча, – позвольте взглянуть?

Гвен заметно занервничала. Я лишь послушно взяла кубик двумя пальцами, чтобы передать учителю.

Мастер повертел кость в руке – одновременно с тем, как на его коже полыхнуло плетение отрывистых зеленоватых линий, убегавших под длинный рукав рубашки. Говорят, печать отражает характер мага, но я никогда бы не сказала, что в характере мастера Тинтрэ есть острые углы. А вот моя вполне соответствовала этому утверждению: два года, когда печать впервые проявилась, выдав во мне юного мага, она состояла из веселеньких жизнерадостных спиралей, – однако с возрастом рисунок менялся, расправляясь из крутых завитков в плавный изгиб узора, напоминавшего стебли вьюнка.

Хорошо хоть печать проявляется, только когда колдуешь. Не хотелось бы мне, чтобы она торчала на руке эдакой татуировкой, позволяя каждому встречному делать выводы о твоём характере.

– Четвёрка ослепляет, – комментировал мастер, медленно проворачивая кубик в пальцах; вся аудитория следила за ним, затаив дыхание, – тройка парализует, двойка создаёт морок, а единица… щитовой барьер? – хмыкнув, мастер кинул кость обратно на парту. – И почему же барьер, мисс Форбиден? Я понимаю, если бы защитная сфера, но её мы будем изучать лишь в следующем году, а щит… Вы ведь в курсе насчёт радиуса действия этого заклинания. Во всяком случае, зачёт по нему сдали на девятку.

– Если кинуть четыре кости вокруг себя, создав четыре щита со всех сторон – получится аналог сферы, – пожала плечами я. – И это будет быстрее и эффективнее, чем тратить силы на создание сферы такого размера. Учитывая, что лично моих сил всё равно не хватит на то, чтобы долго её поддерживать.

Мастер удовлетворённо почесал подбородок.

– Четыре кости, значит… а у вас творческий подход, мисс Форбиден. – Он окинул аудиторию насмешливым взглядом. – Всем бы здесь такой.

От завистливых шепотков окружающих Гвен надулась от гордости, но я только потупилась.

Откровенно говоря, для истинного боевого мага мой потенциал был слабоват. И силёнок маловато, и скорость реакции так себе. А вот тихо сидеть за партой, сплетая магические формулы, неторопливо преобразовывая разлитую в воздухе энергию в нечто большее… это мне было по душе.

Потому я всегда и хотела пойти по маминым стопам: стать магом-артефактором – с тем, чтобы твои артефакты использовал кто-то другой.

– Что ж, на сегодня время вышло. Упаковывайте кости в контейнер. Если есть, что упаковывать, – добавил мастер. – Завтра продолжите работу, поменявшись местами.

Гвен торжествующе щёлкнула на графоне кнопку дезактивации, вынудив и экран, и клавиатуру растаять в воздухе.

Пока подруга складывала вещи, я возвратила кубик в пластиковую коробочку, аккуратно подписанную маркером «Элайза Форбиден, Гвен Хайлин». Там уже лежала одна готовая кость и две, которые ещё предстояло зачаровать. Отстояв небольшую очередь из приунывших студентов, я отнесла контейнер на учительский стол; мастер, завидев меня, одобрительно кивнул, и я улыбнулась в ответ. На текущем курсе я была у него любимчиком – вполне заслуженно. И пускай любимчики учителей редко пользуются любовью однокурсников, меня не ранили недовольные взгляды в мою сторону. Всё равно никогда не хотела участвовать ни в пьянках по случаю сдачи очередного экзамена, ни в общекурсовых субботних походах в бар.

Никогда не любила толпу. Лучше уж в одиночестве побродить по городу – случалось у меня иногда такое настроение. Или дома посидеть, почитать, а потом обсудить прочитанное с Эшем…

Следом за Эшем я снова вспомнила о неведомой опасности. Разом перестав улыбаться, поспешно отвернулась.

Что скажет мастер Тинтрэ, когда любимая ученица не придёт на его урок ни завтра, ни на следующей неделе?..

– Неплохо, да? – воодушевлённо прокомментировала Гвен, когда вы вышли из аудитории. – Это мы так в среду вообще освободимся, пока остальные ещё будут ковыряться! Может, мастер нам и тренировочный бой тогда раньше устроит?

– Вряд ли, – уныло ответила я, сворачивая к лестнице.

– Эй, ты чего такая кислая? Дома чего случилось?

– Просто настроение плохое. Из-за сна этого, – соврала я, машинально ведя рукой по стене, привычно чувствуя кончиками пальцев шероховатость фигурной штукатурки.

– Да ладно тебе! Мало ли чего приснится. Как будто в Самайн никогда не засыпала. – Гвен бодро цокала копытцами по гранитным ступеням. – Помнишь, что Повелитель Кошмаров в том году учудил? Ну, когда мы с тобой за анимешкой задрыхли?

– Такое вряд ли забудешь. Когда у тебя червяки лезут из рук и жрут твои пальцы… Но сейчас-то не Самайн.

– Пф, как будто ему кто мешает не в Самайн пошалить! – когда стеклянные двери на улицу гостеприимно раздвинулись перед нами, Гвен сощурилась, прячась от яркого света за длинными ресницами. – Хорошо хоть всю Дикую Охоту из потустороннего мира не вытащил!

Спускаясь по крыльцу к кленовой аллее, я быстро вывернула руку ладонью наружу, скрестив пальцы в оберегающем жесте:

– Упаси боги.

– То-то и оно. Сейчас к тебе?

Первым моим желанием было ответить «нет»… но затем я вспомнила, что должна вести, как обычно, – и, живо вспоминая бардак в моей комнате, проговорила:

– Лучше к тебе. Только я сегодня ненадолго.

– А что так?

– Дела есть.

Гвен только вздохнула, доставая графон.

– Ну как хочешь. – Над короткой серебристой трубочкой немедленно всплыл и замерцал голографический экран: на сей раз небольшой, с ладошку. – Тогда напишу маме, что ты у нас обедаешь.

Сейчас подруга уже привыкла к тому, что мне частенько нужно побыть одной. А вот когда мы только познакомились, в ответ на такое заявление она обиженно поджимала губки, – думала, что надоела. По правде говоря, дружескую болтовню с Гвен и правда нужно было дозировать: небольшими порциями, до учёбы и пару часов после.

Передозировка грозила хронической усталостью и ушами, увядшими от болтовни.

Мы неторопливо шли по скверу, приближаясь к перекрёстку, за которым начинались жилые кварталы. Гвен сосредоточенно тыкала пальчиками в экран графона, набивая сообщение маме; асфальт пустой дороги купался в прозрачном горячем мареве – три часа, разгар жары. Видимо, все водители предпочли пересидеть это время дома. На светофоре горел зелёный, но он уже начинал тревожно мерцать.

– Перебежим? – нетерпеливо поинтересовалась Гвен, убирая графон в сумку.

– Давай.

Я сорвалась с места, устремившись к пешеходной «зебре», – и мы вприпрыжку выбежали на дорогу в тот миг, когда зелёный сменился красным.

А потом я поняла, что по ту сторону перехода стоит он.

Следующие мгновения тянулись для меня бесконечно долго.

Вот я смотрю на безликую тьму, зависшую в паре сантиметров над землёй, явившуюся из моего кошмара.

Вот кожу обжигает мерзкое ощущение от его безглазого взгляда, устремлённого прямо на меня. Гвен медленно, странно медленно убегает вперёд, навстречу ему, оставляя меня за спиной; я хочу крикнуть ей «стой», позвать на помощь, сделать хоть что-то – но язык мой отнялся, как и моё тело.

Вот по телу прокатывается знакомая ледяная волна. Сковывающая беспомощным ужасом по рукам и ногам, заставляя застыть на месте.

Следом я слышу сбоку истошный визг тормозов.

Я поворачиваю голову, с каким-то отстранённым интересом наблюдая за мобилем, наезжающим прямо на меня. Вижу бледное, перекошенное лицо водителя, отчаянно отдавливающего педаль тормоза. Понимаю, что капот от моего тела отделяет лишь десяток сантиметров.

Осознав, что сейчас умру, беспомощно зажмуриваюсь.

…а потом чувствую, как что-то железными тисками обхватывает мою талию, резким, болезненным рывком оттаскивает назад…

…и тут время потекло с прежней скоростью.

Жадно вдохнув – до сего момента я забывала дышать – я открыла глаза. Проводила взглядом одинокий мобиль, проехавший ещё метров десять, прежде чем затормозить. Посмотрела на другую сторону дороги, где застыла Гвен: мертвенно-бледная, прижавшая ладони ко рту, не сводящая с меня полного ужаса взгляда.

Надо же. Я жива. А где же чёрный кошмар? Почему я вижу одну Гвен?..

Поняв, что тварь бесследно исчезла, я опустила взгляд. С удивлением изучая им чужие руки, сомкнутые на моей талии, – разжавшиеся в тот же миг, как я их заметила.

Обернулась.

Первым, что я заметила, были его глаза. Тёплый блеск аметиста, весенняя сирень и фиалковый свет заката. Потом к картинке добавилось юное белокожее лицо, аристократично удлинённое, с тяжёлым подбородком и точёным носом, и серебро взъерошенных, странно стриженых волос: спереди непослушные прямые пряди падают на лицо, доставая до губ, а сзади отпущены чуть ли не ниже лопаток. Ещё немного погодя – белоснежная рубашка навыпуск, тёмные бриджи и босые ноги.

Осознав, что без этого странного молодого человека я уже была бы кучей мяса и переломанных костей, пачкающей кровью дорогу, я кое-как разомкнула губы.

– Спасибо, – голос почему-то был хриплым. Мысли путались, слова отказывались идти на язык. – Но вы… откуда…

Юноша отступил на шаг. Лицо его ничего не выражало.

– Будь осторожна, – проговорил он со странной, тоскливой нежностью.

И исчез – будто кто-то в один миг сменил картинку кленовой аллеи, где он был, на точно такую же, но без него.

Что за?..

– Лайза! – Гвен, рыдая, сзади кинулась мне на шею. – Боги, я так испугалась!

– Ты видела его? – ошеломлённо осведомилась я.

– Кого?

– Парня, который меня спас!

– Конечно, видела. Только что тут стоял. – Подруга недоумённо огляделась. – Хм… а куда он делся?

Я прижала пальцы к вискам.

Значит, прекрасный спаситель мне не померещился. Уже хорошо.

– А этого… чёрного… из сна… видела?

По взгляду, которым Гвен уставилась на меня, я поняла – не видела.

Я закусила губу. На всякий случай ещё раз осмотрелась кругом. Злополучного мобиля уже не было видно: наверное, водитель решил не разбираться с сумасшедшей девицей, застывшей столбом посреди дороги.

Моего спасителя – тоже.

– Ладно, забудь. – Я решительно развернулась обратно к светофору, на котором красный свет мерцал в преддверии зелёного. – Пойдём.

– Лайз, ты в порядке?

– В полном. Просто из-за жары голова закружилась.

Но когда мы вновь зашагали по «зебре» – неторопливо, предварительно удостоверившись в том, что на горизонте действительно не видно ни одного мобиля, – я пыталась вспомнить, которой по счёту странностью за последние сутки является это происшествие. И понимала, что со всеми этими странностями нужно что-то делать.

Ибо следующую, судя по всему, я могу не пережить.

***

– Привет, тыковка! Привет, Лайза, – заворковала тётя Лэйн, стоило нам перешагнуть порог дома Гвен. Чмокнув меня в щёку и нежно взъерошила белобрысую макушку дочери. – Рада, что ты сегодня к нам заглянула. Скорей обедать, пока горячее!

Я прошла вперёд по коридору, не разуваясь: в доме глейстигов, которым при наличии копыт обувь не требовалась, это было ни к чему. Бежево-зелёные тона и натуральные материалы придавали антуражу оттенок деревенского дома – мшистый ковролин, смягчавший стук копыт, дерево, бумажные обои. Повсюду стояли цветы в горшках: глейстиги даже в помещении предпочитали быть ближе к природе. И шкафы с настоящими книгами…

Да уж, это тебе не наша бывшая квартира, где даже обои были голографическими.

– Ну как прошёл день, девочки? – с широкой улыбкой спросила тётя Лэйн, накладывая мне побольше овощного салата.

Мы с Гвен переглянулись, прежде чем усесться за большой круглый стол.

– Нормально, – наконец пожала плечами Гвен.

– Как-то это «нормально» прозвучало не совсем нормально, – усомнилась тётя Лэйн, вытаскивая из духовки блюдо с зелёной фасолью, запечённой под сыром в сливочном соусе. В отличие от Гвен, она носила короткие шортики, так что оленьи ножки представали во всей красе: стройные, изящные, покрытые бархатистой шёрсткой цвета корицы. Такие же, как у Гвен.

Мать и дочь вообще были похожи, как два древесных листа. Когда я впервые увидела снимок тёти Лэйн в молодости, то подумала, что фотографировали Гвен. Я тоже очень походила на маму – даже причёску носила такую же, как она; и, в отличие от Эша, не унаследовала ни единой отцовской черты.

Чему была этому искренне рада.

– Просто урок был сложный, – солгала Гвен с такой же лёгкостью, с какой я солгала ей днём.

– Даже летом детям отдохнуть не дают, – вздохнула тётя Лэйн, наваливая мне щедрую порцию. – Хватит, Лайз?

– Ещё бы! Да я объемся.

– Ешь, ешь! А то худенькая – тростиночка прямо. Да и Гвен туда же.

Я хотела возразить, что на одних овощах сильно не разъешься – все глейстиги убеждённые вегетарианцы, – но промолчала. К тому же тут зазвонил графон, лежавший на кухонном подоконнике, и тётя Лэйн быстро процокала к окну.

– Папа звонит, – радостно возвестила она. – Вы ешьте, я сейчас…

И вышла из кухни, предоставив нам опустошать тарелки в тишине и покое.

– Доедай быстрее, – минутой позже нетерпеливо бросила Гвен, уже управившаяся со своей порцией. – И пошли ко мне.

Так, ясно. Явно не терпится что-то со мной обсудить. А я-то думала, чего это она по дороге до дома так подозрительно притихла…

– Да я уже. – Быстро закинув в себя оставшиеся ложки салата, я поднялась из-за стола. – Пойдём.

Мы вышли из кухни, ступая по коридору, заставленному фикусами вдоль стен. За одной из дверей слышалось весёлое щебетание тёти Лэйн. Спустя некоторое время я вступила в королевство красного, розового и плюшевых зверей: подобная инфантильность больше подходила Гвен, когда ей было тринадцать, но с тех пор здесь ничего не поменялось. Плюшевые мишки и зайцы смотрели на меня с подоконника, с полок секретера и даже со шкафа; один медведь восседал на полу, рядом с кроватью под сетчатым балдахином – огромный, выше моего роста. К нему и направилась Гвен, усевшаяся прямо на полу, воспользовавшись медведем, как креслом.

Я невольно засмотрелась на её юбку, раскинувшуюся по алому ковру широким шёлковым кругом, отливающим красками летнего леса, – но требовательное заявление Гвен вывело меня из отстранённой задумчивости.

– А теперь рассказывай.

– Что рассказывать?

– Да про того красавчика, который тебя спас! Это твой отец, так?

Оторопев, я упала в кресло рядом с секретером. Наверное, с минуту просто тупо смотрела на неё.

Потом расхохоталась.

– Что? – Гвен явно обиделась.

Я не стала честно отвечать, что не понимаю, как подобная чушь вообще пришла в её голову.

– Мой отец – тилвит, – проговорила я вместо этого. – Могла бы вспомнить, какого цвета волосы у Эша. А у этого шевелюра серебряная, если ты заметила. Стало быть, он дин ши.

– Гм, – пробурчала Гвен: её явно расстроил провал блестящей теории, которую она успела себе нафантазировать. – Тогда, может, он знакомый твоего отца?

Я ощутила, как к горлу подкатывает удушливая волна раздражения.

– Да при чём тут вообще мой отец?

– Ну как же! Он рассказал о тебе кому-то, а его знакомый переместился сюда, в Харлер, нашёл тебя и присматривал за тобой!

– Хорошая сказочка, – горькая улыбка сковала спазмом щёки. – Не думаю, что отец вообще про меня помнит. Кто я для него? Одна из детей одной из смертных дурочек, которых он когда-то обольстил. – Я раздражённо подпёрла рукой подбородок. – Он сам меня бросил. Так с чего теперь будет вспоминать да заботиться?

Гвен пожевала губами воздух.

– А как они познакомились? – спросила она потом. – Ну, твои родители?

Я почти застонала. Вот привязалась-то!..

– Мама гуляла по лесу рядом с городом, где она выросла. Встретила… его, – последнее слово поневоле выплюнулось, как ругательство. – Он сходу начал маму обрабатывать, та вроде сперва попыталась его отшить, да только не получилось. Они же знают, как очаровывать…

И удержалась от того, чтобы добавить «скоты». Подумала, что в присутствии Гвен это может быть бестактно.

У Харлера, страны людей и низших фейри, с Эмайн Аблахом, страной фейри высших, издавна были сложные отношения. Вернее сказать – никакие. Причина проста: пусть Харлер и Эмайн разделяет лишь десятикилометровая полоска морской воды – это не разные страны, а разные миры. На Эмайне даже время течёт иначе; а какие могут быть деловые отношения с государством, которое живёт в другом временном измерении? Некоторые счастливчики, сплававшие на Эмайн и вернувшиеся оттуда сутки спустя, утверждали, что пробыли у высших фейри несколько месяцев. Другие уплывали из Харлера, оставляя своих детей лежащими в колыбели, гостили на Эмайне всего денёк – и возвращались сотню лет спустя, когда у их отпрысков уже появлялись собственные правнуки. А вычислить правила или законы временных соотношений двух миров было невозможно. Ни правил, ни законов просто не было.

Все эти поучительные истории нам рассказывали в школе, сводя их к одному – сидите дома, дети, и не дёргайтесь. Пусть даже Эмайн по отзывам всех путешественников представал благословенным краем, где нет ни смерти, ни болезней, ни бедности, ни горестей… но они всё врали, конечно. А вот маленьким фейри на Эмайне, видимо, рассказывали совсем другие сказки: вырастая, они то и дело наведывались в Харлер – забавы ради, – а потом уходили обратно, утаскивая с собой человеческих девушек.

Не спрашивая, хотят они того или нет.

Впрочем, похищения всё же случались реже, чем полюбовное сожительство. В Харлере обитала куча людей, в жилах которых текла кровь высших фейри. Ни тилвиты, ни дин ши не находили ничего зазорного в том, чтобы прожить пару-тройку лет с понравившейся девицей, даже детишек от неё завести… пока та не наскучит. А потом взять и исчезнуть, вернувшись на свой Эмайн. И детей забрать с собой, если успели полюбить; а если нет – бросить вместе с матерью.

Как бросили нас.

– Нет, твой случай всё-таки романтичнее, – подумав, резюмировала Гвен. – Он спас её от смерти, ах… выдернул прямо из-под колёс…

– При чём тут романтика? – я почувствовала, как к щекам приливает румянец, и тряхнула головой, рассердившись на саму себя. – Вообще он наверняка просто мимо проходил. И больше я его в жизни не увижу.

– И тебя это совсем не огорчает?

– Нет! – рявкнула я в ответ на её хитрый прищур. – Может, хватит обсасывать то, что произошло? Лучше «Кодекс» включи.

Гвен хмыкнула, но всё же потянулась к своей сумке.

Я ненавидела своего отца. Пусть и не помнила его. Он прожил с мамой больше пяти лет; по её словам, охотно тетешкался со мной, пел колыбельные и всё такое. Только это не помешало ему в конце концов затосковать по родине и бросить как меня, так и маму, беременную вторым его ребёнком. И мне не хотелось думать, что фейри, который меня спас, может иметь с этим мерзавцем хоть что-то общее.

Нет, не так.

Я в принципе не хочу думать ни о ком из этих сахарных фей, надутых собственной гордыней.

– На какой серии мы остановились? – нахмурилась Гвен, положив графон на пол перед собой.

– Семнадцатая, кажется. – Я сползла с кровати и села на полу рядом с подругой, облокотившись на медвежью лапу; Гвен уже развернула большой голографический экран и ткнула кончиком пальца в иконку сетевого браузера.

Первым открылся новостной сайт. Первый же заголовок, на который упал мой взгляд, гласил «Серийный убийца по кличке Ликорис снова в деле!». Мелкие буквы ниже услужливо поясняли, что в Динэ найден изуродованный труп молодой девушки, пропавшей два месяца назад. Брр… вот почему я предпочитаю не читать новости – ничего хорошего в них всё равно не пишут.

– Дался тебе этот сериал, – проворчала подруга, наконец сменив тошнотворный сайт на вкладку с красноречивой подписью «Лучшие фильмы онлайн». – Нет, я понимаю, уважение к памяти предка, все дела – но у тебя тут в реале такое произошло, что любой сериал отдыхает!

Я промолчала.

Да, со вчерашнего дня в моей жизни творится такое, что любой сериал и правда отдыхает.

Именно поэтому я хотела хотя бы на пару часов забыть об этом.

***

Папа Гвен, как всегда, вошёл в комнату на самом интересном месте.

– Привет, Лайза! Привет…

Он осёкся – но пальчик Гвен уже метнулся к экрану, и сладострастные стоны мигом стихли.

– Привет, пап, – невинно произнесла подруга, сворачивая браузер.

Дядя Ахайр, он же глава семейства, возмущённо переступил с ноги на ногу, громко топнув копытами по порогу.

– Что вы смотрите?!

– «Кодекс Форбидена». Сериал про Охотников и Инквизиторов в викторианскую эпоху, – охотно пояснила Гвен. – Как они охотились на всякую нечисть и всё такое. Я вам с мамой уже рассказывала, помнишь? Та самая штука, которую снимали по запискам Лайзиного прадедушки!

– Там вообще всё прилично, – быстро добавила я, – просто герой… он тут нашёл свою возлюбленную, которую потерял в прошлом сезоне, и… в общем, вы вошли как раз, когда…

– Прилично, говоришь? Тогда почему, как я ни войду, у вас на экране то убивают кого-то, то насилуют?

– Сериал такой, – пожала плечами Гвен. – Показывает викторианскую эпоху и деяния тёмных сил без прикрас.

Дядя Ахайр шутливо погрозил нам пальцем.

– Смотрите у меня! Активирую на твоём графоне родительский контроль – и будут вам сериалы, Инквизиторы и Лайзины прадедушки…

– Вечно он грозится, – закатила глаза к потолку Гвен, когда глава семейства удалился, закрыв за собой дверь. – Ясно же, что ничего не активирует, но погрозить-то надо!

Я не ответила.

Я не знала, как вела бы себя, если б у меня был отец, которому не нравились фильмы, что я смотрю, – но реакция Гвен почему-то раздражала.

– Ну что, досматриваем? – как ни в чём не бывало прощебетала подруга.

– На самом деле… мне домой пора.

От одной этой мысли в груди заворочался склизкий холодный ком тревоги и страха.

– Чего так рано?

– Я маме обещала. Помочь. С делом одним. – Я резко поднялась с пола. – Я же предупреждала, что зайду ненадолго.

Гвен, приуныв, повернула графон к себе и принялась закрывать в браузере ненужные вкладки.

– Ладно. Пойдём, я тебя…

И вдруг замерла.

– Боги, – прошептала она, – как же я не вспомнила…

– Что?

– Та тварь, которая снилась мне и тебе! – подруга возбуждённо взялась за края экрана, разворачивая его в мою сторону. – Это же Кромешник!

Я нагнулась. Пригляделась.

Вздрогнула.

Статья была озаглавлена «Дюнетэни – воплощение кромешной тьмы!». Сразу под заголовком располагалась картинка худощавого мужчины в деловом костюме: чёрный пиджак, белая рубашка, галстук-бабочка… и абсолютное гладкое, без единой черты лицо.

– У меня вкладка про него, наверное, уже месяц висит, – продолжила Гвен, глядя на меня снизу вверх, – кузина ссылку кинула! Его зовут Кромешником. Говорят, он – порождение Дикой Охоты, охотится на детей и подростков, и за последние пару лет его видели по всему Харлеру!

Я неуверенно всмотрелась в картинку.

– Он что, фомор какой-то?

– Никто не знает, – голос Гвен зловеще понизился. – Только говорят, что вместо рук у него щупальца, живёт он в лесу и забирает детей, которые ушли гулять без спроса.

Я качнула головой: уже успев взять себя в руки.

В первый миг рисунок и правда меня напугал. Да только, присмотревшись, я нашла не слишком много сходства с героем моего кошмара. У этого существа голова была лысая, пепельно-серая, с какими-то язвами и чуть ли не следами гниения на том месте, где должно было располагаться лицо. И костюм выглядел вполне обыденно – такие продают в любом магазине вечерней одежды.

– Не похож. Тот, который мне снился… он весь был из мрака. Ни рубашки, ни пиджака, ни бабочки. И голова была чёрной. Да и щупалец я не заметила.

– Я тоже, – неохотно кивнула Гвен. – Но это ж мелочи, в конце концов! Вдруг он умеет облик менять?

– Гвен, ты хоть видела, что это за форум? «Сказки не на ночь». Я уже почитывала там бредовые байки о клоунах-убийцах, восставших из могилы и отрастивших рога. Если б этот Кромешник-Дюнетэни вдруг правда объявился и реально похищал детей, об этом трубили бы во всех новостях. Да и на уроках духоведения не преминули бы рассказать о том, что в учебники пора вносить изменения. А я скорее поверю, что Повелитель Кошмаров сверхурочно выехал в наш бренный мир, чем в какого-то сетевого монстра.

Гвен, разочарованно свернув экран графона, кинула его на кровать.

– Ладно, может, ты и права. – Вздохнув, подруга наконец встала. – Я тебя провожу.

Из комнаты выходили в молчании. Проходя мимо арки в столовую, я увидела темноволосую макушку дяди Ахайра: тот ужинал, сосредоточенно пережёвывая фасоль под умилённым взором супруги.

– До свидания, – попрощалась я, тоскливо думая, что в следующий раз приду в этот дом нескоро.

– А, уже уходишь? – встрепенулась тётя Лэйн. – Что так?

– Дела есть.

– Ну ладно. Заходи.

Глядя, как широко улыбнулась мне мама Гвен – вместе с мужем, ради прощания со мной даже оторвавшим взгляд от тарелки, – я быстро отвернулась. Слишком совестно было глядеть в их длинные добродушные лица.

– Завтра в полдень у твоего дома? – открыв входную дверь, бодро уточнила Гвен.

– Да, – с грустью соврала я.

– Ладно, тогда до завтра. И не хандри! – подруга сердечно обняла меня за плечи. – А то весь день как пришибленная.

Сглотнув, я обняла её в ответ. Разорвав объятие миг спустя, торопливо шагнула вперёд, на крыльцо. И, шагая по садовой дорожке – прочь от бревенчатого домика с камышовой кровлей, словно сошедшего со страниц старинных легенд, от тепла и уюта, на пару часов заставивших меня забыть и о неведомой опасности, и о безликой тьме, и о том, что ждёт меня завтра, – ни разу не обернулась.

Ни до того, как услышала стук захлопнутой двери, ни после.

Наверное, лишь сейчас я поняла, как дорога мне была наша дружба с Гвен. И она, и ужины в её доме – с гостеприимной тётей Лэйн и её строгим, но приветливым супругом. Так что я искренне понадеялась, что Гвен не сильно обидится на меня за моё исчезновение. Пусть даже пока я не имею ни малейшего понятия, как объясню его, когда вернусь.

Если вернусь.

Если б я ещё сама знала, с чем оно связано…

Я вдохнула жаркий золотистый воздух, подкрашенный солнцем, клонившимся к верхушкам невысоких яблонь в садах – и, оглядевшись по сторонам, перебежала дорогу, поспешив к дому.

Когда я открыла калитку, Эш сидел на веранде, уткнувшись в свой графон. Что-то читал.

Типичное состояние для моего брата.

– Ты собрался? – спросила я, взбегая по деревянным ступенькам.

– Ещё ночью. – Эш не отрывал взгляда от экрана. – А ты?

– Уже бегу. Как мама?

– Весь день притворяется спящей, – в голосе Эша выразительности было не больше, чем в мраморной глыбе. – Даже не ела.

– Притворяется? Зачем?

– Хотел бы я знать. Осмелюсь предположить, что она по каким-то причинам не желает со мной разговаривать.

Я нахмурилась. Взялась за дверную ручку – но, вспомнив кое-что, обернулась.

– Эш, тебе сегодня ночью кошмары не снились?

Брат резко вскинул голову.

– Чёрный человек без лица? – уточнил он.

А вот это было внезапно.

Склизкий холодный ком в груди вновь дал о себе знать.

– Он и Гвен снился. – Я сжала дверную ручку до боли в ногтях. – И что это за фоморщина?

– Не знаю. Но предполагать, что она не связана с нашим неожиданным бегством, глупо, – спокойно ответил Эш, вновь опуская взгляд на экран. – К сожалению.

Какое-то время я смотрела, как он читает. Хладнокровно, невозмутимо, будто ничего не случилось.